Глава 1 - Шаги из прежней жизни
Девушка неуютно повела плечами, разглядывая темно-серую железную дверь. Стучать ей было откровенно неловко, но и деваться тоже было некуда, так что, глубоко вздохнув, она все-таки постучала.
Дверь, вполне ожидаемо, отозвалась глухим металлическим звоном и на лестничной площадке вновь стало тихо. Некоторое – довольно долгое – время ничего не происходило, и девушка уже было уверилась, что дома никого нет, когда за дверью что-то клацнуло и прошуршало. Затем короткая заминка, сухой щелчок замка и темно-серый прямоугольник наконец отворяется, приоткрывая скрытое за ним.
Выглянула же из-за двери молодая женщина: лет тридцати на вид, невысокая, с короткими темными волосами, с округлым лицом и чуть раскосыми серо-зелеными глазами.
– Добрый день! – озадаченно поздоровалась она, и от ее голоса внутри все чуть сжалось – настолько знакомо звучал он. – Вы что-то хотели?
“Никогда не замечала, как у них с мамой похожи голоса…”
Девушка вновь неуверенно поежилась, но теперь отступать было однозначно поздно.
– Э-э-э, доброго дня Вам! – проговорила она, неловко подбирая слова и надеясь, что выглядит не слишком подозрительно. – Вы – Коралия Феррусова, верно?
Женщина, помедлив, кивнула.
– Меня зовут Ежевика, я тоже Феррусова по фамилии. Ваша старшая сестра Станислава – моя мать и, если я не ошибаюсь, то Вы – моя тетя. Вот мой паспорт, там указаны сведения о моих родителях.
Женщина, названная Коралией, склонилась к представляемой ей книжице и озадаченно прочла занесенные в нее сведения.
– М-м-м, д-да, кажется все сходится, и ты действительно дочь Славы, – удивленно произнесла она, к некоторому облегчению Ежевики чуть улыбаясь. Даже лицо ее немного посветлело. – Я рада тебя видеть, милая, однако… не сочти за грубость, и я вижу, что ты… э-э-э, ну да, уже совершеннолетняя, но... неужели твои родители отпустили тебя ко мне? Или ты сама разузнала где я и решила приехать?
Гостья опустила взгляд и сильно прикусила губу.
– Ежевика?
– Некому было отпускать, – выдохнула она. – Моих родителей уже нет в живых…
– ЧТО?! К-как?.. – женщина побледнела.
– Па… партнеры… уже бывшие... моего отца по бизнесу – оказались весьма бесчестными людьми, и они… – девушка всхлипнула, но быстро взяла себя в руки. – Моих родителей больше нет, а я… я сумела сбежать из страны и… я понимаю, что прошу слишком о многом, но мне больше некуда идти…
Коралия, приоткрыв рот, обескураженно глядела нее. С минуту она пыталась осознать услышанное, но потом, кажется, собралась и ласково прижала вновь всхлипнувшую гостью к себе.
– Это… это слишком страшно, чтобы быть дурным розыгрышем... Я… соболезную тебе, милая, – произнесла она. – И я… не против тебе помочь, но… я надеюсь, не сильно тебя разочарую, если признаюсь, что мне не слишком хочется разделить участь твоих родителей? Тем более, что за тобой охотятся, как я поняла…
Женщина не очень уверенно сглотнула.
– М-м-м, честно говоря, мне кажется, что “охота” – все же преувеличенное слово, и я не думаю, что мне здесь что-то грозит, – ответила Ежевика. – Этих людей интересуют только деньги, и им нужен бизнес… Насколько мне известно, по закону, если наследник владельца не заявит о своих правах в течение трех месяцев – его права и обязанности переходят к партнерам-соучредителям этого бизнеса. Я сбежала из страны, а Вы давно там не появлялись, и…
– А я вообще не вхожу в число возможных наследников твоего отца, – негромко уточнила Коралия, чуть посторонившись затем. – Но что же я тебя в подъезде-то мурыжу? Заходи, милая, дома закончишь.
Девушка благодарно кивнула, прошла внутрь и, дождавшись, пока женщина закроет двери, продолжила:
– А Вы и вовсе не наследница, тем более. Я, честно говоря, когда спасалась, то и дело видела людей этих партнеров – а здесь их нет ни одного. Мне кажется, если Вы позволите мне пожить у Вас хотя бы эти три месяца – они просто получат свое и забудут обо мне… П-простите пожалуйста, за беспокойство, тетя Коралия… я… у меня есть деньги, и я постараюсь не слишком Вам мешать.
Женщина вдруг улыбнулась и вновь приобняла гостью, прижимая ее к себе.
– Тётя… – произнесла она с улыбкой. – Так непривычно… Милая, дело не в деньгах, и живи сколько хочешь – мне трудно помешать. Я… – она задумалась. – Я попрошу о помощи пару своих знакомых и, думаю, смогу дополнительно обезопасить нас с тобой. Но у меня есть одно условие.
– Какое?
– Я, повторюсь, не против, если ты решишь спрятаться у меня, и тебя не выдам. Но если ты сейчас все-таки недоговариваешь, то вот участвовать в этих… корпоративных игрищах и помогать тебе “восстанавливать справедливость” я не буду. Я жить хочу.
Девушка невольно отпрянула.
– Что Вы, тетя Коралия! Я и сама не собираюсь этим заниматься! Живой бы остаться…
– Ну вот и славно. И еще одно. Давай на “ты”, м? Мне двадцать восемь, я уж не настолько тебя старше.
***
– Ты голодная? – поинтересовалась Коралия, когда Ежевика скинула верхнюю одежду, рюкзак, и закончила умываться.
– Ну-у… я перекусывала с утра...
– Значит голодная. Пошли на кухню. Кстати, ты ведь ни в какие органы здесь не обращалась пока?
Девушка задумалась.
– Ну-у… кроме того, что было необходимо для попадания в страну – нет.
– Ага, я так и думала! – Коралия улыбнулась, щелкнула кнопкой чайника и дружелюбно взъерошила короткие волосы племянницы. – Ну, тем лучше – я сперва свяжусь со своими знакомыми, а формальностями мы сможем заняться и позже. А, и вот еще что, племяш! Я не знаю, что тебе обо мне говорили твои родители, но…
– Не беспокойся, тетя Коралия! – перебила ее девушка. – Моя мать столько раз проходилась на твой счет, что, думаю, ты вполне достойная женщина.
Тетя рассмеялась.
– Приятно, если ты и правда так думаешь! Однако я и правда не знаю, насколько ты похожа на моих сестру и мать внутренне. Я ведь уехала в другую страну не просто так...Ты ватерзой будешь есть?
Перебив сама себя на полуслове, женщина обернулась к девушке, которая скромно пристроилась на стуле возле в углу.
– Что-что? Прости, я про такое блюдо и не слыхала никогда.
– Суп такой. Не очень польский, конечно, но мне очень нравится. А так… ну, ты рыбу, яйца и овощи все ешь?
– Да.
– Отлично, значит, заодно и попробуешь! – довольно улыбнувшись, Коралия вытащила из холодильника большую тарелку и, засунув ее в микроволновку, продолжила: – Так что ты, племяшка, все-таки знаешь обо мне от Славы?
– От мамы? – Ежевика с сомнением поежилась.
– Угу! И не бойся меня обидеть – ты либо не произнесешь ничего, чего бы я не слышала, либо подскажешь, как именно тебя настраивали против меня... Кушай, солнц!
– Большое спасибо! – девушка смущенно улыбнулась и благодарно кивнула, с любопытством разглядывая угощение. Взяв ложку, она осторожно попробовала и даже зажмурилась от наслаждения. – Как вкусно!
– Приятного аппетита, племяш! – тетя уселась на соседний стул. – Так все-таки? Ты мне не ответила.
Девушка замялась, попутно набивая рот, однако это было лишь отсрочкой – деваться было явно некуда.
– Ну… – протянула она, как только рот освободился, – Мне говорили, что ты была весьма взбалмошной, самовольной, называли тебя лоботряской и говорили, то ты совсем не уважала старших. А еще…
Она снова запнулась.
“Ну вот как я такое скажу?! Она такая добрая и гостеприимная, так вкусно меня угостила – а я выскажу ей пачку гадостей?..”
– Ви-ка! – женщина вздохнула. – Я рада, что ты воспитанная, но говори как есть, пожалуйста.
– Они… мама говорила, что Вы… то есть ты – еретичка и шлюха, – племянница отчаянно покраснела и втянула голову в плечи. – Прости пожалуйста, тетя Коралия… Мама говорила, что мне незачем знать “грязные подробности”, но в целом – ты-де променяла Страну и Веру на какого-то мужика и укатила к нему, едва тебе исполнилось восемнадцать. Да и до этого училась черт знает где. Э-э-э… вот.
Тетя с минуту недоверчиво глядела на нее, а затем прикрыла лицо ладонью.
– Они серьезно?.. – только и произнесла она, криво ухмыляясь.
– П-прости…
– Не за что, – Коралия подперла голову ладонями и, кажется, погрустнела. – Они так ничего и не поняли… Не переживай, племяш, ничего нового я от тебя не услышала, и ты меня не обидела. Что же до сказанного – характер у меня в юности и правда был так себе: меня ужасно раздражал диктат моей мамы (твоей бабушки). Я была раздолбайкой, не отрицаю, но раздолбайкой достаточно умной, чтобы понять – они придают излишнее значение религии в своей жизни, причем не понимая, во многом, ее сути.
– Д-да, я тоже считаю, что они перегибали, – робко вставила Ежевика.
– Ну вот видишь? Я еще в начальной школе придумала для себя простенький культ, чтобы их позлить… А еще я не хотела учиться на преподавателя в продолжение “семейной традиции” – меня увлекали рисование, дизайн! Ну и предпринимательская жилка немного билась во мне… Но даже преподавать их мне претило. Благо, мне повезло учиться в зарубежной школе (и даже не в религиозной). За годы я тайком скопила денег и сбежала сюда, в Польшу, поступила тут в институт, а позже осталась жить. А тот “мужик”, переписку с которым прочла твоя мать (компьютером я тогда владела неважно), всего лишь подсказывал мне по дружбе, что и как делать при переезде и поступлении… ну и отпустил пару непристойностей, да, – тетя хихикнула. – Вообще это была скорее шутка с его стороны, но не то, чтобы я была против, чтобы мне писали подобное.
– И они только поэтому называли тебя “шлюхой”?! – не поверила Ежевика, изумленно распахивая глаза.
– Ну-у… я вообще никогда не стеснялась своей сексуальности, и уж тем более не старалась ее “подавлять”, – лицо Коралии стало совсем довольным. – Они меня считали ужасно распутной и развратной… хотя ничего реально развратного я и не вытворяла.
– Меня мама тоже называла “извращенкой” и “самкой”, – печально улыбнулась девушка. – Хотя я бы не сказала, что была особо распутна. Впрочем, благо, в комнату ко мне она обычно не заходила…
Коралия рассмеялась и, потянувшись, приобняла ее за плечи и чмокнула в щеку.
– Твоя бабушка в свое время умудрилась достать даже ее. Она вообще старалась по максимуму лишить нас личного пространства. Я… оу, милая, я тебя чем-то расстроила? – тетя встревоженно заморгала при виде скатывающихся по щекам племянницы слез.
– Не обидела, – девушка всхлипнула, размазывая солоноватую влагу ладонью. – Просто… бабушка умерла, теперь нет и мамы… а мы сидим тут и осуждаем их. Это же… не правильно…
Она замолчала, грустно разглядывая висящий на двери холодильника причудливый магнит – двух разноцветных змей, переплетающихся хвостами и пристально глядящих друг на друга.
– Тебе совестно или неприятно? – деликатно уточнила тетя.
“Конечно, мне неприятно! И-или погодите-ка, – девушка вдруг словно споткнулась, поймав себя на мысли, что в словах ее старшей родственницы куда больше правды, чем она – Ежевика – готова была признать в себе. – Да ведь будь они живы, я бы сама рассуждала так же, как она, и добавила бы еще больше! Но… но ведь…”
Тетя выжидательно смотрела на нее, но девушка только неловко дернула плечом в ответ.
Коралия вздохнула.
– Если ты о нравоучении “о мертвых не злословят”, то мы говорим о них самое важное – правду, даже если она не совсем приглядна, – поднявшись на ноги, тетя осторожно прижала племянницу к себе. – Я не говорю, что мои старшая сестра и мать были плохими, и ты этого не говорила. Ты их любишь, я, поразмыслив, тоже припомню немало доброго о них, но это не отменяет нашего прошлого. И настоящего – сейчас нам важно понять друг друга, племяш, а тебе, как я понимаю, говорили обо мне именно что плохое.
Ежевика подняла на нее заплаканные глаза.
– В основном да. Прости, Кора…
– Лучше “Лия”. И, что до взаимопонимания – тебе стоит иметь в виду пару моментов, если ты правда хочешь жить со мной. Я – более понимающая, чем они, и я ценю открытость, так что можешь не стесняться меня или своих мыслей и… хм… любых особенностей. А еще у меня иные взгляды на религию и взаимоотношения с людьми. Что до остального – денег мне от тебя не надо, жить ты у меня можешь сколько захочешь, и даже по дому можешь помогать сугубо добровольно. Ну а правил “общежития” всего два – “не осуждай, а обсуждай”, если что-то во мне отличается от привычного тебе, и не буди меня утром без уважительной причины. Ясно, племяш?
Ежевика крепко обняла новообретенную родственницу за талию и счастливо прижмурилась.
***
Все оказалось еще лучше, чем думала Ежевика (и уж подавно лучше, чем она опасалась).
Жить с Коралией под одной крышей ей прежде почти не доводилось: как тетя и говорила, она действительно училась в каком-то зарубежном интернате, умудрившись некогда выиграть, кажется, что-то вроде гранта на обучение, и дома появлялась только на летних каникулах (да и на них не всегда), а сама Вика была тогда еще маленькой, и редкие встречи помнила куда хуже, чем тоже не столь многочисленные, но крайне ядовитые отзывы о тете своей матери и – особенно, – бабушки. Отзывы, явно имевшие с реальностью не так уж и много.
Теперь же, при более близком знакомстве, Коралия оказалась дружелюбной, понимающей, спокойной, умной и очень интересной. С ней было интересно и поговорить, и молча посидеть рядом, вместе позаниматься домашними делами или куда-то сходить (даже по бюрократическим надобностям). Еще – тетя была какой-то по-особенному светлой, и хоть и не “плескала энергией” вокруг как некоторые встреченные Ежевикой в жизни люди, но рядом с ней становилось легче, уютнее, даже горе и печаль отступали куда-то на второй план. И уж подавно даже если в ее жизни и были какие-то романтические отношения – они оставались вне пределов внимания Ежевики, а в ее распутность с каждым днем верилось все меньше.
И наконец, даже если Коралия во что-то и Верила (девушка так и не выяснила этот вопрос), то к племяннице с этими соображениями не лезла совершенно.
Хотя, справедливости ради, после смерти бабушки и мать от Вики почти с этим отстала.
Занималась в жизни Коралия, как выяснилось в первые же дни, тем же, чем мечтала в юности: в одни дни она сидела дома перед компьютером и графическим планшетом и что-то рисовала, а другие проводила в каких-то не совсем понятных разъездах, то и дело то принося в дом какие-то коробки и свертки, то унося обратно.
Ежевика же ей старалась не слишком мешать: помогала, чем могла, по дому, иногда помогала таскать пресловутые коробки, а в остальное время – знакомилась со своим новым городом и размышляла, как же ей теперь жить дальше. Школу она, по счастью, аккурат успела закончить еще дома, а вот в театральное училище (как мечталось) или еще какое-то подобное учреждение попасть так и не успела…
Секрет же в тетиной жизни был, кажется, всего один – третья комната в ее квартире, почти как в сказках, была чаще всего заперта, и хоть Коралия и заходила туда порой, и даже большинство коробок появлялись из или исчезали именно в ней, что там Ежевика не знала, и ее туда просили не заходить. Впрочем, ей, в отличие от тех же сказок, вполне достаточно было тетиных заверений, что она просто не успела привести комнату в порядок и вообще использует в качестве склада.
“Ну не трупы незадачливых женихов же она там складирует, в самом-то деле! Она и купила-то эту квартиру, говорит, не сильно давно – какое уж там логово маньяка…”
