– Я не хочу разбегаться по углам.
Неужели?.. Лауда всматривалась в некрасивое лицо Феликса: изучала каждую мохнатую бровь, орлиный нос, тонкие бледные губы, впалые щеки и, наконец, остановилась на кругах под глазами.
– Предлагаю условность: мы вместе, пока один нужен другому. Как только эта потребность в ком-то из нас исчезнет, исчезнет и человек
Прода от 01.06.2025, 01:21
ГЛАВА 12
У Феликса была отличительная черта — он считал её даром — видеть в толпе людей с намёком на судимость или близких к этому. Эта черта в нём развилась, когда он попал в тюрьму. Не в детской колонии, там был тот же детский дом, только режим строже и составляющая — одна «плохая компания». А именно за два года тюрьмы, куда попал он, совсем зелёный, у которого даже фантазий не было по этому поводу.
Именно там он узнал, что заключённые ни в коем случае не убивают друг друга, как это показывают в фильмах, просто кто-то случайно падает с лестницы, а кто-то просыпается с лопнувшей селезёнкой. И никто ничего не видел.
А ещё столкнулся с таким интересным феноменом, как «правосудие» в тюрьме. Он часто слышал на свободе, как угрожают насильникам, будто в тюрьме их отымеют. Это так, а кто это будет делать? Правильно, человек, зарезавший мать. Без шуток, был в его блоке такой авторитет. Но и эту радость отобрали, когда утвердили статью, о половой неприкосновенности. Хотя и после этого он расслабиться не мог.
И самое забавное, с чем ему пришлось столкнуться, помимо чёткого режима дня, это как отсидевшие немалый срок возвращаются обратно. И не только немалый, были и ровесники Феликса, что делали вторую ходку за его два года. Именно там он понял, что слишком нежный для этого слоя общества и возвращаться желания нет. Но вот ведь шутка какая: он делал всё, чтобы страх воплотился в жизнь. Не хотел, а оно само получалось. Такое бывает, когда взгляд на жизнь туннельный.
Но не суть, ведь этот молодой человек, у которого не было жизненного опыта, по одному взгляду мог понять, чем и как зарабатывает на жизнь себе человек. К примеру, парнишка, подпирающий столб плечом, не был грустным или задумчивым, когда пустыми глазами гулял по прохожим. Феликс чётко видел, как он высматривает возможность вырвать сумку, стащить телефон или кошелёк, а если повезёт, то дорогой браслет.
И эта молодая девушка в красивом элегантном платье цвета бордо, чьи волосы медной волной развивались на ветру, что ждала вместе с ним зелёный свет. Красивая, но очень дешёвая проститутка.
И он бы прошёл с ней светофор, но как только загорелся разрешающий, она схватила его за локоть:
— Феликс?
Феликс дёрнулся, беспомощно огляделся по сторонам в поисках помощи, а когда не нашёл, с улыбкой протянул:
— Приве-е-ет.
Точно проститутка, — думал он, — другим я нужен как кадило чёрту.
— Феликс?! — ахнула она, чтобы прытко потащить в сторону от пешеходного перехода.
— Ты чего, полоумная?! — тут других слов не подобрать, не каждый день его за собой таскает красотка на каблуках больше, чем его… Ну, понятно.
— Не узнал меня? — отпустила его руку, а он разглядывал лицо, что действительно стало казаться знакомым. — Вот оно как, МинутМэн.
Феликса всего перекосило.
— Что же ты сразу с козырей не пошла, — пробурчал, потирая место крепкой хватки, а после со вздохом признался: — Извини, но имени не помню.
Вместо обиды бордо махнула рукой:
— Я его давно поменяла. Какими судьбами здесь? Ходил слушок, что тебя снова загребли.
Ответил не сразу, был занят рассматриванием: не лицо ему было знакомо, а движения.
— Стоп, — поднял руку, — ты та, что из балетной школы?
— Бинго! — с широкой ухмылкой стрельнула пальцами в его сторону. — Хоть что-то. Ну так что? Работу ищешь? Я знаю кое-кого, он хорошо платит.
Спрятав руки в карманах джинсов, Феликс с ухмылкой посмотрел наверх. Небо такое чистое, что от его чистоты в глазах белые мухи плясали.
— Свежее мясо ищешь?
Бордо (своего имени ведь не назвала) вскинула руки, как бы говорила: «Что с меня взять?». А ведь в ней действительно была летящая грация, лёгкость, что-то непонятное для обывателя, но для балета она слишком деревянная, неповоротливая. Мир искусства жесток, поэтому после шести лет обучения её пинками оттуда попёрли.
— Прости, — вздыхает девушка, — сам знаешь, как могу.
Феликс кивнул раз, второй и завёлся, гоняя мысли по углам. Остановился на десятой секунде мысленного отсчёта, чтобы сказать:
— Понимаю. Но ты меня не втягивай, и даже не знакомь, нет желания.
У знакомой незнакомки повисли руки, как две плети, пока Феликс бодро отдалялся. Она смотрела на худосочный силуэт, и жалости у неё не было, откуда ей появиться? И совесть давно потеряна, однако:
— Феликс! — прокричала в спину, и как только обернулся, выпалила на одном дыхании: — Встретишь мужчину с огромным шрамом на виске и выбритым затылком — не соглашайся, что бы он не предлагал!
Глаза навыкате хлопали. Бордо уже из виду исчезла, а он всё стоял и лупил в её сторону.
— Точно мать стоя родила, — пробурчал под нос. — Куда идём мы…
Мурчал под нос детскую песенку, пока бесцельно бродил по городу. Круги уже протоптал, но вопрос остался открытым: «Дальше что?». Из города сбежал, и чем здесь заняться? Вариантов много, но…
— Но, — тянул вместе с зевотой, — но.
Оглядывал припаркованные машины, а в голове уже зрели планы, как новостройки. Какую можно загнать подороже, и кому тоже найдётся. А если ещё вскрыть осторожно, чтобы не покоцать, так вообще оторвут с руками и ногами.
— Нет, — протянул, потирая уставшие глаза, — это меня мать стоя родила.
Прода от 01.06.2025, 16:49
ГЛАВА 13
Лауда недалеко ушла от рыбацкого района, тут повсюду были лодки и мужчины, от которых пахло рыбой, а на одежде и руках поблескивала чешуя. Именно здесь она наткнулась на небольшую лавочку с морозильными ящиками вместо витрин. На двери висела бумажка с от руки написанным объявлением: «Ищу работника». Сказав себе, что за спрос нос не сломают, она сунула свой нос в небольшое помещение, где её обдуло кондиционером. Приподняв край майки, стояла и наслаждалась, вслушиваясь в разговор пожилой женщины и девушки.
— Нет, дорогуша, тебя не возьму.
— Но почему? — ныла блондинка. — Даже слова сказать не дали.
— А оно и не надо мне, — бурчала женщина в теле. — Я худых тростинок не принимаю на работу. Видишь ли, как женщина ест, так и работает.
— Женщина, вы в своём уме такое говорить?!
Распахнув глаза, Лауда оглядела худую девушку, на лице которой было то ли возмущение, то ли шок. Скорее всего, это был охреневший взгляд. Хмыкнув, огладила свои формы.
«Девочка, — думала она, — у тебя есть шанс».
— Всё, уходи, ты своим ворчанием мне рыбу портишь!
— Ты сумасшедшая…
— Да-да, уходи, кому говорю!
Лауда отпрыгнула в сторону, пока охреневшую особу выставляли за дверь.
— А ты чего встала? — напала на Лауду женщина. — За рыбой или под кондиционер пришла?
Расправив мятую майку, Лауда улыбнулась и протянула руку:
— По объявлению! — а когда женщина не подала признаков жизни, только скептически оглядела, добавила: — Ем я за двоих, а работаю за троих.
Женщина с выцветшими русыми волосами, пухлыми руками, ростом чуть ниже Лауды, ухмыльнулась, вытирая ладони о фартук, чтобы пожать протянутую руку.
— Ты смотри, — шепчет женщина, — не люблю худых и молчаливых.
— Я любитель почесать языком, — призналась Лауда, хотя никогда бы не сказала этого никому другому.
— Значит, так! — женщина сразу же пошла за прилавок, где лежала здоровенная туша рыбы, взялась за нож. — Поработаешь пару дней за честное спасибо, а там решу, брать тебя или нет. Подходит?
На самом деле — нет. Украшения спустила на близнецов, поэтому в карманах праведная чистота, как в голове монаха. Однако нищие не выбирают, поэтому:
— Идёт.
— Отлично. А теперь иди вон туда, — указала за ширму, — надень фартук и помоги мне разделать рыбу.
Наткнувшись на зеркало, на котором и висел фартук, Лауда недолго, но пристально рассматривала себя: взлохмаченную голову причесала, а волосы собрала в тугой пучок, побила по щекам, чтобы ушла несчастная бледность, а круги под глазами не изменишь. В сером фартуке вышла к женщине, та сразу же поманила к себе ножом.
— Умеешь? — спросила, выдав красную доску и длинный нож с острым лезвием.
— Нет, но учусь быстро.
Женщина хмыкнула и стала терпеливо показывать на своём примере, как очистить рыбу от чешуи, вспороть брюхо, достать требуху, и объяснила, какой рыбе не стоит отрезать голову. Схватив на лету, пока ещё медленно, но уверенно, Лауда повторяла за женщиной.
— Как звать тебя?
— Лауда, — промывая рыбу под краном, ответила она. — В переводе «хвала небесам».
— А я Рада, хвала небесам, будем работать до зари.
«Интересно, — думала Лауда, — внешность славянская, а имя цыганское. Хотя её цыганское нечто больше ощущалось в манерах, нежели во внешности. По своему опыту знала, что цыганки — женщины трудолюбивые, у них же закон какой: женщина — добытчик, мужчина — трутень».
И Рада не соврала, они действительно разобрали несколько тазов рыбы и остановились вместе с зарёй над морем. От соли и острых плавников рыбы руки чесались нещадно, но она не ныла. Не ныла, даже когда её отправили домой, только помахала и вышла.
— Идти некуда, — бормотала в небо, запрокинув голову наверх, — хоть покормили.
Лауда из тех, кто пустоту в голове и сердце заполнял едой, самый простой метод. Так ей говорила повариха из особняка родителей:
— Сердце едой не накормишь, но если приготовлено с любовью, то и сердечку чуток достанется любви.
Этим днём сердечку ничего не досталось, но умирать она не собиралась. Но у жизни, а может, и судьбы, на неё были другие планы. Молодой и шустрый парень пролетел рядом с ней, а следом за ним её утянуло. Этот гавнюк схватил её рюкзак и собирался рвануть. Но не на ту напал.
— Идиот, — орала Лауда, — там нихрена нет!
— Так пусти! — орал в ответ.
Лауда настолько растерялась, что чуть не отпустила рюкзак. А ведь действительно, зачем ей рюкзак с парой обменянных вещей? Но отпускать она не собиралась, вцепилась в шлейку, как мать в ребёнка.
— Пусти, увалень! Задушу к чертям!
Конечно же, он послушал! Толкнул так, что жопой села на землю, держа в руках оторванную шлейку.
Но вместо бегства на вора налетела тень, ногой оттолкнув от Лауды так, что тот покатился по земле, а несчастный рюкзак отлетел в другой конец. Вор тупым не был, руки в ноги, и след простыл, а вот Феликс остался рядом, протягивая руку сидящей Лауде. И только она встала, как:
— Ты тупая?! — орал в лицо Феликс. — Когда драться не умеешь, нужно шкуру беречь, а не сумку! Дура!
На последних словах он схватился за голову.
— А ты чего на меня орёшь? — дар речи она не потеряла, наоборот. — Я тут жертва, нежнее быть нужно.
— О, — как-то слишком злобно протянул Феликс, поднимая рюкзак и швыряя его в Лауду. — Я покажу тебе нежность.
В одной руке рюкзак, в другой — шлейка. И вместо бессмысленного разговора она спросила:
— Нитки с иголкой есть?
Феликс вздёрнул одну бровь, а в глазах бежала новостная полоса «дура здесь и сейчас». Хохотнув, Лауда спрятала оторванную составляющую и накинула рюкзак на одно плечо.
— Не злись ты, лучше расскажи, как день прошёл.
Надув щёки и выдохнув воздух, Феликс нахмурился.
— Хрень. От тебя несёт, как от тухлой рыбы.
— Эй, — ткнула пальцем в наглую рожу, — она свежая. Я на испытательном сроке.
Гордая улыбка расплылась на бледном лице, а подбородок пополз вверх.
— Чего? — Феликса перекосило от несправедливости. — Как ты это делаешь?
— Да легко, — взяла Феликса за руку и повела вдаль, к песчаному берегу, потому что если и придётся ночевать на улице, то лучше у моря, — просто идёшь и делаешь.
— Но у тебя нет паспорта.
— А его не спрашивали, — Феликс даже не сопротивлялся этой бесконечной батарейке. — Вон там, на камушке, можно погреться.
«Ага, камушек, — думал Феликс, — валун два на два». Пытался скрыть хромоту из-за забега. Не мог же он стоять и смотреть, как обчищают его друга?
Забравшись на тёплый камень, Лауда сразу же зарылась в рюкзак и достала оттуда бутерброд и бутылку холодного чая.
— На работе угостили, — протянула Феликсу.
Да, он был голодным, весь день потерял из-за глупых мыслей, а Лауда смогла найти работу. Ему стало стыдно брать еду, которую не заслужил.
— Ты чего? — наклонилась Лауда, ища бегающие глаза парня. — Бери же!
Он принял, желудок сводило, но еда всё равно стояла комом в горле. И пока он жевал — впервые медленно, а не глотал кусками, — смотрел на девушку, что подняла лицо к уходящему солнцу и с лёгкой улыбкой шумно вдыхала солёный запах моря. Её нос с горбинкой хорошо выделялся и делал профиль королевским.
Фыркнув на свои мысли, Феликс повторил за ней. И да, так действительно было легче. Уголки губ сами полезли вверх, и в итоге он улыбался, как сумасшедший.
— Ты чего? — толкнула в плечо Лауда. — С ума сошёл?
Помотал головой, опуская глаза. И глядя на девушку из-под отросшей чёлки, сказал:
— Просто хочу улыбаться.
Прода от 03.06.2025, 22:16
ГЛАВА 14
Амиль мог поклясться, что ещё одна капля, и он задушит голыми руками своего братца. Держать на привязи этого психа было проще, когда он был занят любимым делом — подделкой доков, но когда у него появилось свободное время, он стал выводить Амиля из себя.
— Я говорил тебе, — спокойно начал Амиль, когда отодрал брата от почти трупа, которого избил из соображений совести, то есть просто так.
— Брат, — протянул тот с ухмылкой на пол-лица, — я же честь девушки защищал, не злись так.
Честь? Девушки, что сама пришла к тем, кто собирается её трахнуть, и ради приличия хихикала «нет»? Он слишком хорошо знал его, чтобы понимать — он искал повод.
— Я предупреждал тебя, — уже на пониженных тонах и с закипающей кровью в жилах почти рычал Амиль, — сколько ещё предупреждений тебе нужно?
Эмиль закатил глаза и достал купюры из кармана, чтобы прошелестеть ими перед носом брата:
— Зато у меня есть деньги, нищий братишка.
Амиль знал, что не святой, и Эмиль это прекрасно знал, поэтому не удивился, когда близнец схватил его за руку с деньгами и заломил за спину, выворачивая до хруста, абсолютно не щадя его травмы. Отпустил, чтобы схватить за патлы на затылке и разбить его отражение о колено.
— Ещё раз! — огнём пыхтел в перекошенную рожу брата. — Ещё раз увижу, услышу нечто подобное — шею сверну!
Они сейчас вели потасовку, как бой с тенью, на побережье, недалеко от места, где Эмиль забрал деньги своего должника. К слову, забрал так же, как защищал честь девушки. Амиля на части рвало от злости, он уже видел, как менты по следу битых рож — если Эмиль не ударится в крайности, то только по нему — идут за ними. Эта панихида по свободной жизни ему не нужна.
— Убери культяпки! — орал Эмиль, ногой оттолкнув брата. — Тебя послушать, так мне жить нельзя! Может, пойти милостыню просить, м? К церкви, а лучше под монастырь.
— Не передёргивай, придурок, — отряхивал одежду Амиль, попутно разминая шейные позвонки. — Ты ссышь тягаться со мной.
Это правда, Амиль в разы сильнее близнеца, потому что не забросил секцию по боксу, когда был подростком, в отличие от Эмиля.
