ПРОЛОГ
Круглый будильник зеленого цвета начинает трезвонить, обрушив на мое сознание весь спектр своих «эмоций», и отвечаю ему, хлопнув ладонью по кнопочке, чтобы заставить замолчать, а сама начинаю ворочаться на воздушной кровати, растягиваясь, вытягиваясь, разминая тело, дав ему понять, что пришло время подняться и начать жить. На что, конечно, оно хрустит, напоминая о необходимости хотя бы иногда делать зарядку, но я вполне себе ленива для подобного. Недолго вожусь в положении «лёжа», садясь на кровати, и мычу, потянувшись руками к белому потолку. Веки еще сжаты, зеваю, открывая рот, и невольно глотаю аромат цветов. Горшки с растениями стоят по всей комнате: на подоконнике, на балконе, на комоде, столе и под столом, рядом с кроватью. Дикий виноград, что захватил наш забор и крыльцо дома, теперь начинает тянуться по моей стене над кроватью, а я ему помогаю, постоянно подвязывая веревочками. Мне нравится ухаживать за чем-то, проявлять заботу и чувствовать себя нужной, ведь, как они без меня? Завянут. Я — их мама. Бледно-зеленые стены украшены фото-коллажами, разными безделушками, вырезками из журналов и просто моими рисунками. Стена напротив завешена полками, на которых стоят книги, прозрачная баночка для красок и кисточки, к слову, там тоже живет кактус, который один раз в жизни должен порадовать меня цветочком, оно того стоит. Рабочий стол забит очень важным и нужным «хламом»: начиная от учебников и тетрадей, заканчивая той самой старой упаковкой канцелярии. Не могу жить без неё. Если хочешь стать моим другом, подари одну ручку, и я буду прыгать и визжать от счастья. У подоконника стоит пианино. Оно принадлежит моей маме, иногда сама пытаюсь ломать свои пальцы, чтобы сыграть что-то стоящее. На тумбе возле кровати стоит прикрытая банка недоеденного мороженого с шоколадной крошкой. Сегодня была ночь сериалов, поэтому… Да-а, я неплохо провела время наедине с собой, вот только после вчерашних купаний в озере першит в горле, но не страшно.
Опускаю руки, наконец находя в себе силы приоткрыть веки. В комнате светло. По белому паркету скользят лучи солнца, проникающего через незашторенные окна. Утренняя прохлада помогает взбодриться и встретить этот день с улыбкой, тем более, она не сползает с лица после пробуждения, так как вся атмосфера моей комнаты дарит мне положительные эмоции, помогая без труда подняться с кровати. Что и делаю в следующую секунду, но, перед тем, как начать «двигаться», беру телефон, набирая сообщение Агнесс: «Ты встала?» — отправляю и включаю Florence and The Machine – Blinding, после чего спускаю босые ноги на зеленый, пушистый коврик у кровати. И тянусь к потолку, быстро разминая руки и спину. Шагаю к зеркалу, чтобы сразу оценить свое внешнее состояние после просмотра грустных серий, и да, выгляжу я особенно: мои и без того пухлые щеки сейчас больше, чем обычно, белки глаз покраснели из-за пролитых слез, поэтому карие радужки меркнут, становясь темнее. Низко посаженные брови почти накрывают верхние веки. Каштановые волосы спутаны, торчат в разные стороны, превращая меня в пугало, но я лишь улыбаюсь. Здравствуй, Райли, это твое лицо, смирись. Хотя, признаюсь, мне нравится эта утренняя неряшливость, она выглядит очень привлекательно. Думаю, только для меня, ну и что? Да, похожа на бульдога с кроличьими зубами, зато они здоровые. Изучаю свое тело, чтобы понять, насколько увеличился мой живот после вчерашних бургеров, картошки фри и пиццы с обилием сосисок. Поднимаю белую майку с мордочкой кролика, тыкаю пальцем в пупок, эм, не знаю, зачем, не осуждайте, после чего поправляю резинку светлых спальных штанов с изображением множеств морковок. Да, я люблю морковку, наверное, поэтому цвет моего лица немного… Странный. Надо употреблять её реже в пищу, хотя, когда сильнее загорю, может, не будет так заметно.
Слышу, как телефон издает сигнал о получении сообщения, поэтому возвращаюсь к кровати, наклоняясь, и открываю значок письма, не сдержав улыбку.
«Семь утра, отстань», — Агнесс не любит вставать рано, но я считаю, что не стоит сбивать свой график, и даже в выходные нужно подниматься так, как обычно в будничные дни. Сую телефон в карман штанов, чтобы музыка сопровождала меня по пути в ванную комнату, и шагаю к двери, выбирая резинку из тех, что сжимают запястье правой руки. Красная, розовая, черная… Возьму желтую.
Выхожу в такой же светлый коридор с бежевыми стенами и немного коричневым паркетом. Повсюду стоят горшки с цветами, нужно сразу после завтрака полить их. Сжимаю резинку зубами, двигаясь к светлой деревянной двери, собираю волосы в хвост и оказываюсь в помещении с зеленой плиткой. На стиральной машине стоит горшок с фиалкой, в углу у корзины с бельем растет декоративное дерево. Ему уже больше пяти лет. Пахнет здесь приятно благодаря цветам, стоящим на полочках ящика с зеркалом над раковиной. Встаю на коврик с мягкими ворсинками и принимаюсь умывать лицо, пританцовывая под Florence and The Machine – Shake It Out, успеваю подпевать с набитым ртом пасты, пока чищу зубы. Увлажняю лицо бальзамом, и, знаете, нахожу, что веки уже не такие опухшие, по крайней мере, мешки не такие заметные, лицо посвежело, очень неплохо. Заканчиваю с водной процедурой, выключаю свет в ванной и спокойным шагом иду по коридору. В комнате отца тихо. Спит еще. Вчера долго работал над главами книги, думаю, пока еще не закончил, значит, сегодня займется этим и отправит в издательство. Спускаюсь по светлой лестнице, бросая взгляд на стеклянную дверь, выходящую на задний дворик. Вижу, как ветер потрепал некоторые цветы, поэтому сегодня придется помочь им выпрямиться. Прохожу мимо комода, здороваясь с фотографией, на которой мне года три, мы с мамой и отцом сидим на берегу реки нашего домика в лесу. Думаю, этим летом мы отправимся туда вновь. Скорее бы.
Вхожу на кухню, думая над тем, что приготовить на завтрак. Отец без него не проживет, как и я. Мы любим поесть.
Занимаюсь завтраком недолго, это не самый тяжелый процесс. Ближе к восьми я уже кушаю, мою посуду, оставляя отцу еду на столе, набираю в чайник воды, чтобы мужчина не ворчал, что её вновь нет, после хожу по этажам и комнатам дома, поливая растения. Моя мать не флорист, она занимается музыкой, но у неё необычная слабость к «зеленым», что передалась и мне, так что делаю это каждое утро, здороваясь со всеми растениями, чтобы они не думали о ненужности. Они мне нужны. Все.
У меня есть еще полчаса, уроки начинаются в девять, поэтому могу потратить на дорогу больше времени, насладившись прослушиванием музыки. Оставляю лейку в саду, недолго понежившись на теплом солнце, и бегу в дом, быстро поднимаясь на второй этаж. Хочу отправиться в комнату, но у двери меня тормозит голос отца, который выглядывает из своего кабинета, с видом, словно что-то явно пошло этим утром не так, хотя, у него, как у творческого человека, всегда случается кризис, только в данный момент он правда чем-то обеспокоен. Скоро стукнет сорок лет, а до сих пор по всем вопросам обращается ко мне. Даже седина проявляется в темных волосах.
— Эй, — шепчет, словно незнакомец, жестом ладони предлагая мне зайти к нему, как и поступаю, оказываясь в помещении, выполненном в темных тонах. Мой отец любит мебель из дуба, так что да, это самая «темная» комната в доме.
Складываю руки на груди, подняв брови, пока наблюдаю за тем, как отец вертится у зеркала, примеряя выглаженную мной белую рубашку и черные брюки. На кровати лежит гора других вещей, значит, он уже давно в таком состоянии безысходности.
— Как я выгляжу? — мучается с пуговицей на рукаве, с настоящим волнением изучая мое лицо в отражении зеркала, а я не лгу, когда пожимаю плечами:
— Как Джеймс Бонд, но без костюма.
— Ого, — мужчина подтянул живот, начав заигрывать взглядом со своим отражением. — Да я чертовски горяч.
Смеюсь, кивая:
— Еще как, — не могу не улыбаться. — Сегодня особый вечер? — мой отец уже три года встречается с женщиной. Она несильно младше него, художница, зовут Лиллиан, очень милая. Мне нравятся творческие люди, к тому же эта женщина смогла вывести отца из творческого кризиса, медленно переросшего в депрессию. Я рада вновь видеть отца таким… Живым. Он улыбается, смеется, да и, наконец, вернулся к написанию книг, что тоже плюс. Без своего любимого дела творческий человек погибает.
В общем, я люблю Лиллиан. У нас хорошие отношения.
— Ну, я не буду просить её руки, но да, вечер особый, — мужчина вздыхает, рассматривая себя. — Сегодня на меня ужин не готовь, поем в ресторане после конференции.
— Хорошо, — шагаю назад, за порог.
— Ты опаздываешь в школу? — отец смотрит на настенные часы, и я вновь соглашаюсь, уже ускоряя шаг, ведь да, могу и опоздать при всем желании. Сегодня тепло, но обещали дождь, так что надену джинсы и блузку. По поводу волос нет времени напрягаться. Хвостик и косичка — моё всё.
В наушниках играет kim walker - your voice , пока сажусь на велосипед, выезжая с территории своего двора. За спиной рюкзак, бежевая ветровка повязана на поясе, оставив зеленую рубашку противостоять давлению встречного ветра. Кроссовки давят на педали, ускоряюсь, напевая под нос, и наслаждаюсь теплым солнцем, голубым небом над головой. Волосы заплела в короткую косичку, чтобы не растрепались по дороге. Наш спальный район стоит у самых лесов, так что здесь приятно пахнет хвоей, а под ногами разбросаны иголки и шишки. Восемь сорок: на улице уже полно людей, матери с детьми играют во двориках, пока отцы спешат на работу. Выезжаю с нашей улицы на общую, где уже носятся машины, поэтому держусь ближе к тротуару, хотя знаю, что водители у нас адекватные и наезжать не станут. Рассматриваю вывески магазинов и заведений. Хорошо, что у нас здесь нет небоскребов, они бы совершенно не вписались, а лишь подпортили целое впечатление от города с железными путями. Даже сквозь музыку в ушах слышу, как поезд несется по рельсам, дымя в воздух. Гудит. Сворачиваю с большой дороги на узкую ресторанного дворика, и еле сдерживаю писк, сжав губы, когда с визгом колес из-за угла показывается автомобиль, о который чуть не бьюсь передним колесом, успев повернуть. Но велосипед грубо наезжает на подножку тротуара, поэтому соскакиваю с него, удержавшись на ногах, а средство моего передвижения падает на бок. Хмурюсь, сдерживая тяжелое дыхание, и поднимаю сердитый взгляд на машину, которая, не трудно понять, кому принадлежит. Вижу её каждый день, припаркованной на парковке за школой. Парни выглядывают из окон, смеясь, ведь да, Боже, как это смешно. Делают мне замечания по поводу неумения справляться даже с великом, после чего ржут, как кони. А автомобиль их с прежним визгом в колесах царапает асфальт из-за грубого нажатия на педаль газа. Трогается с места, оставляя темные следы. Я ставлю руки на талию, следя за дыханием, и хмурым взглядом провожаю уносящуюся машину, еле процедив сквозь зубы:
— Кретины.
— Идиоты, — девушка с вьющимися рыжими волосами и щеками, усыпанными веснушками, жует свое яблоко, ведь опять не успела позавтракать из-за позднего подъема. Агнесс — милая девчонка, родители которой до сих пор одеваются, как хиппи, что очень влияет на её стиль в одежде, и мне нравятся её цветастые платья, множество браслетов и кулонов, а так же разноцветные колготки или гольфы до колен. Она носит круглые очки, постоянно с умным видом поправляя их на носу. И ругает ситуацию с таким видом, будто готова прямо сейчас отправиться за справедливостью. Агнесс участвует во всех митингах с родителями, особенно, если они касаются сохранности природы, и с виду не скажешь, что эта милая девушка с детскими зелеными глазами отбивается клюшкой от полиции, после чего сбегает, запрыгивая в фургон родителей. Да, внешность обманчива.
Два парня позади нас обсуждают вчерашнюю игру, которую пропустили из-за поездки на озеро с нами. Остин постоянно пытается уложить свои светлые волосы, не любит беспорядка на голове, как и в одежде. Приятно видеть ухоженного парня, а вот Робб — его противоположность. Причем, полная. У него кудрявые темные волосы, легкая щетина на подбородке, носит мятые кофты, но при этом шутит над прилежностью Остина, не видя ничего плохого в том, чтобы меньше времени тратить на свою внешность. Мы все весельчаки с общими увлечениями, наверное, поэтому дружим уже на протяжении шести лет, то есть с самого пятого класса, как я перевелась в эту школу.
— Забей, — Агнесс целится, желая попасть в корзину для мусора, что стоит у дверей класса.
— Я и не возмущаюсь, — проверяю записи за тот урок, боясь, что забыла что-то за бурные выходные. Чего переживать о людях, о существовании которых забуду после выпуска?
Только свои эмоциональные силы потрачу впустую, а они мне еще нужны. На дворе март, скоро выпускные экзамены, после которых я буду пробовать поступить в учебное заведение в Нью-Йорке. Ближе к маме. Жить с отцом — круто, но я очень давно не видела мать. Она так занята на своих концертах, что даже не звонит. Это, честно, расстраивает.
Но мне нужно с пониманием относиться к ситуации.
— Чего ворчишь? — Остин поддается вперед, стукнув Агнесс по спинке стула, и мы с подругой оглядываемся, разворачиваясь к ним лицами.
— Упыри чуть не наехали на Райли, — мне нравится, какие прозвища она дает компании парней. Четверо из них учатся с нами в одном классе, другие семь в параллелях. И да, они приносят неудобства как учителям, так и обучающимся, но ничего, как мне кажется, жизнь даст ответный удар в виде неплохого пинка под зад. Если они так относятся к другим, то им придется терпеть подобное в дальнейшем. Надеюсь на справедливость. Все мы в школе имеем свой определенный статус. Но вне стен учебного заведения совершенно иная жизнь. Здесь ты — король класса, а в колледже будешь последним студентом, о котором никто не помнит. Многое может произойти. И я жду, чтобы судьба наказала обидчиков, измывающихся над слабыми.
— Ого, утро не задалось, — Робб играет пальцами со своими вьющимися волосами, чем привлекает внимание Агнесс, и та начинает так же накручивать его локоны.
— Да ладно, — шепчу, зевая. — Забейте. Лучше, давайте сегодня ко мне, — предлагаю. — Сделаем уроки, закажем пиццу.
— Твоего отца не будет дома? — Остин морщится, видя, как двое других друзей играют с волосами друг друга, словно обезьяны.
— Да, сегодня у него особенный вечер, — показываю кавычки пальцами в воздухе, привлекая Агнесс:
— В каком смысле? — моргает с удивлением. — Не боишься, что он сделает ей предложение?
— А чего бояться? — беру ручку Остина, начав водить круги на полях его тетради, а парень даже не возникает, участвуя в беседе. — Она хорошая, мне нравится. Даже странно, что отец смог привлечь такую.
— Творческих людей тянет друг к другу, — предполагает Робб, взяв огрызок яблока Агнесс, чтобы выкинуть, ведь знает, что девушка промахнется, попав в стену, и нас опять оставят убирать кабинет.
Слышу гул со стороны коридора и переглядываюсь с друзьями, начав смеяться, ведь Агнесс напевает тревожную мелодию из «Звездных войн». Да, не трудно понять, кто издает столько шума, когда в коридорах и кабинетах школы во время перемены и без того довольно громко.
