Лучше бы она оставила меня умирать в тех исцарапанных стенах. «И почему я сам там не умер?» Хотя попытки были. Я устал жить той жизнью заключении, и не только я, а все жители каменного ада понимали, что нас никто не выпустит оттуда, и другого варианта нет, кроме как убить себя. Лучше сейчас, чем после долгих лет страданий умереть в луже крови. Каждый пациент или же заключённый – не знаю, как назвать нас, – ходили к врачу раз в месяц. Тогда мы ещё ходили по двое, а порой и по три человека. В один из дней второго месяца, двое, сидя у врача, совершили самоубийство. Один вышел в окно, а второй схватил карандаш со стола и воткнул его себе в горло. С того момента к врачу мы ходили в повязках и по одному. Тогда у нас забрали все острые предметы, с помощью которых мы могли причинить себе.
Некоторые просили задушить себя, но никому не хотелось брать грех за смерть. Но, убив себя, ты ведь тоже совершаешь грех. Я им этого не сказал, да и неразговорчив вовсе был. Тогда я начал сомневаться в том, что меня окружают ангелы. Как бы убедительно ни говорили о небе, они не знали того, что самоубийство тоже грех. Хотя сидели они долго. Возможно, разум помутнел от таблеток, уколов и тому подобных манипуляций. Кстати говоря о тех двух суицидниках. Тот, что вышел в окно, не умер. Он переломал себе всё, что только можно, и стал «овощем». Но его не выпустили и тем более не отправили в больницу. Тело не функционировало, но мозг работал, и он все понимал. Пытки над ним продолжались и даже стали интереснее, чем на нас. Он плакал, день и ночь, то стонал, то выл. Тогда я и совершил свой осознанный грех. Я задушил его. Медленно подойдя к углу, в котором он лежал, помог ему сесть, а сам сел сзади, охватил его шею рукой, а второй помогал. Была ночь, никто не спал, все молча смотрели на то, как я убивал человека. Я считаю, что я спас его, но кому это интересно, если для Бога это всё же грех, а молить о прощении не стал.
После того как Элли уехала, я взял немного из тех денег, которые она оставила, накинул на себя куртку, и пошёл в магазин. Взял пиццу, пачку сигарет, зажигалку со спичками и несколько бутылок водки и сока. Мои мысли в этот день были заняты не Элли, не домом, даже не крыльями и не самой Сарой. В них возникали глаза Сары, которая впервые попробовала земную еду и выпивку. Её глаза, наполненные интересом, выдали её. Мне вспомнилось, как я начинал пить в баре клуба. Сейчас, спустя долгие годы, первая рюмка пошла не в то горло, зато все остальные шли хорошо. Опьянел я непривычно быстро, но держал себя в сознании, понимая и контролируя все свои действия. Сара так и не заговорила со мной, возможно, ей нужно привыкнуть ко мне, дать время решиться на первые слова. Была бы она нема, показывала бы знаки руками. Позже я помог ей с одеждой и взял с собой прогулять по ночному городу. Может, она и не знала, куда мы идём, зато знал я. Я шёл к дому, в котором раньше жил Сэм. Память меня не подвела. Его семья была в хороших соседских отношениях с бабушкой и дедушкой Элли. Я знал всё о её семье: с кем они дружат, к кому ходят в гости и кто приходит к ним. Печально становится оттого, что ангел не знает о проблемах человека. Он лишь чувствует его внутреннюю боль, тревогу и переживает это с ним, находясь рядом и не зная, что происходит на самом деле.
Неподалёку от дома Сэма и Элли мы с Сарой встали у дерева, наблюдая за ними в окно. Не знаю, о чём думала Сара, но она смотрела в то же окно, что и я, а может просто смотрела на сам дом. Ей не понять моих чувств.
У неё нет своей Элли.
Я взглянул на неё. Сара задумчиво шла рядом и больше не оглядываясь по сторонам. Мне пришла мысль, что и у неё был свой человек, раз она ангел, значит, за кем-то смотрела, кого-то оберегала. Как я мог забыть, ведь она такая же, как и я. Вернувшись домой, я начал сходить с ума. Сходил с ума от понимания, что она сейчас испытывает, чувствуя её страдание на себе. Вспомнил, каково было мне. На этой почве я сорвался. Купил выпивку. Много выпивки. И всё у того же знакомого мне старого телевизора сел и начал распивать бутылку, а за ней и вторую, на третьей уже вышел на улицу, прокричал всю свою боль в беззвёздное тёмное небо, а затем очнулся только утром. Но помню отрывок сна, где видел чёрную луну, на которой сидела Сара, и с ней кто-то был, кто-то знакомый, человек, которого я знаю, но не помню. Ещё помню, что они говорили о земле, на которую смотрели. Почему-то земля была красная: красные материки, даже облака вокруг земли, всё было красное, словно измазанное кровью. Жуткий сон. Знать бы, к чему он.
Встал, умылся, сходил в магазин, взял немного еды. Приготовил, накрыл стол и пошёл будить Сару. Открыл дверь в комнату, но её там не оказалось. В её поисках обошёл весь дом, даже заглянул в подвал. Спустился на первый этаж – пальто на вешалке не было. Она ушла сама. Но куда? Вышел на улицу, пробежался по переулкам. «Нет, так я её не найду». Единственный человек, который мне мог бы помочь, была Элли. Мне и в голову не пришло, что она занята с детьми или же дома мог оказаться Сэм. Я был напуган и зол, бежал к ней, думая о Саре. «Лишь бы с ней всё было хорошо». Разговор с Элли я не помню. В памяти отпечаталось только то, как мы едем в машине и выглядываем Сару на улицах. Она согласилась помочь. Но как? Что я ей сказал, что я сделал? Был ли дома Сэм, или же её дети? Принял решение на время забыть об этом. Сейчас для меня главное Сара. Как только я произнёс её имя в голове, увидел её на одной из улиц, и она была не одна. С ней был Сэм. Я сразу посмотрел на Элли. Она смотрела на другую сторону дороги и не их видела. Попросил ей высадить меня, сказал, что дальше сам.
Не хочу, чтобы она видела мужа с другой, не хочу рушить до конца её жизнь. Для начала мне нужно разобраться, почему она с ним, о чём они говорили и почему именно он. Следующие сорок минут я следил за Сарой и Сэмом. Они разговаривали. Я чётко видел, как её губы шевелятся, как она смеялась и понимала его. «Всё же говорить ты умеешь». После того как они попрощались, я решил понаблюдать, куда она дальше пойдёт. Она никуда не шла, лишь оборачивалась и смотрела по сторонам. В какой-то момент села на асфальт, согнула колени, положила на них руки и уткнулась в них лицом.
– Что ты здесь делаешь? – спросил я, подойдя к ней. Мне стало её жалко. Она заблудилась и не знала, куда идти. На мой вопрос она так и не ответила, и я продолжил говорить: – Я ищу тебя по всему городу, а ты молчишь и не разговариваешь со мной. Я знаю, что ты умеешь говорить. Я видел тебя с другим мужчиной, – говоря ей все эти слова, я и не заметил, как повысил на неё голос, а она лишь, отпустив голову, молча слушала. – Иди за мной, – решительно сказал я, и она пошла.
Плелась позади меня и всё так же молчала. Мы шли медленно. Я был зол и вдруг почувствовал, как она положила свою руку в мою, скрестив наши пальцы. Я успокоился. Мне было тепло, её рука подействовала на меня как успокоительное, как рука родного мне человека.
Дойдя до дома, Сара пошла к себе в комнату переодеваться, а я достал водку из морозильника, поставил её на стол перед собой и взял рюмку, которую наполнил до краёв. Подсела рядом Сара, поставила на стол ещё одну рюмку, которую я наполнил до половины.
– Прости, – наконец произнесла тихо Сара, и мы выпили свои рюмки до дна.
– Как тебя зовут? – спросил я её.
– Не помню. – Я удивленно посмотрел на неё, и она добавила: – Ничего не помню, только то, как проснулась в этом доме.
Я повторил ей, налив полрюмки, а себе опять полную. Выпили.
– Ты не помнишь, кто ты?
– Нет.
Мы немного помолчали, и Сара продолжила диалог.
– Мне нравится, как ты меня называешь.
– Сара, – тихо сказал я.
– Да.
После ещё одной рюмки Сара рассказала, как увидела впервые Сэма и как ей захотелось поговорить с ним, притронуться к нему. Рассказала о странных чувствах к незнакомцу и о том, как её тянет к нему, поэтому она и ушла. А молчала из-за непонимания, кто она и кто такой я. Я начал рассказывать ей о себе, о том, что произошло со мной. Она почувствовала, что это долгая и больная история, и потому сказала мне:
– Ты не обязан рассказывать.
– Я хочу тебе это рассказать.
– Но... воспоминания... разве они не мучительны для тебя?
– Я никогда об этом не забываю. Старался забыть, но не смог. Я принял это, и теперь боль – мой друг.
Сара не сказала больше ни слова. Она дослушала всё до последнего слова и ни разу не перебила. Я рассказал ей всю историю о себе. После моего рассказа каждый погрузился в свои мысли. Вдруг Сара нарушила молчание вопросом, пока я разливал ещё по рюмке:
– Может человек жить без судьбы?– спросила Сара
– Почему ты спрашиваешь?
– Интересно, – задумчиво протянула она.
– Нет, не может.
– Без мечты может, без цели может, а без судьбы нет?
– Человек без цели в конечном итоге обретает цель, а без мечты долго не протянет, – ответил я так, будто хорошо разбирался в этом.
– У меня есть судьба?
– Есть, – уверенно подтвердил я.
– Какая? – Сара была настойчивой.
– Быть сейчас здесь.
– Зачем мне здесь быть?
– Судьба покажет, дай ей время.
– Время? Судьбе? – непонимающе спросила Сара, да так тихо, что я еле услышал вопрос.
– Да, время. Всё, что с тобой сейчас происходит и что ещё произойдёт, это твоя судьба.
Немного помолчав, Сара продолжила говорить:
– Почему человек выбирает себе мечту и цель сам, а судьбу нет? Сейчас мы вместе, но я хочу быть рядом с человеком, которого совсем не знаю, а ты хочешь быть с другой? Это нормально? Это справедливо? – спросила Сара, на что я промолчал. Не понимал охватившие чувства. Что со мной? Ревность? Ей со мной плохо? А что я для неё сделал? А что сделал он? Действительно, ничего, ни он, ни я. Наполнив свою рюмку, я выпил её, затем налил следом ещё. Сара поставила свою рюмку ближе ко мне, решив, что я забываю ей наливать. Нет, не хочу, чтобы она напивалась, как я.
– Тебе хватит, – отрезал я и стал пить один.
– Скажи мне, Ангел, почему ты грустишь?
– Я уже не Ангел, – возразил я. Но, услышав эти слова, с грустью вспомнил, что давно меня так не называли.
– Ты веришь в любовь? Что для тебя любовь, скажи мне, Ангел, – продолжила допытываться Сара, ещё не получив ответ на свой предыдущий вопрос.
– Зови меня Майлз.
– Расскажи о любви. На этой земле, в этом времени есть вообще любовь? Люди, что они за существа такие, почему такие пустые? Скажи, там холодно, да? Там хоть что-нибудь осталось от тех людей, какими они пришли на землю? – проговаривала она уже не мне, а задавала эти вопросы себе, быть может, даже кому-то, кого здесь уж точно не было, и даже если он здесь и всё это слышит, а толку-то, дети страдают, а родителям безразлично. Так быть не должно.
Голос её изменился. Я чувствую в горле её застрявший ком. Эти ужасные звуки, когда человек вот-вот заплачет, наполнившие слезами глаза. Страшно даже наблюдать за подобным. Если она уже здесь, значит пути назад нет, она здесь навсегда, как и я.
– Знаешь, все эти годы на земле я много размышлял о любви, и на ум приходит много понятий, много противоречий, но остановился я на том, что многие не понимают истинную любовь. Здесь влюблённость называют любовью, и в любви присутствует эгоизм. Есть люди, которые верят в любовь родную.
Сара подняла на меня глаза, которые зажглись интересом. Смотрела она так, будто хотела задать мне кучу вопросов, и я продолжил говорить:
– Да, именно родная. К примеру, когда ты живёшь с человеком лет десять, вы расстаётесь, и ваши жизни уже связанны с другими людьми, и ты любишь его как родного человека, родственную душу. Любви много не бывает, любовь одна и на всю жизнь, остальное – лишь разновидность чувств. Влюблённость – не любовь, и время это доказывает. Разве любовь проходит? Нет! Любовь не знает эгоизма. Ни время, ни люди, ни обстоятельства не помеха любви. Если я её люблю, то сама она мне для этого не нужна. Я могу любить, даже если она не моя, даже если она чужая. Я сравниваю любовь со смертью. Умер и всё, за жизнь два раза не умрёшь. Воскреснешь? Нет! Сколько времени б ни прошло. Представь себе написанное слово «любовь», и стрелочки от слова этого, пошли подпункты чувств, всё, что испытывают люди: десять влюблённостей в месяц, страсть, боль, эйфорию, эндорфин – это всё не любовь. Теперь представь написанное слово «смерть» и всё те же стрелочки подпунктов. Если у любви чувства, то у смерти боль. Боль физическая, душевная и так далее. И, сколько бы ни было боли, которая проходит, смерть не пройдёт. Она возглавляет весь этот список. То же самое и у чувств, если ты понимаешь, о чём я говорю. Какие бы чувства ни были, если они прошли, то это не любовь. Любовь – это смерть. По-настоящему и то, и другое бывает лишь раз. Любовь нужно придумать заново, а то слишком обесценили это слово. Столетия назад поэты писали о невзаимной любви, и сейчас происходит то же самое. Люди знают слово, но никто не чувствовал никогда его. В какой-то момент люди просто-напросто утратили ценность и понимание любви. Или же они знают слово, но ещё не дошли до него, потому что их разум, сердце слишком слабы, чтобы понять и прочувствовать любовь, какая она есть, а не какую они придумывают себе.
Сара смотрела на меня с застывшими слезами на щеках.
Разошёлся я, а она ничего не поняла.
Лиссабон стал городом ангелов, а может и всегда им был, и это не единственный случай, просто на этот раз с небес свалился мой ангел-хранитель.
Пока няня сидела с детьми, а домработница убиралась, я вышла прогуляться по городу. Слушая музыку в наушниках, я представляла в голове ту жизнь, какую бы я хотела жить; ту жизнь, которую я заслужила, как мне кажется, в которой я была бы счастлива. В той жизни всюду царили любовь и понимание, но фантазии в моей голове долго не задерживались. Мысли автоматически переходили в работу. Я выбрала себе этот защитный барьер и решилась уйти в работу с головой, чтобы не успевать осознавать и чувствовать себя несчастливой в этой реальной жизни. Нет, я никогда не жалела, что вышла замуж за Сэма, но и замуж никогда не хотела. Это было ошибочный решением, и сейчас я это понимаю.
Зашла в кофейню. Подошла к кассе и, не обращая внимание, на продавца за стойкой, заказала себе чашечку капучино без сахара и каких-либо добавок, а сама в это время искала кошелёк в сумке.
– Элли? – вдруг я услышала своё имя.
Подняв голову, я не поверила своим глазам. Обернулась. За мной была очередь, и все ждали меня, пока я расплачусь. Поворачиваю голову обратно и смотрю на него.
– Элли, сколько лет, сколько зим, – он повторял моё имя с такой лёгкостью, обнажая свои белоснежные ровные зубы в улыбке, что это начало меня злить. В мгновение я разозлилась на него. Этот человек был моим прошлым, тем, кого я полюбила за короткое время, и тем, кого возненавидела. Это был Кларк. Отец моей старшей дочери. Он стоял в рабочей форме кофейни. Как всегда, ухоженные волосы, гладко выбритое лицо, всё тот же бархатный голос.
– Не узнала? – спросил Кларк, всё ещё широко улыбаясь.
Конечно же я его узнала, но растерялась так, что забыла о руке своей, которая всё ещё была в сумке чуть ли не по локоть.
– Привет, – произнесла тихо.
Достала карточку, оплатила и отошла в сторону. Несколько минут спустя подошёл Кларк, в руке его был мой кофе. Меня всю трясло от гнева и волнения. Я, стараясь скрыть дрожащие руки, напрягла их и, взяв свой кофе, вышла из кофейни.
Некоторые просили задушить себя, но никому не хотелось брать грех за смерть. Но, убив себя, ты ведь тоже совершаешь грех. Я им этого не сказал, да и неразговорчив вовсе был. Тогда я начал сомневаться в том, что меня окружают ангелы. Как бы убедительно ни говорили о небе, они не знали того, что самоубийство тоже грех. Хотя сидели они долго. Возможно, разум помутнел от таблеток, уколов и тому подобных манипуляций. Кстати говоря о тех двух суицидниках. Тот, что вышел в окно, не умер. Он переломал себе всё, что только можно, и стал «овощем». Но его не выпустили и тем более не отправили в больницу. Тело не функционировало, но мозг работал, и он все понимал. Пытки над ним продолжались и даже стали интереснее, чем на нас. Он плакал, день и ночь, то стонал, то выл. Тогда я и совершил свой осознанный грех. Я задушил его. Медленно подойдя к углу, в котором он лежал, помог ему сесть, а сам сел сзади, охватил его шею рукой, а второй помогал. Была ночь, никто не спал, все молча смотрели на то, как я убивал человека. Я считаю, что я спас его, но кому это интересно, если для Бога это всё же грех, а молить о прощении не стал.
После того как Элли уехала, я взял немного из тех денег, которые она оставила, накинул на себя куртку, и пошёл в магазин. Взял пиццу, пачку сигарет, зажигалку со спичками и несколько бутылок водки и сока. Мои мысли в этот день были заняты не Элли, не домом, даже не крыльями и не самой Сарой. В них возникали глаза Сары, которая впервые попробовала земную еду и выпивку. Её глаза, наполненные интересом, выдали её. Мне вспомнилось, как я начинал пить в баре клуба. Сейчас, спустя долгие годы, первая рюмка пошла не в то горло, зато все остальные шли хорошо. Опьянел я непривычно быстро, но держал себя в сознании, понимая и контролируя все свои действия. Сара так и не заговорила со мной, возможно, ей нужно привыкнуть ко мне, дать время решиться на первые слова. Была бы она нема, показывала бы знаки руками. Позже я помог ей с одеждой и взял с собой прогулять по ночному городу. Может, она и не знала, куда мы идём, зато знал я. Я шёл к дому, в котором раньше жил Сэм. Память меня не подвела. Его семья была в хороших соседских отношениях с бабушкой и дедушкой Элли. Я знал всё о её семье: с кем они дружат, к кому ходят в гости и кто приходит к ним. Печально становится оттого, что ангел не знает о проблемах человека. Он лишь чувствует его внутреннюю боль, тревогу и переживает это с ним, находясь рядом и не зная, что происходит на самом деле.
Неподалёку от дома Сэма и Элли мы с Сарой встали у дерева, наблюдая за ними в окно. Не знаю, о чём думала Сара, но она смотрела в то же окно, что и я, а может просто смотрела на сам дом. Ей не понять моих чувств.
У неё нет своей Элли.
Я взглянул на неё. Сара задумчиво шла рядом и больше не оглядываясь по сторонам. Мне пришла мысль, что и у неё был свой человек, раз она ангел, значит, за кем-то смотрела, кого-то оберегала. Как я мог забыть, ведь она такая же, как и я. Вернувшись домой, я начал сходить с ума. Сходил с ума от понимания, что она сейчас испытывает, чувствуя её страдание на себе. Вспомнил, каково было мне. На этой почве я сорвался. Купил выпивку. Много выпивки. И всё у того же знакомого мне старого телевизора сел и начал распивать бутылку, а за ней и вторую, на третьей уже вышел на улицу, прокричал всю свою боль в беззвёздное тёмное небо, а затем очнулся только утром. Но помню отрывок сна, где видел чёрную луну, на которой сидела Сара, и с ней кто-то был, кто-то знакомый, человек, которого я знаю, но не помню. Ещё помню, что они говорили о земле, на которую смотрели. Почему-то земля была красная: красные материки, даже облака вокруг земли, всё было красное, словно измазанное кровью. Жуткий сон. Знать бы, к чему он.
Встал, умылся, сходил в магазин, взял немного еды. Приготовил, накрыл стол и пошёл будить Сару. Открыл дверь в комнату, но её там не оказалось. В её поисках обошёл весь дом, даже заглянул в подвал. Спустился на первый этаж – пальто на вешалке не было. Она ушла сама. Но куда? Вышел на улицу, пробежался по переулкам. «Нет, так я её не найду». Единственный человек, который мне мог бы помочь, была Элли. Мне и в голову не пришло, что она занята с детьми или же дома мог оказаться Сэм. Я был напуган и зол, бежал к ней, думая о Саре. «Лишь бы с ней всё было хорошо». Разговор с Элли я не помню. В памяти отпечаталось только то, как мы едем в машине и выглядываем Сару на улицах. Она согласилась помочь. Но как? Что я ей сказал, что я сделал? Был ли дома Сэм, или же её дети? Принял решение на время забыть об этом. Сейчас для меня главное Сара. Как только я произнёс её имя в голове, увидел её на одной из улиц, и она была не одна. С ней был Сэм. Я сразу посмотрел на Элли. Она смотрела на другую сторону дороги и не их видела. Попросил ей высадить меня, сказал, что дальше сам.
Не хочу, чтобы она видела мужа с другой, не хочу рушить до конца её жизнь. Для начала мне нужно разобраться, почему она с ним, о чём они говорили и почему именно он. Следующие сорок минут я следил за Сарой и Сэмом. Они разговаривали. Я чётко видел, как её губы шевелятся, как она смеялась и понимала его. «Всё же говорить ты умеешь». После того как они попрощались, я решил понаблюдать, куда она дальше пойдёт. Она никуда не шла, лишь оборачивалась и смотрела по сторонам. В какой-то момент села на асфальт, согнула колени, положила на них руки и уткнулась в них лицом.
– Что ты здесь делаешь? – спросил я, подойдя к ней. Мне стало её жалко. Она заблудилась и не знала, куда идти. На мой вопрос она так и не ответила, и я продолжил говорить: – Я ищу тебя по всему городу, а ты молчишь и не разговариваешь со мной. Я знаю, что ты умеешь говорить. Я видел тебя с другим мужчиной, – говоря ей все эти слова, я и не заметил, как повысил на неё голос, а она лишь, отпустив голову, молча слушала. – Иди за мной, – решительно сказал я, и она пошла.
Плелась позади меня и всё так же молчала. Мы шли медленно. Я был зол и вдруг почувствовал, как она положила свою руку в мою, скрестив наши пальцы. Я успокоился. Мне было тепло, её рука подействовала на меня как успокоительное, как рука родного мне человека.
Дойдя до дома, Сара пошла к себе в комнату переодеваться, а я достал водку из морозильника, поставил её на стол перед собой и взял рюмку, которую наполнил до краёв. Подсела рядом Сара, поставила на стол ещё одну рюмку, которую я наполнил до половины.
– Прости, – наконец произнесла тихо Сара, и мы выпили свои рюмки до дна.
– Как тебя зовут? – спросил я её.
– Не помню. – Я удивленно посмотрел на неё, и она добавила: – Ничего не помню, только то, как проснулась в этом доме.
Я повторил ей, налив полрюмки, а себе опять полную. Выпили.
– Ты не помнишь, кто ты?
– Нет.
Мы немного помолчали, и Сара продолжила диалог.
– Мне нравится, как ты меня называешь.
– Сара, – тихо сказал я.
– Да.
После ещё одной рюмки Сара рассказала, как увидела впервые Сэма и как ей захотелось поговорить с ним, притронуться к нему. Рассказала о странных чувствах к незнакомцу и о том, как её тянет к нему, поэтому она и ушла. А молчала из-за непонимания, кто она и кто такой я. Я начал рассказывать ей о себе, о том, что произошло со мной. Она почувствовала, что это долгая и больная история, и потому сказала мне:
– Ты не обязан рассказывать.
– Я хочу тебе это рассказать.
– Но... воспоминания... разве они не мучительны для тебя?
– Я никогда об этом не забываю. Старался забыть, но не смог. Я принял это, и теперь боль – мой друг.
Сара не сказала больше ни слова. Она дослушала всё до последнего слова и ни разу не перебила. Я рассказал ей всю историю о себе. После моего рассказа каждый погрузился в свои мысли. Вдруг Сара нарушила молчание вопросом, пока я разливал ещё по рюмке:
– Может человек жить без судьбы?– спросила Сара
– Почему ты спрашиваешь?
– Интересно, – задумчиво протянула она.
– Нет, не может.
– Без мечты может, без цели может, а без судьбы нет?
– Человек без цели в конечном итоге обретает цель, а без мечты долго не протянет, – ответил я так, будто хорошо разбирался в этом.
– У меня есть судьба?
– Есть, – уверенно подтвердил я.
– Какая? – Сара была настойчивой.
– Быть сейчас здесь.
– Зачем мне здесь быть?
– Судьба покажет, дай ей время.
– Время? Судьбе? – непонимающе спросила Сара, да так тихо, что я еле услышал вопрос.
– Да, время. Всё, что с тобой сейчас происходит и что ещё произойдёт, это твоя судьба.
Немного помолчав, Сара продолжила говорить:
– Почему человек выбирает себе мечту и цель сам, а судьбу нет? Сейчас мы вместе, но я хочу быть рядом с человеком, которого совсем не знаю, а ты хочешь быть с другой? Это нормально? Это справедливо? – спросила Сара, на что я промолчал. Не понимал охватившие чувства. Что со мной? Ревность? Ей со мной плохо? А что я для неё сделал? А что сделал он? Действительно, ничего, ни он, ни я. Наполнив свою рюмку, я выпил её, затем налил следом ещё. Сара поставила свою рюмку ближе ко мне, решив, что я забываю ей наливать. Нет, не хочу, чтобы она напивалась, как я.
– Тебе хватит, – отрезал я и стал пить один.
– Скажи мне, Ангел, почему ты грустишь?
– Я уже не Ангел, – возразил я. Но, услышав эти слова, с грустью вспомнил, что давно меня так не называли.
– Ты веришь в любовь? Что для тебя любовь, скажи мне, Ангел, – продолжила допытываться Сара, ещё не получив ответ на свой предыдущий вопрос.
– Зови меня Майлз.
– Расскажи о любви. На этой земле, в этом времени есть вообще любовь? Люди, что они за существа такие, почему такие пустые? Скажи, там холодно, да? Там хоть что-нибудь осталось от тех людей, какими они пришли на землю? – проговаривала она уже не мне, а задавала эти вопросы себе, быть может, даже кому-то, кого здесь уж точно не было, и даже если он здесь и всё это слышит, а толку-то, дети страдают, а родителям безразлично. Так быть не должно.
Голос её изменился. Я чувствую в горле её застрявший ком. Эти ужасные звуки, когда человек вот-вот заплачет, наполнившие слезами глаза. Страшно даже наблюдать за подобным. Если она уже здесь, значит пути назад нет, она здесь навсегда, как и я.
– Знаешь, все эти годы на земле я много размышлял о любви, и на ум приходит много понятий, много противоречий, но остановился я на том, что многие не понимают истинную любовь. Здесь влюблённость называют любовью, и в любви присутствует эгоизм. Есть люди, которые верят в любовь родную.
Сара подняла на меня глаза, которые зажглись интересом. Смотрела она так, будто хотела задать мне кучу вопросов, и я продолжил говорить:
– Да, именно родная. К примеру, когда ты живёшь с человеком лет десять, вы расстаётесь, и ваши жизни уже связанны с другими людьми, и ты любишь его как родного человека, родственную душу. Любви много не бывает, любовь одна и на всю жизнь, остальное – лишь разновидность чувств. Влюблённость – не любовь, и время это доказывает. Разве любовь проходит? Нет! Любовь не знает эгоизма. Ни время, ни люди, ни обстоятельства не помеха любви. Если я её люблю, то сама она мне для этого не нужна. Я могу любить, даже если она не моя, даже если она чужая. Я сравниваю любовь со смертью. Умер и всё, за жизнь два раза не умрёшь. Воскреснешь? Нет! Сколько времени б ни прошло. Представь себе написанное слово «любовь», и стрелочки от слова этого, пошли подпункты чувств, всё, что испытывают люди: десять влюблённостей в месяц, страсть, боль, эйфорию, эндорфин – это всё не любовь. Теперь представь написанное слово «смерть» и всё те же стрелочки подпунктов. Если у любви чувства, то у смерти боль. Боль физическая, душевная и так далее. И, сколько бы ни было боли, которая проходит, смерть не пройдёт. Она возглавляет весь этот список. То же самое и у чувств, если ты понимаешь, о чём я говорю. Какие бы чувства ни были, если они прошли, то это не любовь. Любовь – это смерть. По-настоящему и то, и другое бывает лишь раз. Любовь нужно придумать заново, а то слишком обесценили это слово. Столетия назад поэты писали о невзаимной любви, и сейчас происходит то же самое. Люди знают слово, но никто не чувствовал никогда его. В какой-то момент люди просто-напросто утратили ценность и понимание любви. Или же они знают слово, но ещё не дошли до него, потому что их разум, сердце слишком слабы, чтобы понять и прочувствовать любовь, какая она есть, а не какую они придумывают себе.
Сара смотрела на меня с застывшими слезами на щеках.
Разошёлся я, а она ничего не поняла.
Глава 22. Элли
Лиссабон стал городом ангелов, а может и всегда им был, и это не единственный случай, просто на этот раз с небес свалился мой ангел-хранитель.
Пока няня сидела с детьми, а домработница убиралась, я вышла прогуляться по городу. Слушая музыку в наушниках, я представляла в голове ту жизнь, какую бы я хотела жить; ту жизнь, которую я заслужила, как мне кажется, в которой я была бы счастлива. В той жизни всюду царили любовь и понимание, но фантазии в моей голове долго не задерживались. Мысли автоматически переходили в работу. Я выбрала себе этот защитный барьер и решилась уйти в работу с головой, чтобы не успевать осознавать и чувствовать себя несчастливой в этой реальной жизни. Нет, я никогда не жалела, что вышла замуж за Сэма, но и замуж никогда не хотела. Это было ошибочный решением, и сейчас я это понимаю.
Зашла в кофейню. Подошла к кассе и, не обращая внимание, на продавца за стойкой, заказала себе чашечку капучино без сахара и каких-либо добавок, а сама в это время искала кошелёк в сумке.
– Элли? – вдруг я услышала своё имя.
Подняв голову, я не поверила своим глазам. Обернулась. За мной была очередь, и все ждали меня, пока я расплачусь. Поворачиваю голову обратно и смотрю на него.
– Элли, сколько лет, сколько зим, – он повторял моё имя с такой лёгкостью, обнажая свои белоснежные ровные зубы в улыбке, что это начало меня злить. В мгновение я разозлилась на него. Этот человек был моим прошлым, тем, кого я полюбила за короткое время, и тем, кого возненавидела. Это был Кларк. Отец моей старшей дочери. Он стоял в рабочей форме кофейни. Как всегда, ухоженные волосы, гладко выбритое лицо, всё тот же бархатный голос.
– Не узнала? – спросил Кларк, всё ещё широко улыбаясь.
Конечно же я его узнала, но растерялась так, что забыла о руке своей, которая всё ещё была в сумке чуть ли не по локоть.
– Привет, – произнесла тихо.
Достала карточку, оплатила и отошла в сторону. Несколько минут спустя подошёл Кларк, в руке его был мой кофе. Меня всю трясло от гнева и волнения. Я, стараясь скрыть дрожащие руки, напрягла их и, взяв свой кофе, вышла из кофейни.
