Почему не зелёные? Сказал, что обжёг их, они стали твёрже. Да, я вижу, что не гнуться, легли на наше воздушное оконце, как самая настоящая крыша! Такие же листья видно в просвет между плетеными стенками шалаша! Я просто не нахожу слов. Стою посреди этого дома и поражённо оглядываюсь. Откуда он всё это знает? Ведь жил в горах?!
- Учитель дал нам книгу...
Ень Гун получил от учителя Нианзу книгу в подарок. "Плавание Джэн Хэ по Индийскому океану". Путешествие евнуха из дворца императора в поисках новых богатых земель. Бури, битвы, находчивость и смелость - этот роман покорил обоих друзей. С тех пор они искали похожие истории, втайне мечтая быть на месте главных героев.
Вот почему он не паниковал, как я! Ну и суровая жизнь в монастыре тоже приучила к аскетизму. Иногда они с Юнгксу уходили собирать травы в горы, бродили по два-три дня. Всё это время нужно было что-то есть и где-то спать, так что он привык заботиться о себе сам.
- Я так рада... - плачу снова. Смотрит со страхом на меня, стоящую перед ним на коленях. Он сидит у очага, суёт палочки в костёр, трёт их одна об другую. Дыма пока нет... Дать спички? - Так рада, что ты со мной...
- Всё будет хорошо... Мы недолго здесь! - он ещё меня утешал, улыбался, попытался даже пошутить... Но в глазах его не было главного: уверенности в своих же словах. Скорее... там была готовность к суровым дням на острове. Спасибо уже за это...
Потянулась к рюкзаку и достала спички. Протянула коробочку. Бережно, благоговейно принял он её в руки, поклонился даже! Я пыталась сострить, что не учитель ведь, но он сказал, что все блага исходят от меня, и уселся у костра. Что за блага? Всё он сделал! И крабов добыл, а потом принёс, сделал жильё, продумал до мельчайших деталей! Устроил чудный уголок задумчивости. Его молчаливая поддержка, сила воли, спокойствие - всё это помогало не сойти с ума, не наложить на себя руки, да что угодно сделать от отчаяния! Так ему и сказала. Покраснел, улыбнулся. Юный совсем, такой чистый! Сейчас он был без рубашки, только в штанах. Постирал и развесил её на лесенке. Я думала, что он худой, а у него всё при нём, гибкое и сильное тело. Обернулся - я отвела взгляд. Опять станет чужим и напряженным, если я приближусь.
На ночь оставили открытой дверь и воздухоотвод. Хотя механизм предполагал возможность укрыть его от дождя, оставив зазор для выхода дыма, сейчас крышу можно не ставить. Я долго смотрела вверх, на звёзды, беззвучно плакала, сморкаясь в одну влажную салфетку. Решила, что у меня она будет многоразовой, ведь их так мало... Сосед был тих. Может спал, а может медитировал, не знаю. Черпанула кружкой воды из каменной миски, попила и легла опять на матрасик. Поближе к нему... Здесь не так страшно...
Потянулись долгие дни ожидания. Мы исходили остров вдоль и поперёк, исследуя его с весьма прозаичной целью - мы хотели выяснить, какие звери тут водятся, что съедобно, а что нет. Обглоданные кусты Ень Гун взял на заметку как возможную добавку в наш рацион, а если растение не было тронуто, если на нём даже не было слизняка или паучка-жучка - тогда мы его обминали по кривой дуге. Ядовитое значит.
Опытным путём мы узнали, что на острове есть птицы, черепахи, змеи с пауками, насекомые, в том числе личинки. Мой спутник жарил их на камнях и ел, а я долго и упорно ходила голодной, готовая есть всё, что угодно, но только не это!
Рыба плескалась у самого берега практически. Ловить её было просто: Ень Гун сплёл частую сеть из лиан, травы и полосок джинсовой ткани.
Так что рыба у нас была. Разная. Однажды мы поймали огромную, синюю рыбину! Её нежное мясо, жирное и питательное, насыщало нас целых два дня! Ну-у... По правде, мы и поймали её только потому, что у меня начались женские дни.
Боги! Боги и вся Вселенная разом! До чего же было стыдно перед парнем, когда по моим ногам потекла алая струйка!!!! Он стал бледнее молока, глаза расширились, а рот приоткрылся в шоке. Пришлось на пальцах буквально показать и рассказать, что это такое, зачем природа это сделала, сколько будет длиться сие мучение. Впечатлённый моими страданиями, Ень Гун обрезал свои штаны до колен, протянул мне ткань и подождал снаружи, пока я сделаю из неё подкладки.
Побродил на берегу до вечера, вернулся, смущался, отворачивался. Пришлось припереть его к стенке и спросить прямо, что его так взволновало? Я его волную! И как женщина, то есть непонятное, непостижимое и непривычное ему существо. И как нервное, бесполезное, как трусливое и абсолютно беспомощное... Это уже я добавила мысленно. В общем, жизнь со мной раскрыла перед ним другую сторону бытия. И познакомила с женским организмом, характером и потребностями ближе некуда.
Какой заботой, какой нежностью и сочувствием он окружил меня на эти дни! Будто я сейчас исчезну как сон, истеку кровью и помру. Велел сидеть в тенёчке, не брать тяжёлого. На второй день меня и тошнило, и штормило, весь свет был не мил. В голове кружились мысли... Что, если бы я оказалась беременна? Это была бы самая настоящая катастрофа! Мало того, что я ничего не знаю про младенцев, кроме того, что им нужно молоко и памперсы, так ещё и на острове условия для них никакие! Так что я, сквозь слёзы (я так хотела бы частичку мужа!) и боль, признала: это к лучшему. Сама не уверена, что выживу, куда уж тут еще ребёнка рожать! Ень Гун с тревогой заглядывал в глаза. Я улыбалась, как могла, беспечно, спокойно. Но, видимо, в глазах отражалось всё то, что сейчас творилось в душе, потому что мой монашек поник, а потом и вовсе встал и ушёл. Какой же он чуткий! И добрый...
Я перебрала снова свои богатства, посмотрела на фото в телефоне, рыдала, тоскуя по братьям Цзян. Со злостью посмотрела на шпильки. Из-за вас всё! Прокляты! А теперь и мы с Ень Гуном... Полезного в рюкзаке было до обидного мало! Знал бы, где упадёшь... И что? Я взяла бы с собой кучу вещей? Где бы мне их взять было тогда, в плену у бандитов?! Хорошо, что хоть это было...
Иногда я доставала флакон с духами и жадно вдыхала нежный, цветочный аромат. Куда их использовать, я ещё не придумала. Но пока не трачу ни капли на себя. Лучше терпеть запах пота и всего остального, чем, когда понадобиться обеззаразить рану, у меня не будет ни капли дезинфицирующего средства! А духи явно со спиртом...
Я уже перестала смущаться наших запахов... Мыться нам было нечем: ни мыла, ни шампуня. Только трава, цветы (из неядовитых), песок. Так что пахли природно, будто в день творения. Иронизируя, я пыталась изменить все свои привычки, привычки цивилизованного, избалованного комфортом человека. Благо хоть брить ноги и зону бикини пока не было надобности - спасибо маме за тотальную эпиляцию перед свадьбой!
Я сама предложила Ень Гуну попробовать ловить рыбу на себя. Он непонимающе похлопал густыми ресницами, покраснел, но уже не так как раньше, только чуток, и согласился. Я подождала, пока он раскинет сеть, потом зашла в воду. Кроссовки сняла уже давно - мой молодой Робинзон сделал нам обоим по паре обуви, которая была здесь, на острове, более актуальной: лапти. Эти лапти были сплетены из мягкого лыка, вытянутого из одного дерева с метёлкой вместо кроны. Нет, не пальмы. Волокна Ень Гун вымачивал два дня, потом сушил до определённого состояния, плёл подошвы, добавил полосочки ткани, мы спустили воздух со спасательного жилета и сделали из него шикарные стельки. Выстелил жёсткие стенки моими салфетками, мы их пришили нитками (спасибо тебе, Фима!!!!), оставил длинные верёвки свободными по бокам, чтобы завязать их крест - накрест до колена. В такой обуви не было жарко, да и воды она не боялась, мгновенно высыхая. А о её внешнем виде мы не задумывались. Перед кем стесняться-то? Перед чайками? Иногда я думала, как выгляжу сейчас, спустя месяц после нашего спасения. И узнали бы меня муж и Лианг? А мама с Фимой? Повздыхаю и снова иду ловить рыбу... Чего душу травить...
Рыба рванула нам в сети так бурно, будто только и ждала, когда к острову приплывут такие вкусные человеки! Чтобы не терять время на оглушение улова, мы сплели высокую корзину из лозы, подпёрли ее камнями, потому что в первый раз рыбалка закончилась побегом! Корзину рыбы перевернули и уплыли обратно, помахав на прощание плавниками.
Под пальмами, прямо у берега, мы устроили коптильню: на лианах, протянутых меж колышков, висели в три ряда тушки. Строго по росту и размеру, ведь копчение должно быть качественным, долгим, вся рыба должна пройти обработку. Готовую рыбу складывали у себя в шалаше в пустые кокосовые скорлупки. Они здесь огроменные! Как шар для боулинга!
Кокосы, кстати, Ень Гун доставал каждый день по десять штук! Ловко и быстро залезал на пальму и стряхивал орехи вниз! Я с жадностью пила молочко, даже мазала им лицо, волосы, руки и грудь. Это помогало ухаживать за телом, а то кожа превратилась уже в коричневую, грубую от соли и ветра. Мой спутник больше не краснел - сказывалось, что мы прожили вместе долгое время.
Да, мы здесь уже двадцать два дня! С каждым днём я становилась сильнее физически, а вот морально. В душе моей что-то надломилось... Надежда ещё жила, только она и заставляла встать утром, помыться, продолжать искать еду, дрова, говорить, улыбаться... Ень Гун видел, что со мной происходит, но попытки меня утешить, расшевелить... были тщетными. Телефон я заряжала, смотрела на дату, на отсутствие малейшей связи с миром. Ни одного деления на антенне! Заколки... Наверное они действительно сломались. Иначе, почему на маячки ещё не приплыли муж и Лианг? Как они там... Думают, что я погибла? Когда меня признают пропавшей без вести? Сколько по закону я буду считаться живой? Когда Юншэн отчается меня найти? Месяц, два? Или его любви и упорства хватит на год? Как тошно было об этом думать! Как больно, что не могу ничего изменить! Мама с Фимой сойдут с ума от беспокойства.
Я посмотрела на память в телефоне: много её. Может записывать короткие ролики? Потом, даже если мы с Ень Гуном уже... Потом их увидят и узнают, что с нами происходило тут. Сначала делала короткие зарисовки нашей жизни: сняла водопад, озеро, шалаш, походила по берегу, показывая наши запасы рыбы, взяла шутливое интервью у Ень Гуна. Он мило улыбался и кланялся. Сняв больше тридцати видео, я отложила телефон, опасаясь остаться без часов, даты, может и подсветки когда ночью. Иногда приходилось пробираться вниз... Не всегда еда на пользу.
От такой вот диеты мы уже оба похожи на скелеты: мой мужчина - спаситель был похож на кнут, гибкий, каждая мышца выделялась на его теле, штаны его мы уже два раза ушивали; а я больше походила на помойную кошку. Тощая, загорелая до черноты (футболка превратилась в топик, джинсы - в шорты), руки без маникюра ( ногти обрезаны и подпилены - что ещё-то?), ноги щеголяли загрубевшими пятками, расчёсами от укусов, ссадинами и синяками.
Заниматься волосами было лень, так что озаботился этим лично мой сосед, узрев, как я небрежно завязываю их в хвост. Ень Гун выпросил расчёску, я отдала её без вопросов. Привычка принимать его заботу стала железной! Медленно и даже медитативно он проходил ею по прядям, пока не убирал все колтуны, веточки и листики. Иногда паутину, потому что в кустах жили целые семейства паучьи. Заплетал косу или хвост завязывал. Две резинки с красивыми цветочками нашлись у меня в мешочке. Они его так радовали на моих волосах, что я не в силах была отказать. Мы научились понимать, что нам нужно, и отдавали это без малейших сомнений. Тепло, заботу, молчаливую поддержку.
Ень Гун даже не вздрагивал уже, когда я прижималась к нему ночью, ещё и ногу закидывала на него; не отходил и не убегал, если я, испугавшись шороха в кустах, кидалась ему на шею. Только мыться мы ещё не осмеливались друг перед другом. Но, чую, недалёк тот день, когда нагие, лишённые последнего клочка одежды, мы будем грустно сидеть на берегу и молчать. Мы так много молчим, будто нам нечего сказать друг другу. Что тому виной: его скромность, моя боль от потери семьи, которая день ото дня всё острее? Не знаю... Может это от того, что молчанием мы отодвигаем от себя правду? Так сохраняется иллюзия, что вся наша жизнь на острове лишь сон, бред, фантазия. А если мы обсудим это, скажем вслух, что мы в безвыходной ситуации, то тогда придётся осознать всё, принять, раскрыть глаза широко, увидеть наше положение! И надежда просто растает как дым...
Мы ещё скромничаем и одеваемся - раздеваемся отдельно! Боимся... Нам неловко и стыдно... Что такое стыд? Это надуманное что-то? Или мы уже рождаемся с ним? Животные абсолютно не стыдятся своего тела, в природе имеет значение только, сможет ли тебя защитить твой окрас, запах, скорость бега. А мы маемся этим всем... Как же глупо... Перед горестной правдой, что мы скорее всего так и останемся в неизвестном месте, перед этим меркнет наша стыдливость. Всё обесценилось... Кроме живого тепла, силы духа, поддержки, осознания того, что есть только мы. И никого больше...
Минул уже месяц... Я с тоской смотрю на море, в небо, не нахожу ничего, что было бы похоже на спасателей. Сколько еще... Может... всю жизнь? А это долго? Сколько мы проживём здесь? Кто из нас умрёт первым? От отравления, укуса какой-то твари, от холода, зноя? Или просто с тоски повесится!! Ень Гун всегда рядом, я так привыкла к этому. Пусть я здесь... только бы не одной...
Однажды мы поговорили о заколке. Точнее, о чипах в обоих шпильках.
- Почему ты сказал, что они не работают? - указала я на чёрную кнопочку с обратной стороны украшения.
- Если работают, то... - он показал руками пульсацию. - Должны мигать!
- Может... - я ухватилась за эти слова, лихорадочно соображая. - Может им нужно зарядиться?! Как телефон?
- Может...
Мы вытащили батарею из телефона, прислонили к нему чёрную кнопку, стали ждать. Батарея показала полную зарядку, мы осторожно отодвинули её от заколки. Я затаила дыхание, руки тряслись, даже дышать было тяжело от волнения.
- Нет! Не-е-е-ет! - не было пульсации! Ничего не было! Маячки были мертвы, сломаны! Что их уничтожило: вода, солнце или же просто время, но надежда на них умерла в этот миг!
Ень Гун бережно обнял меня и дал поплакать на своей груди. Мы долго сидели на берегу, до самой ночи. Я смотрела на песок и не видела его. Я уже не помню, как выглядит мир за пределами острова, мы будто родились здесь с Ень Гуном... И здесь же умрём. Фотографии моей семьи заполняли память предыдущего телефона, в этом же было только две: мы с Лиангом на фоне самолёта, а также город Орландо, каким я увидела его из окна машины, перед приездом в гостиницу. Почему я не сняла мужа? Хоть бы помнила, что он есть... Сколько ждать... Чего или кого? С этого дня я просто бродила по берегу как неприкаянная, будто зомби. Не было чувств, стремлений, не хотелось есть, спать. Мой монашек с ног сбивался, пытаясь и за мной уследить, и нам запасы еды увеличить.
- Зачем это всё? - спросила я тоскливо, кивая на корзины, скорлупки, связки сушеных кореньев, грибов, прутики с рыбой.
- Я видел... - начал Ень Гун. Посмотрел на меня, недовольно нахмурился. Да, я не интересуюсь ничем, мне ничего не надо вообще. А он всё ещё бодр и полон сил... Сделала заинтересованный вид, чтобы не обидеть его.
- Учитель дал нам книгу...
Ень Гун получил от учителя Нианзу книгу в подарок. "Плавание Джэн Хэ по Индийскому океану". Путешествие евнуха из дворца императора в поисках новых богатых земель. Бури, битвы, находчивость и смелость - этот роман покорил обоих друзей. С тех пор они искали похожие истории, втайне мечтая быть на месте главных героев.
Вот почему он не паниковал, как я! Ну и суровая жизнь в монастыре тоже приучила к аскетизму. Иногда они с Юнгксу уходили собирать травы в горы, бродили по два-три дня. Всё это время нужно было что-то есть и где-то спать, так что он привык заботиться о себе сам.
- Я так рада... - плачу снова. Смотрит со страхом на меня, стоящую перед ним на коленях. Он сидит у очага, суёт палочки в костёр, трёт их одна об другую. Дыма пока нет... Дать спички? - Так рада, что ты со мной...
- Всё будет хорошо... Мы недолго здесь! - он ещё меня утешал, улыбался, попытался даже пошутить... Но в глазах его не было главного: уверенности в своих же словах. Скорее... там была готовность к суровым дням на острове. Спасибо уже за это...
Потянулась к рюкзаку и достала спички. Протянула коробочку. Бережно, благоговейно принял он её в руки, поклонился даже! Я пыталась сострить, что не учитель ведь, но он сказал, что все блага исходят от меня, и уселся у костра. Что за блага? Всё он сделал! И крабов добыл, а потом принёс, сделал жильё, продумал до мельчайших деталей! Устроил чудный уголок задумчивости. Его молчаливая поддержка, сила воли, спокойствие - всё это помогало не сойти с ума, не наложить на себя руки, да что угодно сделать от отчаяния! Так ему и сказала. Покраснел, улыбнулся. Юный совсем, такой чистый! Сейчас он был без рубашки, только в штанах. Постирал и развесил её на лесенке. Я думала, что он худой, а у него всё при нём, гибкое и сильное тело. Обернулся - я отвела взгляд. Опять станет чужим и напряженным, если я приближусь.
На ночь оставили открытой дверь и воздухоотвод. Хотя механизм предполагал возможность укрыть его от дождя, оставив зазор для выхода дыма, сейчас крышу можно не ставить. Я долго смотрела вверх, на звёзды, беззвучно плакала, сморкаясь в одну влажную салфетку. Решила, что у меня она будет многоразовой, ведь их так мало... Сосед был тих. Может спал, а может медитировал, не знаю. Черпанула кружкой воды из каменной миски, попила и легла опять на матрасик. Поближе к нему... Здесь не так страшно...
Потянулись долгие дни ожидания. Мы исходили остров вдоль и поперёк, исследуя его с весьма прозаичной целью - мы хотели выяснить, какие звери тут водятся, что съедобно, а что нет. Обглоданные кусты Ень Гун взял на заметку как возможную добавку в наш рацион, а если растение не было тронуто, если на нём даже не было слизняка или паучка-жучка - тогда мы его обминали по кривой дуге. Ядовитое значит.
Опытным путём мы узнали, что на острове есть птицы, черепахи, змеи с пауками, насекомые, в том числе личинки. Мой спутник жарил их на камнях и ел, а я долго и упорно ходила голодной, готовая есть всё, что угодно, но только не это!
Рыба плескалась у самого берега практически. Ловить её было просто: Ень Гун сплёл частую сеть из лиан, травы и полосок джинсовой ткани.
Так что рыба у нас была. Разная. Однажды мы поймали огромную, синюю рыбину! Её нежное мясо, жирное и питательное, насыщало нас целых два дня! Ну-у... По правде, мы и поймали её только потому, что у меня начались женские дни.
Боги! Боги и вся Вселенная разом! До чего же было стыдно перед парнем, когда по моим ногам потекла алая струйка!!!! Он стал бледнее молока, глаза расширились, а рот приоткрылся в шоке. Пришлось на пальцах буквально показать и рассказать, что это такое, зачем природа это сделала, сколько будет длиться сие мучение. Впечатлённый моими страданиями, Ень Гун обрезал свои штаны до колен, протянул мне ткань и подождал снаружи, пока я сделаю из неё подкладки.
Побродил на берегу до вечера, вернулся, смущался, отворачивался. Пришлось припереть его к стенке и спросить прямо, что его так взволновало? Я его волную! И как женщина, то есть непонятное, непостижимое и непривычное ему существо. И как нервное, бесполезное, как трусливое и абсолютно беспомощное... Это уже я добавила мысленно. В общем, жизнь со мной раскрыла перед ним другую сторону бытия. И познакомила с женским организмом, характером и потребностями ближе некуда.
Какой заботой, какой нежностью и сочувствием он окружил меня на эти дни! Будто я сейчас исчезну как сон, истеку кровью и помру. Велел сидеть в тенёчке, не брать тяжёлого. На второй день меня и тошнило, и штормило, весь свет был не мил. В голове кружились мысли... Что, если бы я оказалась беременна? Это была бы самая настоящая катастрофа! Мало того, что я ничего не знаю про младенцев, кроме того, что им нужно молоко и памперсы, так ещё и на острове условия для них никакие! Так что я, сквозь слёзы (я так хотела бы частичку мужа!) и боль, признала: это к лучшему. Сама не уверена, что выживу, куда уж тут еще ребёнка рожать! Ень Гун с тревогой заглядывал в глаза. Я улыбалась, как могла, беспечно, спокойно. Но, видимо, в глазах отражалось всё то, что сейчас творилось в душе, потому что мой монашек поник, а потом и вовсе встал и ушёл. Какой же он чуткий! И добрый...
Я перебрала снова свои богатства, посмотрела на фото в телефоне, рыдала, тоскуя по братьям Цзян. Со злостью посмотрела на шпильки. Из-за вас всё! Прокляты! А теперь и мы с Ень Гуном... Полезного в рюкзаке было до обидного мало! Знал бы, где упадёшь... И что? Я взяла бы с собой кучу вещей? Где бы мне их взять было тогда, в плену у бандитов?! Хорошо, что хоть это было...
Иногда я доставала флакон с духами и жадно вдыхала нежный, цветочный аромат. Куда их использовать, я ещё не придумала. Но пока не трачу ни капли на себя. Лучше терпеть запах пота и всего остального, чем, когда понадобиться обеззаразить рану, у меня не будет ни капли дезинфицирующего средства! А духи явно со спиртом...
Я уже перестала смущаться наших запахов... Мыться нам было нечем: ни мыла, ни шампуня. Только трава, цветы (из неядовитых), песок. Так что пахли природно, будто в день творения. Иронизируя, я пыталась изменить все свои привычки, привычки цивилизованного, избалованного комфортом человека. Благо хоть брить ноги и зону бикини пока не было надобности - спасибо маме за тотальную эпиляцию перед свадьбой!
Я сама предложила Ень Гуну попробовать ловить рыбу на себя. Он непонимающе похлопал густыми ресницами, покраснел, но уже не так как раньше, только чуток, и согласился. Я подождала, пока он раскинет сеть, потом зашла в воду. Кроссовки сняла уже давно - мой молодой Робинзон сделал нам обоим по паре обуви, которая была здесь, на острове, более актуальной: лапти. Эти лапти были сплетены из мягкого лыка, вытянутого из одного дерева с метёлкой вместо кроны. Нет, не пальмы. Волокна Ень Гун вымачивал два дня, потом сушил до определённого состояния, плёл подошвы, добавил полосочки ткани, мы спустили воздух со спасательного жилета и сделали из него шикарные стельки. Выстелил жёсткие стенки моими салфетками, мы их пришили нитками (спасибо тебе, Фима!!!!), оставил длинные верёвки свободными по бокам, чтобы завязать их крест - накрест до колена. В такой обуви не было жарко, да и воды она не боялась, мгновенно высыхая. А о её внешнем виде мы не задумывались. Перед кем стесняться-то? Перед чайками? Иногда я думала, как выгляжу сейчас, спустя месяц после нашего спасения. И узнали бы меня муж и Лианг? А мама с Фимой? Повздыхаю и снова иду ловить рыбу... Чего душу травить...
Рыба рванула нам в сети так бурно, будто только и ждала, когда к острову приплывут такие вкусные человеки! Чтобы не терять время на оглушение улова, мы сплели высокую корзину из лозы, подпёрли ее камнями, потому что в первый раз рыбалка закончилась побегом! Корзину рыбы перевернули и уплыли обратно, помахав на прощание плавниками.
Под пальмами, прямо у берега, мы устроили коптильню: на лианах, протянутых меж колышков, висели в три ряда тушки. Строго по росту и размеру, ведь копчение должно быть качественным, долгим, вся рыба должна пройти обработку. Готовую рыбу складывали у себя в шалаше в пустые кокосовые скорлупки. Они здесь огроменные! Как шар для боулинга!
Кокосы, кстати, Ень Гун доставал каждый день по десять штук! Ловко и быстро залезал на пальму и стряхивал орехи вниз! Я с жадностью пила молочко, даже мазала им лицо, волосы, руки и грудь. Это помогало ухаживать за телом, а то кожа превратилась уже в коричневую, грубую от соли и ветра. Мой спутник больше не краснел - сказывалось, что мы прожили вместе долгое время.
Да, мы здесь уже двадцать два дня! С каждым днём я становилась сильнее физически, а вот морально. В душе моей что-то надломилось... Надежда ещё жила, только она и заставляла встать утром, помыться, продолжать искать еду, дрова, говорить, улыбаться... Ень Гун видел, что со мной происходит, но попытки меня утешить, расшевелить... были тщетными. Телефон я заряжала, смотрела на дату, на отсутствие малейшей связи с миром. Ни одного деления на антенне! Заколки... Наверное они действительно сломались. Иначе, почему на маячки ещё не приплыли муж и Лианг? Как они там... Думают, что я погибла? Когда меня признают пропавшей без вести? Сколько по закону я буду считаться живой? Когда Юншэн отчается меня найти? Месяц, два? Или его любви и упорства хватит на год? Как тошно было об этом думать! Как больно, что не могу ничего изменить! Мама с Фимой сойдут с ума от беспокойства.
Я посмотрела на память в телефоне: много её. Может записывать короткие ролики? Потом, даже если мы с Ень Гуном уже... Потом их увидят и узнают, что с нами происходило тут. Сначала делала короткие зарисовки нашей жизни: сняла водопад, озеро, шалаш, походила по берегу, показывая наши запасы рыбы, взяла шутливое интервью у Ень Гуна. Он мило улыбался и кланялся. Сняв больше тридцати видео, я отложила телефон, опасаясь остаться без часов, даты, может и подсветки когда ночью. Иногда приходилось пробираться вниз... Не всегда еда на пользу.
От такой вот диеты мы уже оба похожи на скелеты: мой мужчина - спаситель был похож на кнут, гибкий, каждая мышца выделялась на его теле, штаны его мы уже два раза ушивали; а я больше походила на помойную кошку. Тощая, загорелая до черноты (футболка превратилась в топик, джинсы - в шорты), руки без маникюра ( ногти обрезаны и подпилены - что ещё-то?), ноги щеголяли загрубевшими пятками, расчёсами от укусов, ссадинами и синяками.
Заниматься волосами было лень, так что озаботился этим лично мой сосед, узрев, как я небрежно завязываю их в хвост. Ень Гун выпросил расчёску, я отдала её без вопросов. Привычка принимать его заботу стала железной! Медленно и даже медитативно он проходил ею по прядям, пока не убирал все колтуны, веточки и листики. Иногда паутину, потому что в кустах жили целые семейства паучьи. Заплетал косу или хвост завязывал. Две резинки с красивыми цветочками нашлись у меня в мешочке. Они его так радовали на моих волосах, что я не в силах была отказать. Мы научились понимать, что нам нужно, и отдавали это без малейших сомнений. Тепло, заботу, молчаливую поддержку.
Ень Гун даже не вздрагивал уже, когда я прижималась к нему ночью, ещё и ногу закидывала на него; не отходил и не убегал, если я, испугавшись шороха в кустах, кидалась ему на шею. Только мыться мы ещё не осмеливались друг перед другом. Но, чую, недалёк тот день, когда нагие, лишённые последнего клочка одежды, мы будем грустно сидеть на берегу и молчать. Мы так много молчим, будто нам нечего сказать друг другу. Что тому виной: его скромность, моя боль от потери семьи, которая день ото дня всё острее? Не знаю... Может это от того, что молчанием мы отодвигаем от себя правду? Так сохраняется иллюзия, что вся наша жизнь на острове лишь сон, бред, фантазия. А если мы обсудим это, скажем вслух, что мы в безвыходной ситуации, то тогда придётся осознать всё, принять, раскрыть глаза широко, увидеть наше положение! И надежда просто растает как дым...
Мы ещё скромничаем и одеваемся - раздеваемся отдельно! Боимся... Нам неловко и стыдно... Что такое стыд? Это надуманное что-то? Или мы уже рождаемся с ним? Животные абсолютно не стыдятся своего тела, в природе имеет значение только, сможет ли тебя защитить твой окрас, запах, скорость бега. А мы маемся этим всем... Как же глупо... Перед горестной правдой, что мы скорее всего так и останемся в неизвестном месте, перед этим меркнет наша стыдливость. Всё обесценилось... Кроме живого тепла, силы духа, поддержки, осознания того, что есть только мы. И никого больше...
Минул уже месяц... Я с тоской смотрю на море, в небо, не нахожу ничего, что было бы похоже на спасателей. Сколько еще... Может... всю жизнь? А это долго? Сколько мы проживём здесь? Кто из нас умрёт первым? От отравления, укуса какой-то твари, от холода, зноя? Или просто с тоски повесится!! Ень Гун всегда рядом, я так привыкла к этому. Пусть я здесь... только бы не одной...
Однажды мы поговорили о заколке. Точнее, о чипах в обоих шпильках.
- Почему ты сказал, что они не работают? - указала я на чёрную кнопочку с обратной стороны украшения.
- Если работают, то... - он показал руками пульсацию. - Должны мигать!
- Может... - я ухватилась за эти слова, лихорадочно соображая. - Может им нужно зарядиться?! Как телефон?
- Может...
Мы вытащили батарею из телефона, прислонили к нему чёрную кнопку, стали ждать. Батарея показала полную зарядку, мы осторожно отодвинули её от заколки. Я затаила дыхание, руки тряслись, даже дышать было тяжело от волнения.
- Нет! Не-е-е-ет! - не было пульсации! Ничего не было! Маячки были мертвы, сломаны! Что их уничтожило: вода, солнце или же просто время, но надежда на них умерла в этот миг!
Ень Гун бережно обнял меня и дал поплакать на своей груди. Мы долго сидели на берегу, до самой ночи. Я смотрела на песок и не видела его. Я уже не помню, как выглядит мир за пределами острова, мы будто родились здесь с Ень Гуном... И здесь же умрём. Фотографии моей семьи заполняли память предыдущего телефона, в этом же было только две: мы с Лиангом на фоне самолёта, а также город Орландо, каким я увидела его из окна машины, перед приездом в гостиницу. Почему я не сняла мужа? Хоть бы помнила, что он есть... Сколько ждать... Чего или кого? С этого дня я просто бродила по берегу как неприкаянная, будто зомби. Не было чувств, стремлений, не хотелось есть, спать. Мой монашек с ног сбивался, пытаясь и за мной уследить, и нам запасы еды увеличить.
- Зачем это всё? - спросила я тоскливо, кивая на корзины, скорлупки, связки сушеных кореньев, грибов, прутики с рыбой.
- Я видел... - начал Ень Гун. Посмотрел на меня, недовольно нахмурился. Да, я не интересуюсь ничем, мне ничего не надо вообще. А он всё ещё бодр и полон сил... Сделала заинтересованный вид, чтобы не обидеть его.
