Конечно, мои предки не шли в это сражение единолично. Королева саламандр была настоящим монстром. И в бой против неё выходили пограничные отряды во главе с наследником. Это только детёныша для доспеха добывали в одиночку. Да и тогда Лами помог мне. Но сейчас у меня больше шансов справиться с перерождённым монстром.
Выбравшись на берег, я открыла все ментальные щиты, чтоб отвлечь на себя чудовище. А оно было уже недалеко. И сброшенная защита, заставила монстра дёрнуться от мысленной какофонии и развернуться в мою сторону, как будто он получил звуковой удар. Где-то так оно и было. Мой зов, настоящий ментальный вопль, отвлёк его от всего что находилось рядом. А я уже собралась. Бросила иллюзию, увеличив свою фигуру до размеров соседних деревьев. Не столько для того, чтоб напугать саламандру, огромную, как сказочный дракон, сколько для того, чтоб она выбрала побыстрее достойного противника. Её собственная ментальная магия позволяла эту иллюзию развеять, но ей было не слишком важно каков противник, главное, что он есть. Она уже скользила ко мне, опираясь на болотный ковёр.
Доспех проявился как на мне, так и на иллюзии и, приближаясь, королева видела перед собой фигуру саткарского воина, чёрную в алых проблесках, как сам Саот. Статью беспорно пожиже, но так в горячке боя и не разберёшь. Потому самым резвым был первый бросок в мою сторону. А дальше движение несколько замедлилось. Но не остановилось. И тогда я поняла, что первой победой в поединке будет ментальная атака, которая призвана остановить мчавшуюся на меня махину. Она в силах просто раздавить меня. Сколько бы раз я не видела Матку на иллюстрациях в книгах моих предков, это не сравнимо с живым чудовищем. Ни одна картина не передаст мощной грации движения совершенного тела, играющего мышцами и дурной силой.
Сейчас королева саламандр должна была увидеть равного врага, что должно было заставить её не бросаться на меня бездумно. Видимую иллюзию я подкрепила мощной звуковой волной. Этому меня научил дед по материнской линии. Это не морок. Это наследие Гуангуна, которыми владели все иары. Они могли воспроизвести голос моря, предвещающий бурю. Этот низкий жуткий звук предупреждал маминых предков о грядущей непогоде и возвращал их на землю до начала шторма. Слух других рас не воспринимал его, только лилу и отчасти хомо испытывали подспудный неконтролируемый ужас. Цверги чуяли его как вибрацию предупреждающую дрожь земли или готовый сорваться обвал. Метаморфы ненавидели низкие звуки, они действовали на них хуже, чем на все другие расы и могли легко убить. Поэтому в момент созревания они перестраивали тело так, чтоб полностью исключить слышимость звуков определённой частоты.
Сейчас я вызвала этот звук инстинктивно. Как он действует на саткар я не знала. Но чудовище впилось в всеми когтями в берег острова и затормозило, мотая головой и очевидно испытывая не только нестепимый страх, но и реальную физическую боль. Активная ярость поугасла. Но, оскалив истекающий ядом рот, саламандра сверлила мой фантом ненавидящим взглядом. Видимо теперь, пока она не поняла, что против неё действует фантом, и должен начаться поединок характеров. Я ждала чего-то похожего на описание схватки между саткарскими жрецами. Я искала то средоточие силы, подавив которое, должна была изгнать сознание из тела монстра. Это не должно было быть так легко, как напугать чудище иллюзией.
Но в этот момент включился неожиданный фактор лабиринта. Артефакт принадлежал мудранцам и испытание было чуть ли не противоположным вариантом грубо-силовому испытанию присущему ментальности саткар. Как иначе, ведь их культуры радикально отличались.
Лабиринт подверг нас суду собственной совести, усилив её воздействие до гипертрофированных размеров. Каждый из нас судил свои мысли и поступки, чувства и стремления. Но, поскольку мы вступили в ментальный контакт, намереваясь найти и изгнать средоточие силы другого, то и виденье стало общим. Мы стали сами для себя судьями и палачами. Вы скажете, что измерить вину можно только исходя из логики и ментальности твоей культуры. Но это не совсем справедливо. Мы живём в схожих понятиях добра и зла для мыслящих существ и общее мерило найти не так уж сложно.
Всю свою жизнь я старалась действовать, соответствуя привитым с детства ценностям. И всё же, в условиях, когда твоя совесть воспринимает малейший проступок, как удар хлыста по обнажённому сердцу, трудно передать мучительность предложенного испытания. А уж, если наши действия привели к реально серьёзным последствиям, то муки совести обрушиваются на душу, сбросившую корку эгоизма, нестерпимой болью раскаянья. Чем нежнее душа, тем мучительнее сознанию находиться в физическом теле, воспринимающем душевную боль буквально. Как пытку, как заслуженное, но убийственно тяжкое наказание. Не даром муки совести приводят к самоубийству, как единственному способу избавиться от вины.
Я прошла рядом с Королевой по всем извилистым путям её предательств и измен, но и моя жизнь не оставила меня безучастной. И всё время нашего, пока ещё бескровного, поединка, меня не оставлял о беспокойство о крике, который я слышала перед его началом. Оно отвлекало меня от излишнего самоедства, хотелось только одного, как можно быстрее убедиться, что моя помощь не нужна там, где, возможно, страдает близкий человек. Моё же самое большое сомнение и душевное терзание состояло в том, что я считала себя виноватой перед обоими своими мужчинами. Чем больше я об этом думала, тем больше понимала, что каждый из них мне по своему дорог. И я снова поклялась себе, что сделаю своего нежного и ласкового Лами счастливым на все отпущенные нам в этом мире дни, а избравшему меня богу, с горячим и преданным сердцем, отдам посмертие и верну смысл жизни его творениям, что утешит его в ожидании. Ведь бог по сути своей Творец. И счастье его в удовлетворении от своего творчества.
Но мои мысли о Саоте всколыхнули все воспоминания королевы. Только судя по её ощущениям, либо душа её была черствее, либо самую большую вину она старалась не пустить к сердцу. Я видела целые вереницы преданных и безжалостно использованных мужчин, но моё видение темнокожего бога и воспоминание о нашем последнем поцелуе подняло такую волну зависти и злобы, что почти уничтожила возможность покаяния. Умело ли сердце этой девушки любить или Саот изначально ошибся, пытаясь найти то, чего никогда не было в его любимой? Я увидела всю историю любви бога к простой девушке, которая тогда ещё не была королевой. Сердце бога, наполненное нежностью и сочувствием, дарящее любимой всё, так и оставшееся ею неоценённым. На один краткий миг раскрылось средоточие её души и силы. Саткарский жрец предупреждал, что будет лишь один момент, когда есть возможность вышвырнуть из тела душу. Но я рискнула. Мне так хотелось, чтоб она попыталась побороться сама. Я в силах была уступить. Вернуть к жизни то чистое и нежное чувство. Но королева решила иначе. Я отчётливо увидела вновь поднимающуюся черноту эгоизма и себялюбия. И не дала ей развиться.
Только чистота совести королевы смогла бы принять на себя груз ответственности своих подданых, дать им второй шанс на существование, как народу. Я так старательно устраняла черноту из всех уголков её существа, отдавая все силы, что вдруг обнаружила себя, смотрящую глазами саламандры на собственное, едва дышащее тело. Я увидела саму себя, лежащую на жёсткой ржавой траве болотного острова. Ниточка силы, связывающая оба тела едва теплилась, грозя оборваться и оставить мою душу в теле саламандры. Лапы зверя подогнулись и он упал рядом с телом человека.
Я пришла в себя от боли. Сила так и не восстановилась. Я не могла даже шевельнуться, только глаза распахнулись и расширились зрачки от нестерпимого страдания. Мужчина, лица которого я не могла видеть, так как он как раз наклонился, вонзая топор в мою лапу, желая вырубить огромный шип. Из моего горла вырвался хриплый стон. Мародёр подпрыгнул на месте и я узнала мерзавца Кимата Вара. Видно, горе-воин пытался добыть доказательство своей победы над Маткой саламандр. Я, всё ещё находясь в теле монстра, попыталась встать. Трус завизжал, бросил шип и рванул в болото.
Ещё долго я латала связи между телами. Мне помогла только быстрая регенерация, подаренная источниками силы и их близость от места схватки. Я увидела прозрачный силует Мундру. Совсем такой как у Радужного источника. И он подтолкнул меня к моему неподвижному телу. Но связующая ниточка с телом саламандры не разорвалась. И я не смогла перейти в своё тело. Видимо я должна была сделать что ещё. Мне стало страшно.
-Ты прошла испытание,- успокоил меня брат Саота,- и в подарок за свою стойкость ты получишь возможность оборачиваться в саламандру по собственному желанию. Ответственность за народ саламандр и твой долг перед ними ты можешь исполнить только став их королевой. И это я подарком не считаю. Твоя жизнь не будет лёгкой. И прежде чем ты вернёшься в своё тело, я соберу в саламандре души саткарских воинов. Ты сможешь освободить их в Чёрной пустыне, после того, как верховный жрец разбудит их семьи.
Обратное обращение далось нелегко. Я ещё не вполне восстановилась. Да и тело сопротивлялось. Оно ещё помнило ужас, поднявшийся в тот момент, когда я испугалась, что так и останусь в образе монстра. Но терпеливая и ласковая улыбка Мундру помогла преодолеть панику. А когда тело саламандры стало поглощать слетавшиеся огненные лепестки душ саткарских воинов, я даже залюбовалась этим зрелищем. Когда же королева поглотила последний огонёк души, я вернулась в тело принцессы Лииры. А тело монстра растворилось в жёлтом болотном тумане, который стал только гуще.
Я обернулась, чтоб поблагодарить Мундру и задать ему мучающий меня вопрос о крике на болоте, хотя уже почти уверилась, что это был вопль Кимат Вара, но бога уже не было, а вокруг меня проявлялись стены предверия Лабиринта.
Я возвращалась в зал Совета едва волоча ноги от усталости, и единственное, что вдохнуло в меня силы, это родные глаза Лами переполненные тревогой и ожиданием. Он вернулся гораздо раньше меня и, как потом рассказал отец, не произнёс ни слова, пока я не появилась в дверях. Отец вскрикнул от радости и прижал руку к сердцу. А я порадовалась, когда нежная ладошка Лани, поддерживая, лягла ему на предплечье. Но шум встречающих перекрыл визгливый голос советника.
-А мой сын?! Куда вы его дели? Что с моим мальчиком? Ты убила его мерзкая девка! Сговорилась со своим любовником! Этот ваш Лабиринт сплошной обман! Ты не докажешь, что победила его в честном бою! Этого просто не может быть!
Он рванулся ко мне, на ходу выхватывая небольшой церемониальный кинжал. Видно нервы советника давно превысили предел выдержки и моё появление стало эффектом спускового крючка.
-Я не могу убить его на глазах у всех,- мелькнуло в голове,- это не докажет моей правоты.. Время как будто замедлилось. Я не испугалась самого нападения. Меня пугали последствия. Нападать или защищаться, выиграть или проиграть.. Цугцванг. Термин из древней, так и не прижившейся у хомо игры, которую отец считал полезной для развития ума будущей правительницы. Положение, при котором нет полезных ходов, любой из них ведёт к ухудшению его собственной позиции.
Но моё тело отреагировало раньше, чем решение стало обдуманным. Рыжая вспышка отбросила старого Вара и по рядам покатилась паника, когда, в мареве огня, в зале стало тесно от проявившейся громадины Королевы саламандр. Люди подались назад. Даже отец схватился за меч. Слишком сильно в королевские мозги впечатался образ ВРАГА!.. Только Лами, бледный и испуганный, через силу сделал несколько шагов в мою сторону..
Советник съёжился и начал было отползать к лестнице, суетливо ёрзая всеми четырьмя конечностями. Одна из рук подогнулась и он, упав на спину, забился в корчах.
-Никогда.. никогда!..- после короткого и невнятного хрипа, раздался его истерический хохот,- чудовище не станет королевой хомо! Тебя никто не примет на троне людей. Монстр! Монстр!
И, захлёбываясь сумасшедшим металлическим хохотом, перевернулся и ринулся в толпу, так и не встав на ноги. Люди шарахались от него, рвались в ужасе к выходу..
Вернуть свой облик оказалось проще, чем в первый раз. Но сил у меня уже не было совершенно. Правда ко мне уже подбежали и Лами, и Труми. И даже мои верные варги успели встать между мной и Советом. Они не доставали оружия. Просто отделили нас полукругом от, всё ещё паникующей, толпы.
Обратное обращение случилось так быстро, что кому-то появление Огненной саламандры могло показаться защитным наведённым мороком. Иллюзией.. Да и проще было поверить в это, чем в то, что принцесса хомо реально обратилась, причём в их же ночной кошмар. В символ того ужаса, что воспринимает каждый, как Жестокие годы.
-Остановите советника,- закричал король,- он не в себе!
А Вар хохотал визгливо и заливисто, и действительно выглядел умалишённым. Взбегая на четвереньках по ступеням между рядов зала заседаний, он то и дело натыкался на чьи-то колени и рявкал, как шаген, выказывая желание вцепиться во всё, что окажется в пределах досягаемости. Он почти добрался до возвышения на котором стоял трон и его собственное место советника, в непосредственной близости к королю, оправдывая его прежнее высокое положение. Куда он рвался, к своему законному месту или к ненавистному монарху, но его неадекватное состояние, заставило сработать королевскую стражу.
Стражников за троном было всего двое. Собственно, был целый отряд королевской стражи, но дежурили они всегда только по двое, если в стране не было объявлено чрезвычайное положение, по случаю войны, бунта, эпидемии или других прописанных в законах случаях, когда правителю могла грозить реальная опасность. Никаких крупных потрясений не было уже много лет и все настолько привыкли к их незаметной функции, что перестали замечать их как ручки у кресла.
Но, как только ситуация стала критической, а потенциальная угроза королю перешла черту невозврата, две статуи за спиной короля как будто ожили и ступили вперёд мягко, но неуклонно, как механические, казалось даже что-то в них лязгнуло. Конечно, это была только ассоциативная иллюзия, но нарушитель порядка взлетел в воздух подхваченный с двух сторон, и обмяк, грамотно обездвиженный. Отец быстро заглянул к нему в глаза, чтоб погрузить в лёгкий стазис. Советник перестал кричать. Он только тихонько дрожал и едва слышно икал. Зал ждал решения правителя.
-Доставьте советника Вара к целителям и покончим с Испытанием Лабиринта. Народ должен узнать его первое решение.
Поскольку опыт такого испытания был новым для наших соплеменников, то процедура исполнения должна была быть как можно более прозрачной и справедливой на взгляд простого человека. Мы обсуждали сценарий первого испытания часами. Хотели сделать всё как можно проще и понятней для людей. Включить их в процесс. Лишить желания выискивать в новом ритуале любые подвохи. Но всё как обычно. Как не стараешься предугадать всё, нервный срыв советника грозил сорвать нашу задумку на корню. К решениям Лабиринта люди должны были испытывать доверие. И нам надо было успокоить находящихся в зале Совета и продолжить действо.
Выбравшись на берег, я открыла все ментальные щиты, чтоб отвлечь на себя чудовище. А оно было уже недалеко. И сброшенная защита, заставила монстра дёрнуться от мысленной какофонии и развернуться в мою сторону, как будто он получил звуковой удар. Где-то так оно и было. Мой зов, настоящий ментальный вопль, отвлёк его от всего что находилось рядом. А я уже собралась. Бросила иллюзию, увеличив свою фигуру до размеров соседних деревьев. Не столько для того, чтоб напугать саламандру, огромную, как сказочный дракон, сколько для того, чтоб она выбрала побыстрее достойного противника. Её собственная ментальная магия позволяла эту иллюзию развеять, но ей было не слишком важно каков противник, главное, что он есть. Она уже скользила ко мне, опираясь на болотный ковёр.
Доспех проявился как на мне, так и на иллюзии и, приближаясь, королева видела перед собой фигуру саткарского воина, чёрную в алых проблесках, как сам Саот. Статью беспорно пожиже, но так в горячке боя и не разберёшь. Потому самым резвым был первый бросок в мою сторону. А дальше движение несколько замедлилось. Но не остановилось. И тогда я поняла, что первой победой в поединке будет ментальная атака, которая призвана остановить мчавшуюся на меня махину. Она в силах просто раздавить меня. Сколько бы раз я не видела Матку на иллюстрациях в книгах моих предков, это не сравнимо с живым чудовищем. Ни одна картина не передаст мощной грации движения совершенного тела, играющего мышцами и дурной силой.
Сейчас королева саламандр должна была увидеть равного врага, что должно было заставить её не бросаться на меня бездумно. Видимую иллюзию я подкрепила мощной звуковой волной. Этому меня научил дед по материнской линии. Это не морок. Это наследие Гуангуна, которыми владели все иары. Они могли воспроизвести голос моря, предвещающий бурю. Этот низкий жуткий звук предупреждал маминых предков о грядущей непогоде и возвращал их на землю до начала шторма. Слух других рас не воспринимал его, только лилу и отчасти хомо испытывали подспудный неконтролируемый ужас. Цверги чуяли его как вибрацию предупреждающую дрожь земли или готовый сорваться обвал. Метаморфы ненавидели низкие звуки, они действовали на них хуже, чем на все другие расы и могли легко убить. Поэтому в момент созревания они перестраивали тело так, чтоб полностью исключить слышимость звуков определённой частоты.
Сейчас я вызвала этот звук инстинктивно. Как он действует на саткар я не знала. Но чудовище впилось в всеми когтями в берег острова и затормозило, мотая головой и очевидно испытывая не только нестепимый страх, но и реальную физическую боль. Активная ярость поугасла. Но, оскалив истекающий ядом рот, саламандра сверлила мой фантом ненавидящим взглядом. Видимо теперь, пока она не поняла, что против неё действует фантом, и должен начаться поединок характеров. Я ждала чего-то похожего на описание схватки между саткарскими жрецами. Я искала то средоточие силы, подавив которое, должна была изгнать сознание из тела монстра. Это не должно было быть так легко, как напугать чудище иллюзией.
Но в этот момент включился неожиданный фактор лабиринта. Артефакт принадлежал мудранцам и испытание было чуть ли не противоположным вариантом грубо-силовому испытанию присущему ментальности саткар. Как иначе, ведь их культуры радикально отличались.
Лабиринт подверг нас суду собственной совести, усилив её воздействие до гипертрофированных размеров. Каждый из нас судил свои мысли и поступки, чувства и стремления. Но, поскольку мы вступили в ментальный контакт, намереваясь найти и изгнать средоточие силы другого, то и виденье стало общим. Мы стали сами для себя судьями и палачами. Вы скажете, что измерить вину можно только исходя из логики и ментальности твоей культуры. Но это не совсем справедливо. Мы живём в схожих понятиях добра и зла для мыслящих существ и общее мерило найти не так уж сложно.
Всю свою жизнь я старалась действовать, соответствуя привитым с детства ценностям. И всё же, в условиях, когда твоя совесть воспринимает малейший проступок, как удар хлыста по обнажённому сердцу, трудно передать мучительность предложенного испытания. А уж, если наши действия привели к реально серьёзным последствиям, то муки совести обрушиваются на душу, сбросившую корку эгоизма, нестерпимой болью раскаянья. Чем нежнее душа, тем мучительнее сознанию находиться в физическом теле, воспринимающем душевную боль буквально. Как пытку, как заслуженное, но убийственно тяжкое наказание. Не даром муки совести приводят к самоубийству, как единственному способу избавиться от вины.
Я прошла рядом с Королевой по всем извилистым путям её предательств и измен, но и моя жизнь не оставила меня безучастной. И всё время нашего, пока ещё бескровного, поединка, меня не оставлял о беспокойство о крике, который я слышала перед его началом. Оно отвлекало меня от излишнего самоедства, хотелось только одного, как можно быстрее убедиться, что моя помощь не нужна там, где, возможно, страдает близкий человек. Моё же самое большое сомнение и душевное терзание состояло в том, что я считала себя виноватой перед обоими своими мужчинами. Чем больше я об этом думала, тем больше понимала, что каждый из них мне по своему дорог. И я снова поклялась себе, что сделаю своего нежного и ласкового Лами счастливым на все отпущенные нам в этом мире дни, а избравшему меня богу, с горячим и преданным сердцем, отдам посмертие и верну смысл жизни его творениям, что утешит его в ожидании. Ведь бог по сути своей Творец. И счастье его в удовлетворении от своего творчества.
Но мои мысли о Саоте всколыхнули все воспоминания королевы. Только судя по её ощущениям, либо душа её была черствее, либо самую большую вину она старалась не пустить к сердцу. Я видела целые вереницы преданных и безжалостно использованных мужчин, но моё видение темнокожего бога и воспоминание о нашем последнем поцелуе подняло такую волну зависти и злобы, что почти уничтожила возможность покаяния. Умело ли сердце этой девушки любить или Саот изначально ошибся, пытаясь найти то, чего никогда не было в его любимой? Я увидела всю историю любви бога к простой девушке, которая тогда ещё не была королевой. Сердце бога, наполненное нежностью и сочувствием, дарящее любимой всё, так и оставшееся ею неоценённым. На один краткий миг раскрылось средоточие её души и силы. Саткарский жрец предупреждал, что будет лишь один момент, когда есть возможность вышвырнуть из тела душу. Но я рискнула. Мне так хотелось, чтоб она попыталась побороться сама. Я в силах была уступить. Вернуть к жизни то чистое и нежное чувство. Но королева решила иначе. Я отчётливо увидела вновь поднимающуюся черноту эгоизма и себялюбия. И не дала ей развиться.
Только чистота совести королевы смогла бы принять на себя груз ответственности своих подданых, дать им второй шанс на существование, как народу. Я так старательно устраняла черноту из всех уголков её существа, отдавая все силы, что вдруг обнаружила себя, смотрящую глазами саламандры на собственное, едва дышащее тело. Я увидела саму себя, лежащую на жёсткой ржавой траве болотного острова. Ниточка силы, связывающая оба тела едва теплилась, грозя оборваться и оставить мою душу в теле саламандры. Лапы зверя подогнулись и он упал рядом с телом человека.
Я пришла в себя от боли. Сила так и не восстановилась. Я не могла даже шевельнуться, только глаза распахнулись и расширились зрачки от нестерпимого страдания. Мужчина, лица которого я не могла видеть, так как он как раз наклонился, вонзая топор в мою лапу, желая вырубить огромный шип. Из моего горла вырвался хриплый стон. Мародёр подпрыгнул на месте и я узнала мерзавца Кимата Вара. Видно, горе-воин пытался добыть доказательство своей победы над Маткой саламандр. Я, всё ещё находясь в теле монстра, попыталась встать. Трус завизжал, бросил шип и рванул в болото.
Ещё долго я латала связи между телами. Мне помогла только быстрая регенерация, подаренная источниками силы и их близость от места схватки. Я увидела прозрачный силует Мундру. Совсем такой как у Радужного источника. И он подтолкнул меня к моему неподвижному телу. Но связующая ниточка с телом саламандры не разорвалась. И я не смогла перейти в своё тело. Видимо я должна была сделать что ещё. Мне стало страшно.
-Ты прошла испытание,- успокоил меня брат Саота,- и в подарок за свою стойкость ты получишь возможность оборачиваться в саламандру по собственному желанию. Ответственность за народ саламандр и твой долг перед ними ты можешь исполнить только став их королевой. И это я подарком не считаю. Твоя жизнь не будет лёгкой. И прежде чем ты вернёшься в своё тело, я соберу в саламандре души саткарских воинов. Ты сможешь освободить их в Чёрной пустыне, после того, как верховный жрец разбудит их семьи.
Обратное обращение далось нелегко. Я ещё не вполне восстановилась. Да и тело сопротивлялось. Оно ещё помнило ужас, поднявшийся в тот момент, когда я испугалась, что так и останусь в образе монстра. Но терпеливая и ласковая улыбка Мундру помогла преодолеть панику. А когда тело саламандры стало поглощать слетавшиеся огненные лепестки душ саткарских воинов, я даже залюбовалась этим зрелищем. Когда же королева поглотила последний огонёк души, я вернулась в тело принцессы Лииры. А тело монстра растворилось в жёлтом болотном тумане, который стал только гуще.
Я обернулась, чтоб поблагодарить Мундру и задать ему мучающий меня вопрос о крике на болоте, хотя уже почти уверилась, что это был вопль Кимат Вара, но бога уже не было, а вокруг меня проявлялись стены предверия Лабиринта.
Глава 36.
Я возвращалась в зал Совета едва волоча ноги от усталости, и единственное, что вдохнуло в меня силы, это родные глаза Лами переполненные тревогой и ожиданием. Он вернулся гораздо раньше меня и, как потом рассказал отец, не произнёс ни слова, пока я не появилась в дверях. Отец вскрикнул от радости и прижал руку к сердцу. А я порадовалась, когда нежная ладошка Лани, поддерживая, лягла ему на предплечье. Но шум встречающих перекрыл визгливый голос советника.
-А мой сын?! Куда вы его дели? Что с моим мальчиком? Ты убила его мерзкая девка! Сговорилась со своим любовником! Этот ваш Лабиринт сплошной обман! Ты не докажешь, что победила его в честном бою! Этого просто не может быть!
Он рванулся ко мне, на ходу выхватывая небольшой церемониальный кинжал. Видно нервы советника давно превысили предел выдержки и моё появление стало эффектом спускового крючка.
-Я не могу убить его на глазах у всех,- мелькнуло в голове,- это не докажет моей правоты.. Время как будто замедлилось. Я не испугалась самого нападения. Меня пугали последствия. Нападать или защищаться, выиграть или проиграть.. Цугцванг. Термин из древней, так и не прижившейся у хомо игры, которую отец считал полезной для развития ума будущей правительницы. Положение, при котором нет полезных ходов, любой из них ведёт к ухудшению его собственной позиции.
Но моё тело отреагировало раньше, чем решение стало обдуманным. Рыжая вспышка отбросила старого Вара и по рядам покатилась паника, когда, в мареве огня, в зале стало тесно от проявившейся громадины Королевы саламандр. Люди подались назад. Даже отец схватился за меч. Слишком сильно в королевские мозги впечатался образ ВРАГА!.. Только Лами, бледный и испуганный, через силу сделал несколько шагов в мою сторону..
Советник съёжился и начал было отползать к лестнице, суетливо ёрзая всеми четырьмя конечностями. Одна из рук подогнулась и он, упав на спину, забился в корчах.
-Никогда.. никогда!..- после короткого и невнятного хрипа, раздался его истерический хохот,- чудовище не станет королевой хомо! Тебя никто не примет на троне людей. Монстр! Монстр!
И, захлёбываясь сумасшедшим металлическим хохотом, перевернулся и ринулся в толпу, так и не встав на ноги. Люди шарахались от него, рвались в ужасе к выходу..
Вернуть свой облик оказалось проще, чем в первый раз. Но сил у меня уже не было совершенно. Правда ко мне уже подбежали и Лами, и Труми. И даже мои верные варги успели встать между мной и Советом. Они не доставали оружия. Просто отделили нас полукругом от, всё ещё паникующей, толпы.
Обратное обращение случилось так быстро, что кому-то появление Огненной саламандры могло показаться защитным наведённым мороком. Иллюзией.. Да и проще было поверить в это, чем в то, что принцесса хомо реально обратилась, причём в их же ночной кошмар. В символ того ужаса, что воспринимает каждый, как Жестокие годы.
-Остановите советника,- закричал король,- он не в себе!
А Вар хохотал визгливо и заливисто, и действительно выглядел умалишённым. Взбегая на четвереньках по ступеням между рядов зала заседаний, он то и дело натыкался на чьи-то колени и рявкал, как шаген, выказывая желание вцепиться во всё, что окажется в пределах досягаемости. Он почти добрался до возвышения на котором стоял трон и его собственное место советника, в непосредственной близости к королю, оправдывая его прежнее высокое положение. Куда он рвался, к своему законному месту или к ненавистному монарху, но его неадекватное состояние, заставило сработать королевскую стражу.
Стражников за троном было всего двое. Собственно, был целый отряд королевской стражи, но дежурили они всегда только по двое, если в стране не было объявлено чрезвычайное положение, по случаю войны, бунта, эпидемии или других прописанных в законах случаях, когда правителю могла грозить реальная опасность. Никаких крупных потрясений не было уже много лет и все настолько привыкли к их незаметной функции, что перестали замечать их как ручки у кресла.
Но, как только ситуация стала критической, а потенциальная угроза королю перешла черту невозврата, две статуи за спиной короля как будто ожили и ступили вперёд мягко, но неуклонно, как механические, казалось даже что-то в них лязгнуло. Конечно, это была только ассоциативная иллюзия, но нарушитель порядка взлетел в воздух подхваченный с двух сторон, и обмяк, грамотно обездвиженный. Отец быстро заглянул к нему в глаза, чтоб погрузить в лёгкий стазис. Советник перестал кричать. Он только тихонько дрожал и едва слышно икал. Зал ждал решения правителя.
-Доставьте советника Вара к целителям и покончим с Испытанием Лабиринта. Народ должен узнать его первое решение.
Поскольку опыт такого испытания был новым для наших соплеменников, то процедура исполнения должна была быть как можно более прозрачной и справедливой на взгляд простого человека. Мы обсуждали сценарий первого испытания часами. Хотели сделать всё как можно проще и понятней для людей. Включить их в процесс. Лишить желания выискивать в новом ритуале любые подвохи. Но всё как обычно. Как не стараешься предугадать всё, нервный срыв советника грозил сорвать нашу задумку на корню. К решениям Лабиринта люди должны были испытывать доверие. И нам надо было успокоить находящихся в зале Совета и продолжить действо.
