Быстро вымыться не получилось. Зато одевались уже, как на пожар. В кухне нас уже ждали. На этот раз взгляд Комэра сомнений не оставлял. Он уже не сомневался, что случилось между нами. Только мне, кажется, уже было всё равно.
А Данфи сразу признал нас парой. Вот его, вообще, человеческий ритуал спаривания не заморачивал. За ночь, кажется, он лишился своих тяжких забот. Изменилось не количество проблем, а настроение малыша. Его беспечный характер не выносил долгих раздумий и печалей. На легкомысленной мордашке уже играла хитроватая ухмылочка. Он в нетерпении подскакивал на месте, не имея сил дождаться пока мы напьёмся горячего типса.
Комэр заблокировал двери и мы в последний раз оглянулись на своё, такое уютное и безопасное жилище. И пошли на запад.
Солнце светило в спину. Оно только взошло. А за нами осталась большая часть такой же чащи, какая окружала наше жилище. Чем дальше от дома, тем лес становился реже. Только легче нам от этого не становилось. Потому что, вместо, щетинящихся колючками, стволов, появились не менее колючие, низкие кусты. Ветви их были покрыты маленькими сухими шишечками светло-салатового цвета. Такой формы листьев наши путешественники ещё не встречали.
Вскоре деревья исчезли совсем, и дорога стала ещё тяжелее. Плоская равнина покрытая сухим скрэбом, состоящим из отдельных растений, похожих на клубки спутанной колючей проволоки. Прямой дороги здесь не найти. Узкая тропинка вилась между кустов такой густоты, что просунуть руку между ветвей просто невозможно.
Зато вместо тяжеловесных и очень редких лесных птиц, с крепкими длинными голенями, бродящими между деревьев в поисках змей, которых они убивали одним ударом когтистой трёхпалой ноги, появилось огромное количество птичьей мелочи.
В воздухе стоял звенящий щебет. Кругляшки гнёзд из жёсткой сухой травки прятались внутри колючих убежищ. Проникнуть туда, с большим трудом, могли только очень длинные и тонкие змеи, протискивающиеся между веточек, защищающихся изо всех сил остриями кожистых игл, да длиннотелые острозубые ядовитые ящерки. Под теми же хитросплетениями ветвей прятались и мелкие грызуны, норки которых выходили на поверхность среди корней уходящих глубоко в землю. Да и враги у них были те же.
Зато другие животные, видимо, находили эту местность совершенно не подходящей для жилья. У травоядных не вызывали аппетита почти безлистые ветви. А хищникам, соответственно, не за кем было охотиться.
Заклинания от гадов, с едким запашком, работали замечательно. Так что передвижение по этой местности отличалось только одной проблемой - жутким однообразием. Нас одолевала скука. Из-за узости тропы, шли гуськом. Первым, естественно, маленький проводник-плакальщик. Вторым шёл Комэр. Он не был воином или выдающимся охотником, но всё-таки был мужчиной и пожелал защищать единственную женщину. Лами шёл замыкающим, чтоб видеть всех и успеть среагировать на опасность и не потерять никого из-за какой-нибудь нелепой случайности.
Кусты росли неравномерно. Где-то поодиночке, где-то группками, а где-то такой непролазной, просочившейся друг в друга массой, что казались сплошной чернотой. Дорожка между ними напоминала лабиринт и бесила до невозможности. Иногда приходилось чуть не кругами ходить, что делало путь много длиннее. Я сначала разозлилась до невозможности, а потом обругала себя: магиня я или где?
Плакальщик просунул свою тощую лапку в комок колючек и нагло цапнул шевелящееся гнездо. Выковырял оттуда кислотно-зелёную птичку с ярко алым клювиком и чёрными бусинами глаз, и я подняла в воздух ментального проводника, при помощи острого зрения которого выбирала дорогу сверху. Этот подневольный полёт обрадовал сразу. Чем дальше, тем более каменистой становилась почва и тем меньше растительности цеплялось за нее.
Кусты становились реже и ниже. Там, где сквозь земляные наносы пробивался камень, ничто живое пробиться не могло. Но растительность помогала и самому камню не превращаться в песок пустыни, под воздействием солнца и ветров, оберегая и от одного, и от другого. Мне пришлось концентрироваться на игру "пройди лабиринт", и через некоторое время глаза слезились от усталости. Их жгло, как будто пустыня уже прошлась по ним своим наждачным язычком.
Почувствовав лёгкую щекотку, я подумала, что мою, затёкшую от напряжения и чуть взмокшую, шею выбрали полигоном для проявления крайней зловредности какие-то летающие букашки. Я отмахивалась от них ладошкой, и старалась не отводить глаз от виляющей тропки, с трудом совмещая своё зрение с птичьим. Потом, окончательно озверев от надоедливой мошки или чего там ещё доставучего, резко вскинула голову и обернулась, пытаясь высмотреть мучителей и устроить им образцово-показательную казнь. Но, чуть не взорвалась от злости, когда обнаружила, что это мой женишок щекочет мне шею новым проявлением гения местной флоры - длинной сухой травинкой с тоненьким остистым колоском.
Когда я кинулась на него дикой лиррой, брыкая в воздухе ногами, поскольку сидхе тут же поймал меня в кольцо крепких объятий, то зашипела похлеще той змеюки, что оставила след на моей лодыжке.
-Тише, мой пушистый шагенёнок, не шипи,- зашептал он, дуя на завитки взмокших волос на шее, выбившихся из туго сплетённых волос,- я просто хотел чтоб ты отвлеклась и немного расслабилась.
-И для этого доводил меня до белого каления? Я тебя сейчас покусаю!
-А я тебя зацелую,- шепнул он в самое ухо,- нашёл же повод обнять тебя.. Я уже соскучился..
Я притихла и тоже зашептала.
-Поставь меня, ну, пожалуйста. Я не хочу, чтоб на нас смотрели.
Плакальщик и Комэр, которые тоже шли вперёд, как заводные , и не сразу обратили внимание на нашу потасовку, всё же расслышали наконец, пусть и не громкую, но весьма эмоциональную озвучку. И застыли на месте, наблюдая наш междусобойчик.
Лами поставил меня на тропинку и картинно поднял руки с, уже помятой в пылу драчки, травинкой.
-Подумаешь, пошутить нельзя,- с широкой улыбкой заявил он, неискренне глядя на наших попутчиков,- наконец живым себя почувствовал на природе. Сколько можно в этой железяке сидеть было?
Легкомысленный плакальщик, сам гораздый на подобные шуточки, хихикнул, зато Комэр так недоверчиво и укоризненно пялился на сидхе, которого он привык видеть серьёзным и ответственным. А в последние недели, когда я изводила своего любимого собственными комплексами, частенько и печальным. Только, в данный момент, выражение лица Лами было таким ехидно-дурашливым, что мне тоже захотелось глупо хихикнуть. Что я и проделала, продемонстрировав вредному сидхе своё прощение. А он, тут же, и проиллюстрировал самодовольной улыбочкой.
Я не узнавала своего жениха. С тех пор как мы стали близки, с него как будто груз упал. Размером с огромного белого аруша. Он даже ходил иначе. Спина ровная, ноги лёгкие. И всё время улыбался.
-Вот, дурачок,- отправила я ему немножко смущённый, но дико счастливый взгляд,- я тоже соскучилась и тоже тебя люблю.
И ни на капельку не усомнилась, что он меня понял.
Наконец, это жуткое колючее поле стало перемежаться полянками совершенно сухой травы. И, вообще, сушь стояла неимоверная. Даже в носу стали появляться, жутко раздражающие, сухие корочки. Ветер порывами закручивал небольшие пыльные смерчики, вытаскивая мелкий сухой грунт из-под ещё оставшихся скоплений кустарников. Под ними не росло ничего. Только гулкая сухая почва, как будто её вытоптали. Трава же покрывала свободную землю пятнами, огибая и кусты и каменные выходы на поверхность в виде, горячих от солнца, серых валунов и, покрытого трещинами, искряка. Он хуже переносил прямое солнце и крошился, а ветряные смерчи утаскивали и дробили его в мельчайшую каменную взвесь.
Пыль уносилась на запад. Ветры здесь были преимущественно дующими в сторону пустыни. Где они устраивали свои бешенные оргии, пока не разбивались об отроги гор.
В самую жару следовало немного передохнуть, пообедать и переждать самое изматывающее солнце. Мы натянули светлый кусок ткани, который должен был служить нашим укрытием. И даже прилегли подремать. Я пошепталась с улёгшимся рядом Лами. Когда глаза у меня начали слипаться, сидхе поднялся оглядеть окрестности. Он вообще собирался охранять наш сон. Только длинного сна не вышло. Казалось, я только закрыла глаза, как послышался громовой удар. Я вздрогнула и поднялась, с изумлением выглядывая из-под тента и обнаруживая совершенно чистое небо.
Данфи уже суетился вокруг Комэра и что-то пытался ему объяснить на пальцах. Только Комэр понимал ещё очень мало. Он только недавно начал учить язык саткаров. Увидев, что я поднялась он подбежал ко мне.
-Госпожа Лиира,- залопотал он,- надо спешить. Скоро гроза будет.
-Так может лучше дождь переждать под навесом, зачем куда-то спешить, не понимаю?
-Не будет дождя,- замотал головой плакальщик.
-Так ты же сам сказал, гроза..
Я удивлённо смотрела на подошедших мужчин.
-Чего это с малышом? То гроза скоро, то дождя не будет.
-Здесь так бывает в это время,- ещё больше волновался Данфи,- сухая гроза, без дождя. Только молнии, огромные, страшные, иногда даже шары появляются.
Он испуганно присел от нового удара грома. И снова накуксился, и просяще сложил ладошки.
-Уходим, поближе к пескам надо. Молнии могут поджечь сухое дерево и траву. Сгорим!
-Я щит, в случае чего, подниму, не бойся, маленький,- и заговорщицки шепнула ему на ушко, пользуясь тем, что Лами решил довериться опасениям местного жителя и стал торопливо собирать вещи,- ты же знаешь, дружочек, что у меня кровь Саота в жилах. Я Огненный щит сделаю. И погоню его пожару навстречу.
-Так не только огонь страшен, госпожа. Здесь пожар не идёт, летит. Иногда крыльями, навстречу друг другу, загорается в нескольких местах. Резкими шквалами, ветер переносит огонь. А ещё бывает смерчем сворачивается, воздух выпивает и сжигает, дышать нечем.
Мы почти бежали. Позади нас уже клубились тёмные облака. А перед ними ветер гнал стену мелкой пыли, вытащенной из первых же кустарниковых куртин.
И, если сначала мы слышали только гром, то сейчас в небе сверкали десятки молний. Я понимала, что боязнь маленького плакальщика обоснована. Стоит одной из них добраться до этого естественно приготовленного кострища и всё вспыхнет. А огненный вал докатится до пустыни с попутным ветром. И останемся мы тут в виде хорошо прожаренных тушек.
Задыхаясь от бега, я всё чаще поглядывала назад. Самое страшное и ожидаемое, как обычно, оказалось неожиданным. Полыхнуло так, что даже солнце, к тому времени уже скрывшееся за сизо-синей тучей, не смогло бы осветить скрэб ярче. И равнина вспыхнула. Зловеще. Багрово. Пламя покатилось, гудя так громко, что расстояние достаточно большое, на первый взгляд, оказалось ничтожным, как только этот гул огня, жадно жрущего сухие ветки, достиг наших ушей.
Мы уже не бежали. Я всё же пустила навстречу огненный щит. Но, даже моя возросшая сила не смогла бы держать стену огня такого размера, чтоб оградить нас от огненных лап, как будто пытавшихся обхватить мою защиту огненным полукольцом. Хорошо, что от сухого дерева было меньше дыма, потому, что ветер нес его на нас. Но мой огонь тушил с таким же завидным упорством. Ничего не оставалось - только бежать. Оставить за собой выгоревший кусок и надеяться, что ветер не перекинет огонь на ту иссохшую от жары траву, по которой мы мчались сейчас.
Бег изматывал. Хотя тело моё было достаточно тренированным. Усталость добивала, я знала, что скоро просто свалюсь, даже подпитываясь от источника, который я ощущала, хотя и ещё далековато, как видно, прямо за пустыней, в тех самых горах к которым мы шли. В Храме Саота. И поэтому не заметила, что Лами вдруг остановился. Влетела ему в спину и чуть не сбила с ног. А мой сидхе вдруг закричал, глядя в небо. Я тоже проследила взглядом в том направлении и увидела в небе два парящих силуета.
-Витре,- не веря своим глазам, сначала тихо пробормотал сидхе, а потом, вдруг, закричал радостно, перемежая зов звуками очень похожими на клёкот,- Витре!!
Вигони спускались быстро. Я уже видела как поднимается пыль под мощными крыльями Витре. Его подруга, то что это была самка было понятно по её размерам и полному отсутствию гребня, явно нервничала от близости огня и людей, к которым она не привыкла. Она всё не могла решиться сесть. Самка была совсем молодой и дикой. Только присутствие Витре и его умиротворяющий клёкот заставили её послушаться.
-Подойди к ней, Ли. Я бы больше всего на свете хотел, чтоб пара моего вигоня стала твоей трейи. Слово трейи существовало только в обозначении отношений вигоня и наездника. Оно не имело чёткого перевода. Это не связь тарпана и всадника, хотя и среди этих славных животных и их хозяев существовала привязанность и даже своеобразная любовь и верность. Тут должна была возникнуть личностная эмоциональная связь такой степени близости, что зачастую вигонь теряющий своего трейи просто гибнет, а человек в этой паре остаётся без части сердца и больше никогда не отыщет себе другого эми - эмоционального избранника.
Я всегда хотела вигоня. И почему-то именно девочку. А пара Витре, в нынешних наших с ним отношениях, и впрямь была бы неимоверной удачей. Самочка была охристо-рыжей. Со светлым кремовым животиком, и я поняла, что она доверится только уверенному в себе эми, умеющему побороть не только свои, но и её страхи. И ей нужно безмолвное одобрение Витре. Похоже, что он мог бы рассказать безумную и романтическую историю их знакомства, если был бы человеком.
-Нам некогда искать подход к малышке,- поторопила я Лами, огонь наступает на пятки. Я подойду к Витре, чтоб она видела нашу давнюю связь, а ты подведи его к... Фламмэ.
В тот момент я уже протянула руку к самочке и её имя само пришло ко мне, вместе с тёплой волной чувств, повеявшей навстречу.
-Пламя на всеобщем.. Хорошо..
Лами задумчиво глядел на обоих вигоней. А по пёрышкам на теле девочки пробежала волна. Как будто кто-то погладил её большой горячей ладонью.
-Ты поможешь нам улететь от огня, малышка?- попросила я, обнимая самочку за шею и прижимаясь к ней щекой.
Я уже была охвачена нежностью и любовью к маленькой птицеящерке, которая чуть подрагивала кожей от удовольствия. Я огладила её и положила руку на холку. Витре тоже опустил на шею подруги тяжёлую гребнистую морду и она присела.
-Ты же без сбруи,-озадачено прикусил губу Лами,- упадёшь!..
-Не бойся, я справлюсь,- одним щелчком пальцев и длинной запутанной фразой активировала "магическую лиану". Это заклинание магии земли я придумала для путешествия в Трясину. Боялась свалиться во сне, если придётся спать на дереве. Я всегда спала так крепко и основательно побаивалась высоты, что время потраченное на это плетение не казалось мне потраченным зря.
Самочка вздрогнула, но и быстро успокоилась, когда по ней поползла довольно толстая и надёжная, но мягкая лиана. Мне и самой хотелось, чтоб то, что будет меня держать в привязи, было мягким, приятным, но и надёжно выдерживало мой вес.
-Дай мне Данфи, мы маленькие, ей не будет тяжело. Да и кровь у нас обоих огненная,- добавила я мысленно. У меня сомнения не было, чья невидимая рука успокоила малышку, которая должна была вынести меня из огненной ловушки.
А Данфи сразу признал нас парой. Вот его, вообще, человеческий ритуал спаривания не заморачивал. За ночь, кажется, он лишился своих тяжких забот. Изменилось не количество проблем, а настроение малыша. Его беспечный характер не выносил долгих раздумий и печалей. На легкомысленной мордашке уже играла хитроватая ухмылочка. Он в нетерпении подскакивал на месте, не имея сил дождаться пока мы напьёмся горячего типса.
Комэр заблокировал двери и мы в последний раз оглянулись на своё, такое уютное и безопасное жилище. И пошли на запад.
Глава 10.
Солнце светило в спину. Оно только взошло. А за нами осталась большая часть такой же чащи, какая окружала наше жилище. Чем дальше от дома, тем лес становился реже. Только легче нам от этого не становилось. Потому что, вместо, щетинящихся колючками, стволов, появились не менее колючие, низкие кусты. Ветви их были покрыты маленькими сухими шишечками светло-салатового цвета. Такой формы листьев наши путешественники ещё не встречали.
Вскоре деревья исчезли совсем, и дорога стала ещё тяжелее. Плоская равнина покрытая сухим скрэбом, состоящим из отдельных растений, похожих на клубки спутанной колючей проволоки. Прямой дороги здесь не найти. Узкая тропинка вилась между кустов такой густоты, что просунуть руку между ветвей просто невозможно.
Зато вместо тяжеловесных и очень редких лесных птиц, с крепкими длинными голенями, бродящими между деревьев в поисках змей, которых они убивали одним ударом когтистой трёхпалой ноги, появилось огромное количество птичьей мелочи.
В воздухе стоял звенящий щебет. Кругляшки гнёзд из жёсткой сухой травки прятались внутри колючих убежищ. Проникнуть туда, с большим трудом, могли только очень длинные и тонкие змеи, протискивающиеся между веточек, защищающихся изо всех сил остриями кожистых игл, да длиннотелые острозубые ядовитые ящерки. Под теми же хитросплетениями ветвей прятались и мелкие грызуны, норки которых выходили на поверхность среди корней уходящих глубоко в землю. Да и враги у них были те же.
Зато другие животные, видимо, находили эту местность совершенно не подходящей для жилья. У травоядных не вызывали аппетита почти безлистые ветви. А хищникам, соответственно, не за кем было охотиться.
Заклинания от гадов, с едким запашком, работали замечательно. Так что передвижение по этой местности отличалось только одной проблемой - жутким однообразием. Нас одолевала скука. Из-за узости тропы, шли гуськом. Первым, естественно, маленький проводник-плакальщик. Вторым шёл Комэр. Он не был воином или выдающимся охотником, но всё-таки был мужчиной и пожелал защищать единственную женщину. Лами шёл замыкающим, чтоб видеть всех и успеть среагировать на опасность и не потерять никого из-за какой-нибудь нелепой случайности.
Кусты росли неравномерно. Где-то поодиночке, где-то группками, а где-то такой непролазной, просочившейся друг в друга массой, что казались сплошной чернотой. Дорожка между ними напоминала лабиринт и бесила до невозможности. Иногда приходилось чуть не кругами ходить, что делало путь много длиннее. Я сначала разозлилась до невозможности, а потом обругала себя: магиня я или где?
Плакальщик просунул свою тощую лапку в комок колючек и нагло цапнул шевелящееся гнездо. Выковырял оттуда кислотно-зелёную птичку с ярко алым клювиком и чёрными бусинами глаз, и я подняла в воздух ментального проводника, при помощи острого зрения которого выбирала дорогу сверху. Этот подневольный полёт обрадовал сразу. Чем дальше, тем более каменистой становилась почва и тем меньше растительности цеплялось за нее.
Кусты становились реже и ниже. Там, где сквозь земляные наносы пробивался камень, ничто живое пробиться не могло. Но растительность помогала и самому камню не превращаться в песок пустыни, под воздействием солнца и ветров, оберегая и от одного, и от другого. Мне пришлось концентрироваться на игру "пройди лабиринт", и через некоторое время глаза слезились от усталости. Их жгло, как будто пустыня уже прошлась по ним своим наждачным язычком.
Почувствовав лёгкую щекотку, я подумала, что мою, затёкшую от напряжения и чуть взмокшую, шею выбрали полигоном для проявления крайней зловредности какие-то летающие букашки. Я отмахивалась от них ладошкой, и старалась не отводить глаз от виляющей тропки, с трудом совмещая своё зрение с птичьим. Потом, окончательно озверев от надоедливой мошки или чего там ещё доставучего, резко вскинула голову и обернулась, пытаясь высмотреть мучителей и устроить им образцово-показательную казнь. Но, чуть не взорвалась от злости, когда обнаружила, что это мой женишок щекочет мне шею новым проявлением гения местной флоры - длинной сухой травинкой с тоненьким остистым колоском.
Когда я кинулась на него дикой лиррой, брыкая в воздухе ногами, поскольку сидхе тут же поймал меня в кольцо крепких объятий, то зашипела похлеще той змеюки, что оставила след на моей лодыжке.
-Тише, мой пушистый шагенёнок, не шипи,- зашептал он, дуя на завитки взмокших волос на шее, выбившихся из туго сплетённых волос,- я просто хотел чтоб ты отвлеклась и немного расслабилась.
-И для этого доводил меня до белого каления? Я тебя сейчас покусаю!
-А я тебя зацелую,- шепнул он в самое ухо,- нашёл же повод обнять тебя.. Я уже соскучился..
Я притихла и тоже зашептала.
-Поставь меня, ну, пожалуйста. Я не хочу, чтоб на нас смотрели.
Плакальщик и Комэр, которые тоже шли вперёд, как заводные , и не сразу обратили внимание на нашу потасовку, всё же расслышали наконец, пусть и не громкую, но весьма эмоциональную озвучку. И застыли на месте, наблюдая наш междусобойчик.
Лами поставил меня на тропинку и картинно поднял руки с, уже помятой в пылу драчки, травинкой.
-Подумаешь, пошутить нельзя,- с широкой улыбкой заявил он, неискренне глядя на наших попутчиков,- наконец живым себя почувствовал на природе. Сколько можно в этой железяке сидеть было?
Легкомысленный плакальщик, сам гораздый на подобные шуточки, хихикнул, зато Комэр так недоверчиво и укоризненно пялился на сидхе, которого он привык видеть серьёзным и ответственным. А в последние недели, когда я изводила своего любимого собственными комплексами, частенько и печальным. Только, в данный момент, выражение лица Лами было таким ехидно-дурашливым, что мне тоже захотелось глупо хихикнуть. Что я и проделала, продемонстрировав вредному сидхе своё прощение. А он, тут же, и проиллюстрировал самодовольной улыбочкой.
Я не узнавала своего жениха. С тех пор как мы стали близки, с него как будто груз упал. Размером с огромного белого аруша. Он даже ходил иначе. Спина ровная, ноги лёгкие. И всё время улыбался.
-Вот, дурачок,- отправила я ему немножко смущённый, но дико счастливый взгляд,- я тоже соскучилась и тоже тебя люблю.
И ни на капельку не усомнилась, что он меня понял.
Наконец, это жуткое колючее поле стало перемежаться полянками совершенно сухой травы. И, вообще, сушь стояла неимоверная. Даже в носу стали появляться, жутко раздражающие, сухие корочки. Ветер порывами закручивал небольшие пыльные смерчики, вытаскивая мелкий сухой грунт из-под ещё оставшихся скоплений кустарников. Под ними не росло ничего. Только гулкая сухая почва, как будто её вытоптали. Трава же покрывала свободную землю пятнами, огибая и кусты и каменные выходы на поверхность в виде, горячих от солнца, серых валунов и, покрытого трещинами, искряка. Он хуже переносил прямое солнце и крошился, а ветряные смерчи утаскивали и дробили его в мельчайшую каменную взвесь.
Пыль уносилась на запад. Ветры здесь были преимущественно дующими в сторону пустыни. Где они устраивали свои бешенные оргии, пока не разбивались об отроги гор.
В самую жару следовало немного передохнуть, пообедать и переждать самое изматывающее солнце. Мы натянули светлый кусок ткани, который должен был служить нашим укрытием. И даже прилегли подремать. Я пошепталась с улёгшимся рядом Лами. Когда глаза у меня начали слипаться, сидхе поднялся оглядеть окрестности. Он вообще собирался охранять наш сон. Только длинного сна не вышло. Казалось, я только закрыла глаза, как послышался громовой удар. Я вздрогнула и поднялась, с изумлением выглядывая из-под тента и обнаруживая совершенно чистое небо.
Данфи уже суетился вокруг Комэра и что-то пытался ему объяснить на пальцах. Только Комэр понимал ещё очень мало. Он только недавно начал учить язык саткаров. Увидев, что я поднялась он подбежал ко мне.
-Госпожа Лиира,- залопотал он,- надо спешить. Скоро гроза будет.
-Так может лучше дождь переждать под навесом, зачем куда-то спешить, не понимаю?
-Не будет дождя,- замотал головой плакальщик.
-Так ты же сам сказал, гроза..
Я удивлённо смотрела на подошедших мужчин.
-Чего это с малышом? То гроза скоро, то дождя не будет.
-Здесь так бывает в это время,- ещё больше волновался Данфи,- сухая гроза, без дождя. Только молнии, огромные, страшные, иногда даже шары появляются.
Он испуганно присел от нового удара грома. И снова накуксился, и просяще сложил ладошки.
-Уходим, поближе к пескам надо. Молнии могут поджечь сухое дерево и траву. Сгорим!
-Я щит, в случае чего, подниму, не бойся, маленький,- и заговорщицки шепнула ему на ушко, пользуясь тем, что Лами решил довериться опасениям местного жителя и стал торопливо собирать вещи,- ты же знаешь, дружочек, что у меня кровь Саота в жилах. Я Огненный щит сделаю. И погоню его пожару навстречу.
-Так не только огонь страшен, госпожа. Здесь пожар не идёт, летит. Иногда крыльями, навстречу друг другу, загорается в нескольких местах. Резкими шквалами, ветер переносит огонь. А ещё бывает смерчем сворачивается, воздух выпивает и сжигает, дышать нечем.
Мы почти бежали. Позади нас уже клубились тёмные облака. А перед ними ветер гнал стену мелкой пыли, вытащенной из первых же кустарниковых куртин.
И, если сначала мы слышали только гром, то сейчас в небе сверкали десятки молний. Я понимала, что боязнь маленького плакальщика обоснована. Стоит одной из них добраться до этого естественно приготовленного кострища и всё вспыхнет. А огненный вал докатится до пустыни с попутным ветром. И останемся мы тут в виде хорошо прожаренных тушек.
Задыхаясь от бега, я всё чаще поглядывала назад. Самое страшное и ожидаемое, как обычно, оказалось неожиданным. Полыхнуло так, что даже солнце, к тому времени уже скрывшееся за сизо-синей тучей, не смогло бы осветить скрэб ярче. И равнина вспыхнула. Зловеще. Багрово. Пламя покатилось, гудя так громко, что расстояние достаточно большое, на первый взгляд, оказалось ничтожным, как только этот гул огня, жадно жрущего сухие ветки, достиг наших ушей.
Мы уже не бежали. Я всё же пустила навстречу огненный щит. Но, даже моя возросшая сила не смогла бы держать стену огня такого размера, чтоб оградить нас от огненных лап, как будто пытавшихся обхватить мою защиту огненным полукольцом. Хорошо, что от сухого дерева было меньше дыма, потому, что ветер нес его на нас. Но мой огонь тушил с таким же завидным упорством. Ничего не оставалось - только бежать. Оставить за собой выгоревший кусок и надеяться, что ветер не перекинет огонь на ту иссохшую от жары траву, по которой мы мчались сейчас.
Бег изматывал. Хотя тело моё было достаточно тренированным. Усталость добивала, я знала, что скоро просто свалюсь, даже подпитываясь от источника, который я ощущала, хотя и ещё далековато, как видно, прямо за пустыней, в тех самых горах к которым мы шли. В Храме Саота. И поэтому не заметила, что Лами вдруг остановился. Влетела ему в спину и чуть не сбила с ног. А мой сидхе вдруг закричал, глядя в небо. Я тоже проследила взглядом в том направлении и увидела в небе два парящих силуета.
-Витре,- не веря своим глазам, сначала тихо пробормотал сидхе, а потом, вдруг, закричал радостно, перемежая зов звуками очень похожими на клёкот,- Витре!!
Глава 11.
Вигони спускались быстро. Я уже видела как поднимается пыль под мощными крыльями Витре. Его подруга, то что это была самка было понятно по её размерам и полному отсутствию гребня, явно нервничала от близости огня и людей, к которым она не привыкла. Она всё не могла решиться сесть. Самка была совсем молодой и дикой. Только присутствие Витре и его умиротворяющий клёкот заставили её послушаться.
-Подойди к ней, Ли. Я бы больше всего на свете хотел, чтоб пара моего вигоня стала твоей трейи. Слово трейи существовало только в обозначении отношений вигоня и наездника. Оно не имело чёткого перевода. Это не связь тарпана и всадника, хотя и среди этих славных животных и их хозяев существовала привязанность и даже своеобразная любовь и верность. Тут должна была возникнуть личностная эмоциональная связь такой степени близости, что зачастую вигонь теряющий своего трейи просто гибнет, а человек в этой паре остаётся без части сердца и больше никогда не отыщет себе другого эми - эмоционального избранника.
Я всегда хотела вигоня. И почему-то именно девочку. А пара Витре, в нынешних наших с ним отношениях, и впрямь была бы неимоверной удачей. Самочка была охристо-рыжей. Со светлым кремовым животиком, и я поняла, что она доверится только уверенному в себе эми, умеющему побороть не только свои, но и её страхи. И ей нужно безмолвное одобрение Витре. Похоже, что он мог бы рассказать безумную и романтическую историю их знакомства, если был бы человеком.
-Нам некогда искать подход к малышке,- поторопила я Лами, огонь наступает на пятки. Я подойду к Витре, чтоб она видела нашу давнюю связь, а ты подведи его к... Фламмэ.
В тот момент я уже протянула руку к самочке и её имя само пришло ко мне, вместе с тёплой волной чувств, повеявшей навстречу.
-Пламя на всеобщем.. Хорошо..
Лами задумчиво глядел на обоих вигоней. А по пёрышкам на теле девочки пробежала волна. Как будто кто-то погладил её большой горячей ладонью.
-Ты поможешь нам улететь от огня, малышка?- попросила я, обнимая самочку за шею и прижимаясь к ней щекой.
Я уже была охвачена нежностью и любовью к маленькой птицеящерке, которая чуть подрагивала кожей от удовольствия. Я огладила её и положила руку на холку. Витре тоже опустил на шею подруги тяжёлую гребнистую морду и она присела.
-Ты же без сбруи,-озадачено прикусил губу Лами,- упадёшь!..
-Не бойся, я справлюсь,- одним щелчком пальцев и длинной запутанной фразой активировала "магическую лиану". Это заклинание магии земли я придумала для путешествия в Трясину. Боялась свалиться во сне, если придётся спать на дереве. Я всегда спала так крепко и основательно побаивалась высоты, что время потраченное на это плетение не казалось мне потраченным зря.
Самочка вздрогнула, но и быстро успокоилась, когда по ней поползла довольно толстая и надёжная, но мягкая лиана. Мне и самой хотелось, чтоб то, что будет меня держать в привязи, было мягким, приятным, но и надёжно выдерживало мой вес.
-Дай мне Данфи, мы маленькие, ей не будет тяжело. Да и кровь у нас обоих огненная,- добавила я мысленно. У меня сомнения не было, чья невидимая рука успокоила малышку, которая должна была вынести меня из огненной ловушки.
