И так же у него недоставало власти, чтоб покорить и оставить только для себя всё это великолепие любви и страсти. Кожа, тёплая и гладкая скользила под его жадными руками, но он делал всё медленно и нежно, а она не в силах больше ждать задыхаясь, повалила его и упершись в кошму круглыми коленками мгновенно оказалась сверху и, закричав от толчков бушующей крови внутри, соединила два рвущихся друг в друга тело в единое.
-Ты отдал мне столько сил, что не сможешь войти в город,- сказала безымянная, когда они наконец удовлетворились друг другом.
-Это самое малое, что беспокоит меня сейчас. Я не хочу терять тебя. Мне нетрудно понять, что надолго меня не хватит. Я стар. Тебе захочется молодой любви. А я уже не смогу тебе её дать. Но может быть можно побыть с тобой пока я ещё в состоянии быть мужчиной. Какая бы малая толика счастья мне не выпала..
Она закрыла ему рот ладошкой.
-Ты не должен был так привязываться ко мне. Безымянные не принимают в племя тех, у кого есть имя. Наши боги ревнивы. Мы принадлежим им полностью и безвозвратно. Это только желание плоти. Оно пройдёт,.. со временем..
Когда Абдул проснулся, её уже не было рядом. И не только это. На песке даже не осталось следов, как будто она растворилась в этих песках и утекла в них. Только долгоногий жук промчался мимо, как будто торопился обогнать собственную жизнь. Пески пели. Абдул плакал. Потом оделся и выпил немного воды. Сегодня он придёт туда, где город касается нашего мира. Он будет постится три дня, выпивая только немного воды и собирая растраченную внутреннюю гармонию. Не прийдя к фане, он не сможет войти в лабиринт его тысячи колонн..
Февраль 1968 года Киев. Москва.
Киев.
Февраль выдался пасмурным и хмурым. Таким же было настроение Ольги. казалось бы всё устроилось. Разговор с настоятельницей прошёл неплохо, и её жизнь, можно сказать, устроилась. Но то, что она обманула эту приятную и добрую женщину, назвавшись чужим именем и присвоила себе жизнь мёртвой женщины, смерть которой, хоть и частично, считала своей виной, мучило и вводило в депрессивное состояние.
Ольга часто плакала, особенно прежде чем заснуть. Одно только спасало - знакомое и любимое занятие, уход за больными. Она сразу сказала, что хотела бы принять на себя именно эту работу и настоятельница обрела в её лице вполне профессиональную санитарку. Да ещё и вдохновенного трудоголика. Девушка загоняла себя до состояния полного изнеможения, чтоб, падая в постель, засыпать мгновенно, не изводя себя муками больной совести.
Как только она немного изучила монастырские территории, то убрала напоминание о собственной трагедии - проклятую книгу, подальше с глаз. Сначала ей хотелось уничтожить её, но что-то не позволяло решиться на такое радикальное действие. Причин было сразу несколько. Тут был и страх, ведь такие предметы могут наказать, да и непросто их уничтожить. Она подозревала, что должен быть определённый ритуал. Об этом говорило то, что осталось в сарае после уничтожения предыдущего гримуара. Кроме того, чувство уважения перед чужим трудом. Сюда входил и труд автора, и труд погибших девушек. Она каким-то внутренним осознанием чувствовала присутствие в этой книге их живую энергию.
Впервые увидев старинный оклад книги, а это случилось уже в день убийства, она пришла в ужас. Фолиант пялился на неё мёртвыми глазами, с клубящейся чернотой. Эти буркала делали жуткий лик чудовища, со щупальцами, вырастающими из скул и бровей, ещё более ужасным. До этого она видела просто пачки отдельных листов со старинным шрифтом и не вникала в содержимое. Да и все действия с перепиской книги брал на себя отец.
Её задачей было найти и познакомить отца с небогатыми одинокими девушками, которым нужна была не только подработка, но и общение и душевное равновесие. Ей было приятно, что отец занят таким благородным делом, как психологическая помощь людям, в какой-то мере, больным душой. В этом было что-то сродни её собственному призванию. Она сама чувствовала облегчение от общения с родным человеком. Не сразу пришло понимание, что это было не тепло, не любовь, а скорее что-то от уверенности внушения опытного психолога или убеждённого сектанта.
Она упаковала книгу от сырости. Хотя один несчастный случай с её багажом позволил понять, что гримуар и сам может защитить себя от нежелательного воздействия. Нашёлся и сундучок вполне подходящий по духу книге. Он как будто сам нашёл её в одном из монастырских подвалов, куда она отправилась за какой-то старенькой мебелью для обустройства своей келейки. Она была очень рада, что ей выделили помещеньице, больше похожее на каморку, которое находилось не в общем корпусе, а в больничном. Этому поспособствовал один больной требующий почти постоянного внимания. А, когда она устроилась там, оказалось, что это удобно для её работы настолько, что настоятельница позволила ничего не менять и тогда, когда такая возможность появилась.
Сундук с книгой сначала стоял засунутый как можно дальше под её кровать. Но сны, которые навевало его присутствие, а Ольга не сомневалась, что это именно так, вводили её в иступлённую и мучительную духовную тяжесть. Кошмары, наполненные чудищами и даже просто серо-зелёным туманом, пьющим из неё жизненную силу, заставили искать для книги другое место.
Она нашла его и на некоторое время это помогло. Проблемы пришли позднее.
Москва.
Дело, как бы уже закрытое за смертью подследственного, не отпускало. Из четырёх, найденых в сарае, тел идентифицировали только три. Документов при них никаких не обнаружили. Но три девушки были опознаны сослуживцами, подавшими в розыск. Всё осложнялось тем, что все они были одиноки. Одна из женщин, по результатам вскрытия, страдала алкогольной зависимостью и, вполне возможно, вообще не имела постоянного места жительства. Её никто не разыскивал. И потому она так и осталась неизвестной.
Документы сдали в архив, но распечатки с, найденной в вещах Сташинского, микроплёнки не давали успокоиться жадному червячку любопытства в мозгу следователя. Он давно уже перечитал все выборки о возможностях Некрономикона, что тщательно собирал в течении многих лет пан Богдан. Сначала презрительно посмеиваясь при словах магия, джинны и прочих прочно связанных в его голове с детскими сказками. Но потом, увлекаясь всё больше, он уже не обращал внимания на терминологию. В конце концов одни и те же предметы и события можно назвать разными именами. Суть и возможности не изменятся.
Тем более, что мистика и поиски непознанного и неизведанного совсем не чужды спецслужбам разных государств. И, коль скоро в пустыни в поисках города тысячи колонн отправлялись и Наполеон, и Ричард Фрэнсис Бартон, и Гурджиев, и Гитлер, и ещё сотни представителей всевозможных разведуправлений, то почему сердце следователя госбезопасности Геннадия Трофимовича должно оставаться холодным и бесстрастным? В конце концов и не такие люди увлекались.
В микроплёнке были так же и способы изготовления Книг Силы предназначенные для магов и прочих посвящённых. Теперь картина самого преступления и безусловная его связь с ритуалом создания копии Некрономикона, а так же причин, побудивших к этому деянию, была предельно ясна. Да собственно их предположения и сразу были недалеки от правды. Оставались детали.
Но не побуждения наёмного убийцы и не страсть к непременному раскрытию преступления мучала конторского следователя. Его увлекла возможность найти книгу и попробовать насколько велики её возможности на самом деле. А вдруг у него получилось бы воспользоваться поддержкой жутких, но безусловно могущественных потусторонних существ..
А для этого всего-то и надо было найти детдомовскую девчонку, утянувшую бесценный манускрипт и по всем законам обязанную ответить за убийство отца. Хотя, если быть справедливым, он был изрядной скотиной и серийным убийцей. Но закона, знаете ли, никто не отменял. Для того, чтоб судить, есть суд. А книга.. Ну, правда ведь, не по Сеньке шапка. Такими вещами должны владеть совсем другие люди. К ним капитан причислял и себя. Но проклятая девчонка будто растворилась в широте и необъятности, как поётся в популярном марше, просторов нашей Родины.
Следователь связался с коллегами с Украины, полагая, что Ольга может связаться с кем-нибудь из соучеников из интерната или работниками детского дома. Но она нигде не появилась. Старый знакомец начальника Геннадия Трофимовича, полковник КГБ Илья Старинов, пообещал, что будет отслеживать не появится ли где пропавший манускрипт.
Геннадию не слишком хотелось подключать к поиску книги ещё кого-то, но Илья был другом семьи и хорошо знал рынок старинных оккультных предметов. В войну во время отступления войск, он отвечал за минирование многих объектов, в том числе и Печерской лавры. Ещё тогда он заинтересовался церковными кладами и с тех пор не выпускал из виду подпольный рынок. Ходили слухи, что кое-что прилипло к его рукам, ещё в те военные времена. И так никто и не доказал кем был взорван Успенский собор в Лавре. Как-то не вяжется в голове Геннаши логика событий. С чего бы взрывать собор немцам? Они ведь землю носом рыли в поисках лаврских древностей. Разве только какая Илюхина ловушка сработала. Может оттуда и пошла коллекция отцовского дружка. Вот и сомневался он, стоило ли рисковать.. Ведь может полковник и присвоить книгу. Пришлось подстраховаться и подмазать его зама. Оставалось только ждать.
721 год н.э. Дамаск.
Жара спадала. Вечер мог бы стать приятным, но хамсин так высушил воздух, что трудно было дышать. Маленький служка, которого Абдул на время нанял на базаре, где он слонялся тощий и голодный, как когда-то сам старый учёный раздражал его тем, что всё время выковыривал из носа сухие корочки.
Мальчишка принёс напиток и зажёг лампу. Абдул уже не мог писать при её свете, хотя нельзя сказать, что зрение его стало намного хуже к старости. Но глаза уставали гораздо быстрей. Да и спину ломило от долгого сидения. Можно было расслабиться, откинуться на подушки и отдохнуть. Как всегда в это время пришли воспоминания.
Только попав в город тысячи колонн, маг понял что так тянуло его вернуться. Он верил в предопределения. Не в то, что вся его жизнь и все поступки жёстко расписаны. А в то, что на жизненном пути есть судьбоносные перекрёстки, где наши решения предопределяют дальнейший поворот.
Он выбрал путь действия и созидания, вместо пути учения и созерцания. И судьба дала ему понять, что на этом пути он может получить плоды, но судьба смертного такова, что ему не всегда дано знать каков этот плод будет на вкус. Время наше на земле ограничено, а у созданного нами своя судьба.
Что касается живых - детей или учеников, они торят свой путь сами. А то, что породила наша мысль или руки - книги или предметы, пойдут по пути их будущих владельцев. Но и живое и мёртвое, отпочковавшись от нас, приобретёт судьбу, которой нам не предугадать. Хотя постараться нам всё равно хочется.
Тогда он ещё не расстался с надеждой попробовать вернуться к женщине, которую так нежданно и поздно полюбил и ребёнку, которого не мыслил иметь и даже согласился отпустить. Но и оставить мысль о книге он не мог. Все эти долгие годы он вынашивал её, так же болезненно и мучительно, как младенца.
Абдул не выбросил из головы слов вождя безымянных. Если книга будет написана, она должна быть доступна только тем, кто достаточно мудр, чтоб не использовать её во вред. Ему дали помощь и возможность осуществить этот план и он не мог пренебречь этим.
Длинный и очень изматывающий обряд помог ему подчинить джинна. Эти существа с большей охотой служат женщинам и ему помогло то, что он всё время держал в памяти образ вновьобретённой любимой. Маг сохранил связь между огненным существом и своей безымянной женщиной.
Место своего будущего упокоения он готовил как маленькую крепость. Остальное его не беспокоило. Единственным украшением его усыпальницы стала окаменевшая от времени смоковница. Охранное заклинание вспыхнуло вязью огненных символов и исчезло не оставив видимого следа. Но сон, единственный короткий промежуток отдыха, который он позволил себе под охраной подчинённого джинна, дал ему понять, что его приготовления не оставлены без внимания. Те, кто сопутствовал ему с самого детства, силы дремлющие за гранью, следили за ним. И каков был их план, Абдулу было неведомо. Планы богов неподвластны логике смертных.
Масло в лампе стало потрескивать и дымить. Да и глаза слипались. Дремота сморила старого книжника прямо во дворе. Это случалось не впервые. Мальчишка пробрался на цыпочках и прикрыл его одеялом. Поковырял в носу и унёс лампу, пустую пиалу и исписанные листы.
Абдулу снилась пустыня. Барханы как волны разрисованные кудрявой рябью. Колючий ветер, несущий песок. И одиночество, которое раньше не казалось ему гнетущим. Сейчас тоска сжимала его сердце и опустошала мозг. Он так и не нашёл безымянных. Даже магия не помогла. Ведь это было племя магов и найти их можно было только по их желанию. Ему пора возвращаться. Иначе пустыня сожрёт его.
Длинноногий тушканчик проскакал ему наперерез и вдруг подпрыгнул, резко меняя направление, но спастись от песчанной гадюки, терпеливо ждущей своей добычи под песчанным пологом, не смог. Зверёк спас ему жизнь. Он отвлёкся и не почувствовал агрессии, исходящей от змеи. Обычно он без труда ощущал такие вещи, но сейчас, измождённый неудачами и щемящей болью разлуки.. Да.. Пора в обратный путь.
Он пережил в своих путешествиях не только халифа Аль-Валида, опасаясь которого бежал, но и его брата Сулеймана, пробывшего у власти всего два года. Умар, новый калиф, поощрял учёных и книжников. По его приказанию рыли колодцы, строили дороги и постоялые дворы. Так говорили купцы, которых он встретил на привале в последнем оазисе. Самое время начать писать свой труд. Решено. Он возвращается в Дамаск.
Той же ночью гуль пришёл за магом в образе его безымянной. Абдул не сразу понял, что Серая немочь приняла вид той, кого он искал и желал. Ночь была та самая, когда оборотни имеет наибольшую силу. А его запасы снадобий давно истощились. Слишком долго он отрицал, что найти одну песчинку среди мириадов других, невозможно. Тем более, если она не желает быть найденой.
Золотого корня у него не было, но в амулете, мешочке, с которым он не расставался, а всегда носил на шее, среди других растений, был цветок куркума. Видно он и остановил гуля. Видение остановилось и стало звать мага жестами, в полной тиши ночной пустыни. В лунном свете Абдул не заметил синевато-серого оттенка кожи, но приглядевшись вдруг обнаружил, что девичьи ножки заканчиваются копытами, наподобие ослиных. Старый путешественник, который обошёл мили пустыни и никогда ничего не страшился, вдруг задрожал от ужаса, усталости и безысходности.
Старость приходит к нам тогда, когда мы теряем надежду. А потом начинают пропадать желания. Одно за другим. Абдул отчаялся найти любимую. Но одно желание всё ещё оставалось. Он хотел написать свою книгу. И это помогло ему дожить до утра, когда с первым лучом солнца пропало опасное , но влекущее чудовище, призрак его потерянной любви. Пора было возвращаться.
Киев 1988 год.
-Ты отдал мне столько сил, что не сможешь войти в город,- сказала безымянная, когда они наконец удовлетворились друг другом.
-Это самое малое, что беспокоит меня сейчас. Я не хочу терять тебя. Мне нетрудно понять, что надолго меня не хватит. Я стар. Тебе захочется молодой любви. А я уже не смогу тебе её дать. Но может быть можно побыть с тобой пока я ещё в состоянии быть мужчиной. Какая бы малая толика счастья мне не выпала..
Она закрыла ему рот ладошкой.
-Ты не должен был так привязываться ко мне. Безымянные не принимают в племя тех, у кого есть имя. Наши боги ревнивы. Мы принадлежим им полностью и безвозвратно. Это только желание плоти. Оно пройдёт,.. со временем..
Когда Абдул проснулся, её уже не было рядом. И не только это. На песке даже не осталось следов, как будто она растворилась в этих песках и утекла в них. Только долгоногий жук промчался мимо, как будто торопился обогнать собственную жизнь. Пески пели. Абдул плакал. Потом оделся и выпил немного воды. Сегодня он придёт туда, где город касается нашего мира. Он будет постится три дня, выпивая только немного воды и собирая растраченную внутреннюю гармонию. Не прийдя к фане, он не сможет войти в лабиринт его тысячи колонн..
Февраль 1968 года Киев. Москва.
Киев.
Февраль выдался пасмурным и хмурым. Таким же было настроение Ольги. казалось бы всё устроилось. Разговор с настоятельницей прошёл неплохо, и её жизнь, можно сказать, устроилась. Но то, что она обманула эту приятную и добрую женщину, назвавшись чужим именем и присвоила себе жизнь мёртвой женщины, смерть которой, хоть и частично, считала своей виной, мучило и вводило в депрессивное состояние.
Ольга часто плакала, особенно прежде чем заснуть. Одно только спасало - знакомое и любимое занятие, уход за больными. Она сразу сказала, что хотела бы принять на себя именно эту работу и настоятельница обрела в её лице вполне профессиональную санитарку. Да ещё и вдохновенного трудоголика. Девушка загоняла себя до состояния полного изнеможения, чтоб, падая в постель, засыпать мгновенно, не изводя себя муками больной совести.
Как только она немного изучила монастырские территории, то убрала напоминание о собственной трагедии - проклятую книгу, подальше с глаз. Сначала ей хотелось уничтожить её, но что-то не позволяло решиться на такое радикальное действие. Причин было сразу несколько. Тут был и страх, ведь такие предметы могут наказать, да и непросто их уничтожить. Она подозревала, что должен быть определённый ритуал. Об этом говорило то, что осталось в сарае после уничтожения предыдущего гримуара. Кроме того, чувство уважения перед чужим трудом. Сюда входил и труд автора, и труд погибших девушек. Она каким-то внутренним осознанием чувствовала присутствие в этой книге их живую энергию.
Впервые увидев старинный оклад книги, а это случилось уже в день убийства, она пришла в ужас. Фолиант пялился на неё мёртвыми глазами, с клубящейся чернотой. Эти буркала делали жуткий лик чудовища, со щупальцами, вырастающими из скул и бровей, ещё более ужасным. До этого она видела просто пачки отдельных листов со старинным шрифтом и не вникала в содержимое. Да и все действия с перепиской книги брал на себя отец.
Её задачей было найти и познакомить отца с небогатыми одинокими девушками, которым нужна была не только подработка, но и общение и душевное равновесие. Ей было приятно, что отец занят таким благородным делом, как психологическая помощь людям, в какой-то мере, больным душой. В этом было что-то сродни её собственному призванию. Она сама чувствовала облегчение от общения с родным человеком. Не сразу пришло понимание, что это было не тепло, не любовь, а скорее что-то от уверенности внушения опытного психолога или убеждённого сектанта.
Она упаковала книгу от сырости. Хотя один несчастный случай с её багажом позволил понять, что гримуар и сам может защитить себя от нежелательного воздействия. Нашёлся и сундучок вполне подходящий по духу книге. Он как будто сам нашёл её в одном из монастырских подвалов, куда она отправилась за какой-то старенькой мебелью для обустройства своей келейки. Она была очень рада, что ей выделили помещеньице, больше похожее на каморку, которое находилось не в общем корпусе, а в больничном. Этому поспособствовал один больной требующий почти постоянного внимания. А, когда она устроилась там, оказалось, что это удобно для её работы настолько, что настоятельница позволила ничего не менять и тогда, когда такая возможность появилась.
Сундук с книгой сначала стоял засунутый как можно дальше под её кровать. Но сны, которые навевало его присутствие, а Ольга не сомневалась, что это именно так, вводили её в иступлённую и мучительную духовную тяжесть. Кошмары, наполненные чудищами и даже просто серо-зелёным туманом, пьющим из неё жизненную силу, заставили искать для книги другое место.
Она нашла его и на некоторое время это помогло. Проблемы пришли позднее.
Москва.
Дело, как бы уже закрытое за смертью подследственного, не отпускало. Из четырёх, найденых в сарае, тел идентифицировали только три. Документов при них никаких не обнаружили. Но три девушки были опознаны сослуживцами, подавшими в розыск. Всё осложнялось тем, что все они были одиноки. Одна из женщин, по результатам вскрытия, страдала алкогольной зависимостью и, вполне возможно, вообще не имела постоянного места жительства. Её никто не разыскивал. И потому она так и осталась неизвестной.
Документы сдали в архив, но распечатки с, найденной в вещах Сташинского, микроплёнки не давали успокоиться жадному червячку любопытства в мозгу следователя. Он давно уже перечитал все выборки о возможностях Некрономикона, что тщательно собирал в течении многих лет пан Богдан. Сначала презрительно посмеиваясь при словах магия, джинны и прочих прочно связанных в его голове с детскими сказками. Но потом, увлекаясь всё больше, он уже не обращал внимания на терминологию. В конце концов одни и те же предметы и события можно назвать разными именами. Суть и возможности не изменятся.
Тем более, что мистика и поиски непознанного и неизведанного совсем не чужды спецслужбам разных государств. И, коль скоро в пустыни в поисках города тысячи колонн отправлялись и Наполеон, и Ричард Фрэнсис Бартон, и Гурджиев, и Гитлер, и ещё сотни представителей всевозможных разведуправлений, то почему сердце следователя госбезопасности Геннадия Трофимовича должно оставаться холодным и бесстрастным? В конце концов и не такие люди увлекались.
В микроплёнке были так же и способы изготовления Книг Силы предназначенные для магов и прочих посвящённых. Теперь картина самого преступления и безусловная его связь с ритуалом создания копии Некрономикона, а так же причин, побудивших к этому деянию, была предельно ясна. Да собственно их предположения и сразу были недалеки от правды. Оставались детали.
Но не побуждения наёмного убийцы и не страсть к непременному раскрытию преступления мучала конторского следователя. Его увлекла возможность найти книгу и попробовать насколько велики её возможности на самом деле. А вдруг у него получилось бы воспользоваться поддержкой жутких, но безусловно могущественных потусторонних существ..
А для этого всего-то и надо было найти детдомовскую девчонку, утянувшую бесценный манускрипт и по всем законам обязанную ответить за убийство отца. Хотя, если быть справедливым, он был изрядной скотиной и серийным убийцей. Но закона, знаете ли, никто не отменял. Для того, чтоб судить, есть суд. А книга.. Ну, правда ведь, не по Сеньке шапка. Такими вещами должны владеть совсем другие люди. К ним капитан причислял и себя. Но проклятая девчонка будто растворилась в широте и необъятности, как поётся в популярном марше, просторов нашей Родины.
Следователь связался с коллегами с Украины, полагая, что Ольга может связаться с кем-нибудь из соучеников из интерната или работниками детского дома. Но она нигде не появилась. Старый знакомец начальника Геннадия Трофимовича, полковник КГБ Илья Старинов, пообещал, что будет отслеживать не появится ли где пропавший манускрипт.
Геннадию не слишком хотелось подключать к поиску книги ещё кого-то, но Илья был другом семьи и хорошо знал рынок старинных оккультных предметов. В войну во время отступления войск, он отвечал за минирование многих объектов, в том числе и Печерской лавры. Ещё тогда он заинтересовался церковными кладами и с тех пор не выпускал из виду подпольный рынок. Ходили слухи, что кое-что прилипло к его рукам, ещё в те военные времена. И так никто и не доказал кем был взорван Успенский собор в Лавре. Как-то не вяжется в голове Геннаши логика событий. С чего бы взрывать собор немцам? Они ведь землю носом рыли в поисках лаврских древностей. Разве только какая Илюхина ловушка сработала. Может оттуда и пошла коллекция отцовского дружка. Вот и сомневался он, стоило ли рисковать.. Ведь может полковник и присвоить книгу. Пришлось подстраховаться и подмазать его зама. Оставалось только ждать.
721 год н.э. Дамаск.
Жара спадала. Вечер мог бы стать приятным, но хамсин так высушил воздух, что трудно было дышать. Маленький служка, которого Абдул на время нанял на базаре, где он слонялся тощий и голодный, как когда-то сам старый учёный раздражал его тем, что всё время выковыривал из носа сухие корочки.
Мальчишка принёс напиток и зажёг лампу. Абдул уже не мог писать при её свете, хотя нельзя сказать, что зрение его стало намного хуже к старости. Но глаза уставали гораздо быстрей. Да и спину ломило от долгого сидения. Можно было расслабиться, откинуться на подушки и отдохнуть. Как всегда в это время пришли воспоминания.
Только попав в город тысячи колонн, маг понял что так тянуло его вернуться. Он верил в предопределения. Не в то, что вся его жизнь и все поступки жёстко расписаны. А в то, что на жизненном пути есть судьбоносные перекрёстки, где наши решения предопределяют дальнейший поворот.
Он выбрал путь действия и созидания, вместо пути учения и созерцания. И судьба дала ему понять, что на этом пути он может получить плоды, но судьба смертного такова, что ему не всегда дано знать каков этот плод будет на вкус. Время наше на земле ограничено, а у созданного нами своя судьба.
Что касается живых - детей или учеников, они торят свой путь сами. А то, что породила наша мысль или руки - книги или предметы, пойдут по пути их будущих владельцев. Но и живое и мёртвое, отпочковавшись от нас, приобретёт судьбу, которой нам не предугадать. Хотя постараться нам всё равно хочется.
Тогда он ещё не расстался с надеждой попробовать вернуться к женщине, которую так нежданно и поздно полюбил и ребёнку, которого не мыслил иметь и даже согласился отпустить. Но и оставить мысль о книге он не мог. Все эти долгие годы он вынашивал её, так же болезненно и мучительно, как младенца.
Абдул не выбросил из головы слов вождя безымянных. Если книга будет написана, она должна быть доступна только тем, кто достаточно мудр, чтоб не использовать её во вред. Ему дали помощь и возможность осуществить этот план и он не мог пренебречь этим.
Длинный и очень изматывающий обряд помог ему подчинить джинна. Эти существа с большей охотой служат женщинам и ему помогло то, что он всё время держал в памяти образ вновьобретённой любимой. Маг сохранил связь между огненным существом и своей безымянной женщиной.
Место своего будущего упокоения он готовил как маленькую крепость. Остальное его не беспокоило. Единственным украшением его усыпальницы стала окаменевшая от времени смоковница. Охранное заклинание вспыхнуло вязью огненных символов и исчезло не оставив видимого следа. Но сон, единственный короткий промежуток отдыха, который он позволил себе под охраной подчинённого джинна, дал ему понять, что его приготовления не оставлены без внимания. Те, кто сопутствовал ему с самого детства, силы дремлющие за гранью, следили за ним. И каков был их план, Абдулу было неведомо. Планы богов неподвластны логике смертных.
Масло в лампе стало потрескивать и дымить. Да и глаза слипались. Дремота сморила старого книжника прямо во дворе. Это случалось не впервые. Мальчишка пробрался на цыпочках и прикрыл его одеялом. Поковырял в носу и унёс лампу, пустую пиалу и исписанные листы.
Абдулу снилась пустыня. Барханы как волны разрисованные кудрявой рябью. Колючий ветер, несущий песок. И одиночество, которое раньше не казалось ему гнетущим. Сейчас тоска сжимала его сердце и опустошала мозг. Он так и не нашёл безымянных. Даже магия не помогла. Ведь это было племя магов и найти их можно было только по их желанию. Ему пора возвращаться. Иначе пустыня сожрёт его.
Длинноногий тушканчик проскакал ему наперерез и вдруг подпрыгнул, резко меняя направление, но спастись от песчанной гадюки, терпеливо ждущей своей добычи под песчанным пологом, не смог. Зверёк спас ему жизнь. Он отвлёкся и не почувствовал агрессии, исходящей от змеи. Обычно он без труда ощущал такие вещи, но сейчас, измождённый неудачами и щемящей болью разлуки.. Да.. Пора в обратный путь.
Он пережил в своих путешествиях не только халифа Аль-Валида, опасаясь которого бежал, но и его брата Сулеймана, пробывшего у власти всего два года. Умар, новый калиф, поощрял учёных и книжников. По его приказанию рыли колодцы, строили дороги и постоялые дворы. Так говорили купцы, которых он встретил на привале в последнем оазисе. Самое время начать писать свой труд. Решено. Он возвращается в Дамаск.
Той же ночью гуль пришёл за магом в образе его безымянной. Абдул не сразу понял, что Серая немочь приняла вид той, кого он искал и желал. Ночь была та самая, когда оборотни имеет наибольшую силу. А его запасы снадобий давно истощились. Слишком долго он отрицал, что найти одну песчинку среди мириадов других, невозможно. Тем более, если она не желает быть найденой.
Золотого корня у него не было, но в амулете, мешочке, с которым он не расставался, а всегда носил на шее, среди других растений, был цветок куркума. Видно он и остановил гуля. Видение остановилось и стало звать мага жестами, в полной тиши ночной пустыни. В лунном свете Абдул не заметил синевато-серого оттенка кожи, но приглядевшись вдруг обнаружил, что девичьи ножки заканчиваются копытами, наподобие ослиных. Старый путешественник, который обошёл мили пустыни и никогда ничего не страшился, вдруг задрожал от ужаса, усталости и безысходности.
Старость приходит к нам тогда, когда мы теряем надежду. А потом начинают пропадать желания. Одно за другим. Абдул отчаялся найти любимую. Но одно желание всё ещё оставалось. Он хотел написать свою книгу. И это помогло ему дожить до утра, когда с первым лучом солнца пропало опасное , но влекущее чудовище, призрак его потерянной любви. Пора было возвращаться.
Киев 1988 год.
