Дверь медленно открылась, и в комнату к Анжелике вошёл человек в робе. На груди какой-то значок. У него маленькие очки и тёмные брови. Он посмотрел на свои записи в маленьком блокноте, потом на девушку.
– 717, сегодня твой первый день лечения, – он ухмыльнулся, видимо, посчитав свои слова шуткой.
Анжелика ничего не ответила и лишь просверлила взглядом незнакомца. Одежду она сменила на мешковатую серую робу, которую выдали. В ней она выглядит глупо и уродливо, отчего чувствует себя слабой. Красота всегда была её оружием, а сейчас, непричесанная и без косметики, она думает, что ужасна.
– У тебя есть вопросы почему ты здесь? – спросил, как девушка поняла, молодой надзиратель. Не получив отклика, он продолжил, но было видно, что эта беседа ему безразлична. – В общем, сама понимаешь какая сейчас обстановка в мире. Ты теперь материал.
– Материал, – повторила Анжелика, в голове привязывая привычное понимание этого слова к себе. Раньше оно всегда значило для неё кусок ткани, из которого сделаны платья или рубашки. Она прокручивает в голове то, как от большого полотна отрезают часть и пускают под нож. После изготавливаются части необходимой формы, они сшиваются вместе, потом утюжатся... Готовое изделие отдают на контроль. Если все в норме, его передают на склад. Но если есть брак, оно отсеивается и идёт на переработку. Сейчас Анжелика чувствует себя не красивым платьем. Она, как выразился тот молодой человек, – материал. А значит, первое, что её ждёт – это нож.
– Я человек, – шипя, отвечает она.
Надзиратель качает плечами и с неприятным выражением на лице внимательно изучает девушку. Это продолжается около минуты, после чего он, наконец, говорит:
– Пойдём за мной.
Анжелика повинуется. Ей не хочется быть послушной куклой, но просто сидеть в комнате невыносимо.
– Куда вы меня ведёте?
– На медосмотр. Стандартная процедура. – Монотонно и немного грубо отвечает надзиратель.
– Ясно.
Девушка всегда ненавидела больницы, но то место, где она находилась, вселяло ужас от одного только вида и атмосферы, наполняющей полупустые коридоры и залы.
– Сдашь кровь, мочу и все остальное. – Говорит сопровождающий её надзиратель.
– Что остальное? – не поняла Анжелика
– Мазки всех выделений, слюну, а потом… ну, в общем, небольшая процедура. Все это проходят.
Анжелика фыркнула. Ей не понравилось, что говорит этот чудак. Страх смерти давно прошёл, если был вообще, а апатия сменилась жаждой бороться. Правда, веры в то, что здесь ей помогут, нет совсем.
Они вышли из барака и направились в один из корпусов. Желания общаться Анжелика не имела и молча игнорировала неприятного Надзирателя. Тот, в свою очередь, так же молча привёл её к дверям.
– Заходи, заберу тебя, как пройдёшь всех.
Девушка вошла в узкую комнату. По одну сторону – отделения с закрытыми окнами, где сидят врачи. Впереди расположены столы с приборами и инструментами.
– Подойди к столу и возьми шприц, – говорит рупор, – распакуй, аккуратно вставь иглу в вену. Возьми материал.
Опять это слово. Анжелика понимает: всем наплевать, что она не умеет пользоваться подобными инструментами, её жизнь больше не стоит ничего. Наверно, именно так чувствует себя мышка в руках исследователя. Когда маленький грызун умирает, берут из коробки другого.
Так проходит один анализ за другим. Ей говорят, что делать, она выполняет. Продвигаясь по комнате, она оставляет свой биоматериал, который впоследствии заберут.
Она мочится в баночку и ставит её на стол. Режет палец, засовывает ватные палочки в носоглотку, отрезает части ногтей и волос.
Врачи стоят за стеклом – видимо, для чистоты анализа. Или, быть может, они единственные, кто тут ещё здоров. Солдаты и Надзиратели явно больны. Каким-то внутренним чутьем Анжелика поняла: как и она сама, они не умерли сразу и были завербованы – на неизвестных условиях. А может, люди шли сюда, узнав, что в любой момент могут перестать дышать? Неизвестно почему, но что-то их сюда привело…
Всё сдано, что теперь?
– Выйди из комнаты, – командует голос безликого врача.
Следующее помещение совсем маленькое. Лишь одно кресло стоит посередине. Грязное и рваное.
– Садись, – говорит ещё один рупор, – представь, что ты в лесу.
– Зачем? – не понимает девушка.
– Это тест на твоё психическое состояние, – безэмоционально говорит кто-то на той стороне провода. – Опиши место, которое придёт тебе в голову.
Анжелика вздохнула и уставилась на старую шершавую стену. Краска вся облуплена, подтеки от воды… Она воображает, что это деревья.
– Опиши то, что ты видишь, – повторяет голос.
Внизу стены – дырка, словно там когда-то проходила труба, трещины на стене ветвятся. Свет исходит от одинокой лампочки над потолком.
– Высокие сухие деревья, – говорит девушка, – стоят редко, все серое. Много дубов.
– Ты одна?
– Да.
– Ты видишь зверя, кто это?
– Это медведь, огромный бурый медведь, – Анжелика в пятне отвалившейся краски различает очертания этого существа.
Пауза, видимо, на той стороне кто-то отвлёкся.
– Что ты предпримешь?
– Ничего, – отвечает Анжелика, – бежать глупо, бессмысленно. Может быть, он не тронет меня. Что за вопросы, зачем они?
– Не сбивайся. Ты видишь дом. Какой он?
– Пустой, разрушенный! – Кричит девушка в стену. – А ещё он горит, и лес вдруг горит, и медведь тоже… Пожар, мать вашу, все сгорит сейчас!
– Понятно. Ещё два вопроса, – спокойно говорит невидимый психолог.
Девушка переводит взгляд на дверь. Она надеется, что это последнее на сегодня и её отпустят назад в палату… камеру.
– На земле лежит какой-то сосуд, что это?
– Разбитая ваза, когда-то была красивой, – отвечает Анжелика, – сейчас просто мусор, бессмысленный кусок фарфора. Лежит в грязи. Огонь не тронет ее, но уже никто не поставит ее у себя дома.
– Хорошо, и последнее. Что ты сделаешь с этой вазой? – Заканчивает допрос голос.
Девушка сама про себя поворачивает в голове ту картину, что только что описала. Что бы от неё не хотели, эти дурацкие вопросы ничего не решат.
– Что ты сделаешь? – рупор повторяет вопрос.
– Отобью осколок, – медленно говорит Анжелика, – и порежу свои вены. Можно я пойду?
– Иди.
Девушка встала и пошла к двери, надеясь, что дальше не будет таких комнат. Тусклый луч солнца пробился сквозь щель между стеной и рамой сального окна. Видимая только в этом луче пыль кружится маленькими звёздочками.
За дверью её встретил тот же неприятный молодой человек, что и привёл её сюда. Он несколько секунд, улыбаясь, смотрел, а потом сказал.
– Ну что? Закончила? Давай, пошли. Впереди самое интересное.
– Вы ведь тоже больны? Да? Сколько времени? – ухмыльнулась девушка
– Долго, больше года. – Ответил так и не представившийся молодой человек. – Сначала я был таким, как ты, но не умер. Все, кто не умерли – они все здесь. Кто год, кто пару месяцев.
– Может, уже пора? – издевательски корчит рожу Анжелика.
– Заткнись, тут есть один профессор, – растягивая слова, говорит надзиратель, – в общем, по его расчётам, живцы умрут, лишь когда распространят вирус и оставят такого же, как и он сам. Это самая эффективная стратегия для вируса, имеющего мгновенный смертельный исход. Будь все иначе, больные бы просто вымерли, и болезнь исчезла бы с лица земли. Понимаешь, мы тут в своеобразной защищенности. Хотя я видел, как умирают живцы. Но вот меня это пока не коснулось.
Анжелика молчит. Она начинает догадываться, почему некоторые люди идут сюда работать. Тут в своем роде безопаснее, если ты болен. В этом есть какая-то ирония, жестокая.
Они прошли через развязку коридоров и вышли к лестнице. Спустившись вниз, в полуподвальные помещения, она увидела огромное количество компьютерной техники, наскоро установленной на специальные стенды, силовые кабели толстыми змеями лежали прямо под ногами. Пришлось ступать осторожно. Наконец они свернули в коридор со множеством закрытых дверей и, дойдя до последней, остановились. Чувство тревоги наполнило сердце девушки. Ничего хорошего не сулило это место. Надзиратель улыбался. Фоновой шум вентиляции глушил все звуки, не давая понять, что находится за проклятой дверью.
Анжелика почувствовала, какими ватными стали её ноги и как вспотели ладони. Кто-то с той стороны открыл дверь и быстро отошел в сторону. Девушка медленно ступила вперёд и увидела помещение, бывшее когда-то бассейном. Воды не было, но в центре стояло кресло, похожее на стоматологическое. К нему тянулись провода, несколько компьютеров стояли на железных столах и стендах. В голове быстро родилась мысль бежать отсюда, сломя голову. Словно понимая это, окружившие её медики или просто люди в белых халатах схватили за плечи и руки. Анжелика дернулась, но схватившие её знали свое дело. Однако девушка не собиралась сдаваться и предприняла ещё несколько попыток освободиться. Где-то краем взгляда она видела, что дверь за ней закрыта и что шанса спастись нет. Тем не менее, мириться со своим положением она не собиралась. Ногой она ударила в причинное место одного из людей, а потом, выкрутив лбом, выписала прямой толстой женщине, которая также ее держала. Она вырвалась и метнулась к двери. Та, конечно же, была закрыта. Дергая ручку и крича от паники, она поняла, что не уйдёт. Развернувшись, она зашипела как кошка. С ней не стали церемониться, и кто-то оглушил её электрошокером. Сильный удар пронзил ее тело электроимпульсом, выбив сознание.
Глава 4. В дыре
Анжелика открыла глаза. Она привязана к креслу и не может шевельнуть даже пальцем ноги, почти каждый дюйм её тела туго связан ремнями. Робу с неё сняли, подключив сотни датчиков и вогнав под кожу какие-то трубки. Она чувствует боль в каждом месте, где те подключены. Головой повернуть не получается и потому её взгляду предоставлены лишь собственные ступни. Каждый её пальчик обмотан маленьким ремешком, от которого тонкие нити уходят в какой-то особый блок. То же она чувствует и на руках. Толстая трубка не даёт возможности кричать или закрыть рот. Это устройство вызывает рвотные порывы. Воняет чем-то медицинским и хлоркой.
– Включайте, она в сознании, – говорит тот урод, что привёл её. – Она должна прочувствовать всю агонию. Вводите инъекции. Приказ Черного, помните? Включить запись.
Кто-то, кого Анжелика не видит, включает на ноутбуке программу. Она замечает лишь непонятные графики и строки программного кода. А потом – чувствует адскую боль по всему телу! Ее хрупкое тело бьётся в конвульсиях, и кажется, что кости вот-вот треснут. Голова заполняется чем-то непонятным, в глазах искры, кровь начинает гореть огнем, обжигая все изнутри. Она, должно быть, кричит, но не слышит ничего, потому как теряет сознание от болевого шока.
Пустая голова начинает наполняться мыслями. Всплывают воспоминания: «Кто я и что тут делаю? Ах да, точно... Я не умерла. Что это было? Где я?..»
Анжелика, наконец, соображает, что лежит на холодном бетонном полу в одной только больничной сорочке. Жутко холодно и больно. Вязкая сырость оседает на коже липким потом. Во рту – привкус блевотины и крови. Комната, в которой она оказалось, иная, чем та, в которой была. Тут нет ничего, кроме кирпичной стены и одной единственной железной двери. В углу помещения – небольшая дыра в несколько сантиметров, кровати нет, только кипа полусгнивших тряпок. Попробовав встать, девушка падает. Ноги не слушаются её, как и все тело. Из некоторых мест на её теле идёт кровь, вынутые сотрудниками этой адской лаборатории датчики порезали кожу и, возможно, занесли заражение. Зачем все это – не ясно, бессмысленно. Некоторое время она сидит, чувствуя, как ягодицы, и без того больные, обжигает холод. Согреться нечем, и несмотря на то, что у нее явно жар, озноб колотит все тело. Она подползает к стене и, опершись, все же встаёт. Вдруг часть кладки стены расходится в стороны и оттуда начинает что-то вылезать. Медленно извиваясь, из темноты появляются руки с длинными пальцами, они тянутся к девушке, пытаясь её схватить. Сначала две, потом ещё две, и вот уже не менее восьми кривых конечностей, у которых, ко всему прочему, отсутствуют локти, почти дотягиваются до Анжелики. Ей страшно, и она вжимается в шершавую стену. Её сердце бьётся как-то неравномерно, то ускоряясь, то почти замирая.
Галлюцинация рассеивается. Снова пустая комната. Откуда-то сверху капает вода. Кап. Кап. Теперь в углу комнаты снова что-то возникает. На этот раз это силуэт человека. Он не движется, но кажется, наблюдает за ней. Развернувшись, он проходит внутрь стены и исчезает. Холод и боль отбирают все крохи сил, что ещё оставались. Она падает и уже не встаёт. Свернувшись калачиком и обхватив колени она просто лежит и ждёт, когда смерть наконец заберёт её. Но та не торопится и вместо этого посылает ещё несколько галлюцинаций. К ней приходят её мёртвые родители и смотрят, как она лежит. Потом возникает огромный пёс, что нюхает стены и, наконец, нечто, напоминающее козла с телом человека. Все это ей безразлично, так как воображение не убьёт её, а вот холод – вполне.
Через несколько часов жар увеличивается и холод исчезает. Приходит лихорадка, и у неё неизвестно откуда возникают силы. В полусумасшедшем бреду она стучит по двери своей тюрьмы и кричит бессвязные фразы.
– Молчите, молчите, прекратите это делать! Он слушает. Заткнитесь. Я ненавижу, ненавижу... Уроды!
Сколько прошло времени с того момента, как она оказалась тут, определить трудно, но какое значение имеет время, когда даже неизвестно, выпустят её отсюда или нет? Освещение тут электрическое, несколько ртутных ламп под самым потолком. Безумие почти забирает девушку, медленно отключая её сознание. Это чем-то напоминает опьянение, когда какой-то долей мозга ты понимаешь: некоторые твои слова и действия идут от чего-то иного, чем логика и здравый смысл. Анжелика пытается поймать себя в мыслях.
– Это я, я жива и нахожусь в запертой комнате. Это мои руки, а это мои ноги. Я человек. Почему я человек? Почему бы не стать кошкой? Черной – так, чтобы исчезать в темноте. Я бы могла путешествовать через тьму. Я бы могла лазить по деревьям и жить на чердаке. По утрам я бы грелась на солнышке и смотрела на ленивых голубей.
Тут раздаётся скрип ржавого металла. Железный стук – и дверь медленно открывается. Лёжа на земле, Анжелика видит, как несколько человек берут её под руки и выносят из комнаты. На них кричит какой-то молодой одетый в белый халат человек с короткими, но кудрявыми волосами.
– Идиоты, бараны, зачем держать её тут? Это не вылечит её, это никого не вылечит. Это все идиотизм, вирус не защищает ее от боли. И потом, я же приказал не трогать семьсот семнадцатую.
– Она вела себя дерзко, пнула меня, – оправдывается один из безликих людей. – Ваши расчеты бесполезны, а тут мы хоть какой-то прогресс видим.
– Какой? Заткнись. Быстрее её в тёплую комнату, накормить, согреть, отмыть. Сделать несколько уколов антибиотика. Позже мне надо с ней поговорить, пришли её анализы.
Анжелика не теряет сознания и видит, как её выносят из подвальных помещений на самый верхний этаж лаборатории. Там большие залы с хорошей мебелью.
