Фаби смутился.
-- А смеяться не будешь?
-- Нет, с чего бы? Неужели, мечтаешь стать цирковым? Дрессировать Зиллу, да?
Фаби надулся.
-- Эжен, о чём ты говоришь? Опять смеёшься надо мной, обещал ведь…
-- Да ладно, ты что, шуток не понимаешь? -- и я приобнял его за плечи, но тут же отпустил, увидев, как радостно загорелись его глаза.
-- Я хочу стать писателем, настоящим, не таким, как Лин. Буду сочинять серьёзные книги, -- его голос звучал мечтательно, -- но здесь Винс никогда мне этого не позволит, наверняка отправит в экспедицию за море. Это такой кошмар, я убегу из дома, но воевать не буду…
-- Вот оно что -- ты у нас, оказывается, пацифист. Сочувствую, -- вздохнул я, -- нелегко тебе придётся.
В этот момент Уго махнул нам рукой. Второй гоблин исчез, значит, они договорились. Наш наставник уже нагрузил поклажу на одну из лошадей и ждал только нас.
-- Ну, всё готово. Мы с Эженом поедем на этом мерине, он спокойный и выдержит двоих, Фаби -- тебе белый, второго с поклажей поведёшь в поводу. Зилла побежит своим ходом и подальше от лошадей. Да хранит нас в пути богиня! По коням.
Фаби лихо вскочил в седло. Гоблин тоже сделал это спокойно, вызвав у меня приступ тихой зависти. По понятной причине я колебался, переминаясь с ноги на ногу. Мне не хотелось даже близко подходить к ним, не то что забираться верхом.
-- Ты что, Эжен? Давай руку, я помогу тебе сесть! -- сказал понятливый гоблин.
Отрицательно покачал головой в ответ и начал медленно отступать назад. И дело было не в том, что мне было страшно. Со мной происходило что-то непонятное. Сначала в голове загудело, словно место мозга занял старый телефонный аппарат, трещавший от множества помех, а потом взорвавшийся короткими гудками, как будто кто-то пытался до меня дозвониться. Но нас «не соединяли». От такой неожиданности я испуганно схватился за голову, закатив глаза, споткнулся о камень и упал на спину.
Боль пронзила позвоночник, руки и ноги сразу стали ватными. Из закушенной губы на подбородок потекла солёная струйка. Скосив глаза, я смотрел, как Фаби и Уго спрыгивают с лошадей и мчатся ко мне. Кажется, они что-то говорили, но я их не слышал. Короткие гудки внезапно прекратились, и раздался щелчок соединения. Длинный гудок, а потом ещё. Я попытался пошевелить губами. И у меня получилось. Фаби замер надо мной, приподняв руку, призывая Уго к тишине
-- Эжен, что происходит? Попробуй сказать хоть что-нибудь.
И я сказал то, что обычно говорят, когда на той стороне, наконец, берут трубку.
-- Алло, я вас слушаю. Алло, говорите же, алло…
Понятно, что Уго смотрел на меня с испугом, Фаби -- с жалостью, но я упрямо продолжал твердить «алло», пока мне не ответили. Голос был спокойный и негромкий, но такой неприятный, что от одного его звука у меня заныли зубы и взмокло всё тело.
-- Ты обречён, но не раз избегал встречи со мной. Это неправильно. Нельзя сопротивляться неизбежному, поэтому -- заслужил наказание. Не хочешь умирать, тогда вместо тебя это сделают другие, и начну с того, кто особенно важен для тебя.
-- Кто ты? -- еле прошептал холодеющими губами.
-- Твоя смерть, ну что, начнём? Даю тебе сутки: или покоришься мне, или он умрёт.
Не знаю, может, моё упрямство толкнуло меня продолжить этот безумный разговор.
-- Не понимаю, почему я должен умереть? Чем провинился перед судьбой?
-- Тем, что, попав в чужой мир, где тебе не место, нарушил привычный ход вещей.
Я набрал воздуха в лёгкие и продолжил гнуть своё.
-- Но я скоро покину этот мир, вернусь домой, всё пойдёт по-старому.
Мерзкий голос захихикал.
-- Ничего уже не будет, как прежде: в тебе проснулся маг, теперь и в родном мире ты -- лишний. Кажется, кто-то серьёзно влип! -- он засмеялся, и мне пришлось сдерживать рвотные позывы от этого «смеха», -- и виноват в этом эльф, поэтому он умрёт первым. Тем более, ему и так недолго осталось. Заклинание пожирает его изнутри и скоро прикончит, а ты ему в этом поможешь. Ведь хочешь жить. Все хотят…
Перед глазами закрутился чёрный вихрь, потом появился городское поместье, в нём начинался пожар. У дверей стоял Винс, до груди заваленный камнями, свободными оставались только плечи и голова, волосы были растрёпаны, со лба на щёки стекали струйки крови.
Он был ещё жив, и пламя его не коснулось. Я видел, как ему было больно. Но взгляд на измученном лице двигался, словно искал кого-то и, наконец, нашёл. Это был я. Винс смотре прямо мне в глаза и последним усилием произнёс:
«Не смей сдаваться», -- потом его голова бессильно упала на грудь, и я закричал, забившись в судороге, почувствовав, что, несмотря на боль в теле, снова могу двигаться. Картинка с эльфом пропала, противный голос умолк, прошипев на прощанье: «У тебя сутки, чтобы спасти его или умереть самому. Для вас двоих нет будущего».
Фаби и Уго навалились на меня, пытаясь удержать безумное биение, но, сбросив их, сам не знаю, как, встал на дрожащие ноги. Меня шатало. Я подошёл к Фаби и, схватив его за длинные кудри, притянул к себе:
«Винс в беде! Живо вези меня домой в поместье! У нас только сутки, чтобы спасти его…» -- после чего потерял сознание. Что было потом, как они добирались назад в город с моим бесчувственным телом -- не знаю, и позже Фаби не хотел об этом вспоминать. Видно, это было неприятно для его чувствительной души.
Меня качало на голубых волнах, светило солнце, на душе было радостно и легко. Кто-то бесшумно нырял вокруг меня.
«Ну, Фаби, разошёлся! -- подумал и засмеялся вслух, -- эй, эльфийский дельфин, прекращай свои прыжки и просто полежи на волне, такой кайф…»
Он вынырнул, отфыркиваясь, где-то позади меня и, видимо, тоже лёг на воду.
-- А ты прав, -- сказал он почему-то голосом Винса, -- это здорово! Если бы только знал, малыш, как давно я мечтал вот так побыть с тобой наедине. И чтобы нам никто не мешал.
У меня замерло сердце, а потом пульс зачастил, зашкаливая. Но не потому, что я его боялся, наоборот, меня просто распирало от счастья. Сам не понимаю почему, сказал:
-- Я тоже ждал этого.
И услышал в ответ весёлое:
«Знаю, ты такой смышлёный, если бы всё это происходило не во сне, а наяву…»
-- Что значит -- во сне? -- не поверил я, чувствуя его дыхание на своём затылке и прикосновение горячих рук к плечам. И вдруг они исчезли. Как же мне хотелось крикнуть ему:
«Останься со мной, проклятый эльф!» -- я развернулся и увидел тёмную воронку на воде, уносящую вглубь пузыри воздуха, и большое кровавое пятно, расплывающееся во все стороны.
-- Нет, не умирай, Винс! Это нечестно, не умирай… -- рыдал я, почувствовав холодный компресс на лбу. Глаза не хотели открываться, меня душили слёзы.
Горячая рука Винса взяла мою ладонь и крепко её сжала.
-- Я здесь, Эжен, и умирать не собираюсь. Просыпайся, ты и так нас слишком напугал, -- его голос звучал отчаянно и совсем близко, заставив меня сделать над собой усилие и через боль открыть глаза. Яркий свет заполнял знакомую комнату, причиняя мне почти физическую боль. Но это была комната в поместье, значит, мы успели. И Винс был жив. Пока жив.
Теперь уже я вцепился в его ладонь, хрипя и разрывая в кровь пересохшие губы.
-- Мне надо рассказать тебе всё, это так страшно. Убеди меня, что всё это только мой бред…
Я смотрел в огромные глаза Винса и не понимал, почему он отводит от меня взгляд, впрочем, не отпуская руки.
-- Уго, дай воды, у мальчика обезвоживание и галлюцинации. Ты поил его в пути?
-- Пытался, Винс, -- я заметил, что привычное для Уго слово «господин», почему-то исчезло, -- но Эжен не мог глотать. Я весь извёлся, испробовал все известные мне способы -- ничего не помогало, только смазывал губы водой. Его лихорадило всю дорогу.
-- Понятно, позволь теперь мне самому сделать это.
Винс поил меня из небольшой чашки, и его руки дрожали. Я жадно пил, но вода в основном проливалась мимо, все смотрели на нас, и эльф не выдержал. В его голосе появилась привычная сталь.
-- Фаби, Уго, пожалуйста, оставьте нас ненадолго и заберите с собой Зиллу, она замучила меня своим воем.
Дверь немедленно закрылась, слышно было только, как поскуливала упиравшаяся Зилла. Наконец, мы остались одни. Винс взял себя в руки, уже спокойно напоил, и даже снял с меня мокрую рубашку, переодев в одну из своих. Я ощутил прикосновение к коже тончайшего шёлка. Это очень отличалось от царапанья грубого полотна, из которого была сшита форма слуги.
-- А тебе идёт, вот поправишься -- померяешь мундир, я же знаю, как он тебе нравится, -- и насмешливый эльф улыбнулся, хотя его глаза оставались испуганными.
Я попытался скривиться в ответ, но губы пересохли, и любое движение причиняло боль. «Он обращается со мной, как с шестилетним ребёнком», -- подумал и с трудом выдавил из себя:
«Мне сейчас не до шуток. Наши с тобой жизни висят на волоске».
Эльф перестал улыбаться.
-- Рассказывай, только подожди минутку, я подлечу твои губы.
Его огненные пальцы на мгновение коснулись моих губ, и боль прошла. Прошептал: «Спасибо», -- и начал свой рассказ, который Винс выслушал молча, бледнея с каждым моим словом.
-- Ну, что ты думаешь об этом? Я подхватил какой-то вирус, проще говоря -- заболел, поэтому мне и чудилась эта дрянь?
-- Насчёт вируса -- не знаю, что это такое, но, думаю, к тебе приходила не смерть, высшие небесные силы тут совсем не причём. Ты же уже знаешь, что кто-то следит за нами, вероятнее всего, маг, один из моих давних врагов. Я много кому «насолил» в жизни. Этот маг легко проникает в человеческие мысли, к тому же твой мозг совершенно не защищён, это моя вина, и я всё исправлю.
-- Значит, кто-то рылся в моей голове?
-- Именно так, отсюда и образы -- телефон, кстати, что это за штука -- потом расскажи, давление на твоё чувство долга, всё продумано. Он просто тебя запугивал, а то, что ему не терпится убить меня -- и так понятно. Маг внушил тебе мысль о моей смерти и постарался, чтобы ты при этом чувствовал себя виноватым. Если ещё что-то подобное повторится, можешь смело посылать его…куда-нибудь.
-- Значит, разговор про «сутки», которые у нас остались -- всего лишь блеф?
-- Думаю, он не такой дурак, чтобы бросаться пустыми угрозами. Наверняка что-то приготовил. Всем надо быть осторожными: не только нам двоим, но и Фаби, и Уго. Враг может нанести удар в любом месте. Нам объявлена война, но я буду за вас бороться.
Я немного помолчал, но потом решился спросить:
«Это всё из-за меня, Винс? Мне так жаль, я не хотел всех подставлять…»
-- Перестань, малыш, это мои враги и моя вина. Вот только с налёта не могу вычислить, кто же так меня ненавидит, надо хорошенько подумать. Но, боюсь, он не даст нам на это времени. Я отослал вас, надеясь защитить, а получилось только хуже.
-- И ещё, Винс, что касается Лин…
Он напрягся:
«Говори!»
-- Это только мои предположения, но, когда Уго водил меня в её лабораторию, -- брови эльфа удивлённо приподнялись, -- прости, это я уговорил его, мы видели сияние. Уго сказал, что это остаточная магия. А я думаю -- это Линн. Она заключена в лаборатории, словно в тюрьме. Если бы знать, как её оттуда вытащить…
Мои слова произвели на Винса сильное впечатление. Он, наконец, отпустил мою руку, о чём я сразу же пожалел. Ничего такого, просто рядом с ним я чувствовал себя увереннее. Эльф заложил руки за голову и молча стал ходить из угла в угол. Неужели принял моё предположение всерьёз? Неожиданно он начал ругаться, об этом я догадался исключительно по его интонации. И, хотя таких слов в эльфийском языке не знал, слушал с удовольствием.
Винс заметил это и улыбнулся.
-- Прости, немного погорячился. Сейчас попрошу Уго покормить тебя и, если сможешь, пойдём в лабораторию проверять твою гипотезу.
Я согласно кивнул. Винс подмигнул мне и нарочито громко сказал:
«Уго, Фаби, знаю, что подслушиваете под дверью, быстро несите сюда еду для Эжена! Надо поставить его на ноги».
За дверью зашуршало, и как по волшебству появились оба смущённых «товарища». Меня одарили тарелкой дымящейся каши и каким-то странно пахнувшим напитком, после которого я сразу почувствовал себя намного лучше.
Фаби смотрел на меня подозрительно.
-- Что? -- кивнул я ему, натягивая серые штаны, пока Винс и Уго о чём-то шептались в сторонке.
-- Чем это вы тут с отцом занимались после того, как он выгнал нас за дверь?
-- Только разговаривали, Фаби! У меня не было сил с ним драться, если ты об этом.
-- Не заговаривай мне зубы, -- как змей зашипел ревнивый эльф, -- а почему тогда на тебе его рубашка?
-- Потому что я был весь мокрый. Это всё, не обижай ни меня, ни отца.
-- Ишь, как заговорил, а раньше бегал от него, как от огня.
-- Хватит бубнить, я не забыл, кто мой враг, ведь он -- эльф. Пошли с нами, мы идём выяснять, что случилось с Лин.
Через пару минут мы остановились у дверей лаборатории, меня ещё пошатывало, и я разрешил довольному Фаби слегка меня поддерживать. Винс повернулся к нам и сказал:
«Как только войдём внутрь -- встаньте у двери. Если что-то пойдёт не так, будет легче покинуть это место».
-- Проще говоря -- сбежать, -- прокомментировал Фаби совсем в моём духе, но Винс смерил его строгим взглядом, и тот приуныл.
Старший эльф кивнул Уго, и гоблин открыл замки на двери. Я не понял, почему он не сделал это сам, хотя способен был обойтись и без ключей. В комнате ничего не изменилось. Мы встали у двери, а Винс обошёл всё вокруг, и, остановившись в центре, позвал: «Лин, дочка, ты здесь? Дай знак».
Но ответа не было. Уго виновато произнёс:
«Прости, Винс, что сразу не рассказал тебе о нашей с Эженом вылазке, ты ведь не разрешаешь приводить сюда посторонних. Но так уж получилось, я тогда очень на тебя злился. Эжен сказал правду, тут такое творилось: всё сияло и переливалось, и ещё мне показалось, что голос Лин позвал его по имени!»
Винс внимательно выслушал и, посмотрев на меня, кивнул:
«Иди сюда и попробуй поговорить с ней».
Я неохотно вышел и встал рядом с эльфом.
-- Лин, ты здесь? Мы пришли помочь тебе, не бойся!
И тут началось. По комнате снова пошли радужные волны, и негромкий голос Лин отчётливо произнёс:
«Папа, Эжен, помогите мне. Я застряла здесь».
От этих слов -- замер на месте, не в состоянии пошевелиться, волосы от страха встали дыбом, а колени подогнулись. Я бы точно упал, но Винс мгновенно среагировал: закинул мою руку себе на шею, придерживая за талию, и я уткнулся лицом в его плечо.
Фаби не выдержал, тут же подбежал ко мне и, гневно сверкая на отца глазами, перекинул мою руку на себя.
«Лин, сестричка, скажи, как тебе помочь?» -- прокричал он. Реакция последовала незамедлительно. В комнате стало ещё темнее, и стоявшие на полках книги поднялись в воздух, кружа над нами, как стаи птиц. Лин злилась, вот только непонятно -- почему.
-- Что тебе не нравится, Лин, скажи? -- я пытался перекричать стук падающих на пол книг.
В этом грохоте послышалось невнятное:
«Пусть Фаби уйдёт, это он запер меня здесь…»
Вот это был сюрприз! Такого поворота никто не ожидал, особенно сам Фаби. Он даже начал заикаться:
«С ума что ли сошла, Лин? Это даже не смешно. Я так скучаю по тебе…»
Толстая книга спланировала прямо ему в голову, и он упал. Винс подхватил сына на руки и крикнул мне:
-- А смеяться не будешь?
-- Нет, с чего бы? Неужели, мечтаешь стать цирковым? Дрессировать Зиллу, да?
Фаби надулся.
-- Эжен, о чём ты говоришь? Опять смеёшься надо мной, обещал ведь…
-- Да ладно, ты что, шуток не понимаешь? -- и я приобнял его за плечи, но тут же отпустил, увидев, как радостно загорелись его глаза.
-- Я хочу стать писателем, настоящим, не таким, как Лин. Буду сочинять серьёзные книги, -- его голос звучал мечтательно, -- но здесь Винс никогда мне этого не позволит, наверняка отправит в экспедицию за море. Это такой кошмар, я убегу из дома, но воевать не буду…
-- Вот оно что -- ты у нас, оказывается, пацифист. Сочувствую, -- вздохнул я, -- нелегко тебе придётся.
В этот момент Уго махнул нам рукой. Второй гоблин исчез, значит, они договорились. Наш наставник уже нагрузил поклажу на одну из лошадей и ждал только нас.
-- Ну, всё готово. Мы с Эженом поедем на этом мерине, он спокойный и выдержит двоих, Фаби -- тебе белый, второго с поклажей поведёшь в поводу. Зилла побежит своим ходом и подальше от лошадей. Да хранит нас в пути богиня! По коням.
Фаби лихо вскочил в седло. Гоблин тоже сделал это спокойно, вызвав у меня приступ тихой зависти. По понятной причине я колебался, переминаясь с ноги на ногу. Мне не хотелось даже близко подходить к ним, не то что забираться верхом.
-- Ты что, Эжен? Давай руку, я помогу тебе сесть! -- сказал понятливый гоблин.
Отрицательно покачал головой в ответ и начал медленно отступать назад. И дело было не в том, что мне было страшно. Со мной происходило что-то непонятное. Сначала в голове загудело, словно место мозга занял старый телефонный аппарат, трещавший от множества помех, а потом взорвавшийся короткими гудками, как будто кто-то пытался до меня дозвониться. Но нас «не соединяли». От такой неожиданности я испуганно схватился за голову, закатив глаза, споткнулся о камень и упал на спину.
Боль пронзила позвоночник, руки и ноги сразу стали ватными. Из закушенной губы на подбородок потекла солёная струйка. Скосив глаза, я смотрел, как Фаби и Уго спрыгивают с лошадей и мчатся ко мне. Кажется, они что-то говорили, но я их не слышал. Короткие гудки внезапно прекратились, и раздался щелчок соединения. Длинный гудок, а потом ещё. Я попытался пошевелить губами. И у меня получилось. Фаби замер надо мной, приподняв руку, призывая Уго к тишине
-- Эжен, что происходит? Попробуй сказать хоть что-нибудь.
И я сказал то, что обычно говорят, когда на той стороне, наконец, берут трубку.
-- Алло, я вас слушаю. Алло, говорите же, алло…
Понятно, что Уго смотрел на меня с испугом, Фаби -- с жалостью, но я упрямо продолжал твердить «алло», пока мне не ответили. Голос был спокойный и негромкий, но такой неприятный, что от одного его звука у меня заныли зубы и взмокло всё тело.
-- Ты обречён, но не раз избегал встречи со мной. Это неправильно. Нельзя сопротивляться неизбежному, поэтому -- заслужил наказание. Не хочешь умирать, тогда вместо тебя это сделают другие, и начну с того, кто особенно важен для тебя.
-- Кто ты? -- еле прошептал холодеющими губами.
-- Твоя смерть, ну что, начнём? Даю тебе сутки: или покоришься мне, или он умрёт.
Не знаю, может, моё упрямство толкнуло меня продолжить этот безумный разговор.
-- Не понимаю, почему я должен умереть? Чем провинился перед судьбой?
-- Тем, что, попав в чужой мир, где тебе не место, нарушил привычный ход вещей.
Я набрал воздуха в лёгкие и продолжил гнуть своё.
-- Но я скоро покину этот мир, вернусь домой, всё пойдёт по-старому.
Мерзкий голос захихикал.
-- Ничего уже не будет, как прежде: в тебе проснулся маг, теперь и в родном мире ты -- лишний. Кажется, кто-то серьёзно влип! -- он засмеялся, и мне пришлось сдерживать рвотные позывы от этого «смеха», -- и виноват в этом эльф, поэтому он умрёт первым. Тем более, ему и так недолго осталось. Заклинание пожирает его изнутри и скоро прикончит, а ты ему в этом поможешь. Ведь хочешь жить. Все хотят…
Перед глазами закрутился чёрный вихрь, потом появился городское поместье, в нём начинался пожар. У дверей стоял Винс, до груди заваленный камнями, свободными оставались только плечи и голова, волосы были растрёпаны, со лба на щёки стекали струйки крови.
Он был ещё жив, и пламя его не коснулось. Я видел, как ему было больно. Но взгляд на измученном лице двигался, словно искал кого-то и, наконец, нашёл. Это был я. Винс смотре прямо мне в глаза и последним усилием произнёс:
«Не смей сдаваться», -- потом его голова бессильно упала на грудь, и я закричал, забившись в судороге, почувствовав, что, несмотря на боль в теле, снова могу двигаться. Картинка с эльфом пропала, противный голос умолк, прошипев на прощанье: «У тебя сутки, чтобы спасти его или умереть самому. Для вас двоих нет будущего».
Фаби и Уго навалились на меня, пытаясь удержать безумное биение, но, сбросив их, сам не знаю, как, встал на дрожащие ноги. Меня шатало. Я подошёл к Фаби и, схватив его за длинные кудри, притянул к себе:
«Винс в беде! Живо вези меня домой в поместье! У нас только сутки, чтобы спасти его…» -- после чего потерял сознание. Что было потом, как они добирались назад в город с моим бесчувственным телом -- не знаю, и позже Фаби не хотел об этом вспоминать. Видно, это было неприятно для его чувствительной души.
Меня качало на голубых волнах, светило солнце, на душе было радостно и легко. Кто-то бесшумно нырял вокруг меня.
«Ну, Фаби, разошёлся! -- подумал и засмеялся вслух, -- эй, эльфийский дельфин, прекращай свои прыжки и просто полежи на волне, такой кайф…»
Он вынырнул, отфыркиваясь, где-то позади меня и, видимо, тоже лёг на воду.
-- А ты прав, -- сказал он почему-то голосом Винса, -- это здорово! Если бы только знал, малыш, как давно я мечтал вот так побыть с тобой наедине. И чтобы нам никто не мешал.
У меня замерло сердце, а потом пульс зачастил, зашкаливая. Но не потому, что я его боялся, наоборот, меня просто распирало от счастья. Сам не понимаю почему, сказал:
-- Я тоже ждал этого.
И услышал в ответ весёлое:
«Знаю, ты такой смышлёный, если бы всё это происходило не во сне, а наяву…»
-- Что значит -- во сне? -- не поверил я, чувствуя его дыхание на своём затылке и прикосновение горячих рук к плечам. И вдруг они исчезли. Как же мне хотелось крикнуть ему:
«Останься со мной, проклятый эльф!» -- я развернулся и увидел тёмную воронку на воде, уносящую вглубь пузыри воздуха, и большое кровавое пятно, расплывающееся во все стороны.
-- Нет, не умирай, Винс! Это нечестно, не умирай… -- рыдал я, почувствовав холодный компресс на лбу. Глаза не хотели открываться, меня душили слёзы.
Горячая рука Винса взяла мою ладонь и крепко её сжала.
-- Я здесь, Эжен, и умирать не собираюсь. Просыпайся, ты и так нас слишком напугал, -- его голос звучал отчаянно и совсем близко, заставив меня сделать над собой усилие и через боль открыть глаза. Яркий свет заполнял знакомую комнату, причиняя мне почти физическую боль. Но это была комната в поместье, значит, мы успели. И Винс был жив. Пока жив.
Теперь уже я вцепился в его ладонь, хрипя и разрывая в кровь пересохшие губы.
-- Мне надо рассказать тебе всё, это так страшно. Убеди меня, что всё это только мой бред…
Я смотрел в огромные глаза Винса и не понимал, почему он отводит от меня взгляд, впрочем, не отпуская руки.
-- Уго, дай воды, у мальчика обезвоживание и галлюцинации. Ты поил его в пути?
-- Пытался, Винс, -- я заметил, что привычное для Уго слово «господин», почему-то исчезло, -- но Эжен не мог глотать. Я весь извёлся, испробовал все известные мне способы -- ничего не помогало, только смазывал губы водой. Его лихорадило всю дорогу.
-- Понятно, позволь теперь мне самому сделать это.
Винс поил меня из небольшой чашки, и его руки дрожали. Я жадно пил, но вода в основном проливалась мимо, все смотрели на нас, и эльф не выдержал. В его голосе появилась привычная сталь.
-- Фаби, Уго, пожалуйста, оставьте нас ненадолго и заберите с собой Зиллу, она замучила меня своим воем.
Дверь немедленно закрылась, слышно было только, как поскуливала упиравшаяся Зилла. Наконец, мы остались одни. Винс взял себя в руки, уже спокойно напоил, и даже снял с меня мокрую рубашку, переодев в одну из своих. Я ощутил прикосновение к коже тончайшего шёлка. Это очень отличалось от царапанья грубого полотна, из которого была сшита форма слуги.
-- А тебе идёт, вот поправишься -- померяешь мундир, я же знаю, как он тебе нравится, -- и насмешливый эльф улыбнулся, хотя его глаза оставались испуганными.
Я попытался скривиться в ответ, но губы пересохли, и любое движение причиняло боль. «Он обращается со мной, как с шестилетним ребёнком», -- подумал и с трудом выдавил из себя:
«Мне сейчас не до шуток. Наши с тобой жизни висят на волоске».
Эльф перестал улыбаться.
-- Рассказывай, только подожди минутку, я подлечу твои губы.
Его огненные пальцы на мгновение коснулись моих губ, и боль прошла. Прошептал: «Спасибо», -- и начал свой рассказ, который Винс выслушал молча, бледнея с каждым моим словом.
-- Ну, что ты думаешь об этом? Я подхватил какой-то вирус, проще говоря -- заболел, поэтому мне и чудилась эта дрянь?
-- Насчёт вируса -- не знаю, что это такое, но, думаю, к тебе приходила не смерть, высшие небесные силы тут совсем не причём. Ты же уже знаешь, что кто-то следит за нами, вероятнее всего, маг, один из моих давних врагов. Я много кому «насолил» в жизни. Этот маг легко проникает в человеческие мысли, к тому же твой мозг совершенно не защищён, это моя вина, и я всё исправлю.
-- Значит, кто-то рылся в моей голове?
-- Именно так, отсюда и образы -- телефон, кстати, что это за штука -- потом расскажи, давление на твоё чувство долга, всё продумано. Он просто тебя запугивал, а то, что ему не терпится убить меня -- и так понятно. Маг внушил тебе мысль о моей смерти и постарался, чтобы ты при этом чувствовал себя виноватым. Если ещё что-то подобное повторится, можешь смело посылать его…куда-нибудь.
-- Значит, разговор про «сутки», которые у нас остались -- всего лишь блеф?
-- Думаю, он не такой дурак, чтобы бросаться пустыми угрозами. Наверняка что-то приготовил. Всем надо быть осторожными: не только нам двоим, но и Фаби, и Уго. Враг может нанести удар в любом месте. Нам объявлена война, но я буду за вас бороться.
Я немного помолчал, но потом решился спросить:
«Это всё из-за меня, Винс? Мне так жаль, я не хотел всех подставлять…»
-- Перестань, малыш, это мои враги и моя вина. Вот только с налёта не могу вычислить, кто же так меня ненавидит, надо хорошенько подумать. Но, боюсь, он не даст нам на это времени. Я отослал вас, надеясь защитить, а получилось только хуже.
-- И ещё, Винс, что касается Лин…
Он напрягся:
«Говори!»
-- Это только мои предположения, но, когда Уго водил меня в её лабораторию, -- брови эльфа удивлённо приподнялись, -- прости, это я уговорил его, мы видели сияние. Уго сказал, что это остаточная магия. А я думаю -- это Линн. Она заключена в лаборатории, словно в тюрьме. Если бы знать, как её оттуда вытащить…
Прода от 04.05.2020, 08:44
Глава 14
Мои слова произвели на Винса сильное впечатление. Он, наконец, отпустил мою руку, о чём я сразу же пожалел. Ничего такого, просто рядом с ним я чувствовал себя увереннее. Эльф заложил руки за голову и молча стал ходить из угла в угол. Неужели принял моё предположение всерьёз? Неожиданно он начал ругаться, об этом я догадался исключительно по его интонации. И, хотя таких слов в эльфийском языке не знал, слушал с удовольствием.
Винс заметил это и улыбнулся.
-- Прости, немного погорячился. Сейчас попрошу Уго покормить тебя и, если сможешь, пойдём в лабораторию проверять твою гипотезу.
Я согласно кивнул. Винс подмигнул мне и нарочито громко сказал:
«Уго, Фаби, знаю, что подслушиваете под дверью, быстро несите сюда еду для Эжена! Надо поставить его на ноги».
За дверью зашуршало, и как по волшебству появились оба смущённых «товарища». Меня одарили тарелкой дымящейся каши и каким-то странно пахнувшим напитком, после которого я сразу почувствовал себя намного лучше.
Фаби смотрел на меня подозрительно.
-- Что? -- кивнул я ему, натягивая серые штаны, пока Винс и Уго о чём-то шептались в сторонке.
-- Чем это вы тут с отцом занимались после того, как он выгнал нас за дверь?
-- Только разговаривали, Фаби! У меня не было сил с ним драться, если ты об этом.
-- Не заговаривай мне зубы, -- как змей зашипел ревнивый эльф, -- а почему тогда на тебе его рубашка?
-- Потому что я был весь мокрый. Это всё, не обижай ни меня, ни отца.
-- Ишь, как заговорил, а раньше бегал от него, как от огня.
-- Хватит бубнить, я не забыл, кто мой враг, ведь он -- эльф. Пошли с нами, мы идём выяснять, что случилось с Лин.
Через пару минут мы остановились у дверей лаборатории, меня ещё пошатывало, и я разрешил довольному Фаби слегка меня поддерживать. Винс повернулся к нам и сказал:
«Как только войдём внутрь -- встаньте у двери. Если что-то пойдёт не так, будет легче покинуть это место».
-- Проще говоря -- сбежать, -- прокомментировал Фаби совсем в моём духе, но Винс смерил его строгим взглядом, и тот приуныл.
Старший эльф кивнул Уго, и гоблин открыл замки на двери. Я не понял, почему он не сделал это сам, хотя способен был обойтись и без ключей. В комнате ничего не изменилось. Мы встали у двери, а Винс обошёл всё вокруг, и, остановившись в центре, позвал: «Лин, дочка, ты здесь? Дай знак».
Но ответа не было. Уго виновато произнёс:
«Прости, Винс, что сразу не рассказал тебе о нашей с Эженом вылазке, ты ведь не разрешаешь приводить сюда посторонних. Но так уж получилось, я тогда очень на тебя злился. Эжен сказал правду, тут такое творилось: всё сияло и переливалось, и ещё мне показалось, что голос Лин позвал его по имени!»
Винс внимательно выслушал и, посмотрев на меня, кивнул:
«Иди сюда и попробуй поговорить с ней».
Я неохотно вышел и встал рядом с эльфом.
-- Лин, ты здесь? Мы пришли помочь тебе, не бойся!
И тут началось. По комнате снова пошли радужные волны, и негромкий голос Лин отчётливо произнёс:
«Папа, Эжен, помогите мне. Я застряла здесь».
От этих слов -- замер на месте, не в состоянии пошевелиться, волосы от страха встали дыбом, а колени подогнулись. Я бы точно упал, но Винс мгновенно среагировал: закинул мою руку себе на шею, придерживая за талию, и я уткнулся лицом в его плечо.
Фаби не выдержал, тут же подбежал ко мне и, гневно сверкая на отца глазами, перекинул мою руку на себя.
«Лин, сестричка, скажи, как тебе помочь?» -- прокричал он. Реакция последовала незамедлительно. В комнате стало ещё темнее, и стоявшие на полках книги поднялись в воздух, кружа над нами, как стаи птиц. Лин злилась, вот только непонятно -- почему.
-- Что тебе не нравится, Лин, скажи? -- я пытался перекричать стук падающих на пол книг.
В этом грохоте послышалось невнятное:
«Пусть Фаби уйдёт, это он запер меня здесь…»
Вот это был сюрприз! Такого поворота никто не ожидал, особенно сам Фаби. Он даже начал заикаться:
«С ума что ли сошла, Лин? Это даже не смешно. Я так скучаю по тебе…»
Толстая книга спланировала прямо ему в голову, и он упал. Винс подхватил сына на руки и крикнул мне:
