Глава 1
Это был второй визит к адвокату.
-- И что это значит лично для меня, Феликс Анатольевич?
-- Ничего хорошего, Мария Викторовна. Как вы понимаете, у меня есть свои каналы… За фирмой – многомиллионные долги и кредиты. Когда вы переписали квартиру на дочь?
-- Четыре года назад, перед ее свадьбой.
-- Это уже лучше, хоть тут никаких проблем не будет. Но долги фирмы при разводе придется оплачивать по долям. Если только вы не сможете доказать, что деньги выведены на левые счета. Я думаю, что не сможете. По моим сведениям, ваш муж делился с кем нужно… Так что ваша квартира, я думаю, уйдет в погашение долгов, как и дача, и все остальное, но этих денег все равно не хватит. Согласно вашему брачному контракту вам, Мария Викторовна, принадлежит три четверти фирмы. Значит и оплачивать вы будете три четверти долгов.
Помнится, когда понадобилось вливание и Мишка уговорил меня продать добрачную наследственную квартиру, тогда же он и предложил заключить этот контракт. Это было честное решение, я рисковала остаться без своего жилья. Сам-то он из "понаехавших". А ведь мне всегда казалось, что брачный контракт -- защита от любых афер! Да-а-а... Пробился мальчик, ничего не скажешь...
Новости меня убили и размазали… Я сидела и тупо щурилась на деловую обстановку кабинета. Феликс Анатольевич очень дорогой адвокат и на пустые красивости не разменивается. Очень стильно и ничего лишнего. И очень холодно…
Я прожила уже пятьдесят четыре года и тридцать три из них – в счастливом замужестве. Ну, это я так раньше думала, что тридцать три. Квартирку-трешку на Пушкинской для своей пассии мой муж купил почти четыре года назад… Получается… Получается – сразу, после свадьбы Танюшки.! И ведь все вокруг всё знали! Одна я, как слепая идиотка! Вспомнились уставшие глаза и хрипловатый голос Миши:
-- Солнце, не забивай голову! У тебя роскошно получается продавать, вот и продавай! А все остальное оставь мне, я разберусь.
И разбирался много лет. Начиная от рождения крошечной фирмочки в далеком девяносто втором, первого собственного цеха в девяносто шестом и кончая вот этим вот всем. Пару-тройку раз я отговаривала его от явно криминальных контактов, которые, хоть и сулили большие деньги, но были слишком опасны. В остальном -- он действительно справлялся.
Не могу сказать, что эти годы нас держала вместе безумная любовь. Нет… Пожалуй, я даже не догадывалась, а точно знала о паре его приключений лет еще этак десять назад. Страсти давно не было, зато была наша дочь, была фирма, общие друзья и дачи-квартиры-машины. Тогда мы просто поговорили и решили все проблемы. И много лет оба соблюдали эти простые правила. Не светится со своими новыми «половинками» и не рушить семью. Как писал Пушкин : « Свет… не карает заблуждений, но тайны требует для них…».
Да, страсть угасла. Пусть и незаметно, но – ушла. А вот отношения остались. Доверие осталось. За столько лет я давным-давно привыкла считать Мишку уже не мужем, но другом и партнером. Надежным и проверенным времени партнером. Ведь столько подняли вдвоем, столько пережили! Скурвился… Другого слова я не смогла подобрать. Бабушка бы по губам меня шлепнула и не разговаривала бы со мной целый день за такие слова. И помирились бы только к вечеру. Она всегда говорила, что нельзя ложиться спать с плохими мыслями. Ох, и каша же у меня сейчас в голове… Ведь не просто так, получается, он отговорил меня от развода после Татьяниной свадьбы. Мне казалось, что ребенка вырастили -- дальше можно и не прятаться. А какие слова правильные говорил! И что сильны, только пока вместе... И что партнер, проверенный тяжелыми временами -- лучше любых новых... И про "не чужие друг другу" не забыл! И про "фамильное гнездо" для будущих внуков! Получается, что эту мутную схему он придумал уже тогда. И последние года медленно и планомерно губил и фирму, и меня, собирая подушку для себя и своей девки… А губить было что, прямо скажем. А делить он просто не захотел.
И ведь если бы не его идиотское поведение, я бы и не подумала подавать на развод! И не узнала бы всей глубины глубин до самого конца!
Но приходить на юбилей к общим друзьям со своей очередной мадам – явно не то, о чем мы договаривались.
Я не верующая, но сейчас совершенно искренне подумала: «Слава тебе, хоссподи, что Танюшка этого дерьма не увидит!». Дочь переехала жить в Финляндию сразу после свадьбы. Я раньше расстраивалась еще, не понимала, что она в этом Йохане нашла. Нет, хороший парень, не спорю. НО ведь уехала в другую страну, видимся не так и часто. Да что бы она не нашла – главное, моя девочка и внуки хорошо устроены, у них прекрасный стабильный брак, а моя квартира-подарок – это ее личная страховка.
Получив от холеного Феликса Анатольевича список документов, которые нужно постараться найти или, если возможно – взять копии, я вышла из кабинета, ни о чем не думая спустилась в стеклянном лифте, села в машину, вдохнула-выдохнула и первым делом позвонила Танюшке.
-- Привет, Мартышка! Как ты там?
Разговор был долгий и не слишком приятный.
-- Нет, Таня, нет… И свою двушку ни в коем случае не трогай! Ни при каких условиях! Ты цену ее знаешь? Если что, то это – твоя страховка. Она тебе и так от сдачи копеечку приносит хорошую. Но пусть будет на черный день. А шкатулку я уберу от греха. Номер ячейки продиктую тебе. Да, Таня, в том же банке… Мало ли что, это уже моя страховка…
-- Танюша, нет! И приезжать не нужно, я справлюсь…
Первым делом я заехала в однушку на окраине, открыла потайной сейф и вынула шкатулку. Проверила – все на месте. Квартирку эту я купила на чужое имя и получила назад по дарственной, это уже через пару лет после договора с Мишкой. И иногда встречалась здесь со старым приятелем. Поболтать и «для здоровья». Все в рамках семейных договоренностей.
И, помня наставления бабушки – «Это – фамильное, Мария и должно остаться в семье. Ты подаришь это своим внукам, как я – тебе», устроила здесь маленький схрон. Пару раз Мишка приценивался продать украшения, но тут я стояла насмерть. Я и так для раскрутки продала свою наследственную квартиру и нахлебались мы полной ложкой первые несколько лет. Но спустить бабушкин подарок никогда не приходило мне в голову. Это потом уже пошли квартиры, машины и отпуска за границей. И любовь еще была, и счастье, и рождение Танюшки, и ее взросление. Тогда казалось, что надежнее человека нет. И ведь все это он предал… Не денег жалко. От мерзости и жадности – тошно…
Очень вовремя я спохватилась, когда все наладилось с деньгами и припрятала. Конечно, Мишка не забыл про ювелирку, но настоящей стоимости он просто не представляет. Думает, что это подарок бабушки на мое совершеннолетие.
Эти серьги, брошь и кольцо – стоят запредельно, но продавать наследство – дурное дело. Еще 1915 году моя бабушка, Аристова Елизавета Федоровна, потомственная дворянка, выпускница Смольного, блистала в этих украшениях на своем первом балу. Влюбилась без памяти в красавца-гвардейца и, будучи восторженной, как многие смолянки, зарыла украшения саду, поклявшись достать их только на свою свадьбу. Ну, гвардеец погиб на фронте Первой мировой через месяц, а бабушку ждала революция, ссылка, замужество в тридцать и единственный ребенок, моя мама, в тридцать шесть, эвакуация и смерть мужа… Выкопала она украшения уже после Великой Отечественной, когда смогла вернуться и получила комнату, как вдова погибшего на войне капитана. Деда я не знала. Мама ушла, когда мне было девять лет, отца я не помню. У меня была только бабуля. Несгибаемая женщина! Она умерла в девяносто три года, вырастив меня, выучив и выдав замуж. Так что эта память о ней останется в семье. И моя внучка наденет украшения на свой выпускной! Точка!
Еще один звонок дочери.
-- Записала номер, Танюша? И запомнила? У тебя всегда была отличная память, как у бабушки. И помни, детка, это твое наследство... Да я живее всех живых, малышка! Не придумывай глупостей, у меня давление как у космонавта! Я закончу здесь все дела и обязательно приеду к вам на пару недель…
Осталось последнее, что я наметила себе на сегодня после беседы с адвокатом – поговорить с мужем.
Но, пожалуй, для начала стоит выпить кофе. Хотя, это все можно сделать и на работе. Плевать, что уже поздно и добираться аж за МКАД. Домой ехать тошно. А там, в кабинете, у меня тихо и уютно. Еще один звонок.
-- Привет, дорогой. Ты сегодня домой во сколько приедешь? Я бы поговорить хотела.
-- Мариночка, если ты про «Путник», то я проверял – у них все отлично с финансами. Оплату они случайно задержали, сама знаешь, как с банками бывает. Через четыре дня придут деньги. Так что можно отгружать товар…
Вот скотина! В том числе через этот «Путник»-однодневку выводились активы… Но я же не бухгалтер и не юротдел!
-- Нет. Миша, я не про «Путник»…
-- Ну, ладненько. Ты-то уже дома?
-- Подъезжаю…
-- У меня тут еще дела, я сейчас с клиентами поужинаю, но к десяти буду дома, обещаю. Целую, ласточка.
Я немного послушала гудки в трубке и покатила на работу…
Мишкину машину я увидела на пустой стоянке сразу. Рядом стояли еще два джипа с незнакомыми номерами. Ну, значит здесь и поговорим. Жаль только кофе не успела попить.
Голоса я услышала еще на походе к кабинету. Сложно сказать, чем они мне не понравились. Но что-то блеющее было в голосе Мишки, слабое и неуверенное. Это кто-же так по-хозяйски басит на него?! Стучать в дверь я не стала, распахнула и спросила:
-- О чем речь, господа?!
Господа обернулись от стола, за которым сидел Мишка и синхронно сунули руки в карманы. Тревожная сирена внутри взвыла дурным голосом, но было уже поздно!
-- Сдать нас решил, гнида?! – и эти идиоты открыли пальбу…
Уже падая увидела маленькую ранку между бровей бывшего мужа с тонкой ниточкой черной крови, я схватилась за горло и все пыталась вздохнуть, сильно жгло у сердца и огонь становился жарче…
«Во что же вляпался этот придурок… Хорошо, что Танюшке и внукам ничего не угрожает…» А потом все мысли кончились…
Глава 2
Проснулась я мгновенно, в секунду вспомнив все. И жжение у сердца, и мертвые, стеклянные глаза Мишки, который всё продолжал сидеть в кресле, и пустой, какой-то неживой взгляд мужика, медленно опускающего пистолет…
Резко села в кровати, вдохнула и закашлялась. Жива, значит… Отдышалась и только тут начала понимать, что не в больнице я. Темная странная комната, тлеет что-то вроде маленькой лампадки, тускло освещая тело человека, склонившего голову на скрещенные руки и, похоже, уснувшего за столом. Даже не понятно, мужчина или женщина, видно только контур тела.
В кровь хлынул адреналин… Похитили! Пытать будут?! Но не девяностые же сейчас! Меня хватятся завтра же, как только не выйду на работу. Везде камеры и у нас на въезде – в том числе! Я натужно, с хрипом дышала пересохшим горлом. Пить хочется…
Человек за столом зашевелился, распрямился, потер руками лицо. Женщина. Если судить по силуэту -- полная, немного лохматая со сна. Совершенно незнакомая. Заметила меня, вскочила со стула и заговорила:
-- Фания, тамино мирнат? Мирнат?
На долю секунды мне показалось что мир плывет, двоится и троится, что я, одновременно, падаю в безвоздушном пространстве, прямо сейчас задыхаясь и умирая, и сижу на грубой, чужой постели.
--А-а-х…
Я резко выдохнула, пытаясь прийти в себя, изо всех сил цепляясь за свои ощущения, за грубость постельного белья, за тянущие боли в груди и першение в горле, за теплый и затхлый запах комнаты…
Натянулась и лопнула струна и мир снова стал единым целым. Я, по-прежнему, была в чужой комнате, ко мне склонялась чужая женщина и тревожным голосом спрашивала:
-- Фания, тебе плохо?
-- …ить…
-- Пить? Сейчас, детка, сейчас…
Женщина повернулась к столу и в губы мне ткнулась кружка с чуть тепловатым горьким пойлом. Большой теплой рукой женщина привычно поддерживала меня за затылок, давая мне возможность жадно глотать. Но даже эта гадость смочила мне горло и утихомирила спазмы гортани.
-- Ну, лучше тебе стало? Ты три дня без сознания в жару лежишь, я уж думала…
-- Вы кто?
-- Святые предки! – женщина схватилась за свой подбородок рукой, как будто сама себе заткнула рот. Наступила пауза, а я почувствовала, как я еще слаба, как кружится голова и тянет просто лечь и ни о чем не думать. Так я и сделала. Женщина суетливо подоткнула вокруг тяжелое одеяло, пахнущее старьем и пылью. Я уснула, как только прикрыла слезящиеся глаза. Даже тусклый свет этой лампадки меня раздражал.
Второе пробуждение было значительно легче. Я внимательно осматривалась и совершенно не понимала, где я нахожусь. Серый полумрак сочился откуда-то из-за изголовья постели. Значит, первый раз была ночь. Потрясающий по глубине мысли вывод! Кто была та женщина? Или это мне приснилось? Я неловко поворочалась в кровати и увидела, что по подушке раскиданы серые волосы. Длинные. Потянула прядь – больно! То есть, эти волосы – мои?! Рука сама потянулась к тому месту у горла, куда вошла пуля…
Я, конечно, всегда за собой следила. И лифтинг, и прочие массажи лица и зоны декольте, крема и маски, свой косметолог… Но ни один кудесник не способен вернуть коже тургор подростка! Ни один!
Закрыла глаза и решила немного подумать.
Первое – Миша мертв, это совершенно и абсолютно точно. С дыркой в голове люди не живут.
Второе – я жива. Но я помню, как из пробитого горла текла кровь, помню ее липкость и запах, жжение в груди… Но я – жива.
Третье – конечно, можно нарастить волосы. Все можно нарастить, хоть ноги, хоть ресницы. Можно их покрасить в серый цвет, хотя я всю жизнь предпочитала родной оттенок горького шоколада. Но нельзя сделать кожу как у молодой девочки. Накрасить – можно, на ощупь она такой не будет никогда!
Четвертое – и самое важное. Руки, которыми я трогала свое горло и лицо. Они –
совершенно точно чужие.
На всякий случай я открыла глаза и посмотрела на свои кисти еще раз. Чужие!
Снова закрыла глаза и попыталась подумать. Врать себе и впадать в истерику нет смысла. У меня чужое тело. Вариантов – несколько. Самый простой – я сумасшедшая, а все вокруг – галлюцинации. И скоро придет добрый дядя доктор с уколом галоперидола и все станет замечательно. Следующий – я в чужой голове. Ну, этакий вариант воспоминания прошлой жизни. Известны случаи, когда дети вспоминали свою предыдущую жизнь, но с возрастом, как правило, забывали ее совсем. Значит, меня забудут и я исчезну. Ну и самый идиотский вариант. Я – попаданка. Ага… Сейчас приедет принц на белом коне и… Или вампир, решивший закусить мной.
Больше вариантов как-то не придумывалось.
Шаги я услышала через несколько минут, которые провела в полной прострации. Мыслей не было, только ощущения, как у больного животного. Саднило горло, ощущалась легкая вялость и всё. Больше никакого недомогания.
Полная женщина средних лет вошла в комнату, что-то поставила на стол, подошла к кровати и аккуратно поправила мне одеяло. Моего лба коснулась теплая шершавая рука. Я открыла глаза и посмотрела в уставшее, но добродушное лицо.
-- Фания! Ты пришла в себя? Ты меня так ночью напугала, детка!
Совершенно незнакомый язык. Но как только я начала об этом думать, как в голове раздался гул и мне стало страшно. Какая разница, знакомый или нет?! Я же его понимаю и могу говорить.
