-- Я болела, это правда. И у меня был сильный жар. И теперь в памяти путается многое, а кое-что из прошлой жизни я так и не вспомнила. И никто мне не хочет сказать, от чего именно я заболела?
Интересно будет выслушать твою версию, дружок.
-- Всевышний, в своем милосердии, послал тебе испытание. И только пройдя его с честью ты сможешь взглянуть ему в глаза и сказать: «Я выполнила свое предназначение, отче!»
-- Мое предназначение выйти замуж за Жожеля?
Я сделал грустное лицо и заморгала – вот-вот слезу пущу. Но я прямо чувствовала, что сейчас патроно ляпнет что-то важное, и я узнаю еще одну грань этого мира. Ничего, я всегда была сильным человеком. Я соберу знания о мире по крошкам и по осколкам и научусь жить, не выдав себя.
-- Конечно, дитя божье! Ведь этот брак даст надежду стольким людям!
Вот вопрос бракосочетания с больным человеком меня интересовал. Неужели местная церковь считает такой брак божьим делом?
-- Патроно Серджио, а разве Всевышний одобряет браки с такими, как Жожель?
-- Не тебе, дитя, судить о умственном здоровье будущего мужа! Ты должна быть покорной и послушной женой, а не интересоваться тем, что тебя не касается!
Но при этом лицо брезгливо скривил. Интересно, действительно разрешены такие браки или добрый патроно решил закрыть глаза на болезнь жениха? Правду он мне, конечно, не скажет. Но хоть сколько-то информации нужно из него вытащить.
-- Патроно Серджио, когда вы говорите со мной, то я все понимаю, правда-правда! А когда ухожу домой – мысли путаются! Расскажите мне еще раз, кому я смогу помочь этим браком, как я смогу заслужить с его помощью благоволение Всевышнего?!
Дальше мне оставалось только молча офигевать от распахнувшихся перспектив. Патроно Серджио пел соловьем о милосердии, о посильной для меня ноше, о радости дарить помощь и оказывать поддержку… Но это все я и без него могла придумать не напрягаясь. А вот то, что касалось моего имущества, он упомянул вскользь и очень обтекаемо. Пожалуй, уточню.
-- Но ведь материальное тоже имеет значение, патроно Серджио! Я беспокоюсь о кир Вассе. Что останется у нее, когда я перейду к мужу?
-- О, доброе дитя! Не беспокойся! Твой отец, как ты знаешь, оставил достойной жене своей четыре дома. Это большие дома, но, конечно, ты отдашь малую толику в благодарность за заботу о тебе. Но совсем не много, дитя божье. Даже меньше, чем ты пожертвуешь храму. Согласись, стыдно было бы одарить человека более, чем ты одариваешь храм? Это было бы не слишком достойно истинной дочери Всевышнего!
Ага… Вот мы и добрались до самого главного… Но уточнять дальше я не рискну. Важно понять одно – и храм и мачеха в моем браке заинтересованы материально. То есть, им выгодно спихнуть меня за агрессивного дебила.
-- Патороно Серджио! Вы такой умный! А еще я беспокоюсь о будущем. Я не слишком разбираюсь в законах и боюсь ошибиться. Но вы же мне поможете? Что будет, если мой муж, вдруг, умрет? Ну, вот как мой папа? Кому достанется его имущество?
-- Разумеется, его почтенной матери, кир Пунте!
-- А я? Как же тогда я?
-- Ты, Стефания, будешь жить с кир Пунтой и покоить ее старость.
-- А потом? Ну, вы простите, патроно Серджио, что я спрашиваю, но я же из всех самая молодая. Должна же я знать, как я буду жить потом. Вдруг кир Пунта напишет завещание и все отдаст храму? А куда денусь я?!
Ухмылку патроно сложно было понять по-другому – он точно понимал, что уж кир Пунта-то переживет меня. Но она так же мгновенно исчезла, как и появилась перед этим.
-- Двери Божьего Приюта всегда открыты для детей Всевышнего. Ты должна быть любезна с кир Пунтой и покорна ее воле, и тогда она внесет за тебя вклад в Приют. Есть не слишком требовательные Божьи Приюты, Стефания, и достаточно будет двух-трех домов.
-- А если она мне откажет? Старые люди бывают капризными, патроно Серждио. Да вы и сами должны это знать. Наверняка не все ваши прихожане одинаково ласковые и добродушные.
Он значительно покивал головой и ласково улыбнулся.
-- Ты права, Стефания, но не мне, скромному патроно, на это жаловаться. Пусть Всевышний простит им их невольные прегрешения, как я им прощаю…
-- Но вы не ответили, патроно Серджио, что мне делать, если я не сумею угодить кир Пунте?
-- Думаю, что эту тяжесть я смогу снять с твоей души, дитя Божье. Я поговорю с кир Вассой и мы внесем этот пункт в твой брачный контракт.
Очень-очень мне не понравилась эта оговорка – «мы внесем»… Даже интересно, какое отношение этот патроно имеет к моему брачному контракту? Заодно уж и спрошу сейчас…
-- Патроно Серджио, а могу я сама посмотреть свой брачный контракт?
Патроно разгневался! Патроно обрушил на мою голову громы и молнии, упрекая в недоверии к себе, в том, что я не ценю заботу и пренебрегаю словами кир Вассы, что не дело юной кир портить глаза документами и разбирать недоступные ее уму договора, что я очень огорчила сейчас и Всевышнего и самого патроно…
Бедный патроно! Какая неблагодарная зараза свалилась на его голову за скромный куш для храма! В общем-то, мне все было уже понятно… И даже финальное заявление патроно Серджио ничего не изменило в моем понимании ситуации:
-- Ты обязательно увидишь свой брачный договор в день свадьбы. Утром к вам приедет архаус с помощником, привезет уже готовые документы и убедится в том, что вы сами, лично, подпишите его. И ты, и твой муж! Все будет совершено в соответствии с законом! Ты очень, очень обидела меня свои недоверием, Стефания!
Прямо захотелось пожалеть беднягу...
Свадьбу мою нужно ожидать осенью – раньше и неприлично, и невеста, то есть -- я, еще не вступила в брачный возраст. До семнадцати лет никто не проведет церемонию в храме. А вот возраст совершеннолетия женщины – двадцать шесть лет. И до этого она не имеет возможности принимать решения о замужестве, распоряжаться финансами и иметь собственность.
Все эти сведения проскользнули в беседе с пастором, скрытые слоями бесконечных «дитя Божье», «все во власти Всевышнего», «девице приличествуют покорность и незлобивость» «твое недоверие расстраивает…» и прочая, прочая, прочая…
Я просто задыхалась от недостатка информации! Да, до осени еще есть время, но я даже не представляю, где и у кого я могу разжиться необходимыми знаниями. Я уже третью неделю в этом мире, а даже не представляю, нужно ли мне готовить побег из дома, или есть возможность уладить все миром. Я не знала, равен ли местному дворянству титул «кир», или это просто вежливое именование обеспеченных людей. Я не представляла строения местного общества и не знала, есть ли какие-то местные институты или социальные обычаи, способные меня защитить от чудовищного брака. Дни мои проходили в тошнотворных занятиях уборкой комнаты, ремонтом моей одежды, прогулки под присмотром кир Вассы, которая, после моего визита к патроно сопровождала меня всюду и прочей мутотени. Я просто физически чувствовала, как время сочится водой сквозь пальцы…
Спорить с мачехой я больше не спорила, у нас установилось что-то вроде нейтралитета. Мы, практически, не разговаривали с ней, но и не мотали друг другу нервы. Так проще, да и я боялась насторожить Вассу, а она, очевидно, опасалась скандалов – к неподчинению она не привыкла. Думаю, списала мою непокорность на то, что я не слишком еще выздоровела после болезни. Или на что-то другое. Я совершенно не понимала эту тетку.
Но в седьмой день местной недели, день отдохновения, как его называли, мы отправились в гости к кир Пунте и Жожелю. Ответный визит, так сказать.
Вчера, в день славословия, мы совместно посетили храм. Именно там я и заметила то, что, в общем-то, заподозрила с самого первого разговора с патроно Серджио. Васса была влюблена. Не стану утверждать, что они были любовниками, но то, как эта мороженая баба смотрела на красавчика говорило само за себя. И то, что патроно прекрасно понимал ситуацию – тоже было понятно. Скорее всего, он не рискует спать с ней – слишком маленький мирок и скрыть это будет невозможно. Но вот когда он распинался перед толпой о братской и духовной любви – он кинул на Вассу несколько весьма жарких взглядов. Так что скорее всего он, Серджио, просто морковка, повешенная перед мордой ослицы. Она его любит, а он, весьма хладнокровно пользуется этим. Мне, все же, не пятнадцать лет, а со стороны такие эмоции видны практически сразу. Поэтому я особо в своих выводах и не сомневалась. Мне вот только интересно, здесь местные священники женятся или это запрещено?
Именно в день отдохновения, местное воскресенье, я предприняла первую попытку вбить клин в дружное и любящее змеиное кубло.
Одевалась я с помощью Каны, но платье тщательно выбрала сама. И очень внимательно проследила, чтобы некоторые детали остались ею не замечены. Шаль на мне была лишней, погода стояла теплая, но я сослалась на озноб и Васса не стала возражать. В дороге мне было жарко, но и снять ее раньше времени я не могла. Приходилось даже слегка сутулиться, что бы финальный момент не наступил раньше времени.
Дом кир Пунты был поменьше и победнее моего, и, пожалуй, требовал ремонта. Не критичное состояние, но облупившаяся местами краска, некоторый раззор в придомовом цветнике, повреждения на мощеных дорожках, которые, если не устранить, грозили дорасти до проблемы.
Зал, который являлся почти копией нашего, за исключением зеркала и бархатной скатерти. Скатерть здесь была явно попроще и не слишком новая. Все то же самое, что и в моем доме, плюс – Жожель и кир Пунта. Он потянул руки к моему лицу, но я уже успела запомнить его манеры и шлепнула по рукам. Ощутимо так шлепнула.
-- Кир Васса!
Вопль кир Пунты прозвучал так, как будто я избила ее мальчика. Жожель хныкал и обиженно тряс рукой перед лицом мамаши.
-- Больно-больно! Мама, она больно-больно!
Не позволив набравшей в грудь воздуха Вассе открыть рот, я сказала:
-- Патроно Сержио уже укорял меня и говорил, что юным незамужним девам приличествует скромность! Вот когда мы получим благословение в храме, тогда, и только тогда, муж будет иметь на меня все права! И вы, как взрослые женщины, должны оберегать мою невинность!
Сказала я все это потупив глазки в пол. Не думаю, что они мне поверили, но растерялись обе. А что тут можно возразить? А вдруг и правда патроно что-то такое говорил?! И что сказать вслух, чтобы вывернуть ситуацию в свою пользу? Сразу, в первую секунду, они не сообразили, а потом уже было поздно – вошла служанка, дебелая блондинистая девица лет двадцати и спросила:
-- Кир Пунта, можно подавать?
Кир Пунта, с багровыми пятнами на щеках, пригласила нас к столу. Девица повязала Жожелю на шею большую салфетку, а он, очевидно в благодарность, погладил ее обширную задницу. Все сделали вид, что ничего особого не происходит.
Залезть в тарелку с супом я Жожелю не позволила. Ждала момента и дождалась. Как только он протянул руку к моему бульону с яйцом, я ткнула его в руку вилкой.
-- Ой, какой ужас! Жожель, прошу у вас прощения, я не думала, что сделаю вам больно! Я хотела только слегка указать вам, что это моя тарелка!
Крови не было, я же не зверь, но в этот раз Жожель не ныл и, кажется, задумался.
-- Кир Васса!
Это вступила кир Пунта. Ответ мачехи не заставил себя долго ждать.
Васса аж побагровела, собираясь учинить мне приличный выговор.
-- Стефания, что ты себе позволяешь?!
Васса аж побагровела, собираясь учинить мне приличный выговор.
Я протянула руку, побулькала в её тарелке и вытащила оттуда четвертинку яйца. Рукой. И сожрала. А потом посмотрела ей в лицо и сказала :
-- Очень-очень вкусно!
Тишина была более, чем глубокая. Шаль я оставила в коридоре, поэтому сидела сильно сутулясь. И сейчас решила, что это наилучший момент для нового конфликта. Я гордо выпрямилась и расправила плечи. Ветхая и тонкая ткань на груди перекосилась, разъехалась и появилась небольшая прореха. Ничего особенного, но я, глядя в глаза кир Пунте спросила:
-- Кир Пунта, после свадьбы вы сошьете мне новое платье? Будет неловко, если такое произойдет в церкви. Я, к сожалению, еще расту, а эти платья шили еще при папе, они все такие ветхие…
Служанка наблюдала сцену с жадным любопытством, явно никакие силы не заставят ее молчать о таких происшествиях. Обе дамы пребывали в глубокой задумчивости. Багровые пятна на щеках кир Пунты грозили захватить все ее лицо, тогда как молчаливая и холодная Васса побледнела. Она не могла себе позволить публичный скандал, но и что делать с открытым неповиновением не знала.
Она взяла со стола высокий стакан с водой, сделала пару глотков и подавилась. Я потянулась, отчего ткань у меня на груди поползла еще сильнее, и похлопала мачеху по спине…
Жожель вытащил из тарелки мамаши яйцо и теперь, совершенно успокоенный, начал облизывать пальцы.
Праздничный обед закончился в полном молчании, но, как только кир Пунта заикнулась на счет погулять, я твердо ответила:
-- Только все вместе, кир Пунта! Я дорожу своим добрым именем и не позволю бросать на него тень! Все прогулки вдвоем – после свадьбы, не раньше!
Она еще пыталась сопротивляться:
-- Кир Стефания, не вижу ничего дурного в прогулке жениха и невесты! Я и сама перед замужеством любила гулять со своим женихом. Ах, это были чудесные времена, кир Стефания, уверяю вас!
-- Возможно, Всевышний и наказал вас за отсутствие девичей скромности!
И я демонстративно указала на Жожеля.
Её лицо аж перекосило от ненависти, но она взяла себя в руки и промолчала. Ох, думаю -- откладывает в памяти каждое мое слово, мечтая рассчитаться после свадьбы.
Понимаю, что дамам было необходимо побеседовать с глазу на глаз, но отходить от кир Вассы хоть на шаг в сторону я отказалась. Взять себя за руку Жожелю я тоже не позволила. Тут, как ни странно, все вышло совсем просто. Дамы двинулись по садовой дорожке парой, а я прямо на крыльце достала из бокового кармана платья вилку и показала Жожелю. Это его несколько отвлекло от меня и он, в сопровождении той самой дебелой служанки, Парсы, отстал и от меня, и от идущей впереди парочки. А я с удовольствием грела уши в беседе.
-- Кир Васса, я считаю необходимым внести некоторые изменения в контракт.
-- Какие именно, кир Пунта? Мне кажется, мы уже все обсудили!
Голос мачехи был таким естественным, а недоумение столь натуральным, что я просто восхитилась. Какова?! Ей бы на сцену театра блистать, сам Станиславский бы аплодировал и кричал:
-- Верю-верю!
-- Меня смущает недостаток одежды у кир Стефании. Все же достойное приданое высокородной четко указано в «Уложении о браке».
Я насторожила уши – что еще за «Уложение» такое? Не тот ли это свод законов, который мне и нужен?
-- Смею вас заверить, кир Пунта, количество туалетов Стефании даже больше, чем требует уложение.
-- Количество, дорогая кир Васса, может быть и больше. Но вот качество этой одежды, которая юная кир продемонстрировала сегодня – явно неудовлетворительное!
-- Кир Пунта, вы и так получаете в приданое больше, чем могли бы получить с другой невестой!
-- Но и вы, кир Васса, получаете некоторые излишки! И это даже не одежда, которая рано или поздно износится! Мне кажется, вы обязаны побеспокоится о достойных облачениях!
Дамы так увлеклись беседой, что кажется слегка позабыли про меня. Но тут с воплем прибежал укушенный пчелой Жожель и кир Васса быстренько свернула разговор.
Интересно будет выслушать твою версию, дружок.
-- Всевышний, в своем милосердии, послал тебе испытание. И только пройдя его с честью ты сможешь взглянуть ему в глаза и сказать: «Я выполнила свое предназначение, отче!»
-- Мое предназначение выйти замуж за Жожеля?
Я сделал грустное лицо и заморгала – вот-вот слезу пущу. Но я прямо чувствовала, что сейчас патроно ляпнет что-то важное, и я узнаю еще одну грань этого мира. Ничего, я всегда была сильным человеком. Я соберу знания о мире по крошкам и по осколкам и научусь жить, не выдав себя.
-- Конечно, дитя божье! Ведь этот брак даст надежду стольким людям!
Вот вопрос бракосочетания с больным человеком меня интересовал. Неужели местная церковь считает такой брак божьим делом?
-- Патроно Серджио, а разве Всевышний одобряет браки с такими, как Жожель?
-- Не тебе, дитя, судить о умственном здоровье будущего мужа! Ты должна быть покорной и послушной женой, а не интересоваться тем, что тебя не касается!
Но при этом лицо брезгливо скривил. Интересно, действительно разрешены такие браки или добрый патроно решил закрыть глаза на болезнь жениха? Правду он мне, конечно, не скажет. Но хоть сколько-то информации нужно из него вытащить.
-- Патроно Серджио, когда вы говорите со мной, то я все понимаю, правда-правда! А когда ухожу домой – мысли путаются! Расскажите мне еще раз, кому я смогу помочь этим браком, как я смогу заслужить с его помощью благоволение Всевышнего?!
Дальше мне оставалось только молча офигевать от распахнувшихся перспектив. Патроно Серджио пел соловьем о милосердии, о посильной для меня ноше, о радости дарить помощь и оказывать поддержку… Но это все я и без него могла придумать не напрягаясь. А вот то, что касалось моего имущества, он упомянул вскользь и очень обтекаемо. Пожалуй, уточню.
-- Но ведь материальное тоже имеет значение, патроно Серджио! Я беспокоюсь о кир Вассе. Что останется у нее, когда я перейду к мужу?
-- О, доброе дитя! Не беспокойся! Твой отец, как ты знаешь, оставил достойной жене своей четыре дома. Это большие дома, но, конечно, ты отдашь малую толику в благодарность за заботу о тебе. Но совсем не много, дитя божье. Даже меньше, чем ты пожертвуешь храму. Согласись, стыдно было бы одарить человека более, чем ты одариваешь храм? Это было бы не слишком достойно истинной дочери Всевышнего!
Ага… Вот мы и добрались до самого главного… Но уточнять дальше я не рискну. Важно понять одно – и храм и мачеха в моем браке заинтересованы материально. То есть, им выгодно спихнуть меня за агрессивного дебила.
-- Патороно Серджио! Вы такой умный! А еще я беспокоюсь о будущем. Я не слишком разбираюсь в законах и боюсь ошибиться. Но вы же мне поможете? Что будет, если мой муж, вдруг, умрет? Ну, вот как мой папа? Кому достанется его имущество?
-- Разумеется, его почтенной матери, кир Пунте!
-- А я? Как же тогда я?
-- Ты, Стефания, будешь жить с кир Пунтой и покоить ее старость.
-- А потом? Ну, вы простите, патроно Серджио, что я спрашиваю, но я же из всех самая молодая. Должна же я знать, как я буду жить потом. Вдруг кир Пунта напишет завещание и все отдаст храму? А куда денусь я?!
Ухмылку патроно сложно было понять по-другому – он точно понимал, что уж кир Пунта-то переживет меня. Но она так же мгновенно исчезла, как и появилась перед этим.
-- Двери Божьего Приюта всегда открыты для детей Всевышнего. Ты должна быть любезна с кир Пунтой и покорна ее воле, и тогда она внесет за тебя вклад в Приют. Есть не слишком требовательные Божьи Приюты, Стефания, и достаточно будет двух-трех домов.
-- А если она мне откажет? Старые люди бывают капризными, патроно Серждио. Да вы и сами должны это знать. Наверняка не все ваши прихожане одинаково ласковые и добродушные.
Он значительно покивал головой и ласково улыбнулся.
-- Ты права, Стефания, но не мне, скромному патроно, на это жаловаться. Пусть Всевышний простит им их невольные прегрешения, как я им прощаю…
-- Но вы не ответили, патроно Серджио, что мне делать, если я не сумею угодить кир Пунте?
-- Думаю, что эту тяжесть я смогу снять с твоей души, дитя Божье. Я поговорю с кир Вассой и мы внесем этот пункт в твой брачный контракт.
Очень-очень мне не понравилась эта оговорка – «мы внесем»… Даже интересно, какое отношение этот патроно имеет к моему брачному контракту? Заодно уж и спрошу сейчас…
-- Патроно Серджио, а могу я сама посмотреть свой брачный контракт?
Патроно разгневался! Патроно обрушил на мою голову громы и молнии, упрекая в недоверии к себе, в том, что я не ценю заботу и пренебрегаю словами кир Вассы, что не дело юной кир портить глаза документами и разбирать недоступные ее уму договора, что я очень огорчила сейчас и Всевышнего и самого патроно…
Бедный патроно! Какая неблагодарная зараза свалилась на его голову за скромный куш для храма! В общем-то, мне все было уже понятно… И даже финальное заявление патроно Серджио ничего не изменило в моем понимании ситуации:
-- Ты обязательно увидишь свой брачный договор в день свадьбы. Утром к вам приедет архаус с помощником, привезет уже готовые документы и убедится в том, что вы сами, лично, подпишите его. И ты, и твой муж! Все будет совершено в соответствии с законом! Ты очень, очень обидела меня свои недоверием, Стефания!
Прямо захотелось пожалеть беднягу...
Глава 9
Свадьбу мою нужно ожидать осенью – раньше и неприлично, и невеста, то есть -- я, еще не вступила в брачный возраст. До семнадцати лет никто не проведет церемонию в храме. А вот возраст совершеннолетия женщины – двадцать шесть лет. И до этого она не имеет возможности принимать решения о замужестве, распоряжаться финансами и иметь собственность.
Все эти сведения проскользнули в беседе с пастором, скрытые слоями бесконечных «дитя Божье», «все во власти Всевышнего», «девице приличествуют покорность и незлобивость» «твое недоверие расстраивает…» и прочая, прочая, прочая…
Я просто задыхалась от недостатка информации! Да, до осени еще есть время, но я даже не представляю, где и у кого я могу разжиться необходимыми знаниями. Я уже третью неделю в этом мире, а даже не представляю, нужно ли мне готовить побег из дома, или есть возможность уладить все миром. Я не знала, равен ли местному дворянству титул «кир», или это просто вежливое именование обеспеченных людей. Я не представляла строения местного общества и не знала, есть ли какие-то местные институты или социальные обычаи, способные меня защитить от чудовищного брака. Дни мои проходили в тошнотворных занятиях уборкой комнаты, ремонтом моей одежды, прогулки под присмотром кир Вассы, которая, после моего визита к патроно сопровождала меня всюду и прочей мутотени. Я просто физически чувствовала, как время сочится водой сквозь пальцы…
Спорить с мачехой я больше не спорила, у нас установилось что-то вроде нейтралитета. Мы, практически, не разговаривали с ней, но и не мотали друг другу нервы. Так проще, да и я боялась насторожить Вассу, а она, очевидно, опасалась скандалов – к неподчинению она не привыкла. Думаю, списала мою непокорность на то, что я не слишком еще выздоровела после болезни. Или на что-то другое. Я совершенно не понимала эту тетку.
Но в седьмой день местной недели, день отдохновения, как его называли, мы отправились в гости к кир Пунте и Жожелю. Ответный визит, так сказать.
Вчера, в день славословия, мы совместно посетили храм. Именно там я и заметила то, что, в общем-то, заподозрила с самого первого разговора с патроно Серджио. Васса была влюблена. Не стану утверждать, что они были любовниками, но то, как эта мороженая баба смотрела на красавчика говорило само за себя. И то, что патроно прекрасно понимал ситуацию – тоже было понятно. Скорее всего, он не рискует спать с ней – слишком маленький мирок и скрыть это будет невозможно. Но вот когда он распинался перед толпой о братской и духовной любви – он кинул на Вассу несколько весьма жарких взглядов. Так что скорее всего он, Серджио, просто морковка, повешенная перед мордой ослицы. Она его любит, а он, весьма хладнокровно пользуется этим. Мне, все же, не пятнадцать лет, а со стороны такие эмоции видны практически сразу. Поэтому я особо в своих выводах и не сомневалась. Мне вот только интересно, здесь местные священники женятся или это запрещено?
Именно в день отдохновения, местное воскресенье, я предприняла первую попытку вбить клин в дружное и любящее змеиное кубло.
Одевалась я с помощью Каны, но платье тщательно выбрала сама. И очень внимательно проследила, чтобы некоторые детали остались ею не замечены. Шаль на мне была лишней, погода стояла теплая, но я сослалась на озноб и Васса не стала возражать. В дороге мне было жарко, но и снять ее раньше времени я не могла. Приходилось даже слегка сутулиться, что бы финальный момент не наступил раньше времени.
Дом кир Пунты был поменьше и победнее моего, и, пожалуй, требовал ремонта. Не критичное состояние, но облупившаяся местами краска, некоторый раззор в придомовом цветнике, повреждения на мощеных дорожках, которые, если не устранить, грозили дорасти до проблемы.
Зал, который являлся почти копией нашего, за исключением зеркала и бархатной скатерти. Скатерть здесь была явно попроще и не слишком новая. Все то же самое, что и в моем доме, плюс – Жожель и кир Пунта. Он потянул руки к моему лицу, но я уже успела запомнить его манеры и шлепнула по рукам. Ощутимо так шлепнула.
-- Кир Васса!
Вопль кир Пунты прозвучал так, как будто я избила ее мальчика. Жожель хныкал и обиженно тряс рукой перед лицом мамаши.
-- Больно-больно! Мама, она больно-больно!
Не позволив набравшей в грудь воздуха Вассе открыть рот, я сказала:
-- Патроно Сержио уже укорял меня и говорил, что юным незамужним девам приличествует скромность! Вот когда мы получим благословение в храме, тогда, и только тогда, муж будет иметь на меня все права! И вы, как взрослые женщины, должны оберегать мою невинность!
Сказала я все это потупив глазки в пол. Не думаю, что они мне поверили, но растерялись обе. А что тут можно возразить? А вдруг и правда патроно что-то такое говорил?! И что сказать вслух, чтобы вывернуть ситуацию в свою пользу? Сразу, в первую секунду, они не сообразили, а потом уже было поздно – вошла служанка, дебелая блондинистая девица лет двадцати и спросила:
-- Кир Пунта, можно подавать?
Кир Пунта, с багровыми пятнами на щеках, пригласила нас к столу. Девица повязала Жожелю на шею большую салфетку, а он, очевидно в благодарность, погладил ее обширную задницу. Все сделали вид, что ничего особого не происходит.
Залезть в тарелку с супом я Жожелю не позволила. Ждала момента и дождалась. Как только он протянул руку к моему бульону с яйцом, я ткнула его в руку вилкой.
-- Ой, какой ужас! Жожель, прошу у вас прощения, я не думала, что сделаю вам больно! Я хотела только слегка указать вам, что это моя тарелка!
Крови не было, я же не зверь, но в этот раз Жожель не ныл и, кажется, задумался.
-- Кир Васса!
Это вступила кир Пунта. Ответ мачехи не заставил себя долго ждать.
Васса аж побагровела, собираясь учинить мне приличный выговор.
-- Стефания, что ты себе позволяешь?!
Васса аж побагровела, собираясь учинить мне приличный выговор.
Я протянула руку, побулькала в её тарелке и вытащила оттуда четвертинку яйца. Рукой. И сожрала. А потом посмотрела ей в лицо и сказала :
-- Очень-очень вкусно!
Тишина была более, чем глубокая. Шаль я оставила в коридоре, поэтому сидела сильно сутулясь. И сейчас решила, что это наилучший момент для нового конфликта. Я гордо выпрямилась и расправила плечи. Ветхая и тонкая ткань на груди перекосилась, разъехалась и появилась небольшая прореха. Ничего особенного, но я, глядя в глаза кир Пунте спросила:
-- Кир Пунта, после свадьбы вы сошьете мне новое платье? Будет неловко, если такое произойдет в церкви. Я, к сожалению, еще расту, а эти платья шили еще при папе, они все такие ветхие…
Служанка наблюдала сцену с жадным любопытством, явно никакие силы не заставят ее молчать о таких происшествиях. Обе дамы пребывали в глубокой задумчивости. Багровые пятна на щеках кир Пунты грозили захватить все ее лицо, тогда как молчаливая и холодная Васса побледнела. Она не могла себе позволить публичный скандал, но и что делать с открытым неповиновением не знала.
Она взяла со стола высокий стакан с водой, сделала пару глотков и подавилась. Я потянулась, отчего ткань у меня на груди поползла еще сильнее, и похлопала мачеху по спине…
Жожель вытащил из тарелки мамаши яйцо и теперь, совершенно успокоенный, начал облизывать пальцы.
Глава 10
Праздничный обед закончился в полном молчании, но, как только кир Пунта заикнулась на счет погулять, я твердо ответила:
-- Только все вместе, кир Пунта! Я дорожу своим добрым именем и не позволю бросать на него тень! Все прогулки вдвоем – после свадьбы, не раньше!
Она еще пыталась сопротивляться:
-- Кир Стефания, не вижу ничего дурного в прогулке жениха и невесты! Я и сама перед замужеством любила гулять со своим женихом. Ах, это были чудесные времена, кир Стефания, уверяю вас!
-- Возможно, Всевышний и наказал вас за отсутствие девичей скромности!
И я демонстративно указала на Жожеля.
Её лицо аж перекосило от ненависти, но она взяла себя в руки и промолчала. Ох, думаю -- откладывает в памяти каждое мое слово, мечтая рассчитаться после свадьбы.
Понимаю, что дамам было необходимо побеседовать с глазу на глаз, но отходить от кир Вассы хоть на шаг в сторону я отказалась. Взять себя за руку Жожелю я тоже не позволила. Тут, как ни странно, все вышло совсем просто. Дамы двинулись по садовой дорожке парой, а я прямо на крыльце достала из бокового кармана платья вилку и показала Жожелю. Это его несколько отвлекло от меня и он, в сопровождении той самой дебелой служанки, Парсы, отстал и от меня, и от идущей впереди парочки. А я с удовольствием грела уши в беседе.
-- Кир Васса, я считаю необходимым внести некоторые изменения в контракт.
-- Какие именно, кир Пунта? Мне кажется, мы уже все обсудили!
Голос мачехи был таким естественным, а недоумение столь натуральным, что я просто восхитилась. Какова?! Ей бы на сцену театра блистать, сам Станиславский бы аплодировал и кричал:
-- Верю-верю!
-- Меня смущает недостаток одежды у кир Стефании. Все же достойное приданое высокородной четко указано в «Уложении о браке».
Я насторожила уши – что еще за «Уложение» такое? Не тот ли это свод законов, который мне и нужен?
-- Смею вас заверить, кир Пунта, количество туалетов Стефании даже больше, чем требует уложение.
-- Количество, дорогая кир Васса, может быть и больше. Но вот качество этой одежды, которая юная кир продемонстрировала сегодня – явно неудовлетворительное!
-- Кир Пунта, вы и так получаете в приданое больше, чем могли бы получить с другой невестой!
-- Но и вы, кир Васса, получаете некоторые излишки! И это даже не одежда, которая рано или поздно износится! Мне кажется, вы обязаны побеспокоится о достойных облачениях!
Дамы так увлеклись беседой, что кажется слегка позабыли про меня. Но тут с воплем прибежал укушенный пчелой Жожель и кир Васса быстренько свернула разговор.
