которые доставят завтрашним утром, но я не больно на нее надеялась бы, - рука, затянулся в длинную тонкую перчатку по локоть извлекла из женской сумочки, небрежно покоящейся на плече девушки, маленький черный мешочек, который она положила туда по наитию утром. На всякий случай. И случай не заставил себя долго ждать. Практически невесомый, она помотала им перед собой и улыбнулась. – За сие чудо - мне нужен опытный садовник к утру, у которого достаточно терпения обучить двадцать пар рук правильно высаживать представителей фауны.
-- Будет, - заверил девушку Джерр, наблюдая, как она подходит к столу. Облаченная в легкую летнюю блузу, цвета нежнейшей фуксии и черные брюки, она и сама была похожа на опасный цветок. Длинные серьги переливались самоцветами, вторя озорному блеску в глазах девушки, синева которых становилась все глубже. – Они вряд ли будут в восторге, - повеселев обронил мужчина и дружелюбно подколол: – Мне уже ждать представителей закона, обвиняющих тебя в воровстве?
-- Если только обвиняющие смогли обнаружить пропажу, - с лукавой улыбкой ответила Кайна, передавая ему маленький мешочек.
-- Вот как? – вскинутые брови оживили лицо мужчины. Мимика в раз стала богаче и насыщенные. – Что я слышу? Ни нотки ли это самоуверенности?
-- Это нотки реальной оценки своих способностей и умений, - подыграла ему Кайна. Вдруг захотелось, чтобы эти легкие мгновение остановились, насладиться бы ими, подумать еще о чем-то, кроме опасностей снаружи, с готовностью поджидающих их. И даже мужчина, стоящий рядом был приятен, а обычная настороженность по отношению к нему испарилась. Она ощущала исходящее от него тепло, присущее каждому живому существу, чувствовала легкое прикосновение к ее пальцам, когда он забирал мешочек, даже через тонкую ткань оно волновало.
-- Тогда мне повезло с супругой. Главное, чтоб сие талантище не было направлено на меня, - мелко потряс принесенной добычей перед собой, явно намекая на способ получения содержимого мешочка.
-- Тогда тебе явно нужно урезонить активность своей сестры, иначе по истечении четырех лет твой банковский счет ощутимо истончится.
-- У меня не настолько печально с финансами, чтобы капризная женушка могла их опустошить за каких-то пару лет.
-- Да вы хвастун, господин Кассини, - шутливо поддела его ларийка.
-- Вовсе нет, - возразили ей. – Я просто реально оцениваю свое материальное положение, - ответил ей ее же доводами.
-- Тогда мне повезло с супругом, - не осталось она в долгу. – Но повезет еще больше, если меня покормят, - ей совершенно не хотелось сейчас обсуждать какие-либо дела. – Говорят у на кормленных жен улучшается настроение.
-- Ну, если только улучшается! Кажется, Ирим сегодня была на кухне, - словно услышав ее мысленный призыв отложить все расспросы на потом, он галантно подал ей руку. – Прошу.
Деятельная женщина и вправду носилась по кухне, на удивление подвижно и споро успевая готовить несколько блюд и мыть кухонную утварь. Аппетитные ароматы, витающие в комнате заставили мышцы желудка впредвкушающе сжаться, а ноздри втягивать запах вкусной еды.
Завидев на пороге молодых хозяев, женщина приветливо улыбнулась, на ходу хватая прихватки и открывая духовку. Вмиг повеяло запеченным мясом.
-- Здравствуйте. Проголодались? – и не дав вставить никому и слова, быстро затараторила: - Вы присядьте. Скоро уже будет готово.
-- Здравствуйте, Ирим. Давайте я вам помогу, – предложила свою помощь Кайна, наблюдая, как спорно идет дело у женщины.
-- Нет-нет! Что вы, леди… - со священным, не меньше, ужасом воскликнула домработница, словно ничего хуже быть не может, как принять помощь от хозяйки дома, - я сама. Вы лучше присядьте, а то устали видно.
-- Это я-то устала? – пробормотала Кайна, осознав, что служанка будет ревностно, до конца, отстаивать свои взгляды. Как это было знакомо и происходило так давно, что порой кажется, что минула вечность, не меньше. – Ну, может быть...
Зато Джерр явно не собирался спрашивать дозволения. Усмехнувшись бормотанию супруги, перехватил набор посуды, что уже успела достать активная женщина, и со словами «Жаркое сгорит» отвоевал набор. Кайна, было бросившаяся помогать сервировать стол, была остановлена суровым:
-- Не смей. Ты устала, еще чего доброго в обморок хлопнешься, а мне потом стыдно будет в глаза смотреть Ирим. Пойдет потом молва - припахал, бедняжечку, уставшую, вот и не выдержала. Что я - бессердечный человек, что ли?
Все это было сказано шепотом, с театральным оттенком, и ни на миг не отрываясь от своего занятия.
-- Зато это подтвердит бесконечные домыслы на счет моего рабства в этом доме. Все будут в диком восторге, - откинувшись на спинку стула, расслабляясь, произнесла девушка, раз уж от ее помощи все отказались. – И вообще, почему в твоей помощи тебе не было отказано, а меня вышвырнули за борт?
-- Потому что я мужчина? – было выдвинуто предположение, а чистая белая фарфоровая тарелка появилась перед ней на столе. За ней вилка, две ложки: маленькая, десертная и большая суповая, последним появился ножик.
-- Замечательный аргумент, - недовольно отозвалась Кайна.
-- … а помощь от мужчины женщине намного приятней принимать, чем от соратниц своего пола, - продолжил свою мысль советник, наблюдая, как скривилось лицо девушки. Столько живости отражали мышцы лица... Открытости…
-- Какая глупость - успела произнести Кайна, прежде, чем Джеррхад закончивший сервировку, бросился перехватить огромный поднос с едой, успевая взять его первым, тем самым вызывая нарочито недовольную мину у Ирим.
На стол, одна за одной, выставлялись тарелки. Взяв в правую руку ложку, Кайна с удовольствием протянула к себе тарелку с супом, от которого поднимался пар. После целого дня скитания по обширным цветущим владениям Критии , и многочасового трещания обо всем и ни о чем, даже богатый обед, поданный у семейства Фарти, на котором, кстати, больше приходилось молоть языком, чем есть, приготовленный домработницей суп, казался верхом блаженства кулинарного мастерства.
-- Так было в моем детстве, в доме бабушки, - заговорила вновь Кайна, когда женщина скрылась в соседнем помещении, благоразумно оставив их наедине.
Джерр приподнял по обыкновению свою бровь, когда ждал продолжения, или был озадачен.
-- Что именно?
-- Сама ситуация. Кухарка бабушки всегда отказывалась от помощи лишней женской пары рук, если рядом находилась пара мужских. Она считала, что истинный джентльмен и мужчина должен помогать женщине независимо от его, или ее положения.
-- Так и должно быть. Почему это тебя удивляет? В семьях, подобным нашим, этому учат с детства, и умная прислуга перенимает традиции семьи. Это норма. Норма вежливости и этикета, для некоторых – не более того.
-- Да, но в семьях «подобным нашим» так же учат и пользовательским отношениям, - соглашаясь и возражая одновременно, Кйна со вкусом, ложкой за ложкой, поглощала суп. - Удивительно, как одно уживается с другим в нашем мире.
-- Не каждому дано достаточно благородства, что бы видеть черту между этими двумя гранями, и еще меньше тех, кто к ним присматривается, - заключил Джерр, бросая открытые взгляды в сторону девушки. Ее разговорчивость радует, как и легкое настроение.
-- Мой брат всегда помогал строптивой кухарке нашей бабушки, но ничего не сделал, чтобы облегчить мои детские страдания, хотя каждая живая душа в доме видела, как я старалась быть доброй и хорошей. Вместо этого он просто был безразличен. Что это? – задумчиво протянула Кайна, скрывая свою горечь. – Грань, которую он нашел в своем благородстве?
-- Возможно, он в действительности так считает, по крайней мере он не задирал тебя, а возможно, он действительно по отношению к тебе безразличен? Чтобы это не было, но в отличии от других, твой родственник свел запас своих издевательств к минимуму.
-- Тогда я так не считала, мне было обидно.
-- Мне тоже было обидно, что отец мало уделял мне времени и внимания. Я очень сердился, а Таркиния меня успокаивала, и пыталась возвать к порядку и дисциплине, - он на миг прервался. - Взывая к любви и благородству, загодя не забудь попросить счет, а потом реши - потянешь ли? - сухо изрек советник. У каждого свои темные точки боли, ларийка, не понаслышке знала о них. Развивать тему она не стала, слишком неприятной и грустной она была. Появилось молчание, которое длилось не долго, ибо Джеррхад прогнав дурные мысли прочь, заинтересовано спросил:
-- А твоя бабушка тоже любила мучить маленькую девочку?
-- Если только своей любовью и теплом, - с нежной грустью сообщила девушка. – Она рано ушла из жизни.
-- Хорошие люди в нашей жизни частенько покидают ее неоправданно рано, - сурово, беззлобно произнес мужчина, упрямо держа взгляд и едва заметно поджимая губы. Возможно, прямо сейчас он вспоминает о матери. Тария иногда рассказывала о ней, и судя по услышанному, она была хорошей женщиной и матерью, верной терпеливой женой, всепрощающей и доброй. «Джеррхад был к ней очень привязан» - вспомнилось оброненные подругой слова, - «иногда мне кажется, даже больше, чем я».
-- Может они уходят, не в силах и далее жить в прогнившем мире? Может им больше не было, что отдать ему, кроме, как свои жизни? Как бы то ни было, мы должны быть благодарны, что они были в наших жизнях, даруя нам свое тепло, - подвела итог Кайна.
-- Ты никогда не задавалась вопросом: а зачем они вовсе присутствовали в нашей судьбе? – задал вопрос Джерр, и ему было очень интересно услышать ее ответ.
-- Думаю, чтобы такие, как мы с тобой, все же оставались людьми, храня светлые воспоминания о них.
-- Очень позитивное мышление. Думаешь, не будь у тебя в детстве, любящего тебя человека, ты бы стала жестоким чудовищем, перерезающим глотки всем без разбору, и без какого-либо сожаления?
-- Вероятность, того, что я стала бы более озлобленной и безразличной очень велика, - со здоровым скепсисом проронила ларийка, отправляя в рот последний кусочек запеченного мясо с рагу. Даже такая неподходящая тема за ранним ужином, не испортили ей благостного настроения, наоборот, было на удивление легко разговаривать с напротив сидящим мужчиной об этом. Она никогда и не с кем не делилась мыслями о данной теме, даже с друзьями. Каждый из них пытался не затрагивать больные темы попусту, уважая желания друг друга. Это не значит, что они намеренно скрывали свое прошлое, совсем нет. Просто, не важно, кем ты был раньше, важно, кем ты является сейчас. А сейчас, она с уверенностью может вверить свою жизнь любому из них и при большом желании поделиться наболевшим. Только вот открывать под зажившие раны не имеет смысла. Поэтому непонятно, кто ее дергает за язык, заставляя разговаривать об давно ушедших дорогих людях с шевранцем. Может, осознание, что у них эта боль общая?
-- Уверен, есть сотни маленьких факторов, почему ты стала именно тем, кем являешься сейчас, и недолгое присутствие в твоей судьбе любящей бабушки не сделало всей погоды.
-- Очень даже может быть, - согласилась девушка, вставая, чтобы налить кофе. – Почему мы разговариваем на такие сложные темы?
-- Возможно, причина в том, что для каждого из нас это важно, - как открыто, честно, без фальши прозвучало это из его уст, а взгляд при этом не бродил в поисках за что бы зацепиться, а обдуманно и серьезно был обращен на нее. Две чашки с кофе в ее руках ощутимо дрогнули. Размеренными шагами девушка добрела до стола, поставив на него свою ношу, скрывая волнение, но упрямо глядя в мужские глаза.
-- Думаю, для одного ужина уже достаточно, - твердо произнесла Кайна, чувствуя потребность избежать дальнейшего развития темы. Они узнали достаточно друг о друге в этой сфере, поделившись воспоминаниями прошлого, неся отпечаток грусти и сожаления по умершим. Горе их покинуло давно, как и всегда это бывает в таких случаях.
Он согласился с ней без слов. Лучше остановиться до того, как она замкнется в себе, возвращая маску неприступности и независимости. В такие минуты, как эти, нельзя провоцировать возвращения отчужденности. Мужчине не хотелось терять вид даже ее печали, ведь это намного лучше, чем незримая холодность. Хмурый взгляд – лучше, чем давно заученная застывшая мина. Это огромный шаг вперед к доверию, сближению, узнаванию.
Весь вечер прошел в тишине и покое. Расположившись в полутемной гостиной, она просматривала сводки новостей, а Джеррхад, принеся из кабинета какие-то документы, сидел напротив и вдумчиво читал, делая заметки в электронный носитель.
-- Нет, не отключай громкость, - попросил он ее, когда она попыталась найти протативный наушник, чтобы не мешать ему.
Перестав искать гарнитуру, она продолжила переключать новости, догадываясь о его привычке слушать новости, пока он занят бумажками, отчетами, донесениями, и всеми другими не маловажными документами. Иногда они перебрасывались емкими фразами, выражая свои мысли о той, или о другой новости. Тихо и по-домашнему, придет на ум поздним вечером запоздалая мысль ларийке. А пока суматошный день подходил к концу, и в кои-то веки ей было уютно и легко по возвращении в дом, в свое временное жилище. Полутени и металл стал привычен и даже стены, казалась были не столь темны и мрачны, как в первый день ее приезда. А сам хозяин не столь кровожаден, как рисовали шевранца ее собственные страхи и гремевшая слава о нем. Такой же человек, как и она, только на его плечах тяжким грузом слишком многое. Неизвестно еще, какой бы стала она, взвали эту ответственность на нее, или на любого из ее друзей. И сейчас была благодарна ему за те минуты нормальности в их сумасшедшей жизни. Ей словно напомнили, что, она живая, настоящая, а не пластиковая кукла, с нужным выражением лица, не стальная «леди», знающая более сотни умерщвления живого существа любыми средствами и без оных. Иногда она бросала тихие взгляды на мужчину, улавливала каждое движение ресниц и рук, и каждый раз останавливала себя, чтобы не сбежать, потому что другая ее часть, пребывала в упоенном покое, наслаждаясь текущими минутами. Что может быть более пугающим, как невольная симпатия к человеку, с которым ты не видишь будущего и мечтаешь освободиться от его фамилии? С которым, у тебя всего лишь деловое соглашение?
Ближе к восьми часам, давно уже пересмотрела новостную ленту и бездумно листала, оставленные Тарией журналы, Кайна лениво отложила их в сторону, подавляя зевок.
-- Знаешь, воспользуюсь я своим же советом, и пойду высплюсь, - поднимаясь, пробормотала она.
-- Мудрое решение, - поднимая глаза, согласился хозяин дома.
-- Но ты им не воспользуешься, - констатируя очевидное, смотрела, как он взял в руки очередную папку.
-- Почему же? Эта последняя, - потряс папкой, - и она совсем тоненькая.
-- Ну-ну… тоненькая. Тоненькая и самая сложная, - со скепсисом произнесла она, вспоминая, как отец недавно тоже преподнес ей вполне себе не большую папку. И вот… она здесь. Замужем… - Спокойной ночи.
-- Ты больше не спустишься? – неожиданно спросил Джерр.
-- Не думаю. Завтра у меня намечается бой, - улыбаясь, она представила, как разбудит двадцать человек на час раньше, и сколько всего хорошего и познавательного она услышит на сей счет.
-- Будет, - заверил девушку Джерр, наблюдая, как она подходит к столу. Облаченная в легкую летнюю блузу, цвета нежнейшей фуксии и черные брюки, она и сама была похожа на опасный цветок. Длинные серьги переливались самоцветами, вторя озорному блеску в глазах девушки, синева которых становилась все глубже. – Они вряд ли будут в восторге, - повеселев обронил мужчина и дружелюбно подколол: – Мне уже ждать представителей закона, обвиняющих тебя в воровстве?
-- Если только обвиняющие смогли обнаружить пропажу, - с лукавой улыбкой ответила Кайна, передавая ему маленький мешочек.
-- Вот как? – вскинутые брови оживили лицо мужчины. Мимика в раз стала богаче и насыщенные. – Что я слышу? Ни нотки ли это самоуверенности?
-- Это нотки реальной оценки своих способностей и умений, - подыграла ему Кайна. Вдруг захотелось, чтобы эти легкие мгновение остановились, насладиться бы ими, подумать еще о чем-то, кроме опасностей снаружи, с готовностью поджидающих их. И даже мужчина, стоящий рядом был приятен, а обычная настороженность по отношению к нему испарилась. Она ощущала исходящее от него тепло, присущее каждому живому существу, чувствовала легкое прикосновение к ее пальцам, когда он забирал мешочек, даже через тонкую ткань оно волновало.
-- Тогда мне повезло с супругой. Главное, чтоб сие талантище не было направлено на меня, - мелко потряс принесенной добычей перед собой, явно намекая на способ получения содержимого мешочка.
-- Тогда тебе явно нужно урезонить активность своей сестры, иначе по истечении четырех лет твой банковский счет ощутимо истончится.
-- У меня не настолько печально с финансами, чтобы капризная женушка могла их опустошить за каких-то пару лет.
-- Да вы хвастун, господин Кассини, - шутливо поддела его ларийка.
-- Вовсе нет, - возразили ей. – Я просто реально оцениваю свое материальное положение, - ответил ей ее же доводами.
-- Тогда мне повезло с супругом, - не осталось она в долгу. – Но повезет еще больше, если меня покормят, - ей совершенно не хотелось сейчас обсуждать какие-либо дела. – Говорят у на кормленных жен улучшается настроение.
-- Ну, если только улучшается! Кажется, Ирим сегодня была на кухне, - словно услышав ее мысленный призыв отложить все расспросы на потом, он галантно подал ей руку. – Прошу.
Деятельная женщина и вправду носилась по кухне, на удивление подвижно и споро успевая готовить несколько блюд и мыть кухонную утварь. Аппетитные ароматы, витающие в комнате заставили мышцы желудка впредвкушающе сжаться, а ноздри втягивать запах вкусной еды.
Завидев на пороге молодых хозяев, женщина приветливо улыбнулась, на ходу хватая прихватки и открывая духовку. Вмиг повеяло запеченным мясом.
-- Здравствуйте. Проголодались? – и не дав вставить никому и слова, быстро затараторила: - Вы присядьте. Скоро уже будет готово.
-- Здравствуйте, Ирим. Давайте я вам помогу, – предложила свою помощь Кайна, наблюдая, как спорно идет дело у женщины.
-- Нет-нет! Что вы, леди… - со священным, не меньше, ужасом воскликнула домработница, словно ничего хуже быть не может, как принять помощь от хозяйки дома, - я сама. Вы лучше присядьте, а то устали видно.
-- Это я-то устала? – пробормотала Кайна, осознав, что служанка будет ревностно, до конца, отстаивать свои взгляды. Как это было знакомо и происходило так давно, что порой кажется, что минула вечность, не меньше. – Ну, может быть...
Зато Джерр явно не собирался спрашивать дозволения. Усмехнувшись бормотанию супруги, перехватил набор посуды, что уже успела достать активная женщина, и со словами «Жаркое сгорит» отвоевал набор. Кайна, было бросившаяся помогать сервировать стол, была остановлена суровым:
-- Не смей. Ты устала, еще чего доброго в обморок хлопнешься, а мне потом стыдно будет в глаза смотреть Ирим. Пойдет потом молва - припахал, бедняжечку, уставшую, вот и не выдержала. Что я - бессердечный человек, что ли?
Все это было сказано шепотом, с театральным оттенком, и ни на миг не отрываясь от своего занятия.
-- Зато это подтвердит бесконечные домыслы на счет моего рабства в этом доме. Все будут в диком восторге, - откинувшись на спинку стула, расслабляясь, произнесла девушка, раз уж от ее помощи все отказались. – И вообще, почему в твоей помощи тебе не было отказано, а меня вышвырнули за борт?
-- Потому что я мужчина? – было выдвинуто предположение, а чистая белая фарфоровая тарелка появилась перед ней на столе. За ней вилка, две ложки: маленькая, десертная и большая суповая, последним появился ножик.
-- Замечательный аргумент, - недовольно отозвалась Кайна.
-- … а помощь от мужчины женщине намного приятней принимать, чем от соратниц своего пола, - продолжил свою мысль советник, наблюдая, как скривилось лицо девушки. Столько живости отражали мышцы лица... Открытости…
-- Какая глупость - успела произнести Кайна, прежде, чем Джеррхад закончивший сервировку, бросился перехватить огромный поднос с едой, успевая взять его первым, тем самым вызывая нарочито недовольную мину у Ирим.
На стол, одна за одной, выставлялись тарелки. Взяв в правую руку ложку, Кайна с удовольствием протянула к себе тарелку с супом, от которого поднимался пар. После целого дня скитания по обширным цветущим владениям Критии , и многочасового трещания обо всем и ни о чем, даже богатый обед, поданный у семейства Фарти, на котором, кстати, больше приходилось молоть языком, чем есть, приготовленный домработницей суп, казался верхом блаженства кулинарного мастерства.
-- Так было в моем детстве, в доме бабушки, - заговорила вновь Кайна, когда женщина скрылась в соседнем помещении, благоразумно оставив их наедине.
Джерр приподнял по обыкновению свою бровь, когда ждал продолжения, или был озадачен.
-- Что именно?
-- Сама ситуация. Кухарка бабушки всегда отказывалась от помощи лишней женской пары рук, если рядом находилась пара мужских. Она считала, что истинный джентльмен и мужчина должен помогать женщине независимо от его, или ее положения.
-- Так и должно быть. Почему это тебя удивляет? В семьях, подобным нашим, этому учат с детства, и умная прислуга перенимает традиции семьи. Это норма. Норма вежливости и этикета, для некоторых – не более того.
-- Да, но в семьях «подобным нашим» так же учат и пользовательским отношениям, - соглашаясь и возражая одновременно, Кйна со вкусом, ложкой за ложкой, поглощала суп. - Удивительно, как одно уживается с другим в нашем мире.
-- Не каждому дано достаточно благородства, что бы видеть черту между этими двумя гранями, и еще меньше тех, кто к ним присматривается, - заключил Джерр, бросая открытые взгляды в сторону девушки. Ее разговорчивость радует, как и легкое настроение.
-- Мой брат всегда помогал строптивой кухарке нашей бабушки, но ничего не сделал, чтобы облегчить мои детские страдания, хотя каждая живая душа в доме видела, как я старалась быть доброй и хорошей. Вместо этого он просто был безразличен. Что это? – задумчиво протянула Кайна, скрывая свою горечь. – Грань, которую он нашел в своем благородстве?
-- Возможно, он в действительности так считает, по крайней мере он не задирал тебя, а возможно, он действительно по отношению к тебе безразличен? Чтобы это не было, но в отличии от других, твой родственник свел запас своих издевательств к минимуму.
-- Тогда я так не считала, мне было обидно.
-- Мне тоже было обидно, что отец мало уделял мне времени и внимания. Я очень сердился, а Таркиния меня успокаивала, и пыталась возвать к порядку и дисциплине, - он на миг прервался. - Взывая к любви и благородству, загодя не забудь попросить счет, а потом реши - потянешь ли? - сухо изрек советник. У каждого свои темные точки боли, ларийка, не понаслышке знала о них. Развивать тему она не стала, слишком неприятной и грустной она была. Появилось молчание, которое длилось не долго, ибо Джеррхад прогнав дурные мысли прочь, заинтересовано спросил:
-- А твоя бабушка тоже любила мучить маленькую девочку?
-- Если только своей любовью и теплом, - с нежной грустью сообщила девушка. – Она рано ушла из жизни.
-- Хорошие люди в нашей жизни частенько покидают ее неоправданно рано, - сурово, беззлобно произнес мужчина, упрямо держа взгляд и едва заметно поджимая губы. Возможно, прямо сейчас он вспоминает о матери. Тария иногда рассказывала о ней, и судя по услышанному, она была хорошей женщиной и матерью, верной терпеливой женой, всепрощающей и доброй. «Джеррхад был к ней очень привязан» - вспомнилось оброненные подругой слова, - «иногда мне кажется, даже больше, чем я».
-- Может они уходят, не в силах и далее жить в прогнившем мире? Может им больше не было, что отдать ему, кроме, как свои жизни? Как бы то ни было, мы должны быть благодарны, что они были в наших жизнях, даруя нам свое тепло, - подвела итог Кайна.
-- Ты никогда не задавалась вопросом: а зачем они вовсе присутствовали в нашей судьбе? – задал вопрос Джерр, и ему было очень интересно услышать ее ответ.
-- Думаю, чтобы такие, как мы с тобой, все же оставались людьми, храня светлые воспоминания о них.
-- Очень позитивное мышление. Думаешь, не будь у тебя в детстве, любящего тебя человека, ты бы стала жестоким чудовищем, перерезающим глотки всем без разбору, и без какого-либо сожаления?
-- Вероятность, того, что я стала бы более озлобленной и безразличной очень велика, - со здоровым скепсисом проронила ларийка, отправляя в рот последний кусочек запеченного мясо с рагу. Даже такая неподходящая тема за ранним ужином, не испортили ей благостного настроения, наоборот, было на удивление легко разговаривать с напротив сидящим мужчиной об этом. Она никогда и не с кем не делилась мыслями о данной теме, даже с друзьями. Каждый из них пытался не затрагивать больные темы попусту, уважая желания друг друга. Это не значит, что они намеренно скрывали свое прошлое, совсем нет. Просто, не важно, кем ты был раньше, важно, кем ты является сейчас. А сейчас, она с уверенностью может вверить свою жизнь любому из них и при большом желании поделиться наболевшим. Только вот открывать под зажившие раны не имеет смысла. Поэтому непонятно, кто ее дергает за язык, заставляя разговаривать об давно ушедших дорогих людях с шевранцем. Может, осознание, что у них эта боль общая?
-- Уверен, есть сотни маленьких факторов, почему ты стала именно тем, кем являешься сейчас, и недолгое присутствие в твоей судьбе любящей бабушки не сделало всей погоды.
-- Очень даже может быть, - согласилась девушка, вставая, чтобы налить кофе. – Почему мы разговариваем на такие сложные темы?
-- Возможно, причина в том, что для каждого из нас это важно, - как открыто, честно, без фальши прозвучало это из его уст, а взгляд при этом не бродил в поисках за что бы зацепиться, а обдуманно и серьезно был обращен на нее. Две чашки с кофе в ее руках ощутимо дрогнули. Размеренными шагами девушка добрела до стола, поставив на него свою ношу, скрывая волнение, но упрямо глядя в мужские глаза.
-- Думаю, для одного ужина уже достаточно, - твердо произнесла Кайна, чувствуя потребность избежать дальнейшего развития темы. Они узнали достаточно друг о друге в этой сфере, поделившись воспоминаниями прошлого, неся отпечаток грусти и сожаления по умершим. Горе их покинуло давно, как и всегда это бывает в таких случаях.
Он согласился с ней без слов. Лучше остановиться до того, как она замкнется в себе, возвращая маску неприступности и независимости. В такие минуты, как эти, нельзя провоцировать возвращения отчужденности. Мужчине не хотелось терять вид даже ее печали, ведь это намного лучше, чем незримая холодность. Хмурый взгляд – лучше, чем давно заученная застывшая мина. Это огромный шаг вперед к доверию, сближению, узнаванию.
Весь вечер прошел в тишине и покое. Расположившись в полутемной гостиной, она просматривала сводки новостей, а Джеррхад, принеся из кабинета какие-то документы, сидел напротив и вдумчиво читал, делая заметки в электронный носитель.
-- Нет, не отключай громкость, - попросил он ее, когда она попыталась найти протативный наушник, чтобы не мешать ему.
Перестав искать гарнитуру, она продолжила переключать новости, догадываясь о его привычке слушать новости, пока он занят бумажками, отчетами, донесениями, и всеми другими не маловажными документами. Иногда они перебрасывались емкими фразами, выражая свои мысли о той, или о другой новости. Тихо и по-домашнему, придет на ум поздним вечером запоздалая мысль ларийке. А пока суматошный день подходил к концу, и в кои-то веки ей было уютно и легко по возвращении в дом, в свое временное жилище. Полутени и металл стал привычен и даже стены, казалась были не столь темны и мрачны, как в первый день ее приезда. А сам хозяин не столь кровожаден, как рисовали шевранца ее собственные страхи и гремевшая слава о нем. Такой же человек, как и она, только на его плечах тяжким грузом слишком многое. Неизвестно еще, какой бы стала она, взвали эту ответственность на нее, или на любого из ее друзей. И сейчас была благодарна ему за те минуты нормальности в их сумасшедшей жизни. Ей словно напомнили, что, она живая, настоящая, а не пластиковая кукла, с нужным выражением лица, не стальная «леди», знающая более сотни умерщвления живого существа любыми средствами и без оных. Иногда она бросала тихие взгляды на мужчину, улавливала каждое движение ресниц и рук, и каждый раз останавливала себя, чтобы не сбежать, потому что другая ее часть, пребывала в упоенном покое, наслаждаясь текущими минутами. Что может быть более пугающим, как невольная симпатия к человеку, с которым ты не видишь будущего и мечтаешь освободиться от его фамилии? С которым, у тебя всего лишь деловое соглашение?
Ближе к восьми часам, давно уже пересмотрела новостную ленту и бездумно листала, оставленные Тарией журналы, Кайна лениво отложила их в сторону, подавляя зевок.
-- Знаешь, воспользуюсь я своим же советом, и пойду высплюсь, - поднимаясь, пробормотала она.
-- Мудрое решение, - поднимая глаза, согласился хозяин дома.
-- Но ты им не воспользуешься, - констатируя очевидное, смотрела, как он взял в руки очередную папку.
-- Почему же? Эта последняя, - потряс папкой, - и она совсем тоненькая.
-- Ну-ну… тоненькая. Тоненькая и самая сложная, - со скепсисом произнесла она, вспоминая, как отец недавно тоже преподнес ей вполне себе не большую папку. И вот… она здесь. Замужем… - Спокойной ночи.
-- Ты больше не спустишься? – неожиданно спросил Джерр.
-- Не думаю. Завтра у меня намечается бой, - улыбаясь, она представила, как разбудит двадцать человек на час раньше, и сколько всего хорошего и познавательного она услышит на сей счет.
