Когда тело что-то делает в то время, когда ему нужен отдых, оно черпает Живость из своих внутренних запасов. Эти запасы не бесконечны, и имеют неприятное свойство очень неожиданно заканчиваться. Однажды дурноспящая тваарь просыпается в начале нового бульня и внезапно понимает, что ей просто не хочется жить. Если она не прекращает своего пагубного пренебрежения сном, от нее начинают отваливаться разные части. Сначала шкура облезает, потом хвост отпадает… И так далее, вплоть до зубов и лап.
       — Понимаю, — кивнул Пророк. — Значит, вы считаете, что мне нужно сбросить шкуру и поспать?
       — Это — самый оптимальный способ, — утвердительно сказал Лаамаах. — Но если шкура не сбрасывается вообще, то, возможно, она освежается у вас как-то по-другому…
       Он потер свои веткообразные пальцы друг об друга, подул на них, и начал тщательно ощупывать кожу человека с ног до головы, сжимая и пощипывая ее. Когда он щупал кровоподтеки, Пророк морщился и жмурил глаза. Айетей заметил это:
       — Придется потерпеть, уважаемый… Физическая боль — царица всех страданий, никакие страдания духа даже близко не сравнятся с ней.
       — А я думал, вы считаете тело и дух неразделимыми, — улыбнулся сквозь боль человек. — Ведь по такой логике, страдания духа есть страдания тела.
       — Дух — понятие условное, — философски проговорил врач, запуская свои длиннющие пальцы в волосы человека, — я бы даже сказал, лишнее, надуманное… Мы им пользуемся просто для удобства. Надуманный дух надумывает себе страдания, которые можно развеять надумыванием в другую сторону. Не будь всех этих надумываний, мы бы чувствовали себя гораздо счастливее, и не губили бы свои прекрасные тела почем зря… А вот страдание физическое — это совсем другое дело! Абсолютно невозможно чувствовать себя счастливым, когда что-то болит. Жизнь с телесной болью — жизнь, исключающая всякое счастье. Это простое наблюдение, в истинности которого может убедиться каждое живое существо, исключает первенство духа над телом.
       — Интересное наблюдение, — заметил Пророк, невозмутимо перенося плавное смещение зоны осмотра в область гениталий, — то есть, по-вашему, физическое здоровье — гарантия счастья?
       — Несомненно! — энергично закивал головой айетей. — Каждая тваарь с рождения обладает огромным богатством в виде прекрасно работающих лап, зубов, костей, щупалец, селезенки, желудка, кишок, глаз, ушей, усиков… Но никто этого богатства не ценит, пока оно не заболит. Все почему-то устремлены на что-то внешнее, что-то далекое, что-то будущее… Вы не против, если я пропальпирую ваше задненижнее отверстие?
       — Что ж, если в этом есть необходимость…
       — Разумеется, есть! — воскликнул врач, поворачивая человека на бок и заводя палец внутрь, — для диагностики важна каждая деталь. Каждая болезнь накладывает свою печать на все: пульс, дыхание, шкура, волосы, когти, кровь, кал, моча и прочие выделения... Один лишь пульс мы исследуем как минимум в двенадцати точках, в том числе и в выделительных отверстиях. У вас там внутри, кстати, пульс гораздо более частый, чем снаружи.
       — Подозреваю, что он не был таким до того, как вы начали его исследовать настолько глубоко, — выдавил человек.
       — Да? — несколько удивленно спросил Лаамаах, — не знал, что у вас там настолько богатая иннервация. Что ж, тогда, пожалуй, в вашу передненижнюю трубку я ничего совать не буду.
       Он вытащил палец наружу и начал внимательно рассматривать его, обнюхивать и пробовать на вкус.
       — У вас очень печальный кал, — сообщил он после тщательного исследования.
       — Печальный — то есть, плохой? — спросил человек.
       — Нет, просто все духовные страдания в первую очередь отражаются на пищеварительной системе, — сказал врач, вытирая палец чем-то вроде тряпочки. — Когда тваарь испытывает печаль и скорбь, ее кал становится горьковатым на вкус и немного комковатым по консистенции. Это мы и называем «печальный кал».
       — Прискорбно, — вздохнул Пророк. — Какие еще симптомы бывают при духовных страданиях?
       — О, самые разные, всех не перечислишь… Бывает еще «моча превозмогателя», «злая кровь», «зубы труженика» и много чего еще в зависимости от разных комбинаций страданий и реакции отдельно взятой тваари на них, — объяснил Лаамаах, доставая из-под соседней ниши какой-то бурый, пульсирующий кожаный мешочек. — Ведь нельзя рассматривать болезнь отдельно от больного. Болезнь — это действие болезнетворных факторов на организм, превышающее его защитные силы. У разных организмов будут разные защитные ответы на одни и те же болезнетворные факторы. Каждый духовно страдает по-разному, и у каждого будут кал, моча, кровь и зубы разной степени печальности, разной степени обиды, разной степени героизма, сострадания, любви… Кстати, через что вы мочитесь? Через вот эту трубку?
       — Да.
       — Будьте любезны, помочитесь, — попросил врач, прикладывая пульсирующий мешочек к гениталиям человека. Мешочек пискнул и присосался.
       — Что это? — растерянно проговорил Пророк, ощупывая мешочек в своем паху. — Оно… Живое?
       — Да, — невозмутимо подтвердил айетей, — просто помочитесь в него, и все. Эта тваарь называется примочкой, она абсолютно не возражает против такого поведения. Когда она напьется, она меняет цвет в зависимости от состояния мочи. Очень ценный диагностический инструмент в нашем арсенале, между прочим.
       Человек усилием воли заставил себя выполнить распоряжение врача. Мешочек хлюпнул и отвалился.
       — Так-так-так… — пробормотал Лаамаах, рассматривая примочку. — Зеленая. Что ж, моча у вас спокойная, что говорит о больших запасах накопленной Живости, несмотря на все перенесенные вами тяготы. Это — хороший знак. В таком случае, не буду вас томить, уважаемый Мессия, ваша Живость сама справится со всем. Все, что вам нужно — это легкий толчок жизненных сил в нужном направлении.
       — И как же вы будете меня толкать? — поинтересовался Пророк.
       — Очень просто: наложу кровопийц и уложу вас спать, напоив кроворазжижкой, — уверенно ответил айетей, разгребая какие-то склянки в ящике у стены.
       — Ничего не понял, но полагаюсь на вас, — сказал человек, устраиваясь в нише поудобнее.
       — Это хорошо… — пробормотал врач, доставая из мутно-синеватой банки клубок извивающихся серых червей с кроваво-красными присосками на концах. — Выпейте это, — сказал он, поднося маленький флакончик к губам человека.
       — На вкус — сладкое до омерзения, — сообщил Пророк, проглотив снадобье.
       — Это разжижит вашу кровь в кровоподтеках, чтобы кровопийцы могли легче ее высосать, — сказал Лаамаах, — ведь она уже успела сгуститься под вашей шкурой.
       — Что за кровопийцы?
       — Просто маленькие червячки, питающиеся кровью. Не бойтесь, они прошли тщательную селекцию и дрессировку, выпивать вас досуха не будут, — объяснил айетей, расставляя червячков по побитым местам. Кровопийцы немедленно присосались к ним.
       — Чувствуете что-нибудь? — спросил он.
       — Чувствую легкое пощипывание, — ответил человек, неподвижно лежа.
       — Это хорошо, — удовлетворенно потер руки айетей. — Это — очень редкая порода, я отдал за один клубок полтысячи трынков! Сосут кровь почти абсолютно безболезненно и очень-очень умеренно. А теперь…
       Он достал из другой банки толстого оранжевого червя и положил его на середину груди человека. Червь начал обильно выделять голубоватую жидкость, которая стремительно растекалась по всей поверхности грудной клетки Слепого Пророка. Кровопийцы поменяли свой цвет на голубой, а врач начал активно растирать грудь человека, размазывая жидкость по всему торсу.
       — Кажется, у меня на груди огромный камень… — медленно пробормотал Пророк и в следующее мгновение погрузился в глубокий сон.
       Врач продолжал свою работу, разгоняя жидкость по телу.
       — Когда я могу за ним вернуться? — раздался голос Тнгра из тени.
       — Через один булень, — сказал Лаамаах. — Пусть синевянка впитается.
       Комиссар молча кивнул и вышел.
       

       Глава 6. Дама Червей

       (Фрагмент диалога с Дамой Червей, одной из Невест Опухоли. В отличие от всех остальных Невест, она не помнит практически ничего из своей жизни в мире людей.)
       
       — Я не Жених, — повторил Пророк. — А почему твои дочери находятся у тебя в услужении?
       — Странный вопрос, дорогой. А где же им еще быть? — искренне удивилась Дама Червей.
       — Например, во взрослой самостоятельной жизни.
       — Ха-ха-ха! — рассмеялась она. — Здесь есть лишь одна взрослая самостоятельная жизнь — и это я! А они обязаны мне всем, поэтому делают то, что я считаю нужным!
       — Почему?
       — Как это — почему? — еще больше удивилась Невеста. — Все просто! Я, в муках и страданиях, подарила им самое ценное, что есть на свете — жизнь! И, как будто этого мало, я еще и кормлю их, пою, одеваю и воспитываю! Я делюсь с ними своим богатством! Я делюсь с ними своим прекрасным Дворцом! Вон, йиржи вообще бросают своих детей после рождения! А я — не такая! Я — самая заботливая мать во всей Опухоли, и я горжусь этим!
       — А вот, например, почтенный Баал-Жроом считает, что жизнь сама по себе ничего не стоит, поскольку легко дается и легко отбирается, — заметил Пророк.
       — Почтенный Баал-Жроом, — фыркнула Дама, — очень любит пофилософствовать, когда нажрется до отвала. Впрочем, в чем-то он прав: я легко могу отобрать жизнь у непутевой дочери, если ей жить надоело! Но что-то никто не торопится в бродильные ямы раньше времени… Наверное, жизнь чего-нибудь да стоит!
       — Ты даже убиваешь своих детей?
       — Еще как! — она хищно облизнула губы. — Разве можно по-настоящему властвовать над тем, кого не можешь убить? Любая власть — даже власть любящей матери — строится на страхе наказания. И каждая тваарь в моем подчинении знает, что моя рука не дрогнет! Поэтому они у меня такие воспитанные лапочки: ходят бесшумно, кушают мало, и всегда-всегда готовы прийти на помощь своей мамочке!
       — Необязательно убивать детей, чтобы держать их в подчинении.
       — Ну что же ты! — улыбнулась Дама. — Разве я похожа на сумасшедшую маньячку? Я ведь любящая и заботливая мать, не забывай это, дорогой! Я никогда не убиваю просто так. И вообще, я очень сдержанна в наказаниях. Ведь главное в воспитании детей — это не строгость наказания, а его неотвратимость. Ребенок должен знать, что наказание за его проступок неотвратимо и неизбежно! И ничто его не спасет: ни красивые глазки, ни жалобные вопли, ни угрозы, ни слезы, ни лживые обещания «больше так не делать»! Именно так, мой дорогой Жених, воспитывается сильная и самостоятельная личность! А если любящая мама поддается манипуляциям ребенка и позволяет ему уйти от наказания, он вырастает избалованным и изнеженным. Этого допускать нельзя!
       — В твоих словах есть зерна мудрости, — сказал Пророк. — Однако ты их воспитываешь не ради них самих, а ради себя.
       — А что в этом плохого? — развела руками Дама. — Какой вообще смысл растить детей ради них самих? Рожаешь их в муках, в муках воспитываешь, в муках кормишь, одеваешь, обогреваешь… А что взамен? По твоей логике, они ведь просто возьмут и уйдут!
       — Правильно, — ответил Пророк, — они уйдут. Повзрослеют, построят свою собственную жизнь и обретут свою собственную мудрость.
       — А мне что?
       — А ничего. Дети ничего не должны родителям. Это родители должны своим детям. Если ты породила живое, мыслящее и чувствующее существо в этом наполненном страданиями мире, ты должна дать ему все необходимое. А потом отпустить.
       — Ты не слышишь меня, дорогой, — нахмурилась Дама Червей. — А мне-то какая выгода от такой щедрости?
       — Никакая, — ответил человек. — Хорошему и мудрому родителю, когда он постареет, ребенок будет помогать сам, по собственной доброй воле. А если у ребенка нет желания помогать родителю в старости, значит, родитель не заслужил такой чести. Пусть справляется сам и не клянет судьбу за свои ошибки.
       — Ха-ха-ха, — рассмеялась она, — впервые слышу такие дикости! Ты и в самом деле пришел из другого мира! И много там у тебя таких родителей?
       — Не очень, — признал Пророк. — Пожалуй, их довольно мало.
       — Ну вот! — удовлетворенно мурлыкнула Невеста. — Не пойми меня неправильно, дорогой, я не пытаюсь тебя как-то унизить. Просто ты явно никогда не имел детей, не так ли?
       — Да, — снова признал Пророк, — детей у меня не было.
       — Ну вот! — снисходительно улыбнулась Дама. — Но ты не переживай, мой любимый, это дело легко поправимое, — ее голос стал бархатно-нежным, — все в твоих руках…
       

       Глава 7. Супный Рынок

       Они стремительно пролетели по лабиринту темных нор и вылетели в огромную пещеру, кишащую самыми разнообразными созданиями и усеянную множеством подобий прилавков, ларьков, палаток, ширм, занавесок и прочих весьма хлипко держащихся перегородок, разделяющих бурлящее живое море на множество мелких ручейков, потоков и течений между островками с диковинными товарами.
       Пророк ощутил невероятную тесноту, душность и смрад десятков тысяч живых тел.
       — Где мы? — спросил он.
       — Добро пожаловать на Супный Рынок, Мессия, — улыбнулся комиссар. — Именно здесь все добытое на Войне переваривается, продается, покупается и поглощается. Это — сердце Брюшной Полости… Если это выражение уместно.
       — А зачем мы здесь?
       — Мне нужно купить фигурки для рхыпа, — ответил Тнгр, приземляясь у самого края Рынка и бережно спуская человека на землю.
       — А что такое рхып?
       — Это такая настольная игра. Очень популярна среди щлхов и нааонов. В ней используются съедобные фигурки, поэтому перед каждой партией нужно закупаться новым комплектом. А чтобы хорошо закупиться, нужно найти покупателя.
       — А зачем нам покупатель, если мы сами покупаем? — удивился Пророк.
       — Если ты пойдешь на Супный Рынок без профессионального покупателя, тебя сто раз обманут, Мессия. В этом вопросе лучше не скупиться и заплатить дважды, чтобы не заплатить трижды.
       — То есть, покупатель — это такой специалист, умеющий распознавать плохой товар? И ты ему заплатишь деньги, чтобы он купил для тебя хорошие вещи?
       — Именно так, Мессия, — подтвердил комиссар. — С хиприенами по-другому нельзя, приходится играть в их игры, чтобы не проиграть.
       — Это такая раса?
       — Да, — сказал Тнгр, беря человека за руку, — раса продавцов и покупателей. Никто их не любит, но они нужны Сожительству, ибо эти суетливые хитрые тваари затыкают все дыры в нашем хрупком рыночном балансе. Страсть к торговле и наживе у них в крови. Работать не хотят, не могут, и не умеют. Купи-продай, продай-купи — вот на чем зиждятся их жизни. Каждый хиприен мечтает открыть свой собственный, хотя бы самый завалящий, ларек на Супном Рынке и торговать чем-нибудь, даже не важно чем.
       — Если они так хотят продавать, то как же они тогда становятся покупателями? — спросил человек.
       — Очень просто: из-за огромной конкуренции далеко не каждому хиприену удается держаться на плаву. Многие разоряются, и вынуждены зарабатывать себе на жизнь покупательством. Потом, накопив достаточно трынков, они снова пытаются чем-то торговать, снова разоряются, и снова покупательствуют. Это им идет на пользу: хиприен постепенно изучает тысячи всевозможных уловок, которыми продавцы обманывают покупателей, и становится очень ценным специалистом по закупкам.
       Они зашли на Рынок. Крепко держась за руку комиссара, Слепой Пророк шлепал босыми ногами по склизкой, дурно пахнущей биомассе, поднимавшейся по самые щиколотки. Живые, теплые, пульсирующие тела толкали, прижимались, липли со всех сторон. Гвалт, писк, рев, визг, клокотание, бульканье, урчание, рычание рвались в уши со всех сторон.