Я молчала, опустив голову. Он был прав. И я ничем не могла утешить его.
— Прощай… И пусть Ббги, в которых ты веришь, помогут тебе остаться в живых!
— Прощай, Божественная! Любимая, жестокая…
Мы обнялись и почему-то не спешили разомкнуть руки. Он сам, тяжело вздохнув, отпустил меня, на последок легко коснувшись губ поцелуем.
— Иди! И забери с собой мое сердце и мою душу. Так мне будет легче сражаться. Тогда я буду непобедим. А ты будь счастлива… как пожелаешь и с кем пожелаешь.
Он горько усмехнулся, подталкивая меня вперед. И я пошла через рощу к полю, по колено в тумане, стараясь не оглядываться на высокую фигуру всадника, оставшегося позади.
А потом начался кошмар… В ноздри мне ударил резкий запах, и я чуть на споткнулась о неподвижное тело человека на окраине леска. Пришлось зажать нос рукой и, стараясь задерживать дыхание, я решила поскорее пересечь поле. Самое страшное, что в клочьях тумана я не могла четко видеть, что находится на земле в двух шагах передо мной - то и дело натыкалась на нового мертвеца.
Окинув взглядом расстилающееся передо мной пространство, я не могла сдержать испуганный стон, кругом были люди, точнее, то, что от них осталось. Они валялись в самых разных позах, истерзанные, изрубленные, с обезображенными застывшими лицами. Их остекленевшие взгляды, казалось, смотрели прямо в душу, жалея о потерянной своей.
Хорошо, что мой желудок был пуст, иначе меня бы вывернуло наизнанку от этого зрелища, но я упрямо пробиралась вперед, отпрыгивая в сторону от каждой зловещей находки. Вскоре стало мерещиться, что кое-кто здесь еще жив или туман вместе с воспаленным воображением начали играть со мной злые шутки.
Казалось, что синюшная откинутая рука со скрюченными пальцами уже тянется к моей лодыжке, а запрокинутое к небу молодое лицо пытается мне улыбнуться.
Был момент, когда мне остро захотелось повернуть назад и бежать к Дакосу, но я заставила себя идти дальше, пока не увидела вдалеке три человеческие фигуры. Кто-то ходил между убитыми и периодически наклонялся, желая ограбить мертвого или убедиться, что он уже и впрямь не способен дышать.
Вдруг до моего уха донесся жалобный стон. Я кинулась в сторону, заметив, что неподалеку зашевелился мужчина, а через минуту он уже пытался подняться на колени. Из тумана впереди послышался крик:
— Прочь! Эй, Квинт забери женщину, я сам разберусь с ублюдком.
Я торопилась оказаться как можно дальше от раненого мятежника и даже пикнуть не успела, когда впечаталась в грудь невысокого пожилого мужчины. Удар оказался весьма болезненный, потому что на солдате были бронзовые латы, нашитые на кожаную безрукавку.
— Откуда ты здесь взялась? Отвечай! - хрипло потребовал он.
Я перевела дыхание и, глядя в прищуренные маленькие глазки легионера, выпалила разом:
— Мое имя - Наталия Русса. Я жила на вилле Кордация, что принадлежит консулу Каррону. Я его близкая подруга и ждала Гая Мария с победой. Виллу захватили рабы, а тех верных слуг, кто пытался меня защитить, жестоко перебили. Меня саму хотели обменять на какого-то человека и потому заперли в чулане, но чудом удалось бежать. Умоляю, помогите вернуться в Рим! Сообщите обо мне Каррону, он мой друг и обязательно поможет.
Может, солдат туго соображал или я что-то неверно объяснила, легионер держал меня перед собой на вытянутых руках и бесцеремонно разглядывал.
— Так ты римлянка? Что-то не похоже… А может, ты лазутчица, тебя послали разведать наши позиции и ночью ты улизнешь обратно к своим друзьям?
От такого предположения я чуть дар речи на потеряла. Почему он мне не верит? Надо было срочно поднять свой статус в его глазах.
— Я хорошо знаю Гая Мария, я гостила на его вилле, пока не набежали эти… грязные рабы. Сообщите обо мне вашему руководству!
Мужчина усмехнулся, в его глазах мне почудилось злорадство:
— Так тебя послали убить Каррона? Или кого-то из его трибунов… Все ясно! Может, еще ты скажешь, что располагаешь ценными сведениями, которые должна сообщить лично консулу? Ну, отвечай, шлюха!
Он грубо тряхнул меня за плечи, и я только сейчас поняла весь ужас моего положения. Мне не поверят, примут за шпионку и запросто могут избить, изнасиловать, да хоть прямо сейчас, среди трупов, солдатам не привыкать.
— Умоляю, поверьте мне! Рабы издевались надо мной, грозили убить, я говорю чистую правду...
— На тебе нет никаких следов насилия, женщина! Я не вижу ни одного синяка, разве что вот здесь, так… а что у тебя под одеждой… посмотрим...
Мужчина попытался стянуть платье с моих плеч, и я начала бешено сопротивляться. Вырваться из лап мятежников, чтобы стать жертвой солдат моего «генерала», какая чудовищная ирония судьбы! Не знаю, что было бы со мной дальше - легионер пытался раздеть меня и даже разорвал ворот одежды, но его остановил подошедший товарищ.
— Оставь ее! Девчонка и так напугана, разве не видишь!
— Хочешь сам ее поиметь, Луций? Только после меня.
Я тут же обратилась к тому, кто пытался помочь мне, это был мой единственный шанс:
— Прошу вас, отведите меня к своим, я вас награжу, у меня есть деньги, умоляю, ради ваших детей и жен, не трогайте меня. Я - свободная женщина и подруга Каррона, он вас накажет!
Уж не знаю, что так сильно подействовало на похотливого Квинта, то ли мои слова о награде, то ли страх возможного наказания, но меня оставили в покое. И теперь, шмыгая носом, я стояла перед солдатами, придерживая рукой разодранное на груди платье. Немного поразмыслив, Квинт принялся за свое:
— Она врет! Она заодно с этими свиньями, недаром прибежала оттуда.
— В таком случае женщину надо сначала допросить.
Я умоляюще поглядела на высокого, сутуловатого парня, названного Луцием. Мне хотелось ему горы золотые наобещать, лишь бы не отдал меня своему приятелю.
— Я не забуду вашу доброту и достойно отплачу. Как только откажусь в безопасности, позабочусь о вашей награде. Что бы вы хотели? Деньги? Может, повышение по службе? Я знаю трибуна Кастора Ореста, доложите ему обо мне и я за вас похлопочу. И еще мне знаком претор… как же его… черт, забыла… он был с Кастором… Марк…
— Марк Гней Фабий!
Мы обернулись на третьего солдата. Он был старше остальных и выглядел весьма грозно. В руке мужчина держал окровавленный клинок. Пару секунд я тупо смотрела, как на траву стекают бурые струйки с широкого лезвия, еще этот противный запах и… последнее, что помню - прикосновение моей щеки к железным пластинкам на броне Луция. А дальше - полная темнота.
* * *
Кажется меня разбудила боль - острая, почти невыносимая, рвущаяся изнутри. Я свернулась калачиком на постельке и подтянула колени к груди, стало немного легче. А потом вдруг поняла, что на мне совсем другая одежда, вместо прежнего платья и рубашки, я была засунута в какую-то серую хламиду, явно на пару размеров больше того, что требовалось. Очень хотелось пить, во рту пересохло, и в ушах раздавался тонкий, назойливый звон, будто комариный писк.
О, да у меня, оказывается, еще и женские проблемы, как все это не во время! Недаром на краю моего тюфяка лежит горка тряпок. Ну, почему же так больно, просто сил нет терпеть… никогда так прежде не бывало. Наверно, я застонала вслух и меня услышали, потому что тряпичная перегородка откинулась и ко мне вошел мужчина - низенький, немолодой, с крепкими загорелыми руками, которые он вытирал куском мокрой ткани.
— Очнулась? Это хорошо, ты долго спала, я уже заволновался. Не печалься, госпожа, ты еще молода и родишь не одно дитя.
— Какое дитя? Вы кто? А я где нахожусь? - у меня виски заломило от кучи вопросов, разрывающих голову.
— Похоже, что ты потеряла ребенка, едва успев зачать его, но так уж распорядились боги. Главное, сама осталась жива, вырвавшись из лап беглых рабов. Ничего… Поправишься, наберешься сил и еще порадуешь своего мужчину.
— Нет, этого не может быть! Просто невозможно!
Я судорожно прикидывала свои даты, считала дни, мысли путались, ни о чем не хотелось думать.
— Пожалуйста, никому не говорите! Если Гай узнает, что случилось - он из меня душу вытрясет, он мне этого никогда не простит. Дура! Сидела бы дома, куда же меня понесло…
Я со стоном повалилась на лежанку, меня сковало отчаяние. Я все испортила, все разрушила, за это мне точно не будет прощения. Лучше бы мне умереть.
В палатку вошел еще один мужчина, представительный и высокомерный, я сразу заметила это, едва пришлось повернуться на его голос. В руке солдат держал серебристый шлем, а на доспехах, что прикрывали грудь, была изображена виноградная лоза, свернутая в кольцо.
— Ты говорила, что знаешь трибуна Ореста, верно?
— Это так. Он бы мне помог. А… где сейчас консул Каррон?
Я с волнением ожидала ответа. Мужчина равнодушно смотрел на меня, кривя губы:
— Консул руководит штурмом Казилина, это день пути отсюда на быстрой лошади. Трибун Орест сейчас в лагере, что ты хотела ему передать? Говори быстрее, женщина, мне некогда возиться с тобой…
Я подтянула дерюжку, что укрывала меня до пояса, собралась с духом и воскликнула:
— Передайте трибуну Кастору Оресту, что подруга Консула Каррона - Наталия Русса сейчас здесь и едва жива от всего, что ей пришлось пережить. Пусть Орест навестит меня, как только сможет, я должна написать письмо Гаю, а потом хочу вернуться в Рим. Это все!
— Думаешь, военный трибун станет бегать по зову подруги, когда в разгаре самая позорная война за последнюю сотню лет Империи? Не многого ли ты хочешь, женщина?
У меня не хватало сил спорить и что-то доказывать, я слабела и едва могла ворочать языком, жажда становилась все сильнее и никто не догадался предложить мне воды.
— А вы кто такой? Если Гай Марий узнает, что возлюбленная невеста умерла посреди его легиона, кто сообщит ему об этом? Может быть, вы донесете до консула это печальное известие?
Мужчины посмотрели на меня с удивлением, повисла напряженная тишина. Я откинулась на свой тюфяк, чувствуя, что тряпки у меня между ног совершенно промокли. Скоро кровью истеку и меня похоронят прямо в общей могиле с погибшими легионерами. А что еще со мной делать, раз я для римлян - приблуда, непонятно откуда взявшаяся? Никто не верит, никто и слушать не хочет...
Моего лба коснулась чья-то теплая рука, потом меня осторожно приподняли за голову, поддерживая затылок, в рот мне полилась вода и я смогла, наконец, утолить жажду.
— Я - лекарь Скрибоний Аттикс, и сделаю все, чтобы сохранить тебе жизнь, госпожа. Будь спокойна, тебе ничего не грозит, я сейчас приготовлю отвар и ты спокойно поспишь. Тебе нужно отдыхать и пить снадобья, а через пару дней ты уже сможешь отправиться в город, где о тебе позаботятся родные.
Со стороны занавески раздались странные, каркающие звуки, мужчина, что расспрашивал меня, будто горло прочищал, раздумывая, что бы еще заявить. Похоже, мои слова о том, что я являюсь невестой их командира, здорово выбили ребят из колеи. А вдруг да правда? Невеста консула помрет у них на глазах, оправдывайся потом...
— Тебя нужно перенести в мою палатку. Я сейчас распоряжусь. Я доложу о тебе трибуну, госпожа. Мы все для тебя сделаем.
Я слушала его равнодушно, мне было уже все равно. Сейчас я наедине со своим горем и своей болью, у меня не осталось сил на слезы. Я отвернулась к матерчатой стене и закрыла глаза.
Не знаю, сколько прошло времени, но мне послышался над собой знакомый голос. Пришел Кастор, - я немного приободрилась. Мы расстались всего-то сутки назад, а по мне, так прошла целая вечность. Молодой трибун сел на раскладной стульчик возле моей лежанки и начал рассказывать, что все получилось не так, как планировали стратеги.
Восставших рабов поддержали гладиаторы Казилина, они прямо на арене бросились на устроителей игрищ и положили много народу, а после заставили своих хозяев убивать друг друга на той же арене.
Еще Орест горестно сокрушался о том, что случилось с нашим маленьким отрядом, винил себя в моем похищении, чуть ли не волосы готов был рвать на голове, опасаясь гнева консула. Я пыталась, как могла, успокоить человека, что теперь-то страдать, дело сделано, Кассия и Атратиона тоже не оживить.
— Орест, помоги мне добраться до города!
— Разве ты не хочешь увидеться с Гаем Марием? Ведь ты ехала к нему...
— Теперь это не нужно.
У меня горло сжалось от спазма, я не могла говорить дальше. Кастор быстро понял мое состояние и велел принести письменные принадлежности. На сей раз это было что-то вроде мягкой бересты… Свиток из тонкой кожи... Я диктовала, а молодой парень - ординарец Ореста, записывал мои слова.
— Гай… нужно, наверно, все имя полностью написать, да?
Ну, хорошо, раз уж я его невеста, это не обязательно.
Дорогой Гай!
Прости, что необдуманно оставила Рим и поехала к тебе, желая еще раз увидеться с тобой перед походом. Я уговорила Ореста взять меня с собой, он ни в чем не виноват, ты знаешь, что я могу заговорить любого, меня все равно бы не остановили. По дороге на нас напали мятежники, мне так жаль, что твои слуги убиты, а я оказалась в плену. Но со мной не случилось ничего страшного, потому что среди рабов был мой вольноотпущенник и он, помня мою доброту, за меня заступился. А утром тайно вывел из лагеря и показал, как добраться до римского войска. Мне было очень страшно идти по полю с убитыми людьми, потом мне помог один твой солдат, его имя Луций, и я обещала ему награду.
Мысли у меня скакали с одного на другое, но я знала, что должна сообщить еще что-то важное.
— После всего, что со мной случилось, ты можешь разгневаться и не останешься со мной, я не хочу тебе навязываться и потому освобождаю тебя от твоего обещания. Ты ничего мне не должен, и как только мне станет лучше, я вернусь в Рим, надеюсь, мне поможет в этом трибун Орест. А тебе же я желаю скорейшей победы и доброго здоровья. Да хранят тебя Боги! Марс, Юпитер и Плутон на всякий случай. Я очень тебя люблю, Гай, но, кажется, не могу далее рассчитывать на твою заботу, потому что… потому что… я тебя подвела.
Я опять разревелась и меня начали успокаивать, напоили горькой водой с травами, принесли еще вязанку тряпок и бинтов, словно раненому солдату. А мне даже не было стыдно за свое растрепанное состояние, и что я нахожусь одна среди мужчин. Если я потеряла Гая, вообще не важно, что со мной будет дальше.
А дальше меня перенесли в личную палатку трибуна, и Кастор приставил ко мне своего «летописца», это был славный молоденький паренек со стриженой круглой головой и оттопыренным ушами. Звали его Сергий. Он честно старался меня развлечь, рассказывал всякие армейские байки, и я даже стала натянуто улыбаться в ответ, думая о своем. Так прошел день.
* * *
С самого утра и до полудня у консула Каррона было отличное настроение, когда посыльный из лагеря под Аквином, передал ему пакет донесений. Ничего срочного, ничего нового, все уже известно, ситуация в провинции полностью под контролем римлян. Казилин взят, мятежники разбиты. Тир и горстка его сторонников, которые остались в живых, рассеяны по округе и в самое ближайшее время будут захвачены отрядами легионеров.
Осталось очистить Аквин, кольцо вокруг города уже замкнулось. Еще день или два и можно слать в Рим депешу о полной победе, хотя, конечно, никакого триумфального шествия быть не может, это особая война, о которой даже не стоит упоминать историкам - Цезарь даст специальное распоряжение об этом, так уже бывало.
— Прощай… И пусть Ббги, в которых ты веришь, помогут тебе остаться в живых!
— Прощай, Божественная! Любимая, жестокая…
Мы обнялись и почему-то не спешили разомкнуть руки. Он сам, тяжело вздохнув, отпустил меня, на последок легко коснувшись губ поцелуем.
— Иди! И забери с собой мое сердце и мою душу. Так мне будет легче сражаться. Тогда я буду непобедим. А ты будь счастлива… как пожелаешь и с кем пожелаешь.
Он горько усмехнулся, подталкивая меня вперед. И я пошла через рощу к полю, по колено в тумане, стараясь не оглядываться на высокую фигуру всадника, оставшегося позади.
А потом начался кошмар… В ноздри мне ударил резкий запах, и я чуть на споткнулась о неподвижное тело человека на окраине леска. Пришлось зажать нос рукой и, стараясь задерживать дыхание, я решила поскорее пересечь поле. Самое страшное, что в клочьях тумана я не могла четко видеть, что находится на земле в двух шагах передо мной - то и дело натыкалась на нового мертвеца.
Окинув взглядом расстилающееся передо мной пространство, я не могла сдержать испуганный стон, кругом были люди, точнее, то, что от них осталось. Они валялись в самых разных позах, истерзанные, изрубленные, с обезображенными застывшими лицами. Их остекленевшие взгляды, казалось, смотрели прямо в душу, жалея о потерянной своей.
Хорошо, что мой желудок был пуст, иначе меня бы вывернуло наизнанку от этого зрелища, но я упрямо пробиралась вперед, отпрыгивая в сторону от каждой зловещей находки. Вскоре стало мерещиться, что кое-кто здесь еще жив или туман вместе с воспаленным воображением начали играть со мной злые шутки.
Казалось, что синюшная откинутая рука со скрюченными пальцами уже тянется к моей лодыжке, а запрокинутое к небу молодое лицо пытается мне улыбнуться.
Был момент, когда мне остро захотелось повернуть назад и бежать к Дакосу, но я заставила себя идти дальше, пока не увидела вдалеке три человеческие фигуры. Кто-то ходил между убитыми и периодически наклонялся, желая ограбить мертвого или убедиться, что он уже и впрямь не способен дышать.
Вдруг до моего уха донесся жалобный стон. Я кинулась в сторону, заметив, что неподалеку зашевелился мужчина, а через минуту он уже пытался подняться на колени. Из тумана впереди послышался крик:
— Прочь! Эй, Квинт забери женщину, я сам разберусь с ублюдком.
Я торопилась оказаться как можно дальше от раненого мятежника и даже пикнуть не успела, когда впечаталась в грудь невысокого пожилого мужчины. Удар оказался весьма болезненный, потому что на солдате были бронзовые латы, нашитые на кожаную безрукавку.
— Откуда ты здесь взялась? Отвечай! - хрипло потребовал он.
Я перевела дыхание и, глядя в прищуренные маленькие глазки легионера, выпалила разом:
— Мое имя - Наталия Русса. Я жила на вилле Кордация, что принадлежит консулу Каррону. Я его близкая подруга и ждала Гая Мария с победой. Виллу захватили рабы, а тех верных слуг, кто пытался меня защитить, жестоко перебили. Меня саму хотели обменять на какого-то человека и потому заперли в чулане, но чудом удалось бежать. Умоляю, помогите вернуться в Рим! Сообщите обо мне Каррону, он мой друг и обязательно поможет.
Может, солдат туго соображал или я что-то неверно объяснила, легионер держал меня перед собой на вытянутых руках и бесцеремонно разглядывал.
— Так ты римлянка? Что-то не похоже… А может, ты лазутчица, тебя послали разведать наши позиции и ночью ты улизнешь обратно к своим друзьям?
От такого предположения я чуть дар речи на потеряла. Почему он мне не верит? Надо было срочно поднять свой статус в его глазах.
— Я хорошо знаю Гая Мария, я гостила на его вилле, пока не набежали эти… грязные рабы. Сообщите обо мне вашему руководству!
Мужчина усмехнулся, в его глазах мне почудилось злорадство:
— Так тебя послали убить Каррона? Или кого-то из его трибунов… Все ясно! Может, еще ты скажешь, что располагаешь ценными сведениями, которые должна сообщить лично консулу? Ну, отвечай, шлюха!
Он грубо тряхнул меня за плечи, и я только сейчас поняла весь ужас моего положения. Мне не поверят, примут за шпионку и запросто могут избить, изнасиловать, да хоть прямо сейчас, среди трупов, солдатам не привыкать.
— Умоляю, поверьте мне! Рабы издевались надо мной, грозили убить, я говорю чистую правду...
— На тебе нет никаких следов насилия, женщина! Я не вижу ни одного синяка, разве что вот здесь, так… а что у тебя под одеждой… посмотрим...
Мужчина попытался стянуть платье с моих плеч, и я начала бешено сопротивляться. Вырваться из лап мятежников, чтобы стать жертвой солдат моего «генерала», какая чудовищная ирония судьбы! Не знаю, что было бы со мной дальше - легионер пытался раздеть меня и даже разорвал ворот одежды, но его остановил подошедший товарищ.
— Оставь ее! Девчонка и так напугана, разве не видишь!
— Хочешь сам ее поиметь, Луций? Только после меня.
Я тут же обратилась к тому, кто пытался помочь мне, это был мой единственный шанс:
— Прошу вас, отведите меня к своим, я вас награжу, у меня есть деньги, умоляю, ради ваших детей и жен, не трогайте меня. Я - свободная женщина и подруга Каррона, он вас накажет!
Уж не знаю, что так сильно подействовало на похотливого Квинта, то ли мои слова о награде, то ли страх возможного наказания, но меня оставили в покое. И теперь, шмыгая носом, я стояла перед солдатами, придерживая рукой разодранное на груди платье. Немного поразмыслив, Квинт принялся за свое:
— Она врет! Она заодно с этими свиньями, недаром прибежала оттуда.
— В таком случае женщину надо сначала допросить.
Я умоляюще поглядела на высокого, сутуловатого парня, названного Луцием. Мне хотелось ему горы золотые наобещать, лишь бы не отдал меня своему приятелю.
— Я не забуду вашу доброту и достойно отплачу. Как только откажусь в безопасности, позабочусь о вашей награде. Что бы вы хотели? Деньги? Может, повышение по службе? Я знаю трибуна Кастора Ореста, доложите ему обо мне и я за вас похлопочу. И еще мне знаком претор… как же его… черт, забыла… он был с Кастором… Марк…
— Марк Гней Фабий!
Мы обернулись на третьего солдата. Он был старше остальных и выглядел весьма грозно. В руке мужчина держал окровавленный клинок. Пару секунд я тупо смотрела, как на траву стекают бурые струйки с широкого лезвия, еще этот противный запах и… последнее, что помню - прикосновение моей щеки к железным пластинкам на броне Луция. А дальше - полная темнота.
* * *
Кажется меня разбудила боль - острая, почти невыносимая, рвущаяся изнутри. Я свернулась калачиком на постельке и подтянула колени к груди, стало немного легче. А потом вдруг поняла, что на мне совсем другая одежда, вместо прежнего платья и рубашки, я была засунута в какую-то серую хламиду, явно на пару размеров больше того, что требовалось. Очень хотелось пить, во рту пересохло, и в ушах раздавался тонкий, назойливый звон, будто комариный писк.
О, да у меня, оказывается, еще и женские проблемы, как все это не во время! Недаром на краю моего тюфяка лежит горка тряпок. Ну, почему же так больно, просто сил нет терпеть… никогда так прежде не бывало. Наверно, я застонала вслух и меня услышали, потому что тряпичная перегородка откинулась и ко мне вошел мужчина - низенький, немолодой, с крепкими загорелыми руками, которые он вытирал куском мокрой ткани.
— Очнулась? Это хорошо, ты долго спала, я уже заволновался. Не печалься, госпожа, ты еще молода и родишь не одно дитя.
— Какое дитя? Вы кто? А я где нахожусь? - у меня виски заломило от кучи вопросов, разрывающих голову.
— Похоже, что ты потеряла ребенка, едва успев зачать его, но так уж распорядились боги. Главное, сама осталась жива, вырвавшись из лап беглых рабов. Ничего… Поправишься, наберешься сил и еще порадуешь своего мужчину.
— Нет, этого не может быть! Просто невозможно!
Я судорожно прикидывала свои даты, считала дни, мысли путались, ни о чем не хотелось думать.
— Пожалуйста, никому не говорите! Если Гай узнает, что случилось - он из меня душу вытрясет, он мне этого никогда не простит. Дура! Сидела бы дома, куда же меня понесло…
Я со стоном повалилась на лежанку, меня сковало отчаяние. Я все испортила, все разрушила, за это мне точно не будет прощения. Лучше бы мне умереть.
В палатку вошел еще один мужчина, представительный и высокомерный, я сразу заметила это, едва пришлось повернуться на его голос. В руке солдат держал серебристый шлем, а на доспехах, что прикрывали грудь, была изображена виноградная лоза, свернутая в кольцо.
— Ты говорила, что знаешь трибуна Ореста, верно?
— Это так. Он бы мне помог. А… где сейчас консул Каррон?
Я с волнением ожидала ответа. Мужчина равнодушно смотрел на меня, кривя губы:
— Консул руководит штурмом Казилина, это день пути отсюда на быстрой лошади. Трибун Орест сейчас в лагере, что ты хотела ему передать? Говори быстрее, женщина, мне некогда возиться с тобой…
Я подтянула дерюжку, что укрывала меня до пояса, собралась с духом и воскликнула:
— Передайте трибуну Кастору Оресту, что подруга Консула Каррона - Наталия Русса сейчас здесь и едва жива от всего, что ей пришлось пережить. Пусть Орест навестит меня, как только сможет, я должна написать письмо Гаю, а потом хочу вернуться в Рим. Это все!
— Думаешь, военный трибун станет бегать по зову подруги, когда в разгаре самая позорная война за последнюю сотню лет Империи? Не многого ли ты хочешь, женщина?
У меня не хватало сил спорить и что-то доказывать, я слабела и едва могла ворочать языком, жажда становилась все сильнее и никто не догадался предложить мне воды.
— А вы кто такой? Если Гай Марий узнает, что возлюбленная невеста умерла посреди его легиона, кто сообщит ему об этом? Может быть, вы донесете до консула это печальное известие?
Мужчины посмотрели на меня с удивлением, повисла напряженная тишина. Я откинулась на свой тюфяк, чувствуя, что тряпки у меня между ног совершенно промокли. Скоро кровью истеку и меня похоронят прямо в общей могиле с погибшими легионерами. А что еще со мной делать, раз я для римлян - приблуда, непонятно откуда взявшаяся? Никто не верит, никто и слушать не хочет...
Моего лба коснулась чья-то теплая рука, потом меня осторожно приподняли за голову, поддерживая затылок, в рот мне полилась вода и я смогла, наконец, утолить жажду.
— Я - лекарь Скрибоний Аттикс, и сделаю все, чтобы сохранить тебе жизнь, госпожа. Будь спокойна, тебе ничего не грозит, я сейчас приготовлю отвар и ты спокойно поспишь. Тебе нужно отдыхать и пить снадобья, а через пару дней ты уже сможешь отправиться в город, где о тебе позаботятся родные.
Со стороны занавески раздались странные, каркающие звуки, мужчина, что расспрашивал меня, будто горло прочищал, раздумывая, что бы еще заявить. Похоже, мои слова о том, что я являюсь невестой их командира, здорово выбили ребят из колеи. А вдруг да правда? Невеста консула помрет у них на глазах, оправдывайся потом...
— Тебя нужно перенести в мою палатку. Я сейчас распоряжусь. Я доложу о тебе трибуну, госпожа. Мы все для тебя сделаем.
Я слушала его равнодушно, мне было уже все равно. Сейчас я наедине со своим горем и своей болью, у меня не осталось сил на слезы. Я отвернулась к матерчатой стене и закрыла глаза.
Не знаю, сколько прошло времени, но мне послышался над собой знакомый голос. Пришел Кастор, - я немного приободрилась. Мы расстались всего-то сутки назад, а по мне, так прошла целая вечность. Молодой трибун сел на раскладной стульчик возле моей лежанки и начал рассказывать, что все получилось не так, как планировали стратеги.
Восставших рабов поддержали гладиаторы Казилина, они прямо на арене бросились на устроителей игрищ и положили много народу, а после заставили своих хозяев убивать друг друга на той же арене.
Еще Орест горестно сокрушался о том, что случилось с нашим маленьким отрядом, винил себя в моем похищении, чуть ли не волосы готов был рвать на голове, опасаясь гнева консула. Я пыталась, как могла, успокоить человека, что теперь-то страдать, дело сделано, Кассия и Атратиона тоже не оживить.
— Орест, помоги мне добраться до города!
— Разве ты не хочешь увидеться с Гаем Марием? Ведь ты ехала к нему...
— Теперь это не нужно.
У меня горло сжалось от спазма, я не могла говорить дальше. Кастор быстро понял мое состояние и велел принести письменные принадлежности. На сей раз это было что-то вроде мягкой бересты… Свиток из тонкой кожи... Я диктовала, а молодой парень - ординарец Ореста, записывал мои слова.
— Гай… нужно, наверно, все имя полностью написать, да?
Ну, хорошо, раз уж я его невеста, это не обязательно.
Дорогой Гай!
Прости, что необдуманно оставила Рим и поехала к тебе, желая еще раз увидеться с тобой перед походом. Я уговорила Ореста взять меня с собой, он ни в чем не виноват, ты знаешь, что я могу заговорить любого, меня все равно бы не остановили. По дороге на нас напали мятежники, мне так жаль, что твои слуги убиты, а я оказалась в плену. Но со мной не случилось ничего страшного, потому что среди рабов был мой вольноотпущенник и он, помня мою доброту, за меня заступился. А утром тайно вывел из лагеря и показал, как добраться до римского войска. Мне было очень страшно идти по полю с убитыми людьми, потом мне помог один твой солдат, его имя Луций, и я обещала ему награду.
Мысли у меня скакали с одного на другое, но я знала, что должна сообщить еще что-то важное.
— После всего, что со мной случилось, ты можешь разгневаться и не останешься со мной, я не хочу тебе навязываться и потому освобождаю тебя от твоего обещания. Ты ничего мне не должен, и как только мне станет лучше, я вернусь в Рим, надеюсь, мне поможет в этом трибун Орест. А тебе же я желаю скорейшей победы и доброго здоровья. Да хранят тебя Боги! Марс, Юпитер и Плутон на всякий случай. Я очень тебя люблю, Гай, но, кажется, не могу далее рассчитывать на твою заботу, потому что… потому что… я тебя подвела.
Я опять разревелась и меня начали успокаивать, напоили горькой водой с травами, принесли еще вязанку тряпок и бинтов, словно раненому солдату. А мне даже не было стыдно за свое растрепанное состояние, и что я нахожусь одна среди мужчин. Если я потеряла Гая, вообще не важно, что со мной будет дальше.
А дальше меня перенесли в личную палатку трибуна, и Кастор приставил ко мне своего «летописца», это был славный молоденький паренек со стриженой круглой головой и оттопыренным ушами. Звали его Сергий. Он честно старался меня развлечь, рассказывал всякие армейские байки, и я даже стала натянуто улыбаться в ответ, думая о своем. Так прошел день.
* * *
С самого утра и до полудня у консула Каррона было отличное настроение, когда посыльный из лагеря под Аквином, передал ему пакет донесений. Ничего срочного, ничего нового, все уже известно, ситуация в провинции полностью под контролем римлян. Казилин взят, мятежники разбиты. Тир и горстка его сторонников, которые остались в живых, рассеяны по округе и в самое ближайшее время будут захвачены отрядами легионеров.
Осталось очистить Аквин, кольцо вокруг города уже замкнулось. Еще день или два и можно слать в Рим депешу о полной победе, хотя, конечно, никакого триумфального шествия быть не может, это особая война, о которой даже не стоит упоминать историкам - Цезарь даст специальное распоряжение об этом, так уже бывало.
