В конце концов, он сам терпеть не мог подобные вопросы, даже несмотря на то, что у него был ответ, а у квекса, судя по всему — нет.
Василий учился через силу, то и дело прогуливая и досдавая какие-нибудь "хвосты". В ответ на укоризненные взгляды Ивана и Ирины он только выше поднимал голову и старался придать себе "независимый вид". Правда, о том, как этот "вид" должен выглядеть, он имел довольно расплывчатое представление, поэтому вид получался скорее вызывающим.
С укоризненными взглядами матери дело обстояло хуже. Она имела на них право — вот в чём штука. Даже несмотря на то, что он почти не сидел на её шее, будучи довольно неприхотливым и время от времени подрабатывая. Подработки приносили больше денег, чем повышенная стипендия Ивана и практически покрывали небогатые Васькины запросы, так что дело было не в деньгах. И не в том, что он должен кому-то что-то доказать, добиться какого-то положения, какого-то уважения... "Просто я хочу, чтобы ты был счастлив, сынок".
"Почему ты думаешь, что это вот сделает меня счастливым?" — хотелось ему спросить, но он никогда не спрашивал — боялся увидеть растерянно-потерянное выражение на её лице. Это ещё хуже, чем укоризненное. "А что же?" — спросит она. И ему нечего ответить.
Он не знал, чего хочет, если исключить моменты внутренней, внешне ничем не проявляемой истерики, когда он кричал — там, внутри, где никто не может услышать: "Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое! Чтобы все оставили меня в покое и не спрашивали с такими умными и серьёзными лицами, чем я занимаюсь, как вижу свою дальнейшую жизнь или как, не посещая лекций, собираюсь сдавать экзамены!"
Это раздражало так же, как в детстве раздражали бесконечные повторы вопроса — кем ты хочешь быть, когда вырастешь. Иногда его сильно подмывало рявкнуть в ответ: "Да никем!" или: "Ваше какое дело?!", но вместо этого он опускал глаза и бубнил что-нибудь дежурное.
Впрочем, не всегда его раздражали эти вопросы. В раннем детстве, лет до семи — восьми, они ему даже нравились, и он отвечал на них радостно и с готовностью. А почему? Наверное потому, что тогда он знал ответ.
Правда, ответ этот часто менялся, но зато всегда был искренним. Потом температура ответов постепенно понижалась, пока не упала до нуля, тогда ответы исчезли и с тех пор больше не появлялись.
ВУЗ он выбрал очень легко — куда Иван, туда и я. Иван ещё школьником начал ездить на подготовительные курсы, а Василий ездил вместе с ним — за компанию. Тогда эти поездки ещё не утратили своей новизны и были хоть немного похожи на приключение, но со временем, как это всегда бывает, от ощущения новизны и следа не осталось. Выпускные экзамены курсов одновременно являлись вступительными — в институт. Экзамены он сдал, уже начиная ощущать ту серую скуку, которая будет усиливаться с каждой неделей.
Он не выбирал эту дорогу, он не любил эту специальность, и его мутило при одной мысли о том, что этим придётся заниматься всю жизнь. ВСЮ ЖИЗНЬ. Матери разве объяснишь... То есть, объяснить, конечно, можно, но она тогда обязательно спросит: чем он хочет заниматься? что ему не скучно?
Ответ на этот вопрос он не знал и даже думать на эту тему не хотел.
Если ответ найдётся, что же тогда — всё бросать? Ведь уже три года отмучился. С лишним. Не считая курсов. А с другой стороны, если бы ответ действительно БЫЛ, то он бы его знал — без всяких размышлений. Так что, не стоит и пытаться. Он и не пытался.
Но вот стоило только встретить незнакомого — не человека даже — незнакомое существо, как он сам полез к нему с теми же вопросами. Василий ничего такого ввиду не имел, то есть не собирался осуждать квекса за безделье или что-нибудь в этом роде, но он слишком хорошо помнил, как воспринимаются эти вопросы той — другой стороной.
Возможно, многие из тех, кто задавал их ему, Василию, тоже ничего такого в виду не имели, но ему это каждый раз напоминало какую-то унизительную проверку: вот, в зависимости от твоего ответа, мы и будем к тебе относиться.
Ему хотелось сказать: да вы посмотрите, что я за человек, спросите, что я люблю или что мне не нравится, как я отношусь к тому или к этому и смотрю на такой-то вопрос. Не пытайтесь сразу же — по одному — двум вопросам и ответам меня определить, классифицировать и занести в какую-то ячейку. Это не моя ячейка! Это не моя специальность. Может быть даже, это не моя жизнь...
А чья? — спросят тебя, в лучшем случае — с настороженным любопытством, уже готовые к бегству — ненормальный какой-то... И вообще, кому это интересно?
Да, вот это и есть самое главное: кому интересно, что у тебя внутри? Какой ты там, куда никто не может заглянуть? О чём ты там — внутри — думаешь, что чувствуешь? Маме... да, конечно... Но она — это важно, разумеется, но в каком-то смысле это не считается — это как часть тебя самого.
А всех остальных интересует другое: кто ты... чем занимаешься... зарабатываешь... сколько... что ты можешь... что от тебя можно получить... на что рассчитывать... Ответы получены, ты занимаешь своё место в определённой ячейке, откуда и будешь востребован в случае необходимости. Всё.
А разве не так он сам отнёсся к Ляуху? А Ляух к нему? Они оба прикидывают, что можно извлечь из этого знакомства. Для Василия это помощь в незнакомой обстановке, для Ляуха — что-то новое, забавное, полосатое, как он говорит.
Можно показать нового знакомого старым знакомым (Василий не пропустил ту оговорку, хотя квекс и спохватился, заменив слово "показать" на "познакомить").
Конечно, показать, что же ещё, ведь здесь, судя по всему, нечасто можно встретить такого глупого и забавного провинциала.
Странно, но Василий почему-то не осуждал квекса за это и даже не чувствовал себя униженным. Может быть потому, что в Ляухе совсем не было высокомерия, снисходительности.
Василию вспомнилось, как он увидел его впервые: квекс сидел в углу, съёжившись, будто хотел исчезнуть.
Потом он понял, что Василий не просто возмущается, а действительно тонет, и мгновенно ожил, потому что кто-то нуждался в его помощи, а теперь опять поник и съёжился. На вопрос Василия он не ответил, а брёл рядом, чем-то похожий на тощего взъерошенного воробья. Такой здоровенный зелёный воробей, обиженно надувшийся и готовый отпрыгнуть в сторону.
Василию стало его жалко, а потом и всех — людей, квексов, неизвестных ему фоому, один из которых недавно разделился (наверное, тоже чувствовал себя одиноким и ненужным) и даже хрргов.
— Слушай, я ничего такого не имел в виду, — начал Василий, — и совсем не хотел тебя обидеть.
Квекс быстренько стрельнул в его сторону жёлтым глазом и приободрился.
— Родители-то у тебя есть? — осторожно спросил Вася, по наивности своей полагая, что с этим вопросом не должно возникнуть осложнений, но квекс резко остановился и повернулся к Васе лицом.
— Нет у меня родителей! Никто из квексов не знает своих родителей и не заботится о потомстве, поэтому мы такие никчёмные, лишённые чувства долга и ответственности...
— Постой, постой... — Василий схватил его за зелёную перепончатую лапу, кажется впервые сам прикоснувшись к квексу. Лапа дрогнула и замерла. Она была тёплая и гладкая. — Я же не знал. Прости, если я тебя обидел, но я не хотел. Правда.
— Извини, — смущённо пробормотал квекс, — наверное, хррги правы. У нас действительно нестабильная нервная система. А всё потому, что мы ничем не заняты, ничем не интересуемся...
— Глупости, — решительно заявил Василий. — Быть этого не может.
— Может... — тихо сказал Ляух и медленно пошёл дальше. — Когда-то наши предки должны были трудиться, чтобы выжить. Возможно, другие квексы и сейчас трудятся, и жизнь у них сложная и тяжёлая — там, откуда мы когда-то пришли сюда, в Центр.
— А вы там не бываете?
— Нет. Мы даже не знаем, где это. Всё давно забылось. Наверное, те квексы, что пришли сюда, и не хотели ничего помнить. Здесь жизнь оказалась лёгкой и приятной. В Центре уже жили хррги — они пришли раньше нас. Это они всё организовали, устроили... Они вообще-то хорошие... На них можно положиться и с чувством долга у них всё в порядке... Даже за инкубатором, где квексы вылупляются из икры, теперь присматривают хррги. Они говорят, что инкубатор построили квексы, но многие из нас в это не верят.
— А ты веришь?
— Не знаю... — квекс поднял взгляд от гладкой чистой дороги. Мимо них деловито проходили хррги, над их головами хррги пролетали в маленьких остроносых машинках, явно спеша по каким-то делам. Квексы тоже встречались, но с первого взгляда становилось ясно, что никаких дел у них нет. Они не ходили, а шатались по чистым ухоженным улицам, мимо надёжных ухоженных домов, сверкающих гостиниц и общественных зданий.
— Не знаю... — повторил квекс, — может быть...
— Зачем хрргам врать? — возмутился Василий. — Раз они говорят, что построили, значит, так и есть.
— Возможно... — без энтузиазма согласился Ляух. Судя по всему, для него это ничего не меняло.
— Вы тоже могли бы... — осторожно начал Вася.
— Всё, что мы "могли бы", хррги могут лучше нас, так зачем... — Ляух махнул лапой. — Хватит об этом. Теперь ты знаешь, что я никчёмный бездельник. Всё ещё хочешь со мной дружить или лучше обратишься к хрргам? Они лучше, чем я, могут о тебе позаботиться.
— Конечно, я хочу с тобой дружить! Хррги уже обо мне "позаботились"... Если бы не ты... Ты же спас мне жизнь, Ляух, и научил понимать... и всё объяснил. А они меня чуть не утопили! И утопили бы...
— Пустяки... Они бы тебя всё равно спасли.
— Может, кому-то и всё равно, но только не мне. Захлёбываться их "ароматизированной жидкостью"... — он содрогнулся всем телом. — Я очень благодарен тебе, Ляух. Мне помог именно ты, а не хррги.
Квекс заметно повеселел.
— Ты, наверное, хочешь есть?
— Не помешало бы, но... как бы не отравиться. Да и денег у меня нет. Здесь ведь нужны деньги?
— Деньги? — рассеянно переспросил квекс. — Туристам нужны, но я тебя бесплатно покормлю, хотя деликатесов не обещаю.
— Но чем?
— Пойдём, надо тебя определить, тогда и станет ясно.
Ляух завёл Василия в роскошный ресторан, по крайней мере, Василий решил, что это ресторан. Здесь всё сверкало и переливалось, так что человеческий глаз не мог ни на чём остановиться и вообще составить ясную картину окружающего.
В глубине зала, за переливающейся стойкой — неизменный хррг с любезным выражением на зубастой морде. Его шарф тоже переливался. Ляух схватил остолбеневшего Василия за руку и почти силой потащил к стойке. Он чувствовал себя совершенно свободно.
— Привет! — квекс звучно шлёпнул лапой по сверкающей поверхности.
— Приветствую вас! — пророкотал — прохрипел хррг.
— Это мой друг — Вяся. Он прибыл к нам только сегодня и вообще попал в Центр случайно. Просто не знал, что там Переход.
Василий внутренне сжался, не ожидая ничего хорошего, а напротив — ожидая всего плохого.
— Нам вот надо узнать, как называется его мир и раса, чтобы получить список подходящих блюд.
Крокодил... то есть хррг, слушал очень внимательно и кажется ничего необычного, а тем более запрещённого и влекущего за собой всякие последствия, в происходящем не усматривал. Напротив, он изобразил на своём бронированном лице приятную улыбку, сильно напоминавшую жуткий оскал, но каким-то необъяснимым образом всё-таки производившую впечатление доброжелательности.
Как и тот хррг в голубом шарфе, которого Василий увидел первым, этот извлёк из-под стойки толстенный чёрный том и погрузился в него с головой. Прошла минута. Хррг поднял взгляд на Василия и посмотрел на него очень внимательно и слегка удивлённо, склонив тяжёлую голову сначала к одному плечу, а потом и к другому.
Василий снова занервничал. Вот ведь воспитание — всё время так и ждёшь, что тебя схватят за шкирку и в чём-нибудь обвинят, хотя ты ничего плохого не сделал.
— Чего, найти не можешь? — снисходительно поинтересовался квекс, который, кажется, подобными страхами обременён не был.
— Не могу пока... — виновато признался хррг.
— Так бросай это достижение своих весьма отдалённых предков. На нас не требуется производить впечатление.
Хррг покорно убрал фолиант и пробежался толстыми пальцами по вмонтированному в стойку компьютеру.
— Это они для туристов держат, — пояснил Ляух. — Им очень нравится.
Хррг поднял на приятелей жёлтые глаза.
— Такой расы нет в каталоге, — объявил он тихо, но необыкновенно весомо. Взгляд его не отрывался от Василия.
— Да быть этого не может! — заявил Ляух. — Искать, наверное, не умеешь. Попробуй ещё раз.
— Я пробовал дважды, — возразил хррг с достоинством, и они с квексом не мигая уставились друг на друга.
Василий понял, что случилось страшное. Если тебя нет в каталоге, в котором ты непременно должен быть... значит, скоро тебя заставят пожалеть о том, что ты вообще появился на свет. Он оглянулся, прикидывая, не удастся ли сбежать, пока хррг стоит как громом поражённый таким вопиющим непорядком.
В просторном сверкающем зале никого, кроме них, не было. Двери маячили где-то очень далеко, отделённые от Василия множеством сверкающих столов и кресел, а у хррга наверняка есть возможность их заблокировать...
Внезапно их накрыл доносящийся сразу со всех сторон голос, принадлежавший определённо какому-то хрргу:
— Неопознанное, вероятно опасное существо замечено... — где именно оно замечено Василий не разобрал, ошеломлённый оперативностью местных правоохранительных органов. Наверное, этот хррг успел сообщить... куда следует.
Голос продолжал вещать, убеждая жителей и гостей Центра не поддаваться панике и организованно покинуть опасный район или же закрыться в своих жилищах, но Василий слышал только какие-то отдельные слова, хотя общий смысл понимал неплохо.
Хррг за стойкой замер в полной неподвижности, вцепившись лапами в стол, он смотрел прямо перед собой расширившимися глазами полными ужаса и, одновременно, твёрдой решимости устоять и не расстаться со своей стойкой, что бы ни случилось.
Квекс схватил Васю за руку и поволок к выходу. В несколько прыжков, налетая на столы и переворачивая кресла (налетал и переворачивал преимущественно Вася) они достигли дверей и вывалились на улицу.
Хррги "организованно покидали район", квексы улепётывали со всех ног, подпрыгивая на бегу. На Васю никто не смотрел и, увлекаемый Ляухом, он помчался вместе с остальными.
Какой-то хррг предложил подвезти их, и квекс, кажется, хотел согласиться, но Василий изо всех сил дёрнул его в сторону.
Наверное, Ляух уверен, что никто не догадается, что "Вяся" и есть "неопознанное, вероятно опасное существо", наверное, надеется, что его примут за туриста, раз он бежит вместе со всеми, да ещё и в компании квекса, но Василий был убеждён, что его могут разоблачить в любой момент. Квекса буквально трясло от страха, и Вася боялся даже предположить, что его (или их обоих) ждёт в случае поимки.
Они мчались, сколько хватило дыхания, повсюду преследуемые вездесущим голосом, продолжавшим давать какие-то указания. Один раз Василий смог разобрать, что голос сообщает о передвижениях "опасного существа" и понял, что всё бесполезно. Но квекс, который оказался прекрасным бегуном, продолжал увлекать его за собой.
Василий учился через силу, то и дело прогуливая и досдавая какие-нибудь "хвосты". В ответ на укоризненные взгляды Ивана и Ирины он только выше поднимал голову и старался придать себе "независимый вид". Правда, о том, как этот "вид" должен выглядеть, он имел довольно расплывчатое представление, поэтому вид получался скорее вызывающим.
С укоризненными взглядами матери дело обстояло хуже. Она имела на них право — вот в чём штука. Даже несмотря на то, что он почти не сидел на её шее, будучи довольно неприхотливым и время от времени подрабатывая. Подработки приносили больше денег, чем повышенная стипендия Ивана и практически покрывали небогатые Васькины запросы, так что дело было не в деньгах. И не в том, что он должен кому-то что-то доказать, добиться какого-то положения, какого-то уважения... "Просто я хочу, чтобы ты был счастлив, сынок".
"Почему ты думаешь, что это вот сделает меня счастливым?" — хотелось ему спросить, но он никогда не спрашивал — боялся увидеть растерянно-потерянное выражение на её лице. Это ещё хуже, чем укоризненное. "А что же?" — спросит она. И ему нечего ответить.
Он не знал, чего хочет, если исключить моменты внутренней, внешне ничем не проявляемой истерики, когда он кричал — там, внутри, где никто не может услышать: "Я хочу, чтобы вы оставили меня в покое! Чтобы все оставили меня в покое и не спрашивали с такими умными и серьёзными лицами, чем я занимаюсь, как вижу свою дальнейшую жизнь или как, не посещая лекций, собираюсь сдавать экзамены!"
Это раздражало так же, как в детстве раздражали бесконечные повторы вопроса — кем ты хочешь быть, когда вырастешь. Иногда его сильно подмывало рявкнуть в ответ: "Да никем!" или: "Ваше какое дело?!", но вместо этого он опускал глаза и бубнил что-нибудь дежурное.
Впрочем, не всегда его раздражали эти вопросы. В раннем детстве, лет до семи — восьми, они ему даже нравились, и он отвечал на них радостно и с готовностью. А почему? Наверное потому, что тогда он знал ответ.
Правда, ответ этот часто менялся, но зато всегда был искренним. Потом температура ответов постепенно понижалась, пока не упала до нуля, тогда ответы исчезли и с тех пор больше не появлялись.
ВУЗ он выбрал очень легко — куда Иван, туда и я. Иван ещё школьником начал ездить на подготовительные курсы, а Василий ездил вместе с ним — за компанию. Тогда эти поездки ещё не утратили своей новизны и были хоть немного похожи на приключение, но со временем, как это всегда бывает, от ощущения новизны и следа не осталось. Выпускные экзамены курсов одновременно являлись вступительными — в институт. Экзамены он сдал, уже начиная ощущать ту серую скуку, которая будет усиливаться с каждой неделей.
Он не выбирал эту дорогу, он не любил эту специальность, и его мутило при одной мысли о том, что этим придётся заниматься всю жизнь. ВСЮ ЖИЗНЬ. Матери разве объяснишь... То есть, объяснить, конечно, можно, но она тогда обязательно спросит: чем он хочет заниматься? что ему не скучно?
Ответ на этот вопрос он не знал и даже думать на эту тему не хотел.
Если ответ найдётся, что же тогда — всё бросать? Ведь уже три года отмучился. С лишним. Не считая курсов. А с другой стороны, если бы ответ действительно БЫЛ, то он бы его знал — без всяких размышлений. Так что, не стоит и пытаться. Он и не пытался.
Но вот стоило только встретить незнакомого — не человека даже — незнакомое существо, как он сам полез к нему с теми же вопросами. Василий ничего такого ввиду не имел, то есть не собирался осуждать квекса за безделье или что-нибудь в этом роде, но он слишком хорошо помнил, как воспринимаются эти вопросы той — другой стороной.
Возможно, многие из тех, кто задавал их ему, Василию, тоже ничего такого в виду не имели, но ему это каждый раз напоминало какую-то унизительную проверку: вот, в зависимости от твоего ответа, мы и будем к тебе относиться.
Ему хотелось сказать: да вы посмотрите, что я за человек, спросите, что я люблю или что мне не нравится, как я отношусь к тому или к этому и смотрю на такой-то вопрос. Не пытайтесь сразу же — по одному — двум вопросам и ответам меня определить, классифицировать и занести в какую-то ячейку. Это не моя ячейка! Это не моя специальность. Может быть даже, это не моя жизнь...
А чья? — спросят тебя, в лучшем случае — с настороженным любопытством, уже готовые к бегству — ненормальный какой-то... И вообще, кому это интересно?
Да, вот это и есть самое главное: кому интересно, что у тебя внутри? Какой ты там, куда никто не может заглянуть? О чём ты там — внутри — думаешь, что чувствуешь? Маме... да, конечно... Но она — это важно, разумеется, но в каком-то смысле это не считается — это как часть тебя самого.
А всех остальных интересует другое: кто ты... чем занимаешься... зарабатываешь... сколько... что ты можешь... что от тебя можно получить... на что рассчитывать... Ответы получены, ты занимаешь своё место в определённой ячейке, откуда и будешь востребован в случае необходимости. Всё.
А разве не так он сам отнёсся к Ляуху? А Ляух к нему? Они оба прикидывают, что можно извлечь из этого знакомства. Для Василия это помощь в незнакомой обстановке, для Ляуха — что-то новое, забавное, полосатое, как он говорит.
Можно показать нового знакомого старым знакомым (Василий не пропустил ту оговорку, хотя квекс и спохватился, заменив слово "показать" на "познакомить").
Конечно, показать, что же ещё, ведь здесь, судя по всему, нечасто можно встретить такого глупого и забавного провинциала.
Странно, но Василий почему-то не осуждал квекса за это и даже не чувствовал себя униженным. Может быть потому, что в Ляухе совсем не было высокомерия, снисходительности.
Василию вспомнилось, как он увидел его впервые: квекс сидел в углу, съёжившись, будто хотел исчезнуть.
Потом он понял, что Василий не просто возмущается, а действительно тонет, и мгновенно ожил, потому что кто-то нуждался в его помощи, а теперь опять поник и съёжился. На вопрос Василия он не ответил, а брёл рядом, чем-то похожий на тощего взъерошенного воробья. Такой здоровенный зелёный воробей, обиженно надувшийся и готовый отпрыгнуть в сторону.
Василию стало его жалко, а потом и всех — людей, квексов, неизвестных ему фоому, один из которых недавно разделился (наверное, тоже чувствовал себя одиноким и ненужным) и даже хрргов.
Глава 8. О квексах и неудачной попытке пообедать
— Слушай, я ничего такого не имел в виду, — начал Василий, — и совсем не хотел тебя обидеть.
Квекс быстренько стрельнул в его сторону жёлтым глазом и приободрился.
— Родители-то у тебя есть? — осторожно спросил Вася, по наивности своей полагая, что с этим вопросом не должно возникнуть осложнений, но квекс резко остановился и повернулся к Васе лицом.
— Нет у меня родителей! Никто из квексов не знает своих родителей и не заботится о потомстве, поэтому мы такие никчёмные, лишённые чувства долга и ответственности...
— Постой, постой... — Василий схватил его за зелёную перепончатую лапу, кажется впервые сам прикоснувшись к квексу. Лапа дрогнула и замерла. Она была тёплая и гладкая. — Я же не знал. Прости, если я тебя обидел, но я не хотел. Правда.
— Извини, — смущённо пробормотал квекс, — наверное, хррги правы. У нас действительно нестабильная нервная система. А всё потому, что мы ничем не заняты, ничем не интересуемся...
— Глупости, — решительно заявил Василий. — Быть этого не может.
— Может... — тихо сказал Ляух и медленно пошёл дальше. — Когда-то наши предки должны были трудиться, чтобы выжить. Возможно, другие квексы и сейчас трудятся, и жизнь у них сложная и тяжёлая — там, откуда мы когда-то пришли сюда, в Центр.
— А вы там не бываете?
— Нет. Мы даже не знаем, где это. Всё давно забылось. Наверное, те квексы, что пришли сюда, и не хотели ничего помнить. Здесь жизнь оказалась лёгкой и приятной. В Центре уже жили хррги — они пришли раньше нас. Это они всё организовали, устроили... Они вообще-то хорошие... На них можно положиться и с чувством долга у них всё в порядке... Даже за инкубатором, где квексы вылупляются из икры, теперь присматривают хррги. Они говорят, что инкубатор построили квексы, но многие из нас в это не верят.
— А ты веришь?
— Не знаю... — квекс поднял взгляд от гладкой чистой дороги. Мимо них деловито проходили хррги, над их головами хррги пролетали в маленьких остроносых машинках, явно спеша по каким-то делам. Квексы тоже встречались, но с первого взгляда становилось ясно, что никаких дел у них нет. Они не ходили, а шатались по чистым ухоженным улицам, мимо надёжных ухоженных домов, сверкающих гостиниц и общественных зданий.
— Не знаю... — повторил квекс, — может быть...
— Зачем хрргам врать? — возмутился Василий. — Раз они говорят, что построили, значит, так и есть.
— Возможно... — без энтузиазма согласился Ляух. Судя по всему, для него это ничего не меняло.
— Вы тоже могли бы... — осторожно начал Вася.
— Всё, что мы "могли бы", хррги могут лучше нас, так зачем... — Ляух махнул лапой. — Хватит об этом. Теперь ты знаешь, что я никчёмный бездельник. Всё ещё хочешь со мной дружить или лучше обратишься к хрргам? Они лучше, чем я, могут о тебе позаботиться.
— Конечно, я хочу с тобой дружить! Хррги уже обо мне "позаботились"... Если бы не ты... Ты же спас мне жизнь, Ляух, и научил понимать... и всё объяснил. А они меня чуть не утопили! И утопили бы...
— Пустяки... Они бы тебя всё равно спасли.
— Может, кому-то и всё равно, но только не мне. Захлёбываться их "ароматизированной жидкостью"... — он содрогнулся всем телом. — Я очень благодарен тебе, Ляух. Мне помог именно ты, а не хррги.
Квекс заметно повеселел.
— Ты, наверное, хочешь есть?
— Не помешало бы, но... как бы не отравиться. Да и денег у меня нет. Здесь ведь нужны деньги?
— Деньги? — рассеянно переспросил квекс. — Туристам нужны, но я тебя бесплатно покормлю, хотя деликатесов не обещаю.
— Но чем?
— Пойдём, надо тебя определить, тогда и станет ясно.
Ляух завёл Василия в роскошный ресторан, по крайней мере, Василий решил, что это ресторан. Здесь всё сверкало и переливалось, так что человеческий глаз не мог ни на чём остановиться и вообще составить ясную картину окружающего.
В глубине зала, за переливающейся стойкой — неизменный хррг с любезным выражением на зубастой морде. Его шарф тоже переливался. Ляух схватил остолбеневшего Василия за руку и почти силой потащил к стойке. Он чувствовал себя совершенно свободно.
— Привет! — квекс звучно шлёпнул лапой по сверкающей поверхности.
— Приветствую вас! — пророкотал — прохрипел хррг.
— Это мой друг — Вяся. Он прибыл к нам только сегодня и вообще попал в Центр случайно. Просто не знал, что там Переход.
Василий внутренне сжался, не ожидая ничего хорошего, а напротив — ожидая всего плохого.
— Нам вот надо узнать, как называется его мир и раса, чтобы получить список подходящих блюд.
Крокодил... то есть хррг, слушал очень внимательно и кажется ничего необычного, а тем более запрещённого и влекущего за собой всякие последствия, в происходящем не усматривал. Напротив, он изобразил на своём бронированном лице приятную улыбку, сильно напоминавшую жуткий оскал, но каким-то необъяснимым образом всё-таки производившую впечатление доброжелательности.
Как и тот хррг в голубом шарфе, которого Василий увидел первым, этот извлёк из-под стойки толстенный чёрный том и погрузился в него с головой. Прошла минута. Хррг поднял взгляд на Василия и посмотрел на него очень внимательно и слегка удивлённо, склонив тяжёлую голову сначала к одному плечу, а потом и к другому.
Василий снова занервничал. Вот ведь воспитание — всё время так и ждёшь, что тебя схватят за шкирку и в чём-нибудь обвинят, хотя ты ничего плохого не сделал.
— Чего, найти не можешь? — снисходительно поинтересовался квекс, который, кажется, подобными страхами обременён не был.
— Не могу пока... — виновато признался хррг.
— Так бросай это достижение своих весьма отдалённых предков. На нас не требуется производить впечатление.
Хррг покорно убрал фолиант и пробежался толстыми пальцами по вмонтированному в стойку компьютеру.
— Это они для туристов держат, — пояснил Ляух. — Им очень нравится.
Хррг поднял на приятелей жёлтые глаза.
— Такой расы нет в каталоге, — объявил он тихо, но необыкновенно весомо. Взгляд его не отрывался от Василия.
— Да быть этого не может! — заявил Ляух. — Искать, наверное, не умеешь. Попробуй ещё раз.
— Я пробовал дважды, — возразил хррг с достоинством, и они с квексом не мигая уставились друг на друга.
Глава 9. Как стать чудовищем
Василий понял, что случилось страшное. Если тебя нет в каталоге, в котором ты непременно должен быть... значит, скоро тебя заставят пожалеть о том, что ты вообще появился на свет. Он оглянулся, прикидывая, не удастся ли сбежать, пока хррг стоит как громом поражённый таким вопиющим непорядком.
В просторном сверкающем зале никого, кроме них, не было. Двери маячили где-то очень далеко, отделённые от Василия множеством сверкающих столов и кресел, а у хррга наверняка есть возможность их заблокировать...
Внезапно их накрыл доносящийся сразу со всех сторон голос, принадлежавший определённо какому-то хрргу:
— Неопознанное, вероятно опасное существо замечено... — где именно оно замечено Василий не разобрал, ошеломлённый оперативностью местных правоохранительных органов. Наверное, этот хррг успел сообщить... куда следует.
Голос продолжал вещать, убеждая жителей и гостей Центра не поддаваться панике и организованно покинуть опасный район или же закрыться в своих жилищах, но Василий слышал только какие-то отдельные слова, хотя общий смысл понимал неплохо.
Хррг за стойкой замер в полной неподвижности, вцепившись лапами в стол, он смотрел прямо перед собой расширившимися глазами полными ужаса и, одновременно, твёрдой решимости устоять и не расстаться со своей стойкой, что бы ни случилось.
Квекс схватил Васю за руку и поволок к выходу. В несколько прыжков, налетая на столы и переворачивая кресла (налетал и переворачивал преимущественно Вася) они достигли дверей и вывалились на улицу.
Хррги "организованно покидали район", квексы улепётывали со всех ног, подпрыгивая на бегу. На Васю никто не смотрел и, увлекаемый Ляухом, он помчался вместе с остальными.
Какой-то хррг предложил подвезти их, и квекс, кажется, хотел согласиться, но Василий изо всех сил дёрнул его в сторону.
Наверное, Ляух уверен, что никто не догадается, что "Вяся" и есть "неопознанное, вероятно опасное существо", наверное, надеется, что его примут за туриста, раз он бежит вместе со всеми, да ещё и в компании квекса, но Василий был убеждён, что его могут разоблачить в любой момент. Квекса буквально трясло от страха, и Вася боялся даже предположить, что его (или их обоих) ждёт в случае поимки.
Они мчались, сколько хватило дыхания, повсюду преследуемые вездесущим голосом, продолжавшим давать какие-то указания. Один раз Василий смог разобрать, что голос сообщает о передвижениях "опасного существа" и понял, что всё бесполезно. Но квекс, который оказался прекрасным бегуном, продолжал увлекать его за собой.
