Но все же прислушиваюсь, не раздадутся ли подозрительные шорохи внутри экипажа. Хочется выть от страха, бежать, сломя голову, затаиться в непроходимых зарослях. Сдерживаю себя, стискиваю зубы. Нужно двигаться, осмотреться. Время поплакать и пожалеть себя у меня еще будет. Я очень на это надеюсь.
Оглядываюсь, все еще сжимая в руке пистолет. Подхожу к Галу, чье распростертое тело лежит на обочине. Он лежит на боку, раскинув руки. Голова неестественно вывернута. Застывшие глаза смотрят в безмятежное голубое небо. Я пячусь, спотыкаясь. Понимаю, что ничем уже не помогу. Но страшно видеть такое. Отыскиваю глазами Сантину. Ужасно боюсь смотреть в ее сторону. Она лежит, привалившись к колесам экипажа, прижимая руки к животу.
- Сантина, – шепчу, бросаясь к женщине, наклоняюсь над ней.
Сантина тяжело дышит, на боку рана, глубокий разрез, оставленный клинком, из-под ладоней стекают струйки крови. Я ловлю обреченный, полный безысходности взгляд Сантины. Она беззвучно приоткрывает рот, силясь мне что-то сказать.
- Я сейчас тебе помогу, – успокаиваю ее я, - все будет хорошо.
Отыскиваю саквояж с вещами. Достаю и разрываю белую батистовую сорочку. Сминаю плотный ком и разведя ладони женщины в стороны, прикладываю к ране. Возвращаю руки Сантины на место, зажимая рану. Это все, что на данный момент я могу сделать. Я не умею лечить, не представляю, что делать дальше. Стараюсь справится с подступающей паникой.
- Сантина, мне надо позвать кого-то помощь, одна я не справлюсь, – тихо говорю, заглядываю женщине в глаза, чтобы убедится, что та слышит меня.
- Оставь меня, уходи, – хрипит в ответ Сантина. По ее щеке бежит одинокая слеза.
- Нет, даже не думай о таком, - я улыбаюсь ей, грожу пальчиком, добавляю твердым голосом, – жди, я вернусь.
Спотыкаясь, бегу по дороге, в обратную сторону. Там поселок и фермы, мы еще не очень далеко отъехали. Мне везет. Вскоре я встречаю идущих мне на встречу мужчин. Их двое, одеты просто, скорее всего работники с фермы.
- Помогите! – бросаюсь к ним, спотыкаясь, готовая упасть перед ними на колени, лишь бы выслушали меня. Говорю путано, срывающимся от напряжения голосом, – на нас напали. Моя спутница ранена. Быстрее. Прошу вас, помогите.
Наверное, у меня довольно безумный вид. Растрёпанные волосы, бледное, испуганное лицо, светлое платье запачкано бурыми пятнами от крови, в руке пистолет, которым я размахиваю из стороны в сторону.
- Успокойтесь, леди, – говорит один из мужчин. Голос дребезжащий и глухой. Вглядываюсь в лицо и понимаю, что передо мной старик. Его спутник, совсем молодой парнишка, называет старика дедом и просит помочь мне.
Мы идем, как мне кажется, очень долго и медленно. Старик слегка хромает, и парнишка поддерживает его под локоть. Облегченно вздыхаю, когда из-за поворота показывается мой экипаж, слышится недовольное ржанье лошадей. Подвожу путников к лежащей на земле Сантине. Она тяжело дышит, постанывая, окидывает нас мутным взглядом, слегка приоткрыв веки. Я склоняюсь над ней и говорю, стараясь чтобы мой голос звучал легко и беззаботно:
- Сантина, я помощь привела. Посмотри, каких бравых мужчин я на дороге встретила.
Старик, в ответ на мои слова прячет усмешку в пушистой бороде, но взгляд, что изучает лежащую перед ним женщину становится цепким, сосредоточенным. Старик с кряхтением нагибается, оглядывает рану, отодвигая в сторону руки Сантины.
- Ну что ты, все хорошо, рана не глубокая, – ласково лепечет ей старик, – сейчас доставим тебя домой, быстро на ноги поставим.
Молодой деловито оглядывается, подходит к стоящей посреди дороги покинутой телеге, заглядывая в котомки.
- Соседа Мика вещи, – деловито сообщает он.
- Их кобыла вернулась с младшим сыном на загривке, – поясняет дедушка, – малой плачет, ничего сказать не может, вот и отправились мы посмотреть, не случилось ли чего…
- Мы никого не видели, – я развожу руками, – только телега посреди дороги. И еще, там, внутри экипажа…
Молодой заглядывает в распахнутую дверку экипажа, обозревает неподвижно лежащее тело, удивленно цокая языком.
- Там варг, кажись, – говорит, усмехаясь, – это ты его?
Кивает на пистолет, что я продолжаю сжимать в руке.
- Я, – подтверждаю, и крепче сжимаю рукоять пистолета.
- Вы откуда? – спрашивает старик.
- С побережья, живем на вилле. Нам нужно попасть в усадьбу де Лоури, – произношу я, уточняя место расположения усадьбы.
- Очень далеко, – качает головой старик, – мы вам в этом деле не помощники. Я могу помочь вам вернуться назад. Внучек останется, надо Мика и его семью поискать, или хотя бы их тела. Похоронить по-человечески. Да и вашего слугу заодно.
- Спасибо, - я благодарно киваю, пытаюсь всучить деньги, но старик отказывается.
– Но как же война, варги… разве можно назад, – бормочу нерешительно, с опаской поглядывая на дорогу назад.
- Вам нужно вернуться, – с нажимом говорит старик, - на побережье безопасней всего. И спутнице твоей нужна помощь. Я сейчас перевяжу ее рану, но лучше бы ей побыстрее добраться до постели.
- Вы поможете нам? Поможете вернуться?
Я в растерянности. Понимаю, что одна не справлюсь, а без Сантины точно никуда не уеду. Придется переждать, пока она не окрепнет. А потом снова попытаться покинуть Лотариннию.
Уже вечерело, когда мы возвращаемся домой. Нас никто не ждет, не встречает. Я понимаю, что дом пуст. С трудом перетащив Сантину в ее домик, помогаю старику обработать рану. Помню, где Сантина хранит мази и травы. Старик со знанием дела нюхает флаконы и склянки, выбирая нужную, обильно смазывает края раны, велит принести чистые повязки, забинтовывая и фиксируя.
- Вы лекарь? – спрашиваю, завороженно глядя как умелые пальцы порхают над повязкой.
Старик усмехается в седые усы.
- Всякое в жизни бывало, – пожимает плечами и сунув мне пучок трав велит заварить в котелке.
Ужинаем уже поздним вечером, на скорую руку поджарив яйца и копченое мясо. Нахожу ломоть хлеба и сыр. Нарезаю, красиво разложив на тарелочке.
Сантина крепко спит, выпив несколько ложек пахучего отвара.
- Что же теперь делать? мы же уехать хотели… – спрашиваю, вяло ковыряясь в тарелке.
- Оставайтесь здесь. – Уверенно отвечает старик.
- А если варги придут? Мне не справится, мы здесь совсем одни, – в моем голосе слышится усталость и обреченность. Я не могу уехать и бросить Сантину. Слишком поздно. Я даже не представляю, как бы я одна сейчас могла добраться до усадьбы де Лоури.
- Варги не придут сюда, не любят море, не подходят близко к побережью.
Старик говорит уверенно, подмигивает, и слегка похлопывает по моей безвольно лежащей на столе ладони.
- Откуда вы знаете? – спрашиваю, недоверчиво тараща на него глаза.
- Отец рассказывал, знатно он тогда с ними повоевал, – старик развалился на стуле, разомлев от тепла и сытости, – поселки, что стояли на самом берегу, все уцелели, а те, что подальше были…
Старик прищелкнул языком, провел пальцем по шее и глубоко вздохнул.
Спать мы расположились в доме Сантины. Старик лег в соседней комнате и через стенку до меня доносился его заливистый храп. Я села на кресло, возле тревожно спящей женщины, подложив под спину подушку для удобства. Сон не шел, слишком много всего произошло. О многом хотелось подумать. Да и за Сантиной заодно приглядеть. Зажгла лампу, налила остатки целебного отвара в кружку. Старик велел поить им Сантину, если та проснется.
На следующий день старик осмотрел рану, удовлетворенно покивал головой. Под его руководством, я сделала Сантине перевязку. Выслушала наставления. Попрощались мы тепло, будто давно знали друг друга. В благодарность я отдала ему лошадь, чтобы он быстрее добрался до дома.
- Вы недолго будете одни, придут люди, лишившиеся крова. Будь осторожна, – напутствовал старик на прощание.
- Оставайтесь или приезжайте к нам с семьей, – мне не хотелось отпускать старика, я боялась оставаться в одиночестве. Не понимала, куда подевался Колин. Он же должен был присматривать за домом. Неужели и он… на войну.
- Благодарствую, леди, если суждено, свидимся, – старик тепло улыбнулся на прощание.
Вскоре мы остались вдвоем. Я поднялась в свою спальню, окинула взглядом разобранную кровать. Неужели только вчера я безмятежно спала, прижимаясь к груди Брендона. А сейчас, кажется, словно прошла целая жизнь.
- Я все выдержу, - шепчу я ветру, выглядывая в распахнутое окно, - только прошу тебя, Брендон, обязательно ко мне вернись. Я очень тебя жду.
К вечеру к нам нагрянули гости. Их было одиннадцать человек. Беженцы из приграничных поселков - женщины, старики и дети. Кое-кто был ранен. Я не решилась их прогнать, открыла двери большого дома, помогла расположиться. Без Сантины поначалу было трудно справляться. Я не привыкла. А тут сразу столько людей вокруг и всем нужна помощь. Усталые, испуганные дети. Женщины, смотрящие на меня глазами, полными надежды. Хромой старик с обожженной рукой.
И сразу навалились хлопоты. Вскипятить воды, обработать раны, расположить на ночлег. И, конечно, накормить.
Я первым делом заглянула в кладовку. Оценила запас круп и муки. Немного, но, если экономить, растянем на пару месяцев. А еще нужно проверить погреб и холодник. Много всего. Раньше всем занималась Сантина. А я даже толком не знаю, где что находится.
Все вместе мы приготовили простой ужин. Сварили простую похлебку из овощей и корений, добавив для сытости крупу. На удивление было вкусно. Я помогала перевязывать раны, слушая страшные рассказы о беспощадном войске варгов, сметающих все на своем пути. Женщины плакали, вспоминая разоренные деревни, сожженные дома, убитых мужчин.
Я падала с ног от усталости. Спасть удалось лечь далеко после полуночи. Наконец-то тишина и можно спокойно полежать, помечтать о будущем, вспомнить прошлое.
К моему облегчению Сантина шла на поправку. Жара не было, рана не воспалялась и начинала затягиваться. Сантина все охала, переживала, как я одна справляюсь. А смеюсь в ответ, что не одна, у нас целый дом людей и все помогают друг другу.
Через пару дней до нас добралось еще несколько человек. Война приближалась. Варги наступали в глубь Лотариннии.
По рассказам я поняла, что основную часть защитников Лотариннии составляли оборотни. В зверином обличье они вгрызались в отряды врагов, стоя на смерть, не пропуская вперед. Но сил не хватало, варгов было слишком много. Ждали подкрепления, королевские войска.
Я плохо спала, долго ворочалась на постели, слушала за стеной невнятное бормотание людских голосов, возню детей. Свободные спальни на втором этаже предоставила женщинам с маленькими детьми. Остальные разместились в гостиной или на кухне, где рядом с очагом было тепло и уютно. Спала в платье, не раздевалась полностью. Под подушкой пистолет. Только так я могла хоть ненадолго забыться.
Однажды ночью на пороге дома появился фермер – сын Колина и Сантины, приведя с собою свою семью, включая Франко. Сантина, которая к тому времени практически поправилась и начала хлопотать по дому, долго плакала, прижимаясь к плечу сына. Отряд варгов прошелся через ферму и поселок, практически рядом с нами, оставляя после себя смерть и разруху. Немногие смогли укрыться, спрятаться в скалах на побережье и добрести до «Жемчужины».
С тревогой смотрела на все возрастающее население виллы, нас было уже больше двадцати человек. Запасы провизии заканчивались. На полях зрел урожай, еще не до конца вытоптанный и истребленный врагами, но выйти в поле никто не решался.
Уже больше месяца мы жили в постоянном страхе, неся круглосуточное дежурство вокруг виллы, вооруженные остро заточенными кольями и топорами. Сын Сантины покинул нас, решил присоединиться к войскам короля, узнав о прибывшем подкреплении. Войска короля вступили в долину, и мы все молились об скорейшем завершении войны.
Но вскоре до нас донеслись вести, что войска отступают. Случайные путники доносили рассказы о предательстве оборотней. К ним возвращалось безумие, заставляя бросаться на своих товарищей по оружию, крушить все на своем пути, сея смерть и разрушения. Ко мне словно снова вернулись детские страхи. Я вспоминала рассказы о злодействах измененных, что залили кровью земли северных народов.
Мы все безумно боялись, не зная, в каком обличье придет к нам враг. Сантина внимательно следила за Франко, беспокоясь, что того коснется печать безумства. Никто не знал, что мальчик оборотень. Мы обе, по молчаливому согласию, хранили его тайну, настрого запретив обращаться.
И все же мои худшие опасения, как это часто и бывает, оправдались. Всегда случается то, чего мы боимся. В тот осенний холодный день мы все собрались в гостиной, у ярко горящего камина, как это часто случалось по вечерам. Это была самая большая комната в доме с мягкими диванами и креслами. Если кому-то не хватало места, то располагались на ковре у очага. В такие моменты мы обсуждали планы на будущее, вспоминали прошлое, рассказывали истории или иногда, пели, длинные грустные баллады о любви и разлуке.
Внезапно раздался звук бьющегося стекла. Разбилось окно, совсем рядом, в холле и мы все испуганно обратили взоры на полумрак, льющийся из распахнутых дверей.
Мелькнула черная тень, материализовавшись в дверном проеме в огромного волка со вздыбленной шерстью. Огонь от камина яркими сполохами отражался в холодных безумных глазах. Волк угрожающе зарычал, пригибая голову, обнажая острые клыки.
Оглушающая тишина наполнилась женскими визгами. Матери прижимали к себе испуганных детей. Кто-то пытался укрыться, прячась за диван, залезая под стол. Многие ринулись распахивать окна, залезая на подоконники и дергая за ручки тугие створки. Успеть. Выскочить наружу.
Я, сидящая с самого края, осталась одна. Легкая добыча для хищника. Сунула руку в карман передника, вынимая пистолет. Встала, прицеливаясь. Внимательно наблюдала за зверем, держа палец на курке. Оборотень огромный, с мощными длинными лапами. Шерсть грязная, свалявшаяся, с бурыми подпалинами. В черных непроницаемых глазах ничего человеческого, лишь желание убить.
- Кто ты? – крикнула, не сводя пристального взгляда с оборотня, готовая в любой момент нажать на курок.
- Очнись!Ты человек! Ты не зверь! – Твердила я срывающимся голосом. Волк рычал, низко опустив голову. Казалось мои вопли еще больше распаляют его ярость.
- Стреляйте, Аделия, – неслись мне в спину робкие голоса.
Я знаю, они правы. Но рука дрожит. Я знаю, там за личиной человек и хочу до него докричаться. Волк рычит, но не делает попыток напасть, словно невидимая рука держит его, не давая разгуляться безумию. Я внимательно рассматриваю его. Я почти узнаю, но все сомневаюсь. Не хочу верить. И … мне безумно страшно.
- Брендон, любимый, я чувствую, что это ты, – я говорю тише, знаю, зверь слышит. Пытаюсь говорить ласково, не показывая страх. Страх убивает. Брендон учил меня не бояться.
- Любимый, ты дома, пожалуйста, услышь меня, – срывается мольба с моих губ.
Волк замирает, прислушиваясь. Водит носом, вбирая в себя запахи. Я продолжаю говорить с ним, делая шаг вперед. Главное не бояться.
Волк отступает, взгляд меняется и теплеет, разливаясь привычной желтизной.
Оглядываюсь, все еще сжимая в руке пистолет. Подхожу к Галу, чье распростертое тело лежит на обочине. Он лежит на боку, раскинув руки. Голова неестественно вывернута. Застывшие глаза смотрят в безмятежное голубое небо. Я пячусь, спотыкаясь. Понимаю, что ничем уже не помогу. Но страшно видеть такое. Отыскиваю глазами Сантину. Ужасно боюсь смотреть в ее сторону. Она лежит, привалившись к колесам экипажа, прижимая руки к животу.
- Сантина, – шепчу, бросаясь к женщине, наклоняюсь над ней.
Сантина тяжело дышит, на боку рана, глубокий разрез, оставленный клинком, из-под ладоней стекают струйки крови. Я ловлю обреченный, полный безысходности взгляд Сантины. Она беззвучно приоткрывает рот, силясь мне что-то сказать.
- Я сейчас тебе помогу, – успокаиваю ее я, - все будет хорошо.
Отыскиваю саквояж с вещами. Достаю и разрываю белую батистовую сорочку. Сминаю плотный ком и разведя ладони женщины в стороны, прикладываю к ране. Возвращаю руки Сантины на место, зажимая рану. Это все, что на данный момент я могу сделать. Я не умею лечить, не представляю, что делать дальше. Стараюсь справится с подступающей паникой.
- Сантина, мне надо позвать кого-то помощь, одна я не справлюсь, – тихо говорю, заглядываю женщине в глаза, чтобы убедится, что та слышит меня.
- Оставь меня, уходи, – хрипит в ответ Сантина. По ее щеке бежит одинокая слеза.
- Нет, даже не думай о таком, - я улыбаюсь ей, грожу пальчиком, добавляю твердым голосом, – жди, я вернусь.
Спотыкаясь, бегу по дороге, в обратную сторону. Там поселок и фермы, мы еще не очень далеко отъехали. Мне везет. Вскоре я встречаю идущих мне на встречу мужчин. Их двое, одеты просто, скорее всего работники с фермы.
- Помогите! – бросаюсь к ним, спотыкаясь, готовая упасть перед ними на колени, лишь бы выслушали меня. Говорю путано, срывающимся от напряжения голосом, – на нас напали. Моя спутница ранена. Быстрее. Прошу вас, помогите.
Наверное, у меня довольно безумный вид. Растрёпанные волосы, бледное, испуганное лицо, светлое платье запачкано бурыми пятнами от крови, в руке пистолет, которым я размахиваю из стороны в сторону.
- Успокойтесь, леди, – говорит один из мужчин. Голос дребезжащий и глухой. Вглядываюсь в лицо и понимаю, что передо мной старик. Его спутник, совсем молодой парнишка, называет старика дедом и просит помочь мне.
Мы идем, как мне кажется, очень долго и медленно. Старик слегка хромает, и парнишка поддерживает его под локоть. Облегченно вздыхаю, когда из-за поворота показывается мой экипаж, слышится недовольное ржанье лошадей. Подвожу путников к лежащей на земле Сантине. Она тяжело дышит, постанывая, окидывает нас мутным взглядом, слегка приоткрыв веки. Я склоняюсь над ней и говорю, стараясь чтобы мой голос звучал легко и беззаботно:
- Сантина, я помощь привела. Посмотри, каких бравых мужчин я на дороге встретила.
Старик, в ответ на мои слова прячет усмешку в пушистой бороде, но взгляд, что изучает лежащую перед ним женщину становится цепким, сосредоточенным. Старик с кряхтением нагибается, оглядывает рану, отодвигая в сторону руки Сантины.
- Ну что ты, все хорошо, рана не глубокая, – ласково лепечет ей старик, – сейчас доставим тебя домой, быстро на ноги поставим.
Молодой деловито оглядывается, подходит к стоящей посреди дороги покинутой телеге, заглядывая в котомки.
- Соседа Мика вещи, – деловито сообщает он.
- Их кобыла вернулась с младшим сыном на загривке, – поясняет дедушка, – малой плачет, ничего сказать не может, вот и отправились мы посмотреть, не случилось ли чего…
- Мы никого не видели, – я развожу руками, – только телега посреди дороги. И еще, там, внутри экипажа…
Молодой заглядывает в распахнутую дверку экипажа, обозревает неподвижно лежащее тело, удивленно цокая языком.
- Там варг, кажись, – говорит, усмехаясь, – это ты его?
Кивает на пистолет, что я продолжаю сжимать в руке.
- Я, – подтверждаю, и крепче сжимаю рукоять пистолета.
- Вы откуда? – спрашивает старик.
- С побережья, живем на вилле. Нам нужно попасть в усадьбу де Лоури, – произношу я, уточняя место расположения усадьбы.
- Очень далеко, – качает головой старик, – мы вам в этом деле не помощники. Я могу помочь вам вернуться назад. Внучек останется, надо Мика и его семью поискать, или хотя бы их тела. Похоронить по-человечески. Да и вашего слугу заодно.
- Спасибо, - я благодарно киваю, пытаюсь всучить деньги, но старик отказывается.
– Но как же война, варги… разве можно назад, – бормочу нерешительно, с опаской поглядывая на дорогу назад.
- Вам нужно вернуться, – с нажимом говорит старик, - на побережье безопасней всего. И спутнице твоей нужна помощь. Я сейчас перевяжу ее рану, но лучше бы ей побыстрее добраться до постели.
- Вы поможете нам? Поможете вернуться?
Я в растерянности. Понимаю, что одна не справлюсь, а без Сантины точно никуда не уеду. Придется переждать, пока она не окрепнет. А потом снова попытаться покинуть Лотариннию.
Уже вечерело, когда мы возвращаемся домой. Нас никто не ждет, не встречает. Я понимаю, что дом пуст. С трудом перетащив Сантину в ее домик, помогаю старику обработать рану. Помню, где Сантина хранит мази и травы. Старик со знанием дела нюхает флаконы и склянки, выбирая нужную, обильно смазывает края раны, велит принести чистые повязки, забинтовывая и фиксируя.
- Вы лекарь? – спрашиваю, завороженно глядя как умелые пальцы порхают над повязкой.
Старик усмехается в седые усы.
- Всякое в жизни бывало, – пожимает плечами и сунув мне пучок трав велит заварить в котелке.
Ужинаем уже поздним вечером, на скорую руку поджарив яйца и копченое мясо. Нахожу ломоть хлеба и сыр. Нарезаю, красиво разложив на тарелочке.
Сантина крепко спит, выпив несколько ложек пахучего отвара.
- Что же теперь делать? мы же уехать хотели… – спрашиваю, вяло ковыряясь в тарелке.
- Оставайтесь здесь. – Уверенно отвечает старик.
- А если варги придут? Мне не справится, мы здесь совсем одни, – в моем голосе слышится усталость и обреченность. Я не могу уехать и бросить Сантину. Слишком поздно. Я даже не представляю, как бы я одна сейчас могла добраться до усадьбы де Лоури.
- Варги не придут сюда, не любят море, не подходят близко к побережью.
Старик говорит уверенно, подмигивает, и слегка похлопывает по моей безвольно лежащей на столе ладони.
- Откуда вы знаете? – спрашиваю, недоверчиво тараща на него глаза.
- Отец рассказывал, знатно он тогда с ними повоевал, – старик развалился на стуле, разомлев от тепла и сытости, – поселки, что стояли на самом берегу, все уцелели, а те, что подальше были…
Старик прищелкнул языком, провел пальцем по шее и глубоко вздохнул.
Спать мы расположились в доме Сантины. Старик лег в соседней комнате и через стенку до меня доносился его заливистый храп. Я села на кресло, возле тревожно спящей женщины, подложив под спину подушку для удобства. Сон не шел, слишком много всего произошло. О многом хотелось подумать. Да и за Сантиной заодно приглядеть. Зажгла лампу, налила остатки целебного отвара в кружку. Старик велел поить им Сантину, если та проснется.
На следующий день старик осмотрел рану, удовлетворенно покивал головой. Под его руководством, я сделала Сантине перевязку. Выслушала наставления. Попрощались мы тепло, будто давно знали друг друга. В благодарность я отдала ему лошадь, чтобы он быстрее добрался до дома.
- Вы недолго будете одни, придут люди, лишившиеся крова. Будь осторожна, – напутствовал старик на прощание.
- Оставайтесь или приезжайте к нам с семьей, – мне не хотелось отпускать старика, я боялась оставаться в одиночестве. Не понимала, куда подевался Колин. Он же должен был присматривать за домом. Неужели и он… на войну.
- Благодарствую, леди, если суждено, свидимся, – старик тепло улыбнулся на прощание.
Вскоре мы остались вдвоем. Я поднялась в свою спальню, окинула взглядом разобранную кровать. Неужели только вчера я безмятежно спала, прижимаясь к груди Брендона. А сейчас, кажется, словно прошла целая жизнь.
- Я все выдержу, - шепчу я ветру, выглядывая в распахнутое окно, - только прошу тебя, Брендон, обязательно ко мне вернись. Я очень тебя жду.
Глава 22
К вечеру к нам нагрянули гости. Их было одиннадцать человек. Беженцы из приграничных поселков - женщины, старики и дети. Кое-кто был ранен. Я не решилась их прогнать, открыла двери большого дома, помогла расположиться. Без Сантины поначалу было трудно справляться. Я не привыкла. А тут сразу столько людей вокруг и всем нужна помощь. Усталые, испуганные дети. Женщины, смотрящие на меня глазами, полными надежды. Хромой старик с обожженной рукой.
И сразу навалились хлопоты. Вскипятить воды, обработать раны, расположить на ночлег. И, конечно, накормить.
Я первым делом заглянула в кладовку. Оценила запас круп и муки. Немного, но, если экономить, растянем на пару месяцев. А еще нужно проверить погреб и холодник. Много всего. Раньше всем занималась Сантина. А я даже толком не знаю, где что находится.
Все вместе мы приготовили простой ужин. Сварили простую похлебку из овощей и корений, добавив для сытости крупу. На удивление было вкусно. Я помогала перевязывать раны, слушая страшные рассказы о беспощадном войске варгов, сметающих все на своем пути. Женщины плакали, вспоминая разоренные деревни, сожженные дома, убитых мужчин.
Я падала с ног от усталости. Спасть удалось лечь далеко после полуночи. Наконец-то тишина и можно спокойно полежать, помечтать о будущем, вспомнить прошлое.
К моему облегчению Сантина шла на поправку. Жара не было, рана не воспалялась и начинала затягиваться. Сантина все охала, переживала, как я одна справляюсь. А смеюсь в ответ, что не одна, у нас целый дом людей и все помогают друг другу.
Через пару дней до нас добралось еще несколько человек. Война приближалась. Варги наступали в глубь Лотариннии.
По рассказам я поняла, что основную часть защитников Лотариннии составляли оборотни. В зверином обличье они вгрызались в отряды врагов, стоя на смерть, не пропуская вперед. Но сил не хватало, варгов было слишком много. Ждали подкрепления, королевские войска.
Я плохо спала, долго ворочалась на постели, слушала за стеной невнятное бормотание людских голосов, возню детей. Свободные спальни на втором этаже предоставила женщинам с маленькими детьми. Остальные разместились в гостиной или на кухне, где рядом с очагом было тепло и уютно. Спала в платье, не раздевалась полностью. Под подушкой пистолет. Только так я могла хоть ненадолго забыться.
Однажды ночью на пороге дома появился фермер – сын Колина и Сантины, приведя с собою свою семью, включая Франко. Сантина, которая к тому времени практически поправилась и начала хлопотать по дому, долго плакала, прижимаясь к плечу сына. Отряд варгов прошелся через ферму и поселок, практически рядом с нами, оставляя после себя смерть и разруху. Немногие смогли укрыться, спрятаться в скалах на побережье и добрести до «Жемчужины».
С тревогой смотрела на все возрастающее население виллы, нас было уже больше двадцати человек. Запасы провизии заканчивались. На полях зрел урожай, еще не до конца вытоптанный и истребленный врагами, но выйти в поле никто не решался.
Уже больше месяца мы жили в постоянном страхе, неся круглосуточное дежурство вокруг виллы, вооруженные остро заточенными кольями и топорами. Сын Сантины покинул нас, решил присоединиться к войскам короля, узнав о прибывшем подкреплении. Войска короля вступили в долину, и мы все молились об скорейшем завершении войны.
Но вскоре до нас донеслись вести, что войска отступают. Случайные путники доносили рассказы о предательстве оборотней. К ним возвращалось безумие, заставляя бросаться на своих товарищей по оружию, крушить все на своем пути, сея смерть и разрушения. Ко мне словно снова вернулись детские страхи. Я вспоминала рассказы о злодействах измененных, что залили кровью земли северных народов.
Мы все безумно боялись, не зная, в каком обличье придет к нам враг. Сантина внимательно следила за Франко, беспокоясь, что того коснется печать безумства. Никто не знал, что мальчик оборотень. Мы обе, по молчаливому согласию, хранили его тайну, настрого запретив обращаться.
И все же мои худшие опасения, как это часто и бывает, оправдались. Всегда случается то, чего мы боимся. В тот осенний холодный день мы все собрались в гостиной, у ярко горящего камина, как это часто случалось по вечерам. Это была самая большая комната в доме с мягкими диванами и креслами. Если кому-то не хватало места, то располагались на ковре у очага. В такие моменты мы обсуждали планы на будущее, вспоминали прошлое, рассказывали истории или иногда, пели, длинные грустные баллады о любви и разлуке.
Внезапно раздался звук бьющегося стекла. Разбилось окно, совсем рядом, в холле и мы все испуганно обратили взоры на полумрак, льющийся из распахнутых дверей.
Мелькнула черная тень, материализовавшись в дверном проеме в огромного волка со вздыбленной шерстью. Огонь от камина яркими сполохами отражался в холодных безумных глазах. Волк угрожающе зарычал, пригибая голову, обнажая острые клыки.
Оглушающая тишина наполнилась женскими визгами. Матери прижимали к себе испуганных детей. Кто-то пытался укрыться, прячась за диван, залезая под стол. Многие ринулись распахивать окна, залезая на подоконники и дергая за ручки тугие створки. Успеть. Выскочить наружу.
Я, сидящая с самого края, осталась одна. Легкая добыча для хищника. Сунула руку в карман передника, вынимая пистолет. Встала, прицеливаясь. Внимательно наблюдала за зверем, держа палец на курке. Оборотень огромный, с мощными длинными лапами. Шерсть грязная, свалявшаяся, с бурыми подпалинами. В черных непроницаемых глазах ничего человеческого, лишь желание убить.
- Кто ты? – крикнула, не сводя пристального взгляда с оборотня, готовая в любой момент нажать на курок.
- Очнись!Ты человек! Ты не зверь! – Твердила я срывающимся голосом. Волк рычал, низко опустив голову. Казалось мои вопли еще больше распаляют его ярость.
- Стреляйте, Аделия, – неслись мне в спину робкие голоса.
Я знаю, они правы. Но рука дрожит. Я знаю, там за личиной человек и хочу до него докричаться. Волк рычит, но не делает попыток напасть, словно невидимая рука держит его, не давая разгуляться безумию. Я внимательно рассматриваю его. Я почти узнаю, но все сомневаюсь. Не хочу верить. И … мне безумно страшно.
- Брендон, любимый, я чувствую, что это ты, – я говорю тише, знаю, зверь слышит. Пытаюсь говорить ласково, не показывая страх. Страх убивает. Брендон учил меня не бояться.
- Любимый, ты дома, пожалуйста, услышь меня, – срывается мольба с моих губ.
Волк замирает, прислушиваясь. Водит носом, вбирая в себя запахи. Я продолжаю говорить с ним, делая шаг вперед. Главное не бояться.
Волк отступает, взгляд меняется и теплеет, разливаясь привычной желтизной.
