Глава 35. Из неопубликованного... "В свете огней всё кажется ярче..."
о том, как искромётная и непримиримая вражда порой полезнее вяло тлеющей дружбы.
Глава 43. В свете огней всё кажется ярче
Огни мелькали тут и там, вспыхивали в разожженных слугами факельных корзинах, в гирляндах, развешанных на шестах по всей лужайке между дворцом и озером. Искры рассыпались целыми букетами подобно огромным огненным цветам и взлетали в полуночное небо. Грохот от разрывающихся фейерверков и свист запускаемых в небо петард смешался с восторженными криками ликующей толпы. Трудно разобрать, кто есть кто среди собравшихся на лужайке перед дворцом зрителей. Обе королевы-матери, Анна Австрийская и Генриетта-Мария, а также супруга короля, Мария-Терезия, в окружении дам и кавалеров стояли на берегу озера на деревянной платформе, которую построили специально для наблюдения за вечерним огненным представлением.
Лодка, в которой Данжюс переправил Олимпию к дворцовому берегу, пристала к причалу, скрытому в зарослях камышей чуть поодаль от платформы, где стояли королевы и их свита. Данжюс выпрыгнул в воду и подтянул лодку за канат, после чего поднялся на мостки и помог своей пассажирке выйти.
- Осторожнее, ваша светлость! После качки на воде, вам может показаться, что земля уходит из-под ног, - предупредил он, поддерживая графиню под локоть.
- Мой милый друг, я уже давно живу с таким чувством, будто бы земля уходит у меня из-под ног.
Это конечно же прозвучало как шутка, и Олимпия благодарно улыбнулась Данжюсу за весёлый смех, настолько заразительный, что на какое-то время она смогла забыть о причине солёных слёз, обжигающих щеки и шею. Пусть бы всё так и было - просто большим розыгрышем, в котором нет ни капли серьёзного, одно только веселье и желание позабавить зрителей большим представлением, разыгравшимся на этот раз не на сцене, а в зрительском зале. И она бы легко согласилась с этой мыслью, если бы не страх, что следующая их встреча с Людовиком покажет, насколько они стали далёкими друг от друга.
- Вашу руку, дорогая графиня!
Кто был тот мужчина, стоящий перед ней на одном колене? В темноте было трудно разглядеть его лицо, но голос - этот бархатный баритон с нотками усмешки - его не спутать ни с кем другим, как и дерзость в, казалось бы, смиренной позе. Не имея возможности обойти наглеца на узкой дорожке между зарослями камыша с одной стороны и кустами шиповника с другой, Олимпия была вынуждена остановиться, невольно отпустив руку Данжюса.
- Явились за платой, месье маршал?
- Оставлю этот долг за вами, дорогая графиня, - ответил тот сквозь смех, - пока что.
- Увы и ах! Ваша шляпа канула в воду, о чём я нисколько не сожалению.
- О, представьте себе, я тоже! - парировал дю Плесси-Бельер, поднимаясь с колена. - Мне не слишком-то нравился её фасон. Однако же, дорогая графиня, позвольте мне предложить вам ещё одну услугу!
- Что? Ещё одну? И что же вы намерены предложить мне на этот раз, сударь? Ваш разбойничий шарф? - приподняв брови спросила Олимпия, тщетно ища за спиной у маркиза кого-нибудь из друзей короля, если не его самого.
- Я предлагаю вам себя в качестве сопровождающего, мадам!
- Благодарствую, но у меня уже есть спутник на этот вечер, - Олимпия обернулась к Данжюсу, смотревшему на них с интересом художника, наблюдающего за стремительной переменой погоды.
- Но я предлагаю вам себя вовсе не в качестве спутника, моя дорогая, - Франсуа-Анри смотрел на неё с той дерзкой улыбкой, за которую Олимпии захотелось выцарапать его смеющиеся глаза.
- Так что же вы предлагаете мне, месье маршал?
И вновь она ощутила тот мерзкий холодок от волны мурашек и то, как предательски слабеют колени при виде победной ухмылки на лице дю Плесси-Бельера! Глядя в его глаза с видимой холодностью, Олимпия гадала, хватит ли ему чести сразу же передать ей жестокий приказ Людовика покинуть двор или же для начала этот негодяй развлечется, предоставив ей самой догадаться, кому из придворных дам, жаждущих занять её место гофмейстерины двора королевы, ей прикажут продать патент на должность?
- Для начала я предложу вам мою руку, мадам! - ответил дю Плесси-Бельер. - И заметьте, я не предлагаю вам моё сердце. Я прагматик и прекрасно знаю, что на взаимность претендовать бесполезно.
- А что же, касательно моей руки у вас есть другие идеи? - насмешливо фыркнула Олимпия и без дальнейших колебаний подала зарвавшемуся дерзецу руку, затянутую в тонкую перчатку.
- О, только на ближайшие двадцать шагов, моя дорогая!
В ответ она гневно сверкнула глазами. Это его привычное обращение: "Моя дорогая!" всякий раз цепляло её за живое своей интонацией, намекая на якобы особые отношения между ними, каковых никогда не было и быть не могло!
- Если я более не могу быть полезным вашей светлости, то позвольте мне откланяться! - деликатно кашлянув, напомнил о своём присутствии Данжюс.
Наблюдения за романтичной пикировкой между этими двумя были бы забавным развлечением для графа, если бы не беспокойство за отсутствующего друга.
- Ах, милый Леон! Я безмерно благодарна вам за помощь, - всего секунду назад метавший молнии взгляд графини де Суассон мгновенно потеплел.
Обернувшись к Данжюсу, Олимпия приложила кончики пальцев к своим губам и одарила юношу воздушным поцелуем, который был принят с почтительным поклоном.
- Куда же вы собрались, граф? - поинтересовался дю Плесси-Бельер и с плохо скрываемым удовольствием подставил локоть, чтобы графиня могла опереться на него.
- Отправлюсь обратно к павильону. Сдаётся мне, что Франсуа потерялся где-то в той части парка...
- Виллеруа? Как, разве и он участвовал в гонках?
- А разве нет? - с недоумением спросил Данжюс.
- Нет! Неужели и наш маркиз? - в голосе Олимпии прозвучало разочарование, но дю Плесси-Бельер поспешил уверить её в обратном:
- О нет, моя дорогая, вам незачем расстраиваться! Маркиз не был замешан в этом розыгрыше. Отнюдь!
- Но он не участвовал в открытии бала. Так, где же он тогда? Данжюс, вы что-то знаете об этом?
- Нет, ваша светлость! - Леон озадаченно смотрел на маршала, а тот повёл графиню под руку, и, когда она, зацепившись носком туфельки за корягу, оступилась, обнял её за талию, удержав от падения.
- Здесь очень коварная тропинка, моя дорогая! С вашего позволения, - не дожидаясь ответа, дю Плесси-Бельер подхватил Олимпию на руки и перенёс через заросли камыша на ярко освещенную лужайку ближе к деревянному настилу, на котором были расставлены скамейки для зрителей.
- Я благодарю вас, но это было слишком, - не решаясь привлекать к себе внимание публики, графиня заговорила с ним шёпотом, но из-за недовольства её голос прозвучал, скорее, как шипение рассерженной кошки.
Они оказались в гуще толпы, приветствовавшей возвращение короля, который, на радость восхищённой публики, оказывал знаки внимания королеве, как и ожидалось от примерного супруга.
- Вы хотели продемонстрировать мне эту идиллию, сударь? - с улыбкой, обращённой вослед удаляющемуся Данжюсу, спросила Олимпия, не поворачиваясь лицом к дю Плесси-Бельеру.
- А что в том такого? Всё, как всегда, - Франсуа-Анри пожал плечами, пожалуй, чуть более безразлично, чем это требовалось, - Его величество послал меня за вами, опасаясь, что вы снова не дождетесь его.
- Что?
Если бы дю Плесси-Бельер мог читать мысли, то понял бы, что на этот раз его шпилька угодила глубоко в цель, заставив Олимпию вспомнить о пережитом ею отчаянии и вновь вернуться к мыслям о приказе покинуть двор.
- Его величество просил меня...
- Он не пожелал сказать это мне… Лично? - качнувшись от охватившей её слабости, Олимпия отвернулась, чтобы не удостоить ненавистного маршала зрелищем слёз её отчаяния.
- Пожелал. Ещё как пожелал!
Куда подевался насмешливый тон этого чёрствого до костей человека? Не удержавшись, Олимпия взглянула в его лицо, с удивлением встретив взгляд, полный горечи, на который не могло не откликнуться её страдающее сердце - всё-таки даже этот прожжённый циник не сумел довести порученную ему гнусную роль до конца, не утратив при этом своего легкомыслия.
- О, Луи! За что? - прошептала она упавшим голосом, уже не чувствуя того, как сильные руки обхватили её тело, удерживая от падения.
- Вы не можете упасть в обморок на глазах у всего двора, моя дорогая! Не сейчас, - прошептал он. - Ведь при дворе даже ваше счастье может быть истолковано превратно.
- Счастье? - всхлипнула она, не имея сил уничтожить испепеляющим взором этого неисправимого лжеца.
- Разве вы не счастливы от того, что вы желанны? - теряя терпение, спросил Франсуа-Анри, пользуясь шумом от взрыва очередной серии петард, запущенных над озером.
- Он? Желает меня?
В эту минуту Олимпия была готова искусать себе руки, кляня себя за недогадливость и за то, что позволила ненавистному маршалу увидеть себя в слезах.
- Вы же прекрасно знаете, сударыня, что наш король человек правил и этикета, - тоном упрёка напомнил ей дю Плесси-Бельер. - Будь я на его месте, то ни минуты не раздумывая, отыскал бы вас. И не думал бы ни о чём другом, кроме того, чтобы взыскать с вас долг! Ах, простите, нет, - он улыбался ей, - чтобы высказать вам всё, что у меня на сердце.
- Вы - не он!
- Увы... - голос Франсуа-Анри сделался глухим и хриплым, - он играет свою роль примерного супруга и великодушного короля на радость публике. Он - там. А здесь, рядом с вами, всего лишь я.
- Что вы делаете? - прошипела Олимпия, внезапно осознав, что всё ещё оставалась в его объятиях.
- Спасаю вас от опрометчивого шага, моя дорогая. И взимаю с вас обещанную плату, - долгий поцелуй лишил её возможности ответить, но как только дю Плесси-Бельер отпустил её, Олимпия отвернула от него лицо и горделиво вскинула голову:
- Мы в расчете, сударь! Научитесь уже называть вещи своими именами, месье ростовщик. Или я не отплатила за вашу шляпу с процентами?
Как ни странно, отчаяние и грусть уступили радости, и оба, смеясь, смотрели друг на друга.
- Вы улыбаетесь, и это больше чем самый высокий процент, на который я мог рассчитывать, моя дорогая. Но, не будете ли вы любезны выслушать вторую часть возложенной на меня миссии?
- И что же это? - спросила Олимпия, в ту минуту уловив обращённый к ней взгляд Людовика. - Если эта часть такая же счастливая, то я соглашусь простить вам вашу невыносимую навязчивость.
- О, ваш кредит прощения мне был бы куда щедрее, моя дорогая, если бы вы знали обо всём, что готовится для вас.
- Позвольте мне самой судить об этом, несносный вы интриган! - улыбаясь в ответ на короткий поклон короля, ответила Олимпия.
- Меня просили провести с вами всё время, пока будут запускать фейерверки. А после, когда король и королева решат удалиться, мне поручено сопровождать вас во дворец. Великая графиня де Суассон будет следовать за королевой под руку с маршалом двора! Это положит конец злословиям относительно перемен в вашей судьбе.
- А эти перемены, они грядут? - вдруг посерьёзнев, спросила Олимпия.
- Нет, - ответил Франсуа-Анри, - разве я не сказал вам только что, что Его величество желает, чтобы вы остались?
- Но желает ли он видеть меня?
- А разве вы сами не видите это? - аккуратно кладя её руку поверх своего локтя, спросил Франсуа-Анри. - Всё время, сколько вы здесь стоите, король не сводит с вас своих глаз.
- Так он видел? - невольно покраснев, чуть не вскрикнула Олимпия, - Вы целовали меня у него на глазах? Чудовище!
- Вовсе нет, - невозмутимо отвечал маркиз, - мы были в тени, и никто не заметил этого хотя бы потому, что огненное светопреставление в небе гораздо интереснее перебранки между старинными врагами.
- А мы враги? - в глубине души Олимпия не могла отрицать, что на этот раз всем сердцем хотела услышать от дю Плесси-Бельера обратное.
- Нет. Не с моей стороны.
Обычный для маршала шутливый тон, как ни странно, прозвучал не только убедительно, но и отнюдь не раздражающе.
- Тогда я согласна. Ведь вы останетесь со мной?
Он утвердительно кивнул, и она спросила:
- А когда королева решит вернуться в свои покои, вы будете сопровождать меня?
Ответом был молчаливый кивок в сопровождении улыбки в синих глазах, и впервые Олимпия не ощутила желания уколоть королевского любимца ответной шпилькой.
Пролог
За время работы над книгами у меня накопилось множество находок, любопытных деталей и историй. В этом блоге я хочу поделиться с читателями секретами из моего писательского блокнота. Здесь будут представлены портреты героев романов из циклов "Очаровательный Маркиз" и "Архивы Медичи", заметки о биографиях исторических лиц и выдуманных мной персонажах, их портреты, цитаты из уже опубликованных романов и !!! черновиков, над которыми я сейчас работаю. Словом, это будут странички из моего писательского блокнота.
По мере добавления новых заметок для удобства читателей я буду ставить ссылки на произведения, к которым они относятся. Новые заметки будут публиковаться вверху, а с появлением следующей заметки "уплывать" в конец блога для соблюдения последовательности.
Если вы добавите этот блог в избранное, то вам будет легко следить за новостями.
Важно! Большие цитаты из произведений будут открыты только в новых главах в верху блога, а во всех остальных они скрыты и их можно прочесть при нажатии на соответствующую цифру в квадратных скобках: 1
Глава 1. Генриетта Орлеанская
А начать я бы хотел с главной героини романов «Перстень принцессы» и «Шкатулка королевы». Генриетта Стюарт - самая младшая из детей короля Англии Карла I Стюарта и Генриетты-Марии Французской. От её бабушки, королевы Марии Медичи юной Генриетте достался тот самый перстень, легенда о котором легла в основу романа.
Противостояние между Карлом I и Парламентом привело к Гражданской войне в Англии, в результате которой сам Карл I лишился трона, а потом и головы, а его наследники - прав на престол. Его старшим сыновьям Карлу и Джеймсу удалось эмигрировать из Англии. Вместе с верными им дворянами они обосновались при дворе их кузена короля Франции Людовика XIV, а позднее переехали в Голландию. Однако, младшие дети казнённого Карла I оставались в заложниках Парламента. И всё же, осенью 1646 года двухлетнюю малышку Генриетту удалось тайно вывезти во Францию, где она и выросла под опекой своей матери.
При французском дворе Генриетта выросла в прелестную юную особу, очаровавшую двор своими способностями в литературе и музыке и умением держаться на сцене и танцевать в придворных балетах.
Из-за изгнаннического статуса все попытки подыскать для Генриетты подходящего жениха сходили на нет. Но в 1660 году восстановление в правах на трон Англии её старшего брата Карла II кардинально изменило эту ситуацию. В одночасье Генриетта превратилась из скромной принцессы-изгнанницы в самую желанную невесту Европы! Теперь её руки просили и принц Савойский, и Великий герцог Тосканский, да и многие другие королевские дворы Европы обратили свои взоры на юную принцессу. Однако, её мать, вдовствующая королева Генриетта-Мария не спешила с решением относительно её брака. Они вернулись в Англию, где принцессу ждал самый восторженный приём.
Не прошло и месяца со дня возвращения Генриетты в Англию, когда французский двор прислал послов с предложением руки и титула от имени Филиппа, герцога Анжуйского, младшего брата короля Людовика XIV.
О том, как это происходило, в подробностях можно узнать из трилогии «Архивы Медичи»:
«Перстень принцессы»:
https://feisovet.ru/магазин/Перстень-принцессы-Робин-Каэри
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Persten-princessy
«Шкатулка королевы»:
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Shkatulka-korolevy
https://feisovet.ru/магазин/Шкатулка-королевы-Робин-Каэри
Кроме того принцесса Генриетта появляется в романе "Купидон на вишне" и в повести "Золотая клетка Тюильри":
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Kupidon-na-vishne
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Zolotaya-kletka-Tyuilri
Глава 2. Карл II Стюарт
«Волна неуверенных хлопков в ладоши и возгласов одобрения была прервана самим же королём. Очаровательная улыбка, доставшаяся Карлу вместе с итальянской кровью его бабки, королевы Марии Медичи, оживила монаршее чело, а строгий взгляд чёрных, слегка навыкате глаз, напоминавших его покойного отца - короля Карла Первого, пресёк шум поднявшихся разговоров». (с) «Перстень принцессы» Робин Каэри.
Перед нами король Англии, тот самый, который заслужил прозвище «Весёлый король». По словам современников, Карл не имел особой склонности к политике и государственным делам, но и не пренебрегал ими полностью. Будучи энергичным и легко увлекающимся человеком, он использовал своё положение для претворения в жизнь самых разнообразных идей и проектов, будь то реформы в театре или в юриспруденции. Его личное влияние на внутреннюю политику в государстве не всегда касалось сугубо развлечений и удовольствий, как это кажется на первый взгляд. Но именно об этом и принято вспоминать в первую же очередь! И не мудрено, ведь его щедростью пользовались его друзья при дворе, а также многочисленные фаворитки и любовницы.
На момент появления в романе Карл II уже признанный в своих правах монарх, король Англии, Шотландии и Ирландии. За год без малого своего правления он вернул прежний порядок и общее мироустройство, пришёл к согласию на разделение власти с Парламентом. Будучи королём, Карл не имел абсолютного влияния на политику и управление. Это и стало причиной того, что условия брака его младшей сестры Генриетты с Филиппом Анжуйским сделались предметом обсуждений и переговоров его министров и даже в Парламенте как государственный вопрос. Впрочем, Карлу удалось убедить министров, а тем, в свою очередь и Парламент, в том, что брак его сестры являлся сугубо семейным делом и подлежал обсуждению в рамках семьи.
О том, как решал свои семейные и личные дела Карл II, а также о сопутствующих этому подковерных интригах во дворце и в Кабинете министров можно прочитать в романе:
https://feisovet.ru/магазин/Перстень-принцессы-Робин-Каэри
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Persten-princessy
Глава 3. Генриетта-Мария Французская
Королева Генриетта-Мария вошла в историю как одна из самых ярких и противоречивых представительниц своей эпохи.
Портрет Генриетты-Марии с сэром Джеффри Хадсоном кисти ван Дейка (1633)
Карл I Стюарт и Генриетта-Мария с их старшими детьми Карлом и Марией, портрет кисти ван Дейка (1632)
Карл I Стюарт и Генриетта-Мария, портрет кисти ван Дейка (1632)
«Это была женщина лет сорока с лишним с очень бледным, но красивым лицом, на котором выделялись глубокие бороздки скорбных морщинок возле губ и в уголках выразительных чёрных глаз. Она была одета в чёрное платье с высоким воротником, наглухо застёгнутым под самым подбородком, а её роскошные блестящие волосы, стянутые в тугие кольца по бокам, венчал плат из чёрного кружева…» (с) «Купидон на вишне» Робин Каэри.
Портрет Генриетты-Марии кисти Корнелиса Янсенса ван Кёлена (ок 1661)
«…когда-то, по словам отца Луи-Виктора - герцога де Рошешуара, королева Генриетта-Мария была не только признанной всеми ослепительной красавицей, но слыла необычайно просвещённой женщиной, умеющей увлечь и очаровать своих собеседников! Она сумела привлечь ко двору покойного супруга - короля Англии - самых известных и блестящих представителей европейской культуры. Покровительствуя художникам, драматургам и литераторам, она превратила английский двор в процветающий и яркий мир искусств. Как же сильно изменили её годы лишений и потерь! Встреча со вдовствующей королевой Англии поразила де Вивонна гораздо больше, чем он сам того ожидал. » (с) «Купидон на вишне» Робин Каэри.
Портрет Генриетты-Марии кисти ван Дейка (1632)
Сильный и непреклонный характер Генриетта-Мария унаследовала от родителей, давших ей свои имена - короля Франции Генриха IV Бурбона и его супруги королевы Марии Медичи. Любовь к яркой придворной жизни в окружении самых блестящих представителей мира искусства померкла вследствие мрачных событий Гражданской войны, разразившейся в Англии и унёсшей жизни многих, в том числе и её супруга, короля Карла I Стюарта. На смену бурной деятельности пришли апатия и затворническая жизнь в эмиграции, когда вдовствующая королева Англии жила при дворе французского короля со своей младшей дочерью принцессой Генриеттой. Добровольное лишение себя обычных светских радостей и уединённый образ жизни ненадолго отошли на задний план после восстановления в Англии монархии и возвращения прав на трон её сыну Карлу II Стюарту. Королева Генриетта-Мария снова влилась в бурные потоки придворной жизни, взявшись за устройство судьбы своей младшей дочери, руки которой официально попросил младший брат короля Франции, Филипп Анжуйский.
Королеву Генриетту-Марию читатели встретят не только на страницах романа «Купидон на вишне», но и трёхтомника «Час Купидона», который начинается с первой части «Секрет Купидона». А также в романе «Перстень принцессы».
Приглашаю вас, друзья мои, к увлекательному чтению:
Роман "Перстень принцессы":
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Persten-princessy
https://feisovet.ru/магазин/Перстень-принцессы-Робин-Каэри
А также:
Роман "Купидон на вишне":
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Kupidon-na-vishne
Глава 4. Леон Данжюс
В моих исторических романах появляются не только герои, реально жившие в эпоху барокко, но и вымышленные персонажи. Их сложно выделить, не зная наверняка. Порой случались смешные казусы, когда кое-кто из коллег-авторов заимствовал имя и даже выдуманную мною биографию персонажа, полагая, что это историческое лицо. Один из таких героев - Леон Данжюс. Рыжеволосый сорванец, воспитанник Корпуса королевских пажей, юный философ, страстный любитель книг и охоты на оленя. Он один из самых ярких представителей своего времени - утончённый, начитанный, знаток языков и литературы, чуткий к красоте, смелый в суждениях и дерзкий духом. А ещё он просто лучший друг, о котором только можно мечтать - непревзойдённый выдумщик по части розыгрышей, ловкий плут когда требуется обвести вокруг пальца строгих надзирателей, преданный товарищ и в игре, и в опасном приключении. Может, всё это и звучит немного сверх того, на что способен обычный человек, но ведь Данжюс и есть необычный персонаж. Он является портретом своего времени. Это собирательный образ, в котором, если нужно, то найдутся и изъяны. Но ведь он друг - а друзьям прощаются недостатки как раз заради их доброты и преданности. Именно таким другом он и был для маркиза де Виллеруа. Я вот думаю, а не потому ли Франсуа так везло и он умудрялся выйти сухим из воды во многих переделках?
Первая встреча Леона Данжюса и Франсуа де Виллеруа описана мной в повести "Золотая клетка Тюильри"
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Zolotaya-kletka-Tyuilri
[1]
"если Франсуа по наивности полагал, что его побег останется незамеченным, так в ту же минуту снаружи под карнизом показалось опровержение в лице его друга.
- О, маркиз! Собрались сбежать? - как ни в чём не бывало, спросил Данжюс и протянул руку. - Прыгайте! Тут невысоко.
- Граф? А вы что здесь делаете? - Виллеруа спрыгнул на газон, высаженный вдоль стены, и огляделся. - Окно не закрывай, Люк! Я вернусь. Скоро!
- Ага, как же! Не закрывай, - Люк недоверчиво посмотрел на потемневшее небо, в котором собирались свинцовые тучи не то нового дождя, не то и вовсе града. - А ну как стекла побьёт? Вы уж поторопитесь по делам. А я, так и быть, дождусь вас в комнате.
Глянув в небо, друзья подумали об одном и том же - куда бы ни вело их желание воспользоваться свободными от надзора часами, следовало бежать, пока не разверзлись хляби небесные.
- Ну, и куда же вы собрались? - уже на бегу спросил Данжюс, когда они опрометью пронеслись под низенькой аркой калитки, выходившей из внутреннего двора на улицу.
- В Тюильри, - коротко ответил Франсуа и похлопал по книге, спрятанной за пазухой. - Я обещал кое-кому.
- Ага! Дайте-ка угадаю, - ухмыльнулся Данжюс. - Это же та самая! Та особа, ради которой вы вымокли до нитки вчера?
- Ну да. Только, чур, ни слова! Никому!
- Я нем как могила, - пообещал Данжюс. - А я собрался к друзьям. Они у мадам Дианы собираются. Хотите, заглядывайте к нам позже. Это на улице Рено, недалеко отсюда. Не пожалеете!
- Да я, как-то не собирался, - отказался маркиз.
- Бросьте! Лучше меня вам никто не растолкует сочинения Горация. А мне это в охоту. Мои друзья тоже будут не прочь послушать. Заглядывайте к мадам Диане. Улица Рено.
Тряхнув рыже-каштановой густой шевелюрой, Данжюс стянул правую перчатку и с чувством протянул руку маркизу.
- Кстати, я нисколько не прочь, если вы будете звать меня по имени - Леон. А так - Жан Леон Элиассен де Сигонь Данжюс.
- Франсуа, - потрясая руку, протянутую ему в дружественном жесте, ответил маркиз. - Де Виллеруа де Невиль д'Аленкур.
- Я знаю. Кто же вас не знает, маркиз! - улыбнулся Данжюс. - Ну, бывайте! Удачи вам и вдохновения в придачу.
Франсуа вопросительно приподнял брови, на что его друг коротко усмехнулся.
- Я слышал, что её высочество, принцесса Генриетта больна. Чтобы приободрить её, вам понадобится кое-что кроме простой книги со сказками. Вдохновение вам не помешает, уж точно!" © "Золотая клетка Тюильри" - Робин Каэри - https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Zolotaya-kletka-Tyuilri
А ещё Данжюс появляется на страницах трилогии "Час Купидона" и в новом романе "Перстень принцессы". Заглядывайте, будет интересно. Ведь в компании с таким другом невозможно заскучать!)
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Chas-Kupidona-Chast-III-Moment-istiny
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Persten-princessy
Глава 5. Арман де Руже
Этот герой поневоле оказался центральной фигурой в романе «Перстень принцессы». До появления при дворе короля Англии Армана де Руже воспринимали не иначе как старшего брата «Того самого маршала» - Франсуа-Анри дю Плесси-Бельера. И вдруг по воле самого Случая в лице короля Карла II, Арман де Руже в одночасье сделался самым известным человеком в Англии. Выйдя из тени своего блистательного брата, де Руже не стремился к славе и был рад вернуться к прежней безвестности, как только представится шанс.
Ради принцессы Генриетты он совершил настоящий подвиг, оправдывая его чувством долга. Но на самом деле, он поступил так из-за любви, которую питал к Генриетте. Его поступок оставил глубокий след в сердце юной принцессы. В результате именно его, Армана де Руже, она выбрала своим Рыцарем-Хранителем, следуя легенде, с которой и началась вся эта история.
Вот так я представлял себе Армана де Руже.
Но на самом деле это портрет другого человека, выполненный Якобом Футом.
[2]
«- Вы вернули мне то, что для меня очень важно. Я не могу больше сердиться на вас. Мир? - стоя к нему вполоборота, Генриетта посмотрела на него и подставила свой локоть, чтобы он мог поддержать её на подъёме.
- Мир! - улыбнулся он в ответ и протянул руку.
- И вы не спросите, что именно важно для меня? - чуточку с обидой спросила она, но улыбнулась и ободряюще подмигнула, заметив, как он нахмурил брови, и над переносицей тотчас же появилась глубокая бороздка.
- Это не просто перстень. Ведь я правильно это понимаю? Это нечто большее, - терпеливо ответил он, понимая, что подвох был именно в этом.
- Всё верно. Кольцо мне дорого. Да. Но ещё дороже для меня то, что есть друг, которому я важна как человек, а не как красивая игрушка или способ сблизиться с моим братом. Вы понимаете?
- Да, Ваше высочество. Я понимал это и раньше. Поэтому я не хотел передавать вам ничего через третье лицо. Я ждал встречи с вами, чтобы лично передать этот перстень. И то, что я сказал вам.
- Спасибо. За это спасибо вам, - наконец-то почувствовав прежнюю лёгкость в общении с де Руже, она улыбнулась ему и со счастливым видом устроила свою руку поверх его руки. - Теперь всё хорошо». © "Перстень принцессы" - Робин Каэри - https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Persten-princessy
Ещё больше о преданном друге и Рыцаре-Хранителе принцессы Генриетты можно прочесть в романе "Перстень принцессы" https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Persten-princessy
https://feisovet.ru/магазин/Перстень-принцессы-Робин-Каэри
Глава 6. Франсуа-Анри дю Плесси-Бельер
«- Да как же! Это же старший брат маркиза дю Плесси-Бельера, - заговорщически глядя в лицо Генриетты, прошептала Стюарт и подёргала её за руку. - Его-то вы помните?
- О да! - невольно улыбнулась принцесса, да и возможно ли было иначе, ведь маркиз Франсуа-Анри де Руже дю Плесси-Бельер, получивший по указу Людовика маршальский чин в обход более именитых и заслуженных генералов, в том числе и своего старшего брата, был притчей во языцех всего Парижа и двора, особенно после того, как ему достался пост маршала королевского двора». (с) «Перстень принцессы»
«Не чета своему младшему брату, маркизу Франсуа-Анри дю Плесси-Бельеру, который был дерзким и блистал своим остроумием, пленяя дам галантным обхождением на званых вечерах, будь то во дворце, в парижских салонах или в театре. Имя маршала двора Франсуа-Анри дю Плесси-Бельера всегда было окутано слухами и сплетнями, а также служило излюбленным предметом для пересудов столичных и дворцовых кумушек. О нём вспоминали по двадцать раз ещё до начала королевского приёма. А сразу же после личной аудиенции у короля, который каждое утро принимал дю Плесси-Бельера за завтраком, при дворе вошло в моду с прискорбным видом произнести имя маршала в связи с туманными и невероятно романтичными слухами о разбитых надеждах его очередной пассии. Впрочем, и сами сплетники признавались в том, что, говоря о дю Плесси-Бельере, они не могли ручаться за достоверность всех фактов, ведь он был такой скрытный, а в его жизни было полно секретов - так называемых скелетов в шкафу, и по словам некоторых, их было даже больше, чем моли в запертой бывшей королевской гардеробной в Лувре». (с) «Перстень принцессы»
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Persten-princessy
Если уж имя маркиза то и дело мелькает в разговорах и даже в мыслях героев романа, то не пора ли представить и его портрет? Итак, я представляю вашему вниманию Франсуа-Анри дю Плесси-Бельера маршала королевского двора! Наперсник и друг короля Людовика XIV, младший брат Армана де Руже, гроза интриганов, счастливчик, избежавший наказания за участие во множестве дуэлей, любимец фортуны, знаток не только общеизвестных королевских законов, но и особых правил парижской уличной жизни, виновник драм из-за разбитых женских надежд и самый неуловимый из знатных холостяков Франции. Оговорюсь сразу, многое из того, что приписывала маркизу молва, было всего-навсего дымовой завесой, умело пущенной в ход им же самим для того, чтобы отвести любопытное внимание от его настоящего призвания и цели - обеспечение безопасности королевского двора и сохранности в тайне личной жизни короля.
Франсуа-Анри де Руже дю Плесси-Бельер - лицо историческое, он действительно был младшим сыном маршала Жака де Руже и Сюзанны де Брэ маркизы дю Плесси-Бельер, известной покровительницы литературного салона. Он получил маршальский чин и проявил себя на военном поприще, так что его портрет по праву украшает один из залов в Версале в одном ряду с портретами других прославленных военачальников Франции.
Вот этот портрет кисти Жозефа Альбрие:
К сожалению, биографических сведений о нём мало, кроме редких упоминаний в мемуарах современников, так что, портрет, созданный мною в романах из серии «Очаровательный маркиз», полностью является плодом моего писательского воображения. И началась его «книжная» биография с появления в Лувре на балу в канун Сочельника:
«Громкий голос обер-камергера заставил танцующие пары остановиться, и все вокруг, включая и музыкантов, обернулись к дверям.
Музыка стихла после того, как последняя скрипка жалобно пропела аккорд. Тут же послышалась волна протяжных вздохов недовольства тех, кому не понравилось, как прервали их веселье. Танцоры, зрители и лакомки, толпившиеся у столиков с угощениями, все от мала до велика с любопытством смотрели на высокого молодого человека, на плече у которого безмятежно спал Купидон.
- Кажется, я нашёл вашу пропажу, сир! - шутливым тоном произнёс маркиз вместо полагающейся приветственной речи». (с) «Купидон на вишне»
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Kupidon-na-vishne
И я не могу не приоткрыть небольшой сник-пик со страниц нового романа, который сейчас в редакции:
«- Вы уже знаете, где? - лукавый взгляд княгини выдавал не только её интерес к разрешению этой таинственной истории с похищением, но и чисто женское любопытство.
- Я знаю, что к приёму большого количества гостей готовят несколько резиденций, - уклончиво ответил ей маркиз и тут же вскрикнул от неожиданной боли в нижней губе.
- Это вам за вашу изворотливость, мой дорогой, - с коварной улыбкой прошептала Катрин и лизнула кончиком языка место укуса. - Не слишком больно?
- Заживёт, - вздохнул он.
- Но пока будет заживать, это будет вам напоминанием!» (с) «Шкатулка королевы»
Глава 7. Его величество король! – Людовик XIV
«Быть королем, жить под замком:
Утром - война, а днём - светский прием»
(Из мюзикла "Ромео и Джульетта", перевод Кивлов)
Людовик, Юпитер победитель Фронды. 1652-54 годы.
Портрет написан Шарлем Персоном.
Каким был король Людовик XIV в свои пятнадцать лет? По нынешним меркам это школьник, занятый обычными для всех подростков делами – спорт, игры, любовь, война со всем миром, но прежде всего со строгими наставниками и опекунами, коллекционирование тысячи мелочей, важных и ценных в их понимании, состязания, танцы и представления. И, пожалуй, учёба. Во все времена жизнь подростков была непростой. Ну, вот попробуйте забыть про свои «-цать с хвостиком» и вспомните себя в пятнадцать лет. Ага, вот видите!
И, доложу я вам, с Людовика, как с короля Франции де-факто и де-юре, спрашивалось гораздо больше, чем с любого его сверстника. Нет, он не воспитывался в Наваррском коллеже или в Королевском Корпусе Пажей, не поступал в военную Академию. Однако все его дни были расписаны с раннего утра и до позднего вечера. Серьёзное внимание уделялось грамматике, каллиграфии, геометрии, математике, латыни, французскому и испанскому языкам, катехизису. Вы ещё не потерялись? Тогда я продолжу – в расписание юного монарха входили занятия рисунком и живопись, черчение, ораторское искусство, а также танцы, музыка, фехтование и верховая езда. И это далеко не весь перечень дисциплин, обязательно входивших в образование молодого дворянина той эпохи. А преподавателями Людовика были весьма серьёзные и уважаемые специалисты в своей области – Ардуэн де Перефикс де Бомон, Жан ле Бэ, Этьен ле Камю, Антуан Оден, Дави, Бернар, Бошан и другие.
И да, в жизни Людовика всё было, как и у всех подростков – побеги с уроков, розыгрыши преподавателей, ухаживания за девушками, налеты на сады, ночные набеги на парижские улочки, да чего там только не было!
Людовик король Франции и Наварры.
Предположительно в 1654 году, после коронации в Реймсе.
Юстус ван Эгмонт.
«Людовик загорелся идеей устроить, кроме святочного бала во дворце, особое представление, по размаху и великолепию превосходящее все известные в истории королевские балы. Он намеревался посвятить в этот замысел всех своих друзей и пригласить их танцевать на сцене вместе с ним. Написать музыку для нового балета Людовик решил заказать флорентийцу Жану-Батисту Люлли - молодому музыканту и танцору, с недавних пор подвизавшемуся при дворе в качестве композитора, а постановку танцев - придворному учителю танца и хореографу Пьеру Бошану.
Содержание записок с приглашениями сочинил сам Людовик, но столь важное дело, как, впрочем, и все затеи юного монарха, не обошлось без участия и советов Франсуа Онора де Бовье графа де Сент-Эньяна, обер-камергера королевского двора…
…Прислушиваясь к советам графа, Людовик всё утро работал над пригласительными письмами. Он даже написал некоторые из них собственноручно, однако большая часть была записана под диктовку Луи-Виктором де Рошешуаром де Мортемаром графом де Вивонном - его другом и помощником во всех затеях».
(с) "Купидон на вишне". Глава 1, Королевская корреспонденция.
А вот на этом портрете нам представлен уже повзрослевший король, который в свои двадцать два года сделался полновластным правителем Франции.
Портрет Людовика XIV кисти Шарля Лебрэна
Да-да, именно так Король-Солнце выглядел в апреле 1661 года, когда разворачиваются события трилогии «Архивы Медичи». Первые два тома уже опубликованы на Продамане.
Глава 8. Луи-Виктор граф де Вивонн де Мортемар де Рошешуар.
Где король, там и его свита, за верховным заводилой всегда следует компания преданных и таких же дерзких и готовых на любое приключение друзей.
Сегодня я представлю портрет одного из самых близких друзей Людовика XIV-го. Это Луи-Виктор де Вивонн де Мортемар де Рошешуар.
Единственный сын Габриэля де Рошешуара де Мортемара, Луи-Виктор де Вивонн происходил из самого древнего дворянского рода во Франции после королевской семьи.
Он родился во дворце де Рошешуаров в Париже и был зачислен в свиту Людовика XIV, который тогда ещё был ребёнком. Так что, Луи-Виктор вырос при дворе и был товарищем по играм короля и его младшего брата Филиппа Анжуйского.
В 1653 году он добровольно поступил на военную службу в качестве капитана королевской гвардии и отличился в Артуа и во Фландрии, в осаде Ландреси, Конде-сюр-л'Эско и Валансьена. Его командующий Роже де Рабутен писал своей кузине, знаменитой мемуаристке мадам де Севинье о графе де Вивонне, который несмотря на молодой возраст успел прославиться как один из самых храбрых и остроумных офицеров и завоевал симпатии и дружбу как в полку, так и при дворе.
Позднее графство де Вивонн было возведено в герцогство, а сам Луи-Виктор стал маршалом Франции и адмиралом Королевского флота.
Вот таким я представляю его себе в восемнадцать-двадцать лет:
(на самом деле это портрет Абрахама Леннепа кисти Каспара Нетшера)
А это гравюра с портрета Луи-Виктора де Вивонна:
(Таким он станет позднее... гораздо позднее, когда будет герцогом де Вивонном)
А вот и портрет Луи-Виктора де Вивонна из романа "Купидон на вишне":
«Этот юноша был немногим старше самого короля и в свои семнадцать лет мог бы стать образцом для подражания молодым дворянам, если бы не его природная лень и нежелание браться за дела, которые не могли увлечь его с первых же минут, либо слишком быстро наскучивали. Он неплохо разбирался в искусстве и литературе, тщательно и со вкусом одевался, умел выбирать интересные темы для беседы и не боялся вступать в остроумные полемики. Кроме того, Луи-Виктор получил прекрасное образование в классических науках - читал на древнегреческом и латыни, легко справлялся с несложными математическими задачами, разбирался в географии и навигации, успел обрести базовые знания в астрономии и фортификации, превосходно фехтовал, стрелял без промаха и был отличным наездником. Но, что особенно ценилось при дворе, Луи-Виктор был прекрасным танцором и обладал ещё двумя весьма важными качествами - недюжинным чувством юмора и смекалкой».
(с) "Купидон на вишне". Глава 1, Королевская корреспонденция.
Глава 9. Франсуа Онора де Бовилье граф де Сент-Эньян
Окружение Людовика XIV с самых его юных лет было весьма неординарным и можно сказать, разношерстным. Среди его друзей были и родовитые дворяне, и те, кто добились успеха и признания, невзирая на своё происхождение из низов; были и его сверстники, и те, кто был значительно младше его, а были и те, кто превосходили Людовика и по годам, и по жизненному опыту. Таким был Франсуа Онора де Бовилье граф де Сент-Эньян. Будучи старше Людовика более чем четверть века, графу тем не менее вникал во все затеи юного короля и принимал в них деятельное участие, а разница в возрасте не мешала Людовику доверять графу и посвящать его в свои личные дела.
Это иллюстрация к роману "Виконт де Бражелон", портрет графа де Сент-Эньяна:
Будучи блестящим военным, де Сент-Эньян принял участие в 14 военных кампаниях, во многих в качестве командующего. В награду за преданность во время Фронды он получил должность первого камергера, советника короля и губернатора нескольких провинций. В 1663 году Людовик XIV пожаловал де Сент-Эньяну герцогский титул и назначил пэром Франции.
Но в историю Франсуа де Сент-Эньян вошёл не только благодаря военным заслугам, а как покровитель и меценат, друг многих известных писателей, драматургов, танцоров балета, хореографов и музыкантов. Он вёл обширную переписку со многими известными литераторами эпохи и сам увлекался поэзией и писал сонеты. А в 1663 году герцог был избран во Французскую академию.
«Природная сдержанность, безупречный вкус, доскональное знание тонкостей придворного этикета, свода дворцовых правил, дворянского кодекса и геральдики, вместе с многолетним опытом службы при дворе и умением дипломатично лавировать между соперничающими между собой партиями придворных, помогли графу де Сент-Эньяну стать доверенным лицом вдовствующей королевы. А, кроме того, несмотря на значительную разницу в возрасте, сорокалетний граф сумел завоевать расположение и дружбу юного короля. Ведь помимо перечисленных достоинств, граф обладал тонким вкусом и чутьём во всём, что касалось модных веяний в культуре. Более того, в литературных кругах и среди парижской высшей знати де Сент-Эньян заслужил всеобщее признание и авторитет как арбитр изящности».
(с) "Купидон на вишне". Глава 1, Королевская корреспонденция.
На этом портрете де Сент-Эньяну за пятьдесят лет, и он уже носит герцогский титул:
А вот таким я представляю себе образ графа несколько позднее, в 1661 году, когда разворачиваются события моего нового романа "В тени Солнца":
Глава 10. Франсуа д'Аленкур маркиз де Виллеруа
Ну и какая затея может обойтись без самого обаятельного шалуна? Представляю вашему вниманию Франсуа д'Аленкура маркиза де Виллеруа, известного в истории под шутливым прозвищем Очаровательный маркиз. Его отец Никола де Виллеруа герцог де Невиль был назначен гувернёром малолетнего короля Людовика XIV и его брата Филиппа, так что, Франсуа стал их товарищем по играм и учёбе и с четырёх лет рос при дворе. Будучи на шесть лет младше Людовика, он тем не менее попадал во все переделки и шалости, которые затевали король и его друзья. И да, и лавры, и наказания мальчишки делили вместе. А их дружба была нерушимой до глубокой старости (хотя, как же трудно представить Франсуа стариком... он и в свои шестьдесят лет не растерял очарования, к слову сказать, равно как и способность попадать в переделки))
Вот таким я представляю себе Франсуа де Виллеруа в девятилетнем возрасте. Ну разве не само Обаяние? И кто удержится от улыбки в ответ, даже если его только что уличили в очередной проказе?
«В ту же минуту раздался громкий стук в дверь. Прежде, чем первый камердинер короля месье Бонтан, успел доложить о новом посетителе, в кабинет проскользнул мальчик лет девяти с голубыми глазами, полными счастливого энтузиазма, ярким румянцем на щеках и разметавшимися по плечам кудрями светло-каштанового цвета.
- А, де Виллеруа! Вот и чудненько! - приветствовал его де Вивонн, но, встретив укор во взгляде графа де Сент-Эньяна, тут же отвернулся и продолжил дописывать незаконченное письмо.
- Франсуа! А как вы смотрите на то, чтобы побыть сегодня моим личным гонцом? - спросил Людовик, с улыбкой встретив приход самого младшего из своих друзей.
- А к кому надо сбегать? - румянец на щеках де Виллеруа сделался ещё ярче при виде множества писем, лежавших на столе».
(с) "Купидон на вишне". Глава 1, Королевская корреспонденция.
А вот таким Франсуа де Виллеруа мог бы выглядеть в свои семнадцать лет в апреле 1661 году в дилогии "Архивы Медичи", сюжет которой связан с событиями романа "Перстень принцессы". И пусть вас не смущают карие глаза, темная шевелюра и мальтийский крест на плаще, обратите внимание на главное - его образ! Вчерашний паж королевы и без пяти минут лейтенант королевской гвардии... но, всему своё время, как бы мне не терпелось забежать вперёд и рассказать о новых приключениях уже известной нам весёлой компании.
(на самом деле это портрет Филиппа де Вандома кисти Якоба Фердинанда Фута)
На просторах интернета я сумел найти только те портреты, на которых он уже в зрелом возрасте.
Здесь Франсуа де Виллеруа уже 51 год:
(гравюра, выполненная Антуаном Трувэном в 1695 году)
Здесь он изображен как маршал Франции:
(портрет кисти Александра-Франсуа Каминада, выполненный в 1834)
А вот на этом портрете маршалу Франсуа де Виллеруа уже хорошо за шестьдесят лет. Но если кто-то думает, что это самое время остепениться и поселиться где-нибудь в глуши, в замке в окрестностях Лиона, губернатором которого был наш Очаровательный маркиз, а теперь уже герцог, то это огромное заблуждение. Приключения продолжались, как при дворе короля, так и на военной стезе.)
Глава 11. Джулио Мазарини
«Мир! Мир!» - этими словами в европейскую историю ворвался Джулио Раймондо Мазарини (1602-1661) Да-да, именно ворвался, точнее, въехал на взмыленном коне прямо перед двумя враждующими армиями, чтобы предотвратить кровопролитное сражение.
Гравюра с иллюстрации Мориса Лелуара.
Кстати, 14 июля 2022 юбилейный день рождения Джулио Мазарини - 420 лет.
О Мазарини много писали. А. Дюма сделал его одним из центральных персонажей второго и третьего романов трилогии о приключениях мушкетеров. Однако, хочу отметить, что мэтр позволял себе утрировать портрет кардинала, придав ему образ коварного, жадного до денег и власти интригана, при этом несправедливо убрав далеко на задний план подлинный портрет кардинала и его настоящие достижения.
Впервые Мазарини заявил о себе, как о политике, в 1630 году при осаде французскими войсками города Казале, который тогда был под властью испанского гарнизона. Молодой дипломат вызвался быть посредником в переговорах и добился заключения мира и окончания войны. Вот тогда-то кардинал Ришелье, до того момента лишь присматривавшийся к эмиссару папы Римского, оценил его по достоинству.
Карьера Мазарини стремительно поднималась вверх, во многом благодаря его личным качествам. Но не нужно забывать и о протекции – дворянский род Мазарини служил семье Колонна, одной из самых влиятельных в Риме.
После учебы в иезуитском коллеже в Риме он отправился изучать право и философию в университете Комплутенсе в Мадриде. После окончания учёбы Мазарини поступил на военную службу простым солдатом в Папской армии и дослужился до капитанского чина, а затем получил приглашение на должность личного секретаря папского нунция в Милане Маттео Барберини, из рода Колонна. Когда его патрон был избран папой Римским под именем Урбана VIII в 1623 году, Мазарини сделался его эмиссаром, исполняющим дипломатические поручения. В ходе нескольких значительных конфликтов между европейскими державами он проявил себя как талантливый дипломат и незаменимый посредник в переговорах.
В 1634 году Мазарини был послан в Париж в качестве папского нунция, а в 1636 году его назначили духовным и светским главой Авиньона. Во время своего управления в Авиньоне, он издал указы, узаконившие и обезопасившие жизнь и деятельность евреев.
В 1639 году Мазарини перешел на дипломатическую службу к королю Франции, приняв французское подданство. А в 1641 году по протекции Ришелье он получил кардинальскую шапку. Перед своей смертью Ришелье лично рекомендовал Людовику XIII в качестве своего преемника Мазарини и посоветовал ввести его в Королевский Совет. Что король и сделал.
После смерти Людовика XIII при его малолетнем сыне был создан попечительский совет из принцев, которые избрали королеву Анну Австрийскую регентшей. Вопреки их ожиданиям, Анна Австрийская назначила Мазарини первым министром, фактически передав ему всю полноту власти. Это и послужило причиной длительного конфликта между королевским двором и принцами крови, начавшегося с Заговора Высокомерных.
При деятельном участии Мазарини Франции удалось подвести финал в Тридцатилетней войне, и в 1648 году был, наконец, заключен Вестфальский мир.
В 1648 году во Франции под влиянием Английской буржуазной революции вспыхнула гражданская война или так называемая Фронда. Вначале это были протесты ремесленников и купцов. Они взбунтовались против ужесточившейся налоговой политики. Но вскоре этим бунтом воспользовались аристократы, решившие урвать для себя особые привилегии, добиться новых постов и главное, избавиться от ненавистного итальянца, который, по их мнению, узурпировал власть при малолетнем короле и регентше. Королевскому двору вместе с самим Людовиком XIV, его братом Филиппом, Анной Австрийской и Мазарини пришлось бежать из Парижа, буквально спасая свою свободу и даже жизнь.
Итогом долгой войны с переменчивым успехом и перевесом то на одной стороне, то на другой, были экономический упадок, разруха и голод во всей стране. Наконец, уже сами парижане вынудили Парламент отказать в поддержке мятежным принцам. И в октябре 1652 года король торжественно вернулся в Париж. А в феврале 1653 года парижане с помпой и ликованием встречали возвращение кардинала Мазарини, который с тех пор и до своих последних дней вновь занял пост первого министра при Людовике XIV.
Из дипломатических достижений Мазарини самыми значимыми можно назвать подписание Вестфальского мира, закончившего конфликт сторон в Тридцатилетней войне, а также заключение Пиренейского мира в 1659 году, положившего конец Франко-Испанской войне.
Но, кроме дипломатии и управления государством, Мазарини оставил немалый след и в культуре. Будучи библиофилом и меценатом, он способствовал продвижению и развитию искусства во Франции, приглашая ко двору самых знаменитых и прогрессивных художников, музыкантов, танцоров, архитекторов и мыслителей. Являясь кардиналом церкви, он, тем не менее, считал необходимым оказывать протекцию деятелям науки. Его личная библиотека, насчитывавшая 60000 томов, уже в 1643 году была открыта для работы ученых, а после его смерти была завещана Коллежу Четырех Наций, став первой французской публичной библиотекой.
Он собрал великолепную коллекцию картин и скульптур, а также минералов и драгоценных камней. Кроме того, управляя делами государства, он пригласил к работе министров и секретарей, впоследствии проявивших себя на службе у Людовика XIV. Умению подбирать людей для управления в различных сферах король обязан своему учителю - Мазарини.
Также кардинал в немалой степени поспособствовал обучению короля, создав особый «Образовательный совет», в который входили одни из самых прогрессивных и передовых деятелей науки того времени. Король получил превосходное воспитание, образование и науку управлять государством, а вместе с тем и восстановленную после затяжных войн и конфликтов экономику. А кроме того и немалое состояние, которое Мазарини завещал ему перед смертью. Но самым ценным даром кардинала юному монарху стал его совет – никогда не брать себе первого министра, но доверять советам людей, которые сведущи в своих сферах.
Конечно же, нельзя обойти стороной и людей, связанных с кардиналом, его семью – две его сестры переехали вместе детьми из Рима в Париж. Но, об этом уже в следующих историях, ведь это же целая галерея самых блестящих и незаурядных героев 17 века.
И да, для полноты образа не хватает портретов:
Джулио Мазарини в 1632 году.
Джулио Мазарини в 1641 году.
Карандашный портрет, выполненный Симоном Вуэ.
Джулио Мазарини в 1650 году.
Портрет выполнен Филиппом Шампенем.
Джулио Мазарини, примерно в 1650-х годах.
Портрет приписывают кисти Матье Ленена.
Джулио Мазарини, около 1659-60 годов.
Портрет кисти Пьера Миньяра.
А вот тут иллюстрация к книге «Двадцать лет спустя» Александра Дюма:
Кардинал у королевы.
И напоследок я хочу поделиться маленьким эпизодом из жизни королевского двора, примерно в году 1658:
^«- Мне не нужна фора, - буркнул Франсуа, в последний раз примеряясь к цели.
Он вытянул правую руку вперёд и пристально смотрел на угловой шарик. Затаив дыхание перед броском, он так увлёкся, что не замечал ничего вокруг. В то же время Труайя попятился к ступенькам постамента и начал подниматься наверх, с виноватым видом поглядывая на фигуру человека в красном, который застыл в дверях. Не обращая внимания на побледневшего от испуга пажа, этот человек с интересом наблюдал за Виллеруа.
Вдох и короткий выдох. И ещё раз вдох. Мысленно отсчитав до пяти, Франсуа отвел руку назад, легко без лишнего напряжения замахнулся и выпустил шарик точно в направлении крайнего левого угла ромба. Его алебастровый шарик сбил угловой шарик с позиции. Тот по инерции покатился к противоположному углу и толкнул второй шарик, который в свою очередь откатился в нижний угол, сбив красовавшийся там фарфоровый шарик, выкрашенный в бледно голубой цвет.
Невольный вздох разочарования, вырвавшийся у Труайя, заглушили громкие аплодисменты наблюдавшего за игрой человека в красной сутане. Но, не успел он воскликнуть: "Браво!", как за его спиной в дверях показалась высокая фигура вельможи в щегольском придворном костюме, изобиловавшем лентами и бантами по самой последней моде. И, судя по резко вытянувшемуся лицу и сверкнувшему гневом взгляду, этот господин оказался далеко не в восторге от увиденного.
- Как смеете вы! В карауле! Маркиз! Немедленно уберите это безобразие! - возмущенный тон герцога де Невиля-старшего, а это был именно он, в мгновение ока стёр победную улыбку с лица его сына.
- Полноте, господин маршал. Не будьте столь суровы. Маркиз показал достаточную ловкость и весьма недурной расчёт, - возразил ему человек в сутане с лукавой усмешкой, блеснувшей в чёрных усах, которые были закручены по испанской моде. – Похоже, это игра в шары. Не так ли, господа? - спросил он у притихших пажей и подошел ближе.
- Да, ваше высокопреосвященство, - осмелился заговорить Виллеруа и, красный как маков цвет, посторонился перед кардиналом-министром.
Мазарини встал точно на то же место, с которого маркиз сделал свой победный бросок, и присмотрелся к фигуре из шариков возле ступенек постамента. Затем, он слегка отступил назад, наклонил голову набок и, прищурившись, снова устремил взор на шарики.
- Позвольте-ка, маркиз, - тихо проговорил кардинал, не отводя глаз от намеченной цели, и протянул руку к Франсуа. - Я когда-то недурственно играл в эту игру. Правда, мы пользовались шарами размерами гораздо больше этих. Из мрамора.
Взяв алебастровый шарик, Мазарини со знанием дела подкинул его на ладони, оценив вес и гладкость. Потом прицелился и точно так же, как и маркиз до него, наклонился вперёд всем корпусом и выставил перед собой правую ногу. Под задранным для удобства подолом сутаны показался красный шёлковый чулок. Замершие в весёлом изумлении мальчишки тихонько хихикнули, давясь от смеха. В тот же самый миг алебастровый шарик, брошенный рукой кардинала, стремительно покатился по паркетному полу, вращаясь и юля, как ядро, выпущенное из пушки. Кручёный бросок придал шарику большую скорость, так что, по ходу он не только сбил шарик, брошенный маркизом, но и все остальные шарики. Последний сбитый шарик откатился в сторону верхнего угла ромба и разбил фигуру, выбив далеко в сторону синий фарфоровый шарик, предмет особой гордости виконта де Труайя.
- Да! Замечательная игра, - похвалил не то самого себя, не то мальчишескую забаву кардинал-министр и выпрямился, продолжая любоваться результатом своего броска. - Расчёт и точность. И у вашего сына, мой дорогой маршал, с очевидностью есть и то, и другое. Я думаю, что её величество сочтёт его подходящим для того дела, которое мы с вами обсуждали.
Виллеруа, стоял ни жив, ни мёртв под пристальным взглядом своего отца, герцога де Невиля и не смел, вымолвить ни слова. Он уловил одобрение в тоне кардинала, но не имел ни малейшего понятия, что именно они обсуждали.
- Полагаю, ваше высокопреосвященство не изволите шутить? Ведь речь идёт об очень важном проекте. И мы с вами...
- Дорогой герцог, я не склонен шутить, когда речь идёт о государственных делах, - ответил кардинал, и де Невиль вместо ответа обратил на сына самый, что ни на есть назидательный и по-отечески суровый взгляд.
- Господа пажи, на караул! Смирно! – строго приказал он и последовал к дверям в личные покои королевы Анны Австрийской.
Пажи моментально вытянулись в струнку и отсалютовали церемониальными шпагами. А затем бросились в спешке собирать с пола шарики. Причем, Франсуа и не подумал о том, что имел полное право забрать свой выигрыш. По его мнению, было справедливым отнести победный бросок на счёт кардинала, хоть тому и не были нужны шарики виконта де Труайя.
Один из алебастровых шариков выскользнул из пальцев Франсуа и покатился в сторону дверей в покои королевы. Маркиз замер в нерешительности. Он не знал, броситься ли за шариком, и стоило ли пытаться поймать его, пока он не выкатился за порог, но Мазарини успел ловко остановить катившийся мимо него шарик. С весёлой улыбкой он чуть поддел его носком туфли и точным ударом отправил пас в сторону маркиза.
Увидев худые икры, затянутые в алые шёлковые чулки, которые на мгновение показались под взметнувшимся вверх подолом сутаны, мальчишки не выдержали и прыснули от смеха. К их великому счастью, герцог де Невиль уже вошёл в покои королевы, и весельчакам не грозил строгий выговор с его стороны. Сам же кардинал, по-видимому, пребывал в очень положительном расположении духа. Прежде чем выйти из приёмной, он обернулся, ответив озорникам широкой улыбкой, и заговорщические огоньки блеснули в прищуре его чёрных глаз.»
(с) Робин Каэри «Алебастровые шарики»
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Alebastrovye-shariki_rasskaz
^
Глава 11. Кузены короля - Генри и Генриетта
«- Ой, это от кузена Луи! - обрадовано воскликнула малышка Генриетта и помахала запиской, показывая её не матери, а мальчику лет тринадцати, который сидел на скамеечке возле окна, молча наблюдая за происходящим»
© «Купидон на вишне» Робин Каэри
Брат и сестра Генри и Генриетта Стюарты - младшие дети Карла I Стюарта и Генриетты-Марии Французской. Противостояние их отца и английского Парламента привело к Гражданской войне, в результате которой сам Карл I лишился головы, а его наследники – прав на престолонаследие. Старшим сыновьям Карла I удалось сбежать из Англии в Голландию, а впоследствии во Францию, но младшие дети оставались в заложниках в руках Парламента. И все же, осенью 1646 года двухлетнюю малышку Генриетту удалось тайком вывезти во Францию. Позднее парламентское правительство Англии согласилось на отъезд тринадцатилетнего Генри, и вот, весной 1653 года он прибыл во Францию и после десятилетней разлуки вновь увиделся со своей матерью королевой Генриеттой Марией, жившей в уединении в резиденции в Шато-Коломб.
Портретов Генриетты Стюарт, в будущем герцогини Орлеанской, множество. И из всех мне хочется представить именно эти.
Портрет кисти сэра Питера Лели, выполненный предположительно в 1652-55 годах, когда Генриетте было восемь или одиннадцать лет.
А этот портрет был написан сэром Питером Лели предположительно в 1662 году, когда Генриетте было восемнадцать лет.
А вот портретов Генри Глостера сохранилось гораздо меньше. Он прожил очень короткую, но насыщенную жизнь, всего двадцать лет.
Это портрет Генри Глостера кисти Адриана Ханнемана, написанный около 1653 года, здесь Генри всего тринадцать лет.
Портрет Генри Глостера кисти Иоганна Бокхорста был написан между 1658 и 1660 годами, когда Генри было около двадцати лет.
Глава 12. Филипп Орлеанский
А вот и он! Единственный и неповторимый во всех смыслах - Филипп Орлеанский, брат Людовика XIV короля Франции.
[3]
«- Мы первые! - раздался звонкий мальчишеский голос, который тут же привлёк внимание всех придворных, столпившихся у дверей в Обеденный зал. И получилось так, что из-за этого крика никто не заметил появления самого короля.
Из соседней галереи с весёлым и вызывающе громким смехом выскочила целая компания молодых людей. Все они были одеты в костюмы самого модного фасона, изобиловавшие причудливыми узорами, вышитыми золотыми и серебряными нитями, кружевами и лентами. Кричаще пёстрые, огромные банты из атласных лент красовались у них на талиях и предплечьях в дополнение к пышным воланам из кружев, которые украшали манжеты рубашек, манишки под воротниками, пряжки туфель и укороченные до колен панталоны. Во главе этой примечательной ватаги модных щёголей торопливой походкой, едва ли не вприпрыжку, шагал мальчик лет тринадцати. На вид он был самым младшим из них, к тому же почти на целую голову ниже ростом. Однако это вовсе не мешало ему отдавать приказы, сопровождая свои громкие команды властными жестами.
Вся компания с шумом и толкотнёй продвигалась со стороны Парадной галереи и беспорядочной толпой пересекала просторный коридор, устремляясь к дверям Обеденного зала наперерез гвардейцам из почётного эскорта его величества, его спутникам и даже ему самому.
- Филипп! - грозно выкрикнул Людовик.
Весь его вид, суровое выражение лица и властная поза демонстрировали то, что он был оскорблён очередной выходкой младшего брата.
Но тот не остановил свой бег, а наоборот лихо проскользил по гладко начищенному паркету последние несколько шагов в сторону дверей и круто развернулся у самого порога. Бежавшие следом за ним молодые люди попытались притормозить, едва не врезавшись в стоящих у распахнутых настежь дверей гвардейцев, и с громким смехом навалились друг другу на плечи.
- Луи! - Филипп Анжуйский с улыбкой отвесил короткий поклон, адресуя его старшему брату, и демонстративно взмахнул маленькой шапочкой из тёмно-синего бархата изящного фасона, который напоминал береты пажей времён Франциска Первого.
- Его величество король!
Громкое объявление церемониймейстера двора прервало это нелицеприятное столкновение между братьями, так что те успели всего лишь обменяться вызывающе дерзкими, испепеляющими взглядами».
© Робин Каэри «Купидон на вишне»
Вот так выглядел Филипп во времена, описанные в "Купидоне на вишне" и в трилогии "Час Купидона", когда ему было тринадцать лет:
Филипп Орлеанский в 1654 году, когда его официальный титул был дофин Франции и герцог Анжуйский. Миниатюра выполнена с портрета Петито
Филипп Орлеанский, примерно в 1650-4 году, когда его титул был дофин Франции и герцог Анжуйский. Портрет кисти Юстуса ван Эгмонта.
В отличие от Людовика XIV на портрете, написанном в честь его коронации в Реймсе в июне 1654 также Юстусом ван Эгмонтом, на этом портрете Филипп изображён с регалиями дофина Франции - наследника престола, а также с цепью и крестом ордена Св. Духа - высшего ордена Франции в те времена.
О Филиппе Орлеанском можно рассказывать так же много, как и о его брате короле Людовике XIV. И я долго размышлял, с чего же начать, чем продолжить и как вообще уместить в краткой статье всё то, что меня восхищает в этом принце?
Буду краток - во-первых, и это самое важное, Филипп родился через два года после рождения своего старшего брата Луи. На него сразу же смотрели как на так называемый "запасной" вариант - на случай смерти Людовика, тогда ещё только наследника трона. Но поскольку старший брат рос здоровым физически и смышлёным умственно, о "запасном" варианте всерьёз перестали думать. К счастью для самого Филиппа. Ему досталось детство, хоть и не столь радужное из-за постоянных столкновений королевского двора и мятежно настроенной знати, но всё же свободное от непрестанных напоминаний о грядущей ответственности и долге перед Францией и подданными, как это было в случае с Людовиком.
Во-вторых, Филиппу позволялось многое, тут лучше вспомнить римскую пословицу: "Что позволено быку, не дозволено Юпитеру" - то, о чём его брат и мечтать не мог, Филипп позволял себе с чистой совестью. Он мог водить дружбу со своими приближёнными на своих же условиях, мог дурачиться, переодеваться в гротескные костюмы, что порой вызывало протесты королевы-матери и его воспитателей, мог затевать из ряда вон выходящие шалости, которые с годами становились всё более вызывающими и дерзкими. То, что Людовику вменили бы как распущенность и вопиющую разнузданность нравов, сходило с рук Филиппу и его друзьям. В этом плане быть вторым или "запасным" на самом деле было привилегией и удачей для принца.
В-третьих... он любил бантики, рюшечки, кружева и вообще обладал тонким вкусом ко всему, что касалось моды и искусства. И, если, говоря о Людовике, все с восхищением воображают себе Версаль, то хочу заметить - задолго до Версаля появился Сен-Клу, дворец, окружённый садами и огромным парком, который был подарен Филиппу по случаю его женитьбы на принцессе Генриетте Стюарт. Сен-Клу сделался предтечей Версаля, если можно так выразиться. Но... об этом позднее, а то моя статья из краткой превратится в очень длинную.
А вот и портреты Филиппа Орлеанского, на которых он изображён таким, каким он был в 1661 году, время действия в романах трилогии "Архивы Медичи":
Портрет Филиппа Орлеанского кисти Антуана Матье, 1661 г.
Портрет Филиппа Орлеанского, датируемый 1661 годом.
А вот здесь несколько гравюр с видами дворца и парка Сен-Клу, резиденции герцога Орлеанского:
Общий вид дворца и парка Сен-Клу кисти Аллегрена.
Дворец Сен-Клу.
Вид на грот Сен-Клу в парке Сен-Клу, с гравюры Себастьяна Вуэ.
Глава 13. Жан-Батист Люлли
Король Музыки и Гений Танца!
Одни называли его Солнцем Музыки, другие злым гением, сгубившим карьеры талантливых и незаслуженно обойдённых вниманием музыкантов. И вместе с тем все мнения сходятся в одном – Жан-Батист Люлли остаётся одним из самых ярких и талантливых композиторов в истории музыки. Основатель французской Оперы он также является одним из основоположников Классического Балета, каким мы его знаем и сейчас.
Рождённый в семье мельника Джанбатиста Лулли во Флоренции мог претендовать разве что на место скрипача или певчего в капелле, да и то, не в великом Дуомо Флоренции, а где-нибудь на окраине. И неизвестно, как бы сложилась его судьба, если бы мальчик с ранней юности не проявил блестящее музыкальное дарование. Счастливый случай помог ему попасть на глаза, а лучше сказать, на слух, Генриха де Гиза. В одной из флорентийских таверн герцог заприметил мальчишку лет тринадцати, виртуозно игравшего на гитаре. Он пригласил его на службу в свою свиту и увёз во Францию. Позже, герцог представил Люлли своей племяннице, герцогине де Монпансье. Той как раз требовался кто-нибудь, кто помог бы ей с разговорным итальянским. Оказавшись на службе у кузины короля, Люлли зарекомендовал себя ловким и остроумным собеседником, превосходным танцором и, самое важное, талантливым музыкантом. Казалось бы, вот он счастливый случай! Но, увы, за активное участие во Фронде, герцогиня де Монпансье было приказано отправиться в ссылку, в своё личное имение в Сен-Фаржо без права появляться в пределах столицы. Амбициозный флорентиец мечтал о славе в самом сердце Франции – в Париже, а вовсе не о тихой жизни в провинциальной глуши. Он тут же принял решение оставить службу у герцогини и попросил у неё рекомендации для поступления на службу при королевском дворе.
И снова ему редкостно повезло. Благодаря счастливому стечению обстоятельств, Люлли был принят в королевский ансамбль скрипок в 1653 году. И уже весной того же года он участвовал в качестве танцора в знаменитом Королевском Балете Ночи. Отличившись сразу в трёх ролях – нищего, солдата и одной из Трёх Граций, Люлли обратил на себя внимание короля. И не будет преувеличением сказать, что с тех самых пор в течение более чем тридцати лет Людовик XIV и Люлли танцевали вместе – Король-Солнце и Солнце Музыки.
Портретов Люлли множество. Ещё бы, ведь он фигурирует во всех учебниках истории, как основатель Французской Оперы и один из зачинателей школы Классического Балета.
Портрет выполнен придворным портретистом Полем Миньяром.
Литография, выполнена Жаном-Клодом Шабером.
Без Жана-Батиста Люлли невозможно представить себе двор Короля-Солнца, и в моих романах о юных годах Людовика XIV гениальный маэстро выступает в качестве одного из главных героев. А повесть "Волшебная скрипка" посвящена его вдохновению и музыке.
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Volshebnaya-skripka
И конечно же, маэстро оказался одним из ключевых персонажей в романе "Купидон на вишне", который рассказывает о первой самостоятельной постановке балета Людовиком XIV:
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Kupidon-na-vishne
[4]
«- Синьоры! Господа! Нас пригласили исполнять музыку для постановки королевского балета!
- Берите выше, мой дорогой, - поправил его де Сент-Эньян. - Его величество задумал приготовить необычное представление для святочного вечера. Новый балет! Это постановка «Триумфа богов Олимпа». Она будет представлена как танцевальное шествие. Вам предстоит написать марши и музыку к танцам и самому шествию, а в дополнение к ним несколько гимнов для хора. Ведь вы справитесь, не так ли? Даже, несмотря на нехватку времени? Во всём остальном - средства, музыканты и танцоры - его величество просил вас не ограничивать себя ни в чём ради грандиозного воплощения этого замысла.
- Время, месье граф, не имеет значения! О нет! Если сам король дарует нам своё благоволение!
Пафос, с которым была произнесена эта фраза, несколько обескуражил музыкантов, которые уже предвидели настоящий кошмар ежедневных и еженощных изматывающих репетиций. По их лицам было видно, что готовность Люлли, скорее, пугала их, а никак не воодушевляла. И только продолжавший стоять в углу Мандолини разразился громкими аплодисментами, выкрикнув во всю глотку:
- Браво, маэстро! Воистину мы создадим самый красивый и блистательный балет! Мы сыграем музыку, которую не слышали ещё ни при одном дворе! Нигде во всей Европе!
Люлли посмотрел на смельчака, сурово хмуря тонкие брови.
- Кажется, это ваш новый музыкант. Он прибыл из Милана…, - представил виолончелиста граф де Сент-Эньян, а сам лёгкой походкой, почти пританцовывая на ходу, направился к выходу. - И я рекомендую его вам! - добавил он, остановившись на секунду в дверях, - у него необычайное рвение. Возможно, что оно подкреплено и недюжинным музыкальным талантом. И не забудьте, дорогой Люлли! Король будет ждать вас и мэтра Бошана в садах Тюильри. Прошу вас не опаздывать, мой дорогой маэстро!
И уже выйдя из зала, де Сент-Эньян вполголоса проговорил, обращаясь и к самому себе, и к дожидающемуся в коридоре пажу:
- Хм, маэстро! А ведь недурно звучит, а? Почему бы и нет!»
© Робин Каэри «Купидон на вишне»
Глава 14. Ещё один гасконец - Антуан де Грамон
«- Короли не опаздывают, - заявила Катрин де Грамон.
- Мой папенька, говорит, что короли не опаздывают, а задерживаются».
©»Купидон на вишне» Робин Каэри
Был ли герцог Антуан де Грамон автором этой фразы, неизвестно. Но, будучи одинаково скорым на острое слово и выпад со шпагой, этот гасконец мог позволить себе произнести двусмысленность даже в адрес короля. И герцог не только шутил в беседах с Его величеством, но шутил даже над самим королём. Его чувство юмора не раз помогало отвести грозу королевской немилости от незадачливых сановников, а также спасало самого короля от принятия скоропалительных решений.
С ранней юности Антуан де Грамон прослыл храбрецом и талантливым военачальником. Он умел зажечь сердца солдат удачной шуткой перед заведомо проигранной битвой и привести их к победе вопреки всему. Мог вызвать улыбку всего лишь лёгким прищуром карих глаз. В отличие от так называемых «паркетных генералов» герцог де Грамон принадлежал к числу военачальников, которые испытали суровые условия походной жизни на себе, плечом к плечу с простыми солдатами. Он поступил на военную службу в 16 лет в ранге кадета, а уже в 37 лет, благодаря своим победам, заслужил жезл маршала Франции и командовал королевскими войсками, участвуя во всех военных кампаниях Тридцатилетней войны.
Ещё один знаменитый гасконец при королевском дворе - да, именно так! И Антуан де Грамон был не только придворным, но и одним из государственных министров Королевского Совета, а также доверенным лицом короля при ведении дипломатических переговоров.
При кажущейся простоте на грани легкомыслия в манерах и в речах он отличался редким тщанием и въедливостью в делах, вникая в самую суть всех вопросов. А лёгкая небрежность во внешнем облике вместе с природным вкусом и обаяние герцога позволяли превратить эту небрежность в изысканный шарм, которому остальные придворные стремились подражать.
И да! Это Антуан де Грамон сделался прототипом графа де Гиша, одного из персонажей пьесы Эдмона Ростана «Сирано де Бержерак».
А вот и несколько его портретов разных лет:
Антуан де Грамон граф де Гиш. Видимо, портрет был выполнен еще до 1648 года, когда ему был пожалован герцогский титул.
Гравюра, выполненная с портрета Антуана де Грамона герцога, пэра и маршала Франции. Судя по костюму, это уже 1650-е годы.
Копия, выполненная Софи Рошар с портрета герцога Антуана де Грамона кисти неизвестного художника. Оригинал этого портрета был выполнен где-то между 1663 и 1670 годами.
Это цитата из ещё не опубликованного мной романа "Шкатулка королевы". Здесь Роули Лауделл, знакомый читателям из романа "Перстень принцессы" впервые встречается с Антуаном де Грамоном, маршалом Франции и доверенным лицом короля Людовика XIV.
[5]
«- Ещё немного! Поднажмём, ребята! - послышался зычный бас герцога де Грамона, подбодривший гребцов, так что те удвоили усилия.
Виконт с завистью и восхищением посмотрел на пышущего энергией человека, который, несмотря на высокое положение, не соизволил сесть на приготовленное для него почётное место в носовой части шлюпки.
- Удивительный человек, - не удержался от похвалы Роули, но в ответ де Гиш только хмыкнул:
- Чего тут удивительного? Когда стоишь в шлюпке, то и качку перенести легче.
- И всё-таки я не уверен, что сумел бы выстоять и не упасть. Не на таких волнах, - признался Лауделл.
Как же он обрадовался, когда нос шлюпки с глухим стуком уткнулся в борт корабля.
А вот и швартовые сбросили! Растрёпанный конец тяжёлого крученого каната едва не упал виконту на голову, но он успел увернуться, резко придвинувшись к де Гишу. Не ожидая ничего подобного, граф, вместо того чтобы поддержать, оттолкнул виконта в сторону от себя так резко, что тот едва не упал за борт.
- Господа! Да не спешите вы так! Зачем же лезть на абордаж, когда для нас спускают лестницы? - пожурил молодых торопыг герцог де Грамон, по старой военной привычке отмечавший всё происходящее вокруг себя. - Граф, а кто это с вами? Представьте же мне этого молодого человека! Кто вы, сударь?
Стушевавшись под внимательным взглядом маршала, за которым он сам украдкой следил всё то время, Лауделл промычал нечленораздельное: "Приветствую!".
- Это мой новый друг! Роланд Лауделл, виконт, - ничуть не смутившись, ответил де Гиш. – Он состоит при генерале де Руже.
- Лауделл... Лауделл... - повторил герцог, запоминая новое для себя имя. - Ну что же, господа, вперёд! Точнее, наверх и вперёд! Вы готовы удивить и впечатлить свиту королевы Англии настоящей французской галантностью и галльским шармом?
Вместо ответа де Гиш состроил отчаянную мину лица, будто собирался на абордаж вражеского судна, отчего виконт прыснул со смеху. Вот уж чего он пока не успел сделать за время, которое он провёл во Франции, так это сделаться настоящим французским кавалером и научиться этому самому галльскому шарму…
…От волнения у него перехватило дыхание и сдавило в груди. Крепко ухватившись за верёвочные перекладины и стиснув зубы, Роланд подтянулся на руках, когда слабость едва не сыграла с ним опасную шутку. От падения его спасло только чувство страха, от которого пальцы безотчётно сжались и намертво приклеились к лестнице. Повиснув на верёвочной перекладине, он беспомощно болтал ногами, пытаясь зацепиться за лестницу, тогда как всё усиливающиеся порывы ветра сильнее и сильнее раскачивали его, угрожая сбросить вниз во вспенившиеся волны.
- Давайте руку, виконт! Ну же! - послышался властный голос сверху, и в тот же момент кто-то внизу схватил его за ногу и с силой прижал к борту, чтобы поставить ступню на перекладину.
- Руку! Чёрт побери, обойдёмся без церемоний, мальчик мой! - снова раздался голос сверху, и протянутая к нему рука, затянутая в перчатку из плотной кожи, которые носят кавалеристы, с силой сжала запястье его руки и подтянула вверх.
- Спасибо... Сударь... - пыхтя и отдуваясь, бормотал Лауделл, из последних сил перекинув ногу через высокий борт.
- Да ничего особенного. Пустяки, - встряхивая руки, ответил герцог де Грамон. - Волнение на море - дело привычки, - добавил он, не то, имея в виду волнение самого виконта, не то высокие валы, на которых шлюпки то взлетали едва ли не до середины высоких бортов корабля, то стремительно падали вниз, грозя опрокинуться в воду со всеми находящимися в них людьми».
© «Шкатулка королевы» Робин Каэри
Глава 15. Никола де Невиль
Пожалуй, пора представить ещё одного видного придворного деятеля, который фигурирует в историях двора юного Людовика XIV. Это маршал Никола де Невиль герцог де Виллеруа. С 1646 года он занимал должность королевского гувернёра, и в его ведении было воспитание Людовика XIV и его брата Филиппа.
Интересно, что, как и его сын, маркиз Франсуа де Виллеруа, Никола де Невиль вырос при королевском дворе и воспитывался вместе с дофином, будущим королём Людовиком XIII, гувернёром и главным воспитателем которого был его отец, Шарль де Невиль маркиз де Виллеруа. Такая вот семейная преемственность.
До того, как стать королевским воспитателем Никола де Невиль успел проявить себя на военном поприще. Он принимал участие в военных кампаниях в Италии, Каталонии и Лотарингии. В 1646 году он получил чин маршала Франции, и тогда же королева-регент Анна Австрийская поручила ему воспитание юного короля Людовика XIV, несмотря на открытое недоверие и недружеское отношение к нему кардинала Мазарини.
Во время волнений и гражданской войны Фронды Никола де Невиль сохранил верность двору, чем заслужил благосклонность короля. В 1651 ему был пожалован герцогский титул, и он стал пэром Франции. А в 1654 году во время коронации Людовика XIV в Реймсе Никола де Невилю временно исполнял обязанности в самой высокой в придворной иерархии Франции должности - Главного Распорядителя двора, замещая отсутствующего принца Конде.
С осени 1661 года Никола де Невиль был назначен главой королевского финансового совета, а в декабре того же года ему был пожалован орден Святого Духа.
Портрет герцога де Невиля несложно представить, если вы нарисуете в своём воображении моложавого, представительного кавалера с безупречными манерами, изысканно одетого и к тому же обладающего неотразимым обаянием. Но за блистательным фасадом великолепного придворного скрывается суровый и бескомпромиссный наставник, ведь самым главным приоритетом для герцога де Невиля, прежде всего, было воспитание юного короля.
[6]
""Три шага вперёд и подскок, ещё два шага и разворот" - не заметив, как он успел доскакать до противоположного конца коридора, Франсуа оказался возле занавесей, за которыми скрывались распахнутые настежь двери. Заглянув вовнутрь, он понял, что это и был выход для актёров на арьерсцену, - то самое настоящее закулисье!
Любопытство заставило Франсуа переступить порог, пройти к самым кулисам и осторожно выглянуть на сцену. И вот там, в свете догорающих свечей рампы, на широкой сцене он увидел одну из актрис.
Одетая в лёгкую тунику - костюм исполнительницы роли в греческой трагедии, она репетировала замысловатые движения с подскоками на самых кончиках пальцев и с последующими троекратными разворотами. Не замечая мальчика, который с восторженным лицом следил за ней из-за кулис, танцовщица снова и снова повторяла эти сложные движения. Она оттачивала их до совершенства, танцуя так, словно парила над сценой на невидимых крыльях.
Франсуа замер в восхищении, шёпотом отсчитывая такт и число оборотов, которые проделывала танцовщица, глядя на неё с таким благоговением, словно перед ним танцевала сама Терпсихора - муза танца. Неизвестно сколько ещё времени он простоял бы там, наблюдая за волшебством рождающегося прямо у него на глазах рисунка нового танца, если бы из глубины коридора не послышались шаги и громкие мужские голоса.
Оказавшись меж двух огней, Франсуа выбрал меньшую из двух напастей, проскользнув вглубь арьерсцены. Там ему посчастливилось отыскать временное убежище, и он спрятался в складках задрапированных занавесей. Это было как раз вовремя, поскольку в следующий миг эхо семенящих шагов и уверенной твёрдой поступи раздавались уже у самых дверей. Замерев на месте, ни жив ни мёртв Франсуа затаил дыхание, но в следующий миг едва не вскрикнул от испуга, стоило ему услышать у себя за спиной голос одного из вошедших за кулисы мужчин.
Этот голос и надменная манера речи были настолько хорошо знакомы юному маркизу, что его щёки, затылок и уши вспыхнули жарким огнём, едва не воспламенив занавес, в складках которого он притаился.
- Мой дорогой герцог! Но вы же знаете, что мы являемся вашими наипреданнейшими слугами. Всегда! Даже в самых невероятных обстоятельствах, - второй голос, по-видимому, принадлежал директору театра. - Очень прискорбно, что вы не успели хотя бы к финалу сегодняшнего представления. Крайне жаль, монсеньор герцог!
- Мне тоже несказанно жаль, мой дорогой месье Вителли. Очень жаль! Но меня задержали дела во дворце, в Совете. Вы же понимаете, скольким приходится жертвовать ради настоящего королевского праздника.
От звука этого голоса, который звучал с неподражаемой уверенностью в собственной значимости, у Франсуа зашлось дыхание. Никогда ещё он не был настолько близок к катастрофе, всего на волосок от обнаружения в месте, где ему не следовало быть! Причём на этот раз катастрофа грозила не только ему, но и его друзьям, и даже самому Людовику. Увлёкшись беспечными разговорами в гостеприимном обществе хорошенькой актрисы, они и не подозревали о надвигающейся буре в лице строгого воспитателя его величества и по совместительству главного устроителя святочных празднеств при дворе. Светлейший герцог Никола де Невиль де Виллеруа д’Аленкур изволил пожаловать в театр Итальянской комедии собственной персоной!"
© «Купидон на вишне» Робин Каэри
Вот таким мне представляется герцог де Невиль:
А вот это его прижизненные портреты:
Глава 16. Библиография:
По хронологии событий самый первый роман цикла - «Купидон на вишне». Задумка юного Людовика XIV поставила на уши весь королевский двор. Слухи о готовящемся грандиозном празднике облетели не только Лувр, но и весь Париж, а сами приготовления обернулись суматохой и бессонными ночами не только для короля и его друзей, но и для музыкантов, танцоров, кутюрье, белошвеек, ювелиров, декораторов и даже придворного садовника. И всё это было не зря! Придворный балет "Королевский триумф" сделался самым ярким событием уходящего 1653 года.
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Kupidon-na-vishne
Далее идёт трилогия "Час Купидона". В Лувре никогда ещё не было подобного! И это не просто кражи или убийства, о нет! Кто-то остановил практически все часы в королевском дворце. Обер-камергер и капитаны дворцовой стражи в замешательстве - кому пришло в голову подшутить таким странным образом? Да и шутки ли это? А нет ли скрытого умысла в том, что стрелки замерли именно в четыре часа, в так называемый Час Купидона?
События этой таинственной истории разворачиваются в апреле 1654 года.
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Chas-Kupidona-Chast-I-Sekret-Kupidona
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Chas-Kupidona-Chast-II-Kupidon-i-tshhetnye-terzaniya-lyubvi
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Chas-Kupidona-Chast-III-Moment-istiny
Повесть «Где искать пажа королевы?» приведёт читателей в зимний Париже в самый канун Рождества, в декабре 1654 года. Уже знакомый всем маленький паж Франсуа де Виллеруа попадает в невероятные приключения и переделки, выбраться из которых ему помогут «вся королевская конница и вся королевская рать» в самом прямо смысле.))
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Gde-iskat-pazha-korolevy
Короткая повесть "Золотая клетка Тюильри" посвящена принцессе Генриетте Стюарт и двум её друзьям - королевским пажам Франсуа де Виллеруа и Леону Данжюсу. В волшебных сказках прекрасную деву спасают из заточения рыцари и чародеи, а в жизни принцессе, забытой в старом обветшалом дворце на помощь спешат ее друзья пажи. И настоящая дружба способна на всё, даже вернуть здоровье, надежду, а самое главное - весну!
События в этой повести происходят в марте 1656 года.
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Zolotaya-kletka-Tyuilri
Рассказ «Алебастровые шарики» описывает ещё один эпизод в годы учёбы Франсуа де Виллеруа в Корпусе Королевских пажей, в апреле 1659 года, в Париже.
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Alebastrovye-shariki_rasskaz
Роман "Перстень принцессы". "Вы можете на меня положиться" - обещание, прочное, как алмаз, было дано принцессе вместе с перстнем. Это обещание пережило смену эпох в истории, а рыцарь, давший его, прошёл через многие испытания в водовороте политических и любовных интриг, государственных и дворцовых переворотов.
Давным-давно канули в лету имена тех, с кого началась история Перстня Принцессы. Сам перстень вместе с легендой перешёл из рук принцессы к её дочери, а от той к её дочери - юной Генриетте Стюарт, нежной и чистой как майская роза. Кто станет её верным рыцарем, тем преданным другом, который сдержит обещание: "Вы можете на меня положиться. Всегда!"?
События происходят в феврале 1661 года в Лондоне, при дворе короля Англии Карла II.
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Persten-princessy
Роман «Шкатулка королевы». Наследие прошлых лет, архив переписки королевы Марии Медичи угрожает благоденствию нескольких королевских домов Европы. Отыскать шкатулки с этим архивом прежде, чем их вскроют враги - миссия, доставшаяся двум братьям как долг чести и любви.
События романа происходят в марте 1661 года, во Франции, в городе Кале, где ожидается прибытие английской принцессы Генриетты Стюарт - невесты французского принца Филиппа Орлеанского, младшего брата короля Людовика XIV.
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Shkatulka-korolevy
Короткий рассказ "Туманное утро" рассказывает о том, как мелкое недоразумение способно привести к дуэли двух друзей - Франсуа де Виллеруа и Луи-Виктора де Вивонна. Впрочем, их дружба прошла эту проверку и всё окончилось благополучно, а было это в июле 1661 года.
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Tumannoe-utro
Повесть "Волшебная скрипка". Легенда, которая легла в основу этой повести, родилась три века назад во Флоренции. Но прежде, чем услышать её, мы перенесёмся в Париж, в декабрь 1665 года на предпраздничный вечер в Лувре в честь особых гостей его величества короля Людовика XIV!
Эта история и теперь не перестаёт интриговать и вызывать удивление. Ведь настоящие чудеса тесно переплелись с действительностью, а участники событий - это реальные исторические лица, оставившие после себя неизгладимый след не только в истории Франции, но и в мировой культуре.
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Volshebnaya-skripka
Глава 17. Отрывок из черновиков
...Как я и обещал, буду выкладывать небольшие отрывки из черновиков моего нового романа под рабочим названием «В тени Солнца», это третья часть цикла «Архивы Медичи».
***
[7]
Глава 4. Королевские планы
30 марта, 1661. Париж
«Сердце гулко билось под прижатой к груди ладонью. Ей безумно хотелось сбежать, скрыться, запереться на самой верхней площадке башни Астролога и не показываться на глаза никому. Но прежде всего ему! Не видеть его, не слышать его голос, не чувствовать на себе его взгляд, не ощутить тепло дыхания и мягкое прикосновение губ на своей коже. Нет, ничего из этого она не хотела и вместе с тем всё это желала всем сердцем сейчас же и сразу, и одновременно, хотя бы всего на один миг! Как же нелегко было признаться даже самой себе в том, что больше всего на свете в ту самую минуту она хотела обернуться легкокрылой голубкой для того лишь, чтобы выпорхнуть из окна и слететь вниз, к нему, укрыться от всего мира на его плече под мягкими локонами его прекрасных каштановых волос.
- Но... Как же так? - не веря своим глазам, прошептала она, видя, как карета, которая минуту назад ещё стояла у ступенек парадного крыльца, отъехала, а вслед за ней и четыре верховых гвардейца из сопровождения.
- Как же так? Он уехал? Но почему? - спрашивала она, теперь не в силах даже оторвать бессмысленный взгляд от темного силуэта удаляющейся кареты.
Минуты или секунды, какая в том разница, сколько бы их не пронеслось до того момента, когда двери ее покоев с громким шумом распахнулись, пропуская в гостиную толпу щебечущих сестёр, кузин, подруг, случайно оказавшихся в гостях у принцессы де Кариньян именитых гостей, и наконец саму принцессу, величественной поступью шагающую под руку...
- Постойте, но как же так? - не уверенная в том, что глаза не обманывали её, Олимпия машинально присела в глубоком реверансе, глядя во все глаза на высокого мужчину, который вошёл в её гостиную под руку с гостеприимной хозяйкой вечера.
- Моя дорогая, - принцесса де Кариньян первой заговорила, обращаясь к невестке с теплом и нежностью, которые редкая мать не обратила бы к своему любимому чаду. - А я и подумала, как же так, ваш карточный вечер сегодня собрал столько гостей, но где же самый желанный и дорогой из них! И вот же, вы только посмотрите, кто пожаловал!
- Сир, - выдавила из себя Олимпия, с удовольствием отметив про себя, что на этот раз не одна она была ошеломлена и счастливо обманута в худших предчувствиях.
- Моя дорогая принцесса, - глядя в глаза Олимпии, Людовик заговорил с мадам де Кариньян с той хорошо знакомой всем обезоруживающей вежливостью, против которой не были властны даже самые суровые блюстители правил этикета. - Я не мог завершить этот день, не почтив ваш прекрасный и гостеприимный дворец визитом. Завтрашний день, как вы все уже знаете, будет полон суеты и совершенно непредсказуем. Но сегодня я всецело принадлежу себе и моим дорогим друзьям.
Он повернулся лицом к пожилой даме и с чувством приложил её руку к своим губам. Глядя на это, Олимпия чуть заметно усмехнулась, но только ещё ниже наклонила голову, чтобы никто не заметил её нетерпеливый взгляд.
- Вы же позволите, мадам? - Людовик галантно подвёл принцессу к ближайшему креслу и подождал, пока та устроится со всем возможным удобством, так как видно было, что принцессе де Кариньян было страшно любопытно узнать, с чем именно пожаловал молодой король, и она чувствовала себя даже в любимом кресле так, как будто бы на горячих углях.
- Ах, как же вы всех заинтриговали вашим сюрпризом, сир! - заговорила самая младшая из сестёр Манчини Гортензия, она присела в коротком реверансе и стрельнула в Людовика озорной улыбкой. Тот сдержанно кивнул ей, но не сумел удержаться от улыбки и даже тихо рассмеялся.
- Не сказал бы, что я очень уж рассчитывал на то, чтобы всех удивить, мадам, - он обвёл всех присутствующих взглядом, и Олимпия, поняв его желание, похлопала в ладоши со словами:
- Так что же, дамы и господа! Все в сборе. Я как раз хотела пригласить музыкантов, - в дверях уже появились скрипачи, приглашённые на вечер специально в надежде на то, что во дворец графов де Суассон прибудет сам король со своей свитой.
- О, сам маэстро Лангорио! - проявив личный интерес к музыкальной жизни светского парижского мира, Людовик благосклонным кивком принял глубокие поклоны музыкантов и выбрал для себя кресло, рядом с которым стояла приземистая, обитая тёмно-синим бархатом банкетка. Король улыбнулся и приглашающим жестом рукой предложил Олимпии занять место на банкетке рядом с ним и незаметно для всех положил ладонь на её руку, покоящуюся на резном подлокотнике банкетки.
- Я весь вечер сгорал от нетерпения увидеться с вами, сердце моё, - заговорил он, как только музыканты начали играть пьесу для двух скрипок и виолончели.
- Но сир, как же так? - в глазах и улыбке графини блеснули лукавые огоньки. - Разве же у вас не полно дел в связи с грядущим переездом двора?
- Все это не столь важно, - возразил Людовик и с серьезным выражением лица посмотрел в ее глаза. - Самое важное для меня то, что ответите мне вы.
- Но разве вашему величеству не известно, что я отвечу? - лукавый блеск в глазах Олимпии едва не сменился торжеством, но она потупила взор и тихо спросила. - Отчего же вы волнуетесь о том, что я могла бы отказать вам? Что такое вы собираетесь сказать мне, сир? - коварная мысль о том, что она вот-вот услышит приказ покинуть Париж, или нет, хуже того, не приезжать в Фонтенбло, жестоко уколола в самое сердце, и вот она уже почувствовала, как начинает задыхаться от невыразимой тоски.
- Пока ещё всё это большой секрет, моя дорогая. Можем ли мы увидеться наедине? - Людовик смотрел вопросительно, и его взгляд даже несколько посуровел.
- Вы же знаете, мой дорогой, что я никогда не откажу вам, - прошептала Олимпия по-итальянски.
- Тогда, встретимся в саду принцессы, - также по-итальянски предложил Людовик. - Только как мы уйдём на этот раз? Со мной нет даже де Вивонна. Некому отвлечь мадам де Кариньян.
- А в этом вы можете положиться на меня, сир, - улыбнулась графиня и поднялась.
Она быстро подошла к Гортензии и что-то тихо прошептала той на ухо, после чего повернулась ко всем гостям и похлопала в ладоши, привлекая всеобщее внимание к юной герцогине.
- Ах да! Фанты! Непременно же! Это моя любимая игра, - воскликнула Гортензия и тоже захлопала в ладоши. - И раз это моё предложение, то я буду водить первой. Ну же, дамы и господа! Прошу вас, предъявить мне ваши фанты!
Он порхнула в центр зала и, звонко смеясь, перехватила за локоть собравшегося ретироваться Филиппа де Невера:
- Вашу шляпу, братец! Не отлынивайте!
Схватив щегольской головной убор, украшенный роскошным плюмажем из белых и синих перьев, Гортензия мило улыбнулась брату и вытянула из-за его рукава большой кружевной платок:
- А вот и первый фант! Кто следующий? Смелее, дамы и господа!
Улыбка Олимпии слегка померкла при виде выражения скуки на помрачневшем лице Людовика. Она вернулась к нему и присела на краешек банкетки.
- Так нужно, мой дорогой, - шепнула она и проникновенно посмотрела в его глаза. - Отдайте что-нибудь незначительное в качестве фанта. Гортензия знает, что делать. Мы сумеем улизнуть так, что никто не заподозрит, будто бы это было намерено.
- Я полностью доверяюсь вам, - со смехом ответил Людовик, и так совпало, что именно в ту секунду перед ним оказалась герцогиня де Мазарен со шляпой в руках. - Вверяю вам мою судьбу, прекрасная одалиска!
Галантным шуткам и веселому настроению короля, казалось, не было конца. Все собравшиеся тут же принялись предсказывать их друг другу, сопровождая собственными инсинуациями насчёт истинного их смысла.
- А теперь и мой фант, - посмотрев на опущенный Людовиком перстень, Олимпия вынула из первого уха серьгу с жемчужной капелькой и опустила в шляпу. - Я тоже вверяю свою судьбу вам, синьора, - с многозначительной улыбкой произнесла она.
Пока все гости складывали свои фанты в шляпу, с которой их обходила Гортензия, оба они, и Людовик, и Олимпия сидели, не проронив ни слова. В то время как все остальные веселились и обсуждали между собой прошлые игры в фанты и каверзные задания, которыми озадачивал их маршал дю Плесси-Бельер, Людовик уже в сотый раз переживал внутренний монолог с объяснениями своих планов и надежд, а Олимпия в очередной раз проигрывала воображаемую сцену их драматического разговора, с тревогой на сердце ожидая, когда всё свершится. Значение взглядов, которыми Людовик и Генриетта смотрели друг на друга во время церемонии представления, было преувеличено ею. Но, даже понимая это в глубине души, она не могла найти покоя.
- Итак, начнём же! - объявила Гортензия и встряхнула шляпу, заставив всех обратить внимание к себе одной.
Не заметив, как это произошло, Людовик снова положил ладонь на подлокотник банкетки и осторожно пожал пальцы Олимпии. Она чуть склонила голову набок и посмотрела на него исподлобья, стараясь не показать, насколько глубоко задело её это невинное прикосновение.
Гортензия оглядела всех собравшихся и весело кивнула Олимпии, жестом приглашая её присоединиться к ней.
- Итак, вытягивайте фанты один за другим, сестрица! Я буду называть задания вслепую!
Под всеобщие аплодисменты зрителей графиня де Суассон взяла у герцогини де Мазарен шляпу и начала вынимать один за другим предметы.
- Что должен сделать этот фант? - спрашивала она и только самые чуткие уши удивили бы скрытый в этом вопросе акцент на личности владельца фанта.
- Этому фанту предстоит пройтись в буфетную и принести лично целый поднос с бокалами с игристым вином! - объявляла шутница, при этом прислушиваясь к малейшим изменениям в тоне голоса сестры, когда та задавала вопрос о следующем фанте.
- А вот этот вот фант?
После очередного вопроса воцарилась неожиданная пауза, после чего Гортензия со смехом выпалила:
- А этому факту я объявляю перерыв! Спуститься в сад и сорвать веточку с куста розы, что растёт у самого фонтана!
- И кому же отдать её? - хихикнул Филипп, подбоченившись.
- Сохранить для себя, - Гортензия обернулась и показала ему язык.
- В таком случае, я должен откланяться, дамы и господа! Пока не отыщу фонтан и ту самую веточку с розового куста.
С этими словами Людовик поднялся и, едва скрывая счастливое предвкушение в глазах, поклонился принцессе де Кариньян, после чего стремительными шагами направился к выходу. Польщённая его вниманием и тем, что король на равных со всеми гостями принял своё задание в шутливой игре, мадам де Кариньян и бровью не повела, когда король покинул гостиную. У неё в запасе уже накопилось достаточно историй о визите его величества для того, чтобы со всеми подробностями расписывать события этого вечера на недели вперёд.
- А вот этому вот фанту что нужно сделать? - смеясь, спросила Олимпия и вынула из шляпы собственную серёжку.
- А вот этому вот... - Гортензия задумалась на секунду, а потом, подняв указательный палец вверх, ответила. - А вот этот фант должен обойти все залы дворца и принести то, не знаю что! Главное, чтобы это можно было вручить в качестве памятного подарка обладателю следующего фанта! Выкуп!
Чуть покраснев, Олимпия посмотрела в глаза сестры, когда та обернулась в её сторону. Та явно намекала на своеобразную плату за свою помощь, хотя, и не претендовала на то, чтобы получить её лично для себя.
- Хорошо! Я сделаю это, - сказала Олимпия и протянула шляпу Филиппу. - А теперь ваш черёд играть, де Невер! Ведь это был мой фант, так что, это я отправляюсь на поиски памятного подарка.
***
Торопливо спускаясь по ступенькам с террасы, выходившей в сад, Олимпия неловко оступилась на скользком мраморе и подвернула ногу. Боль в лодыжке была бы нестерпимой, но ей было страшно от того, что из-за заминки с фантами она могла опоздать на встречу с Людовиком. Даже опасения, что он приехал только затем, чтобы объявить ей, что не желает больше видеть её и ей не следует ехать в Фонтенбло, отступили на задний план. Но как же, как же страшно ей хотелось пережить по-новому этот день, незадавшийся с самого утра! Если бы они могли встретиться с Людовиком ещё до начала церемонии, если бы она не вела себя как гусыня и не замешкалась за пустыми спорами с герцогиней де Навайль! Ах, если бы только она знала, что те несколько минут окажутся решающими! Эти мысли заставляли Олимпию едва ли не бежать по усыпанной гравием дорожке, не обращая внимания на вывих в лодыжке.
А что, если он уже всё решил? Сам! Без неё! Ведь что-то да значила его просьба о встрече наедине. И нет, Олимпия сердцем и душой почувствовала бы, если бы за этой просьбой скрывались только желание и страсть. Нет, Людовик был предельно серьёзен. И в то же время, голос внутри напоминал ей о короткой беседе, в которой Людовик несколько раз говорил с ней так же нежно, как прежде. Но страх потерять его заглушал все разумные доводы.
- Олимпия! - её окликнули, едва только она выбежала на аллею между высаженными сплошной стеной кустами самшита.
- Луи! - отринув формальности, ответила она и, подхватив юбки, пробежала последние десять шагов, которые разделяли их.
- Вы бежали, сердце моё? - спросил он, захватив её правую руку в свои ладони.
- Нет-нет! Что вы. Совсем немного. Я всегда боюсь потеряться в этом лабиринте, особенно в темноте, - с улыбкой ответила она, млея от прикосновения горячих губ к успевшей замёрзнуть руке.
- Я ждал вас! - сказал он, угадывая вопрос по её взгляду. - Эти минуты тянулись целую вечность. Но и они ничто в сравнении с тем, что мне пришлось пережить до приезда сюда, - он подул на её холодные пальчики и сжал их в ладонях. - Мне нужно сказать вам нечто важное, любовь моя. Это важнее всего на свете! Важнее чем даже завтрашняя свадьба Филиппа.
- Но как же так? - уловив неясную тревогу в его голосе, она вопросительно смотрела ему в глаза, отыскивая в их выражении окончательный приговор для себя.
- Это так. Вы знаете, что после смерти кардинала я так и не назначил первого министра вместо него?
- Да, но причём здесь я? - удивлённо приподняла брови Олимпия.
- О, сердце моё, - вздохнул Людовик и отошёл к фонтану. - Вы много значите для меня. Слишком, - проговорил он и поднял с земли камешек гравия. - Меня переполняют эмоции и тревоги, - он с силой запустил камешек в воду, так что со дна пруда на поверхность поднялась ряска, а по поверхности разошлись круги.
- Луи, дорогой мой, - Олимпия приблизилась к нему, приподнялась на цыпочках и порывисто обхватила за плечо в попытке заглянуть в лицо. - Мы ведь можем говорить обо всём? Вы можете рассказать мне всё, что тревожит ваши мысли. Почему вы ждали? Звёзды! Если бы вы только могли подумать о том, что я пережила за эти дни после смерти дяди! Вы не приезжали ко мне! Вы даже не написали мне ни одной строчки. Я не получила от вас ни одного слова, хотя бы с тем же Виллеруа!
- Но я послал Плесси-Бельера! - с жаром возразил Людовик и, обернувшись к ней лицом, перехватил её ладони, чтобы прижать к своей груди. - Он привёз тебе цветы? Ты видела их? Я велел ему передать для тебя букет из роз от моего имени.
- Да, да, любовь моя, - отмечая возрастающее волнение в его взгляде, Олимпия поспешила ответить на эти вопросы. Но в глубине души её так и подмывало высказать то возмущение, которое вызвал у неё дю Плесси-Бельер тем, что посмел забраться в окно её будуара по приставной лестнице, не постеснявшись попросить о помощи одного из садовников.
- Но цветы, - поспешность её ответа насторожила Людовика, и он пристально всматривался в её глаза, стараясь угадать их выражение. - Тебе они понравились? Поверь мне, если бы я мог, то я привёз бы их к тебе сам! Ты же знаешь. Ты не забыла?
- Всего лишь несколько дней прошло с последней нашей встречи. Как же я могла забыть, сир? - теперь она почувствовала, насколько искренне он был привязан к ней, а все её опасения оказались напрасными. - Нет, мой дорогой, я не могла забыть. Я ничего не забыла!
- Но вас что-то тревожит. Я понял это с первой же минуты нашей встречи, - он смотрел на неё серьёзно и выжидательно. - Вы ни о чём не хотите сказать мне?
- Нет, любовь моя. Всё хорошо. Всё уже пережито, - ответила она и прижалась к нему, устроив голову на груди.
- Значит, я могу рассказать о моих планах?
- О каких планах? Вы объявили об отъезде в Фонтенбло - это я слышала сегодня утром, - лёгкий упрёк в этой фразе уколол Людовика, но он только поднял её руку к своим губам и зашептал по-итальянски:
- Прости меня, моя дорогая. Я не мог устроить нашу встречу раньше так, чтобы никто не следил за нами. Ты должна знать, что с каждым днём я всё больше чувствую себя узником. Особенно в Лувре. Даже у себя в личных покоях!
- Как? - она отняла щёку от его груди и подняла голову. - Но что происходит? Что с тобой, дорогой мой?
- Это не со мной, - выражение горечи отразилось в его глазах, а тень грустной улыбки легла в уголках губ. - Это вокруг меня. Ах, как же всё сложно! Знаешь, я по-настоящему задыхаюсь в Париже.
- И я ничего не замечала! - прошептала Олимпия, расстроено глядя в его лицо.
Он не ответил ей, опасаясь вызвать ещё большую горечь и самообвинения. Не слишком ли много он взваливал на неё своей откровенностью? Привычка к отстранённости в отношениях со всеми, кто его окружал, мало-помалу начинала укрепляться в характере Людовика, и, сам того не осознавая, он начал отдалялся даже от своей возлюбленной.
- Скажи мне, что тебя тревожит? Расскажи мне обо всём! - потребовала Олимпия, с силой вцепившись в его руки и глядя ему в глаза с такой мольбой, что, не выдержав, он отвёл взгляд в сторону.
- Я попытаюсь, - прошептал он. - Но у нас так мало времени. Я едва сумел улизнуть на несколько часов, чтобы приехать к тебе. У нас осталось так мало времени, любовь моя.
- Луи! - воззвала она к его твёрдости. - Но ведь вы - король!
- Да, я король, - скорее удивлённо, нежели с уверенностью повторил он, не ожидая столь разительной перемены в её тоне.
- Вы король, и говорите, что у вас так мало времени?
- У нас, - поправил он её, в замешательстве глядя в её глаза.
- У вас, Луи, - не отступалась она от своего и тут же с жаром заговорила так быстро и убедительно, как только умела, чтобы пробудить в нём прежнюю уверенность в себе и утвердиться в этой уверенности самой. - Вы - всегда были королём, Луи. Мой дядя нередко говорил нам всем, что воспитал в вас настоящего монарха. Но сейчас, я слышу, что вам недостаёт веры в себя. Как же так?
- Это не так просто. Всё непросто, - эта попытка оправдаться вызвала возмущение в душе Людовика, и он воскликнул:
- Они окружили меня со всех сторон, затравили как кабана во время охоты!
- Ой, нет! - едва не рассмеялась Олимпия. - Кабан? Нет, только не вы, дорогой мой. Вы - лев!
- И, тем не менее, - с горечью произнёс Луи. - Это именно так. Меня обложили со всех сторон. Мне необходимо разобраться, кто есть кто в моем окружении. Понимаете, сердце моё? Я ведь видел, что даже вы против отъезда двора из Парижа. Все против меня!
- Но причём здесь отъезд в Фонтенбло? - чуть оттопырив нижнюю губу, обиженным тоном спросила Олимпия.
- Я не могу во всём разобраться. Я чувствую себя зажатым в тисках, пока я в Лувре. Пока двор находится в Париже!
- Звёзды! О, мой Луи! Да что они делают с вами? - поразилась Олимпия.
- Некоторые давят на меня словами, иные открыто пытаются манипулировать моими решениями. А есть и те, кто не делают ничего подобного, но я нутром чувствую, как они оплетают всё вокруг меня паутиной интриг.
- Неужели всё так скверно? - ища его взгляд в сгущающейся темноте, спросила Олимпия.
- Да. Поэтому я и решил уехать. Но не один, а со всем двором. В Фонтенбло я хочу установить свои правила. И все министры, кто захотят остаться в моём совете, все кому важна карьера, их положение, одним словом, все, кто на что-то претендуют, должны отправиться следом за мной. И подчиниться новым правилам.
- И это касается и меня тоже? - сглотнув, спросила Олимпия.
- Что это значит? - прошептал Людовик, глядя в её глаза, и снова перешёл на французский язык. - Но разве вы не хотите быть со мной?
Тихий шорох графия раздался так близко от них, что оба на мгновение прижались друг к другу. Готовый защитить любимую от взглядов непрошеных свидетелей их разговора, Людовик расправил плечи, с властным видом поднял голову и машинально положил ладонь на эфес своей шпаги.
- Кто здесь?
- Ой! Вот вы где! - этот звонкий девичий голосок невозможно было спутать ни с чьим другим, и оба, Людовик и Олимпия, весело рассмеялись.
- Мадам, мы честно взялись за исполнение заданий, которые вы придумали для нас, - смеясь, ответил ей Людовик и нехотя отпустил от себя Олимпию.
- Ага, это я вижу, - Гортензия вышла на залитую лунным светом площадку перед фонтаном и кивнула кому-то, кто шёл за ней. - Вы только посмотрите, маркиз! Его величество так занят поисками распустившегося цветка розы, что ищет его даже среди самшитовых кустов.
- Полноте, герцогиня, в садах её высочества невозможно не заблудиться, - дипломатично высказался её спутник, маркиз де Марсан, и прошёл вперёд, чтобы поклониться королю.
- А вот и цветок! - торжественно объявила Олимпия, которая успела воспользоваться заминкой, чтобы аккуратно сорвать с куста крепкий стебелёк с едва начавшим распускаться бутоном.
Людовик опустил голову, скрывая волнение от удовольствия, что ради него его возлюбленная пожертвовала своими нежными пальчиками. Он протянул руку к цветку и тут же вскрикнул от полученного укола тонкого, но невероятно острого шипа:
- Чёрт! Это больно.
- Это пройдёт, сир, - мягко взяв в свободную руку уколотый палец Людовика, Олимпия прижала его к губам. - А вам на память останется роза, - и она тихонько шепнула по-итальянски. - Взамен того букета, который вы прислали мне.
- Идёмте же! Все ждут! Столы уже накрыты! - позвала их Гортензия, как видно, вознамерившись, во что бы то ни стало прервать их уединение. - Марсан не даст мне соврать! Мадам де Кариньян извелась от нетерпения, между прочим. И если вы двое не вернётесь к гостям сейчас же, то я не поручусь за то, что её высочество не пошлёт на ваши поиски всю армию своих слуг.
- Но мне нужно столько рассказать вам, - шепнул Людовик.
- Я знаю, - ответила Олимпия. - Я постараюсь приехать так скоро, как только смогу! Формальности ради я должна остаться хотя бы на день в Париже.
- Вы должны приехать раньше! Я не сказал вам самое главное, - продолжал Людовик, но его слова заглушил шорох гравия на дорожке.
Не слыша его слов, она продолжала улыбаться ему, стараясь шагать вровень с его широкими шагами. Балет - что могло пойти не так с новой постановкой, ради которой Людовик собирал всех придворных и приглашённых танцоров вот уже более полугода? Уловив в его голосе тревогу, Олимпия приписала это обычному волнению из-за близящейся премьеры, тогда как сам он хотел обсудить с ней перемены в назначении танцоров на главные роли и своём новом видении финального акта. Оба они продолжали смотреть в глаза друг другу с той невыразимой тоской, которой каждый из них приписывал своё значение.
Наконец, он принял окончательное решение и остановился, придержав Олимпию за руку. Властным кивком головы Людовик приказал обернувшимся к ним Гортензии и Марсану идти дальше, а сам повернулся к Олимпии и заговорил с ней. Он говорил тихо, заставляя её прислушиваться к своему голосу, произнося каждую фразу быстро и отрывисто, словно боялся, что она прервёт его, и тогда он навсегда утратит её любовь:
- Я решил изменить наши партии. Мы будем танцевать, но ваш выход будет в самом последнем акте. И мой также. Это будет финальная часть, самая важная и грандиозная.
Олимпия смотрела в его лицо широко раскрытыми от ужаса и удивления глазами. Едва только она услышала о перемене своей роли, как важность всего остального померкла в её сознании, и, когда он произнёс последнюю фразу, она уже не слышала ни его голоса, ни даже собственного. Вырвавшись из его объятий, она отошла на несколько шагов в сторону от него и, в отчаянии закрыв лицо ладонями, простонала:
- Предатель! Вы решили отдать ей мою роль! О, Луи! Как вы могли?
- Да нет же! Всё совсем не так, - он попытался взять её за руки, но Олимпия отвернулась от него и, подхватив подол платья, побежала прочь.
Чувствуя себя отвергнутым и преданным, какое-то время Людовик стоял, не двигаясь, словно окаменев от охватившего его потрясения. То, что его не только не выслушали, но и обвинили в предательстве, полностью исказив весь замысел их грандиозного финального выхода, обескуражило его, вызвав гнев и обиду, которые мгновенно застили взор. Если бы Олимпия терпеливо выслушала его, то он успел бы высказать всё до конца, объяснить то, что он задумал. Но вместо этого, она буквально втоптала в пыль самое сокровенное и важное для него, то, что казалось ему вершиной великолепия, но кроме того, должно было представить его перед огромной массой зрителей, как короля - полноправного и могущественного!
Не разбирая дороги, злясь на острые шипы веточек розовых кустов, которые так и норовили остановить его, цепляясь за рукава камзола, Людовик бежал по гравийной дорожке, как он думал, назад ко входу на широкую террасу дворца. Ему хотелось сбежать назад в Лувр, а ещё лучше, взять лошадь и мчаться сразу же в Фонтенбло, забыв про свадьбу Филиппа, про торжественную церемонию отъезда праздничного кортежа из Лувра, про всё на свете - лишь бы только не видеть непонимающие лица гостей принцессы де Кариньян!
Он вбежал в распахнутые стеклянные двери террасы, вихрем пронёсся через Бальный зал и, даже не глядя в сторону галереи, ведущей в гостиную графини де Суассон, миновал вестибюль, где едва не столкнулся нос к носу с ошеломлённым де Невером.
- Во дворец! - выкрикнул Людовик, едва ли не пролетев через все ступеньки разом и оставив за собой застывших в недоумении и страхе лакеев, которые только что успели разжечь факелы для освещения парадного крыльца.
Лишь грохот колёс пустой кареты и металлический цокот конских копыт вернули его к действительности. Откинувшись на спинку сиденья, Людовик с тяжёлым сердцем устремил взгляд в тёмный потолок кареты, не желая замечать мелькающие в окне тени домов и редких прохожих. Волна ощущения безграничной тоски нахлынула из глубины души, утопив в себе обиду вместе с не выплеснутым наружу гневом, который сменился запоздалым осознанием потери и собственной неправоты перед любимой».
Глава 18. Отрывок из трилогии "Час Купидона"
Как-то всё у меня наоборот получилось. Принято представлять книгу перед началом публикации, а я пишу о ней, когда она уже целиком выложена, и вместо аннотации или пролога в качестве ознакомительного отрывка я выбрал эпизод, который завершает всю трилогию.
Но никаких спойлеров тут не будет, а для того, чтобы найти решение загадки Часа Купидона, читателям придётся пройти весь путь с героями трилогии от начала и до конца. И что-то подсказывает мне, что скучно не будет!
[8]
"Предрассветную тишину резко нарушил пронзительный рёв осла, и громкое эхо прокатилось по окрестностям королевского дворца от внутреннего двора до дальних ворот Оранжереи. Никто не смог бы сказать, был ли причиной тому суровый рок или же нелепый случай, но повторилась в точности та же история, что и за несколько недель до этого. В проезде под широкой дворцовой аркой застряла тяжёлая телега, доверху нагруженная ветошью и мусором, предназначенным к выбросу. Понукаемый хозяином на все лады, заупрямившийся осёл ни в какую не соглашался сделать хотя бы ещё один шаг и вытянуть телегу прочь со двора.
На помощь незадачливому вознице сбежались гвардейцы, стоявшие на посту у ворот. Ослиный рёв успел поднять на ноги обитателей дворца и грозил обернуться громким скандалом, так что единственной целью всех, кто оказался во внутреннем дворе, было сдвинуть упрямое животное с места и вывести из-под арки прочь к воротам, а лучше и вовсе за пределы дворца.
При этом никто не обратил внимания на распахнутые настежь зарешеченные створки окна на третьем этаже как раз над самой аркой. На карнизе стоял человек в смешном лоскутном костюме, с пришитым к спине горбом. Он завязал тесёмки наброшенного на плечи чёрного плаща и скрыл лицо под капюшоном. Примерившись к высоте и оценив шансы на возможность попасть точно в самую гущу беспорядочно сваленных в повозке тюков, он наскоро перекрестился и сорвался с карниза. Следом за ним в окне показался ещё один человек. Ни секунды не мешкая, он, так же как и первый, вылез на карниз, примерился к высоте и, рассчитав траекторию полёта, прыгнул вниз, успев попасть в телегу прежде, чем она сдвинулась с места и проехала под аркой к воротам.
- Ну, наконец-то! - проворчал Бонтан, прикрывая ставни окна королевской спальни, чтобы утренние лучи не разбудили спавшего короля.
- Наконец-то, - тихо повторил Людовик.
- Как? Вы уже не спите, сир? - Бонтан оглянулся и поднял взгляд на стоявшего у него за спиной короля. - Вы тоже видели это? - он хотел было открыть ставни, чтобы дать ему посмотреть, как телега с беглецами выехала за ворота, но Людовик вернулся в постель.
- Я только хотел убедиться, что кузен воспользуется данным ему шансом. Пусть бежит! Может грозить из Испании, сколько пожелает - теперь он не опасен.
- И то верно, - прошептал себе под нос Бонтан, задёргивая полог постели. - Нехорошо свою родню под замком держать. Из этого никогда ничего путного не выходило, кроме новых интриг. Значит, теперь это дело окончательно закрыто?
- Какое дело? - с широким зевком спросил Людовик, кутаясь в одеяло.
- Дело о часах, сир. Час Купидона, - напомнил Бонтан и с улыбкой похлопал по широкому карману своего камзола. - На днях у меня пропала связка ключей. А потом я обнаружил их в своей комнате. Всё бы ничего, мало ли по рассеянности забыл, куда клал. Да только на одном из ключей я нашёл след от воска. Не удивлюсь, если это дело рук месье маркиза де Виллеруа. Знать бы, что на этот раз затеял этот неугомонный Купидон? Может, опять какую-нибудь шалость? Или пир для всех своих приятелей в дворцовом буфете?
- Берите выше, Бонтан, - тихо смеясь, ответил Людовик. - Этажом выше! Франсуа уже вторую неделю сбегает по утрам в фехтовальный зал. После того, как Конде продемонстрировал ему возможности владения кинжалом в ближнем бою, маркиз решил заняться фехтованием. Он берёт уроки у шевалье де Безнара. Мне кажется, теперь он всерьёз нацелился на военную карьеру.
- Это дело, - пробормотал про себя Бонтан. - Всё одно, от наследства и от карьеры не сбежать. А так хоть по собственному почину взрослеть начал.
Он вернулся к окну, чтобы плотнее закрыть ставни, и невольно засмотрелся на то, как лучи солнца прорезали насквозь окна Часовой башни над Центральным дворцовым крылом.
- Ух ты! Настоящий побег! - звонкий мальчишеский голос раздался с верхнего этажа, и господин Бонтан немедленно открыл ставни и высунулся в окно, подняв строгий взгляд в сторону кричавшего.
- А! Вы снова шумите ни свет ни заря, Ваше высочество! Что-то рано вы поднялись нынче.
- Или не ложились вовсе! - хихикнул ещё один голос, и в соседнем окне показались взъерошенные головы мальчишек, наблюдавших за сценой удачного побега.
- И вы тут, господин Данжюс! И вы, господин д’Эффиа! - Бонтан погрозил пальцем озорникам. - Вот я скажу господину де Ла Порту, чтобы он следил за вами, господа!
Эта беззлобная угроза вызывала громкий заливистый смех, и шутники поспешили скрыться из виду. Как раз вовремя, так как во дворе появились люди, и среди них ни кто иной, как сам кардинал Мазарини в сопровождении герцога де Грамона и гвардейцев из роты Швейцарской гвардии во главе с сержантом Дезушем.
Они говорили тихо, но в утренней тишине эхо несло их голоса прямиком к окнам королевской спальни. Стоя за чуть приоткрытыми ставнями, Бонтан мог слышать всё почти слово в слово.
- Вы уверены в том, что не опасно выпускать его на свободу, монсеньор? - спросил герцог де Грамон, поглядывая в сторону дворцовых ворот, которые стражники как раз запирали после того, как телега, груженная мусором, выехала за пределы второго внутреннего двора Лувра и выкатилась на улицу Клошар.
- Гораздо опаснее держать такого человека под замком, - произнёс кардинал и посмотрел на дворцовые окна. - Мы и без того слишком долго медлили, оставляя его в Лувре. Арестовать принца крови и пытаться сохранить это в тайне практически невозможно и сопряжено с риском вызвать вмешательство извне. Если бы мы не посодействовали побегу принца, то это сделали бы за нашей спиной. Я не люблю перекладывать заботы на чужие плечи, мой дорогой маршал, - с тонкой усмешкой в голосе произнёс Мазарини. - И кроме того, не забывайте, Конде сбежал не один. Вместе с ним сбежал и наш славный молодой полковник. Дю Плесси-Бельер будет сопровождать принца вплоть до испанской границы. Он проследит за тем, чтобы Конде не вернулся в Париж. И главное, за тем, чтобы его высочество переправили через границу целым и невредимым.
- Но, чёрт побери! Принц - не барышня! - возразил на это де Грамон. - Он не согласится, чтобы его охраняли! Не какой-нибудь простой полковник!
- Уже не простой и не полковник, - таинственные нотки сквозили в голосе Мазарини. - По возвращении в Париж маркиз Франсуа-Анри дю Плесси-Бельер официально примет на себя обязанности маршала королевского двора.
- Вот как? - спросили в один голос де Грамон и Дезуш.
- Да! Так получилось. Представьте себе, господа, герцог де Субиз, занимавший должность маршала двора вот уже двадцать лет, подал в отставку. На прошлой неделе. Он решил, что подагра и остатки какого ни есть здоровья требуют безотлагательного внимания. Мы прочили полковника ему в помощники, а тут, - тихий смешок кардинала повторился, но это было не эхо, а вздох удивления нескольких человек, услышавших это. - С соизволения его величества и королевы, я заполнил эту вакансию.
- До заседания Королевского совета? - с сомнением спросил де Грамон, предвидя жаркие споры вокруг назначения на одну из самых почётных и сулящих множество выгод должностей при королевском дворе.
- А вы полагаете, что кто-то посмеет выступить против уже вынесенного решения королевы? И против воли самого короля? - приподняв брови, спросил кардинал.
- Ну, пожалуй, что нет, - проговорил де Грамон. - Но не кажется ли Вашему высокопреосвященству, что маркиз чертовски молод для такой ответственной должности?
- Наш король тоже, как вы изволили выразиться, чертовски молод, - парировал Мазарини и с довольной улыбкой прошёл обратно ко дворцу. - И да, снаряжайте погоню, дорогой маршал! Лейтенант д'Артаньян знает в точности куда ехать. Его люди уже готовы. Они сумеют проследить за тем, чтобы сбежавшему из-под стражи принцу не вздумалось избавиться от своего спутника или ненароком остаться во Франции.
- А король? Его величество знает об этом побеге?
- Я обо всём рассказал его величеству. Он даже дополнил этот план кое-какими идеями со своей стороны, - с лёгкой иронией проговорил кардинал и посмотрел наверх в сторону окон королевской спальни, - Скажу прямо, что не совсем свежие идеи, но с огоньком и толикой перчинки. Из памяти принца этот побег ещё долго не выветрится. У него будет о чём поразмыслить в пути: сладкая ли то победа или плохо пахнущее бегство?
- Это какие же идеи? - спросил де Грамон и тут же с гримасой отвращения прикрыл нос ладонью. - Неужели то, о чём я подумал? Следовало ожидать, что телегу нагрузили не набитыми соломой и лавандовыми саше тюфяками. Бедняга дю Плесси-Бельер!
- Ничего, на утреннем ветерке запах скоро выветрится, - тихо посмеиваясь, ответил на это Мазарини.
- Но почему не поставили в известность меня? И гвардию? И саму королеву? Я не слышал никаких распоряжений! - возмутился Дезуш, считавшей личной прерогативой все вопросы, которые касались охраны порядка во дворце, а, следовательно, и охраны узников, если таковые были.
- Потому что я твёрдо уверен в том, что у Конде остались не только романтически настроенные воздыхательницы в салонах и при дворе. Но и шпионы! Преданные ему люди, которые обладают очень чуткими ушами и зоркими глазами. И острыми кинжалами! Я хочу, чтобы маркиз дю Плесси-Бельер не только довёз принца невредимым до границы с Испанией, но и вернулся обратно. При этом невозможно предупредить стольких людей: саму королеву; вас, уважаемый сержант Дезуш; охранников и гвардейцев, и ещё с дюжину заинтересованных лиц, и при этом не вызвать никаких подозрений или пересудов. И тем более сплетен! Нет, пусть все думают, что дю Плесси-Бельер сейчас, как и неделю назад, находится на пути в Италию, а Конде воспользовался первым же подвернувшимся шансом на побег. Или ему позволили сбежать. Эта разница не имеет никакого значения для нас!
- Да уж! Суровую расплату пришлось понести господину полковнику за честь получить звание маршала двора, - хмыкнул де Грамон. - Вы ведь, по сути, сделали и его пленником в Лувре, заставив оставаться под стражей вместе с принцем.
- Не надо недооценивать молодёжь, господин герцог, - покачав головой, ответил Мазарини. - На что только не пойдёт амбициозный молодой человек ради продвижения по карьерной лестнице! Это, кстати, была целиком и полностью его идея. Людовик добавил несколько особенных деталей, но стратегом, который спланировал этот побег, является ни кто иной, как новый маршал королевского двора.
- Вот как?
- Да, представьте себе! Маркизу рассказали про историю с ослом, которая имела место быть как раз в это же время утра, но несколькими неделями раньше. Надеюсь, вы помните, господа?
- Помню, помню! - рассмеялся герцог и даже похлопал в ладоши. - В то утро в Королевском совете подняли вопрос о часах!
- Вот именно! - Мазарини подхватил подол мантии, чтобы подняться по ступенькам крыльца. - И дю Плесси-Бельер сделал важный вывод из той истории.
- Это какой же? - поинтересовался Дезуш.
- Он понял, что от ревущего осла захотят избавиться как можно скорее. Для этого даже ворота распахнут настежь, только бы спровадить его подальше от дворца. И при этом никому и в голову не придёт досмотреть телегу, в которую был запряжён упрямый осёл. Вот так, господа! Молодежь ещё заткнёт всех нас за пояс своей смекалкой. А вы о них такого низкого мнения - танцы да театры! Вот нет же, они не так легкомысленны, как нам кажется. Уж поверьте моему слову!"
(с)Робин Каэри "Час Купидона. Часть III. Момент Истины" Эпилог 2. О пользе ослиного упрямства
Читать онлайн: https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Chas-Kupidona-Chast-I-Sekret-Kupidona
Глава 19. Мой талисман
Как и у каждого писателя, у меня есть вдохновитель, тот, кто всегда рядом со мной и не перестаёт заряжать меня своей кипучей энергией, любознательностью и жадной любовью к жизни. А ещё в моём доме уже давно поселился настоящий талисман - это лисёнок Люций, который стал прообразом непоседливого рыженького героя из сказочных историй для всей семьи «Приключения на рыжий хвостик». Его история началась с коротких зарисовок, которые я собрал в сборнике «Призраки персонажей». И там же впервые появился маркиз Франсуа де Виллеруа, о приключениях которого до того я писал очень много… в стол. После появления этой парочки в рассказах «Призраки персонажей» я написал несколько рассказов и два романа о самом Франсуа. Все они вошли в цикл «Очаровательный маркиз».
Так что, да, мой талисман Люций подвигнул меня на литературные шалости, а сборник коротких зарисовок «Призраки персонажей» стал своеобразным приквелом для последующих приключений моих главных героев - лисёнка Люция и Франсуа де Виллеруа.
Вот таким Люция изобразил в акварели мой дизайнер Dominique Leostelle:
А познакомиться с Люцием и Франсуа поближе можно здесь, на Продамане:
https://prodaman.ru/Robin_Caeri/books/Prizraki-personazhej
Глава 20. Отрывок из черновиков нового романа "В тени Солнца"
В первых двух томах трилогии "Архивы Медичи" появились почти все герои из цикла "Очаровательный маркиз" за исключением самых главных персонажей этой эпохи - Людовика XIV Короля-Солнца, его Брата - Филиппа Орлеанского и самого Очаровательного маркиза - Франсуа де Виллеруа. В третьем томе трилогии все трое окажутся в центре событий, и каждый сыграет свою роль. А сегодня я хочу представить небольшой отрывок с участием Франсуа де Виллеруа, уже не маленького пажа, а Главного Танцмейстера королевского двора. Прошу любить и жаловать!
[9]
Глава 7. Купидон на крыше
30 марта, 1661. Фонтенбло. Центральная часть дворца
Карета лихо вкатилась в широкий двор Белой лошади и, сделав полукруг, остановилась напротив знаменитого крыльца, выстроенного в форме подковы.
- Полагаю, ваш кучер позволил себе такую вольность только потому, что королевский двор ещё не прибыл в Фонтенбло, - хмыкнул д'Эстен, глядя на возвышающиеся над крыльцом этажи центральной части дворца. При этом он смешно вытянул шею, став похожим на задиристого гуся.
- Вовсе нет, - глядя на него из-под полуприкрытых век, ответил Леон. - У маркиза де Салюста есть некоторые привилегии. В том числе и право въезда в собственном экипаже к парадному крыльцу королевской резиденции.
- Вот как? - удивлённо протянул д'Эстен, приняв свою неосведомлённость за досадный промах.
- Да. Такие вот мелочи. На самом деле мне что от ворот прогуляться пешком, что от каретного двора - разницы нет. Но поскольку дядюшка был почётным посланником короля при нескольких восточных дворах, это правило распространяется на него и его семью. Как-то так.
Выскочив из душной кареты, Леон прошёлся по усыпанной новой гранитной крошкой аллее, с наслаждением почувствовав земную твердь у себя под ногами. Острые камешки ощутимо впивались в мягкие подошвы новых туфель, и это могло стать, пожалуй, значительным неудобством во время прогулок по парку. Но кроме того, они оставляли заметный красноватый налёт пыли на нежно-голубом бархате на носках туфель, который бросался в глаза в контрасте с ярко-синими атласными бантами.
- Эгей! Добро пожаловать в замок нимф Прекрасного источника! - крикнули сверху, и молодые люди запрокинули свои головы для того, чтобы увидеть в проёме круглого слухового окна под самой крышей голову со светло-каштановой копной волос и отчаянно машущую им руку.
- Франсуа! Неужели это вы? - крикнул что было мочи Данжюс, и эхо, пока ещё царившее в своём полном праве во внутреннем дворе почти пустого дворца, трижды повторило его вопрос, разнося его по всему периметру двора Белой Лошади.
- Да! Это я! Леон, а кто это с вами? - отозвался де Виллеруа, высунувшись по пояс из тесного окошка.
- Осторожно! - почти в один голос вскрикнули Данжюс и д'Эстен, на что беспечный маркиз с ещё большей энергией замахал им рукой и позвал их наверх:
- Поднимайтесь ко мне! Моя комната на третьем этаже. Спросите у Люка, он покажет вам, как подняться сюда.
- Да он отчаянный малый, - проговорил д'Эстен. - Это же чердак. Как он умудрился туда забраться?
- Ну, - усмехнулся Данжюс. - Это же Виллеруа - перед ним все двери открываются, так или иначе.
- Ну да, даже в потолке, как я посмотрю, - заметил д'Эстен, прикидывая в уме планировку третьего этажа Центральной части дворца. - Не припоминаю я что-то, чтобы там прямой выход был.
- Вот я и говорю, это же де Виллеруа! Знаете, это ведь он каким-то чудом обнаружил потайные коридоры в Лувре? С этим была связана одна мрачная история лет семь тому назад. Возможно, что вы и не слышали о том.
- Возможно, - уклончиво ответил на это д'Эстен, избегая упоминаний о том, что он являлся непосредственным участником тех далёких событий, и более того, сам неплохо ориентировался в запутанном лабиринте потайных переходов Лувра.
Взбежав наперегонки по ступенькам с двух сторон лестницы-подковы, они почти нос к носу столкнулись с угрюмого вида стражником, который стоял у дверей в вестибюль. Он смерил Данжюса критическим взглядом с головы до ног и указал всей пятернёй на ворота.
- Не велено впускать! Через подъезд для служб, ступайте, - прогудел он низким басом, на что Леон с ноткой высокомерия, к которому он прибегал в таких случаях, громко представился сам и назвал имя своего друга:
- Граф Данжюс, племянник маркиза де Салюста, а это виконт д'Эстен, личный секретарь графа де Сент-Эньяна. Наши комнаты уже подписаны. Потрудитесь вызвать дворцовых лакеев, чтобы они помогли моим слугам занести багаж.
Эти слова он выбрал не случайно, ведь в королевских резиденциях наличие собственной комнаты с надписью на двери, указывающей имя расквартированного счастливчика, было редкой привилегией, которой удостаивались немногие из числа самого близкого окружения короля и членов королевской семьи. Угрюмое выражение на лице стражника сменилось на недоверие. Он приоткрыл дверь в вестибюль и жестом подозвал к себе старшего лакея. Тот мигом оказался на пороге и тоже для начала окинул вновь прибывших молодых людей оценивающим взором. После того как стражник шепнул ему на ухо имена, он проворно раскрыл толстый фолиант со списком придворных, для которых были подписаны личные комнаты в Центральной части дворца.
- Данжюс и д'Эстен, - повторил низким басом охранник, пока лакей мусолил палец и судорожно перелистывал страницы.
- Не вижу, - бесцветным тоном заявил тот и поднял взгляд на юношей.
- Ищите маркиза де Салюста, сударь, - подсказал Данжюс и незаметно толкнул под локоть д'Эстена. - Моё предложение всё ещё в силе. Селитесь вместе со мной, дружище. Скучно не будет!
- Да, но у меня место в комнатах при службе Канцелярии, - шёпотом ответил ему д'Эстен, и, услышав это, лакей тут же оторвался от изучения своего фолианта:
- Господа из Канцелярии размещаются в Восточном крыле. Третий этаж. Прямо над Канцелярией и кабинетами интендантов. Вам необходимо обойти здание по левой стороне и там, слева от ворот вы увидите дорожку. Она ведёт к входу в Восточное крыло.
- Чушь! - грубо возразил ему Данжюс и с высокомерным видом подбоченился, глядя сверху вниз на зарвавшегося лакея. - Если нам понадобится попасть в Восточное крыло, сударь, то мы найдем путь покороче. Виконт д'Эстен прибыл со мной. Моё имя, надеюсь, не испарилось из этого реестра? Я племянник маркиза де Салюста.
- Подождите минутку... Салюст, ага! А вот, нашёл! Это вы - Леон Элиассен... Граф Данжюс... И прочая?
- Ну конечно же, это я! - Леон продвинулся вперёд, вынудив лакея отступить назад. - Идёмте же! А не то де Виллеруа кинется к нам навстречу прямо в окно. С него станется.
- Господа... Господа, позвольте, я провожу вас! - суетливый тон старшего лакея как нельзя лучше выражал его стремление выслужиться перед знатными господами, чьи имена значились в списках реестра Королевского дома и Канцелярии.
- Нет, сударь, - холодно отстранившись от предложенной помощи, отрезал Данжюс. - Распорядитесь, чтобы моим слугам показали дорогу к моей комнате. И вызовите носильщиков! Я хочу, чтобы наш багаж перенесли наверх до того, как тут начнётся Вавилонское столпотворение.
- Всё будет исполнено в кратчайший срок, господа! - проглотив обидную пилюлю, ответил старший лакей, но к его удивлению, прежде чем уйти, молодой человек протянул ему несколько серебряных монет.
- Это за ваши старания, - всё с такой же прохладцей в тоне, произнёс он и подмигнул. - Я рассчитываю на вас и впредь.
- Хм, вы так разорите остальных придворных, - тихо пожурил его д'Эстен, когда они поднимались вверх по парадной лестнице. - Эти дармоеды теперь будут ждать от каждого столь же щедрой платы.
- И не получат её, разумеется, - ответил Леон. - А потому, зная цену моих распоряжений, они тем охотнее будут оказывать для меня или для вас всякие мелкие полезности.
- Вы так думаете? - скептично усмехнулся д'Эстен.
- Я в этом уверен. В Лувре и в Сен-Жермене всё работает именно так. Хотя, здесь в Фонтенбло...
- А чем Фонтенбло отличается? - уловив странную паузу в речи Данжюса, д'Эстен по привычке насторожился.
- Эти лакеи, - Леон коротко кивнул в сторону суетящихся внизу людей в камзолах синего и голубого цветов - форме слуг, состоящих на службе в Королевском доме. - Я не встречал их здесь раньше. Все они новички.
- А, - отметив этот факт про себя, отозвался д'Эстен. - Может, в честь празднеств расширили штат слуг. А может, вы просто не всех помните?
- О нет, у меня отличная память на лица. Старшего лакея я бы точно узнал, - возразил Леон. - Но, возможно, вы правы, и это новички, которых наняли специально ради празднеств. Ведь сюда прикатит много народу из Парижа, не говоря уже о провинциалах.
***
Парадная лестница вела на второй этаж, где располагались королевские покои и широкий приёмный зал. Минуя просторный пролёт второго этажа, украшенный балюстрадами из мрамора по обе стороны ступенек и такими же выточенными из мрамора перилами, они поднялись на третий этаж. Ступеньки лестницы сужались с каждым этажом, и пролёт третьего этажа выглядел гораздо скромнее и по размерам, и по украшениям на стенах.
- Нам сюда!
Леон указал на двери в коридор с левой стороны, тогда как точно такая же дверь вела вправо.
- Вы уверены? - засомневался д'Эстен, припоминая дворцовые планы, которые он украдкой скопировал в архивах для того, чтобы подробно изучить их и запомнить.
- Да. После зимней реконструкции тут всё с ног на голову перевернули. Там на втором этаже раньше располагались только королевские покои, а теперь там приёмный зал и целая анфилада пустых комнат. А гостевые покои, которые всегда располагались в Западном крыле, отчего-то решили перенести в Центральное крыло. И тот коридор, что справа, ведёт к бывшей кордегардии гвардейцев.
- Как это? Почему бывшей? А что там находится теперь?
- Я слышал, что теперь там разместят гостевые покои для дам двора королевы-матери. Но это неточно, так как я уверен, что её величество потребует, чтобы дам её свиты расселили поближе к её личным покоям.
- А это где? - д'Эстен не боялся проявить любопытство перед другом, так как, успел заметить, что среди молодёжи чопорность и отстранённость старшего поколения не прижилась, а напротив, осмеивалась.
- А вот это интересно, кстати! Ходят слухи, что бывшие покои королевы-матери всё ещё закрыты на реконструкции, так что для неё выделены комнаты на нижнем этаже Центрального крыла. К счастью, они выходят окнами на озеро и парк, и вряд ли её величество услышит шум нашего веселья. Да и музыка с балов и приёмов не потревожит её покой. Ну, почти что.
- Как это предусмотрительно, - усмехнулся д'Эстен. - Интересно, его величество лично отдал распоряжения о новой планировке или кто-то сделал это без его ведома?
- Да кто тут поймёт, - не замечая ничего подозрительного в расспросах, ответил Леон, проходя от двери к двери в коридоре третьего этажа в попытке отыскать комнату в самой центральной её части, ту, которую занимал Франсуа де Виллеруа.
- Это ведь господин суперинтендант патронирует всем этим приготовлениям? - продолжал д'Эстен. - Ходят слухи, будто бы он выложил изрядную сумму для реконструкции дворца и парка. Не так ли?
- Господин Фуке? Да, кажется, это в его ведении. Тогда нет ничего удивительного, если он нанял целую армию управляющих, помимо новых лакеев.
- Господа!
- О, Люк! Вот вы где! - воскликнул обрадованный Данжюс и прокатился по скользкому навощенному паркету в сторону приоткрытой двери, в проёме которой показался камердинер маркиза де Виллеруа.
- Я-то здесь, где мне и полагается быть, - немного ворчливо ответил Люк, пропуская в комнату друзей своего молодого господина. - А вот их сиятельство маркиз... Да что там, и вы тоже туда же?
Глядя на запылённые туфли Данжюса, Люк Жеди обречённо махнул рукой.
- Ну вот, и вы туда же, господин граф!
- Да нет, не то, чтобы, - приподняв брови, Леон с удивлением посмотрел на новые туфли, испачканные в красноватой пыли от гранитной крошки, и особенно же атласные банты, потерявшие блеск и форму после знакомства с гравием на аллее у дворцового крыльца.
- Ой, ну как же вы долго! - послышался голос сверху.
Леон поднял голову и увидел в проёме люка вихрастую голову маркиза.
- Не так уж и долго! - ответил он, в то время как д'Эстен опробовал на прочность лесенку, приставленную к стене возле потолочного люка.
- Забирайтесь сюда! Тут такой вид открывается! О-го-го!
- А вы бы лучше слезали оттуда, господин маркиз! - вмешался в их разговор Жёди, в полной мере пользуясь привилегией на ворчания в качестве камердинера юного маркиза, назначенного на службу его отцом, герцогом де Невилем.
- Сейчас, Люк! - Франсуа скрылся из поля зрения, но через секунду показался снова. - Слушай, Люк! Неужели во всём дворце нет ничего съестного? Что там в буфете?
- Нету там ничего, господин маркиз! Не подвезли провиант ещё. Да и надо ли, если все гости его величества и придворные прибудут только завтра, да и то, после обеда?
- А как же я? А я, что же голодать должен? - возмутился Франсуа, и Леон почувствовал полное с ним согласие не только в мыслях, но и в урчащем от голода животе.
- Мы можем проехаться до трактира! Того, что на постоялом дворе, - предложил Леон. - Или вовсе в Барбизон махнуть. Там всяко можно отыскать приличный стол, пока сюда не нагрянули толпы провинциалов.
- Да? Отлично! Тогда полезайте сюда, - обрадовался внезапно явившемуся решению Франсуа и снова выглянул в люк. - Жёди! Отправляйтесь в конюшни! Пусть седлают трёх лошадей. Лучших!
- А разве лошади для вашего выезда уже здесь? - удивился д'Эстен. - Мы в карете прибыли. У нас только упряжные кобылы, куда там ехать на них! Смех один.
- Да что вы, виконт?! - Данжюс искренне удивился его незнанию порядков, которые испокон веков были заведены в королевских резиденциях. - Здесь круглый год держат лошадей. В королевских конюшнях можно в любое время взять лошадь для своих нужд.
- Ну, так-то и можно, - хмыкнул д'Эстен, недовольный тем, что снова попал впросак.
- Да. Если ваше имя внесено в реестр двора. Но вы это и без меня знаете, - пощадил его самолюбие Данжюс, памятуя, что виконт был всего лишь без недели месяц назад представлен ко двору.
Оба по очереди забрались по лесенке наверх и вылезли на огромном чердаке, который в отличие от остальных этажей не был разделён на отдельные коридоры и комнаты. Они оказались в пространстве под высокой четырехскатной крышей с круглыми окошками, которые выходили на каждую из сторон света. Эти окошки были прорублены настолько высоко, что даже Франсуа, который вытянулся в рост вровень с самим королём, сделавшись на голову выше мужчин среднего роста, пришлось подставить табурет для того, чтобы дотянуться до карниза, подтянуться на руках и высунуться наружу.
- Ого! Да тут можно устроить настоящий наблюдательный пункт! - обрадовался Данжюс и подпрыгнул, чтобы ухватиться двумя руками за карниз рядом с де Виллеруа. Он подтянулся вверх и посмотрел на открывшийся его взору вид на окрестности с севера от дворца.
- Да. Здесь не хватает только подзорной трубы господина Мальфлёра, - рассмеялся Франсуа и уступил своё место д'Эстену.
- Благодарю вас, - ответил тот на дружеский жест маркиза. - Я виконт д'Эстен. Служу секретарём при графе де Сент-Эньяне.
- Ах да! Я слышал о вас! Вы здорово помогли нам с поисками рукописей с нотами "Мерлезонского" балета! А я - Франсуа де Виллеруа.
- Простите мне, маркиз, но кто же вас не знает, - усмехнулся д'Эстен, отвечая на пожатие руки, и повернулся к окну, чтобы самому оценить великолепный обзор, открывающийся на несколько лье.
Франсуа спрыгнул на табурет и с него на пол, изящно приземлившись на кончики пальцев правой ноги. В несколько широких прыжков он пролетел к противоположной стене, где красовалось такое же слуховое окошко с видом на юг. Там не было табурета, зато рядом стоял приземистый комод, который маркиз и придвинул к стене, чтобы использовать в качестве опоры.
- Надо же, тяжёлый! - пропыхтел он, забираясь на него с ногами. - О! А отсюда можно увидеть Барбизон! И тот трактир, в который вы зовёте нас обедать, Леон. Ого, смотрите-ка! В сторону Фонтенбло движется целый караван из карет и подвод с багажом! Ух ты ж! Сколько скарба везут во всех этих телегах!
- Это, наверное, те подводы, которые мы обогнали после поворота к Версальскому лесу, - предположил Леон, спрыгнув на пол. - А это значит, что прибыл тот самый господин Фуке.
- А, вот оно что, - как будто бы в незаинтересованной манере протянул д'Эстен и тоже спрыгнул вниз.
Не желая создавать толчею у окошка с южной стороны, виконт отошёл к восточной стене и попробовал подтянуться на руках, зацепившись за карниз. Успев лишь мельком выглянуть наружу, он заметил, что с той стороны под окном была крыша Центральной части дворца, которая соединялась с длинной галереей, переходящей в Восточное крыло. В самом конце Центрального крыла высилась башенка, увенчанная куполом с длинным шпилем. Она была точь-в-точь похожа на башенку с противоположной стороны, но без часов. Зато, внимание виконта привлекли белогрудые голубки, которые хлопали крыльями, сидя на жердочках, устроенных внутри башенки.
- Да там настоящая голубятня! - вырвалось у д'Эстена.
- Да. А что тут удивительного? - Франсуа спрыгнул с комода и вприпрыжку в ритме танца оббежал весь периметр чердака. - Во всех королевских резиденциях держат голубятни для срочной переписки. Кстати, Леон, вы же не забыли привезти почтовых голубей на этот раз?
- Уф, - сокрушенно покачал головой Данжюс. - Забыл. Но не беда же? Если что, воспользуемся голубями маркиза дю Плесси-Бельера. Он не откажет, я знаю.
- А что, разве можно держать своих личных почтовиков в королевской голубятне? - поинтересовался д'Эстен, осознав, что при дворе было гораздо больше слепых и не разведанных мест, чем ему казалось до того момента.
- А почему бы нет? - пожал плечами де Виллеруа. - Дю Плесси-Бельер - маршал королевского двора, ему по службе положено. А дядюшка нашего Данжюса связан перепиской с какими-то страшно важными посланниками с Востока, так что, ему могут доставлять сообщения не только с курьерами.
- Ах, ну да, - согласился д'Эстен, оценив про себя важность родственных и дружеских связей его новых приятелей.
- Ну что же? На этот раз больше ничего интересного тут нет, - осмотревшись вокруг, заявил Франсуа. - Мы можем ещё и парк осмотреть, чисто интереса ради. А так... Если Люк не теряет время на разговоры со служанками по пути в конюшни, то наши лошади скоро будут готовы. Предлагаю поехать в "Три шишки"!
- Я не против прогулки в парк, - Леон посмотрел на свои туфли и вздохнул. - Хуже уже не будет. Но это чертовски обидно!
- Что обидно? - не понял Франсуа, а взглянув на красноватый налёт на носках и бантах его туфель, весело рассмеялся. - А! Вот-вот, я тоже успел испортить пару новых туфель сразу по приезду. Леон, не хотите взять мои сапоги? Они не ношенные ещё. Думаю, что они придутся вам впору. Мы ведь с вами почти одного роста.
- Да ладно, - Данжюс прищурился и с улыбкой поводил носком по пыльному полу, выводя рисунок кошачьей мордочки. - Эти туфли я уже испортил, так что не жаль.
- Можно и не гулять, - Франсуа беспечно посмотрел в сторону северного окошка. - Не велика беда!
- Э нет! Я хочу посмотреть, как тут всё устроили после зимней реконструкции, - запротестовал Леон. - В Париже, и даже в Кале только и разговоров, что о невиданном размахе строительства и всех новшеств, которые оплачены из кармана суперинтенданта. Он якобы решил преподнести это королю в качестве подарка. И кстати, вы уже слышали, что в Фонтенбло едет труппа господина Поклена, который пишет и ставит пьесы под именем Мольера?
- Поклен? Королевский обойщик? - приподнял брови д'Эстен.
- Мольер? Он - комедиант и автор пьес! - пояснил Данжюс. – И это его труппа выступает при дворе под покровительством самого герцога Орлеанского.
- Вот как? А они уже здесь? - загорелся любопытством де Виллеруа. - Я не прочь познакомиться поближе с актёрами.
- Ага, как же, - хлопнув его по плечу, рассмеялся Данжюс. - С актёрами! Сознайтесь, вы не пропустили ни одного выступления Маркизы Дюпарк, дружище! Кстати, а вы уже получили от неё контрамарку? Или вы всё ещё храните верность мадемуазель Бланке из театра Итальянской комедии?
- Это всё поклёп! - также смеясь, ответил Франсуа и начал спускаться вниз. - Да, я посещаю театр Итальянской комедии, но только из интереса к балету. Я - верный поклонник высокого искусства!
- Одно другому не мешает, друг мой, - Леон не переставал подтрунивать над зардевшимся от смущения маркизом, спускаясь следом за ним. - Красота и искусство всегда идут бок обок. А где они, там и стрелы... - тут он прыснул от нового взрыва смеха. - Купидон! Теперь вы «Купидон на крыше»! Да это же сама судьба распорядилась, чтобы вам досталась комната с лучшим обзором всего Фонтенбло. Под самым куполом!
- Скажете тоже, - Франсуа спрятал раскрасневшееся лицо в платке, смоченном в розовой воде, и принялся растирать им щёки и лоб. - Я не танцевал партию Купидона с тех пор, как...
- Это с каких пор? - д'Эстен спустился последним и, повинуясь привычке, из предосторожности запер засов на крышке люка.
- Да вот же, - стряхивая капельки розовой воды с пальцев, Франсуа воздел глаза к потолку. - После того бала в честь приезда королевы Марии-Терезии в Париж. Я танцевал тогда Купидона, - он сощурил глаза и очень правдоподобно изобразил, будто бы целился из лука. - Танцевал, между прочим, а не сидел на ветке вишнёвого дерева!
- Так это вы тот самый Купидон? - хохотнул д'Эстен и в его зелёных глазах мелькнули искорки.
Он вспомнил мальчишку пажа лет девяти и то, как однажды ночью незадолго до рассвета он застал его в покоях королевы-матери за шалостью - тот посыпал золотой пылью заднюю стенку каминных часов.
- Ну да, Купидон на вишне, это я, - чуть смутившись, ответил де Виллеруа, подумав о том, что пора бы ему заслужить для себя серьёзное прозвище, а не вот эти все милые шуточки - Купидон на вишне, Очаровательный маркиз или ещё смешнее - Месье Сладкоежка. Кому представиться, так ведь засмеют.
- Не волнуйтесь, друг мой, - словно читая мысли, которые отразились в погрустневшем выражении его лица, с сочувствием произнёс Данжюс. - Времена меняются, и наши подвиги завоюют нам новые прозвища.
- Ну да... Хорошо бы, - почувствовав неловкость, будто бы его патронировали, Франсуа подпрыгнул на месте и проскакал вприпрыжку к двери в гардеробную. - Так вы точно не хотите взять мои сапоги, граф? А вы, д'Эстен?
- О нет! На мне такие не стаптываемые башмаки, что им сноса нет, - отказался виконт, почувствовав неловкость от такой простосердечной щедрости де Виллеруа, с которым они были знакомы едва ли дольше, чем четверть часа. - Я обойдусь.
- И потом, надо же проверить, на что годны эти новые лакеи, - ухмыльнувшись, сказал Леон. - Отдам туфли в чистку, пусть приведут в божеский вид.
Д'Эстен с уважением заметил то, как быстро юный маркиз справился с переодеванием для верховой прогулки. В этом сказывалось не только строгое воспитание в стенах Королевского Корпуса пажей, но и доля личной самостоятельности, на которую, как он успел заметить, были способны далеко не все придворные. Видно было, что для маркиза де Виллеруа маячившая перед ним наследная карьера военного не была пустым звуком и, тем более, не являлась способом возвыситься при дворе. То, как он проверял лезвие своей шпаги, прежде чем надеть перевязь поверх камзола, не выглядело показным жестом, а напротив, было проделано с чисто практическим подходом к делу. Также как и с кинжалом: прежде чем маркиз прицепил ножны от него к поясу и спрятал под отворотом камзола, он примерился, легко ли достать его из ножен одним точным движением.
- Да вы во всеоружии, маркиз! - заметил Данжюс.
- Мы, конечно, не в Париже, господа, - улыбнулся Франсуа. - Но мало ли! Никогда не лишне быть готовым к приключениям.
- Как! И вы тоже любитель попадать в переделки, маркиз? - усмехнулся д'Эстен.
- Ещё как! - воскликнул Данжюс, а Франсуа, сосредоточенно перевязывая бант на кружевном шарфе на шее, только улыбнулся в ответ.
- Ну что же, я готов! - наконец-то объявил он и отвернулся от зеркала, подмигнув себе напоследок. - Так идём же навстречу к новым приключениям!
- На вас посмотреть, так вы не идти, а бежать готовы, - подтрунивал над ним Данжюс. - Или и вовсе лететь.
С громким хохотом, подначивая друг друга, друзья вырвались из комнаты маркиза в коридор. Пока Франсуа закрывал на ключ дверной замок, Данжюс успел два раза проехаться с разбега по гладко начищенному паркету, а д'Эстен изучал двери комнат, на каждой из которых были нацарапаны мелом имена владельцев. Затем все трое побежали к лестнице и проехались вниз верхом на широких перилах из мрамора до второго этажа, а оттуда и до первого.
- Это было здорово! Стоит повторить! - крикнул Франсуа, первым спустившись в вестибюль.
- Месье... - услышал он справа от себя и, присмотревшись, увидел стоящего в центре парадного вестибюля мужчину средних лет с густой шевелюрой, в которой выделялась лёгкая проседь на висках. Холодные, серые глаза изучали маркиза, будто бы этот человек пытался запомнить мельчайшие детали его лица, одежды и всего облика.
- Господин виконт, - маркиз сдержанно поклонился, тогда как Фуке ответил на это приветствие с натянутой улыбкой:
- Господин маркиз!
- А, это вы, господин Фуке! - прилетевший со второго этажа верхом на перилах Данжюс лихо спрыгнул на пол и картинно взмахнул шляпой. - Честь имею!
- Господин граф! - прозвучало в ответ, и Фуке кивнул ещё раз.
Когда же вниз съехал и д'Эстен, с которым суперинтендант не был знаком лично, он лишь мельком взглянул на него, скупо улыбнулся уголками губ в сторону де Виллеруа и стоящего рядом с ним Данжюса, и удалился прочь в сторону анфилады залов, предназначенных для личных покоев королевы.
- Не человек, а ходячий справочник доходов каждого, кто подвизался при дворе, - проговорил Данжюс.
- Так-таки всех? - усомнился д'Эстен. - Не поверю. Вряд ли он в курсе дел моего семейства, - он ухмыльнулся, думая о своём патроне, который уже с давних пор вёл негласное наблюдение за суперинтендантом по личному приказу от покойного кардинала, а после смерти последнего с соизволения самого короля.
- Он может считать себя богом в придворной вселенной, но до настоящего величия ему ох как далеко, - с толикой превосходства заметил Данжюс. - Пока он не научится отличать дешёвые подделки от настоящих произведений искусства, и видеть настоящих людей за блеском втридорога перекупленных драгоценностей, ему никогда не преуспеть.
- И всё-таки, он богат как Крез, - проговорил д'Эстен.
- Ха! Это вовсе не делает его королём! - высказался Франсуа, для которого был только один великий человек во Франции, и это был его товарищ по детским играм, друг, которому он доверял, близкий и надёжный, каким только мог быть старший брат, и этот человек - Людовик де Бурбон. И уж он-то заслужил уважение и доверие к себе вовсе не деньгами или властью!
Пока на этом всё. Но продолжение следует...
Глава 21. Король садовников, садовник королей
Сегодня я хочу познакомить вас с необычным персонажем. Это не герой историй в духе "плаща и шпаги", напротив, он был человеком весьма скромным и неприметным. Зато его творения, даже спустя три с половиной века вызывают восхищение.
Не будет преувеличением сказать, что Андрэ Ленотр самый знаменитый садовник и ландшафтный архитектор в истории. Он является создателем королевских дворцовых парков в Сен-Жермене, Фонтенбло, Шантийи, Сен-Клу, Во-ле-Виконт, Тюильри, именно он разработал проект для Сент-Джеймсского и Гринвичского парков в Лондоне, а также парка королевского дворца Дроттнингхольм в Стокгольме. Но самым известным его детищем является парковый ансамбль в Версале.
Андрэ Ленотр происходит из семьи именитых садовников. Его дед Пьер Ленотр был старейшиной в крупнейшей садоводческой корпорации Парижа, а отец Жан Ленотр получил должность главного королевского садовника в Тюильри. В 1637 году будучи двадцати четырёх лет от роду, Андрэ Ленотр унаследовал эту должность. Сначала он работал в королевских садах Тюильри, а с 1645 года начал работы над проектами оранжереи и садов в одной из главных королевских резиденций - в Фонтенбло.
В рекордно короткие сроки, всего за четыре года (1653-57) Ленотр сумел создать парк, который моментально завоевал ему славу, став вершиной садово-паркового искусства. Речь идёт о Во-ле-Виконт, претенциозной и баснословно роскошной резиденции суперинтенданта финансов Фуке.
В 1657 году Андрэ Ленотр получил назначение на пост генерального контролёра королевских построек, и начиная с 1661 года приступил к работам в Версале. Тогда это был ещё маленький охотничий замок, затерянный среди лесов и болот. Ценой невероятных усилий и благодаря талантам Ленотра и работавших вместе с ним архитекторов и садовников невзрачное на вид заболоченное местечко превратилось в роскошный парковый ансамбль, грандиозный по своим масштабам и поражающий воображение разнообразием форм и геометрических линий.
Ленотр не является основателем регулярного принципа планировки садов, и геометрически распланированные парки появились задолго до того, в Италии. Однако, когда говорят о садово-парковом искусстве эпохи барокко, то в первую очередь приводят в пример именно творения Андрэ Ленотра.
Не могу не отметить, что, будучи весьма влиятельным человеком при королевском дворе, Ленотр, тем не менее, был известен своей скромностью и простотой в обхождении. Он заслужил уважение короля ещё будучи садовником в Тюильри. Людовик XIV звал его «наш добрейший Ленотр». А на склоне лет, именно Ленотру, первому из всех придворных было разрешено не выходить из портшеза во время встречи с королем. Людовик сам возил кресло своего садовника по парковым дорожкам, пока они обсуждали планы новых грандиозных построек.
Портрет Андрэ Ленотра, выполненный Карло Маратта в 1679-81.
А это виды некоторых из его творений:
Сад Во-ле-Виконт, вид из купола дворца
Вид на сады Тюильри около 1660 года, гравюра, выполненная Адамом Переллем
https://upload.wikimedia.org/wikipedia/commons/thumb/7/7b/Jardin_de_l'Ev%C3%AAch%C3%A9_d'Andr%C3%A9_Le_Notre.JPG/768px-Jardin_de_l'Ev%C3%AAch%C3%A9_d'Andr%C3%A9_Le_Notre.JPG
Епископские сады в Кастре
Ротонда в садах Версаля
Оранжерея в Версале
Статуя Андрэ Ленотра в Версале, скульптор Антуан Огюстен Перро.
Глава 22. «Немного хаоса», он же «Версальский роман»
После разговора о великом садовнике я хочу упомянуть и о великих садах, точнее, садово-парковом ансамбле Версаля. О нём снято множество документальных лент, любительских фильмов и даже художественных. Если говорить о Версале, как о резиденции королей, то я бы выделил фильмы Саша Гитри «Тайны Версаля» 1953 года и документальную драму «Версаль, мечта короля» 2008 года Тьерри Бенисти. Но, сегодня речь пойдёт не о самом дворце, а о главном его украшении - садово-парковом ансамбле, который, по справедливости, называют одним из чудес света нашего времени.
Оригинальное название фильма «Немного хаоса», тогда как в русском прокате оно звучит как «Версальский роман», что на мой взгляд скрадывает важность главной темы картины. А ведь и её девиз: «Страсть заложена в нашей природе» именно о хаосе, точнее, о том, как природный хаос был преобразован в гармонию парка, а казавшаяся устоявшейся рутина в личной жизни под давлением чувств превратилась в хаос. Герои фильма страстные, яркие люди, и каждый по-своему вкладывает энергию в призвание своей жизни.
Так призвание Людовика XIV быть королём. И он живёт тем, чтобы воплотить всеобщую мечту о славе и процветании Франции. А для Филиппа Орлеанского его призвание быть Братом короля - и он отодвигает на задний план собственные амбиции и мечты ради того, чтобы всегда быть рядом и во всём поддерживать брата-короля, быть примером преданного и любящего подданного.
Призвание же главных героев Андрэ Ленотра и Сабин де Барра - это сады. А точнее, преобразование природного хаоса в упорядоченный и утончённый уголок воплощённой мечты об Эдеме. Сюжет картины посвящён тому, как среди затерянных в лесах пустошей и болот, был возведён величественный дворцово-парковый ансамбль Версаля - самые грандиозные и поражающие воображение здания, сады и парки. И пусть Андрэ Ленотр моложе своего исторического прототипа лет на тридцать, а мадам де Барра и вовсе вымышленный персонаж, сады и каскады, которые они проектировали и возвели общими усилиями - отнюдь не вымысел, а настоящее и поныне существующее чудо света.
Фильм очень добрый и, я бы сказал, по-своему домашний. Он вызывает эмоции и мысли, которые хочется смаковать. И, главное, он побуждает видеть красоту даже в самом банальном пейзаже. А какой там грушевый сад! Мечта! Как и сам эпизод в грушевом саду, когда король появился там инкогнито, ища уединения и покоя.
А вот и несколько кадров из фильма. Кстати, знакомые всё лица! В главных ролях: Кейт Уинслет, Алан Рикман, Стенли Туччи и другие.
И да, последнее, но не по важности! Режиссёр фильма - Алан Рикман.
Трейлер к фильму:
Глава 23. Вдохновение дарит сама жизнь
Вдохновение дарит сама жизнь, оно приходит из повседневности, как бы прозаично это не звучало. Мне всегда интересно всё, что происходит вокруг, чем живёт мир. Колоритные фразы спорящих соседок; перестрелка взглядами и шуточки студентов в вагоне метро; важная походка пожилого господина, гуляющего с лабрадором; яркие эмоции и выкрики спортивных болельщиков; взгляды, реплики, позы, ситуации - всё это запечатлевается в памяти, чтобы в нужный момент воплотиться в персонажах моих книг.
Некоторые образы сохранились в памяти по впечатлениям из моих путешествий. Я написал повесть о мадам Ру из воспоминаний о встрече с колоритной креольской тётушкой-гадалкой в городке Лафайет, который находится в штате Луизиана. Бывало, что характеры некоторых персонажей я невольно списывал с моих близких или друзей, а кое-где нет-нет, да и проглядывают мои собственные черты - не без того.
Я несколько лет прожил в Пьемонте в Италии, и это оставило глубокий отпечаток на моих личных привычках, отношении к повседневной жизни и даже на предпочтениях в еде. Да, я - гурман, а моя любимая еда - паста! Я люблю её с самыми разными соусами и добавками и просто так - с сыром и под оливковым маслом. И не только итальянская кухня осталась в моей жизни, но и те замечательные люди, с которыми мне довелось жить бок о бок, их выразительный язык жестов и певучий говор, полюбившиеся мне традиции. Некоторые мои друзья из той жизни в Италии остались в моих книгах, став прототипами героев, которые унаследовали их характеры и примечательные привычки.
Случалось, что персонажи являлись мне в снах, и я видел их приключения как наяву. Однажды в полудрёме я оказался свидетелем короткой сценки с Очаровательным Маркизом, и она легла в основу сюжета трилогии «Час Купидона». Это было короткое, всего на одно мгновение видение руки, шаловливо просыпающей золотую пыль на каминные часы. А было как-то, что я услышал сквозь сон завывание ветра, которое было похожим на рёв осла, и это натолкнуло меня на мысль о начальном эпизоде и финале «Часа Купидона».
Кстати, «Час Купидона» - это роман в трёх частях из цикла книг о приключениях Франсуа де Виллеруа и его друзей при дворе юного Людовика XIV «Очаровательный маркиз». В сюжете романа, как и в жизни, смешалось всё: дружба, приключения, конфликт поколений, придворные интриги, мир театрального закулисья, кулинарные изыски, парижские улочки с их колоритом и особенным миром, детективное расследование и даже тюремное заключение одного из персонажей, королевский балет, и, куда же без этого, романтика первой любви.
Не все герои этого романа настоящие исторические деятели. Некоторые из них выдуманы мной или их прототипами стали исторические лица, жившие позднее описываемых событий. Случалось и так, что, когда роман уже был в редакции, я находил в документальных источниках факты, которые подтверждали мой вымысел, то есть то, что я искренне считал своей выдумкой. Например, день рождения Франсуа де Виллеруа я вычислил наугад, подумав о его характере - типичный же Овен! И к моему удивлению, эта догадка попала почти в яблочко, с разницей всего в несколько дней. А сын прекрасной Сюзанны де Брэ дю Плесси-Бельер, возлюбленной и верной сторонницы суперинтенданта финансов Никола Фуке, и в самом деле оказался настоящим маршалом Франции - и это Франсуа-Анри дю Плесси-Бельер.
Глава 24. Исторические факты в переплетении с вымыслом
&