Секреты из писательского блокнота

"если Франсуа по наивности полагал, что его побег останется незамеченным, так в ту же минуту снаружи под карнизом показалось опровержение в лице его друга.

- О, маркиз! Собрались сбежать? - как ни в чём не бывало, спросил Данжюс и протянул руку. - Прыгайте! Тут невысоко.

- Граф? А вы что здесь делаете? - Виллеруа спрыгнул на газон, высаженный вдоль стены, и огляделся. - Окно не закрывай, Люк! Я вернусь. Скоро!

- Ага, как же! Не закрывай, - Люк недоверчиво посмотрел на потемневшее небо, в котором собирались свинцовые тучи не то нового дождя, не то и вовсе града. - А ну как стекла побьёт? Вы уж поторопитесь по делам. А я, так и быть, дождусь вас в комнате.

Глянув в небо, друзья подумали об одном и том же - куда бы ни вело их желание воспользоваться свободными от надзора часами, следовало бежать, пока не разверзлись хляби небесные.

- Ну, и куда же вы собрались? - уже на бегу спросил Данжюс, когда они опрометью пронеслись под низенькой аркой калитки, выходившей из внутреннего двора на улицу.

- В Тюильри, - коротко ответил Франсуа и похлопал по книге, спрятанной за пазухой. - Я обещал кое-кому.

- Ага! Дайте-ка угадаю, - ухмыльнулся Данжюс. - Это же та самая! Та особа, ради которой вы вымокли до нитки вчера?

- Ну да. Только, чур, ни слова! Никому!

- Я нем как могила, - пообещал Данжюс. - А я собрался к друзьям. Они у мадам Дианы собираются. Хотите, заглядывайте к нам позже. Это на улице Рено, недалеко отсюда. Не пожалеете!

- Да я, как-то не собирался, - отказался маркиз.

- Бросьте! Лучше меня вам никто не растолкует сочинения Горация. А мне это в охоту. Мои друзья тоже будут не прочь послушать. Заглядывайте к мадам Диане. Улица Рено.

Тряхнув рыже-каштановой густой шевелюрой, Данжюс стянул правую перчатку и с чувством протянул руку маркизу.

- Кстати, я нисколько не прочь, если вы будете звать меня по имени - Леон. А так - Жан Леон Элиассен де Сигонь Данжюс.

- Франсуа, - потрясая руку, протянутую ему в дружественном жесте, ответил маркиз. - Де Виллеруа де Невиль д'Аленкур.

- Я знаю. Кто же вас не знает, маркиз! - улыбнулся Данжюс. - Ну, бывайте! Удачи вам и вдохновения в придачу.

Франсуа вопросительно приподнял брови, на что его друг коротко усмехнулся.

- Я слышал, что её высочество, принцесса Генриетта больна. Чтобы приободрить её, вам понадобится кое-что кроме простой книги со сказками. Вдохновение вам не помешает, уж точно!" © Робин Каэри "Золотая клетка Тюильри"

«- Вы вернули мне то, что для меня очень важно. Я не могу больше сердиться на вас. Мир? - стоя к нему вполоборота, Генриетта посмотрела на него и подставила свой локоть, чтобы он мог поддержать её на подъёме.
- Мир! - улыбнулся он в ответ и протянул руку.
- И вы не спросите, что именно важно для меня? - чуточку с обидой спросила она, но улыбнулась и ободряюще подмигнула, заметив, как он нахмурил брови, и над переносицей тотчас же появилась глубокая бороздка.
- Это не просто перстень. Ведь я правильно это понимаю? Это нечто большее, - терпеливо ответил он, понимая, что подвох был именно в этом.
- Всё верно. Кольцо мне дорого. Да. Но ещё дороже для меня то, что есть друг, которому я важна как человек, а не как красивая игрушка или способ сблизиться с моим братом. Вы понимаете?
- Да, Ваше высочество. Я понимал это и раньше. Поэтому я не хотел передавать вам ничего через третье лицо. Я ждал встречи с вами, чтобы лично передать этот перстень. И то, что я сказал вам.
- Спасибо. За это спасибо вам, - наконец-то почувствовав прежнюю лёгкость в общении с де Руже, она улыбнулась ему и со счастливым видом устроила свою руку поверх его руки. - Теперь всё хорошо».
© Робин Каэри "Перстень принцессы"

«- Мне не нужна фора, - буркнул Франсуа, в последний раз примеряясь к цели.

Он вытянул правую руку вперёд и пристально смотрел на угловой шарик. Затаив дыхание перед броском, он так увлёкся, что не замечал ничего вокруг. В то же время Труайя попятился к ступенькам постамента и начал подниматься наверх, с виноватым видом поглядывая на фигуру человека в красном, который застыл в дверях. Не обращая внимания на побледневшего от испуга пажа, этот человек с интересом наблюдал за Виллеруа.

Вдох и короткий выдох. И ещё раз вдох. Мысленно отсчитав до пяти, Франсуа отвел руку назад, легко без лишнего напряжения замахнулся и выпустил шарик точно в направлении крайнего левого угла ромба. Его алебастровый шарик сбил угловой шарик с позиции. Тот по инерции покатился к противоположному углу и толкнул второй шарик, который в свою очередь откатился в нижний угол, сбив красовавшийся там фарфоровый шарик, выкрашенный в бледно голубой цвет.

Невольный вздох разочарования, вырвавшийся у Труайя, заглушили громкие аплодисменты наблюдавшего за игрой человека в красной сутане. Но, не успел он воскликнуть: "Браво!", как за его спиной в дверях показалась высокая фигура вельможи в щегольском придворном костюме, изобиловавшем лентами и бантами по самой последней моде. И, судя по резко вытянувшемуся лицу и сверкнувшему гневом взгляду, этот господин оказался далеко не в восторге от увиденного.

- Как смеете вы! В карауле! Маркиз! Немедленно уберите это безобразие! - возмущенный тон герцога де Невиля-старшего, а это был именно он, в мгновение ока стёр победную улыбку с лица его сына.

- Полноте, господин маршал. Не будьте столь суровы. Маркиз показал достаточную ловкость и весьма недурной расчёт, - возразил ему человек в сутане с лукавой усмешкой, блеснувшей в чёрных усах, которые были закручены по испанской моде. – Похоже, это игра в шары. Не так ли, господа? - спросил он у притихших пажей и подошел ближе.

- Да, ваше высокопреосвященство, - осмелился заговорить Виллеруа и, красный как маков цвет, посторонился перед кардиналом-министром.

Мазарини встал точно на то же место, с которого маркиз сделал свой победный бросок, и присмотрелся к фигуре из шариков возле ступенек постамента. Затем, он слегка отступил назад, наклонил голову набок и, прищурившись, снова устремил взор на шарики.

- Позвольте-ка, маркиз, - тихо проговорил кардинал, не отводя глаз от намеченной цели, и протянул руку к Франсуа. - Я когда-то недурственно играл в эту игру. Правда, мы пользовались шарами размерами гораздо больше этих. Из мрамора.

Взяв алебастровый шарик, Мазарини со знанием дела подкинул его на ладони, оценив вес и гладкость. Потом прицелился и точно так же, как и маркиз до него, наклонился вперёд всем корпусом и выставил перед собой правую ногу. Под задранным для удобства подолом сутаны показался красный шёлковый чулок. Замершие в весёлом изумлении мальчишки тихонько хихикнули, давясь от смеха. В тот же самый миг алебастровый шарик, брошенный рукой кардинала, стремительно покатился по паркетному полу, вращаясь и юля, как ядро, выпущенное из пушки. Кручёный бросок придал шарику большую скорость, так что, по ходу он не только сбил шарик, брошенный маркизом, но и все остальные шарики. Последний сбитый шарик откатился в сторону верхнего угла ромба и разбил фигуру, выбив далеко в сторону синий фарфоровый шарик, предмет особой гордости виконта де Труайя.

- Да! Замечательная игра, - похвалил не то самого себя, не то мальчишескую забаву кардинал-министр и выпрямился, продолжая любоваться результатом своего броска. - Расчёт и точность. И у вашего сына, мой дорогой маршал, с очевидностью есть и то, и другое. Я думаю, что её величество сочтёт его подходящим для того дела, которое мы с вами обсуждали.

Виллеруа, стоял ни жив, ни мёртв под пристальным взглядом своего отца, герцога де Невиля и не смел, вымолвить ни слова. Он уловил одобрение в тоне кардинала, но не имел ни малейшего понятия, что именно они обсуждали.

- Полагаю, ваше высокопреосвященство не изволите шутить? Ведь речь идёт об очень важном проекте. И мы с вами...

- Дорогой герцог, я не склонен шутить, когда речь идёт о государственных делах, - ответил кардинал, и де Невиль вместо ответа обратил на сына самый, что ни на есть назидательный и по-отечески суровый взгляд.

- Господа пажи, на караул! Смирно! – строго приказал он и последовал к дверям в личные покои королевы Анны Австрийской.

Пажи моментально вытянулись в струнку и отсалютовали церемониальными шпагами. А затем бросились в спешке собирать с пола шарики. Причем, Франсуа и не подумал о том, что имел полное право забрать свой выигрыш. По его мнению, было справедливым отнести победный бросок на счёт кардинала, хоть тому и не были нужны шарики виконта де Труайя.

Один из алебастровых шариков выскользнул из пальцев Франсуа и покатился в сторону дверей в покои королевы. Маркиз замер в нерешительности. Он не знал, броситься ли за шариком, и стоило ли пытаться поймать его, пока он не выкатился за порог, но Мазарини успел ловко остановить катившийся мимо него шарик. С весёлой улыбкой он чуть поддел его носком туфли и точным ударом отправил пас в сторону маркиза.

Увидев худые икры, затянутые в алые шёлковые чулки, которые на мгновение показались под взметнувшимся вверх подолом сутаны, мальчишки не выдержали и прыснули от смеха. К их великому счастью, герцог де Невиль уже вошёл в покои королевы, и весельчакам не грозил строгий выговор с его стороны. Сам же кардинал, по-видимому, пребывал в очень положительном расположении духа. Прежде чем выйти из приёмной, он обернулся, ответив озорникам широкой улыбкой, и заговорщические огоньки блеснули в прищуре его чёрных глаз.»
(с) Робин Каэри «Алебастровые шарики»

«- Мы первые! - раздался звонкий мальчишеский голос, который тут же привлёк внимание всех придворных, столпившихся у дверей в Обеденный зал. И получилось так, что из-за этого крика никто не заметил появления самого короля.

Из соседней галереи с весёлым и вызывающе громким смехом выскочила целая компания молодых людей. Все они были одеты в костюмы самого модного фасона, изобиловавшие причудливыми узорами, вышитыми золотыми и серебряными нитями, кружевами и лентами. Кричаще пёстрые, огромные банты из атласных лент красовались у них на талиях и предплечьях в дополнение к пышным воланам из кружев, которые украшали манжеты рубашек, манишки под воротниками, пряжки туфель и укороченные до колен панталоны. Во главе этой примечательной ватаги модных щёголей торопливой походкой, едва ли не вприпрыжку, шагал мальчик лет тринадцати. На вид он был самым младшим из них, к тому же почти на целую голову ниже ростом. Однако это вовсе не мешало ему отдавать приказы, сопровождая свои громкие команды властными жестами.

Вся компания с шумом и толкотнёй продвигалась со стороны Парадной галереи и беспорядочной толпой пересекала просторный коридор, устремляясь к дверям Обеденного зала наперерез гвардейцам из почётного эскорта его величества, его спутникам и даже ему самому.

- Филипп! - грозно выкрикнул Людовик.

Весь его вид, суровое выражение лица и властная поза демонстрировали то, что он был оскорблён очередной выходкой младшего брата.

Но тот не остановил свой бег, а наоборот лихо проскользил по гладко начищенному паркету последние несколько шагов в сторону дверей и круто развернулся у самого порога. Бежавшие следом за ним молодые люди попытались притормозить, едва не врезавшись в стоящих у распахнутых настежь дверей гвардейцев, и с громким смехом навалились друг другу на плечи.

- Луи! - Филипп Анжуйский с улыбкой отвесил короткий поклон, адресуя его старшему брату, и демонстративно взмахнул маленькой шапочкой из тёмно-синего бархата изящного фасона, который напоминал береты пажей времён Франциска Первого.

- Его величество король!

Громкое объявление церемониймейстера двора прервало это нелицеприятное столкновение между братьями, так что те успели всего лишь обменяться вызывающе дерзкими, испепеляющими взглядами».
© Робин Каэри «Купидон на вишне»

«- Синьоры! Господа! Нас пригласили исполнять музыку для постановки королевского балета!

- Берите выше, мой дорогой, - поправил его де Сент-Эньян. - Его величество задумал приготовить необычное представление для святочного вечера. Новый балет! Это постановка «Триумфа богов Олимпа». Она будет представлена как танцевальное шествие. Вам предстоит написать марши и музыку к танцам и самому шествию, а в дополнение к ним несколько гимнов для хора. Ведь вы справитесь, не так ли? Даже, несмотря на нехватку времени? Во всём остальном - средства, музыканты и танцоры - его величество просил вас не ограничивать себя ни в чём ради грандиозного воплощения этого замысла.

- Время, месье граф, не имеет значения! О нет! Если сам король дарует нам своё благоволение!

Пафос, с которым была произнесена эта фраза, несколько обескуражил музыкантов, которые уже предвидели настоящий кошмар ежедневных и еженощных изматывающих репетиций. По их лицам было видно, что готовность Люлли, скорее, пугала их, а никак не воодушевляла. И только продолжавший стоять в углу Мандолини разразился громкими аплодисментами, выкрикнув во всю глотку:

- Браво, маэстро! Воистину мы создадим самый красивый и блистательный балет! Мы сыграем музыку, которую не слышали ещё ни при одном дворе! Нигде во всей Европе!

Люлли посмотрел на смельчака, сурово хмуря тонкие брови.

- Кажется, это ваш новый музыкант. Он прибыл из Милана…, - представил виолончелиста граф де Сент-Эньян, а сам лёгкой походкой, почти пританцовывая на ходу, направился к выходу. - И я рекомендую его вам! - добавил он, остановившись на секунду в дверях, - у него необычайное рвение. Возможно, что оно подкреплено и недюжинным музыкальным талантом. И не забудьте, дорогой Люлли! Король будет ждать вас и мэтра Бошана в садах Тюильри. Прошу вас не опаздывать, мой дорогой маэстро!

И уже выйдя из зала, де Сент-Эньян вполголоса проговорил, обращаясь и к самому себе, и к дожидающемуся в коридоре пажу:

- Хм, маэстро! А ведь недурно звучит, а? Почему бы и нет!»

© Робин Каэри «Купидон на вишне»

«- Ещё немного! Поднажмём, ребята! - послышался зычный бас герцога де Грамона, подбодривший гребцов, так что те удвоили усилия.

Виконт с завистью и восхищением посмотрел на пышущего энергией человека, который, несмотря на высокое положение, не соизволил сесть на приготовленное для него почётное место в носовой части шлюпки.

- Удивительный человек, - не удержался от похвалы Роули, но в ответ де Гиш только хмыкнул:

- Чего тут удивительного? Когда стоишь в шлюпке, то и качку перенести легче.

- И всё-таки я не уверен, что сумел бы выстоять и не упасть. Не на таких волнах, - признался Лауделл.
Как же он обрадовался, когда нос шлюпки с глухим стуком уткнулся в борт корабля.

А вот и швартовые сбросили! Растрёпанный конец тяжёлого крученого каната едва не упал виконту на голову, но он успел увернуться, резко придвинувшись к де Гишу. Не ожидая ничего подобного, граф, вместо того чтобы поддержать, оттолкнул виконта в сторону от себя так резко, что тот едва не упал за борт.

- Господа! Да не спешите вы так! Зачем же лезть на абордаж, когда для нас спускают лестницы? - пожурил молодых торопыг герцог де Грамон, по старой военной привычке отмечавший всё происходящее вокруг себя. - Граф, а кто это с вами? Представьте же мне этого молодого человека! Кто вы, сударь?

Стушевавшись под внимательным взглядом маршала, за которым он сам украдкой следил всё то время, Лауделл промычал нечленораздельное: "Приветствую!".

- Это мой новый друг! Роланд Лауделл, виконт, - ничуть не смутившись, ответил де Гиш. – Он состоит при генерале де Руже.

- Лауделл... Лауделл... - повторил герцог, запоминая новое для себя имя. - Ну что же, господа, вперёд! Точнее, наверх и вперёд! Вы готовы удивить и впечатлить свиту королевы Англии настоящей французской галантностью и галльским шармом?

Вместо ответа де Гиш состроил отчаянную мину лица, будто собирался на абордаж вражеского судна, отчего виконт прыснул со смеху. Вот уж чего он пока не успел сделать за время, которое он провёл во Франции, так это сделаться настоящим французским кавалером и научиться этому самому галльскому шарму…

…От волнения у него перехватило дыхание и сдавило в груди. Крепко ухватившись за верёвочные перекладины и стиснув зубы, Роланд подтянулся на руках, когда слабость едва не сыграла с ним опасную шутку. От падения его спасло только чувство страха, от которого пальцы безотчётно сжались и намертво приклеились к лестнице. Повиснув на верёвочной перекладине, он беспомощно болтал ногами, пытаясь зацепиться за лестницу, тогда как всё усиливающиеся порывы ветра сильнее и сильнее раскачивали его, угрожая сбросить вниз во вспенившиеся волны.

- Давайте руку, виконт! Ну же! - послышался властный голос сверху, и в тот же момент кто-то внизу схватил его за ногу и с силой прижал к борту, чтобы поставить ступню на перекладину.

- Руку! Чёрт побери, обойдёмся без церемоний, мальчик мой! - снова раздался голос сверху, и протянутая к нему рука, затянутая в перчатку из плотной кожи, которые носят кавалеристы, с силой сжала запястье его руки и подтянула вверх.

- Спасибо... Сударь... - пыхтя и отдуваясь, бормотал Лауделл, из последних сил перекинув ногу через высокий борт.

- Да ничего особенного. Пустяки, - встряхивая руки, ответил герцог де Грамон. - Волнение на море - дело привычки, - добавил он, не то, имея в виду волнение самого виконта, не то высокие валы, на которых шлюпки то взлетали едва ли не до середины высоких бортов корабля, то стремительно падали вниз, грозя опрокинуться в воду со всеми находящимися в них людьми».

© «Шкатулка королевы» Робин Каэри

"Три шага вперёд и подскок, ещё два шага и разворот" - не заметив, как он успел доскакать до противоположного конца коридора, Франсуа оказался возле занавесей, за которыми скрывались распахнутые настежь двери. Заглянув вовнутрь, он понял, что это и был выход для актёров на арьерсцену, - то самое настоящее закулисье!

Любопытство заставило Франсуа переступить порог, пройти к самым кулисам и осторожно выглянуть на сцену. И вот там, в свете догорающих свечей рампы, на широкой сцене он увидел одну из актрис.
Одетая в лёгкую тунику - костюм исполнительницы роли в греческой трагедии, она репетировала замысловатые движения с подскоками на самых кончиках пальцев и с последующими троекратными разворотами. Не замечая мальчика, который с восторженным лицом следил за ней из-за кулис, танцовщица снова и снова повторяла эти сложные движения. Она оттачивала их до совершенства, танцуя так, словно парила над сценой на невидимых крыльях.

Франсуа замер в восхищении, шёпотом отсчитывая такт и число оборотов, которые проделывала танцовщица, глядя на неё с таким благоговением, словно перед ним танцевала сама Терпсихора - муза танца. Неизвестно сколько ещё времени он простоял бы там, наблюдая за волшебством рождающегося прямо у него на глазах рисунка нового танца, если бы из глубины коридора не послышались шаги и громкие мужские голоса.

Оказавшись меж двух огней, Франсуа выбрал меньшую из двух напастей, проскользнув вглубь арьерсцены. Там ему посчастливилось отыскать временное убежище, и он спрятался в складках задрапированных занавесей. Это было как раз вовремя, поскольку в следующий миг эхо семенящих шагов и уверенной твёрдой поступи раздавались уже у самых дверей. Замерев на месте, ни жив ни мёртв Франсуа затаил дыхание, но в следующий миг едва не вскрикнул от испуга, стоило ему услышать у себя за спиной голос одного из вошедших за кулисы мужчин.

Этот голос и надменная манера речи были настолько хорошо знакомы юному маркизу, что его щёки, затылок и уши вспыхнули жарким огнём, едва не воспламенив занавес, в складках которого он притаился.

- Мой дорогой герцог! Но вы же знаете, что мы являемся вашими наипреданнейшими слугами. Всегда! Даже в самых невероятных обстоятельствах, - второй голос, по-видимому, принадлежал директору театра. - Очень прискорбно, что вы не успели хотя бы к финалу сегодняшнего представления. Крайне жаль, монсеньор герцог!

- Мне тоже несказанно жаль, мой дорогой месье Вителли. Очень жаль! Но меня задержали дела во дворце, в Совете. Вы же понимаете, скольким приходится жертвовать ради настоящего королевского праздника.

От звука этого голоса, который звучал с неподражаемой уверенностью в собственной значимости, у Франсуа зашлось дыхание. Никогда ещё он не был настолько близок к катастрофе, всего на волосок от обнаружения в месте, где ему не следовало быть! Причём на этот раз катастрофа грозила не только ему, но и его друзьям, и даже самому Людовику. Увлёкшись беспечными разговорами в гостеприимном обществе хорошенькой актрисы, они и не подозревали о надвигающейся буре в лице строгого воспитателя его величества и по совместительству главного устроителя святочных празднеств при дворе. Светлейший герцог Никола де Невиль де Виллеруа д’Аленкур изволил пожаловать в театр Итальянской комедии собственной персоной!

© «Купидон на вишне» Робин Каэри

Глава 4. Королевские планы
30 марта, 1661. Париж
«Сердце гулко билось под прижатой к груди ладонью. Ей безумно хотелось сбежать, скрыться, запереться на самой верхней площадке башни Астролога и не показываться на глаза никому. Но прежде всего ему! Не видеть его, не слышать его голос, не чувствовать на себе его взгляд, не ощутить тепло дыхания и мягкое прикосновение губ на своей коже. Нет, ничего из этого она не хотела и вместе с тем всё это желала всем сердцем сейчас же и сразу, и одновременно, хотя бы всего на один миг! Как же нелегко было признаться даже самой себе в том, что больше всего на свете в ту самую минуту она хотела обернуться легкокрылой голубкой для того лишь, чтобы выпорхнуть из окна и слететь вниз, к нему, укрыться от всего мира на его плече под мягкими локонами его прекрасных каштановых волос.

- Но... Как же так? - не веря своим глазам, прошептала она, видя, как карета, которая минуту назад ещё стояла у ступенек парадного крыльца, отъехала, а вслед за ней и четыре верховых гвардейца из сопровождения.

- Как же так? Он уехал? Но почему? - спрашивала она, теперь не в силах даже оторвать бессмысленный взгляд от темного силуэта удаляющейся кареты.

Минуты или секунды, какая в том разница, сколько бы их не пронеслось до того момента, когда двери ее покоев с громким шумом распахнулись, пропуская в гостиную толпу щебечущих сестёр, кузин, подруг, случайно оказавшихся в гостях у принцессы де Кариньян именитых гостей, и наконец саму принцессу, величественной поступью шагающую под руку...

- Постойте, но как же так? - не уверенная в том, что глаза не обманывали её, Олимпия машинально присела в глубоком реверансе, глядя во все глаза на высокого мужчину, который вошёл в её гостиную под руку с гостеприимной хозяйкой вечера.

- Моя дорогая, - принцесса де Кариньян первой заговорила, обращаясь к невестке с теплом и нежностью, которые редкая мать не обратила бы к своему любимому чаду. - А я и подумала, как же так, ваш карточный вечер сегодня собрал столько гостей, но где же самый желанный и дорогой из них! И вот же, вы только посмотрите, кто пожаловал!

- Сир, - выдавила из себя Олимпия, с удовольствием отметив про себя, что на этот раз не одна она была ошеломлена и счастливо обманута в худших предчувствиях.

- Моя дорогая принцесса, - глядя в глаза Олимпии, Людовик заговорил с мадам де Кариньян с той хорошо знакомой всем обезоруживающей вежливостью, против которой не были властны даже самые суровые блюстители правил этикета. - Я не мог завершить этот день, не почтив ваш прекрасный и гостеприимный дворец визитом. Завтрашний день, как вы все уже знаете, будет полон суеты и совершенно непредсказуем. Но сегодня я всецело принадлежу себе и моим дорогим друзьям.

Он повернулся лицом к пожилой даме и с чувством приложил её руку к своим губам. Глядя на это, Олимпия чуть заметно усмехнулась, но только ещё ниже наклонила голову, чтобы никто не заметил её нетерпеливый взгляд.

- Вы же позволите, мадам? - Людовик галантно подвёл принцессу к ближайшему креслу и подождал, пока та устроится со всем возможным удобством, так как видно было, что принцессе де Кариньян было страшно любопытно узнать, с чем именно пожаловал молодой король, и она чувствовала себя даже в любимом кресле так, как будто бы на горячих углях.

- Ах, как же вы всех заинтриговали вашим сюрпризом, сир! - заговорила самая младшая из сестёр Манчини Гортензия, она присела в коротком реверансе и стрельнула в Людовика озорной улыбкой. Тот сдержанно кивнул ей, но не сумел удержаться от улыбки и даже тихо рассмеялся.

- Не сказал бы, что я очень уж рассчитывал на то, чтобы всех удивить, мадам, - он обвёл всех присутствующих взглядом, и Олимпия, поняв его желание, похлопала в ладоши со словами:

- Так что же, дамы и господа! Все в сборе. Я как раз хотела пригласить музыкантов, - в дверях уже появились скрипачи, приглашённые на вечер специально в надежде на то, что во дворец графов де Суассон прибудет сам король со своей свитой.

- О, сам маэстро Лангорио! - проявив личный интерес к музыкальной жизни светского парижского мира, Людовик благосклонным кивком принял глубокие поклоны музыкантов и выбрал для себя кресло, рядом с которым стояла приземистая, обитая тёмно-синим бархатом банкетка. Король улыбнулся и приглашающим жестом рукой предложил Олимпии занять место на банкетке рядом с ним и незаметно для всех положил ладонь на её руку, покоящуюся на резном подлокотнике банкетки.

- Я весь вечер сгорал от нетерпения увидеться с вами, сердце моё, - заговорил он, как только музыканты начали играть пьесу для двух скрипок и виолончели.

- Но сир, как же так? - в глазах и улыбке графини блеснули лукавые огоньки. - Разве же у вас не полно дел в связи с грядущим переездом двора?

- Все это не столь важно, - возразил Людовик и с серьезным выражением лица посмотрел в ее глаза. - Самое важное для меня то, что ответите мне вы.

- Но разве вашему величеству не известно, что я отвечу? - лукавый блеск в глазах Олимпии едва не сменился торжеством, но она потупила взор и тихо спросила. - Отчего же вы волнуетесь о том, что я могла бы отказать вам? Что такое вы собираетесь сказать мне, сир? - коварная мысль о том, что она вот-вот услышит приказ покинуть Париж, или нет, хуже того, не приезжать в Фонтенбло, жестоко уколола в самое сердце, и вот она уже почувствовала, как начинает задыхаться от невыразимой тоски.

- Пока ещё всё это большой секрет, моя дорогая. Можем ли мы увидеться наедине? - Людовик смотрел вопросительно, и его взгляд даже несколько посуровел.

- Вы же знаете, мой дорогой, что я никогда не откажу вам, - прошептала Олимпия по-итальянски.

- Тогда, встретимся в саду принцессы, - также по-итальянски предложил Людовик. - Только как мы уйдём на этот раз? Со мной нет даже де Вивонна. Некому отвлечь мадам де Кариньян.

- А в этом вы можете положиться на меня, сир, - улыбнулась графиня и поднялась.

Она быстро подошла к Гортензии и что-то тихо прошептала той на ухо, после чего повернулась ко всем гостям и похлопала в ладоши, привлекая всеобщее внимание к юной герцогине.

- Ах да! Фанты! Непременно же! Это моя любимая игра, - воскликнула Гортензия и тоже захлопала в ладоши. - И раз это моё предложение, то я буду водить первой. Ну же, дамы и господа! Прошу вас, предъявить мне ваши фанты!

Он порхнула в центр зала и, звонко смеясь, перехватила за локоть собравшегося ретироваться Филиппа де Невера:

- Вашу шляпу, братец! Не отлынивайте!

Схватив щегольской головной убор, украшенный роскошным плюмажем из белых и синих перьев, Гортензия мило улыбнулась брату и вытянула из-за его рукава большой кружевной платок:

- А вот и первый фант! Кто следующий? Смелее, дамы и господа!

Улыбка Олимпии слегка померкла при виде выражения скуки на помрачневшем лице Людовика. Она вернулась к нему и присела на краешек банкетки.

- Так нужно, мой дорогой, - шепнула она и проникновенно посмотрела в его глаза. - Отдайте что-нибудь незначительное в качестве фанта. Гортензия знает, что делать. Мы сумеем улизнуть так, что никто не заподозрит, будто бы это было намерено.

- Я полностью доверяюсь вам, - со смехом ответил Людовик, и так совпало, что именно в ту секунду перед ним оказалась герцогиня де Мазарен со шляпой в руках. - Вверяю вам мою судьбу, прекрасная одалиска!

Галантным шуткам и веселому настроению короля, казалось, не было конца. Все собравшиеся тут же принялись предсказывать их друг другу, сопровождая собственными инсинуациями насчёт истинного их смысла.

- А теперь и мой фант, - посмотрев на опущенный Людовиком перстень, Олимпия вынула из первого уха серьгу с жемчужной капелькой и опустила в шляпу. - Я тоже вверяю свою судьбу вам, синьора, - с многозначительной улыбкой произнесла она.

Пока все гости складывали свои фанты в шляпу, с которой их обходила Гортензия, оба они, и Людовик, и Олимпия сидели, не проронив ни слова. В то время как все остальные веселились и обсуждали между собой прошлые игры в фанты и каверзные задания, которыми озадачивал их маршал дю Плесси-Бельер, Людовик уже в сотый раз переживал внутренний монолог с объяснениями своих планов и надежд, а Олимпия в очередной раз проигрывала воображаемую сцену их драматического разговора, с тревогой на сердце ожидая, когда всё свершится. Значение взглядов, которыми Людовик и Генриетта смотрели друг на друга во время церемонии представления, было преувеличено ею. Но, даже понимая это в глубине души, она не могла найти покоя.

- Итак, начнём же! - объявила Гортензия и встряхнула шляпу, заставив всех обратить внимание к себе одной.

Не заметив, как это произошло, Людовик снова положил ладонь на подлокотник банкетки и осторожно пожал пальцы Олимпии. Она чуть склонила голову набок и посмотрела на него исподлобья, стараясь не показать, насколько глубоко задело её это невинное прикосновение.

Гортензия оглядела всех собравшихся и весело кивнула Олимпии, жестом приглашая её присоединиться к ней.

- Итак, вытягивайте фанты один за другим, сестрица! Я буду называть задания вслепую!

Под всеобщие аплодисменты зрителей графиня де Суассон взяла у герцогини де Мазарен шляпу и начала вынимать один за другим предметы.

- Что должен сделать этот фант? - спрашивала она и только самые чуткие уши удивили бы скрытый в этом вопросе акцент на личности владельца фанта.

- Этому фанту предстоит пройтись в буфетную и принести лично целый поднос с бокалами с игристым вином! - объявляла шутница, при этом прислушиваясь к малейшим изменениям в тоне голоса сестры, когда та задавала вопрос о следующем фанте.

- А вот этот вот фант?

После очередного вопроса воцарилась неожиданная пауза, после чего Гортензия со смехом выпалила:

- А этому факту я объявляю перерыв! Спуститься в сад и сорвать веточку с куста розы, что растёт у самого фонтана!

- И кому же отдать её? - хихикнул Филипп, подбоченившись.

- Сохранить для себя, - Гортензия обернулась и показала ему язык.

- В таком случае, я должен откланяться, дамы и господа! Пока не отыщу фонтан и ту самую веточку с розового куста.

С этими словами Людовик поднялся и, едва скрывая счастливое предвкушение в глазах, поклонился принцессе де Кариньян, после чего стремительными шагами направился к выходу. Польщённая его вниманием и тем, что король на равных со всеми гостями принял своё задание в шутливой игре, мадам де Кариньян и бровью не повела, когда король покинул гостиную. У неё в запасе уже накопилось достаточно историй о визите его величества для того, чтобы со всеми подробностями расписывать события этого вечера на недели вперёд.

- А вот этому вот фанту что нужно сделать? - смеясь, спросила Олимпия и вынула из шляпы собственную серёжку.

- А вот этому вот... - Гортензия задумалась на секунду, а потом, подняв указательный палец вверх, ответила. - А вот этот фант должен обойти все залы дворца и принести то, не знаю что! Главное, чтобы это можно было вручить в качестве памятного подарка обладателю следующего фанта! Выкуп!

Чуть покраснев, Олимпия посмотрела в глаза сестры, когда та обернулась в её сторону. Та явно намекала на своеобразную плату за свою помощь, хотя, и не претендовала на то, чтобы получить её лично для себя.

- Хорошо! Я сделаю это, - сказала Олимпия и протянула шляпу Филиппу. - А теперь ваш черёд играть, де Невер! Ведь это был мой фант, так что, это я отправляюсь на поиски памятного подарка.

***

"Предрассветную тишину резко нарушил пронзительный рёв осла, и громкое эхо прокатилось по окрестностям королевского дворца от внутреннего двора до дальних ворот Оранжереи. Никто не смог бы сказать, был ли причиной тому суровый рок или же нелепый случай, но повторилась в точности та же история, что и за несколько недель до этого. В проезде под широкой дворцовой аркой застряла тяжёлая телега, доверху нагруженная ветошью и мусором, предназначенным к выбросу. Понукаемый хозяином на все лады, заупрямившийся осёл ни в какую не соглашался сделать хотя бы ещё один шаг и вытянуть телегу прочь со двора.

На помощь незадачливому вознице сбежались гвардейцы, стоявшие на посту у ворот. Ослиный рёв успел поднять на ноги обитателей дворца и грозил обернуться громким скандалом, так что единственной целью всех, кто оказался во внутреннем дворе, было сдвинуть упрямое животное с места и вывести из-под арки прочь к воротам, а лучше и вовсе за пределы дворца.

При этом никто не обратил внимания на распахнутые настежь зарешеченные створки окна на третьем этаже как раз над самой аркой. На карнизе стоял человек в смешном лоскутном костюме, с пришитым к спине горбом. Он завязал тесёмки наброшенного на плечи чёрного плаща и скрыл лицо под капюшоном. Примерившись к высоте и оценив шансы на возможность попасть точно в самую гущу беспорядочно сваленных в повозке тюков, он наскоро перекрестился и сорвался с карниза. Следом за ним в окне показался ещё один человек. Ни секунды не мешкая, он, так же как и первый, вылез на карниз, примерился к высоте и, рассчитав траекторию полёта, прыгнул вниз, успев попасть в телегу прежде, чем она сдвинулась с места и проехала под аркой к воротам.

- Ну, наконец-то! - проворчал Бонтан, прикрывая ставни окна королевской спальни, чтобы утренние лучи не разбудили спавшего короля.

- Наконец-то, - тихо повторил Людовик.

- Как? Вы уже не спите, сир? - Бонтан оглянулся и поднял взгляд на стоявшего у него за спиной короля. - Вы тоже видели это? - он хотел было открыть ставни, чтобы дать ему посмотреть, как телега с беглецами выехала за ворота, но Людовик вернулся в постель.

- Я только хотел убедиться, что кузен воспользуется данным ему шансом. Пусть бежит! Может грозить из Испании, сколько пожелает - теперь он не опасен.

- И то верно, - прошептал себе под нос Бонтан, задёргивая полог постели. - Нехорошо свою родню под замком держать. Из этого никогда ничего путного не выходило, кроме новых интриг. Значит, теперь это дело окончательно закрыто?

- Какое дело? - с широким зевком спросил Людовик, кутаясь в одеяло.

- Дело о часах, сир. Час Купидона, - напомнил Бонтан и с улыбкой похлопал по широкому карману своего камзола. - На днях у меня пропала связка ключей. А потом я обнаружил их в своей комнате. Всё бы ничего, мало ли по рассеянности забыл, куда клал. Да только на одном из ключей я нашёл след от воска. Не удивлюсь, если это дело рук месье маркиза де Виллеруа. Знать бы, что на этот раз затеял этот неугомонный Купидон? Может, опять какую-нибудь шалость? Или пир для всех своих приятелей в дворцовом буфете?

- Берите выше, Бонтан, - тихо смеясь, ответил Людовик. - Этажом выше! Франсуа уже вторую неделю сбегает по утрам в фехтовальный зал. После того, как Конде продемонстрировал ему возможности владения кинжалом в ближнем бою, маркиз решил заняться фехтованием. Он берёт уроки у шевалье де Безнара. Мне кажется, теперь он всерьёз нацелился на военную карьеру.

- Это дело, - пробормотал про себя Бонтан. - Всё одно, от наследства и от карьеры не сбежать. А так хоть по собственному почину взрослеть начал.

Он вернулся к окну, чтобы плотнее закрыть ставни, и невольно засмотрелся на то, как лучи солнца прорезали насквозь окна Часовой башни над Центральным дворцовым крылом.

- Ух ты! Настоящий побег! - звонкий мальчишеский голос раздался с верхнего этажа, и господин Бонтан немедленно открыл ставни и высунулся в окно, подняв строгий взгляд в сторону кричавшего.

- А! Вы снова шумите ни свет ни заря, Ваше высочество! Что-то рано вы поднялись нынче.

- Или не ложились вовсе! - хихикнул ещё один голос, и в соседнем окне показались взъерошенные головы мальчишек, наблюдавших за сценой удачного побега.

- И вы тут, господин Данжюс! И вы, господин д’Эффиа! - Бонтан погрозил пальцем озорникам. - Вот я скажу господину де Ла Порту, чтобы он следил за вами, господа!

Эта беззлобная угроза вызывала громкий заливистый смех, и шутники поспешили скрыться из виду. Как раз вовремя, так как во дворе появились люди, и среди них ни кто иной, как сам кардинал Мазарини в сопровождении герцога де Грамона и гвардейцев из роты Швейцарской гвардии во главе с сержантом Дезушем.

Они говорили тихо, но в утренней тишине эхо несло их голоса прямиком к окнам королевской спальни. Стоя за чуть приоткрытыми ставнями, Бонтан мог слышать всё почти слово в слово.

- Вы уверены в том, что не опасно выпускать его на свободу, монсеньор? - спросил герцог де Грамон, поглядывая в сторону дворцовых ворот, которые стражники как раз запирали после того, как телега, груженная мусором, выехала за пределы второго внутреннего двора Лувра и выкатилась на улицу Клошар.

- Гораздо опаснее держать такого человека под замком, - произнёс кардинал и посмотрел на дворцовые окна. - Мы и без того слишком долго медлили, оставляя его в Лувре. Арестовать принца крови и пытаться сохранить это в тайне практически невозможно и сопряжено с риском вызвать вмешательство извне. Если бы мы не посодействовали побегу принца, то это сделали бы за нашей спиной. Я не люблю перекладывать заботы на чужие плечи, мой дорогой маршал, - с тонкой усмешкой в голосе произнёс Мазарини. - И кроме того, не забывайте, Конде сбежал не один. Вместе с ним сбежал и наш славный молодой полковник. Дю Плесси-Бельер будет сопровождать принца вплоть до испанской границы. Он проследит за тем, чтобы Конде не вернулся в Париж. И главное, за тем, чтобы его высочество переправили через границу целым и невредимым.

- Но, чёрт побери! Принц - не барышня! - возразил на это де Грамон. - Он не согласится, чтобы его охраняли! Не какой-нибудь простой полковник!

- Уже не простой и не полковник, - таинственные нотки сквозили в голосе Мазарини. - По возвращении в Париж маркиз Франсуа-Анри дю Плесси-Бельер официально примет на себя обязанности маршала королевского двора.

- Вот как? - спросили в один голос де Грамон и Дезуш.

- Да! Так получилось. Представьте себе, господа, герцог де Субиз, занимавший должность маршала двора вот уже двадцать лет, подал в отставку. На прошлой неделе. Он решил, что подагра и остатки какого ни есть здоровья требуют безотлагательного внимания. Мы прочили полковника ему в помощники, а тут, - тихий смешок кардинала повторился, но это было не эхо, а вздох удивления нескольких человек, услышавших это. - С соизволения его величества и королевы, я заполнил эту вакансию.

- До заседания Королевского совета? - с сомнением спросил де Грамон, предвидя жаркие споры вокруг назначения на одну из самых почётных и сулящих множество выгод должностей при королевском дворе.

- А вы полагаете, что кто-то посмеет выступить против уже вынесенного решения королевы? И против воли самого короля? - приподняв брови, спросил кардинал.

- Ну, пожалуй, что нет, - проговорил де Грамон. - Но не кажется ли Вашему высокопреосвященству, что маркиз чертовски молод для такой ответственной должности?

- Наш король тоже, как вы изволили выразиться, чертовски молод, - парировал Мазарини и с довольной улыбкой прошёл обратно ко дворцу. - И да, снаряжайте погоню, дорогой маршал! Лейтенант д'Артаньян знает в точности куда ехать. Его люди уже готовы. Они сумеют проследить за тем, чтобы сбежавшему из-под стражи принцу не вздумалось избавиться от своего спутника или ненароком остаться во Франции.

- А король? Его величество знает об этом побеге?

- Я обо всём рассказал его величеству. Он даже дополнил этот план кое-какими идеями со своей стороны, - с лёгкой иронией проговорил кардинал и посмотрел наверх в сторону окон королевской спальни, - Скажу прямо, что не совсем свежие идеи, но с огоньком и толикой перчинки. Из памяти принца этот побег ещё долго не выветрится. У него будет о чём поразмыслить в пути: сладкая ли то победа или плохо пахнущее бегство?

- Это какие же идеи? - спросил де Грамон и тут же с гримасой отвращения прикрыл нос ладонью. - Неужели то, о чём я подумал? Следовало ожидать, что телегу нагрузили не набитыми соломой и лавандовыми саше тюфяками. Бедняга дю Плесси-Бельер!

- Ничего, на утреннем ветерке запах скоро выветрится, - тихо посмеиваясь, ответил на это Мазарини.

- Но почему не поставили в известность меня? И гвардию? И саму королеву? Я не слышал никаких распоряжений! - возмутился Дезуш, считавшей личной прерогативой все вопросы, которые касались охраны порядка во дворце, а, следовательно, и охраны узников, если таковые были.

- Потому что я твёрдо уверен в том, что у Конде остались не только романтически настроенные воздыхательницы в салонах и при дворе. Но и шпионы! Преданные ему люди, которые обладают очень чуткими ушами и зоркими глазами. И острыми кинжалами! Я хочу, чтобы маркиз дю Плесси-Бельер не только довёз принца невредимым до границы с Испанией, но и вернулся обратно. При этом невозможно предупредить стольких людей: саму королеву; вас, уважаемый сержант Дезуш; охранников и гвардейцев, и ещё с дюжину заинтересованных лиц, и при этом не вызвать никаких подозрений или пересудов. И тем более сплетен! Нет, пусть все думают, что дю Плесси-Бельер сейчас, как и неделю назад, находится на пути в Италию, а Конде воспользовался первым же подвернувшимся шансом на побег. Или ему позволили сбежать. Эта разница не имеет никакого значения для нас!

- Да уж! Суровую расплату пришлось понести господину полковнику за честь получить звание маршала двора, - хмыкнул де Грамон. - Вы ведь, по сути, сделали и его пленником в Лувре, заставив оставаться под стражей вместе с принцем.

- Не надо недооценивать молодёжь, господин герцог, - покачав головой, ответил Мазарини. - На что только не пойдёт амбициозный молодой человек ради продвижения по карьерной лестнице! Это, кстати, была целиком и полностью его идея. Людовик добавил несколько особенных деталей, но стратегом, который спланировал этот побег, является ни кто иной, как новый маршал королевского двора.

- Вот как?

- Да, представьте себе! Маркизу рассказали про историю с ослом, которая имела место быть как раз в это же время утра, но несколькими неделями раньше. Надеюсь, вы помните, господа?

- Помню, помню! - рассмеялся герцог и даже похлопал в ладоши. - В то утро в Королевском совете подняли вопрос о часах!

- Вот именно! - Мазарини подхватил подол мантии, чтобы подняться по ступенькам крыльца. - И дю Плесси-Бельер сделал важный вывод из той истории.

- Это какой же? - поинтересовался Дезуш.

- Он понял, что от ревущего осла захотят избавиться как можно скорее. Для этого даже ворота распахнут настежь, только бы спровадить его подальше от дворца. И при этом никому и в голову не придёт досмотреть телегу, в которую был запряжён упрямый осёл. Вот так, господа! Молодежь ещё заткнёт всех нас за пояс своей смекалкой. А вы о них такого низкого мнения - танцы да театры! Вот нет же, они не так легкомысленны, как нам кажется. Уж поверьте моему слову!

(с)Робин Каэри "Час Купидона. Часть III. Момент Истины"

Глава 7. Купидон на крыше
30 марта, 1661. Фонтенбло. Центральная часть дворца

Карета лихо вкатилась в широкий двор Белой лошади и, сделав полукруг, остановилась напротив знаменитого крыльца, выстроенного в форме подковы.

- Полагаю, ваш кучер позволил себе такую вольность только потому, что королевский двор ещё не прибыл в Фонтенбло, - хмыкнул д'Эстен, глядя на возвышающиеся над крыльцом этажи центральной части дворца. При этом он смешно вытянул шею, став похожим на задиристого гуся.

- Вовсе нет, - глядя на него из-под полуприкрытых век, ответил Леон. - У маркиза де Салюста есть некоторые привилегии. В том числе и право въезда в собственном экипаже к парадному крыльцу королевской резиденции.

- Вот как? - удивлённо протянул д'Эстен, приняв свою неосведомлённость за досадный промах.

- Да. Такие вот мелочи. На самом деле мне что от ворот прогуляться пешком, что от каретного двора - разницы нет. Но поскольку дядюшка был почётным посланником короля при нескольких восточных дворах, это правило распространяется на него и его семью. Как-то так.

Выскочив из душной кареты, Леон прошёлся по усыпанной новой гранитной крошкой аллее, с наслаждением почувствовав земную твердь у себя под ногами. Острые камешки ощутимо впивались в мягкие подошвы новых туфель, и это могло стать, пожалуй, значительным неудобством во время прогулок по парку. Но кроме того, они оставляли заметный красноватый налёт пыли на нежно-голубом бархате на носках туфель, который бросался в глаза в контрасте с ярко-синими атласными бантами.

- Эгей! Добро пожаловать в замок нимф Прекрасного источника! - крикнули сверху, и молодые люди запрокинули свои головы для того, чтобы увидеть в проёме круглого слухового окна под самой крышей голову со светло-каштановой копной волос и отчаянно машущую им руку.

- Франсуа! Неужели это вы? - крикнул что было мочи Данжюс, и эхо, пока ещё царившее в своём полном праве во внутреннем дворе почти пустого дворца, трижды повторило его вопрос, разнося его по всему периметру двора Белой Лошади.

- Да! Это я! Леон, а кто это с вами? - отозвался де Виллеруа, высунувшись по пояс из тесного окошка.

- Осторожно! - почти в один голос вскрикнули Данжюс и д'Эстен, на что беспечный маркиз с ещё большей энергией замахал им рукой и позвал их наверх:

- Поднимайтесь ко мне! Моя комната на третьем этаже. Спросите у Люка, он покажет вам, как подняться сюда.

- Да он отчаянный малый, - проговорил д'Эстен. - Это же чердак. Как он умудрился туда забраться?

- Ну, - усмехнулся Данжюс. - Это же Виллеруа - перед ним все двери открываются, так или иначе.

- Ну да, даже в потолке, как я посмотрю, - заметил д'Эстен, прикидывая в уме планировку третьего этажа Центральной части дворца. - Не припоминаю я что-то, чтобы там прямой выход был.

- Вот я и говорю, это же де Виллеруа! Знаете, это ведь он каким-то чудом обнаружил потайные коридоры в Лувре? С этим была связана одна мрачная история лет семь тому назад. Возможно, что вы и не слышали о том.

- Возможно, - уклончиво ответил на это д'Эстен, избегая упоминаний о том, что он являлся непосредственным участником тех далёких событий, и более того, сам неплохо ориентировался в запутанном лабиринте потайных переходов Лувра.

Взбежав наперегонки по ступенькам с двух сторон лестницы-подковы, они почти нос к носу столкнулись с угрюмого вида стражником, который стоял у дверей в вестибюль. Он смерил Данжюса критическим взглядом с головы до ног и указал всей пятернёй на ворота.

- Не велено впускать! Через подъезд для служб, ступайте, - прогудел он низким басом, на что Леон с ноткой высокомерия, к которому он прибегал в таких случаях, громко представился сам и назвал имя своего друга:

- Граф Данжюс, племянник маркиза де Салюста, а это виконт д'Эстен, личный секретарь графа де Сент-Эньяна. Наши комнаты уже подписаны. Потрудитесь вызвать дворцовых лакеев, чтобы они помогли моим слугам занести багаж.

Эти слова он выбрал не случайно, ведь в королевских резиденциях наличие собственной комнаты с надписью на двери, указывающей имя расквартированного счастливчика, было редкой привилегией, которой удостаивались немногие из числа самого близкого окружения короля и членов королевской семьи. Угрюмое выражение на лице стражника сменилось на недоверие. Он приоткрыл дверь в вестибюль и жестом подозвал к себе старшего лакея. Тот мигом оказался на пороге и тоже для начала окинул вновь прибывших молодых людей оценивающим взором. После того как стражник шепнул ему на ухо имена, он проворно раскрыл толстый фолиант со списком придворных, для которых были подписаны личные комнаты в Центральной части дворца.

- Данжюс и д'Эстен, - повторил низким басом охранник, пока лакей мусолил палец и судорожно перелистывал страницы.

- Не вижу, - бесцветным тоном заявил тот и поднял взгляд на юношей.

- Ищите маркиза де Салюста, сударь, - подсказал Данжюс и незаметно толкнул под локоть д'Эстена. - Моё предложение всё ещё в силе. Селитесь вместе со мной, дружище. Скучно не будет!

- Да, но у меня место в комнатах при службе Канцелярии, - шёпотом ответил ему д'Эстен, и, услышав это, лакей тут же оторвался от изучения своего фолианта:

- Господа из Канцелярии размещаются в Восточном крыле. Третий этаж. Прямо над Канцелярией и кабинетами интендантов. Вам необходимо обойти здание по левой стороне и там, слева от ворот вы увидите дорожку. Она ведёт к входу в Восточное крыло.

- Чушь! - грубо возразил ему Данжюс и с высокомерным видом подбоченился, глядя сверху вниз на зарвавшегося лакея. - Если нам понадобится попасть в Восточное крыло, сударь, то мы найдем путь покороче. Виконт д'Эстен прибыл со мной. Моё имя, надеюсь, не испарилось из этого реестра? Я племянник маркиза де Салюста.

- Подождите минутку... Салюст, ага! А вот, нашёл! Это вы - Леон Элиассен... Граф Данжюс... И прочая?

- Ну конечно же, это я! - Леон продвинулся вперёд, вынудив лакея отступить назад. - Идёмте же! А не то де Виллеруа кинется к нам навстречу прямо в окно. С него станется.

- Господа... Господа, позвольте, я провожу вас! - суетливый тон старшего лакея как нельзя лучше выражал его стремление выслужиться перед знатными господами, чьи имена значились в списках реестра Королевского дома и Канцелярии.

- Нет, сударь, - холодно отстранившись от предложенной помощи, отрезал Данжюс. - Распорядитесь, чтобы моим слугам показали дорогу к моей комнате. И вызовите носильщиков! Я хочу, чтобы наш багаж перенесли наверх до того, как тут начнётся Вавилонское столпотворение.

- Всё будет исполнено в кратчайший срок, господа! - проглотив обидную пилюлю, ответил старший лакей, но к его удивлению, прежде чем уйти, молодой человек протянул ему несколько серебряных монет.

- Это за ваши старания, - всё с такой же прохладцей в тоне, произнёс он и подмигнул. - Я рассчитываю на вас и впредь.

- Хм, вы так разорите остальных придворных, - тихо пожурил его д'Эстен, когда они поднимались вверх по парадной лестнице. - Эти дармоеды теперь будут ждать от каждого столь же щедрой платы.

- И не получат её, разумеется, - ответил Леон. - А потому, зная цену моих распоряжений, они тем охотнее будут оказывать для меня или для вас всякие мелкие полезности.

- Вы так думаете? - скептично усмехнулся д'Эстен.

- Я в этом уверен. В Лувре и в Сен-Жермене всё работает именно так. Хотя, здесь в Фонтенбло...

- А чем Фонтенбло отличается? - уловив странную паузу в речи Данжюса, д'Эстен по привычке насторожился.

- Эти лакеи, - Леон коротко кивнул в сторону суетящихся внизу людей в камзолах синего и голубого цветов - форме слуг, состоящих на службе в Королевском доме. - Я не встречал их здесь раньше. Все они новички.

- А, - отметив этот факт про себя, отозвался д'Эстен. - Может, в честь празднеств расширили штат слуг. А может, вы просто не всех помните?

- О нет, у меня отличная память на лица. Старшего лакея я бы точно узнал, - возразил Леон. - Но, возможно, вы правы, и это новички, которых наняли специально ради празднеств. Ведь сюда прикатит много народу из Парижа, не говоря уже о провинциалах.

***

Из неопубликованного: Глава 15. Пикник с огоньком
31 марта, 1661. Фонтенбло. Большая лужайка

Ничего нового о спектакле он не услышал. То, что Людовик рассказал о своём последнем видении финального акта балета и смене ролей, не затрагивало хореографию отдельных партий или постановки в целом. И всё бы ничего, но отчего-то Франсуа чувствовал себя по странности неуютно в кабинете короля, где продолжалась увлечённая дискуссия о параде участников балета в финале, быстрой смене декораций, освещении и возведении амфитеатра с овальной сценой и зрительскими трибунами прямо посреди Большой лужайки. Зная Людовика, Франсуа нисколько не сомневался в том, что он сумеет настоять на том, что уже решил сам. Так что, споры о целесообразности проведения премьеры балетной постановки под открытым небом не имели решающего значения и наскучили маркизу. В его-то воображении всё уже было давно подготовлено и отыграно, как и в воображении Людовика, так что аргументы господина Мольера и даже пылкие возражения маэстро Люлли о том, что апрельская погода крайне непредсказуема и нельзя полагаться всего лишь на предчувствия и вдохновение, не сыграли бы никакой роли. Воспользовавшись тем, что все в королевском кабинете были увлечены спором и не обращали на него внимания, маркиз захватил из вазочки горсть цукатов и поспешил скрыться за дверью.

Царившая в приёмной с самого полудня сутолока нисколько не утихла, и Франсуа пришлось испытать на себе всю прелесть тесного соприкосновения с толпой придворных, ожидающих аудиенции. На него смотрели и с удивлением, и с завистью, но вместе с тем и с уважением, которое, несомненно, добавлял тот факт, что маркиз вышел не откуда-нибудь, а из кабинета короля, причем, сам, а, не сопровождая кого-нибудь из важных вельмож. Даже те, кто могли не знать его по имени и в лицо, догадывались, что высокий худощавый юноша состоит в личной свите короля, а, следовательно, является важной персоной, и знакомство с ним может оказаться весьма полезным для придворной карьеры. Сам маркиз тоже осознавал важность своей дружбы с Людовиком, а потому постарался пройти сквозь толпу как можно скорее и при этом, не задерживаясь для вежливых поклонов или разговоров, чтобы не оказаться связанным ни с чьими надеждами.

В парадном вестибюле было отчасти спокойнее, чем в приёмной, но и там с нескрываемым ожиданием и любопытством смотрели на юного маркиза, слух о близости которого к королю успел распространиться ещё до того, как он показался в дверях. Оставалось спасаться бегством, а точнее стремительным шагом выйти из дворца и отправиться в сторону Большой лужайки, где собирались все придворные из числа тех, кто были обычными завсегдатаями приёмных в Лувре или в Сен-Жермене и в этот день не искали особых милостей или личной аудиенции у короля.

- Эй, маркиз, сюда! Идите к нам! Дорогой мой, да вы только посмотрите на себя! На вас лица нет! - шутливо заметил Данжюс, которого Франсуа увидел в компании друзей возле столиков с угощениями под высоким навесом из полупрозрачной полосатой ткани, скрывающей аппетитные яства и кремовые десерты от солнечных лучей и грозивших пролиться освежающим ливнем низко стелящихся синебрюхих туч.

- Данжюс! - обрадовался Франсуа и стремительно подался вперёд, не заметив стоящий у него на пути табурет, который вознамерилась занять дама с весьма суровым выражением лица.

- Сударь! - возмущённый возглас заставил его остановиться.

Франсуа обернулся и поспешно отвесил вежливый поклон, кляня себя, что по рассеянности не заметил на своём пути первую статс-даму герцогини Орлеанской, тогда как та обратила в его сторону испепеляющий взор.

- Я прошу прощения, мадам, - для пущей верности, чтобы не показаться невеждой в глазах одной из самых придирчивых и острых на язык дам при дворе, графини Франсуазы де Лафайет, маркиз сорвал шляпу с головы и помахал ею перед собой.

- Юный маркиз де Виллеруа! - суровый взор графини немного смягчился при виде его галантности, но она не переменила своего намерения вынести ему строгий выговор, который должен был послужить наглядным примером и для остальных молодых людей, веселившихся у столов в импровизированной буфетной.

- Мадам, я весь к вашим услугам, - произнёс дежурную фразу маркиз, ища глазами хотя бы кого-нибудь, кто мог бы избавить его от внимания графини.

Из всех, кто оказались поблизости, он заметил яркую брюнетку, украдкой подмигнувшую ему, тогда как стоящая рядом с ней блондинка смотрела на него с улыбкой полной сочувствия.

- Будьте вежливы, молодой человек. Здесь вы не в корпусе пажей! И это не манеж для верховой езды, где можно носиться сломя голову, - продолжала показательную выволочку графиня, не замечая солидарного внимания к маркизу со стороны своих подопечных - юных фрейлин из свиты герцогини Орлеанской.

- Да, мадам, - кивнул с уже более уверенным видом Франсуа и зажал шляпу под мышкой.

- Ступайте, молодой человек! Я искренне надеюсь, что из вас вырастет достойный наследник вашего отца. Передайте мои сердечные приветствия господину маршалу.

- Непременно, мадам, - с облегчением произнёс Франсуа и поспешил воспользоваться разрешением идти своей дорогой.

Однако, уже через пару шагов он обернулся к брюнетке, чтобы послать ей ответную улыбку, и весело помахал шляпой в благодарность за молчаливую, но такую ободряющую поддержку.

- И как вы только умудряетесь попасть под раздачу медалей, маркиз? - рассмеялся Данжюс, когда Франсуа протиснулся к нему. - Так, не говорите ни слова! Сначала попробуйте вот этого вина. Рекомендую!

- Ого, оно кажется прокисшее, вон и пузырьки поднимаются, - скривил недовольную гримасу Франсуа, но граф уже разливал вино из графина в высокие стеклянные бокалы, которые стояли особняком от остальной посуды.

- Эти пузырьки и должны быть в этом вине. Чем дольше они сохраняются, тем лучше само вино. Попробуйте! Его прислали в качестве подарка к свадьбе из Шампани. Граф де Суассон как-то рекомендовал его моему дядюшке. А граф вообще-то знает толк в хороших винах. У него свои угодья в Суассоне, да и из Турина ему каждый год присылают отменные вина.

- Всё-то вы знаете, Данжюс! - усмехнулся Франсуа и залпом выпил изрядный глоток игристого напитка золотого цвета. - Фу-х! Ничего себе!

- Радует? - поинтересовался Леон.

Прищурив глаза, он наблюдал за реакцией друга и, судя по улыбке, был доволен эффектом, произведённым на Виллеруа новым вином.

- Да, как будто бы, - согласился маркиз и отпил ещё немного. - Хочется встряхнуться и смеяться.

- Это хорошо. Вот видите, вам оно даже полезно сейчас. А то я заметил, что вы были мрачнее тучи, когда шли сюда.

- Да, есть такое, - Франсуа на миг обернулся, чтобы отыскать в толпе ту брюнеточку, с которой он уже заочно познакомился, обменявшись улыбками.

- Что случилось? Вы были у короля?

- Да. Так, пустяки. Но…

- И что же? - Данжюс подхватил едва не выпавший из руки Франсуа пустой бокал.

- Я больше не танцую партию Купидона, - со вздохом сообщил Франсуа, ещё не решив окончательно, принесла ли эта перемена облегчение или наоборот огорчила его.

- Это значит, что вы взрослеете! - похвалил Леон. - Это было вашим решением? Вы уже рассказали о нём королю?

- Вообще-то, это Людовик решил за меня, - признался Франсуа. - Наверное, поэтому я и чувствую себя обескураженным. Не ожидал я такой перемены. А у меня, оказывается, новая роль.

- Эй, маркиз! Да вы, как будто недовольны чем-то? - пожурил его граф, наливая ещё вина в бокалы. - Подумайте об этом в другом ключе. Вот та блондинка, на которую вы смотрели, когда вас отчитывала графиня де Лафайет. Хотите представиться ей?

- Вообще-то, не ей, а её подруге, - возразил Франсуа. - Той брюнетке рядом с ней, - и он снова обернулся в сторону, где до того стояли девушки. - Но, видимо, не судьба. Они уже уходят.

- Не беда! Мы все надолго застрянем в Фонтенбло, и мы, и они тоже. Главное, маркиз, что вам теперь не придётся краснеть всякий раз при упоминании о вашей роли в балете. Кстати, а какую роль вам дали взамен партии Купидона? Кто вы теперь?

- Дракон...

- Ну вот! - Данжюс поднял свой бокал вверх. - За вашу новую роль! И за...

- Огонь... - рассеянно проговорил маркиз, глядя на тлеющую солому, сброшенную возле телеги с ящиками, которую растяпа возница за каким-то чёртом подвёз близко к шатру.

- Точно! Выпьем за огонь! - Данжюс залпом выпил вино и воп