Склонности Ларисы открылись мне не сразу. Битая неделя ухаживаний, в течение которой девочка успела пройти вступительные испытания в университете, окончилась ничем. Лариса ясно давала понять, что замечает мое пылкое внимание, однако вежливо отклоняла все романтические порывы, на которые я отваживался в этот безрадостный период. Подаренную мной розу она с благодарностью приняла, но тут же унесла ее в свою комнату и до поздней ночи просидела там за книжками. От приглашения в кафе наотрез отказалась, заметив, что ей не до развлечений – нужно подтянуть свои знания по «теории дизайна» перед началом занятий. На поцелуй руки, которым я сдуру подкрепил один из своих витиеватых комплиментов, отреагировала прохладно: со светской улыбкой похвалила меня за галантность, но впредь попросила так не поступать. В общем, все свидетельствовало о том, что заносчивой девчонке я совершенно не интересен и она с нетерпением дожидается срока, когда настанет пора покинуть мое логово и перебраться в студенческое общежитие. На этом житейский путь чудесной Ларочки, отпрыска преподавательской четы из Саратова и, заодно, обожаемой крестницы моей матери, и скромная стезя доцента исторических наук, который по настоянию семьи на несколько недель приютил новоиспеченную студентку под крышей своей столичной квартирки, разойдутся навсегда.
На следующий день после конфузии с поцелуем, я за чем-то отправился на кухню и встретил там Ларису, заглянувшую сюда из своей комнаты на перекус. Она сидела за кухонным столом, жевала слойку и листала толстенный альбом с дворцами, фонтанами и прочей ерундой. Ввиду жаркой погоды на ней была надета лишь легкая персиковая маечка на тонких бретельках и домашние шорты. Свои песочные волосы она собрала в хвост и наспех перетянула резинкой. Я остановился за спиной девочки и принялся с тоской разглядывать ее оголенные плечи, слегка подернутые загаром, а заодно, следует покаяться, попытался заглянуть в довольно низкий вырез, открывавший вид на верхнюю часть ее бюста. Лара по-своему истолковала мое поведение и, отложив в сторону слойку, принялась проповедовать мне нечто совершенно заумное по поводу одной из картинок в своем драгоценном альбоме.
Я стоял над девочкой и украдкой вдыхал запах ромашкового шампуня, исходящий от ее макушки. Голос вчерашней школьницы, чьи босые, освещенные солнцем пятки задорно розовели из-под табурета, звучал строго и наставительно, как у классной старосты. И внезапно во мне проснулся бывший нерадивый ученик, всегда готовый насолить самодовольным отличницам. Вроде той, что сидела сейчас на моей кухне и прилежно тыкала пальчиком в глянцевую страницу. Сперва, признаться, я собирался дернуть Ларочку за длинный рассыпчатый хвост, торчащий на затылке, но решил, что такой поступок с моей стороны будет выглядеть чересчур по-детски. Вместо этого я совершил такое, чему сам сначала не поверил: положил щетинистый подбородок на ее золотистое плечо и бестрепетной ладонью охватил правую грудку девочки. «Весьма познавательный доклад, – прошептал я ей на ухо, одобрительно пожимая на удивление круглый и упругий пригорок, спрятанный под ее тонкой маечкой. – Продолжай, пожалуйста...»
И тут Ларочка меня удивила. На мгновение она замерла, опустив голову и устремив взор на форменное безобразие, учиняемое моей рукой, а затем, не пытаясь вырваться или заехать мне локтем в живот, как я того со смирением ожидал, произнесла примерно следующее: «Ах, вот значит как, Егоров! Только это тебя и интересует?» Контрольный вопрос, как я теперь понимаю... Мне хватило ума ответить на него утвердительно и поцеловать ее в шею. «Животное, – едва ли не с восхищением констатировала девочка. – А каким джентльменом прикидывался...» Секунду спустя она почти игриво шлепнула меня по руке: «Хватит уже, отчаливай! Я тут ем, между прочим!» Дальнейший разговор у нас не сложился, так как, прикончив слойку, Лара с загадочным видом ускользнула в свою комнату. Однако переломный момент в наших отношениях уже наступил. Подумать только: Ларочке нравились хулиганы…
Поздний вечер. Я сижу в гостиной, на фамильном кожаном диване, и от нечего делать раскладываю пасьянс в телефоне. Мои ноги покоятся на журнальном столике рядом с недопитым бокалом вина. Чуть поодаль стоит раскупоренная бутылка и соломенная корзинка с фруктами. Лариса выходит из своей комнаты и, нарочито поморщив носик при виде моих босых подошв, усаживается в кресло напротив меня. Раскрывает книжку на заложенной странице... Она одета в новенькую пижаму, купленную вчера ввиду предстоящего переезда в общежитие: в сиреневую рубашку с коротким рукавом и такого же цвета шортики. В магазин мы ходили вдвоем. Когда я сунулся в примерочную, где Ларочка торчала перед зеркалом в одних трусах, то сначала получил неким предметом одежды по физиономии, а затем (угрожающим шепотом) – указание отвалить и не вводить в искушение персонал магазина. Я вошел внутрь и задернул за собой занавески. Девочка целомудренно прикрыла грудь чем-то бежевым: «Чего тебе, обормот?» Я заявил, что не уйду отсюда без поцелуя. «С ума сошел, Егоров? Для начала на свидание меня пригласи, если такой смелый. А там посмотрим...» Я твердо настаивал на своем: «Всего один поцелуй! Неотложный случай. А не согласна, можешь вопить во все горло – налетят охранники и непременно спасут...» – «Ну и подонок же ты!» Не желая затягивать спор, Лара наскоро чмокнула меня в губы и выпроводила из примерочной. Тем же вечером она уехала ночевать к подруге. Сегодня состоялся ответный визит: ее подруга, некая Вероника (полненькая блондинка с томным личиком и синими близорукими глазами), задержалась у нас допоздна и осталась на ночь в комнате Ларисы. За ужином она вместе с нами отведала красного вина, немного осоловела и к этому часу, по всей видимости, уже успела заснуть в Лариной кровати...
Осушив свой бокал, я поднимаюсь с дивана и, обогнув журнальный столик, усаживаюсь на подлокотник огромного кожаного кресла, в котором Ларочка помещается целиком вместе с поджатыми под себя ногами. Ласково обнимаю девочку за плечо. Не дождавшись реакции, прижимаюсь носом к ее опущенной долу голове и шумно вдыхаю аромат свежевымытых, еще не просохших до конца волос. Ромашковый шампунь, понятное дело... Лариса упрямо игнорирует мои действия и с нарочитым шелестом перелистывает страницу. Она явно рассчитывает выяснить, что последует за этими нежностями... «Без лифчика?» – вполголоса спрашиваю я, продолжая нюхать влажные пряди на ее макушке. «Браво! – саркастически отзывается Лара, не поднимая головы. – Самый романтичный вопрос, который мне доводилось слышать». – «В таком случае можешь не отвечать», – разрешаю я и порываюсь расстегнуть верхнюю пуговку на ее сиреневой пижаме...
«Егоров, послушай! – Лариса отталкивает мою руку и, аккуратно положив книжку на столик, обращает ко мне нахмуренное лицо. – Давай определимся. У тебя ко мне чувства или ты просто пытаешься со мной переспать?» Я допускаю, что одно не исключает другого. Переспать с Ларой мне не терпится с того самого момента, как она появилась на пороге моей квартиры. Точнее, с той минуты, когда, разуваясь в прихожей, Ларочка позволила мне за собой поухаживать и стянуть с ее ножек тесные кроссовки. Я едва удержался, чтобы не пасть ниц и не расцеловать ее маленькие стопы... Если это не чувства, то что тогда? «Для справки, – извещает меня девочка, – в тот раз я решила, что в твоем доме так принято: помогать гостям разуваться. Подумала: надо же, какие нравы у столичной интеллигенции…». Ах, вот оно что! То есть, предложи я тогда, на правах хозяина, раздеть ее после дальней дороги, все могло бы сложиться гораздо приятнее? Лариса нетерпеливо дергает плечиком: «В общем, так... Ты, Егоров, кобель. Симпатичный, неглупый, но кобель, понимаешь? По-другому тебя воспринимать невозможно. Только не подумай, что я в осуждение это говорю…» Я вовсе так не думаю и желаю услышать, к чему она клонит. «Если честно, – продолжает Ларочка, – развеяться мне сейчас не помешает. После всей этой кутерьмы с поступлением нервы на пределе. Хочется отвести душу... Понимаешь меня?» Я говорю, что прекрасно ее понимаю и готов соответствовать. Девочка с сомнением заглядывает мне в глаза: «Ну, не в бар же мне за этим идти, правда? Но учти, никаких серьезных отношений у нас не предвидится. Это тоже понятно?» – «То есть, секс на одну ночь?» – уточняю я, ободряюще пожимая ее локоть. «О сексе я пока ничего не говорила, – одергивает меня Лара и, выскользнув из моих объятий, пересаживается на диван. – Налей мне вина, пожалуйста...»
Пока я наполняю бокалы итальянским ширазом, девочка в задумчивости сидит на диване, накрутив на палец длинную прядь волос, и рассеянно покусывает ее кончик своими ровными зубками. Я подаю вино и устраиваюсь рядом на расстоянии вытянутой руки. Лара делает два солидных глотка, морщится и возвращает бокал на журнальный столик. «Насчет секса... – неуверенно начинает она. – В общем, я не против… У меня не так много опыта, как у некоторых, поэтому сам решай, как все будет происходить. Лишь бы не по сценарию: завалил и поимел, обещаешь?» Я снисходительно дергаю ее за ухо и заверяю, что мой амурный арсенал значительно богаче, чем она думает. Вопрос в том, какие границы дозволенного она сама назначает для своих любовников. «Похоже, ты неправильно меня понял, – возражает Лара. – Не нужно со мной церемониться. О главном я уже сказала... Если что-то пойдет не так, я дам тебе знать...»
Рассудив, что разговоры такого рода лучше не затягивать, я сразу приступаю к действиям. Ухватив девочку за талию, я на мгновение приподнимаю ее в воздухе (что стоит мне пары потянутых мышц), и не успевает она опомниться, как уже сидит у меня на коленях, упираясь кулачками в мою грудь и моргая ошеломленными карими глазами. «Лихое начало, – замечает Ларочка, приходя в себя, после чего устраивается поудобнее, охватив ногами мою спину и положив мне на плечи подрагивающие от волнения ладошки. – Ладно, и что дальше?» Она явно ожидает от меня поцелуя... Дальше я предлагаю хорошенько рассмотреть друг друга. Что ей во мне нравится? Что не очень? Меня, например, до ужаса привлекают ее удивительные глаза цвета жженой карамели. Или темного каштанового меда... В общем, такие сладкие на вид, что непременно хочется лизнуть... И я тут же удовлетворяю свое желание: прогуливаюсь языком по зажмуренному веку девочки, ощущая твердость ее глазного яблока и податливость пышных ресничек. «Ну-с, давай посмотрим... – Лариса включается в игру с видимым удовольствием. – Во-первых, мне импонирует твой нос. Такой, знаешь, по-настоящему римский, плотоядный, порочный. А во-вторых, твоя вечная щетина... Сразу видно, что ты за птица». Лара со смехом проводит рукой по заросшему подбородку и чмокает кончик моего носа. Ей действительно комфортно со мной, что здорово меня вдохновляет... Со своей стороны я признаюсь в аналогичной слабости к тонкому, немного вздернутому носику своей партнерши: носик понятливо тянется ко мне и заслуживает нежного поцелуя. Высказываюсь по поводу густых, идеально черных от природы бровей и внимательно прослеживаю их четкую линию указательным пальцем. С особенной похвалой отзываюсь о маленьких аккуратных ушках. И пока я пытаюсь подцепить ртом увертливую розовую раковинку, девочка хохочет, энергично извиваясь на моих коленях. Отсмеявшись, мы переходим к исследованию волос друг друга: я ворошу и рассыпаю по плечам Ларочки ее длинные песочные пряди, она, напротив, старается привести в порядок мою растрепанную шевелюру.
Наконец, я весьма таинственно приближаю свою физиономию к порозовевшему личику Ларисы и испрашиваю разрешения задать ей один срочный вопрос. «Что за вопрос?» – заранее улыбается Лара, настраиваясь на очередной комплимент. Я спрашиваю, не девственница ли она, случайно? «Егоров, ты идиот? – фыркает от неожиданности девочка. – Нет, конечно! С чего ты взял, вообще?» Я сохраняю серьезную мину: «Тогда ты знаешь, что с этим делать…» С этими словами я выставляю перед ней свой язык, хищно заострив его кончик, и призывно покачиваю им из стороны в сторону. На мгновение Лара отшатывается назад, но, осознав суть брошенного ей вызова, тут же подается мне навстречу. Будто несмышленый карасик, она завладевает диковинной наживкой и очень решительно, но довольно бестолково принимается теребить ее своими малосильными губками. Я охватываю скулы девочки. В ответ она крепко сжимает мои виски. Я проникаю в ее изумительный рот, и на этой территории Лариса встречает меня как полагается. Она охотно сплетает свой язычок с моим и даже на время перехватывает инициативу в стремлении выяснить, какие сюрпризы ожидают ее по ту сторону поцелуя. Острый привкус сигарет для девочки оказывается в новинку, однако, судя по всему, именно он доставляет ей особенное удовольствие. Насытившись новыми ощущениями, она уступает встречному нажиму и позволяет моему языку неспешно изучить ее безупречные зубы, а также прочие занимательные вещи, находящиеся по соседству. Вкус ее слюны начинает кружить мне голову… Ларочка тоже не остается равнодушной. Ее щеки становятся все жарче, а носик, которым она упирается в мою щеку, дышит часто и энергично. Еще крепче сцепив ноги за моей спиной, она начинает безотчетно подтягивать свою пятую точку поближе к моему паху.
Резко прервав поцелуй, я ненадолго замираю с закрытыми глазами. Затем беру паузу и, приникнув носом к тоненькой ключице, выступающей из-под ворота Ларочкиной пижамы, тихо наслаждаюсь несравненным запахом ее тела... Мне очень нравится эта девочка. Я влюблен в нее всем сердцем. А ей, по какой-то жестокой иронии, хочется лишь снять напряжение, кувыркнувшись разок в постели с мало-мальски привлекательным самцом. Но кого мне в этом винить? Она по совести пыталась узнать о моих чувствах. И что я ей сказал? Лара тихонько гладит меня по жестким волосам. «Все нормально?» – спрашивает она с некоторым беспокойством. «Потрясающе!» – вполне искренне отвечаю я. Девочка польщенно усмехается. Я стягиваю с себя футболку и в раздражении швыряю ее через голову Ларисы к противоположной стене комнаты. Моя футболка долетает до двери, отделяющей нас от спальни, и крайне удачно повисает на дверной ручке... Лариса окидывает взглядом мой оголенный торс и, сделав какие-то умозаключения, начинает неловко возиться с пуговицами на своей рубашке. Я придерживаю ее руку: «Не спеши, солнышко». Лара растерянно хлопает длинными ресницами.
Я осторожно ссаживаю ее на диван. Опустившись перед ней на колени, методично расстегиваю ее одеяние сверху донизу, не сводя глаз с напряженного лица девочки, которая готовится впервые предстать передо мной топлес, а в перспективе и вовсе нагишом. Справившись с последней пуговкой, я распахиваю сиреневые полы рубашки и перевожу взор этажом ниже. «Офигеть!» – невольно вырывается у меня. Ларочкин бюст вызывает во мне неистовый приступ восхищения. На фоне позолоченного солнцем тела (ума не приложу, где и когда Лара умудрилась так качественно загореть) ее крепкие груди отливают ровной матовой белизной, явственно выдавая контуры простенького молодежного бикини. Неразлучные двойняшки, разделенные лишь взаимной тенью друг друга, плавно выдаются вперед у своего истока, где аккурат между ними болтается серебряный крестик, и согласно наливаются книзу округлыми увесистыми каплями.
На следующий день после конфузии с поцелуем, я за чем-то отправился на кухню и встретил там Ларису, заглянувшую сюда из своей комнаты на перекус. Она сидела за кухонным столом, жевала слойку и листала толстенный альбом с дворцами, фонтанами и прочей ерундой. Ввиду жаркой погоды на ней была надета лишь легкая персиковая маечка на тонких бретельках и домашние шорты. Свои песочные волосы она собрала в хвост и наспех перетянула резинкой. Я остановился за спиной девочки и принялся с тоской разглядывать ее оголенные плечи, слегка подернутые загаром, а заодно, следует покаяться, попытался заглянуть в довольно низкий вырез, открывавший вид на верхнюю часть ее бюста. Лара по-своему истолковала мое поведение и, отложив в сторону слойку, принялась проповедовать мне нечто совершенно заумное по поводу одной из картинок в своем драгоценном альбоме.
Я стоял над девочкой и украдкой вдыхал запах ромашкового шампуня, исходящий от ее макушки. Голос вчерашней школьницы, чьи босые, освещенные солнцем пятки задорно розовели из-под табурета, звучал строго и наставительно, как у классной старосты. И внезапно во мне проснулся бывший нерадивый ученик, всегда готовый насолить самодовольным отличницам. Вроде той, что сидела сейчас на моей кухне и прилежно тыкала пальчиком в глянцевую страницу. Сперва, признаться, я собирался дернуть Ларочку за длинный рассыпчатый хвост, торчащий на затылке, но решил, что такой поступок с моей стороны будет выглядеть чересчур по-детски. Вместо этого я совершил такое, чему сам сначала не поверил: положил щетинистый подбородок на ее золотистое плечо и бестрепетной ладонью охватил правую грудку девочки. «Весьма познавательный доклад, – прошептал я ей на ухо, одобрительно пожимая на удивление круглый и упругий пригорок, спрятанный под ее тонкой маечкой. – Продолжай, пожалуйста...»
И тут Ларочка меня удивила. На мгновение она замерла, опустив голову и устремив взор на форменное безобразие, учиняемое моей рукой, а затем, не пытаясь вырваться или заехать мне локтем в живот, как я того со смирением ожидал, произнесла примерно следующее: «Ах, вот значит как, Егоров! Только это тебя и интересует?» Контрольный вопрос, как я теперь понимаю... Мне хватило ума ответить на него утвердительно и поцеловать ее в шею. «Животное, – едва ли не с восхищением констатировала девочка. – А каким джентльменом прикидывался...» Секунду спустя она почти игриво шлепнула меня по руке: «Хватит уже, отчаливай! Я тут ем, между прочим!» Дальнейший разговор у нас не сложился, так как, прикончив слойку, Лара с загадочным видом ускользнула в свою комнату. Однако переломный момент в наших отношениях уже наступил. Подумать только: Ларочке нравились хулиганы…
Поздний вечер. Я сижу в гостиной, на фамильном кожаном диване, и от нечего делать раскладываю пасьянс в телефоне. Мои ноги покоятся на журнальном столике рядом с недопитым бокалом вина. Чуть поодаль стоит раскупоренная бутылка и соломенная корзинка с фруктами. Лариса выходит из своей комнаты и, нарочито поморщив носик при виде моих босых подошв, усаживается в кресло напротив меня. Раскрывает книжку на заложенной странице... Она одета в новенькую пижаму, купленную вчера ввиду предстоящего переезда в общежитие: в сиреневую рубашку с коротким рукавом и такого же цвета шортики. В магазин мы ходили вдвоем. Когда я сунулся в примерочную, где Ларочка торчала перед зеркалом в одних трусах, то сначала получил неким предметом одежды по физиономии, а затем (угрожающим шепотом) – указание отвалить и не вводить в искушение персонал магазина. Я вошел внутрь и задернул за собой занавески. Девочка целомудренно прикрыла грудь чем-то бежевым: «Чего тебе, обормот?» Я заявил, что не уйду отсюда без поцелуя. «С ума сошел, Егоров? Для начала на свидание меня пригласи, если такой смелый. А там посмотрим...» Я твердо настаивал на своем: «Всего один поцелуй! Неотложный случай. А не согласна, можешь вопить во все горло – налетят охранники и непременно спасут...» – «Ну и подонок же ты!» Не желая затягивать спор, Лара наскоро чмокнула меня в губы и выпроводила из примерочной. Тем же вечером она уехала ночевать к подруге. Сегодня состоялся ответный визит: ее подруга, некая Вероника (полненькая блондинка с томным личиком и синими близорукими глазами), задержалась у нас допоздна и осталась на ночь в комнате Ларисы. За ужином она вместе с нами отведала красного вина, немного осоловела и к этому часу, по всей видимости, уже успела заснуть в Лариной кровати...
Осушив свой бокал, я поднимаюсь с дивана и, обогнув журнальный столик, усаживаюсь на подлокотник огромного кожаного кресла, в котором Ларочка помещается целиком вместе с поджатыми под себя ногами. Ласково обнимаю девочку за плечо. Не дождавшись реакции, прижимаюсь носом к ее опущенной долу голове и шумно вдыхаю аромат свежевымытых, еще не просохших до конца волос. Ромашковый шампунь, понятное дело... Лариса упрямо игнорирует мои действия и с нарочитым шелестом перелистывает страницу. Она явно рассчитывает выяснить, что последует за этими нежностями... «Без лифчика?» – вполголоса спрашиваю я, продолжая нюхать влажные пряди на ее макушке. «Браво! – саркастически отзывается Лара, не поднимая головы. – Самый романтичный вопрос, который мне доводилось слышать». – «В таком случае можешь не отвечать», – разрешаю я и порываюсь расстегнуть верхнюю пуговку на ее сиреневой пижаме...
«Егоров, послушай! – Лариса отталкивает мою руку и, аккуратно положив книжку на столик, обращает ко мне нахмуренное лицо. – Давай определимся. У тебя ко мне чувства или ты просто пытаешься со мной переспать?» Я допускаю, что одно не исключает другого. Переспать с Ларой мне не терпится с того самого момента, как она появилась на пороге моей квартиры. Точнее, с той минуты, когда, разуваясь в прихожей, Ларочка позволила мне за собой поухаживать и стянуть с ее ножек тесные кроссовки. Я едва удержался, чтобы не пасть ниц и не расцеловать ее маленькие стопы... Если это не чувства, то что тогда? «Для справки, – извещает меня девочка, – в тот раз я решила, что в твоем доме так принято: помогать гостям разуваться. Подумала: надо же, какие нравы у столичной интеллигенции…». Ах, вот оно что! То есть, предложи я тогда, на правах хозяина, раздеть ее после дальней дороги, все могло бы сложиться гораздо приятнее? Лариса нетерпеливо дергает плечиком: «В общем, так... Ты, Егоров, кобель. Симпатичный, неглупый, но кобель, понимаешь? По-другому тебя воспринимать невозможно. Только не подумай, что я в осуждение это говорю…» Я вовсе так не думаю и желаю услышать, к чему она клонит. «Если честно, – продолжает Ларочка, – развеяться мне сейчас не помешает. После всей этой кутерьмы с поступлением нервы на пределе. Хочется отвести душу... Понимаешь меня?» Я говорю, что прекрасно ее понимаю и готов соответствовать. Девочка с сомнением заглядывает мне в глаза: «Ну, не в бар же мне за этим идти, правда? Но учти, никаких серьезных отношений у нас не предвидится. Это тоже понятно?» – «То есть, секс на одну ночь?» – уточняю я, ободряюще пожимая ее локоть. «О сексе я пока ничего не говорила, – одергивает меня Лара и, выскользнув из моих объятий, пересаживается на диван. – Налей мне вина, пожалуйста...»
Пока я наполняю бокалы итальянским ширазом, девочка в задумчивости сидит на диване, накрутив на палец длинную прядь волос, и рассеянно покусывает ее кончик своими ровными зубками. Я подаю вино и устраиваюсь рядом на расстоянии вытянутой руки. Лара делает два солидных глотка, морщится и возвращает бокал на журнальный столик. «Насчет секса... – неуверенно начинает она. – В общем, я не против… У меня не так много опыта, как у некоторых, поэтому сам решай, как все будет происходить. Лишь бы не по сценарию: завалил и поимел, обещаешь?» Я снисходительно дергаю ее за ухо и заверяю, что мой амурный арсенал значительно богаче, чем она думает. Вопрос в том, какие границы дозволенного она сама назначает для своих любовников. «Похоже, ты неправильно меня понял, – возражает Лара. – Не нужно со мной церемониться. О главном я уже сказала... Если что-то пойдет не так, я дам тебе знать...»
Рассудив, что разговоры такого рода лучше не затягивать, я сразу приступаю к действиям. Ухватив девочку за талию, я на мгновение приподнимаю ее в воздухе (что стоит мне пары потянутых мышц), и не успевает она опомниться, как уже сидит у меня на коленях, упираясь кулачками в мою грудь и моргая ошеломленными карими глазами. «Лихое начало, – замечает Ларочка, приходя в себя, после чего устраивается поудобнее, охватив ногами мою спину и положив мне на плечи подрагивающие от волнения ладошки. – Ладно, и что дальше?» Она явно ожидает от меня поцелуя... Дальше я предлагаю хорошенько рассмотреть друг друга. Что ей во мне нравится? Что не очень? Меня, например, до ужаса привлекают ее удивительные глаза цвета жженой карамели. Или темного каштанового меда... В общем, такие сладкие на вид, что непременно хочется лизнуть... И я тут же удовлетворяю свое желание: прогуливаюсь языком по зажмуренному веку девочки, ощущая твердость ее глазного яблока и податливость пышных ресничек. «Ну-с, давай посмотрим... – Лариса включается в игру с видимым удовольствием. – Во-первых, мне импонирует твой нос. Такой, знаешь, по-настоящему римский, плотоядный, порочный. А во-вторых, твоя вечная щетина... Сразу видно, что ты за птица». Лара со смехом проводит рукой по заросшему подбородку и чмокает кончик моего носа. Ей действительно комфортно со мной, что здорово меня вдохновляет... Со своей стороны я признаюсь в аналогичной слабости к тонкому, немного вздернутому носику своей партнерши: носик понятливо тянется ко мне и заслуживает нежного поцелуя. Высказываюсь по поводу густых, идеально черных от природы бровей и внимательно прослеживаю их четкую линию указательным пальцем. С особенной похвалой отзываюсь о маленьких аккуратных ушках. И пока я пытаюсь подцепить ртом увертливую розовую раковинку, девочка хохочет, энергично извиваясь на моих коленях. Отсмеявшись, мы переходим к исследованию волос друг друга: я ворошу и рассыпаю по плечам Ларочки ее длинные песочные пряди, она, напротив, старается привести в порядок мою растрепанную шевелюру.
Наконец, я весьма таинственно приближаю свою физиономию к порозовевшему личику Ларисы и испрашиваю разрешения задать ей один срочный вопрос. «Что за вопрос?» – заранее улыбается Лара, настраиваясь на очередной комплимент. Я спрашиваю, не девственница ли она, случайно? «Егоров, ты идиот? – фыркает от неожиданности девочка. – Нет, конечно! С чего ты взял, вообще?» Я сохраняю серьезную мину: «Тогда ты знаешь, что с этим делать…» С этими словами я выставляю перед ней свой язык, хищно заострив его кончик, и призывно покачиваю им из стороны в сторону. На мгновение Лара отшатывается назад, но, осознав суть брошенного ей вызова, тут же подается мне навстречу. Будто несмышленый карасик, она завладевает диковинной наживкой и очень решительно, но довольно бестолково принимается теребить ее своими малосильными губками. Я охватываю скулы девочки. В ответ она крепко сжимает мои виски. Я проникаю в ее изумительный рот, и на этой территории Лариса встречает меня как полагается. Она охотно сплетает свой язычок с моим и даже на время перехватывает инициативу в стремлении выяснить, какие сюрпризы ожидают ее по ту сторону поцелуя. Острый привкус сигарет для девочки оказывается в новинку, однако, судя по всему, именно он доставляет ей особенное удовольствие. Насытившись новыми ощущениями, она уступает встречному нажиму и позволяет моему языку неспешно изучить ее безупречные зубы, а также прочие занимательные вещи, находящиеся по соседству. Вкус ее слюны начинает кружить мне голову… Ларочка тоже не остается равнодушной. Ее щеки становятся все жарче, а носик, которым она упирается в мою щеку, дышит часто и энергично. Еще крепче сцепив ноги за моей спиной, она начинает безотчетно подтягивать свою пятую точку поближе к моему паху.
Резко прервав поцелуй, я ненадолго замираю с закрытыми глазами. Затем беру паузу и, приникнув носом к тоненькой ключице, выступающей из-под ворота Ларочкиной пижамы, тихо наслаждаюсь несравненным запахом ее тела... Мне очень нравится эта девочка. Я влюблен в нее всем сердцем. А ей, по какой-то жестокой иронии, хочется лишь снять напряжение, кувыркнувшись разок в постели с мало-мальски привлекательным самцом. Но кого мне в этом винить? Она по совести пыталась узнать о моих чувствах. И что я ей сказал? Лара тихонько гладит меня по жестким волосам. «Все нормально?» – спрашивает она с некоторым беспокойством. «Потрясающе!» – вполне искренне отвечаю я. Девочка польщенно усмехается. Я стягиваю с себя футболку и в раздражении швыряю ее через голову Ларисы к противоположной стене комнаты. Моя футболка долетает до двери, отделяющей нас от спальни, и крайне удачно повисает на дверной ручке... Лариса окидывает взглядом мой оголенный торс и, сделав какие-то умозаключения, начинает неловко возиться с пуговицами на своей рубашке. Я придерживаю ее руку: «Не спеши, солнышко». Лара растерянно хлопает длинными ресницами.
Я осторожно ссаживаю ее на диван. Опустившись перед ней на колени, методично расстегиваю ее одеяние сверху донизу, не сводя глаз с напряженного лица девочки, которая готовится впервые предстать передо мной топлес, а в перспективе и вовсе нагишом. Справившись с последней пуговкой, я распахиваю сиреневые полы рубашки и перевожу взор этажом ниже. «Офигеть!» – невольно вырывается у меня. Ларочкин бюст вызывает во мне неистовый приступ восхищения. На фоне позолоченного солнцем тела (ума не приложу, где и когда Лара умудрилась так качественно загореть) ее крепкие груди отливают ровной матовой белизной, явственно выдавая контуры простенького молодежного бикини. Неразлучные двойняшки, разделенные лишь взаимной тенью друг друга, плавно выдаются вперед у своего истока, где аккурат между ними болтается серебряный крестик, и согласно наливаются книзу округлыми увесистыми каплями.
