В квартире был относительной порядок, только на столе и под столом кухни лежало и стояло шесть бутылок с разномастными этикетками разных сортов водки. Натюрморт завершали граненый стакан, банка из под кильки в томатном соусе и обгрызенная корка серого хлеба.
- В квартире мы с мамой убирали, Ваня не приучен был. А так он почти не пил, в основном после работы с ребятами, ну иногда кто-нибудь домой приходил, но не больше пары бутылок - рассказывала мне сестра самоубийцы, разыскивая в шкафу его паспорт:
- Нам соседи снизу позвонили, что Иван мимо их окна пролетел. А мы с мамой в соседнем доме живём, вот и прибежали сразу, он ещё дышал. "Скорая" минут через пять приехала, врач сказал, что он уже кончился.
Сестра покойного протянула мне бордовую книжечку:
- Вот паспорт брата.
Судя по паспорту, сегодня квартиру через балкон покинул Башкатов Иван Алексеевич, днем ранее получивший по лицу в помещении отделения милиции от ранее неизвестного ему гражданина.
- Скажите, на ваш взгляд, из квартиры что-нибудь пропало? И второй вопрос - в квартиру вы после этого заходили?
-Я в квартиру сразу поднялась, как Ваня умер, потому что соседи снизу из окна сразу крикнули, что у Вани какой-то шум был, как будто дрались. Но в квартире ничего не пропало, и дверь была закрыта на замок, а ключи внизу возле Вани лежали, наверное выпали из кармана, когда он упал.
- Наверное выпали. А скажите, вы когда с Иваном последний раз виделись? Ни о чем он не жаловался, ничем не был обеспокоен?
- Брата я видела последний раз три дня назад, он к нам вечером покушать заходил, особо ни о чем не рассказывал, сказал, что все нормально на работе, больше ни о чем не говорил.
- Хорошо, вот здесь распишитесь, и дайте пакеты какие-нибудь, я эти бутылки изыму, и пожалуйста, позовите соседей, кого-нибудь, чтобы как понятые расписались. И нет, по судам их никто таскать не будет.
Когда я ввалился в кабинет начальника розыска, гремя стеклотарой, он недовольно скривился, но от высказываний воздержаться. Но прочитав собранные материалы, смолчать уже не сумел.
- Николай, ты чего добиваешься? Ну, слышали соседи шум, и что? Мужик допился до белой горячки, стал чертей гонять молотком, да и выкинулся из окна. Ну не было у него запоев раньше, так все случается когда-то первый раз. Дверь была закрыта? Закрыта. Ключи при трупе были? Были. Что ты ещё хочешь?
- А ещё он вчера в дежурки получил по морде от прибывшего к нам из больничку психа-душегуба, который обещал его съесть, а потом чуть не придушил помощника дежурного, мы его с трудом вшестером скрутили. И вчера в милиции самоубийца был трезвый и видно, что не запойный, а от нас пошёл на работу, где отработал до восемнадцати часов вечера. Когда он три литра водки успел выкушать, если в четыре утра он уже Богу душу отдал?
-Николай, ты тоже три дня назад "Молчание ягнят" смотрел? Тоже хочешь маньяка поймать? Ты пойми, это не Дорожный отдел, где у вас одно преступление в сутки регистрируют, и вы на жулика даже характеристику из детского садика требуете, так как времени у вас полно. У нас здесь их десятки каждый день, просто вал захлестывает. Но раз ты очень в эту тему погрузился, я тебе этот материал и отпишу, вот, в журнале распишись за получение. Сроки рассмотрения материалов ты знаешь, просрочишь - получишь выговор. А вот, кстати, ещё материалы тебе описанные, иди, работай. Развод в девятнадцать часов, не опаздывай. Да, и три литра водки - доза вполне душевная для хорошего вечера.
Вечером, измотанный до крайности я ввалился в свою квартиру около десяти часов вечера. По дороге я завёз экспертам пакет с изъятыми из квартиры самоубийцы бутылками, благо здание, где работали криминалисты было рядом с моим домом. Всю дорогу я думал, стоит ли занимаемая мной квартира того дурдома, куда я добровольно перевёлся. Я распахнул входную дверь и мигом забыл о своих неприятностях - пушистый комок на толстеньких лапках, поскальзываясь на гладко линолеуме, спешил ко мне, восторженно взвизгивая. Остаток вечера я купался в волне любви и счастья, которым одарял меня мой маленький сосед по квартире.
- Он безобидный был, тихий, не пил почти. До обеда бутылки соберёт, поесть купит и сидит возле своего гнезда, книжки читает. А на зиму он договорился с прорабом стройки, что он в вагончике жить будет, инструменты охранять, а то у них прошлую зиму постоянно в кладовки лазили, инструмент воровали. Сторож то у ворот сидит, только половину стройки видит, вот профессор и договорился, что за крышу над головой присмотрит за инструментом.
- А почему профессор?
- Так он профессор был, в университете преподавал. А потом что-то у них с женой случилось, и она его квартиру раз меняла как-то хитро, что его комната оказалась в Северном районе, в деревне без электричества и магазина, да ещё с пятью такими же бедолагами, как он. Ну, он и сбежал оттуда. Здесь, в городе, в суд подал, об отмене размена квартиры. А его после этого избили, и пока он в больнице лежал, суд вынес решение, что раз заявитель на заседание не явился, то и дело закрывается. Короче, покрутился профессор, да и прижился на стройке, шалаш сделал, да и жил там. Тихо себя вёл, я в некоторые дни и не видел его. А вчера, около полуночи, слышу на стройки крики, я пока обулся, вышел из будки, то и увидел, как человек горящий бежит. Я такого ужаса и не видел никогда, только в кино про войну, где немцы наших жгли заживо. А потом человек упал, и начал кататься, а, через минуту наверное, прибежал сторож стройки и стал огонь песком с той кучи забрасывать, а я в милицию и «скорую помощь» позвонил. Потом узнал, что это профессора подожгли, изверги.
- А ещё кого-нибудь видели?
- Я не уверен, но показалось, что когда человек побежал, то через забор, вон там, кто-то перелез со стройки, во всяком случае, что-то мелькнуло.
Я распрощался со сторожем автостоянки и вернулся на стройку. Вчера, около полуночи, кто-то вылил на живущего в шалаше на стройке БОМЖа ведро бензина и бросил спичку. Через полчаса «скорая» забрала отсюда головешку с обугливанием девяносто процентов кожного покрова и ничтожными остатками жизни. Прожив ещё три часа, человек умер. Я очень надеюсь, что эти часы он был без сознания, потому что терпеть такие адские муки он явно не заслужил. В шалаше лежало несколько достаточно чистых одеял, стопка книг и полбуханки серого хлеба. У входа лежал открытый на двадцатой странице томик стихов Тютчева в мягком переплете. Вот и все, что осталось от человека, который никому не делал зла. Везде пахло бензином, местный участковый ругался со сторожем стройки, а следователь прокуратуры на заднем сиденье «дежурки» строчил протокол осмотра места происшествия, эксперт что-то пытался выкопать из земли.
- Привет, что копаешь?
- А вот, смотри - криминалист с усилием вытянул из утоптанной почвы какой-то предмет:- колышек от платки, а к колышку веревочка привязана. А вон ещё колышки торчат. Потерпевшего, уверен, растянули на земле, привязали руки и ноги к колышкам, а потом подожгли.
- Охренеть. То есть не плеснули бензином спонтанно, а приготовили колышки, верёвки, разложили его на земле, привязали, а потом полили горючкой и подожгли?
- Ну, наверное, так.
- Тогда сфотографируй, пожалуйста, еще вот это место - я ткнул пальцем в бетонный блок, глубоко ушедший в грунт, на серой поверхности которого кто-то старательно вывел несколько символов чёрной краской.
- А что тут?
- Вот это перевернутый крест - символ сатанистов. А это какие-то руны, какие не знаю, но руны.
- Ты серьезно? Я думал, это металлисты нарисовали, весь город их пачкотней исписан.
- Нет, это точно руны, я недавно в книге видел. Что означают - не знаю, но это не символ металлистов. И следователю скажи, чтоб в протокол внёс.
- А почему сам не скажешь?
- Он меня первый раз видит, может не послушаться, он же главный при проведении осмотра. Ты же эксперт опытный, авторитетный, от тебя не отмахнуться и начальника из себя строить не будут. А я пойду поквартирный обход делать.
Ночные забавы.
Николай.
Территорию стройки окружали деревянные двухэтажные бараки, построенные во время войны для работников эвакуированных в город предприятий. По всем планам и обязательствам властей всех уровней, эти развалюхи должны были снести еще двадцать лет назад, но не случилось.
В первой же квартире ближайшего барака мне открыла женщина лет пятидесяти, облаченная в застиранный ситцевый халат, в волосах тускло блестели алюминиевые бигуди.
- Здрасте, милиция, капитан Жемчугов, у вас там на стройке человек вчера около полуночи погиб, вы что-нибудь видели или слышали подозрительное в это время?
- Это «бомжа» что ли спалили? Да и бог с ним, то же мне, человек – дамочка попыталась захлопнуть дверь, но я успел подставить ногу в проем.
- Это что такое, ногу уберите, без санкции в мою квартиру врываетесь! – заблажила тетка.
Я с трудом смог задавить черную пелену, рвущуюся из меня наружу. Очень хотелось дать «леща» этой «королеве» из барака, для которой допустимо сжечь заживо человека только потому, что он живет не в этой вонючей «общаге», а под ее окнами.
- Во-первых, я к вам не врываюсь. У вас на входе табличка висит, с надписью «Общежитие». Правильно? А значить полноценным жилищем это помещение не является и санкция, чтобы сюда войти мне, представителю власти, не нужна. Не знали? Ну, теперь знаете. Во – вторых, почему вы считаете, что «бомж» не человек?
Женщина боевой задор чуть сбавила, но продолжала кипятится:
- А кто он? Все пропивают, а потом тащат в округе, все что плохо лежит! Мой такая же сволочь, только с пропиской, вот уже две недели где-то с шалавами пьет, гад.
- А вы, простите, где работаете?
- Я-то двадцать лет на базе речфлота табельщиком отработала!
- А, это у вас, в газете писали, зарплату металлоломом пытались выдать?
Глаза женщины потухли, она горько вздохнула.
- Мужчина, которого вчера сожгли под вашими окнами еще год назад был преподавателем в университете, профессором и доктором наук. Просто жена квартиру при разводе разменяла так, что ему досталась шестая часть комнаты в Северном районе области, куда транспорт добирается только летом и зимой. А суд ему в иске об отмене размена отказал, потому что он во время суда в больнице лежал. Те, кто разменом занимались, его избили. В чем он виноват, что вы его человеком считать перестали? Тем, что бывшей жене доверился?
Женщина молчала, опустив глаза. Я решил добавить трагизма в наш разговор.
- А вы уверены, что на его месте не окажетесь? Вас сколько раз поджигали?
Я знал, о чем спрашивал. Это была беда здешней округи. После того, как народу объяснили, что учение Основоположников не живет и побеждает, а напротив, насквозь ложное, народ кинулся зарабатывать, способами как законными, так и не совсем. Бывшие прорабы и инженеры по системам канализации и водоотведению, забыв, как по двадцать лет строили несчастную панельную девятиэтажку, кинулись захватывать «вкусные» места и «лепить» офисные здания и жилье «европейского уровня» со скоростью, при развитом социализме, невиданной. А место, где доживали свой век двухэтажные «деревяшки» оказалось просто «золотым». Расположенное между двумя основными магистралями района, а до метро, буквально, пять минут неспешным шагом, оно просто манило строителей, в одночасье ставших «девелоперами». И бараки начали самовоспламеняться, да еще с такой регулярностью, что несчастные жители последние несколько месяцев, организовав систему дежурств и оповещения, были вынуждены спать в одежде и с документами в карманах, чтобы успеть выскочитть из дома при очередном поджоге. История была в городе известной и скандальной. Почти в каждом бараке можно было найти пару - тройку закопченных пятен – следов вовремя замеченных поджогов. Одного поджигателя поймали, но заказчика установить не удалось, мужчина молча «сел» на два года. Власти разводили руками и говорили о демократии и рыночных отношениях. Нет, застройщики предлагали «по доброму» решить вопрос. Но, как я понимаю, понятие «доброго» у строителей и жильцов сильно различалось. Среди бараков треть считалось общежитиями, жильцам которых строители были готовы хоть сейчас выделить новое жилье на окраине города, но по нормам общежития, то есть по шесть квадратных метра на одного прописанного.
- Нас два раза поджигали – мрачно произнесла моя собеседница.
- Вот видите – я наклонился к ее уху и заговорил трагическим шепотом: - а по нашей информации теперь строители нанимают малолетних пацанов, чтобы те все бараки подожгли одновременно. У вас дети есть?
- Дочь у меня, четырнадцать лет – женщина испуганно прижала ладонь ко рту.
- А они пацанов нанимают, потому что для малолеток ответственность уголовная не предусмотрено – продолжал я шепотом накалять ситуацию: - а вчера они на человеке у вас под окнами тренировались. Вот натаскают пару десятков ребят, еще какого-нибудь прохожего поймают в темноте и сожгут, а потом все бараки сразу подпалят, и не факт, что вы выскочить успеете. А без жилья вы никому не интересны будете, никаких новых квартир. Дадут такие же бараки в бывшей воинской части за городом, и этому счастливы будете. А сгорит если кто при пожаре, так еще лучше! Нет человека, нет и нужды его расселять, правда? А вы говорите- подумаешь БОМЖа спалили. До свидания, пойду я дальше.
Через десять минут, не получив никакой стоящей информации в других квартирах, я вышел из общежития и завернул за угол.
- Милиционер, милиционер, подожди – услышал я в спину. Я обернулся. Из узкой форточки окна на первом этаже высовывалась моя давешняя собеседница и манила меня к себе.
Когда я подошел, женщина, тревожно бросив взгляд окрест, зашептала:
- У меня приятельница в пятом доме живет, Любка Первушина. Так она сегодня мне жаловалась, что у ее мужа из «Жигуленка» пацаны ведро бензина слили. А муж ее видел, как сливали и одного пацана узнал, это Костя Кореец. Только никому не говорите, что я вам сказала, а то мне не жить.
Поблагодарив смелую женщину, я продолжил обход квартир, рассказывая в некоторых адресах свою версию о массовом поджоге, хуже все равно не будет.
Через час я добрался до восьмого дома. Судя по нетерпению, с которым господин Первушин пытался захлопнуть передо мной дверь, скороговоркой пробормотав, что ничего подозрительного он не заметил, супруга его дома отсутствовала и мужик торопился спокойно, в тишине, попить пивка.
- А что вы мне не рассказываете, что с вашей машины бензин слили, а дорогой товарищ?
- Да никто ничего не сливал, болтают люди.
- Ну тогда придется пройти со мной в отдел. У вас тут поджигатели весь район пытаются спалить, а вы информацию скрываете, нехорошо.
- Да это пацаны соседские, в мопед наверное заправить …..
- Давайте, мы сами разберемся, куда похищенный у вас бензин пошел.
- Скажете тоже, похищенный - мужик обреченно пропустил меня в квартиру - проходите на кухню.
Как я и думал, на кухне у Первушина напрасно грелась без хозяина трехлитровая банка пива. Поняв, что от меня не избавиться, мужчина быстро рассказал мне о произошедшем и подписал протокол, в конце указав, что ущерб является для него незначительным и никого привлекать к ответственности он не желает. Картина вырисовывалась следующая – около восьми часов вечера он увидел в окно, что два пацана , возрастом около четырнадцати- пятнадцати лет волокут наполненное чем-то ведро мимо его дома.
- В квартире мы с мамой убирали, Ваня не приучен был. А так он почти не пил, в основном после работы с ребятами, ну иногда кто-нибудь домой приходил, но не больше пары бутылок - рассказывала мне сестра самоубийцы, разыскивая в шкафу его паспорт:
- Нам соседи снизу позвонили, что Иван мимо их окна пролетел. А мы с мамой в соседнем доме живём, вот и прибежали сразу, он ещё дышал. "Скорая" минут через пять приехала, врач сказал, что он уже кончился.
Сестра покойного протянула мне бордовую книжечку:
- Вот паспорт брата.
Судя по паспорту, сегодня квартиру через балкон покинул Башкатов Иван Алексеевич, днем ранее получивший по лицу в помещении отделения милиции от ранее неизвестного ему гражданина.
- Скажите, на ваш взгляд, из квартиры что-нибудь пропало? И второй вопрос - в квартиру вы после этого заходили?
-Я в квартиру сразу поднялась, как Ваня умер, потому что соседи снизу из окна сразу крикнули, что у Вани какой-то шум был, как будто дрались. Но в квартире ничего не пропало, и дверь была закрыта на замок, а ключи внизу возле Вани лежали, наверное выпали из кармана, когда он упал.
- Наверное выпали. А скажите, вы когда с Иваном последний раз виделись? Ни о чем он не жаловался, ничем не был обеспокоен?
- Брата я видела последний раз три дня назад, он к нам вечером покушать заходил, особо ни о чем не рассказывал, сказал, что все нормально на работе, больше ни о чем не говорил.
- Хорошо, вот здесь распишитесь, и дайте пакеты какие-нибудь, я эти бутылки изыму, и пожалуйста, позовите соседей, кого-нибудь, чтобы как понятые расписались. И нет, по судам их никто таскать не будет.
Когда я ввалился в кабинет начальника розыска, гремя стеклотарой, он недовольно скривился, но от высказываний воздержаться. Но прочитав собранные материалы, смолчать уже не сумел.
- Николай, ты чего добиваешься? Ну, слышали соседи шум, и что? Мужик допился до белой горячки, стал чертей гонять молотком, да и выкинулся из окна. Ну не было у него запоев раньше, так все случается когда-то первый раз. Дверь была закрыта? Закрыта. Ключи при трупе были? Были. Что ты ещё хочешь?
- А ещё он вчера в дежурки получил по морде от прибывшего к нам из больничку психа-душегуба, который обещал его съесть, а потом чуть не придушил помощника дежурного, мы его с трудом вшестером скрутили. И вчера в милиции самоубийца был трезвый и видно, что не запойный, а от нас пошёл на работу, где отработал до восемнадцати часов вечера. Когда он три литра водки успел выкушать, если в четыре утра он уже Богу душу отдал?
-Николай, ты тоже три дня назад "Молчание ягнят" смотрел? Тоже хочешь маньяка поймать? Ты пойми, это не Дорожный отдел, где у вас одно преступление в сутки регистрируют, и вы на жулика даже характеристику из детского садика требуете, так как времени у вас полно. У нас здесь их десятки каждый день, просто вал захлестывает. Но раз ты очень в эту тему погрузился, я тебе этот материал и отпишу, вот, в журнале распишись за получение. Сроки рассмотрения материалов ты знаешь, просрочишь - получишь выговор. А вот, кстати, ещё материалы тебе описанные, иди, работай. Развод в девятнадцать часов, не опаздывай. Да, и три литра водки - доза вполне душевная для хорошего вечера.
Вечером, измотанный до крайности я ввалился в свою квартиру около десяти часов вечера. По дороге я завёз экспертам пакет с изъятыми из квартиры самоубийцы бутылками, благо здание, где работали криминалисты было рядом с моим домом. Всю дорогу я думал, стоит ли занимаемая мной квартира того дурдома, куда я добровольно перевёлся. Я распахнул входную дверь и мигом забыл о своих неприятностях - пушистый комок на толстеньких лапках, поскальзываясь на гладко линолеуме, спешил ко мне, восторженно взвизгивая. Остаток вечера я купался в волне любви и счастья, которым одарял меня мой маленький сосед по квартире.
- Он безобидный был, тихий, не пил почти. До обеда бутылки соберёт, поесть купит и сидит возле своего гнезда, книжки читает. А на зиму он договорился с прорабом стройки, что он в вагончике жить будет, инструменты охранять, а то у них прошлую зиму постоянно в кладовки лазили, инструмент воровали. Сторож то у ворот сидит, только половину стройки видит, вот профессор и договорился, что за крышу над головой присмотрит за инструментом.
- А почему профессор?
- Так он профессор был, в университете преподавал. А потом что-то у них с женой случилось, и она его квартиру раз меняла как-то хитро, что его комната оказалась в Северном районе, в деревне без электричества и магазина, да ещё с пятью такими же бедолагами, как он. Ну, он и сбежал оттуда. Здесь, в городе, в суд подал, об отмене размена квартиры. А его после этого избили, и пока он в больнице лежал, суд вынес решение, что раз заявитель на заседание не явился, то и дело закрывается. Короче, покрутился профессор, да и прижился на стройке, шалаш сделал, да и жил там. Тихо себя вёл, я в некоторые дни и не видел его. А вчера, около полуночи, слышу на стройки крики, я пока обулся, вышел из будки, то и увидел, как человек горящий бежит. Я такого ужаса и не видел никогда, только в кино про войну, где немцы наших жгли заживо. А потом человек упал, и начал кататься, а, через минуту наверное, прибежал сторож стройки и стал огонь песком с той кучи забрасывать, а я в милицию и «скорую помощь» позвонил. Потом узнал, что это профессора подожгли, изверги.
- А ещё кого-нибудь видели?
- Я не уверен, но показалось, что когда человек побежал, то через забор, вон там, кто-то перелез со стройки, во всяком случае, что-то мелькнуло.
Я распрощался со сторожем автостоянки и вернулся на стройку. Вчера, около полуночи, кто-то вылил на живущего в шалаше на стройке БОМЖа ведро бензина и бросил спичку. Через полчаса «скорая» забрала отсюда головешку с обугливанием девяносто процентов кожного покрова и ничтожными остатками жизни. Прожив ещё три часа, человек умер. Я очень надеюсь, что эти часы он был без сознания, потому что терпеть такие адские муки он явно не заслужил. В шалаше лежало несколько достаточно чистых одеял, стопка книг и полбуханки серого хлеба. У входа лежал открытый на двадцатой странице томик стихов Тютчева в мягком переплете. Вот и все, что осталось от человека, который никому не делал зла. Везде пахло бензином, местный участковый ругался со сторожем стройки, а следователь прокуратуры на заднем сиденье «дежурки» строчил протокол осмотра места происшествия, эксперт что-то пытался выкопать из земли.
- Привет, что копаешь?
- А вот, смотри - криминалист с усилием вытянул из утоптанной почвы какой-то предмет:- колышек от платки, а к колышку веревочка привязана. А вон ещё колышки торчат. Потерпевшего, уверен, растянули на земле, привязали руки и ноги к колышкам, а потом подожгли.
- Охренеть. То есть не плеснули бензином спонтанно, а приготовили колышки, верёвки, разложили его на земле, привязали, а потом полили горючкой и подожгли?
- Ну, наверное, так.
- Тогда сфотографируй, пожалуйста, еще вот это место - я ткнул пальцем в бетонный блок, глубоко ушедший в грунт, на серой поверхности которого кто-то старательно вывел несколько символов чёрной краской.
- А что тут?
- Вот это перевернутый крест - символ сатанистов. А это какие-то руны, какие не знаю, но руны.
- Ты серьезно? Я думал, это металлисты нарисовали, весь город их пачкотней исписан.
- Нет, это точно руны, я недавно в книге видел. Что означают - не знаю, но это не символ металлистов. И следователю скажи, чтоб в протокол внёс.
- А почему сам не скажешь?
- Он меня первый раз видит, может не послушаться, он же главный при проведении осмотра. Ты же эксперт опытный, авторитетный, от тебя не отмахнуться и начальника из себя строить не будут. А я пойду поквартирный обход делать.
Глава тридцать первая.
Ночные забавы.
Николай.
Территорию стройки окружали деревянные двухэтажные бараки, построенные во время войны для работников эвакуированных в город предприятий. По всем планам и обязательствам властей всех уровней, эти развалюхи должны были снести еще двадцать лет назад, но не случилось.
В первой же квартире ближайшего барака мне открыла женщина лет пятидесяти, облаченная в застиранный ситцевый халат, в волосах тускло блестели алюминиевые бигуди.
- Здрасте, милиция, капитан Жемчугов, у вас там на стройке человек вчера около полуночи погиб, вы что-нибудь видели или слышали подозрительное в это время?
- Это «бомжа» что ли спалили? Да и бог с ним, то же мне, человек – дамочка попыталась захлопнуть дверь, но я успел подставить ногу в проем.
- Это что такое, ногу уберите, без санкции в мою квартиру врываетесь! – заблажила тетка.
Я с трудом смог задавить черную пелену, рвущуюся из меня наружу. Очень хотелось дать «леща» этой «королеве» из барака, для которой допустимо сжечь заживо человека только потому, что он живет не в этой вонючей «общаге», а под ее окнами.
- Во-первых, я к вам не врываюсь. У вас на входе табличка висит, с надписью «Общежитие». Правильно? А значить полноценным жилищем это помещение не является и санкция, чтобы сюда войти мне, представителю власти, не нужна. Не знали? Ну, теперь знаете. Во – вторых, почему вы считаете, что «бомж» не человек?
Женщина боевой задор чуть сбавила, но продолжала кипятится:
- А кто он? Все пропивают, а потом тащат в округе, все что плохо лежит! Мой такая же сволочь, только с пропиской, вот уже две недели где-то с шалавами пьет, гад.
- А вы, простите, где работаете?
- Я-то двадцать лет на базе речфлота табельщиком отработала!
- А, это у вас, в газете писали, зарплату металлоломом пытались выдать?
Глаза женщины потухли, она горько вздохнула.
- Мужчина, которого вчера сожгли под вашими окнами еще год назад был преподавателем в университете, профессором и доктором наук. Просто жена квартиру при разводе разменяла так, что ему досталась шестая часть комнаты в Северном районе области, куда транспорт добирается только летом и зимой. А суд ему в иске об отмене размена отказал, потому что он во время суда в больнице лежал. Те, кто разменом занимались, его избили. В чем он виноват, что вы его человеком считать перестали? Тем, что бывшей жене доверился?
Женщина молчала, опустив глаза. Я решил добавить трагизма в наш разговор.
- А вы уверены, что на его месте не окажетесь? Вас сколько раз поджигали?
Я знал, о чем спрашивал. Это была беда здешней округи. После того, как народу объяснили, что учение Основоположников не живет и побеждает, а напротив, насквозь ложное, народ кинулся зарабатывать, способами как законными, так и не совсем. Бывшие прорабы и инженеры по системам канализации и водоотведению, забыв, как по двадцать лет строили несчастную панельную девятиэтажку, кинулись захватывать «вкусные» места и «лепить» офисные здания и жилье «европейского уровня» со скоростью, при развитом социализме, невиданной. А место, где доживали свой век двухэтажные «деревяшки» оказалось просто «золотым». Расположенное между двумя основными магистралями района, а до метро, буквально, пять минут неспешным шагом, оно просто манило строителей, в одночасье ставших «девелоперами». И бараки начали самовоспламеняться, да еще с такой регулярностью, что несчастные жители последние несколько месяцев, организовав систему дежурств и оповещения, были вынуждены спать в одежде и с документами в карманах, чтобы успеть выскочитть из дома при очередном поджоге. История была в городе известной и скандальной. Почти в каждом бараке можно было найти пару - тройку закопченных пятен – следов вовремя замеченных поджогов. Одного поджигателя поймали, но заказчика установить не удалось, мужчина молча «сел» на два года. Власти разводили руками и говорили о демократии и рыночных отношениях. Нет, застройщики предлагали «по доброму» решить вопрос. Но, как я понимаю, понятие «доброго» у строителей и жильцов сильно различалось. Среди бараков треть считалось общежитиями, жильцам которых строители были готовы хоть сейчас выделить новое жилье на окраине города, но по нормам общежития, то есть по шесть квадратных метра на одного прописанного.
- Нас два раза поджигали – мрачно произнесла моя собеседница.
- Вот видите – я наклонился к ее уху и заговорил трагическим шепотом: - а по нашей информации теперь строители нанимают малолетних пацанов, чтобы те все бараки подожгли одновременно. У вас дети есть?
- Дочь у меня, четырнадцать лет – женщина испуганно прижала ладонь ко рту.
- А они пацанов нанимают, потому что для малолеток ответственность уголовная не предусмотрено – продолжал я шепотом накалять ситуацию: - а вчера они на человеке у вас под окнами тренировались. Вот натаскают пару десятков ребят, еще какого-нибудь прохожего поймают в темноте и сожгут, а потом все бараки сразу подпалят, и не факт, что вы выскочить успеете. А без жилья вы никому не интересны будете, никаких новых квартир. Дадут такие же бараки в бывшей воинской части за городом, и этому счастливы будете. А сгорит если кто при пожаре, так еще лучше! Нет человека, нет и нужды его расселять, правда? А вы говорите- подумаешь БОМЖа спалили. До свидания, пойду я дальше.
Через десять минут, не получив никакой стоящей информации в других квартирах, я вышел из общежития и завернул за угол.
- Милиционер, милиционер, подожди – услышал я в спину. Я обернулся. Из узкой форточки окна на первом этаже высовывалась моя давешняя собеседница и манила меня к себе.
Когда я подошел, женщина, тревожно бросив взгляд окрест, зашептала:
- У меня приятельница в пятом доме живет, Любка Первушина. Так она сегодня мне жаловалась, что у ее мужа из «Жигуленка» пацаны ведро бензина слили. А муж ее видел, как сливали и одного пацана узнал, это Костя Кореец. Только никому не говорите, что я вам сказала, а то мне не жить.
Поблагодарив смелую женщину, я продолжил обход квартир, рассказывая в некоторых адресах свою версию о массовом поджоге, хуже все равно не будет.
Через час я добрался до восьмого дома. Судя по нетерпению, с которым господин Первушин пытался захлопнуть передо мной дверь, скороговоркой пробормотав, что ничего подозрительного он не заметил, супруга его дома отсутствовала и мужик торопился спокойно, в тишине, попить пивка.
- А что вы мне не рассказываете, что с вашей машины бензин слили, а дорогой товарищ?
- Да никто ничего не сливал, болтают люди.
- Ну тогда придется пройти со мной в отдел. У вас тут поджигатели весь район пытаются спалить, а вы информацию скрываете, нехорошо.
- Да это пацаны соседские, в мопед наверное заправить …..
- Давайте, мы сами разберемся, куда похищенный у вас бензин пошел.
- Скажете тоже, похищенный - мужик обреченно пропустил меня в квартиру - проходите на кухню.
Как я и думал, на кухне у Первушина напрасно грелась без хозяина трехлитровая банка пива. Поняв, что от меня не избавиться, мужчина быстро рассказал мне о произошедшем и подписал протокол, в конце указав, что ущерб является для него незначительным и никого привлекать к ответственности он не желает. Картина вырисовывалась следующая – около восьми часов вечера он увидел в окно, что два пацана , возрастом около четырнадцати- пятнадцати лет волокут наполненное чем-то ведро мимо его дома.
