По его голосу, я поняла, что Зое очень повезло, что он умерла сразу, а не попала в руки жаждущего мести нувориша.
- Засим, Людмила Владимировна, примите мою благодарность за то, что вы сделали. Надеюсь, что ее размер компенсирует все ваши усилия и затраты.
Хозяин замка подняли опустил на рычаг трубку телефона, стоящего на столике рядом с ним. Через минуту в комнату вошел еще один охранник, не такой высокий, как тот, что принес меня в комнату. В руке молодой человек нес «дипломат», который он протянул мне. Я с любопытством откинула металлические защелки замков – честно говоря, три банковские упаковки купюр, в шикарном кожаном чемоданчике, смотрелись сиротливо. Я захлопнула крышку, попыталась улыбнуться с искренней благодарностью. Мои собеседники переглянулись и искренне заржали, как два коня.
- Людмила, вы под этой «елочкой» хорошенько покопайтесь, может быть еще подарочек завалялся – борясь со смехом простонал Леонид Борисович. Я вновь нырнула в кожаное нутро, в одном из кармашков белели какие-то бумаги. Это оказалась чековая книжка на мое имя и выписка со счета в банке «ВостокСибирьУрал», с красивой, круглой суммой.
- Мы надеемся, что вы не откажитесь быть клиенткой нашего банка. А полного сейфа денег как в фильме про мафию, у меня здесь нет, уж извините.
- Еще раз спасибо, большое. Леонид Борисович, но мне кажется, что еще ничего не закончилось.
- Вы правы. Очень жаль, что газ у этой сучки так не вовремя взорвался, но дальше ребята Федора Евгеньевича разберутся, с кем была связана Зоя, кто из конкурентов ее нанял. Я думаю, что ваша роль на этом закончена. А сейчас вас отвезут куда вы скажете, был рад знакомству.
Я кивнула, прощаясь, подошла к двери, но мелькнувшая перед глазами картинка недавних событий, заставила меня остановится.
- Извините, что лезу не в свои вопросы, но промолчать не могу. Очень странно, что Зоя несколько минут не пускала нас в дом, продолжая разговаривать по телефону. Хотя она узнала Федора Евгеньевича, по ее поведению можно было понять, что она считает его очень авторитетным человеком, но тем не менее, она несколько минут держала нас под дверью, продолжая важный разговор. Кто может быть настолько важным, чтобы Зоя не посмела прервать разговор, держа под дверью начальника службы безопасности?
И второе. Когда я лежала лицом в снегу, мимо меня проползла странная прозрачная змейка. У меня, конечно, очень много чего в этот момент перед лицом кружилось – и звездочки и кружочки, но змейка была не похожа на них, а сейчас я подумала, что это была леска, которую кто-то тянул из-за забора. Я совсем не разбираюсь в газоснабжении частных домов, но мне кажется, что пожар начался очень…
- Это был взрыв.
- Что?
- Это был взрыв газа – повторил Федор: - у меня пальто и шапка обгорели, хорошо, что ребята меня сразу в сугроб сунули, иначе бы я обгорел.
- Спасибо Федор, что заслонили меня от огня, ожоги получать я никак не планировала. Та вот, мне кажется, что взрыв произошел очень вовремя. Если бы я случайно не вышла из дома, а Федор не побежал бы за мной с дурацким вопросом, хорошо ли я осмотрела дом, то в доме бы сгорели не два, а четыре человека.
- Людмила, вам что, маленькой показалась сумма моей благодарности – в полнейшем раздражении воскликнул Леонид Борисович – зачем плодить сущности без необходимости. Ну, наняли дуру - горничную мои конкуренты, ну нашли где - то радиоактивные иглы. Обычная ситуация, подобные возникают постоянно, рабочие моменты. Допустил Федор Евгеньевич и его служба промах, мы с него спросим, он же проблему и «разрулит». Да, Федор Евгеньевич?
«Безопасник» энергично закивал.
Я вернулась и поставила «дипломат» перед банкиром.
- Я очень не люблю, когда меня убивают, и очень от этого нервничаю. Мне не нравиться ситуация. Я не считаю, что Зоя воткнула в вашу постель эти булавки. Если бы она это сделала, ее бы убили гораздо раньше. И да, булавки не радиоактивные. И не пропитаны боевой химией или солями тяжелых металлов, чем там еще любят у нас убивать банкиров. Я не умею чувствовать ни того, ни другого, ни третьего, наверное. Но я чувствую следы волшбы или проклятий, поэтому я их нашла. Мне не нравиться, что ни с того ни с другого возник разговор, о том, что к вам для лечения надо пригласить шаманов или знахарей. Кто в наше время мог придумать такую глупость? И Федор Евгеньевич, как-то очень вовремя, вспомнил о моем существовании, хотя я ему говорила, что обладаю только интуицией. О том, что я кого-то лечу - разговора не было. Я не считаю, что имеет место банальная конкуренция, тут действует кто-то из вашего ближнего круга, кто-то, кто имеет доступ ко всей информации. Поэтому предлагаю поступить следующим образом - я оставляю эти деньги здесь,. За это я прошу проверить, с кем разговаривал Зоя по телефону, когда мы пришли, а также, узнать, что обнаружили пожарные при осмотре пожарища. Какова по их заключению причина пожара. Если пожарные ничего не обнаружили, необходимо свозить их на пепелище еще раз, пусть еще раз осмотрят, с учетом того, что я уверена, что видела леску, которую тянули от дома к забору. Если окажется, что взрыв был не случайным, то выходит, что кто-то очень близкий к вам, собрал в точке взрыва вашего главного охранника, а также меня - человека, который видит проклятые предметы, ну и для комплекта горничную, на которую можно повесить всех собак, тем более она оправдаться теперь не сможет. Если бы мы все превратились в угольки в этом доме, долго бы вы после этого прожили, а, Леонид Борисович? Ну а если я права, и дом взорвался не просто так, вы мне вернете этот «дипломат», но благодарность ваша будет в два раза толще. Согласны?
Банкир поскрипел зубами, поиграл желваками, потом недобро взглянул на меня:
- Вы говорите страшные вещи, Людмила Владимировна, вы пытаетесь внести разлад в мою семью, потому что, с остальными людьми горничная бы разговор прервала. Я очень люблю своих близких и попытки внести в мою семью раздор я не прощаю…..
Я хмыкнула и пошла на выход.
- Остановитесь, заберите ваши деньги, вы их честно заработали. Мы проверим все, что вы сказали. Всего вам хорошего. Очень рад был с вами познакомиться.
Инферно.
Николай.
За щенком пришлось ехать в собачий питомник. Наступив ногами в ванночку с хлорным раствором, я шагнул в темный коридор барака группы разведения. За застекленной дверью одного из боксов, слабо освещенных специальными инфракрасными лампами, лежала кормящая сука немецкой овчарки, у живота которой , смешно перебирая коротенькими лапками, устроился пяток маленьких пушистых комочков. Увидев незнакомого человека кормящая мамаша показала мне полный набор великолепных клыков. Я понятливо кивнул и пошел дальше. На двери последнего в ряду бокса кто-то криво прилепил клочок бумаги, на котором нервными печатными буквами была написана кличка «Никсон». В этом боксе возле миски с водой сидел маленький несчастный щенок и жалостно подвывал на висящую под потолком инфракрасную лампу. Когда дверь распахнулась, кажущийся в багровом освещении бокса почти черным, маленький комок шустро метнулся в темный угол и замер. Я подошел и присел на корточки. Подернутые синей пленкой глазки смотрели с испуганным отчаяньем, маленькая пасть ощерилась двумя тонкими, как иголки, клыками, из груди доносилось слабое подобие рычания. Я быстро схватил щенка за холку, подхватил под лысый животик ладонью и прижал к куртке. В отчаянной попытке укусить руку на холке, щенок извернулся как змея, но маленькие зубки щелкнули в воздухе впустую. Затем я завернул в тряпку отчаянно бьющегося не на жизнь, а насмерть, зверька и засунул его за пазуху. Всю дорогу пес сидел молча, но стоило выпустить его в комнате, он волчком крутанулся на месте, а потом, смешно перебирая толстыми лапками, метнулся под диван.
До ночи упрямец так и не показался, но когда я лег спать, минут через десять после наступления тишины, раздалось тихое шуршание под диваном, а потом бодрое цоканье маленьких коготков по полу. «Партизан» совершил дерзкую вылазку к миске с говяжьим фаршем. Довольное чавканье подтвердило, что с праздничным ужином для гостя я угадал. Потом мокрый нос осторожно ткнулся в мою свесившуюся вниз руку. Минут десять я гладил вздрагивающее тельце, затем кто-то попытался залезть на диван, но мягко шлепнулся на подстилку, недовольно захныкал и затих.
Утро пришло внезапно. Обиходив моего нового соседа, вытерев пару ночных лужиц, в одну из которых я, спросоня, наступил, и успев «закинуть» в себя лишь чашку кофе, я огромными прыжками устремился в сторону трамвайной остановки. На мое счастье подошел двойной красный вагон, в который я втиснулся, сразу нырнув в боковой закуток, отделенный от плотно спаянной массы пассажиров толстыми хромированными поручнями. Полчаса я подремал в этом загончике, периодически прикладываясь лбом о боковое стекло салона, пока ко мне не пробилась кондуктор, с совершенно справедливым требованием немедленно обилетится. Сунув в разочарованное лицо работника «Горэлектротранспорта» красную книжку я заполошно спросил:
- Кирпичный завод когда?
- Сейчас выходи – буркнула женщина и трамвай стал тормозить. Выдрав свое тело из переполненного вагона, я зачарованно замер. Слева линию горизонта закрывали серые бастионы безликих панельных девятиэтажек, которые с тылу подпирались взметнувшиеся к пасмурному небу недо-небоскребы, этажность которых считать мне было лень. Справа все обозримое пространство занимал высокий бесконечный забор, выложенный из силикатного кирпича, строгость линий которого нарушало обшарпанное здание, одиноко торчащее напротив остановки. Судя по унылому внешнему виду, ничем, кроме как общежитием, здание быть не могло. Перед общежитием, в окружении помятых и ржавых металлических гаражей, бросалась в глаза утоптанная до состояния камня площадка. Площадку ровно по середине делила, провисшая между двух металлически столбов, с гнилыми остатками волейбольной сетки, потемневшая от времени, веревочка. С одной стороны веревочки теснились два десятка изделий отечественного автопрома, разной степени усталости. На другой половине бывшей волейбольной площадке привольно стояли две машины с синими полосами на боку. Я с тоской вспомнил уютное здание районного управления МВД, до которого от моего дома было идти ровно восемьсот метров (позавчера замерял), и подволакивая ноги, как стрелец перед своей казнью, поплелся искать вход. С обратной стороны я обнаружил два подъезда. Один, судя по "модным" вставкам из некрашеной фанеры в синее дверное полотно, было входом в само общежитие. Второй подъезд был украшен бардовыми табличками, которые я, по причине сильного душевного расстройства, читать не стал. Поднявшись по лестнице на второй этаж, я оказался в казенного вида коридоре, который неожиданно радовал глаз чистотой и отсутствием заявителей. Я толкнул дверь ближайшего кабинета и оказался под прицелом. Четыре молодые женщины в незнакомой синей форме строго смотрели на меня.
- У нас сегодня не приемный день, молодой человек – сказала самая симпатичная из них: - но, так и быть, давайте вашу справку об освобождении.
Я немного охренел, но совладел с собой и выдавил:
- Я стесняюсь спросить, но куда я попал?
- Вы правильно попали, это инспекция исполнения наказаний. Давайте вашу справку, или у вас что, приговор суда? Не тяните время, мне вас еще на учет ставить!
- Извините, но я милицию ищу.
- Тогда вы мимо прошли, у них вход на первом этаж.
Я спустился, и с удивлением обнаружил на лестничной площадке первого этажа ранее незамеченную мной дверь, заботливо выкрашенную в цвет окружающих стен. Я тихонько толкнул дверь и оказался за спиной пьяной до изумления тетки, с упоением целующей помощника дежурного через толстый лист оргстекла, отделявшего дежурную часть. Прошмыгнув мимо любвиобильной женщины, до дрожи опасаясь, что она обратит на меня внимание, я двинулся по мрачному коридору, пока не уперся в массивные железные двери, толщиной в добрый сантиметр кондового, еще советского металла, со старым кодовым замком. На створке большими буквами красным маркером было выведено «Уголовный розыск». На энергичный стук в дверь через пару минут высунулась голова совсем юного парня, который сделал «страшные глаза» и стал меня отчитывать:
- Ну что долбимся, делать нечего, что ли? Если вызвали – так сядь на скамеечку, посиди спокойно. Понадобишься – к тебе подойдут!
- Работаю я тут, к сожалению – пробормотал я, отодвигая парня и протискиваясь в узкий проем двери. Через пяти минут я сидел в неуютном кабинете начальника отделения уголовного розыска восьмого отдела милиции под перекрестными взглядами своих новоприобретенных коллег. Личный состав, при всем желании, поразить своим количеством супостата не мог. Кроме начальника отделения, смотревшего на меня с видом опытного патологоанатома, присутствовали три территориальных бойца, возраст которых выдавал недавних выпускников местной средней школы милиции. Бойцы негромко переговаривались, бросая на меня любопытные взгляды. В углу дремал начальник группы розыска преступников и без вести пропавших, которого за неведомые грехи выселили из уютного районного управления и сослали на этот сто первый километр. Наконец начальник, очевидно приняв какое-то решение, с хлопком раскрыл потертый ежедневник и громко прокашлялся. Бойцы тут же умолкли, а майор по без вести пропавшим, напротив, встрепенулся, и встал, с громким хрустом выпрямляя позвоночник:
- Алексей Алексеевич, я пойду, по своему плану работать – проговорил он, выходя из кабинета. Как я понимаю, местному начальнику он не подчинялся, а просто выполнял своеобразный ритуал, мол, ты здесь главный, я тебя уважил, в кабинете отметился, но на этом все.
Кивнув в спину покидавшего кабинет коллеги, начальник еще раз прокашлялся и обратил взор на бойцов:
- А кто дежурил?
Высокий круглолицый парень, добросовестно изобразил искреннее желание встать по стойке смирно, но уловив торопливый жест начальника, радостно шлепнулся обратно на вытертый стул:
- Я дежурил, Алексей Алексеевич. Все темное, справки во всех делах. В камерах два "нарка", утром привезла охрана, с двумя «мафонами», но я с ними не работал….
- Спал поди, вот и не работал!
- Товарищ майор, какой спал, в пять утра с последнего выезда приехал, можете у дежурного спросить – очень искренне закричал круглолицый.
- В пять приехал, а сейчас девять. У меня бы они за это время уже «явки» написали, а ты спать завалился, вон щека до сих пор красная – беззлобно провозгласил майор и опять уткнулся в ежедневник: - Ладно, иди отдыхать. Кто сегодня дежурит?
- Акимов, но он с утра в суде – отозвался кто-то из двух оставшихся оперов.
Майор тяжело вздохнул и поднял взгляд на меня:
- Николай? Придется тебе сразу подключаться. Папку возьми у старого дежурного, ты кстати с ним в одном кабинете будешь сидеть, ключи от кабинета тоже у него возьмешь. Пока подежуришь, Акимов из суда приедет, тебя сменит. Давай, иди, пока Слава домой не убежал.
Огромный кабинет, который предстояло разделить в дальнейшем мне со Славой внушал уныние и призывал к аскезе. Два обшарпанных стола, десяток стульев и табуреток, собранных случайным образом, и два типовых железных шкафа, окрашенные в уставной шаровый цвет.
- Засим, Людмила Владимировна, примите мою благодарность за то, что вы сделали. Надеюсь, что ее размер компенсирует все ваши усилия и затраты.
Хозяин замка подняли опустил на рычаг трубку телефона, стоящего на столике рядом с ним. Через минуту в комнату вошел еще один охранник, не такой высокий, как тот, что принес меня в комнату. В руке молодой человек нес «дипломат», который он протянул мне. Я с любопытством откинула металлические защелки замков – честно говоря, три банковские упаковки купюр, в шикарном кожаном чемоданчике, смотрелись сиротливо. Я захлопнула крышку, попыталась улыбнуться с искренней благодарностью. Мои собеседники переглянулись и искренне заржали, как два коня.
- Людмила, вы под этой «елочкой» хорошенько покопайтесь, может быть еще подарочек завалялся – борясь со смехом простонал Леонид Борисович. Я вновь нырнула в кожаное нутро, в одном из кармашков белели какие-то бумаги. Это оказалась чековая книжка на мое имя и выписка со счета в банке «ВостокСибирьУрал», с красивой, круглой суммой.
- Мы надеемся, что вы не откажитесь быть клиенткой нашего банка. А полного сейфа денег как в фильме про мафию, у меня здесь нет, уж извините.
- Еще раз спасибо, большое. Леонид Борисович, но мне кажется, что еще ничего не закончилось.
- Вы правы. Очень жаль, что газ у этой сучки так не вовремя взорвался, но дальше ребята Федора Евгеньевича разберутся, с кем была связана Зоя, кто из конкурентов ее нанял. Я думаю, что ваша роль на этом закончена. А сейчас вас отвезут куда вы скажете, был рад знакомству.
Я кивнула, прощаясь, подошла к двери, но мелькнувшая перед глазами картинка недавних событий, заставила меня остановится.
- Извините, что лезу не в свои вопросы, но промолчать не могу. Очень странно, что Зоя несколько минут не пускала нас в дом, продолжая разговаривать по телефону. Хотя она узнала Федора Евгеньевича, по ее поведению можно было понять, что она считает его очень авторитетным человеком, но тем не менее, она несколько минут держала нас под дверью, продолжая важный разговор. Кто может быть настолько важным, чтобы Зоя не посмела прервать разговор, держа под дверью начальника службы безопасности?
И второе. Когда я лежала лицом в снегу, мимо меня проползла странная прозрачная змейка. У меня, конечно, очень много чего в этот момент перед лицом кружилось – и звездочки и кружочки, но змейка была не похожа на них, а сейчас я подумала, что это была леска, которую кто-то тянул из-за забора. Я совсем не разбираюсь в газоснабжении частных домов, но мне кажется, что пожар начался очень…
- Это был взрыв.
- Что?
- Это был взрыв газа – повторил Федор: - у меня пальто и шапка обгорели, хорошо, что ребята меня сразу в сугроб сунули, иначе бы я обгорел.
- Спасибо Федор, что заслонили меня от огня, ожоги получать я никак не планировала. Та вот, мне кажется, что взрыв произошел очень вовремя. Если бы я случайно не вышла из дома, а Федор не побежал бы за мной с дурацким вопросом, хорошо ли я осмотрела дом, то в доме бы сгорели не два, а четыре человека.
- Людмила, вам что, маленькой показалась сумма моей благодарности – в полнейшем раздражении воскликнул Леонид Борисович – зачем плодить сущности без необходимости. Ну, наняли дуру - горничную мои конкуренты, ну нашли где - то радиоактивные иглы. Обычная ситуация, подобные возникают постоянно, рабочие моменты. Допустил Федор Евгеньевич и его служба промах, мы с него спросим, он же проблему и «разрулит». Да, Федор Евгеньевич?
«Безопасник» энергично закивал.
Я вернулась и поставила «дипломат» перед банкиром.
- Я очень не люблю, когда меня убивают, и очень от этого нервничаю. Мне не нравиться ситуация. Я не считаю, что Зоя воткнула в вашу постель эти булавки. Если бы она это сделала, ее бы убили гораздо раньше. И да, булавки не радиоактивные. И не пропитаны боевой химией или солями тяжелых металлов, чем там еще любят у нас убивать банкиров. Я не умею чувствовать ни того, ни другого, ни третьего, наверное. Но я чувствую следы волшбы или проклятий, поэтому я их нашла. Мне не нравиться, что ни с того ни с другого возник разговор, о том, что к вам для лечения надо пригласить шаманов или знахарей. Кто в наше время мог придумать такую глупость? И Федор Евгеньевич, как-то очень вовремя, вспомнил о моем существовании, хотя я ему говорила, что обладаю только интуицией. О том, что я кого-то лечу - разговора не было. Я не считаю, что имеет место банальная конкуренция, тут действует кто-то из вашего ближнего круга, кто-то, кто имеет доступ ко всей информации. Поэтому предлагаю поступить следующим образом - я оставляю эти деньги здесь,. За это я прошу проверить, с кем разговаривал Зоя по телефону, когда мы пришли, а также, узнать, что обнаружили пожарные при осмотре пожарища. Какова по их заключению причина пожара. Если пожарные ничего не обнаружили, необходимо свозить их на пепелище еще раз, пусть еще раз осмотрят, с учетом того, что я уверена, что видела леску, которую тянули от дома к забору. Если окажется, что взрыв был не случайным, то выходит, что кто-то очень близкий к вам, собрал в точке взрыва вашего главного охранника, а также меня - человека, который видит проклятые предметы, ну и для комплекта горничную, на которую можно повесить всех собак, тем более она оправдаться теперь не сможет. Если бы мы все превратились в угольки в этом доме, долго бы вы после этого прожили, а, Леонид Борисович? Ну а если я права, и дом взорвался не просто так, вы мне вернете этот «дипломат», но благодарность ваша будет в два раза толще. Согласны?
Банкир поскрипел зубами, поиграл желваками, потом недобро взглянул на меня:
- Вы говорите страшные вещи, Людмила Владимировна, вы пытаетесь внести разлад в мою семью, потому что, с остальными людьми горничная бы разговор прервала. Я очень люблю своих близких и попытки внести в мою семью раздор я не прощаю…..
Я хмыкнула и пошла на выход.
- Остановитесь, заберите ваши деньги, вы их честно заработали. Мы проверим все, что вы сказали. Всего вам хорошего. Очень рад был с вами познакомиться.
Глава двадцать девятая.
Инферно.
Николай.
За щенком пришлось ехать в собачий питомник. Наступив ногами в ванночку с хлорным раствором, я шагнул в темный коридор барака группы разведения. За застекленной дверью одного из боксов, слабо освещенных специальными инфракрасными лампами, лежала кормящая сука немецкой овчарки, у живота которой , смешно перебирая коротенькими лапками, устроился пяток маленьких пушистых комочков. Увидев незнакомого человека кормящая мамаша показала мне полный набор великолепных клыков. Я понятливо кивнул и пошел дальше. На двери последнего в ряду бокса кто-то криво прилепил клочок бумаги, на котором нервными печатными буквами была написана кличка «Никсон». В этом боксе возле миски с водой сидел маленький несчастный щенок и жалостно подвывал на висящую под потолком инфракрасную лампу. Когда дверь распахнулась, кажущийся в багровом освещении бокса почти черным, маленький комок шустро метнулся в темный угол и замер. Я подошел и присел на корточки. Подернутые синей пленкой глазки смотрели с испуганным отчаяньем, маленькая пасть ощерилась двумя тонкими, как иголки, клыками, из груди доносилось слабое подобие рычания. Я быстро схватил щенка за холку, подхватил под лысый животик ладонью и прижал к куртке. В отчаянной попытке укусить руку на холке, щенок извернулся как змея, но маленькие зубки щелкнули в воздухе впустую. Затем я завернул в тряпку отчаянно бьющегося не на жизнь, а насмерть, зверька и засунул его за пазуху. Всю дорогу пес сидел молча, но стоило выпустить его в комнате, он волчком крутанулся на месте, а потом, смешно перебирая толстыми лапками, метнулся под диван.
До ночи упрямец так и не показался, но когда я лег спать, минут через десять после наступления тишины, раздалось тихое шуршание под диваном, а потом бодрое цоканье маленьких коготков по полу. «Партизан» совершил дерзкую вылазку к миске с говяжьим фаршем. Довольное чавканье подтвердило, что с праздничным ужином для гостя я угадал. Потом мокрый нос осторожно ткнулся в мою свесившуюся вниз руку. Минут десять я гладил вздрагивающее тельце, затем кто-то попытался залезть на диван, но мягко шлепнулся на подстилку, недовольно захныкал и затих.
Утро пришло внезапно. Обиходив моего нового соседа, вытерев пару ночных лужиц, в одну из которых я, спросоня, наступил, и успев «закинуть» в себя лишь чашку кофе, я огромными прыжками устремился в сторону трамвайной остановки. На мое счастье подошел двойной красный вагон, в который я втиснулся, сразу нырнув в боковой закуток, отделенный от плотно спаянной массы пассажиров толстыми хромированными поручнями. Полчаса я подремал в этом загончике, периодически прикладываясь лбом о боковое стекло салона, пока ко мне не пробилась кондуктор, с совершенно справедливым требованием немедленно обилетится. Сунув в разочарованное лицо работника «Горэлектротранспорта» красную книжку я заполошно спросил:
- Кирпичный завод когда?
- Сейчас выходи – буркнула женщина и трамвай стал тормозить. Выдрав свое тело из переполненного вагона, я зачарованно замер. Слева линию горизонта закрывали серые бастионы безликих панельных девятиэтажек, которые с тылу подпирались взметнувшиеся к пасмурному небу недо-небоскребы, этажность которых считать мне было лень. Справа все обозримое пространство занимал высокий бесконечный забор, выложенный из силикатного кирпича, строгость линий которого нарушало обшарпанное здание, одиноко торчащее напротив остановки. Судя по унылому внешнему виду, ничем, кроме как общежитием, здание быть не могло. Перед общежитием, в окружении помятых и ржавых металлических гаражей, бросалась в глаза утоптанная до состояния камня площадка. Площадку ровно по середине делила, провисшая между двух металлически столбов, с гнилыми остатками волейбольной сетки, потемневшая от времени, веревочка. С одной стороны веревочки теснились два десятка изделий отечественного автопрома, разной степени усталости. На другой половине бывшей волейбольной площадке привольно стояли две машины с синими полосами на боку. Я с тоской вспомнил уютное здание районного управления МВД, до которого от моего дома было идти ровно восемьсот метров (позавчера замерял), и подволакивая ноги, как стрелец перед своей казнью, поплелся искать вход. С обратной стороны я обнаружил два подъезда. Один, судя по "модным" вставкам из некрашеной фанеры в синее дверное полотно, было входом в само общежитие. Второй подъезд был украшен бардовыми табличками, которые я, по причине сильного душевного расстройства, читать не стал. Поднявшись по лестнице на второй этаж, я оказался в казенного вида коридоре, который неожиданно радовал глаз чистотой и отсутствием заявителей. Я толкнул дверь ближайшего кабинета и оказался под прицелом. Четыре молодые женщины в незнакомой синей форме строго смотрели на меня.
- У нас сегодня не приемный день, молодой человек – сказала самая симпатичная из них: - но, так и быть, давайте вашу справку об освобождении.
Я немного охренел, но совладел с собой и выдавил:
- Я стесняюсь спросить, но куда я попал?
- Вы правильно попали, это инспекция исполнения наказаний. Давайте вашу справку, или у вас что, приговор суда? Не тяните время, мне вас еще на учет ставить!
- Извините, но я милицию ищу.
- Тогда вы мимо прошли, у них вход на первом этаж.
Я спустился, и с удивлением обнаружил на лестничной площадке первого этажа ранее незамеченную мной дверь, заботливо выкрашенную в цвет окружающих стен. Я тихонько толкнул дверь и оказался за спиной пьяной до изумления тетки, с упоением целующей помощника дежурного через толстый лист оргстекла, отделявшего дежурную часть. Прошмыгнув мимо любвиобильной женщины, до дрожи опасаясь, что она обратит на меня внимание, я двинулся по мрачному коридору, пока не уперся в массивные железные двери, толщиной в добрый сантиметр кондового, еще советского металла, со старым кодовым замком. На створке большими буквами красным маркером было выведено «Уголовный розыск». На энергичный стук в дверь через пару минут высунулась голова совсем юного парня, который сделал «страшные глаза» и стал меня отчитывать:
- Ну что долбимся, делать нечего, что ли? Если вызвали – так сядь на скамеечку, посиди спокойно. Понадобишься – к тебе подойдут!
- Работаю я тут, к сожалению – пробормотал я, отодвигая парня и протискиваясь в узкий проем двери. Через пяти минут я сидел в неуютном кабинете начальника отделения уголовного розыска восьмого отдела милиции под перекрестными взглядами своих новоприобретенных коллег. Личный состав, при всем желании, поразить своим количеством супостата не мог. Кроме начальника отделения, смотревшего на меня с видом опытного патологоанатома, присутствовали три территориальных бойца, возраст которых выдавал недавних выпускников местной средней школы милиции. Бойцы негромко переговаривались, бросая на меня любопытные взгляды. В углу дремал начальник группы розыска преступников и без вести пропавших, которого за неведомые грехи выселили из уютного районного управления и сослали на этот сто первый километр. Наконец начальник, очевидно приняв какое-то решение, с хлопком раскрыл потертый ежедневник и громко прокашлялся. Бойцы тут же умолкли, а майор по без вести пропавшим, напротив, встрепенулся, и встал, с громким хрустом выпрямляя позвоночник:
- Алексей Алексеевич, я пойду, по своему плану работать – проговорил он, выходя из кабинета. Как я понимаю, местному начальнику он не подчинялся, а просто выполнял своеобразный ритуал, мол, ты здесь главный, я тебя уважил, в кабинете отметился, но на этом все.
Кивнув в спину покидавшего кабинет коллеги, начальник еще раз прокашлялся и обратил взор на бойцов:
- А кто дежурил?
Высокий круглолицый парень, добросовестно изобразил искреннее желание встать по стойке смирно, но уловив торопливый жест начальника, радостно шлепнулся обратно на вытертый стул:
- Я дежурил, Алексей Алексеевич. Все темное, справки во всех делах. В камерах два "нарка", утром привезла охрана, с двумя «мафонами», но я с ними не работал….
- Спал поди, вот и не работал!
- Товарищ майор, какой спал, в пять утра с последнего выезда приехал, можете у дежурного спросить – очень искренне закричал круглолицый.
- В пять приехал, а сейчас девять. У меня бы они за это время уже «явки» написали, а ты спать завалился, вон щека до сих пор красная – беззлобно провозгласил майор и опять уткнулся в ежедневник: - Ладно, иди отдыхать. Кто сегодня дежурит?
- Акимов, но он с утра в суде – отозвался кто-то из двух оставшихся оперов.
Майор тяжело вздохнул и поднял взгляд на меня:
- Николай? Придется тебе сразу подключаться. Папку возьми у старого дежурного, ты кстати с ним в одном кабинете будешь сидеть, ключи от кабинета тоже у него возьмешь. Пока подежуришь, Акимов из суда приедет, тебя сменит. Давай, иди, пока Слава домой не убежал.
Огромный кабинет, который предстояло разделить в дальнейшем мне со Славой внушал уныние и призывал к аскезе. Два обшарпанных стола, десяток стульев и табуреток, собранных случайным образом, и два типовых железных шкафа, окрашенные в уставной шаровый цвет.
