Еленка
Я тоскливо смотрела на солнечных зайчиков, мелькающих в резной тени липы: очередное лето проходило. Мимо.
В этот раз те немногие вольные дни, что положены взрослым людям, я проводила в одиночестве.
Отчаявшись найти себе компанию, я решила пойти купаться, плюнув на «не принято». Сам с собой – уже не один. Я как раз лазила по буфету в поисках ключа, когда зазвонил телефон.
- Еленка, хватит хандрить! Привет!
Я засмеялась: никакая хандра не сможет сесть на шею, когда тебе звонит такой веселый человек.
- Привет, Ульянка!
Ульянка была моей двоюродной сестрой. Раньше мы всегда ходили вместе: Еленка, Ульянка и Татьянка. Это пошло от бабушки: она не признавала всяких Леночек или Танюш.
Правда, этого «мы» уже давно не существовало. Таня, вышла замуж и с нами не общалась. С Ульянкой и я тоже много месяцев не виделась: она училась в Москве и в Смоленск приезжала редко.
- Ну, как жизнь?
- Скучно. Выходной, а я одна сижу. Кто в отпуск уехал, у кого сессия, кто просто пропал куда-то. Да и сама знаешь, мне «выпить, за жизнь поболтать» не слишком-то интересно, вот и растеряла как-то всех друзей.
- Что скучно, это мне на руку.
Ульянка была мастерица витиевато выражаться.
- Почему?
- Дело есть.
- Какое дело? – подозрительно спросила я.
- Я в четверг приезжаю: недалеко от вас скоро фестиваль – знаешь, в Гнёздово – наш клуб участвует.
Ульянка занималась исторической реконструкцией.
- Здорово! Хоть увидимся, а то скоро на улице встретимся – не узнаем друг друга. У меня как раз отпуск. К бабушке поедем.
- Это само собой. Но у меня еще есть к тебе дело: мы собрались ехать внезапно и не все ребята смогли отпроситься с работы. Ты не согласишься посидеть несколько часов в костюме у палатки? С меня костюм.
Предложение меня заинтересовало. Я не раз думала, как бы попросить у Ульянки что-нибудь примерить. И на фестивале побывать тоже любопытно. Вроде он у нас не в первый раз, а я еще не была.
- Я – за.
В четверг Ульянка принесла с собой большой пакет с одеждой. Удивительно, как костюм, такой простой, с неброскими украшениями, полностью изменил меня. И не только внешне: я почувствовала себя совсем другим человеком. Наряд придавал моей походке степенности, плавности, душе – спокойствия, поведению – женственности.
Ульяна была довольна:
- Ну хороша! Как по тебе шито.
Я радостно улыбнулась и тряхнула головой, так чтобы качнулись височные кольца. Подумалось: а вот если бы он увидел... Ульянка заметила, каким тоскливым стало мое лицо, и понимающе покачала головой:
- Ты все еще болеешь этим... Кириллом?
Я, кажется, покраснела.
- Да. Все еще.
Вечером Ульяна вернулась к этой теме.
- Не знаю, что ты в нем нашла, да это и неважно, но столько лет мучить себя из-за человека, который вряд ли помнит твое имя и не попытаться даже приблизиться к нему – вот этого я не могу понять.
- Я когда его вижу, у меня поджилки трясутся, и вообще веду себя как дура.
- Думаешь, годами ходить, смотреть на него влюбленными глазами и сохнуть – умнее? Пять минут позора, и ты свободна. Или занята. Тут уж как судьба постановит.
- Он меня не замечает, если я стану ему навязываться, это будет выглядеть смешно.
- Откуда ты узнаешь, если не попробуешь? К тому же навязываться и показать, наконец, свой интерес – это не одно и то же.
- Нет. Он подумает, что я дура.
Ульяна вздохнула и оставила разговор. Кирилл ей не нравился. За то, что он меня «испортил», как она говорила.
В Кирилла я влюбилась сразу, как только увидела. Он тогда тоже учился в СГУ, только я на первом, а он на два курса старше... Я никогда не была особенно красивой или интересной, а у Кирилла не было недостатков. Высокий, красивый, умный, сдержанный... Стоило мне его увидеть – и другие мужчины перестали существовать. Через пару лет у нас появились общие знакомые, и мы стали иногда видеться в компаниях. Это было такое счастье, смотреть на него. Я же у Кирилла не вызвала никаких чувств, как ни старалась улыбаться ему ярче, чем другим.
Прошло уже шесть лет. К всеобщему недоумению я оставалась одна. Ни с кем не встречалась и встречаться не хотела. Ну как я могла им всем объяснить, что ни один мужчина не мог даже сравниться с Кириллом?
Утром в воскресенье мы собрались в Гнездово. Здесь развернулся целый городок – стояли палатки реконструкторов, лотки торговцев, то там, то здесь раздавалась необычная музыка. Кроме исторических клубов, выступали и местные ансамбли, вроде бы даже приехали белорусы. Мне было радостно: вокруг все новое, необычное. Ребята готовились к приходу гостей, смеялись, шутили, обсуждали свои дела, не очень мне понятные. Я удивилась тому, как хорошо они меня приняли: ведь я совсем ничего не знала про их работу и наверняка наговорила глупостей.
В полдень фестиваль торжественно открыли. И народ повалил. Я даже и не знала, что у нас может собраться столько людей. Все приходили веселые, интересовались одеждой, ремеслами, музыкой, фотографировались...
Когда стало немного тише, мы с Ульяной пошли погулять. На одной из полян учили водить хороводы. Мы присоединились. В суматохе я потеряла Ульянку, но это меня не слишком испугало: не маленькая, не потеряюсь.
Я уже запыхалась и хотела оставить круг, когда мою руку пронзило током. Оглянувшись, я не сдержала улыбки: справа от меня в ряд стал красивый парень с золотистыми кудрями. Я как завороженная разглядывала его, а он только улыбался в ответ. Сердце забилось, мне показалось, что звонкие удары разносятся на всю округу. В голове стало легко-легко.
- Привет!
Он чуть удивленно посмотрел на меня.
- Здравствуй. Хорошо танцуешь!
- Это только с тобой так получается.
- Как тебя зовут?
Улыбка застыла на губах, стало тревожно, но парень снова улыбнулся, и я засмеялась. Ни от чего, просто было хорошо.
- Еленка.
- Они неправильно танцуют. Давай покажем, как надо!
Мы танцевали, пока солнце не село, а туман не принялся деловито заполнять поле. Парень глянул на небо.
- Мне уже пора.
Я почувствовала, как меня покидает радостная легкость.
- Мы еще увидимся?
- Если хочешь.
- Хочу!
Всем сердцем я рванулась к нему навстречу. Что Кирилл – да я не помнила, кто это такой. Его и сравнить нельзя было с этим золотоволосым парнем. Рядом с ним я чувствовала себя самой красивой, самой желанной. Мир вокруг изменялся, переливался светом и цветом, оживал.
Он радостно улыбнулся.
- Ты мне нравишься, это хорошо, что и ты мне рада. Приходи на заре на речку. Как взойдет солнце, и я приду.
- Я живу не здесь. А завтра к бабушке в Сукромлю уезжаю.
- Все равно. Приходи на Вороницу. Я найду тебя.
Меня уже искали. Едва увидев меня на тропинке, Ульянка бросилась навстречу.
- Господи, где ж ты была!
Я соврала.
- Заблудилась. Пошла курганы посмотреть и дорогу потеряла.
Каждое утро я ходила на реку. И каждый раз мы с золотоволосым танцевали, смеялись. Я была счастливая, радуясь как ребенок. И не ходила по земле, а летала по небу, и не жила я без него, а ждала только, пока снова наступит рассвет.
Бабушка качала головой, а Ульяна была рада, что я больше не сохну по Кириллу, но обижалась, что не говорю, где пропадаю днями. И с кем. А я не могла сказать. Будто язык прилипал к нёбу и мысли разбегались.
Прошло десять дней. Самых счастливых, каких только можно придумать на этом свете. А потом он сказал, что скоро не сможет приходить. Мысль о том, что больше его не увижу, окатила, будто ушат ледяной воды. Тревожно заглянула в глаза.
- Я сделала что-нибудь не так?
Он светло улыбнулся.
- Ты прекрасна. Мне давно не было так хорошо здесь. Но время мое вот-вот закончится.
Я заплакала. Он нахмурился. И сразу потемнело небо, на прибрежные кусты легли тени, птицы замолчали как перед грозой.
- Не плачь, мне нравится, когда ты улыбаешься.
И я смеялась. Радовалась, выбросив из головы мысли о расставании.
В последний вечер мы разожгли костер, смеясь, прыгали через огонь. Он сплел венок и положил мне на голову.
- Ты как невеста. А ведь сегодня Купала.
Уже начинало темнеть, и тогда он спросил:
- Останешься сегодня со мной?
Я не колебалась ни мгновения, говоря «да». Он, не отрывая взгляда синих, как полуденное майское небо глаз, поцеловал меня. И будто бы не стало всего мира. Остался только он. Я цеплялась за его плечи руками, радостно подставляя губы под поцелуи и сама целуя в ответ. Луговая трава приняла меня в объятия, теплая летняя ночь укрыла нагое тело. И горячо было и радостно и страшно от такой силы чувства. Я будто летела выше облаков, выше звезд, и сама стала только маленькой звездочкой, ничтожной рядом с огромным великим солнцем.
Ночь ушла. А вместе с ней и он. Я проснулась на заре. Одна. Понимание обрушилось ледяной лавиной: он больше не придет никогда. И стало все равно. Ничего больше не было нужно. Незачем стало все. И пусто-пусто внутри. Я легла на траву, которая, как и я, помнила прошедшую ночь, и даже заплакать от горя не смогла. Так бы и застыла здесь, глядя на прозрачную воду Вороницы, пока не обернусь камнем.
Ульянка
Когда Еленка не вернулась вечером, я забеспокоилась. Подруга вела себя последнее время странно. Я попробовала поискать ее одна, но безрезультатно.
Позвала соседского Олега, который проводил отпуск в доме своей покойной бабки. Едва услышав, что случилось, Олег схватил фонарь и выскочил со двора. Лицо у него стало такое встревоженное, что я по-настоящему испугалась.
Мы никого не нашли. Только на укрытом вербами берегу Вороницы чуть дымился небольшой костер. А вокруг него все было истоптано босыми ногами: мужскими и женскими.
- Это ее следы.
Олег был уверен.
- Ты думаешь?
- Точно. Я ее позавчера видел, она в эту сторону шла.
Мы вернулись в деревню, позвали охотников с собаками. Но собаки остановились перед лесом и отказались идти дальше. Мы пытались сами продолжить поиски с того места, где собаки потеряли след, но безрезультатно: лес был пустой и недобро смотрел на нас, как на непрошеного гостя, безмолвно предлагая уйти. Мне было нехорошо, а на Олега вообще смотреть страшно: он пригибался и ежился, будто действительно видел укоряющий взгляд хозяина.
Как только вошло солнце, собак словно подменили. Они мигом нашли Еленку. Нашли в том месте, где мы с Олегом проходили ночью. Только тогда там никого не было
Она была жива, но будто душу из тела вынули. Лежала и смотрела перед собой.
Сначала я думала – ну может, поссорились с этим ее таинственным мужчиной, вот она и расстроилась – вон как горела, а тут, будто ветер свечу задул. Но прошел день, и ничего не изменилось.
Еленка была в сознании, но ничего вокруг ее не интересовало. Днями она сидела, тоскливо глядя в окно. Только ранним утром немного оживлялась, но потом, будто вспомнив что-то, застывала снова. И ни разу не заговорила.
Бабушка Фрося смотрела на внучку и поджимала губы:
- Ее или сглазил кто, или она скаженная стала. Недаром такая странная ходила, все шалыми глазами сверкала. И неспроста собаки вас в лес не пускали... Спуталась с каким лешаком – время-то сейчас какое!
Что только мы не делали. И отчитывали, и святой водой брызгали, однажды я, отчаявшись, залепила Еленке пощечину. Тут же, испугавшись, заплакала и стала просить прощения. А она даже лицом не дрогнула.
У нее осталось всего неделя отпуска. Что делать – я не знала. Не в больницу же ее везти – отправят ведь в психиатричку... А тут что-то другое. Я не могла выразить словами, но точно знала – врачи здесь не помогут.
Однажды я позвонила Кириллу. Он не очень понял, что случилось, но приехал. Я рассказала, как мы нашли Еленку. Кирилл нахмурился:
- Действительно, не думаю, что стоит ее везти в больницу. А почему ты именно меня разыскала?
Я покраснела. Выдавать подругу не хотелось, но и врать ему тоже было нехорошо. Не каждый бы вот так поехал непонятно куда, просто потому что попросили.
- Она... раньше влюблена была в тебя. Я подумала, может, очнется, если позовешь.
Кирилл сильно смутился от такого признания. Задумался, запустив пятерню в волосы. Он был таким... родным в этот момент, таким хорошим, что мне стало стыдно за свои плохие слова о нем.
Кирилл зашел в зал, где на диване все так же неподвижно сидела Еленка. Сквозь полуоткрытую створку было видно, как Кирилл присел перед ней и что-то тихо говорил. Еленка повернулась, вроде бы даже слушала его. Но, как только он замолчал, отвернулась. Кирилл попытался повернуть ее к себе, но Еленка, стала вырываться. Кирилл отпустил ее, и она тут же снова уставилась в окно.
Кирилл вышел, прикрыл за собой дверь и рухнул на стул. За несколько минут он будто осунулся, постарел. Поднял на меня грустный взгляд:
- Ничего. Сначала мне показалось, она меня узнала, будто даже какое-то чувство мелькнуло, но снова глаза рыбьи стали.
Слезы, так долго сдерживаемые, потекли по щекам. Я отвернулась, надеясь, что в полутьме кухни Кирилл не разглядит. Но он заметил. Успокаивать не стал, только крепко, почти больно сжал мою руку.
- Все будет хорошо.
- Было бы здорово.
Он пообещал приехать еще через пару дней.
А тем временем стало хуже. Каждую ночь теперь Еленка рвалась куда-то, как только начинался рассвет, и успокаивалась лишь к полудню, снова тряпичной куклой обмякая на диване. Промаявшись так два дня, я была рада Олегу, который вдруг пришел посреди ночи и до утра провозился с Еленкой, пытавшейся выйти наружу - не в дверь, так в окно. Она его почему-то опасалась: затихала, едва Олег переступал порог, отступала от двери. Правда, к моменту восхода желание выйти пересиливало, но Олегу хватало силы удерживать ее.
На следующую ночь он снова пришел. Мы сидели на кухне, не зажигая огня, ждали рассвета. Я вспомнила, что не звала его вчера на помощь, и в деревне никто не знал про нашу беду.
- Как ты узнал?
Олег пожал плечами.
- Почувствовал. Не знаю...
Он сидел у печки и курил. Нервно, судорожно глотая дым. В темноте оранжевый кончик сигареты то ярко-ярко вспыхивал, то почти гас.
- Ты сегодня останешься здесь?
- Да. - Он зло ударил кулаком по колену. - Не могу ее такой видеть. Лучше бы пускай дальше сохла по этому городскому, чем так.
Он поднял на меня взгляд. То ли отсвет от сигареты, то ли в печке еще не все угли погасли, но красноватое почудилось мне на донышке зрачков. Я вздрогнула и отвела глаза. Сколько же боли было у него в глазах, даже темнота не помогала ее скрыть. Боли и... любви?
Олег всю жизнь был рядом. Это повелось еще со школы - он ведь старше нас – и каждое лето, когда мы приезжали, защищал нас от мальчишек, водил за грибами, прятал на чердаке у баб Ганны, пока сушились промоченные в речке сапоги, чтобы бабушка не ругала... Хорошее было время. Потом он вроде бы пробовал ухаживать за Еленкой, но она уже сохла по Кириллу и ничего не вышло. Так и кончилась наша дружба. Я и не знала, что Олег до сих пор так любит ее.
- И я не могу. А еще у нее отпуск послезавтра кончается. Надо на работу звонить... Но что им сказать?
- Боюсь что без надобности это...
- Почему?
- Потому что такие как она, - он кивнул в темноту зала, - назад не возвращаются. Им тут тоскливо, холодно. Так что работа Еленке может больше и не понадобиться.
Я напряглась.
- Ты что-то знаешь о том, что с ней случилось?
Он будто бы не услышал вопроса. Встал, выбросил сигарету, задвинул заслонку, и теперь вглядывался в ночь за окном, будто видел там что-то. Наконец сказал:
Я тоскливо смотрела на солнечных зайчиков, мелькающих в резной тени липы: очередное лето проходило. Мимо.
В этот раз те немногие вольные дни, что положены взрослым людям, я проводила в одиночестве.
Отчаявшись найти себе компанию, я решила пойти купаться, плюнув на «не принято». Сам с собой – уже не один. Я как раз лазила по буфету в поисках ключа, когда зазвонил телефон.
- Еленка, хватит хандрить! Привет!
Я засмеялась: никакая хандра не сможет сесть на шею, когда тебе звонит такой веселый человек.
- Привет, Ульянка!
Ульянка была моей двоюродной сестрой. Раньше мы всегда ходили вместе: Еленка, Ульянка и Татьянка. Это пошло от бабушки: она не признавала всяких Леночек или Танюш.
Правда, этого «мы» уже давно не существовало. Таня, вышла замуж и с нами не общалась. С Ульянкой и я тоже много месяцев не виделась: она училась в Москве и в Смоленск приезжала редко.
- Ну, как жизнь?
- Скучно. Выходной, а я одна сижу. Кто в отпуск уехал, у кого сессия, кто просто пропал куда-то. Да и сама знаешь, мне «выпить, за жизнь поболтать» не слишком-то интересно, вот и растеряла как-то всех друзей.
- Что скучно, это мне на руку.
Ульянка была мастерица витиевато выражаться.
- Почему?
- Дело есть.
- Какое дело? – подозрительно спросила я.
- Я в четверг приезжаю: недалеко от вас скоро фестиваль – знаешь, в Гнёздово – наш клуб участвует.
Ульянка занималась исторической реконструкцией.
- Здорово! Хоть увидимся, а то скоро на улице встретимся – не узнаем друг друга. У меня как раз отпуск. К бабушке поедем.
- Это само собой. Но у меня еще есть к тебе дело: мы собрались ехать внезапно и не все ребята смогли отпроситься с работы. Ты не согласишься посидеть несколько часов в костюме у палатки? С меня костюм.
Предложение меня заинтересовало. Я не раз думала, как бы попросить у Ульянки что-нибудь примерить. И на фестивале побывать тоже любопытно. Вроде он у нас не в первый раз, а я еще не была.
- Я – за.
В четверг Ульянка принесла с собой большой пакет с одеждой. Удивительно, как костюм, такой простой, с неброскими украшениями, полностью изменил меня. И не только внешне: я почувствовала себя совсем другим человеком. Наряд придавал моей походке степенности, плавности, душе – спокойствия, поведению – женственности.
Ульяна была довольна:
- Ну хороша! Как по тебе шито.
Я радостно улыбнулась и тряхнула головой, так чтобы качнулись височные кольца. Подумалось: а вот если бы он увидел... Ульянка заметила, каким тоскливым стало мое лицо, и понимающе покачала головой:
- Ты все еще болеешь этим... Кириллом?
Я, кажется, покраснела.
- Да. Все еще.
Вечером Ульяна вернулась к этой теме.
- Не знаю, что ты в нем нашла, да это и неважно, но столько лет мучить себя из-за человека, который вряд ли помнит твое имя и не попытаться даже приблизиться к нему – вот этого я не могу понять.
- Я когда его вижу, у меня поджилки трясутся, и вообще веду себя как дура.
- Думаешь, годами ходить, смотреть на него влюбленными глазами и сохнуть – умнее? Пять минут позора, и ты свободна. Или занята. Тут уж как судьба постановит.
- Он меня не замечает, если я стану ему навязываться, это будет выглядеть смешно.
- Откуда ты узнаешь, если не попробуешь? К тому же навязываться и показать, наконец, свой интерес – это не одно и то же.
- Нет. Он подумает, что я дура.
Ульяна вздохнула и оставила разговор. Кирилл ей не нравился. За то, что он меня «испортил», как она говорила.
В Кирилла я влюбилась сразу, как только увидела. Он тогда тоже учился в СГУ, только я на первом, а он на два курса старше... Я никогда не была особенно красивой или интересной, а у Кирилла не было недостатков. Высокий, красивый, умный, сдержанный... Стоило мне его увидеть – и другие мужчины перестали существовать. Через пару лет у нас появились общие знакомые, и мы стали иногда видеться в компаниях. Это было такое счастье, смотреть на него. Я же у Кирилла не вызвала никаких чувств, как ни старалась улыбаться ему ярче, чем другим.
Прошло уже шесть лет. К всеобщему недоумению я оставалась одна. Ни с кем не встречалась и встречаться не хотела. Ну как я могла им всем объяснить, что ни один мужчина не мог даже сравниться с Кириллом?
Утром в воскресенье мы собрались в Гнездово. Здесь развернулся целый городок – стояли палатки реконструкторов, лотки торговцев, то там, то здесь раздавалась необычная музыка. Кроме исторических клубов, выступали и местные ансамбли, вроде бы даже приехали белорусы. Мне было радостно: вокруг все новое, необычное. Ребята готовились к приходу гостей, смеялись, шутили, обсуждали свои дела, не очень мне понятные. Я удивилась тому, как хорошо они меня приняли: ведь я совсем ничего не знала про их работу и наверняка наговорила глупостей.
В полдень фестиваль торжественно открыли. И народ повалил. Я даже и не знала, что у нас может собраться столько людей. Все приходили веселые, интересовались одеждой, ремеслами, музыкой, фотографировались...
Когда стало немного тише, мы с Ульяной пошли погулять. На одной из полян учили водить хороводы. Мы присоединились. В суматохе я потеряла Ульянку, но это меня не слишком испугало: не маленькая, не потеряюсь.
Я уже запыхалась и хотела оставить круг, когда мою руку пронзило током. Оглянувшись, я не сдержала улыбки: справа от меня в ряд стал красивый парень с золотистыми кудрями. Я как завороженная разглядывала его, а он только улыбался в ответ. Сердце забилось, мне показалось, что звонкие удары разносятся на всю округу. В голове стало легко-легко.
- Привет!
Он чуть удивленно посмотрел на меня.
- Здравствуй. Хорошо танцуешь!
- Это только с тобой так получается.
- Как тебя зовут?
Улыбка застыла на губах, стало тревожно, но парень снова улыбнулся, и я засмеялась. Ни от чего, просто было хорошо.
- Еленка.
- Они неправильно танцуют. Давай покажем, как надо!
Мы танцевали, пока солнце не село, а туман не принялся деловито заполнять поле. Парень глянул на небо.
- Мне уже пора.
Я почувствовала, как меня покидает радостная легкость.
- Мы еще увидимся?
- Если хочешь.
- Хочу!
Всем сердцем я рванулась к нему навстречу. Что Кирилл – да я не помнила, кто это такой. Его и сравнить нельзя было с этим золотоволосым парнем. Рядом с ним я чувствовала себя самой красивой, самой желанной. Мир вокруг изменялся, переливался светом и цветом, оживал.
Он радостно улыбнулся.
- Ты мне нравишься, это хорошо, что и ты мне рада. Приходи на заре на речку. Как взойдет солнце, и я приду.
- Я живу не здесь. А завтра к бабушке в Сукромлю уезжаю.
- Все равно. Приходи на Вороницу. Я найду тебя.
Меня уже искали. Едва увидев меня на тропинке, Ульянка бросилась навстречу.
- Господи, где ж ты была!
Я соврала.
- Заблудилась. Пошла курганы посмотреть и дорогу потеряла.
Каждое утро я ходила на реку. И каждый раз мы с золотоволосым танцевали, смеялись. Я была счастливая, радуясь как ребенок. И не ходила по земле, а летала по небу, и не жила я без него, а ждала только, пока снова наступит рассвет.
Бабушка качала головой, а Ульяна была рада, что я больше не сохну по Кириллу, но обижалась, что не говорю, где пропадаю днями. И с кем. А я не могла сказать. Будто язык прилипал к нёбу и мысли разбегались.
Прошло десять дней. Самых счастливых, каких только можно придумать на этом свете. А потом он сказал, что скоро не сможет приходить. Мысль о том, что больше его не увижу, окатила, будто ушат ледяной воды. Тревожно заглянула в глаза.
- Я сделала что-нибудь не так?
Он светло улыбнулся.
- Ты прекрасна. Мне давно не было так хорошо здесь. Но время мое вот-вот закончится.
Я заплакала. Он нахмурился. И сразу потемнело небо, на прибрежные кусты легли тени, птицы замолчали как перед грозой.
- Не плачь, мне нравится, когда ты улыбаешься.
И я смеялась. Радовалась, выбросив из головы мысли о расставании.
В последний вечер мы разожгли костер, смеясь, прыгали через огонь. Он сплел венок и положил мне на голову.
- Ты как невеста. А ведь сегодня Купала.
Уже начинало темнеть, и тогда он спросил:
- Останешься сегодня со мной?
Я не колебалась ни мгновения, говоря «да». Он, не отрывая взгляда синих, как полуденное майское небо глаз, поцеловал меня. И будто бы не стало всего мира. Остался только он. Я цеплялась за его плечи руками, радостно подставляя губы под поцелуи и сама целуя в ответ. Луговая трава приняла меня в объятия, теплая летняя ночь укрыла нагое тело. И горячо было и радостно и страшно от такой силы чувства. Я будто летела выше облаков, выше звезд, и сама стала только маленькой звездочкой, ничтожной рядом с огромным великим солнцем.
Ночь ушла. А вместе с ней и он. Я проснулась на заре. Одна. Понимание обрушилось ледяной лавиной: он больше не придет никогда. И стало все равно. Ничего больше не было нужно. Незачем стало все. И пусто-пусто внутри. Я легла на траву, которая, как и я, помнила прошедшую ночь, и даже заплакать от горя не смогла. Так бы и застыла здесь, глядя на прозрачную воду Вороницы, пока не обернусь камнем.
Ульянка
Когда Еленка не вернулась вечером, я забеспокоилась. Подруга вела себя последнее время странно. Я попробовала поискать ее одна, но безрезультатно.
Позвала соседского Олега, который проводил отпуск в доме своей покойной бабки. Едва услышав, что случилось, Олег схватил фонарь и выскочил со двора. Лицо у него стало такое встревоженное, что я по-настоящему испугалась.
Мы никого не нашли. Только на укрытом вербами берегу Вороницы чуть дымился небольшой костер. А вокруг него все было истоптано босыми ногами: мужскими и женскими.
- Это ее следы.
Олег был уверен.
- Ты думаешь?
- Точно. Я ее позавчера видел, она в эту сторону шла.
Мы вернулись в деревню, позвали охотников с собаками. Но собаки остановились перед лесом и отказались идти дальше. Мы пытались сами продолжить поиски с того места, где собаки потеряли след, но безрезультатно: лес был пустой и недобро смотрел на нас, как на непрошеного гостя, безмолвно предлагая уйти. Мне было нехорошо, а на Олега вообще смотреть страшно: он пригибался и ежился, будто действительно видел укоряющий взгляд хозяина.
Как только вошло солнце, собак словно подменили. Они мигом нашли Еленку. Нашли в том месте, где мы с Олегом проходили ночью. Только тогда там никого не было
Она была жива, но будто душу из тела вынули. Лежала и смотрела перед собой.
Сначала я думала – ну может, поссорились с этим ее таинственным мужчиной, вот она и расстроилась – вон как горела, а тут, будто ветер свечу задул. Но прошел день, и ничего не изменилось.
Еленка была в сознании, но ничего вокруг ее не интересовало. Днями она сидела, тоскливо глядя в окно. Только ранним утром немного оживлялась, но потом, будто вспомнив что-то, застывала снова. И ни разу не заговорила.
Бабушка Фрося смотрела на внучку и поджимала губы:
- Ее или сглазил кто, или она скаженная стала. Недаром такая странная ходила, все шалыми глазами сверкала. И неспроста собаки вас в лес не пускали... Спуталась с каким лешаком – время-то сейчас какое!
Что только мы не делали. И отчитывали, и святой водой брызгали, однажды я, отчаявшись, залепила Еленке пощечину. Тут же, испугавшись, заплакала и стала просить прощения. А она даже лицом не дрогнула.
У нее осталось всего неделя отпуска. Что делать – я не знала. Не в больницу же ее везти – отправят ведь в психиатричку... А тут что-то другое. Я не могла выразить словами, но точно знала – врачи здесь не помогут.
Однажды я позвонила Кириллу. Он не очень понял, что случилось, но приехал. Я рассказала, как мы нашли Еленку. Кирилл нахмурился:
- Действительно, не думаю, что стоит ее везти в больницу. А почему ты именно меня разыскала?
Я покраснела. Выдавать подругу не хотелось, но и врать ему тоже было нехорошо. Не каждый бы вот так поехал непонятно куда, просто потому что попросили.
- Она... раньше влюблена была в тебя. Я подумала, может, очнется, если позовешь.
Кирилл сильно смутился от такого признания. Задумался, запустив пятерню в волосы. Он был таким... родным в этот момент, таким хорошим, что мне стало стыдно за свои плохие слова о нем.
Кирилл зашел в зал, где на диване все так же неподвижно сидела Еленка. Сквозь полуоткрытую створку было видно, как Кирилл присел перед ней и что-то тихо говорил. Еленка повернулась, вроде бы даже слушала его. Но, как только он замолчал, отвернулась. Кирилл попытался повернуть ее к себе, но Еленка, стала вырываться. Кирилл отпустил ее, и она тут же снова уставилась в окно.
Кирилл вышел, прикрыл за собой дверь и рухнул на стул. За несколько минут он будто осунулся, постарел. Поднял на меня грустный взгляд:
- Ничего. Сначала мне показалось, она меня узнала, будто даже какое-то чувство мелькнуло, но снова глаза рыбьи стали.
Слезы, так долго сдерживаемые, потекли по щекам. Я отвернулась, надеясь, что в полутьме кухни Кирилл не разглядит. Но он заметил. Успокаивать не стал, только крепко, почти больно сжал мою руку.
- Все будет хорошо.
- Было бы здорово.
Он пообещал приехать еще через пару дней.
А тем временем стало хуже. Каждую ночь теперь Еленка рвалась куда-то, как только начинался рассвет, и успокаивалась лишь к полудню, снова тряпичной куклой обмякая на диване. Промаявшись так два дня, я была рада Олегу, который вдруг пришел посреди ночи и до утра провозился с Еленкой, пытавшейся выйти наружу - не в дверь, так в окно. Она его почему-то опасалась: затихала, едва Олег переступал порог, отступала от двери. Правда, к моменту восхода желание выйти пересиливало, но Олегу хватало силы удерживать ее.
На следующую ночь он снова пришел. Мы сидели на кухне, не зажигая огня, ждали рассвета. Я вспомнила, что не звала его вчера на помощь, и в деревне никто не знал про нашу беду.
- Как ты узнал?
Олег пожал плечами.
- Почувствовал. Не знаю...
Он сидел у печки и курил. Нервно, судорожно глотая дым. В темноте оранжевый кончик сигареты то ярко-ярко вспыхивал, то почти гас.
- Ты сегодня останешься здесь?
- Да. - Он зло ударил кулаком по колену. - Не могу ее такой видеть. Лучше бы пускай дальше сохла по этому городскому, чем так.
Он поднял на меня взгляд. То ли отсвет от сигареты, то ли в печке еще не все угли погасли, но красноватое почудилось мне на донышке зрачков. Я вздрогнула и отвела глаза. Сколько же боли было у него в глазах, даже темнота не помогала ее скрыть. Боли и... любви?
Олег всю жизнь был рядом. Это повелось еще со школы - он ведь старше нас – и каждое лето, когда мы приезжали, защищал нас от мальчишек, водил за грибами, прятал на чердаке у баб Ганны, пока сушились промоченные в речке сапоги, чтобы бабушка не ругала... Хорошее было время. Потом он вроде бы пробовал ухаживать за Еленкой, но она уже сохла по Кириллу и ничего не вышло. Так и кончилась наша дружба. Я и не знала, что Олег до сих пор так любит ее.
- И я не могу. А еще у нее отпуск послезавтра кончается. Надо на работу звонить... Но что им сказать?
- Боюсь что без надобности это...
- Почему?
- Потому что такие как она, - он кивнул в темноту зала, - назад не возвращаются. Им тут тоскливо, холодно. Так что работа Еленке может больше и не понадобиться.
Я напряглась.
- Ты что-то знаешь о том, что с ней случилось?
Он будто бы не услышал вопроса. Встал, выбросил сигарету, задвинул заслонку, и теперь вглядывался в ночь за окном, будто видел там что-то. Наконец сказал:
