На небольшой площадке перед калиткой стояло два десятка машин. Вадим не стал церемониться и остановился прямо перед входом. Он уже не мог сидеть на месте и чуть ли не выпрыгнул из машины.
- Пойдем, вход в приемное отделение здесь.
Они пересекли широкую заасфальтированную площадку и поднялись по ступеням к белой двери входа. Закрыто. За стеклом никого не видно. Воеводов несколько раз постучал и только потом увидел кнопку радиозвонка. Нажал, никакой реакции, нажал еще несколько раз. В коридоре, размываемая несколькими стеклопакетами, показалась смутная фигура. Чем ближе она приближалась, тем лучше просматривался силуэт человека в военной форме с автоматом. Шел он медленно, чуть покачиваясь. Открыв первую дверь, парень, судя по погонам - срочник, вышел в тамбур. Как только солдат увидел людей за стеклом, его и без того воспаленные глаза выпучились еще сильнее.
- Вы что, еба…. Совсем с ума сошли? Передавали же, что запрещено самовольное обращение в больницы! – Кричать у него получилось не очень, сиплый и севший голос еле пробил толщу стекла.
- Слышишь, салага. Ты как со старшими по званию разговариваешь? – Вадим сдержался, чтобы не выразиться по крепче.
- Я, это… того… - солдат начал запинаться, не ожидая такого отпора.
- Капитан Воеводов. Позови старшего или медперсонал, – то, что Вадим уже в запасе, солдату знать было не нужно.
Трюк сработал, и военнослужащий скрылся в коридоре. Через пять минут вернулся в сопровождении врача, судя по белому халату. Медик выглядел не лучше, чем солдат: крупные капли испарины на лбу, ввалившиеся щеки, посиневшая кожа, приступы кашля.
- Что вы хотели? - упершись рукой в стекло, спросил врач.
- Мне нужны данные по двум пациентам. Может, откроете дверь? – Вадим демонстративно дернул дверную ручку.
- Исключено. Карантин. Вы из каких войск? – спросил медик и согнулся в приступе кашля.
- Не важно, но могу связаться, чтобы вас поторопили.
- Некому уже звонить. Ладно, назовите фамилии.
- Воеводова и… - Вадим повернулся к Юле.
- Шныков, Владимир Шныков. Девяносто третьего года рождения, – Юля поддалась вперед.
- Ждите здесь, – доктор скрылся в глубине коридора, оставив солдата одного на входе.
Время до его возвращения тянулось как расплавленный гудрон. Вадим начал ходить кругами, жалея о том, что бросил курить. Девушка скрестила руки на груди и жевала нижнюю губу.
Через десять минут врач вернулся, неся в руках кипу бумаг, вид у него был еще более подавленный. Вадим учащенно задышал и подошел ближе к двери.
- Так, Воеводова. Скончалась вчера в двадцать три сорок восемь. Шныков Владимир сегодня утром, в девять сорок семь. Двое поступивших с ним тоже, – говорил он монотонно, без эмоций, словно произносил такие слова уже тысячный раз за последние дни. – Сожалею. Тела не выдаем. Говорил уже, карантин. Все в крематории. Прах и свидетельства о смерти можете востребовать позже. Если выживете.
Закончив, он развернулся, дернул солдата за руку и скрылся с ним за закрытой дверью.
Вадим стоял на месте и смотрел им в след.
«Скончалась. Вчера. В одиннадцать вечера. Мама умерла,– он медленно, по слогам, проговаривал слова в голове, не веря им. – Ее сожгут. Даже не увижу её».
В себя его вернул громкий крик. Повернулся назад и увидел, как Юля опустилась на асфальт, надрывая горло. Люди так не кричат, это больше похоже на предсмертный крик животного. Глаза девушки выглядели сумасшедше, как будто разум покинул ее вместе с исторгнутым из легких воздухом.
- Тихо, тихо, – Вадим подбежал и опустился рядом. Он не знал, что нужно делать, как успокоить, ведь самого разрывало горе. Неуклюже коснулся ее плеча. Юля посмотрела на него и перестала кричать, во взгляде стоял немой вопрос, и она, сорвавшись в плач, уткнулась ему в плечо. Обнял ее за плечи и отвернулся, чтобы не видела, как по щекам побежали слезы.
26 июня
21.11 по московскому времени
Всю дорогу из Геленджика до Бетты ехали молча. Юля то плакала, то затихала, безучастно смотря в окно. Султан пытался пробраться к хозяину, но ему все время мешали рычаг коробки передач и ремень безопасности. Смирившись, пес положил голову на колени к девушке.
Вадим ехал медленно, оттягивая приезд. Он не знал, что делать дальше. Вообще не было желания что-либо делать. Единственный человек, которого любил, умер. Кроме матери у него никого не осталось. Отец погиб, когда ему не было и двух лет. Мать рассказывала, что папаша любил выпить и, надравшись, вспоминал армейские годы, наряжался в тельняшку и отправлялся на поиски приключений. Мужиком он был рослым и крепким, немногие решались связываться с пьяным бугаем, что еще сильнее развязывало ему руки. Старшего Воеводова частенько вытаскивали из «обезьянника»1. Но коса всегда найдет свой камень, и в одной из драк отцу проломили череп. Умер не сразу, пролежав в реанимации несколько месяцев. В конце концов его отключили от систем жизнеобеспечения, написав в свидетельстве - «смерть головного мозга». С тех пор жили вдвоем с матерью. Других родственников у них не было, родители мамы были детдомовскими, после Великой отечественной очень большое количество детей остались сиротами. Умерли они рано, еще до рождения Вадима, и детей, кроме его матери у них не было. А теперь он вообще остался один, если не считать пса.
- Вадим, – Юля вырвала Воеводова из пучины мыслей.
- М?
- Что дальше делать? Как мне домой вернуться? – голос её звучал как через подушку - глухой, сдавленный.
- Не очень хорошее решение, – Вадим не отводил взгляд от дороги.
- Это почему? У меня там семья, родители.
- Ты давно им звонила? Новости видела?
- Позавчера разговаривали. Сегодня звонила, не ответили. Папа говорил, что не очень себя… - Юля осеклась, понимая, к чему он клонит. Отвернулась к стеклу и тихо заплакала.
- Понимаю, что ты чувствуешь. Но и ты тоже должна понимать. Видишь же, сколько заболевших и умерших, – Вадим громко вздохнул. Говорить тяжело, даже просто дышать тяжело, как будто он пытается вдохнуть под водой. – Там большой город. Эпидемия уже везде. Риск заражения очень высокий. Даже если доберешься, там будет намного сложнее. От людей можно ждать чего угодно в такой ситуации. Тебя там есть, кому защитить?
Девушка сначала кивнула, затем по её лицу проскочила тень сомнения.
- Некому.
- Оставайся у меня. Сколько хочешь. Еды хватит. Подождем, что будет дальше. А там уже решим. Как уляжется, я тебя сам отвезу.
- Вадим, – Юля повернула к нему заплаканное лицо. – Ты и так уже очень много для меня сделал.
- Давай помолчим, – прервал он ее, стараясь сделать это как можно мягче. – Поговорим лучше завтра.
Девушка отвернулась обратно к окну, положив руку на голову Султана.
Воеводов смотрел на дорогу и бегущую ему навстречу разделительную полосу. Он знал каждый метр этих тридцати с лишним километров. Каждый участок связан с каким-то воспоминанием или событием. Эту гору он рассматривал из окна рейсового автобуса, когда с матерью ездили в Геленджик, выбирать подарок по случаю окончания начальной школы. А вот на этот подлесок смотрел, когда впервые слушал компакт диск группы Нирвана, который тогда казался ему каким-то откровением. Вот на этом повороте стояли больше двух часов, когда ездили с дядей Геной и его семьей в дельфинарий, в машине перегрелись тормоза, и мама с женой дяди Гены бегали к речке, набирали воды и поливали колеса, не зная, что диски могут от этого лопнуть. О матери напоминало абсолютно всё. Горе превратилось в сгусток тугой боли. Легкие, сердце и желудок начали скручиваться в тугой комок, сбивая дыхание и заставляя согнуться. Если бы в машине не было девушки, наверное, дал волю бы чувствам, но сейчас, как всегда, сдерживался и скрывал эмоции. О том, что будет, когда войдет в квартиру, где мамой пропитан каждый сантиметр, даже боялся думать.
Выехали на место, где дорога проходила над глубоким, не меньше тридцати метров, ущельем, и Вадим бросил взгляд вниз.
«Может, просто дернуть руль? Одно движение, и короткий полет. Несколько секунд, и эта боль закончиться. Не надо будет ничего решать, ждать, к чему-то готовиться. Нас просто не станет, как и тысяч других людей, умерших или умирающих сейчас от эпидемии. Может, так даже лучше?»
Посмотрел на Юлю. Совсем молодая, двадцать один, а может, и меньше. Из-за миниатюрного роста и хрупкой фигуры выглядит моложе своего возраста. Лица не видно, но плечи время от времени вздрагивают от всхлипов. Ей сейчас не легче. И если эта боль так ранит его, то что творится внутри неё? Захотелось ее утешить, но как это сделать, когда весь мир катится к черту?
Вернувшись домой, молча разбрелись по комнатам. О еде никто не заговорил. Вадим залез в душ и простоял не меньше получаса, как будто вода могла смыть всю тяжесть. Покормив пса, вернулся в комнату. Из спальни Юли не доносилось ни звука, и он уже начал беспокоиться, но прислушавшись, различил тихие всхлипы. Лег на кровать, заложил руки за голову и просто рассматривал потолок, стараясь ни о чем не думать. Сон накрыл незаметно, перегруженное за день сознание просто отключилось.
Проснулся через пару часов от того, что его тормошили за ногу.
- Вадим, Вадим!
- М? – с трудом разодрав глаза, он различил силуэт Юли на фоне светлого прямоугольника дверного проема.
- Ты проснулся? – голос девушки звучал встревоженно.
- Частично, что-то случилось? – после сна во рту пересохло, и казалось, что язык царапает небо.
- Тебе нужно это увидеть. Можно? – девушка указала на постель рядом с ним, Вадим согласительно кивнул, и Юля села край кровати. Экран смартфона ударил по глазам ярким светом. На телефоне открыто видео с Ютуба. Один из известных штатовских ведущих в мятой футболке вместо привычного костюма и рубашки.
- Послушайте, ребят! – ведущий говорил по-английски, но видеохостинг автоматически создавал русские субтитры. – Это конец. Не хочу вас пугать, но сильнее, чем эта эпидемия, напугать уже не удастся. У меня очень много информации, и я должен донести ее до всех. Пересылайте это видео тем, кто еще жив. Нужно, чтобы это увидели и услышали, как можно больше людей, – мужчина приподнял планшет со стола. – Сегодня четвертый день эпидемии. Я, честно, сам не верю тому, что вижу, но реальность такова – заражены почти сто процентов населения, и вылечиться невозможно. Слышите, невозможно. Есть два сценария развития заболевания: один - вы заболели в первый день, значит, вы уже не с нами и не застали всего этого ада. Возможно, вам повезло. Другой -симптомы у вас только начали проявляться. Вам осталось не больше двух-трех дней. Никак не больше. Так что подумайте, как вы хотите их провести. К концу третьего дня ваше тело превратиться в мумию. Да, именно так эта штука и работает, она делает из людей отменные джерки2,– ведущий горько усмехнулся. – Вы спросите, хотя, о чем это я, ведь мне приходиться вещать на уже умирающий мир. Так вот, кому-то интересно, почему я еще тут и чувствую себя замечательно? Все банально, как никогда. Есть доля счастливчиков или, наоборот, бедолаг, на которых этот вирус не действует. На кого-то - вообще, у кого-то организм может справиться с ним, и после трех дней пытки они приходят в норму. Таких очень мало, нет, даже чудовищно мало. Насколько я знаю, не больше чем один на десять тысяч. Когда это все закончится, население Земли сократиться до численности людей в средний палеолит. Добро пожаловать в Каменный век. А что же наша медицина? Они просто ничего не успели, вообще. В Соединенных штатах уже все, нет правительства, армии и полиции. Половина населения уже умерла, еще половина в процессе. Мой совет тем, кто переживет все это дерьмо. Запасайтесь едой, медикаментами и учите агрономию и скотоводство. Двигайте туда, где потеплее, там проще выжить. На этом я откланиваюсь, постараюсь держать вас в курсе событий, пока интернет еще работает! Всем пока, ваш покорный Джимми.
После слов ведущего началась рекламная вставка о том, где лучше провести свой отпуск этим замечательным летом с видеорядом демонстрирующим песчаные пляжи, забитые счастливыми людьми, и Юля выключила смартфон. Воеводов смотрел в точку, где был экран, еще минуту, затем сел и потер лицо ладонями.
- Вадим? – девушка осторожно прикоснулась к его руке.
- Охренеть, – он пытался обдумать все услышанное, но никак не мог в это поверить.
- Ты слышал? Все человечество! Все! Как это вообще может быть? – голос Юли начал срываться.
- Меня беспокоит другое. Он сказал, что все заразившееся уже чувствуют симптомы. Но я не чувствую ничего.
- Я… я тоже. Ты думаешь, у нас иммунитет?
- Не знаю. Посмотрим завтра. Если ничего не начнется, то думаю, что да. Это объясняет, почему ты не слегла там в лесу, – на последнем слове он осекся. Девушка, услышав про друзей, не разревелась, как он ждал, а лишь сжала губы в тонкую полоску.
- Что будет дальше, если выживет только один из десяти тысяч? Это же почти все. Может, иммунитет передается по наследству? Может, кто-то из моих еще жив? – Юля цеплялась за любую надежду, как ребенок за руку матери.
- Юль, моя мама умерла. Сомневаюсь в наследственности.
- Извини. Но вдруг у тебя от отца?
- Не знаю. В любом случае мы этого не узнаем. Если кто-то из твоих родителей жив, пока работает сотовая связь, они позвонят, держи мобильник рядом. Работающий сотовый сейчас найти несложно. Если нет, то просто прими то, что их больше нет. Ты ничего не сможешь с этим сделать. Да, это очень больно и тяжело, но такова сейчас реальность, мы ничего с этим не сделаем. Нам теперь надо думать о том, как выжить, – он положил руку на плечо девушке.
- Мне очень страшно. Мы как будто в фильме или во сне. Вообще ничего не понимаю. Все, чем жила, чего хотела, о чем мечтала, исчезло. В голове не укладывается, что это конец всего, – Юля посмотрела прямо в глаза, в ее взгляде застыли растерянность и ужас. – Что нам делать?
- Самое главное - не поддаваться панике. Переждать пару дней, или сколько он там сказал. Люди не очень хорошие существа, тем более, когда загнаны в угол смертью. Не стоит рисковать. Как все уляжется, начнем действовать. Сейчас пересидим тут, еды хватит, а это главное.
- Ты уже все продумал? У тебя есть какой-то план?
- Наметки. Но в данный момент хочу побыть один. Попробую уснуть. Тебе тоже бы не помешало. На кухне был фенибут, выпей таблетку, поможет, – Вадим вздохнул. – Прости. Сейчас просто тяжело думать, голова раскалывается от всего. Еще не верю, что матери больше нет. Надо как-то смириться с этим.
- Понимаю, – Юля отвернулась в сторону, в начинающих наполняться слезами глазах отразился свет из коридора. –Только не уходи из квартиры, пожалуйста. Не оставляй меня тут. Я с ума сойду, если пойму, что сижу тут одна. Извини, просто мне нужен кто-то рядом, чтобы пройти через все это и не свихнуться.
Вадим молча обнял девушку, и она уткнулась ему в плечо. Её волосы, с ярким запахом шампуня, защекотали нос. Просидев так несколько минут, Юля встала и пошла к выходу из комнаты. Остановившись в проеме двери, повернулась.
- Спасибо! Без тебя бы я просто умерла, – как-то отстраненно, словно сказав это больше для себя, девушка удалилась в спальню.
Уснуть не смог, бессонница давала о себе знать. Пролежал в кровати еще час, затем выбрался на кухню. Султан лежал, даже не притронувшись к еде. На столе - стакан воды и упаковка таблеток.
- Пойдем, вход в приемное отделение здесь.
Они пересекли широкую заасфальтированную площадку и поднялись по ступеням к белой двери входа. Закрыто. За стеклом никого не видно. Воеводов несколько раз постучал и только потом увидел кнопку радиозвонка. Нажал, никакой реакции, нажал еще несколько раз. В коридоре, размываемая несколькими стеклопакетами, показалась смутная фигура. Чем ближе она приближалась, тем лучше просматривался силуэт человека в военной форме с автоматом. Шел он медленно, чуть покачиваясь. Открыв первую дверь, парень, судя по погонам - срочник, вышел в тамбур. Как только солдат увидел людей за стеклом, его и без того воспаленные глаза выпучились еще сильнее.
- Вы что, еба…. Совсем с ума сошли? Передавали же, что запрещено самовольное обращение в больницы! – Кричать у него получилось не очень, сиплый и севший голос еле пробил толщу стекла.
- Слышишь, салага. Ты как со старшими по званию разговариваешь? – Вадим сдержался, чтобы не выразиться по крепче.
- Я, это… того… - солдат начал запинаться, не ожидая такого отпора.
- Капитан Воеводов. Позови старшего или медперсонал, – то, что Вадим уже в запасе, солдату знать было не нужно.
Трюк сработал, и военнослужащий скрылся в коридоре. Через пять минут вернулся в сопровождении врача, судя по белому халату. Медик выглядел не лучше, чем солдат: крупные капли испарины на лбу, ввалившиеся щеки, посиневшая кожа, приступы кашля.
- Что вы хотели? - упершись рукой в стекло, спросил врач.
- Мне нужны данные по двум пациентам. Может, откроете дверь? – Вадим демонстративно дернул дверную ручку.
- Исключено. Карантин. Вы из каких войск? – спросил медик и согнулся в приступе кашля.
- Не важно, но могу связаться, чтобы вас поторопили.
- Некому уже звонить. Ладно, назовите фамилии.
- Воеводова и… - Вадим повернулся к Юле.
- Шныков, Владимир Шныков. Девяносто третьего года рождения, – Юля поддалась вперед.
- Ждите здесь, – доктор скрылся в глубине коридора, оставив солдата одного на входе.
Время до его возвращения тянулось как расплавленный гудрон. Вадим начал ходить кругами, жалея о том, что бросил курить. Девушка скрестила руки на груди и жевала нижнюю губу.
Через десять минут врач вернулся, неся в руках кипу бумаг, вид у него был еще более подавленный. Вадим учащенно задышал и подошел ближе к двери.
- Так, Воеводова. Скончалась вчера в двадцать три сорок восемь. Шныков Владимир сегодня утром, в девять сорок семь. Двое поступивших с ним тоже, – говорил он монотонно, без эмоций, словно произносил такие слова уже тысячный раз за последние дни. – Сожалею. Тела не выдаем. Говорил уже, карантин. Все в крематории. Прах и свидетельства о смерти можете востребовать позже. Если выживете.
Закончив, он развернулся, дернул солдата за руку и скрылся с ним за закрытой дверью.
Вадим стоял на месте и смотрел им в след.
«Скончалась. Вчера. В одиннадцать вечера. Мама умерла,– он медленно, по слогам, проговаривал слова в голове, не веря им. – Ее сожгут. Даже не увижу её».
В себя его вернул громкий крик. Повернулся назад и увидел, как Юля опустилась на асфальт, надрывая горло. Люди так не кричат, это больше похоже на предсмертный крик животного. Глаза девушки выглядели сумасшедше, как будто разум покинул ее вместе с исторгнутым из легких воздухом.
- Тихо, тихо, – Вадим подбежал и опустился рядом. Он не знал, что нужно делать, как успокоить, ведь самого разрывало горе. Неуклюже коснулся ее плеча. Юля посмотрела на него и перестала кричать, во взгляде стоял немой вопрос, и она, сорвавшись в плач, уткнулась ему в плечо. Обнял ее за плечи и отвернулся, чтобы не видела, как по щекам побежали слезы.
26 июня
21.11 по московскому времени
Всю дорогу из Геленджика до Бетты ехали молча. Юля то плакала, то затихала, безучастно смотря в окно. Султан пытался пробраться к хозяину, но ему все время мешали рычаг коробки передач и ремень безопасности. Смирившись, пес положил голову на колени к девушке.
Вадим ехал медленно, оттягивая приезд. Он не знал, что делать дальше. Вообще не было желания что-либо делать. Единственный человек, которого любил, умер. Кроме матери у него никого не осталось. Отец погиб, когда ему не было и двух лет. Мать рассказывала, что папаша любил выпить и, надравшись, вспоминал армейские годы, наряжался в тельняшку и отправлялся на поиски приключений. Мужиком он был рослым и крепким, немногие решались связываться с пьяным бугаем, что еще сильнее развязывало ему руки. Старшего Воеводова частенько вытаскивали из «обезьянника»1. Но коса всегда найдет свой камень, и в одной из драк отцу проломили череп. Умер не сразу, пролежав в реанимации несколько месяцев. В конце концов его отключили от систем жизнеобеспечения, написав в свидетельстве - «смерть головного мозга». С тех пор жили вдвоем с матерью. Других родственников у них не было, родители мамы были детдомовскими, после Великой отечественной очень большое количество детей остались сиротами. Умерли они рано, еще до рождения Вадима, и детей, кроме его матери у них не было. А теперь он вообще остался один, если не считать пса.
- Вадим, – Юля вырвала Воеводова из пучины мыслей.
- М?
- Что дальше делать? Как мне домой вернуться? – голос её звучал как через подушку - глухой, сдавленный.
- Не очень хорошее решение, – Вадим не отводил взгляд от дороги.
- Это почему? У меня там семья, родители.
- Ты давно им звонила? Новости видела?
- Позавчера разговаривали. Сегодня звонила, не ответили. Папа говорил, что не очень себя… - Юля осеклась, понимая, к чему он клонит. Отвернулась к стеклу и тихо заплакала.
- Понимаю, что ты чувствуешь. Но и ты тоже должна понимать. Видишь же, сколько заболевших и умерших, – Вадим громко вздохнул. Говорить тяжело, даже просто дышать тяжело, как будто он пытается вдохнуть под водой. – Там большой город. Эпидемия уже везде. Риск заражения очень высокий. Даже если доберешься, там будет намного сложнее. От людей можно ждать чего угодно в такой ситуации. Тебя там есть, кому защитить?
Девушка сначала кивнула, затем по её лицу проскочила тень сомнения.
- Некому.
- Оставайся у меня. Сколько хочешь. Еды хватит. Подождем, что будет дальше. А там уже решим. Как уляжется, я тебя сам отвезу.
- Вадим, – Юля повернула к нему заплаканное лицо. – Ты и так уже очень много для меня сделал.
- Давай помолчим, – прервал он ее, стараясь сделать это как можно мягче. – Поговорим лучше завтра.
Девушка отвернулась обратно к окну, положив руку на голову Султана.
Воеводов смотрел на дорогу и бегущую ему навстречу разделительную полосу. Он знал каждый метр этих тридцати с лишним километров. Каждый участок связан с каким-то воспоминанием или событием. Эту гору он рассматривал из окна рейсового автобуса, когда с матерью ездили в Геленджик, выбирать подарок по случаю окончания начальной школы. А вот на этот подлесок смотрел, когда впервые слушал компакт диск группы Нирвана, который тогда казался ему каким-то откровением. Вот на этом повороте стояли больше двух часов, когда ездили с дядей Геной и его семьей в дельфинарий, в машине перегрелись тормоза, и мама с женой дяди Гены бегали к речке, набирали воды и поливали колеса, не зная, что диски могут от этого лопнуть. О матери напоминало абсолютно всё. Горе превратилось в сгусток тугой боли. Легкие, сердце и желудок начали скручиваться в тугой комок, сбивая дыхание и заставляя согнуться. Если бы в машине не было девушки, наверное, дал волю бы чувствам, но сейчас, как всегда, сдерживался и скрывал эмоции. О том, что будет, когда войдет в квартиру, где мамой пропитан каждый сантиметр, даже боялся думать.
Выехали на место, где дорога проходила над глубоким, не меньше тридцати метров, ущельем, и Вадим бросил взгляд вниз.
«Может, просто дернуть руль? Одно движение, и короткий полет. Несколько секунд, и эта боль закончиться. Не надо будет ничего решать, ждать, к чему-то готовиться. Нас просто не станет, как и тысяч других людей, умерших или умирающих сейчас от эпидемии. Может, так даже лучше?»
Посмотрел на Юлю. Совсем молодая, двадцать один, а может, и меньше. Из-за миниатюрного роста и хрупкой фигуры выглядит моложе своего возраста. Лица не видно, но плечи время от времени вздрагивают от всхлипов. Ей сейчас не легче. И если эта боль так ранит его, то что творится внутри неё? Захотелось ее утешить, но как это сделать, когда весь мир катится к черту?
Вернувшись домой, молча разбрелись по комнатам. О еде никто не заговорил. Вадим залез в душ и простоял не меньше получаса, как будто вода могла смыть всю тяжесть. Покормив пса, вернулся в комнату. Из спальни Юли не доносилось ни звука, и он уже начал беспокоиться, но прислушавшись, различил тихие всхлипы. Лег на кровать, заложил руки за голову и просто рассматривал потолок, стараясь ни о чем не думать. Сон накрыл незаметно, перегруженное за день сознание просто отключилось.
Проснулся через пару часов от того, что его тормошили за ногу.
- Вадим, Вадим!
- М? – с трудом разодрав глаза, он различил силуэт Юли на фоне светлого прямоугольника дверного проема.
- Ты проснулся? – голос девушки звучал встревоженно.
- Частично, что-то случилось? – после сна во рту пересохло, и казалось, что язык царапает небо.
- Тебе нужно это увидеть. Можно? – девушка указала на постель рядом с ним, Вадим согласительно кивнул, и Юля села край кровати. Экран смартфона ударил по глазам ярким светом. На телефоне открыто видео с Ютуба. Один из известных штатовских ведущих в мятой футболке вместо привычного костюма и рубашки.
- Послушайте, ребят! – ведущий говорил по-английски, но видеохостинг автоматически создавал русские субтитры. – Это конец. Не хочу вас пугать, но сильнее, чем эта эпидемия, напугать уже не удастся. У меня очень много информации, и я должен донести ее до всех. Пересылайте это видео тем, кто еще жив. Нужно, чтобы это увидели и услышали, как можно больше людей, – мужчина приподнял планшет со стола. – Сегодня четвертый день эпидемии. Я, честно, сам не верю тому, что вижу, но реальность такова – заражены почти сто процентов населения, и вылечиться невозможно. Слышите, невозможно. Есть два сценария развития заболевания: один - вы заболели в первый день, значит, вы уже не с нами и не застали всего этого ада. Возможно, вам повезло. Другой -симптомы у вас только начали проявляться. Вам осталось не больше двух-трех дней. Никак не больше. Так что подумайте, как вы хотите их провести. К концу третьего дня ваше тело превратиться в мумию. Да, именно так эта штука и работает, она делает из людей отменные джерки2,– ведущий горько усмехнулся. – Вы спросите, хотя, о чем это я, ведь мне приходиться вещать на уже умирающий мир. Так вот, кому-то интересно, почему я еще тут и чувствую себя замечательно? Все банально, как никогда. Есть доля счастливчиков или, наоборот, бедолаг, на которых этот вирус не действует. На кого-то - вообще, у кого-то организм может справиться с ним, и после трех дней пытки они приходят в норму. Таких очень мало, нет, даже чудовищно мало. Насколько я знаю, не больше чем один на десять тысяч. Когда это все закончится, население Земли сократиться до численности людей в средний палеолит. Добро пожаловать в Каменный век. А что же наша медицина? Они просто ничего не успели, вообще. В Соединенных штатах уже все, нет правительства, армии и полиции. Половина населения уже умерла, еще половина в процессе. Мой совет тем, кто переживет все это дерьмо. Запасайтесь едой, медикаментами и учите агрономию и скотоводство. Двигайте туда, где потеплее, там проще выжить. На этом я откланиваюсь, постараюсь держать вас в курсе событий, пока интернет еще работает! Всем пока, ваш покорный Джимми.
После слов ведущего началась рекламная вставка о том, где лучше провести свой отпуск этим замечательным летом с видеорядом демонстрирующим песчаные пляжи, забитые счастливыми людьми, и Юля выключила смартфон. Воеводов смотрел в точку, где был экран, еще минуту, затем сел и потер лицо ладонями.
- Вадим? – девушка осторожно прикоснулась к его руке.
- Охренеть, – он пытался обдумать все услышанное, но никак не мог в это поверить.
- Ты слышал? Все человечество! Все! Как это вообще может быть? – голос Юли начал срываться.
- Меня беспокоит другое. Он сказал, что все заразившееся уже чувствуют симптомы. Но я не чувствую ничего.
- Я… я тоже. Ты думаешь, у нас иммунитет?
- Не знаю. Посмотрим завтра. Если ничего не начнется, то думаю, что да. Это объясняет, почему ты не слегла там в лесу, – на последнем слове он осекся. Девушка, услышав про друзей, не разревелась, как он ждал, а лишь сжала губы в тонкую полоску.
- Что будет дальше, если выживет только один из десяти тысяч? Это же почти все. Может, иммунитет передается по наследству? Может, кто-то из моих еще жив? – Юля цеплялась за любую надежду, как ребенок за руку матери.
- Юль, моя мама умерла. Сомневаюсь в наследственности.
- Извини. Но вдруг у тебя от отца?
- Не знаю. В любом случае мы этого не узнаем. Если кто-то из твоих родителей жив, пока работает сотовая связь, они позвонят, держи мобильник рядом. Работающий сотовый сейчас найти несложно. Если нет, то просто прими то, что их больше нет. Ты ничего не сможешь с этим сделать. Да, это очень больно и тяжело, но такова сейчас реальность, мы ничего с этим не сделаем. Нам теперь надо думать о том, как выжить, – он положил руку на плечо девушке.
- Мне очень страшно. Мы как будто в фильме или во сне. Вообще ничего не понимаю. Все, чем жила, чего хотела, о чем мечтала, исчезло. В голове не укладывается, что это конец всего, – Юля посмотрела прямо в глаза, в ее взгляде застыли растерянность и ужас. – Что нам делать?
- Самое главное - не поддаваться панике. Переждать пару дней, или сколько он там сказал. Люди не очень хорошие существа, тем более, когда загнаны в угол смертью. Не стоит рисковать. Как все уляжется, начнем действовать. Сейчас пересидим тут, еды хватит, а это главное.
- Ты уже все продумал? У тебя есть какой-то план?
- Наметки. Но в данный момент хочу побыть один. Попробую уснуть. Тебе тоже бы не помешало. На кухне был фенибут, выпей таблетку, поможет, – Вадим вздохнул. – Прости. Сейчас просто тяжело думать, голова раскалывается от всего. Еще не верю, что матери больше нет. Надо как-то смириться с этим.
- Понимаю, – Юля отвернулась в сторону, в начинающих наполняться слезами глазах отразился свет из коридора. –Только не уходи из квартиры, пожалуйста. Не оставляй меня тут. Я с ума сойду, если пойму, что сижу тут одна. Извини, просто мне нужен кто-то рядом, чтобы пройти через все это и не свихнуться.
Вадим молча обнял девушку, и она уткнулась ему в плечо. Её волосы, с ярким запахом шампуня, защекотали нос. Просидев так несколько минут, Юля встала и пошла к выходу из комнаты. Остановившись в проеме двери, повернулась.
- Спасибо! Без тебя бы я просто умерла, – как-то отстраненно, словно сказав это больше для себя, девушка удалилась в спальню.
Уснуть не смог, бессонница давала о себе знать. Пролежал в кровати еще час, затем выбрался на кухню. Султан лежал, даже не притронувшись к еде. На столе - стакан воды и упаковка таблеток.
