Саша попятился назад к двери. Сразу понял, что это «винтовой»1, знал, на что они способны под кайфом. Наркоман уставился на него и замер за прилавком. Князев пятился, наркоман смотрел, только холодильники гудели. Подвела вывихнутая нога, с вскриком он завалился назад, прямо на рюкзак. Мужик как будто ждал этого, рывком вылетел из-за прилавка и ринулся к распластавшемуся на полу. Саша выхватил пистолет, руки дрожали, но с такого расстояния не промахнётся. Торчок замер и уставился на ствол, это никак не входило в его планы, и затуманенный мозг думал, как ему реагировать. Сумасшедшие глаза смотрели в дуло пистолета, ожидая выстрела. Но его не последовало. Князев несколько раз дернул спусковой крючок, но ничего не произошло. Пистолет лежал в руках мертвым куском железа, и чувство защищённости улетучилась, уступив место паническому страху. Наркоман ухмыльнулся, выставив на показ ряд сгнивших и желтых зубов. Начал неспешно приближаться, выставив вперед нож. То, что жертва превосходила по габаритам раза в полтора, его не пугало. Саша тоже не думал об этом, он еще пару раз нажал на спуск, надеясь, что пистолет все же выстрелит. Уставившись на смотрящий в грудь нож, представил, как перемазанный чужой кровью кусок железа пропарывает его живот, а торчок улыбается, сидя на нем и вгоняя лезвие глубже и глубже, прокручивая рукоять. Если бы не паника, он бы понял, что наркоман весит не больше шестидесяти килограмм и ростом не выше ста семидесяти сантиметров. Со своим ростом за сто девяносто и весом под восемьдесят пять кило, он мог его просто поднять за шкирку и швырнуть в стену. Но страх полностью сковал его, и единственное, что он видел, это - нож.
Подойдя как можно ближе, наркоман решил прыгнуть. У Князева сработал инстинкт самосохранения, он не понял, как, но буквально в последнюю секунду выкинул навстречу ногу. Тщедушное тело нападавшего отшвырнуло к стене, где он начал рыскать руками по полу в поисках выпавшего оружия. Саша рывком поднялся, скривившись от моментально напомнившей о себе ноге. Прямо перед ним, стоя на карачках и бубня под нос, наркоман пытался найти нож, который затерялся в узорах зеленого кафеля.
«А ведь он его найдет и опять кинется. Даже если попытаться уйти, все равно догонит, у него ноги целые. А сейчас он на полу, и даже не думает о защите, еще секунда, и второго шанса не будет.»
Взяв пистолет за ствол, вкладывая в замах весь вес, обрушил рукоять на лысый затылок. Громко хрустнуло. Череп наркомана прогнулся под ударом, как скорлупа прогнившего кокоса, из лопнувшей кожи брызнула кровь. Замахнувшись, ударил еще раз, чтобы наверняка. Убивать не хотел - вырубить, чтобы не встал, но насколько сильно надо ударить не знал, поэтому бил со всей дури. Сердце бешено колотилось в груди. Навис на лежащим на полу торчком и смотрел, как из его головы вытекает кровь. Повернув наркомана носком здоровой ноги, отстранился. Глаза широко открыты, но жизни в них уже нет, улыбка так и оголяет страх дантиста.
Простояв с минуту, вспомнил, зачем вообще пришел. Теперь бинт и таблетки были особо дороги, ведь ради них пришлось пройти через все это. Зашел за кассу. Обычно самые популярные лекарства лежат как можно ближе. Точно, шкаф сразу за кассой, ровные пачки обезболивающих на полках. Взяв сразу с запасом, нашел глазами шкафчик с надписью «перевязочные материалы». Упаковка с эластичным бандажом для фиксации голени. Прямо возле шкафа опустился на пол, снял обувь с носком и натянул бандаж. Приятное ощущение, как будто кто-то обхватил ногу и поддерживает ее. Две таблетки ибупрофена и глоток воды из пластиковой бутылки, стоящей в холодильнике у кассы.
Послышался тихий плач. Откуда-то совсем рядом. Приглушенный, сдавленный, но то, что это был плач, он не сомневался. Осторожно поднявшись на ноги, вытащил пистолет из кармана. Рукоятка немного испачкана в крови, но вытирать нет времени.
«Вот идиот!», – выругался на себя, поняв, что тупо не снял пистолет с предохранителя и не загнал патрон в патронник.
Убедившись, что теперь точно зарядил, Саша вытянул его перед собой и пошел на звук – в подсобку.
На полу лежит девушка лет тридцати. Белый халат распахнут, черное платье в красный узор уже успело вымокнуть от крови и облепило пышную фигуру. Крашеные рыжие кудри прилипли к щекам, перепачканными кровью и слезами. Застывшие глаза смотрят под стол, где, спрятавшись за стулом и тумбочкой, сидит девочка. Совсем маленькая, год три или четыре. Она зажимает рот рукой, боясь шуметь, но всхлипы все равно вырываются. Увидев Сашу с пистолетом, она поддалась назад, но уперлась в стену. В больших карих глазах читается ужас.
- Да твою же мать!
1 «Винт» - самодельный наркотик, который зависимые варят из лекарств с содержанием эфедрина.
26 июня. Бетта.
16.04 по московскому времени.
Хуже всего - ждать. Ожидание растягивает каждую секунду до минуты. Вадим ходил по квартире и не мог найти себе места. Не выпускал из рук телефон, ожидая звонка из больницы. Все утро вместе с Юлей занимались выгрузкой и распределением продуктов. Морозильный ларь поставил в гараже. Старая проводка не внушала доверия, но выбора не было, в квартире места для морозильника точно не найдется, и затащить его по лестнице одному просто нереально. Юля, взяв на себя роль хозяйки, довольно быстро освоилась на кухне, и приготовила пасту взамен жаркого, которое они успели приговорить. Воеводов подозревал, что, занимаясь бытовыми делами, девушка сбегает от мыслей о происходящем. Уж слишком рьяно она все делала, с маниакальным увлечением. Возможно, просто хотела быть полезной и отплатить за гостеприимство, но он больше склонялся к первой версии.
Султан вел себя беспокойно. Не отходил почти ни на шаг, хотя обычно находил, чем себя занять. Даже не просился гулять, предпочитая ходить как привязанный за хозяином по квартире.
Дождь немного стих, и фиолетовое небо лишь орошало землю мелкой водяной пылью, словно система полива - газоны. Тучи налились пурпуром еще больше и походили на клубящиеся внутренности, развешенные под небосводом. Ожидание, погода, неизвестность и страх перед вирусом делали свое дело, взвинчивая и без того напряженные нервы. Вадим метался по квартире как волк в клетке. Хотелось действовать, что-то предпринимать, но единственное, что он мог, это ждать. Пару раз, не выдержав, звонил в больницу, но холодный голос автоответчика сообщал: «Все операторы сейчас заняты, перезвоните позже». Пытался рисовать, но чистый лист бумаги вызвал только раздражение, захотелось швырнуть его в стену, следом за ним карандаш, а потом и самому влепиться головой. Спасла ситуацию Юля, постучавшая в дверь и пригласившая выпить чаю.
Девушка накрыла на стол, заварила травяной и сделала бутерброды. Хотя нет, не бутерброды, это он делал бутерброды - кусок ржаного хлеба, пара ломтиков колбасы и полоска сыра. А Юля заморочилась: обжарила хлеб, сделала яичные блинчики, нарезала тонкими ломтиками помидоры и огурцы, подрумянила на сковороде ветчину и расплавила сыр. Ее произведение кулинарного искусства язык не поворачивался назвать бутербродом, как минимум, Крок-мадам или что-то не менее пафосное.
- Вот это ты разошлась. Можно было просто хлеба с колбасой нарезать, – сказал Вадим, усаживаясь на свое любимое место.
- Да я больше для себя, надо было как-то отвлечься, чем-то себя занять, – сказала Юля, разливая чай по кружкам. – Это ожидание меня просто убивает.
- Меня тоже, – Вадим, осторожно отхлебнул. – Сам не знаю, куда себя деть.
- И я о том же. Эпидемия эта, – Юля сделала долгую паузу, засмотревшись в кружку. – Я боюсь. Очень боюсь. Не думала, что когда-то кому-то это скажу. Я так никогда не боялась. Аж до трясучки.
- Думаешь, одна ты? – Сказал Вадим, разрезав сэндвич на два треугольника. – И я боюсь, и Султан боится. Все боятся, потому что не знают, что делать, и как с этим бороться. А сильнее всего страх смерти и неизведанности.
- Ты не выглядишь напуганным, – Юля пристально посмотрела на Вадима и сделала небольшой глоток.
- Я хорошо умею скрывать эмоции. Пришлось научиться, – Воеводов поднял перед собой бутерброд, посмотрел на него с разных сторон, любуясь, и откусил. Хлеб хрустнул, по пальцам потек сок. Очень вкусно, даже великолепно. Это, вероятно, самый вкусный сэндвич в его жизни. – Отлично готовишь, я такого даже в кафе не пробовал.
- Спасибо, – ответила Юля, ничуть не смутившись. – Это мое фирменное. Мама научила готовить, она фанат кулинарных шоу и фуд-блогеров на Ютубе.
- Я в этом не силен. Пельмени да яичница. Ну, мясо на костре могу пожарить. Мама хорошо готовит.
- Очень хочется попробовать ее блюда. Надеюсь, это случится как можно скорее. Если пригласите, конечно.
- Так ты уже гость. Осталось маму дождаться, – улыбнулся Вадим, но тут же помрачнел.
Юля посмотрела на него и решила, что лучше занять рот едой, а не болтовней. Минут пять ели молча.
- Как думаешь, когда это все закончиться? – спросила девушка, устав от тишины, напрягающей больше, чем разговор.
- Я не знаю. Честно. Хотел бы сказать, что да, все скоро будет хорошо, – Вадим дожевал сэндвич и вытер пальцы салфеткой. – Но я реалист и предпочитаю быть честным. Сейчас надо быть готовыми ко всему.
- Ко всему, это к чему?
- Слишком быстро это началось. Не готово человечество к такому. Я был не в очень приятных местах и видел, как работает система, когда что-то выходит из-под контроля. Три дня. Не успеет здравоохранение справиться с таким количеством заболевших. Слишком неповоротлива и инертна бюрократическая система.
- Я вчера читала новости в интернете, цифры просто ужасающие, – Юля посмотрела на стену, даже не притронувшись к бутербродам.
- Вот именно. Вспомни эпидемии испанки или чумы. Они не были так молниеносны, но при этом выкосили не один десяток миллионов. А сейчас ученые даже толком не знают, что это, откуда и как это лечить.
- И что в итоге? – Голос Юли с каждым словом звучал все более подавленно.
- Не хочу нагнетать, но нужно быть готовыми к худшему. К самому.
Доедали молча, поглощённые размышлениями.
Ближе к вечеру Вадим собрался выгулять Султана. Беспокоился за пса, после обеда волкодав забился под стол на кухне и отказался от еды. Юля, увидев, как они собираются, предложила пройтись вместе.
Дождь прекратился. На улице приятно пахло прибитой пылью и сырой землей. Лужи отражали облака, и весь мир выглядел так, словно кто-то поставил фиолетовый светофильтр. Воеводов отстегнул поводок и потрепал пса по холке.
- Иди, побегай. Разомнись, — алабай приподнял голову и посмотрел на хозяина. Взгляд тяжелый, грустный, насколько грустными могут быть собачьи глаза. – Ладно, можешь просто бежать рядом.
Пошли втроем по уже знакомому маршруту, через рынок, остановку и дальше по прямой к морю. Очень тихо. Летом даже после дождя в Бетте было не протолкнуться от отдыхающих. Сейчас на улице никого.
- Брррр. Как будто вымерли все, – поежилась Юля.
- Местные по квартирам сидят. Приезжие разъехались, кто смог, – ответил Вадим, осматривая окна пятиэтажек.
- Надеюсь. Но все равно жутко.
- Это да, – Вадиму и самому было не по себе от пустоты и тишины.
Такого не было даже зимой. К ноябрю поселок пустел без приезжих, но выйдя на улицу все равно встретишь хоть одного человека, или увидишь в окне. Сейчас возникало чувство, что они остались одни. За весь путь до моря не встретили ни одной машины. Рынок на алее, ведущей к пляжу, закрыт. Кафе, магазины и палатки тоже. На пляже пусто, ни души. Тишина, ни музыки, ни голосов, ни шума машин. Вышли к центральному проходу на набережную и застыли, озираясь по сторонам.
- Вадим? – спросила Юля, бегая взглядом вокруг, пытаясь высмотреть хоть одного человека.
- А?
- Может завтра сами поедем в город, в больницу?
- Я думаю о том же. Только лучше не завтра, а сейчас.
18.42 по Московскому времени
Грузовой Форд намного приятнее УАЗика. Не такой проходимый, но комфортный, тихий, в салоне прохладно, пахнет ароматизатором и новым пластиком, а не выхлопными газами и перегретой коробкой передач. Султан в новую машину залез с опаской, обнюхивая серую обивку сидений и приборную панель. Юля собрала волосы в хвост и выглядела напряженной. Вадим, проезжая мимо пятиэтажки, смотрел в окна. Света нигде нет, ни одного любопытного лица, выглядывающего, что же там за машина. Выехали из поселка. Дорога удручала не меньше, чем безлюдный пляж. Ни машин, ни людей, ни автобусов.
«Не могли же все так быстро заболеть? Количество зараженных, по сообщениям в сети, огромное, но не настолько. Может, эвакуировались? Может, мы пропустили сообщение о какой-то государственной инициативе по обеспечению безопасности, и всех людей просто вывезли в безопасный район?» - размышляя, Вадим посмотрел на Юлю. Она бегала взглядом по окнам мелькавших мимо домов, закусив нижнюю губу, то и дело потирая левый висок.
Такую же картину запустения наблюдали во всех следующих селах. Лишь при выезде на трассу, ведущую к городу, увидели первую встречную машину и немного успокоились. Значит не одни, и ничего важного не упустили.
Через час въехали в город. Вадим ждал кордоны, карантинные службы, на худой конец - полицию. Но въезд в город свободен. На улицах лишь несколько машин, как будто это не один из крупнейших городов юга России, а захолустная деревня без асфальтированных дорог. Светофоры работали в режиме желтого мигающего сигнала. Пешеходов вообще не видно. Вадим сбавил скорость и ехал, внимательно осматриваясь по сторонам. Перед одним из перекрестков, над которым издевательски сиял рекламный баннер «Геленджик – место, где вы захотите остаться навсегда!», пришлось резко остановиться. Свора бродячих собак не меньше дюжины перебегали дорогу, по-хозяйски, ничего не опасаясь.
- Быстро же они обнаглели, - буркнул Воеводов, вдавливая клаксон до упора.
Султан, увидев дворняжек, зарычал, оголив ряд белоснежных клыков. Юля посмотрела на волкодава, и сглотнула, попадись ее рука или нога в такую пасть – перекусит, как хлебную палочку.
Собаки сигнала не испугались, удалось тронуться только тогда, когда они освободили проезд. Путь до больницы шел без поворотов по одной из главных и самых крупных улиц города – Луначарского. Несмотря на четыре полосы, в час пик на ней собиралась приличная пробка, в которой можно было потерять не меньше часа. Сейчас улица больше походила на шоссе в пустыне из американских фильмов, только перекати-поля не хватало.
Подъехав к пропускному пункту гостиницы, Вадим посигналил. В окошке охранников никакого движения. Посигналил еще раз, и опять никакой реакции. Выйдя из машины, подошел к стеклу, постучал и заглянул внутрь.
- Что там? – спросила Юля, когда он вернулся.
- Да фигня какая-то. Никого нет. Все выключено. На шлагбауме замок висит. И это… – Вадим посмотрел прямо перед собой. – На территории армейские грузовики стоят.
- А зачем они тут? – Юля не поняла связи, но встревожилась от одного вида Воеводова.
- Не знаю, но явно не из-за чего-то хорошего, – он завел машину и сдал назад.
- Куда мы?
- Тут есть еще один вход, ближе к зданию, сейчас объедем.
Вывернули обратно на Луначарского и, проехав вдоль всей больницы, свернули за небольшим магазином направо. За забором показался главный корпус.
Подойдя как можно ближе, наркоман решил прыгнуть. У Князева сработал инстинкт самосохранения, он не понял, как, но буквально в последнюю секунду выкинул навстречу ногу. Тщедушное тело нападавшего отшвырнуло к стене, где он начал рыскать руками по полу в поисках выпавшего оружия. Саша рывком поднялся, скривившись от моментально напомнившей о себе ноге. Прямо перед ним, стоя на карачках и бубня под нос, наркоман пытался найти нож, который затерялся в узорах зеленого кафеля.
«А ведь он его найдет и опять кинется. Даже если попытаться уйти, все равно догонит, у него ноги целые. А сейчас он на полу, и даже не думает о защите, еще секунда, и второго шанса не будет.»
Взяв пистолет за ствол, вкладывая в замах весь вес, обрушил рукоять на лысый затылок. Громко хрустнуло. Череп наркомана прогнулся под ударом, как скорлупа прогнившего кокоса, из лопнувшей кожи брызнула кровь. Замахнувшись, ударил еще раз, чтобы наверняка. Убивать не хотел - вырубить, чтобы не встал, но насколько сильно надо ударить не знал, поэтому бил со всей дури. Сердце бешено колотилось в груди. Навис на лежащим на полу торчком и смотрел, как из его головы вытекает кровь. Повернув наркомана носком здоровой ноги, отстранился. Глаза широко открыты, но жизни в них уже нет, улыбка так и оголяет страх дантиста.
Простояв с минуту, вспомнил, зачем вообще пришел. Теперь бинт и таблетки были особо дороги, ведь ради них пришлось пройти через все это. Зашел за кассу. Обычно самые популярные лекарства лежат как можно ближе. Точно, шкаф сразу за кассой, ровные пачки обезболивающих на полках. Взяв сразу с запасом, нашел глазами шкафчик с надписью «перевязочные материалы». Упаковка с эластичным бандажом для фиксации голени. Прямо возле шкафа опустился на пол, снял обувь с носком и натянул бандаж. Приятное ощущение, как будто кто-то обхватил ногу и поддерживает ее. Две таблетки ибупрофена и глоток воды из пластиковой бутылки, стоящей в холодильнике у кассы.
Послышался тихий плач. Откуда-то совсем рядом. Приглушенный, сдавленный, но то, что это был плач, он не сомневался. Осторожно поднявшись на ноги, вытащил пистолет из кармана. Рукоятка немного испачкана в крови, но вытирать нет времени.
«Вот идиот!», – выругался на себя, поняв, что тупо не снял пистолет с предохранителя и не загнал патрон в патронник.
Убедившись, что теперь точно зарядил, Саша вытянул его перед собой и пошел на звук – в подсобку.
На полу лежит девушка лет тридцати. Белый халат распахнут, черное платье в красный узор уже успело вымокнуть от крови и облепило пышную фигуру. Крашеные рыжие кудри прилипли к щекам, перепачканными кровью и слезами. Застывшие глаза смотрят под стол, где, спрятавшись за стулом и тумбочкой, сидит девочка. Совсем маленькая, год три или четыре. Она зажимает рот рукой, боясь шуметь, но всхлипы все равно вырываются. Увидев Сашу с пистолетом, она поддалась назад, но уперлась в стену. В больших карих глазах читается ужас.
- Да твою же мать!
1 «Винт» - самодельный наркотик, который зависимые варят из лекарств с содержанием эфедрина.
Часть 2. Глава 3. Вадим.
26 июня. Бетта.
16.04 по московскому времени.
Хуже всего - ждать. Ожидание растягивает каждую секунду до минуты. Вадим ходил по квартире и не мог найти себе места. Не выпускал из рук телефон, ожидая звонка из больницы. Все утро вместе с Юлей занимались выгрузкой и распределением продуктов. Морозильный ларь поставил в гараже. Старая проводка не внушала доверия, но выбора не было, в квартире места для морозильника точно не найдется, и затащить его по лестнице одному просто нереально. Юля, взяв на себя роль хозяйки, довольно быстро освоилась на кухне, и приготовила пасту взамен жаркого, которое они успели приговорить. Воеводов подозревал, что, занимаясь бытовыми делами, девушка сбегает от мыслей о происходящем. Уж слишком рьяно она все делала, с маниакальным увлечением. Возможно, просто хотела быть полезной и отплатить за гостеприимство, но он больше склонялся к первой версии.
Султан вел себя беспокойно. Не отходил почти ни на шаг, хотя обычно находил, чем себя занять. Даже не просился гулять, предпочитая ходить как привязанный за хозяином по квартире.
Дождь немного стих, и фиолетовое небо лишь орошало землю мелкой водяной пылью, словно система полива - газоны. Тучи налились пурпуром еще больше и походили на клубящиеся внутренности, развешенные под небосводом. Ожидание, погода, неизвестность и страх перед вирусом делали свое дело, взвинчивая и без того напряженные нервы. Вадим метался по квартире как волк в клетке. Хотелось действовать, что-то предпринимать, но единственное, что он мог, это ждать. Пару раз, не выдержав, звонил в больницу, но холодный голос автоответчика сообщал: «Все операторы сейчас заняты, перезвоните позже». Пытался рисовать, но чистый лист бумаги вызвал только раздражение, захотелось швырнуть его в стену, следом за ним карандаш, а потом и самому влепиться головой. Спасла ситуацию Юля, постучавшая в дверь и пригласившая выпить чаю.
Девушка накрыла на стол, заварила травяной и сделала бутерброды. Хотя нет, не бутерброды, это он делал бутерброды - кусок ржаного хлеба, пара ломтиков колбасы и полоска сыра. А Юля заморочилась: обжарила хлеб, сделала яичные блинчики, нарезала тонкими ломтиками помидоры и огурцы, подрумянила на сковороде ветчину и расплавила сыр. Ее произведение кулинарного искусства язык не поворачивался назвать бутербродом, как минимум, Крок-мадам или что-то не менее пафосное.
- Вот это ты разошлась. Можно было просто хлеба с колбасой нарезать, – сказал Вадим, усаживаясь на свое любимое место.
- Да я больше для себя, надо было как-то отвлечься, чем-то себя занять, – сказала Юля, разливая чай по кружкам. – Это ожидание меня просто убивает.
- Меня тоже, – Вадим, осторожно отхлебнул. – Сам не знаю, куда себя деть.
- И я о том же. Эпидемия эта, – Юля сделала долгую паузу, засмотревшись в кружку. – Я боюсь. Очень боюсь. Не думала, что когда-то кому-то это скажу. Я так никогда не боялась. Аж до трясучки.
- Думаешь, одна ты? – Сказал Вадим, разрезав сэндвич на два треугольника. – И я боюсь, и Султан боится. Все боятся, потому что не знают, что делать, и как с этим бороться. А сильнее всего страх смерти и неизведанности.
- Ты не выглядишь напуганным, – Юля пристально посмотрела на Вадима и сделала небольшой глоток.
- Я хорошо умею скрывать эмоции. Пришлось научиться, – Воеводов поднял перед собой бутерброд, посмотрел на него с разных сторон, любуясь, и откусил. Хлеб хрустнул, по пальцам потек сок. Очень вкусно, даже великолепно. Это, вероятно, самый вкусный сэндвич в его жизни. – Отлично готовишь, я такого даже в кафе не пробовал.
- Спасибо, – ответила Юля, ничуть не смутившись. – Это мое фирменное. Мама научила готовить, она фанат кулинарных шоу и фуд-блогеров на Ютубе.
- Я в этом не силен. Пельмени да яичница. Ну, мясо на костре могу пожарить. Мама хорошо готовит.
- Очень хочется попробовать ее блюда. Надеюсь, это случится как можно скорее. Если пригласите, конечно.
- Так ты уже гость. Осталось маму дождаться, – улыбнулся Вадим, но тут же помрачнел.
Юля посмотрела на него и решила, что лучше занять рот едой, а не болтовней. Минут пять ели молча.
- Как думаешь, когда это все закончиться? – спросила девушка, устав от тишины, напрягающей больше, чем разговор.
- Я не знаю. Честно. Хотел бы сказать, что да, все скоро будет хорошо, – Вадим дожевал сэндвич и вытер пальцы салфеткой. – Но я реалист и предпочитаю быть честным. Сейчас надо быть готовыми ко всему.
- Ко всему, это к чему?
- Слишком быстро это началось. Не готово человечество к такому. Я был не в очень приятных местах и видел, как работает система, когда что-то выходит из-под контроля. Три дня. Не успеет здравоохранение справиться с таким количеством заболевших. Слишком неповоротлива и инертна бюрократическая система.
- Я вчера читала новости в интернете, цифры просто ужасающие, – Юля посмотрела на стену, даже не притронувшись к бутербродам.
- Вот именно. Вспомни эпидемии испанки или чумы. Они не были так молниеносны, но при этом выкосили не один десяток миллионов. А сейчас ученые даже толком не знают, что это, откуда и как это лечить.
- И что в итоге? – Голос Юли с каждым словом звучал все более подавленно.
- Не хочу нагнетать, но нужно быть готовыми к худшему. К самому.
Доедали молча, поглощённые размышлениями.
Ближе к вечеру Вадим собрался выгулять Султана. Беспокоился за пса, после обеда волкодав забился под стол на кухне и отказался от еды. Юля, увидев, как они собираются, предложила пройтись вместе.
Дождь прекратился. На улице приятно пахло прибитой пылью и сырой землей. Лужи отражали облака, и весь мир выглядел так, словно кто-то поставил фиолетовый светофильтр. Воеводов отстегнул поводок и потрепал пса по холке.
- Иди, побегай. Разомнись, — алабай приподнял голову и посмотрел на хозяина. Взгляд тяжелый, грустный, насколько грустными могут быть собачьи глаза. – Ладно, можешь просто бежать рядом.
Пошли втроем по уже знакомому маршруту, через рынок, остановку и дальше по прямой к морю. Очень тихо. Летом даже после дождя в Бетте было не протолкнуться от отдыхающих. Сейчас на улице никого.
- Брррр. Как будто вымерли все, – поежилась Юля.
- Местные по квартирам сидят. Приезжие разъехались, кто смог, – ответил Вадим, осматривая окна пятиэтажек.
- Надеюсь. Но все равно жутко.
- Это да, – Вадиму и самому было не по себе от пустоты и тишины.
Такого не было даже зимой. К ноябрю поселок пустел без приезжих, но выйдя на улицу все равно встретишь хоть одного человека, или увидишь в окне. Сейчас возникало чувство, что они остались одни. За весь путь до моря не встретили ни одной машины. Рынок на алее, ведущей к пляжу, закрыт. Кафе, магазины и палатки тоже. На пляже пусто, ни души. Тишина, ни музыки, ни голосов, ни шума машин. Вышли к центральному проходу на набережную и застыли, озираясь по сторонам.
- Вадим? – спросила Юля, бегая взглядом вокруг, пытаясь высмотреть хоть одного человека.
- А?
- Может завтра сами поедем в город, в больницу?
- Я думаю о том же. Только лучше не завтра, а сейчас.
18.42 по Московскому времени
Грузовой Форд намного приятнее УАЗика. Не такой проходимый, но комфортный, тихий, в салоне прохладно, пахнет ароматизатором и новым пластиком, а не выхлопными газами и перегретой коробкой передач. Султан в новую машину залез с опаской, обнюхивая серую обивку сидений и приборную панель. Юля собрала волосы в хвост и выглядела напряженной. Вадим, проезжая мимо пятиэтажки, смотрел в окна. Света нигде нет, ни одного любопытного лица, выглядывающего, что же там за машина. Выехали из поселка. Дорога удручала не меньше, чем безлюдный пляж. Ни машин, ни людей, ни автобусов.
«Не могли же все так быстро заболеть? Количество зараженных, по сообщениям в сети, огромное, но не настолько. Может, эвакуировались? Может, мы пропустили сообщение о какой-то государственной инициативе по обеспечению безопасности, и всех людей просто вывезли в безопасный район?» - размышляя, Вадим посмотрел на Юлю. Она бегала взглядом по окнам мелькавших мимо домов, закусив нижнюю губу, то и дело потирая левый висок.
Такую же картину запустения наблюдали во всех следующих селах. Лишь при выезде на трассу, ведущую к городу, увидели первую встречную машину и немного успокоились. Значит не одни, и ничего важного не упустили.
Через час въехали в город. Вадим ждал кордоны, карантинные службы, на худой конец - полицию. Но въезд в город свободен. На улицах лишь несколько машин, как будто это не один из крупнейших городов юга России, а захолустная деревня без асфальтированных дорог. Светофоры работали в режиме желтого мигающего сигнала. Пешеходов вообще не видно. Вадим сбавил скорость и ехал, внимательно осматриваясь по сторонам. Перед одним из перекрестков, над которым издевательски сиял рекламный баннер «Геленджик – место, где вы захотите остаться навсегда!», пришлось резко остановиться. Свора бродячих собак не меньше дюжины перебегали дорогу, по-хозяйски, ничего не опасаясь.
- Быстро же они обнаглели, - буркнул Воеводов, вдавливая клаксон до упора.
Султан, увидев дворняжек, зарычал, оголив ряд белоснежных клыков. Юля посмотрела на волкодава, и сглотнула, попадись ее рука или нога в такую пасть – перекусит, как хлебную палочку.
Собаки сигнала не испугались, удалось тронуться только тогда, когда они освободили проезд. Путь до больницы шел без поворотов по одной из главных и самых крупных улиц города – Луначарского. Несмотря на четыре полосы, в час пик на ней собиралась приличная пробка, в которой можно было потерять не меньше часа. Сейчас улица больше походила на шоссе в пустыне из американских фильмов, только перекати-поля не хватало.
Подъехав к пропускному пункту гостиницы, Вадим посигналил. В окошке охранников никакого движения. Посигналил еще раз, и опять никакой реакции. Выйдя из машины, подошел к стеклу, постучал и заглянул внутрь.
- Что там? – спросила Юля, когда он вернулся.
- Да фигня какая-то. Никого нет. Все выключено. На шлагбауме замок висит. И это… – Вадим посмотрел прямо перед собой. – На территории армейские грузовики стоят.
- А зачем они тут? – Юля не поняла связи, но встревожилась от одного вида Воеводова.
- Не знаю, но явно не из-за чего-то хорошего, – он завел машину и сдал назад.
- Куда мы?
- Тут есть еще один вход, ближе к зданию, сейчас объедем.
Вывернули обратно на Луначарского и, проехав вдоль всей больницы, свернули за небольшим магазином направо. За забором показался главный корпус.
