Впереди войска амазонок мчалась скорая, как ветер, Аэлла. Первой напала она на Геракла, подобно бурному вихрю. Великий герой отразил её натиск и обратил в бегство. Аэлла думала спастить стремительным бегом. Не помогла ей вся её быстрота. Настиг Геракл Аэллу и поразил своим сверкающим мечом... Бросился он за сонмищем амазонок и, убив в преследовании большинство из них, искоренил таким образом весь этот народ.
— Предание о поясе Ипполиты (девятый подвиг Геракла), по Диодору
Начало
Лес просыпался.
Первым занимавшийся день приветствовало раскидистое красно-коричневое дерево, напоминавшее морскую звезду. Как только бледные лучи рассвета пронзили чернильную завесу облаков, его толстые сучья-щупальца, усеянные бесчисленными иглами, зашевелились и вытянулись кверху, навстречу поднимавшемуся светилу.
Другое дерево, похожее не то на исполинский ананас, не то на покрытое черепицей яйцо, возвестило о своём пробуждении волнами пьянящего сладковатого запаха. Вскоре к растениям присоединилось и животное царство — чаща огласилась сначала гулким уханьем, потом назойливым жужжащим звуком.
Рассвело достаточно быстро, и джунгли предстали во всём своём красочном великолепии. Здесь не было палитры оттенков зелёного; преобладали лиловые, кирпичные и охряные тона.
Ная-охотница выбралась на обширную поляну, заросшую мелкой синеватой травой. Почва была топкой и чавкала под ногами. Поляну пересекал узкий ручей. В его мутной маслянистой воде отражалось небо — сероватое, словно выцветшее марево, в котором лохматился расплывчатый пламенный диск дневного светила.
Внезапно Ная застыла на месте.
Очертаниями предмет, громоздившийся на траве, напоминал рыбу-иора, стаи которых резвились в заводях низин — только в тысячу раз больше самого крупного из когда-либо пойманных иоров.
Неужели сам Великий Иор поднялся из обители водных духов, чтобы покарать народ Наи, поколениями истреблявший его потомство? Мысль ужаснула охотницу, и она решила бежать в деревню и предостеречь стариц.
Вдруг Наю осенило. Выловленные из воды рыбы извивались, катались и подпрыгивали, и не было причины, по которой их прародитель вёл бы себя иначе. Но Великий Иор лежал без движения. Не мёртв ли он?
Ная медленно подошла к чудовищу. Великий Иор не подавал признаков жизни. Его тусклая белёсая шкура не колыхалась, как было бы при дыхании.
И тут Ная совершила самый смелый поступок в своей жизни. Отступив на шаг, она метнула острогу.
С громким металлическим звоном острога отскочила и упала на траву. Несколько мгновений не происходило ничего; затем, к изумлению охотницы, Великий Иор запищал.
Рыбы были безголосы. В племени Наи говорили: «Нем, как иор». И даже если бы Великий Иор мог издавать звуки, они наверняка походили бы скорее на грозовые раскаты, чем на пронзительный плач грудного ребёнка.
У Наи мелькнула новая мысль. Что, если страшилище — вовсе не Великий Иор, а громадная хижина? Это казалось столь же необъяснимым, поскольку все виденные Наей жилища представляли собой грубые сооружения из плетёных веток, но она уже больше ничему не удивлялась.
Охотница подняла острогу и обошла жалобно скулившего левиафана. В самом деле, на другой стороне загадочного предмета зиял входной проём. Писк зазвучал громче.
Влекомая свойственным всем разумным существам любопытством Ная шагнула вовнутрь.
Четырнадцать лет спустя
— Северин! — взвизгнула госпожа Келлор, преподавательница истории. — К транспаранту, живо! С дневником!
Мышонок подавила злорадный смешок. Ингрид Северин спокойно поднялась, подобрала позитронный дневник и подошла к транспаранту телеимпрессора, на котором остановилась движущаяся трёхмерка битвы при Фемискире. В класе воцарилась напряжённая тишина.
— Повтори, что ты сказала, — процедила сквозь зубы учительница.
— Геракл был типа ходячий унитаз и каждый день совал сами знаете что сами знаете куда своей мамаше, — дерзко произнесла Ингрид. — Сзади тоже, — добавила она, пристально глядя на госпожу Келлор. Ученики зафыркали, кто-то хихикнул.
— Северин... — начала историчка и осеклась. — Хорошо, — она кашлянула и схватила дневник Ингрид. — Будь у тебя родители, я бы прямо сейчас их вызвала. Но раз ты найдёныш, черно... что такое?!
Ингрид вся подобралась, словно для прыжка, сжала губы, на лбу у неё выступил пот. Госпожа Келлор взмыла вверх, больно ударилась теменем о потолок, заголосила и повисла над кафедрой на манер воздушного шарика. В следующий миг окно классной комнаты само собой распахнулось. Учительница комично дёрнулась и вылетела наружу. С газона донеслись глухой удар и чертыхания.
Ингрид уселась на кафедру и, болтая ногами, обвела взглядом побледневших, ошеломлённых соучеников.
— Ты как это сделала?! — воскликнула какая-то девочка.
— Итак, ребята, кто был Геракл? — спросила Ингрид.
— Греческий... — робко заговорил сидевший впереди юнец и вовремя опомнился. — Типа ночной горшок, который делал, что не надо, со своей мамой.
— Молодец, — одобрила Ингрид.
— Да с чего ты на Геракла взъелась? — пролепетала Мышонок.
— Ты не слышала, что Келлор несла про девятый подвиг?
— А тебе не пофиг? Ты теперь амазонка у нас?
— А что, нет? — Ингрид слезла с кафедры. Мышонок втянула голову в плечи и съёжилась за пультом. Как никогда прежде она оправдывала своё прозвище. Лусия засмеялась.
— Не надо! — всхлипнула Мышонок. — Не надо, ты самая настоящая амазонка! Келлор — сука! Геракл — типа... Ингрид, не надо!
— Можешь звать меня Аэллой, — сказала Ингрид.
— Так Геракл же её убил.
— Она воскресла.
Ещё через восемь лет
Вынырнув из-за завесы высоких перистых облаков, «Адвенчур» развернул планёрные веера. Его изящный бронзовый фюзеляж с рубками на носу и корме ярко блестел в солнечных лучах, отбрасывая призрачную птицеобразную тень на рябь Карибского моря.
В роскошно убранной каюте владелец корабля Клайв Костиган, космический магнат и один из самых состоятельных альбионцев — поколения Костиганов, потомков ямайских плантаторов, успешно преумножали свои богатства — лениво созерцал табло позитронного журнала и напевал весёлую песенку. Его широкое круглое лицо с глубоко посаженными светло-карими глазами под густыми бровями так и светилось удовлетворением. У Костигана имелись все причины торжествовать. Сейчас на «Адвенчуре» находились почти немыслимые сокровища — три с лишним тонны бесценного зорбия в слитках и вдобавок древние изделия эпохи пятой династии Марса. Сделка с марсианскими контрабандистами явилась самой прибыльной операцией за карьеру Костигана.
На кушетке возле гласситового иллюминатора Милдред Джонс, возлюбленная Костигана, поигрывала с подвесом некогда почившей императрицы Марса. Модель года на конкурсе 2240-го, американадка Милдред была высокой, квадратного сложения, с угловатым лицом, немного вздёрнутым носом, льняной шевелюрой и светло-серыми глазами.
— Вазы, — вдруг сказала она, — надо поставить...
Милдред прервал внезапный резкий крен каюты. Она с воплем слетела с кушетки. Костиган вскочил и, с трудом удерживаясь на ногах, схватился за колонку гравитационного кондуита. Несколько раз прозвенел гонг тревоги.
— В чём дело?! — заорал Костиган, сорвав с пояса диск видеофона. На маленьком экране возникли побелевшие черты капитана-пилота «Адвенчура» Стюарта.
— Корабль потерял управление! — крикнул тот.
— Какого... что за чушь?!
— Какая-то сила тянет...
— Какая ещё сила?! Мы на Земле, мать твою!
— Не знаю, сэр, но нас буксирует вниз и на северо-запад!
Страшно затрясло — в бесплодной попытке преодолеть загадочную тягу двигатели пустили на полную мощность. Корониевая бронза и глассит загудели от чудовищного напряжения. Милдред закричала, покатившись по круто скошенному полу:
— Клайв! Помоги! Помоги, чтоб ты сдох!
Но её мольбы мало беспокоили Костигана, который, держась за кондуит, лихорадочно размышлял над собственной судьбой. Не предали ли его контрабандисты? Не устроил ли какой-нибудь соперник, скорее всего, марсианская преступная группировка, смертельную ловушку? Каким дьявольским способом? Это не могут быть власти Содружества Альбиона — не при его связях...
Неужели конец?
«Адвенчур» стремительно пикировал под острым углом. Вниз — вниз... Если бы Костиган и Милдред могли выглянуть в иллюминатор, они увидели бы приближающуюся незнакомую местность. Необъяснимая тяга завлекла корабль далеко на север, к берегу, противоположному Ямайке, где находилось частное лётное поле Костигана.
Снова загремел гонг, и видеофон ожил. Раздался голос Стюарта:
— Сэр, она... аааааа! — и экран погас.
— Стюарт, в чём дело?! Стюарт!
В следующую минуту в каюту ворвалась молодая женщина. Обомлевший Костиган уставился на незнакомку. Чуть старше двадцати на вид, рослая и крепко сложенная. Смуглое лицо орехового оттенка, с полными губами, слегка закруглённым кончиком носа и большими карими глазами. Вьющиеся чёрные волосы, остриженные у плеч, перехвачены надо лбом плетёной металлической лентой. Серый плащ распахнут, под ним кольчужная куртка. На запястье тяжёлый браслет. Сильные голые ноги, на стопах замшевые сандалии.
— Ты кто? — прохрипел Костиган. Парализованный страхом, он не заметил, что каюта выровнилась, и продолжал цепляться вспотевшими руками за колонку кондуита.
— Очень богатая женщина, — ответила девушка с усмешкой. — Можешь легко отделаться. — Она игриво склонила голову на бок. — Будь добр, шифр трюма — я знаю, ты здесь единственный, кто им владеет.
Теперь Костиган видел, что оружия у налётчицы нет. Он взял себя в руки. Его тепловой лучевик — в подставце из венерианского золотого дерева у переборки напротив иллюминатора. Один прыжок — и кранты черномазой... Надо выиграть время.
— Ты права, — сипло произнёс он. — Но даже если я дам тебе шифр, в трюм ты не попадёшь. Система с детектофоном и реагирует только на мой голос.
— Клайв! — простонала корчившаяся на полу Милдред.
— Я жить хочу, — буркнул Костиган. — Пусть всё забирает.
— Пошли? — сказала смуглянка.
Костиган кивнул, отпустил кондуит и рванулся к подставцу. Прежде, чем он успел дотянуться до лучевика, страшная сила швырнула его головой вперёд к иллюминатору. Череп Костигана раскололся, развороченный столкновением, и по гласситу поползли кровь и мозг. Милдред лишилась чувств. Её обычно розовая кожа приобрела сероватый оттенок бледной поганки.
Аэлла шагнула к подставцу и вытащила лучевик. Довольно улыбнулась, обнаружив, что оружие было последнего военного образца, с полным диапазоном колебаний. Вибрации её браслета мало помогли бы против тяжёлой космостроительной стали.
Милдред угрозы не представляет, решила Аэлла. Она вышла в коридор. Он пустовал. Современные космические яхты были в высшей степени автоматизированы, и Костиган не нуждался в многочисленном экипаже, особенно для этого путешествия. Оба члена команды — капитан-пилот и бортмеханик — мёртвыми лежали на центральном посту. «Адвенчур», предоставленный самому себе, неподвижно парил на своих антигравитаторах.
Аэлла добралась до ведущей в нижние отсеки лесенки и спустилась, очутившись в узком проходе трюма. Дорогу ей преградила полукруглая заслонка. Заслонка казалась плотно пригнанной сплошной плитой. Тщетно Аэлла пыталась отыскать запирающее устройство с пресловутым детектофоном. Видимо, оно таилось в толще брони.
Аэлла передёрнула плечами, настроила реостат лучевика на крайнее деление и выстрелила. Ослепительная вспышка разлетелась белыми искрами, и трюм потряс громоподобный раскат. Крошащаяся сталь протестующе зашипела. В заслонке возникла паутина извилистых трещин. Аэлла сняла сандалии и заткнула лучевик за кушак. Когда она изо всех сил навалилась на заслонку, трещины удлинились и расширились, и обливающаяся потом девушка почувствовала, что металл медленно поддаётся её напору.
Удар под левую лопатку и страшная боль заставили её отшатнуться. С криком обернувшись, она увидела Милдред. Та стояла в каких-нибудь двух шагах, привалившись в переборке. Мертвенно-белая, она вся тряслась, но её ноздри хищно раздувались, а губы кривила злобная ухмылка.
— За Клайва, — пролаяла Милдред, — и...
Браслет Аэллы сверкнул. Милдред, поражённая снопом лучей, растянулась на решётчатом настиле прохода, чтобы уже никогда не подняться. Морщась от боли, Аэлла правой рукой нащупала торчавший из спины нож и с воем его вырвала. Кровь пропитала кольчугу и плащ, стекая ей под ноги.
Глубокая рана могла бы стать смертельной для любой другой женщины, для любого мужчины. Часто и тяжело дыша, Аэлла осела на настил и прикрыла глаза. Вскоре кровотечение остановилось, и острая боль стала тупой и ноющей. То, что изменило маленькую Ингрид Северин на далёком Маргоне, придало плоти Аэллы почти невероятную сопротивлямость.
Она поднялась, вытерла холодную испарину со лба и снова взялась за заслонку. Сталь, наконец, обвалилась, как раздавленная яичная скорлупа. Впереди лежала просторная камера, слабо освещённая единственной рефракторной трубкой. Её уставляла сотня или около того кофров с марсианскими маркировками. Усилием воли Аэлла заставила слететь крышку одного их ящиков. Внутри кофра тускло поблёскивали золотистые слитки с фиолетовым оттенком зорбия.
Аэлла в самом деле была очень богатой женщиной.
Миры против амазонки
— Господа! Господа! — Сайрес Да Круз, директор Бюро Научной Безопасности при президенте Американады, сам начинал терять самообладание. — Так мы ничего не добьёмся. Прошу всех успокоиться.
Он обвёл полным тоски взглядом людей, собравшихся в обшитом иксанитом зале заседаний глубоко под президентским дворцом. Иксанит был непроницаем ни для каких известных световых или звуковых волн — стены помещения, образно говоря, не имели ушей. Но это мало утешало Да Круза. Он испытывал крайнюю неприязнь к Ксавьеру Рочестеру, шефу альбионской спецслужбы. Менон, военачальник Аккарской империи, был ещё хуже. Китаец Ки, Чадович из Славии, Жубер из Луизианы, Савини из Еврафрики, Мигдал из Авраамова Союза — все словно свихнулись, вели себя, как малые дети, наперебой требуя немедленного принятия мер, сами не зная, каких именно. Как будто вина за происходящее лежала на Американаде и лично на нём, Да Крузе...
— Успокоиться?! — рявкнул Рочестер, чья хвалёная британская выдержка куда-то улетучилась. — Будь «Адвенчур» американадским судном, вы призывали бы к спокойствию? Вы хоть в чём-то отдаёте себе отчёт? Эта мутантка — опасность для всего мира, не только для Содружества Альбиона!
— Мы прекрасно понимаем... — начал Да Круз.
— Мутантка?! — прогремел Менон. — Что ещё у вас, землян, припасено?!
— Господа, — произнёс Да Круз, — чтобы противостоять угрозе, необходимо...
— Аэлла — настоящее имя мутантки? — перебил Менон.
— Нет. Я как раз хотел об этом сказать. Аэлла была амазонка...
— Кто?
— Господин военачальник, разрешите мне закончить! В древности на Земле, где-то в Причерноморье, жило племя женщин-воительниц, называвшихся амазонками. Их отличали немалые сила и свирепость. Однажды герой по имени Геракл явился в страну амазонок, чтобы добыть пояс их царицы для дочери правителя, которому служил. Они вступили с Гераклом в бой. Первую из амазонок, столкнувшихся с ним, звали Аэлла. Это имя означает «Скорая, как ветер»; она и в самом деле была наделена недюжинной резвостью, но Геракл одолел её и убил.
— Предание о поясе Ипполиты (девятый подвиг Геракла), по Диодору
Начало
Лес просыпался.
Первым занимавшийся день приветствовало раскидистое красно-коричневое дерево, напоминавшее морскую звезду. Как только бледные лучи рассвета пронзили чернильную завесу облаков, его толстые сучья-щупальца, усеянные бесчисленными иглами, зашевелились и вытянулись кверху, навстречу поднимавшемуся светилу.
Другое дерево, похожее не то на исполинский ананас, не то на покрытое черепицей яйцо, возвестило о своём пробуждении волнами пьянящего сладковатого запаха. Вскоре к растениям присоединилось и животное царство — чаща огласилась сначала гулким уханьем, потом назойливым жужжащим звуком.
Рассвело достаточно быстро, и джунгли предстали во всём своём красочном великолепии. Здесь не было палитры оттенков зелёного; преобладали лиловые, кирпичные и охряные тона.
Ная-охотница выбралась на обширную поляну, заросшую мелкой синеватой травой. Почва была топкой и чавкала под ногами. Поляну пересекал узкий ручей. В его мутной маслянистой воде отражалось небо — сероватое, словно выцветшее марево, в котором лохматился расплывчатый пламенный диск дневного светила.
Внезапно Ная застыла на месте.
Очертаниями предмет, громоздившийся на траве, напоминал рыбу-иора, стаи которых резвились в заводях низин — только в тысячу раз больше самого крупного из когда-либо пойманных иоров.
Неужели сам Великий Иор поднялся из обители водных духов, чтобы покарать народ Наи, поколениями истреблявший его потомство? Мысль ужаснула охотницу, и она решила бежать в деревню и предостеречь стариц.
Вдруг Наю осенило. Выловленные из воды рыбы извивались, катались и подпрыгивали, и не было причины, по которой их прародитель вёл бы себя иначе. Но Великий Иор лежал без движения. Не мёртв ли он?
Ная медленно подошла к чудовищу. Великий Иор не подавал признаков жизни. Его тусклая белёсая шкура не колыхалась, как было бы при дыхании.
И тут Ная совершила самый смелый поступок в своей жизни. Отступив на шаг, она метнула острогу.
С громким металлическим звоном острога отскочила и упала на траву. Несколько мгновений не происходило ничего; затем, к изумлению охотницы, Великий Иор запищал.
Рыбы были безголосы. В племени Наи говорили: «Нем, как иор». И даже если бы Великий Иор мог издавать звуки, они наверняка походили бы скорее на грозовые раскаты, чем на пронзительный плач грудного ребёнка.
У Наи мелькнула новая мысль. Что, если страшилище — вовсе не Великий Иор, а громадная хижина? Это казалось столь же необъяснимым, поскольку все виденные Наей жилища представляли собой грубые сооружения из плетёных веток, но она уже больше ничему не удивлялась.
Охотница подняла острогу и обошла жалобно скулившего левиафана. В самом деле, на другой стороне загадочного предмета зиял входной проём. Писк зазвучал громче.
Влекомая свойственным всем разумным существам любопытством Ная шагнула вовнутрь.
Четырнадцать лет спустя
— Северин! — взвизгнула госпожа Келлор, преподавательница истории. — К транспаранту, живо! С дневником!
Мышонок подавила злорадный смешок. Ингрид Северин спокойно поднялась, подобрала позитронный дневник и подошла к транспаранту телеимпрессора, на котором остановилась движущаяся трёхмерка битвы при Фемискире. В класе воцарилась напряжённая тишина.
— Повтори, что ты сказала, — процедила сквозь зубы учительница.
— Геракл был типа ходячий унитаз и каждый день совал сами знаете что сами знаете куда своей мамаше, — дерзко произнесла Ингрид. — Сзади тоже, — добавила она, пристально глядя на госпожу Келлор. Ученики зафыркали, кто-то хихикнул.
— Северин... — начала историчка и осеклась. — Хорошо, — она кашлянула и схватила дневник Ингрид. — Будь у тебя родители, я бы прямо сейчас их вызвала. Но раз ты найдёныш, черно... что такое?!
Ингрид вся подобралась, словно для прыжка, сжала губы, на лбу у неё выступил пот. Госпожа Келлор взмыла вверх, больно ударилась теменем о потолок, заголосила и повисла над кафедрой на манер воздушного шарика. В следующий миг окно классной комнаты само собой распахнулось. Учительница комично дёрнулась и вылетела наружу. С газона донеслись глухой удар и чертыхания.
Ингрид уселась на кафедру и, болтая ногами, обвела взглядом побледневших, ошеломлённых соучеников.
— Ты как это сделала?! — воскликнула какая-то девочка.
— Итак, ребята, кто был Геракл? — спросила Ингрид.
— Греческий... — робко заговорил сидевший впереди юнец и вовремя опомнился. — Типа ночной горшок, который делал, что не надо, со своей мамой.
— Молодец, — одобрила Ингрид.
— Да с чего ты на Геракла взъелась? — пролепетала Мышонок.
— Ты не слышала, что Келлор несла про девятый подвиг?
— А тебе не пофиг? Ты теперь амазонка у нас?
— А что, нет? — Ингрид слезла с кафедры. Мышонок втянула голову в плечи и съёжилась за пультом. Как никогда прежде она оправдывала своё прозвище. Лусия засмеялась.
— Не надо! — всхлипнула Мышонок. — Не надо, ты самая настоящая амазонка! Келлор — сука! Геракл — типа... Ингрид, не надо!
— Можешь звать меня Аэллой, — сказала Ингрид.
— Так Геракл же её убил.
— Она воскресла.
Прода от 07.06.2025, 16:41
Ещё через восемь лет
Вынырнув из-за завесы высоких перистых облаков, «Адвенчур» развернул планёрные веера. Его изящный бронзовый фюзеляж с рубками на носу и корме ярко блестел в солнечных лучах, отбрасывая призрачную птицеобразную тень на рябь Карибского моря.
В роскошно убранной каюте владелец корабля Клайв Костиган, космический магнат и один из самых состоятельных альбионцев — поколения Костиганов, потомков ямайских плантаторов, успешно преумножали свои богатства — лениво созерцал табло позитронного журнала и напевал весёлую песенку. Его широкое круглое лицо с глубоко посаженными светло-карими глазами под густыми бровями так и светилось удовлетворением. У Костигана имелись все причины торжествовать. Сейчас на «Адвенчуре» находились почти немыслимые сокровища — три с лишним тонны бесценного зорбия в слитках и вдобавок древние изделия эпохи пятой династии Марса. Сделка с марсианскими контрабандистами явилась самой прибыльной операцией за карьеру Костигана.
На кушетке возле гласситового иллюминатора Милдред Джонс, возлюбленная Костигана, поигрывала с подвесом некогда почившей императрицы Марса. Модель года на конкурсе 2240-го, американадка Милдред была высокой, квадратного сложения, с угловатым лицом, немного вздёрнутым носом, льняной шевелюрой и светло-серыми глазами.
— Вазы, — вдруг сказала она, — надо поставить...
Милдред прервал внезапный резкий крен каюты. Она с воплем слетела с кушетки. Костиган вскочил и, с трудом удерживаясь на ногах, схватился за колонку гравитационного кондуита. Несколько раз прозвенел гонг тревоги.
— В чём дело?! — заорал Костиган, сорвав с пояса диск видеофона. На маленьком экране возникли побелевшие черты капитана-пилота «Адвенчура» Стюарта.
— Корабль потерял управление! — крикнул тот.
— Какого... что за чушь?!
— Какая-то сила тянет...
— Какая ещё сила?! Мы на Земле, мать твою!
— Не знаю, сэр, но нас буксирует вниз и на северо-запад!
Страшно затрясло — в бесплодной попытке преодолеть загадочную тягу двигатели пустили на полную мощность. Корониевая бронза и глассит загудели от чудовищного напряжения. Милдред закричала, покатившись по круто скошенному полу:
— Клайв! Помоги! Помоги, чтоб ты сдох!
Но её мольбы мало беспокоили Костигана, который, держась за кондуит, лихорадочно размышлял над собственной судьбой. Не предали ли его контрабандисты? Не устроил ли какой-нибудь соперник, скорее всего, марсианская преступная группировка, смертельную ловушку? Каким дьявольским способом? Это не могут быть власти Содружества Альбиона — не при его связях...
Неужели конец?
«Адвенчур» стремительно пикировал под острым углом. Вниз — вниз... Если бы Костиган и Милдред могли выглянуть в иллюминатор, они увидели бы приближающуюся незнакомую местность. Необъяснимая тяга завлекла корабль далеко на север, к берегу, противоположному Ямайке, где находилось частное лётное поле Костигана.
Снова загремел гонг, и видеофон ожил. Раздался голос Стюарта:
— Сэр, она... аааааа! — и экран погас.
— Стюарт, в чём дело?! Стюарт!
В следующую минуту в каюту ворвалась молодая женщина. Обомлевший Костиган уставился на незнакомку. Чуть старше двадцати на вид, рослая и крепко сложенная. Смуглое лицо орехового оттенка, с полными губами, слегка закруглённым кончиком носа и большими карими глазами. Вьющиеся чёрные волосы, остриженные у плеч, перехвачены надо лбом плетёной металлической лентой. Серый плащ распахнут, под ним кольчужная куртка. На запястье тяжёлый браслет. Сильные голые ноги, на стопах замшевые сандалии.
— Ты кто? — прохрипел Костиган. Парализованный страхом, он не заметил, что каюта выровнилась, и продолжал цепляться вспотевшими руками за колонку кондуита.
— Очень богатая женщина, — ответила девушка с усмешкой. — Можешь легко отделаться. — Она игриво склонила голову на бок. — Будь добр, шифр трюма — я знаю, ты здесь единственный, кто им владеет.
Теперь Костиган видел, что оружия у налётчицы нет. Он взял себя в руки. Его тепловой лучевик — в подставце из венерианского золотого дерева у переборки напротив иллюминатора. Один прыжок — и кранты черномазой... Надо выиграть время.
— Ты права, — сипло произнёс он. — Но даже если я дам тебе шифр, в трюм ты не попадёшь. Система с детектофоном и реагирует только на мой голос.
— Клайв! — простонала корчившаяся на полу Милдред.
— Я жить хочу, — буркнул Костиган. — Пусть всё забирает.
— Пошли? — сказала смуглянка.
Костиган кивнул, отпустил кондуит и рванулся к подставцу. Прежде, чем он успел дотянуться до лучевика, страшная сила швырнула его головой вперёд к иллюминатору. Череп Костигана раскололся, развороченный столкновением, и по гласситу поползли кровь и мозг. Милдред лишилась чувств. Её обычно розовая кожа приобрела сероватый оттенок бледной поганки.
Аэлла шагнула к подставцу и вытащила лучевик. Довольно улыбнулась, обнаружив, что оружие было последнего военного образца, с полным диапазоном колебаний. Вибрации её браслета мало помогли бы против тяжёлой космостроительной стали.
Милдред угрозы не представляет, решила Аэлла. Она вышла в коридор. Он пустовал. Современные космические яхты были в высшей степени автоматизированы, и Костиган не нуждался в многочисленном экипаже, особенно для этого путешествия. Оба члена команды — капитан-пилот и бортмеханик — мёртвыми лежали на центральном посту. «Адвенчур», предоставленный самому себе, неподвижно парил на своих антигравитаторах.
Аэлла добралась до ведущей в нижние отсеки лесенки и спустилась, очутившись в узком проходе трюма. Дорогу ей преградила полукруглая заслонка. Заслонка казалась плотно пригнанной сплошной плитой. Тщетно Аэлла пыталась отыскать запирающее устройство с пресловутым детектофоном. Видимо, оно таилось в толще брони.
Аэлла передёрнула плечами, настроила реостат лучевика на крайнее деление и выстрелила. Ослепительная вспышка разлетелась белыми искрами, и трюм потряс громоподобный раскат. Крошащаяся сталь протестующе зашипела. В заслонке возникла паутина извилистых трещин. Аэлла сняла сандалии и заткнула лучевик за кушак. Когда она изо всех сил навалилась на заслонку, трещины удлинились и расширились, и обливающаяся потом девушка почувствовала, что металл медленно поддаётся её напору.
Удар под левую лопатку и страшная боль заставили её отшатнуться. С криком обернувшись, она увидела Милдред. Та стояла в каких-нибудь двух шагах, привалившись в переборке. Мертвенно-белая, она вся тряслась, но её ноздри хищно раздувались, а губы кривила злобная ухмылка.
— За Клайва, — пролаяла Милдред, — и...
Браслет Аэллы сверкнул. Милдред, поражённая снопом лучей, растянулась на решётчатом настиле прохода, чтобы уже никогда не подняться. Морщась от боли, Аэлла правой рукой нащупала торчавший из спины нож и с воем его вырвала. Кровь пропитала кольчугу и плащ, стекая ей под ноги.
Глубокая рана могла бы стать смертельной для любой другой женщины, для любого мужчины. Часто и тяжело дыша, Аэлла осела на настил и прикрыла глаза. Вскоре кровотечение остановилось, и острая боль стала тупой и ноющей. То, что изменило маленькую Ингрид Северин на далёком Маргоне, придало плоти Аэллы почти невероятную сопротивлямость.
Она поднялась, вытерла холодную испарину со лба и снова взялась за заслонку. Сталь, наконец, обвалилась, как раздавленная яичная скорлупа. Впереди лежала просторная камера, слабо освещённая единственной рефракторной трубкой. Её уставляла сотня или около того кофров с марсианскими маркировками. Усилием воли Аэлла заставила слететь крышку одного их ящиков. Внутри кофра тускло поблёскивали золотистые слитки с фиолетовым оттенком зорбия.
Аэлла в самом деле была очень богатой женщиной.
Прода от 08.06.2025, 01:17
Миры против амазонки
— Господа! Господа! — Сайрес Да Круз, директор Бюро Научной Безопасности при президенте Американады, сам начинал терять самообладание. — Так мы ничего не добьёмся. Прошу всех успокоиться.
Он обвёл полным тоски взглядом людей, собравшихся в обшитом иксанитом зале заседаний глубоко под президентским дворцом. Иксанит был непроницаем ни для каких известных световых или звуковых волн — стены помещения, образно говоря, не имели ушей. Но это мало утешало Да Круза. Он испытывал крайнюю неприязнь к Ксавьеру Рочестеру, шефу альбионской спецслужбы. Менон, военачальник Аккарской империи, был ещё хуже. Китаец Ки, Чадович из Славии, Жубер из Луизианы, Савини из Еврафрики, Мигдал из Авраамова Союза — все словно свихнулись, вели себя, как малые дети, наперебой требуя немедленного принятия мер, сами не зная, каких именно. Как будто вина за происходящее лежала на Американаде и лично на нём, Да Крузе...
— Успокоиться?! — рявкнул Рочестер, чья хвалёная британская выдержка куда-то улетучилась. — Будь «Адвенчур» американадским судном, вы призывали бы к спокойствию? Вы хоть в чём-то отдаёте себе отчёт? Эта мутантка — опасность для всего мира, не только для Содружества Альбиона!
— Мы прекрасно понимаем... — начал Да Круз.
— Мутантка?! — прогремел Менон. — Что ещё у вас, землян, припасено?!
— Господа, — произнёс Да Круз, — чтобы противостоять угрозе, необходимо...
— Аэлла — настоящее имя мутантки? — перебил Менон.
— Нет. Я как раз хотел об этом сказать. Аэлла была амазонка...
— Кто?
— Господин военачальник, разрешите мне закончить! В древности на Земле, где-то в Причерноморье, жило племя женщин-воительниц, называвшихся амазонками. Их отличали немалые сила и свирепость. Однажды герой по имени Геракл явился в страну амазонок, чтобы добыть пояс их царицы для дочери правителя, которому служил. Они вступили с Гераклом в бой. Первую из амазонок, столкнувшихся с ним, звали Аэлла. Это имя означает «Скорая, как ветер»; она и в самом деле была наделена недюжинной резвостью, но Геракл одолел её и убил.
