Он подошел сзади и прижался членом к моей промежности. Между нами были только мои мокрые подростковые спортивные штаны и его директорские наглаженные строгие брюки. Моя вульва пульсировала, словно пытаясь засосать член моего начальника внутрь против моей воли. Я каждой клеточкой кожи ощущала какой он толстый и упругий. Мне хотелось, чтобы он обнял меня, еще раз назвал своей маленькой девочкой и вошел. Хотела ощущать его в себе по самые яйца.
- Очень скоро ты станешь "ещё одним солнышком". Мне только нужно тебя подготовить.
Директор приказал:
- Спусти штанишки, милая.
Я попыталась сопротивляться:
- Ну может не надо?
За этим моментально последовало дисциплинарное наказание. Удар ладонью по левой ягодице такой мощи, что у меня аж ноги подкосились и, если бы не одежда, я падая насадилась бы на его каменный фаллос.
- Спусти чуть-чуть штанишки, солнышко…
Его голос был очень ласковым, совершенно не таким, как его адский жгучий ремень, брутальная царапающая щетина, наглые большие руки.
Мой клитор налился, и я готова была кончить от любого прикосновения.
Я стала медленно спускать штанишки, прижимая попочку как можно ближе к своему обидчику, потому, что иначе он бы мог увидеть, что под одеждой на мне живого места нет от синяков вчерашней ночи.
Горящими от порки ягодицами я ощутила жар его плоти через брюки. Он прижался и стал резкими толчками имитировать половой акт. Его толстый прибор ходил между моих ягодиц. Владимир Николаевич заломал мне руку за спину и долбил об стол.
- Ты будешь хорошей девочкой?
- Да, Влади…
Мощный удар по ягодицам.
- Да, Володя!
Я буквально физически чувствовала, как становлюсь его послушной девочкой. Как моя грудь наливается, а спинка прогибается под этого властного и влиятельного молодого мужчину. Мне было все равно, что он женат и у него есть ребенок, было все равно, что обо мне наверняка уже поползут слухи из-за звуков из кабинета. Мне хотелось быть на все сто процентов его «сукой», его «шлюхой», его «вырядившейся блядью».
В дверь постучали.
- Одну минуту!
Как ни в чем ни бывало, спокойным тоном прокричал Солодаров.
- Одевайся, как не стыдно!!! Что ты тут устроила!?
Он ласково пошлёпал своей теплой ладонью меня по выпоротой до красна попе, и я послушно натянула шатнишки обратно, вернувшись в состояние девочки-мальчика.
От его спокойствия, ласковой руки и голоса мне только еще больше захотелось стать его тайной девочкой, которую он будет обижать, обнимать и любить, гладить по волосам и заботиться. Но от того, что сейчас к моему важному и серьёзному Владимиру Николаевичу кто-то пришёл, и мне нужно срочно прервать удовольствие, так и не прыснув в трусики кипятком сквирта, у меня навернулись кипучие слезы на глазках. Так хотелось его тепла.
В дверь постучали еще раз.
Володя посмотрел на меня строго, но без злобы, как бы прося войти в положение и понять его.
Я надула щеки, застегнула олимпийку и демонстративно обиженно вышла из кабинета.
На встречу мне вошли трое полицейских в форме.
- Владимир Николаевич? Уголовное дело уже возбуждено... - только услышала и я поспешила скрыться.
Я лежала в палате не понимая, стоит ли мне срочно звонить в полицию или довериться этому незнакомцу, в котором я узнала Солодарова из рассказов Эмилии. Передо мной стоял Владимир Николаевич. Только постаревший лет на десять-двенадцать.
- Собирай вещи, что у тебя тут? Давай я помогу…
- Я никуда не поеду, пока Вы мне всё не объясните! Он поднял свою облысевшую голову:
- Я друг Эмилии, она ждёт в машине. Вам нужно срочно покинуть город. Билеты уже куплены. Вылет сегодня же. Эмили ждёт в машине.
- Почему она не здесь? Солодаров опустошал тумбочки, сбрасывая ноутбук, зарядки, витамины и косметику в мою дорожную сумку. Вещей было по-минимуму, но он явно сильно торопился.
- Кто-то поставил охрану, и она на всякий случай осталась сторожить машину. Как ты понимаешь, мне было тупо проще пробиться через санитарок. Быстрее. Я встала с кровати. Тело уже немножечко забыло, как правильно ходить. Покачиваясь, мы схватили сумку и вырвались из палаты. Угрюмые санитарки, сторожившие у двери за столиком, вскочили, кудахтая, но мы с моим новым спасителем уже стремились к выходу, когда раздался первый выстрел.
Выбитое пулей окно осыпалось прямо на нас. Солодаров распахнул пиджак, чтобы прикрыться хотя бы от стёкол и мы побежали дальше. Для него это явно не было неожиданностью, что еще больше повергало меня в пуфину ужаса. Что происходит? Почему в нас стреляются? Причём здесь события давно забытых и принятых мной, как детский вымысел историй Эмилии?
Я не успела озвучить ни один из этих вопросов в слух, как раздались новые выстрелы, но еще противнее были крики санитарок.
Мы бежали по коридору больницы, укрываясь от пуль, иглами пронзающих разлетающиеся на осколки окна.
Я почему-то стала вспоминать то, что мне рассказывала про свою студенческую жизнь Эмилия. Всё это общественное осуждение, которое ей пришлось испытать…
На следующий день после изнасилования, сразу после разговора с Владимиром Николаевичем, Эмилия вернулась в палату к девочкам и не узнала свою кровать.
По всей простыне огромными красными буквами дешёвой бардовой помадой было написано «шлюха».
Девочки демонстративно занимались своими делами, даже не смотря в мою сторону. Я пыталась поговорить хотя бы с одной из них, но похоже, пока меня не было, мне за что-то объявили бойкот.
Зрительного контакта не было.
Я дико хотела спать, поэтому подошла к кровати, подняла одеяло и нырнула в койку. Разбираться в отношениях с женским коллективом буду потом.
Но провалиться в сон мне не удалось - липкое противное ощущение охватило мою кожу. Я пощупала рукой простыню - она была вся насквозь мокрая.
Понюхала пальцы - стойкий запах девчачьей мочи.
- Девочки, вы что ахренели?!
Я сбросила одеяло на пол и оглядела свою кровать. Вся простыня была желтой от нескольких пятен. Это было дело, уж лучше бы рук, не одной, а сразу нескольких девушек.
Девушек, которые жили со мной, в одной палате. Которых я считала, если не подругами, то приятельницами.
Солнечные лучи пробивались через окно, ветер трепал зеленые кусты и солнечные зайчики весело прыгали по обоссанной насквозь кровати в студенческом лагере. Весенней капелью моча сочилась с матраса на пол через пружины металлической кровати.
- Теперь ты его сука.
Это сказала Таня. Бесячая занудная долговязая бабища, которая считала себя без пяти минут бухгалтершей лагеря, потому что пару раз помогала Владимиру Николаевичу с отчетностью.
- А сукам не важно, где спать. Так что ложись. Отдыхай,- издевательски продолжила она.
Я сжала кулаки и от обиды у меня в судороге задрожала челюсть.
По лагерю разнеслась сирена, а это означало, что все мы должны, как по команде, построиться на линейке внизу возле столовой. Владимир Николаевич будет что-то до нас доносить.
Надеясь, что мой мучитель защитит меня, я засобиралась.
Девочки быстро вырядились все как на подбор: короткие топики разных цветов, висящие на вздёрнутых грудях, подчеркивая молодые двадцатилетние шарики. Топики заканчивались сразу под нижней границей груди, открывая мальчикам вид снизу на бюст и тонкие молоденькие талии.
Задницы же были упакованы в неприличные в облипку садящиеся велосипедки. Булочки были выделенны, а фронтальная поверхность писей просматривались. Мода есть мода и их совершенно не смущало, что они одеты все одинаково, отличаясь друг от друга только расцветкой.
Мы построились на линейке по росту. Строил нас физрук - толстый списанный в утиль когда-то подававший надежды олимпиец, запустивший себя. В синей засаленной олимпийке и убогих шортах с турецкого рынка, в пропитанной летним потом футболке «Студвесна 98» ему не хватало только шапки «гребешок», чтобы полностью повторить образ любого спивающегося тренера украинского футбольного клуба попавшего в еврокубки.
Должность в бизнес лагере у него была чисто номинальная, потому что все, что он для нас делал спортивного это выносил волейбольные мячи и свистел объявляя счет, когда мы рубились в пионер-бол. Более того про него ходили слухи в лагере, что он платит девочкам, чтобы они смотрели как он дрочит, или даже за то, чтобы они били его по яйцам.
Таня не раз выходила из его тренерской в спортзале с хитрой ухмылкой на лице и пересчитывая купюры.
На линейке по росту я должна была стоять третьей, но сейчас меня буквально вытолкали эти стервы на последнее место рядом с мальчиками.
Я отклонилась назад и посмотрела на ряд красивых упругих поп в велосипедках. Спортивные, большие, крепкие молодые попочки. Все стояли уточкой, чтобы подчеркнуть свои пухленькие ягодицы.
Владимир Николаевич появился в сопровождении троих полицейских и своей помощницы Светланы, конченной суки с острыми чертами лица, в очках, которую боялся весь лагерь за её жестокие выходки над мальчиками.
Однажды она поймала мальчика за мастурбацией у женского душа и надела ему металлический пояс верности до конца смены. Бедняга мучался до скулежа по утрам во время утренней эрекции, когда клетка не давала его членику встать.
Все пятеро были с очень строгими насупленными лицами. Они осматривали нас, построившихся, снизу до верху, словно мы невольники на рынке рабов.
Уверена, что спереди на линейку студенток открывался не менее шикарный вид: каждая старалась устремить свои соски в небо под легкой свободно спадающей тканью топиков. Мне даже были заметны сисечки снизу.
Узкие талии загорелых животиков с пирсингом в аккуратненьких пупочках лоснились на южном солнце.
Разного цвета велосипедки, но абсолютно одинакового фасона создавали ощущение магазина маленьких пёздочек. «Верблюжьи лапки» стояли по стойке смирно в один ряд .
Я осматривала линейку из пятнадцати девочек, которые стояли словно на конкурсе «Мисс Бикини» и боялись пошелохнуться. Коленочки чуть разведены, чтобы между ножек в районе лобка была полочка прогала. Девичьи губки было видно почти у каждой через велосипедки, а ещё у каждой третьей - пирсинг в аккуратном пупке.
В этом ряду, я в своих спортивных штанах с вытянутыми коленками и мешковатой кенгурушке выглядела гадким утёнком.
Солнце играло на кулончиках пирсинга и я заметила, что у многих девушек они одинаковые.
Светлана вышла к микрофонну и сквозь противный скрип плохо настроенного звука прокричала:
- Так! Мальчики свободны.
Парни замешкались, не понимая зачем их всех здесь построили, если они не нужны.
- Живее, живее, чтобы я вас здесь не видела.
Пока парни повесив головы расходились, Светлана осматривала нас. Она не стесняясь смотрела на припухшие лобочки молодых девушек, словно пытаясь что-то разглядеть. Тазовые косточки у всех торчали строго на Владимира Николаевича, и я могла даже разглядеть, как девочки поляризовались, когда он смещался из стороны в сторону перед нами.
К микрофону подошел плечистый статный полицейский в темных очках. Девочки захихикали, разглядывая его кобуру, кожаную портупею и белый воротничок-стоечку.
Я и сама начала залипать понемногу, когда он уверенно расставил ноги у микрофонной стойки прям посреди нашей спортивной площадки и уверенным голосом начал декларировать:
- Вчера ночью, в заведении «Памук Але» произошла драка, а в лесу по пути на Айпетри состоялось изнасилование девушки. Подозреваемые пойманы и находятся под следствием. Однако нам нужно заявление в полицию от потерпевшей. Местные утверждают, что изнасилованная девушка вела себя вульгарно и вызывающе еще в упомянутом заведении «Памук Але», якобы сама нарывалась на то, чтобы её, простите, «пустили по кругу». Кто из вас, уважаемые дамы, готов дать показания по этому делу?
У меня аж сердце ушло в пятки, подозреваемых уже поймали? К моему удивлению девочки не отнеслись к этому серьёзно. Хихикали, вертели своими сахарными жопками в леггинсах перед полицейскими.
Таня даже, прогнув спинку и выставив соски вверх, шагнула вперед.
- Офицер, мне есть что сказать…
- Да, арестуйте её!!!
Девчонки толкнули Таню прямо на полицейского и она, споткнувшись упала ему на грудь. Длинные волосы распластались ему по лицу. А рука как бы нечаянно ладошкой уперлась в ширинку.
К микрофону выступила Светлана.
- Как старшая по лагерю, я должна предупредить вас, девочки, что за дачу ложных показаний, предусмотрена уголовная ответственность.
Девчонки все равно захихикали.
Владимир Николаевич сказал громко. Его и без микрофона было слышно.
- Девушки, необходимо признаться, кого из вас насиловали вчера в лесу по дороге к нашему лагерю.
Все молчали потупив взоры. Я почти не слушала его, потому что разглядывала пятна у него на брюках, которые оставила, когда спустила шатнишки в его кабинете.
Я сгорала от стыда, понимая, что признаться перед всеми девочками лагеря (а некоторые были даже из моего города), что меня изнасиловали и пустили по кругу вчера в лесу было вдвое страшнее, чем само изнасилование.
Светлана еще раз строго оглядела молчащий ряд.
- Не сознаёмся? Ну держитесь у меня…
Она куда-то ушла и появилась через минуту с простынёй в руках. Она развернула её при всех, и на весь лагерь стала видна огромная надпись «шлюха».
- Это чьё, девочки?
Девчонки вновь зашушукались и стали вгибаться из ряда глядя на меня. В какой-то момент я почувствовала, что на меня уже смотрят все.
- Сознайся...
- Скажи…
Уазательно и рассерженно шептали они.
Радом стоявшая Инна вообще стала толкать меня плечом.
- Эмили, это тебя вчера изнасиловали в лесу?- раздался голос Светланы.
Мои щеки горели, на глазах наворачивались слёзы. Во рту стоял такой ком, что я не могла говорить. Коленки тряслись и хотелось упасть на колени и разрыдаться прямо здесь и сейчас, но я держалась.
- Раз вы не сознаётесь, мы будем вынуждены осмотреть каждую из вас,- сказал второй полицейский в микрофон, закрыл свою папочку и они удалились в здание.
Светлана произнесла:
- Допрыгались, шалавы.
Девочки захихикали. Светлана подошла и бросила пододеяльник с надписью «шлюха» тупо мне в лицо.
- Довольна? Нагулялась? Наебалась?
Она сделала еще шаг и приблизилась лицом к лицу. Её чёлка щекотно скользнула по моему лбу, а острый носик почти касался моего носа. Она смотрела прямо в мои глаза, в которых наворачивались градинки слёз.
Светлана отодвинулась и с размаху вмазала мне пощёчину так, что я зашаталась и упала на колени.
- Дрянь!
Всех девочек завели спортзал. Отдельной комнаты видимо не было, поэтому осматривали прямо тут при всех.
Полицеские с протоколом обступили рыжую Олесю, она попыталась выгибаться и флиртовать, но старший резко ее осадил и приказал задрать топик.
- Вы нормальные? Не буду я вам сиськи показывать!
Младший окунулся в протокол:
- В таком случае мы должны записать «препятствование ведению следствия». Это от двух до пяти лет лишения свободы.
Физрук Миша неуверенно и заискивающе вступился за девушек:
- Они всё покажут… Девчонки, ну что такого? Представьте, что вы на пляже, в раздевалке…
Кто-то из девочек из-под тишка показал преподу фак.
Вошел Солодаров и сразу гаркнул:
- Вы покажете представителям закона, всё, что они пожелают, иначе вы у меня такие
- Очень скоро ты станешь "ещё одним солнышком". Мне только нужно тебя подготовить.
Директор приказал:
- Спусти штанишки, милая.
Я попыталась сопротивляться:
- Ну может не надо?
За этим моментально последовало дисциплинарное наказание. Удар ладонью по левой ягодице такой мощи, что у меня аж ноги подкосились и, если бы не одежда, я падая насадилась бы на его каменный фаллос.
- Спусти чуть-чуть штанишки, солнышко…
Его голос был очень ласковым, совершенно не таким, как его адский жгучий ремень, брутальная царапающая щетина, наглые большие руки.
Мой клитор налился, и я готова была кончить от любого прикосновения.
Я стала медленно спускать штанишки, прижимая попочку как можно ближе к своему обидчику, потому, что иначе он бы мог увидеть, что под одеждой на мне живого места нет от синяков вчерашней ночи.
Горящими от порки ягодицами я ощутила жар его плоти через брюки. Он прижался и стал резкими толчками имитировать половой акт. Его толстый прибор ходил между моих ягодиц. Владимир Николаевич заломал мне руку за спину и долбил об стол.
- Ты будешь хорошей девочкой?
- Да, Влади…
Мощный удар по ягодицам.
- Да, Володя!
Я буквально физически чувствовала, как становлюсь его послушной девочкой. Как моя грудь наливается, а спинка прогибается под этого властного и влиятельного молодого мужчину. Мне было все равно, что он женат и у него есть ребенок, было все равно, что обо мне наверняка уже поползут слухи из-за звуков из кабинета. Мне хотелось быть на все сто процентов его «сукой», его «шлюхой», его «вырядившейся блядью».
В дверь постучали.
- Одну минуту!
Как ни в чем ни бывало, спокойным тоном прокричал Солодаров.
- Одевайся, как не стыдно!!! Что ты тут устроила!?
Он ласково пошлёпал своей теплой ладонью меня по выпоротой до красна попе, и я послушно натянула шатнишки обратно, вернувшись в состояние девочки-мальчика.
От его спокойствия, ласковой руки и голоса мне только еще больше захотелось стать его тайной девочкой, которую он будет обижать, обнимать и любить, гладить по волосам и заботиться. Но от того, что сейчас к моему важному и серьёзному Владимиру Николаевичу кто-то пришёл, и мне нужно срочно прервать удовольствие, так и не прыснув в трусики кипятком сквирта, у меня навернулись кипучие слезы на глазках. Так хотелось его тепла.
В дверь постучали еще раз.
Володя посмотрел на меня строго, но без злобы, как бы прося войти в положение и понять его.
Я надула щеки, застегнула олимпийку и демонстративно обиженно вышла из кабинета.
На встречу мне вошли трое полицейских в форме.
- Владимир Николаевич? Уголовное дело уже возбуждено... - только услышала и я поспешила скрыться.
Глава 10. Прикованная к постели перед ним
Я лежала в палате не понимая, стоит ли мне срочно звонить в полицию или довериться этому незнакомцу, в котором я узнала Солодарова из рассказов Эмилии. Передо мной стоял Владимир Николаевич. Только постаревший лет на десять-двенадцать.
- Собирай вещи, что у тебя тут? Давай я помогу…
- Я никуда не поеду, пока Вы мне всё не объясните! Он поднял свою облысевшую голову:
- Я друг Эмилии, она ждёт в машине. Вам нужно срочно покинуть город. Билеты уже куплены. Вылет сегодня же. Эмили ждёт в машине.
- Почему она не здесь? Солодаров опустошал тумбочки, сбрасывая ноутбук, зарядки, витамины и косметику в мою дорожную сумку. Вещей было по-минимуму, но он явно сильно торопился.
- Кто-то поставил охрану, и она на всякий случай осталась сторожить машину. Как ты понимаешь, мне было тупо проще пробиться через санитарок. Быстрее. Я встала с кровати. Тело уже немножечко забыло, как правильно ходить. Покачиваясь, мы схватили сумку и вырвались из палаты. Угрюмые санитарки, сторожившие у двери за столиком, вскочили, кудахтая, но мы с моим новым спасителем уже стремились к выходу, когда раздался первый выстрел.
Выбитое пулей окно осыпалось прямо на нас. Солодаров распахнул пиджак, чтобы прикрыться хотя бы от стёкол и мы побежали дальше. Для него это явно не было неожиданностью, что еще больше повергало меня в пуфину ужаса. Что происходит? Почему в нас стреляются? Причём здесь события давно забытых и принятых мной, как детский вымысел историй Эмилии?
Я не успела озвучить ни один из этих вопросов в слух, как раздались новые выстрелы, но еще противнее были крики санитарок.
Мы бежали по коридору больницы, укрываясь от пуль, иглами пронзающих разлетающиеся на осколки окна.
Я почему-то стала вспоминать то, что мне рассказывала про свою студенческую жизнь Эмилия. Всё это общественное осуждение, которое ей пришлось испытать…
На следующий день после изнасилования, сразу после разговора с Владимиром Николаевичем, Эмилия вернулась в палату к девочкам и не узнала свою кровать.
По всей простыне огромными красными буквами дешёвой бардовой помадой было написано «шлюха».
Девочки демонстративно занимались своими делами, даже не смотря в мою сторону. Я пыталась поговорить хотя бы с одной из них, но похоже, пока меня не было, мне за что-то объявили бойкот.
Зрительного контакта не было.
Я дико хотела спать, поэтому подошла к кровати, подняла одеяло и нырнула в койку. Разбираться в отношениях с женским коллективом буду потом.
Но провалиться в сон мне не удалось - липкое противное ощущение охватило мою кожу. Я пощупала рукой простыню - она была вся насквозь мокрая.
Понюхала пальцы - стойкий запах девчачьей мочи.
- Девочки, вы что ахренели?!
Я сбросила одеяло на пол и оглядела свою кровать. Вся простыня была желтой от нескольких пятен. Это было дело, уж лучше бы рук, не одной, а сразу нескольких девушек.
Девушек, которые жили со мной, в одной палате. Которых я считала, если не подругами, то приятельницами.
Солнечные лучи пробивались через окно, ветер трепал зеленые кусты и солнечные зайчики весело прыгали по обоссанной насквозь кровати в студенческом лагере. Весенней капелью моча сочилась с матраса на пол через пружины металлической кровати.
- Теперь ты его сука.
Это сказала Таня. Бесячая занудная долговязая бабища, которая считала себя без пяти минут бухгалтершей лагеря, потому что пару раз помогала Владимиру Николаевичу с отчетностью.
- А сукам не важно, где спать. Так что ложись. Отдыхай,- издевательски продолжила она.
Я сжала кулаки и от обиды у меня в судороге задрожала челюсть.
Глава 12. Рынок рабынь
По лагерю разнеслась сирена, а это означало, что все мы должны, как по команде, построиться на линейке внизу возле столовой. Владимир Николаевич будет что-то до нас доносить.
Надеясь, что мой мучитель защитит меня, я засобиралась.
Девочки быстро вырядились все как на подбор: короткие топики разных цветов, висящие на вздёрнутых грудях, подчеркивая молодые двадцатилетние шарики. Топики заканчивались сразу под нижней границей груди, открывая мальчикам вид снизу на бюст и тонкие молоденькие талии.
Задницы же были упакованы в неприличные в облипку садящиеся велосипедки. Булочки были выделенны, а фронтальная поверхность писей просматривались. Мода есть мода и их совершенно не смущало, что они одеты все одинаково, отличаясь друг от друга только расцветкой.
Мы построились на линейке по росту. Строил нас физрук - толстый списанный в утиль когда-то подававший надежды олимпиец, запустивший себя. В синей засаленной олимпийке и убогих шортах с турецкого рынка, в пропитанной летним потом футболке «Студвесна 98» ему не хватало только шапки «гребешок», чтобы полностью повторить образ любого спивающегося тренера украинского футбольного клуба попавшего в еврокубки.
Должность в бизнес лагере у него была чисто номинальная, потому что все, что он для нас делал спортивного это выносил волейбольные мячи и свистел объявляя счет, когда мы рубились в пионер-бол. Более того про него ходили слухи в лагере, что он платит девочкам, чтобы они смотрели как он дрочит, или даже за то, чтобы они били его по яйцам.
Таня не раз выходила из его тренерской в спортзале с хитрой ухмылкой на лице и пересчитывая купюры.
На линейке по росту я должна была стоять третьей, но сейчас меня буквально вытолкали эти стервы на последнее место рядом с мальчиками.
Я отклонилась назад и посмотрела на ряд красивых упругих поп в велосипедках. Спортивные, большие, крепкие молодые попочки. Все стояли уточкой, чтобы подчеркнуть свои пухленькие ягодицы.
Владимир Николаевич появился в сопровождении троих полицейских и своей помощницы Светланы, конченной суки с острыми чертами лица, в очках, которую боялся весь лагерь за её жестокие выходки над мальчиками.
Однажды она поймала мальчика за мастурбацией у женского душа и надела ему металлический пояс верности до конца смены. Бедняга мучался до скулежа по утрам во время утренней эрекции, когда клетка не давала его членику встать.
Все пятеро были с очень строгими насупленными лицами. Они осматривали нас, построившихся, снизу до верху, словно мы невольники на рынке рабов.
Уверена, что спереди на линейку студенток открывался не менее шикарный вид: каждая старалась устремить свои соски в небо под легкой свободно спадающей тканью топиков. Мне даже были заметны сисечки снизу.
Узкие талии загорелых животиков с пирсингом в аккуратненьких пупочках лоснились на южном солнце.
Разного цвета велосипедки, но абсолютно одинакового фасона создавали ощущение магазина маленьких пёздочек. «Верблюжьи лапки» стояли по стойке смирно в один ряд .
Я осматривала линейку из пятнадцати девочек, которые стояли словно на конкурсе «Мисс Бикини» и боялись пошелохнуться. Коленочки чуть разведены, чтобы между ножек в районе лобка была полочка прогала. Девичьи губки было видно почти у каждой через велосипедки, а ещё у каждой третьей - пирсинг в аккуратном пупке.
В этом ряду, я в своих спортивных штанах с вытянутыми коленками и мешковатой кенгурушке выглядела гадким утёнком.
Солнце играло на кулончиках пирсинга и я заметила, что у многих девушек они одинаковые.
Светлана вышла к микрофонну и сквозь противный скрип плохо настроенного звука прокричала:
- Так! Мальчики свободны.
Парни замешкались, не понимая зачем их всех здесь построили, если они не нужны.
- Живее, живее, чтобы я вас здесь не видела.
Пока парни повесив головы расходились, Светлана осматривала нас. Она не стесняясь смотрела на припухшие лобочки молодых девушек, словно пытаясь что-то разглядеть. Тазовые косточки у всех торчали строго на Владимира Николаевича, и я могла даже разглядеть, как девочки поляризовались, когда он смещался из стороны в сторону перед нами.
К микрофону подошел плечистый статный полицейский в темных очках. Девочки захихикали, разглядывая его кобуру, кожаную портупею и белый воротничок-стоечку.
Я и сама начала залипать понемногу, когда он уверенно расставил ноги у микрофонной стойки прям посреди нашей спортивной площадки и уверенным голосом начал декларировать:
- Вчера ночью, в заведении «Памук Але» произошла драка, а в лесу по пути на Айпетри состоялось изнасилование девушки. Подозреваемые пойманы и находятся под следствием. Однако нам нужно заявление в полицию от потерпевшей. Местные утверждают, что изнасилованная девушка вела себя вульгарно и вызывающе еще в упомянутом заведении «Памук Але», якобы сама нарывалась на то, чтобы её, простите, «пустили по кругу». Кто из вас, уважаемые дамы, готов дать показания по этому делу?
У меня аж сердце ушло в пятки, подозреваемых уже поймали? К моему удивлению девочки не отнеслись к этому серьёзно. Хихикали, вертели своими сахарными жопками в леггинсах перед полицейскими.
Таня даже, прогнув спинку и выставив соски вверх, шагнула вперед.
- Офицер, мне есть что сказать…
- Да, арестуйте её!!!
Девчонки толкнули Таню прямо на полицейского и она, споткнувшись упала ему на грудь. Длинные волосы распластались ему по лицу. А рука как бы нечаянно ладошкой уперлась в ширинку.
К микрофону выступила Светлана.
- Как старшая по лагерю, я должна предупредить вас, девочки, что за дачу ложных показаний, предусмотрена уголовная ответственность.
Девчонки все равно захихикали.
Владимир Николаевич сказал громко. Его и без микрофона было слышно.
- Девушки, необходимо признаться, кого из вас насиловали вчера в лесу по дороге к нашему лагерю.
Все молчали потупив взоры. Я почти не слушала его, потому что разглядывала пятна у него на брюках, которые оставила, когда спустила шатнишки в его кабинете.
Я сгорала от стыда, понимая, что признаться перед всеми девочками лагеря (а некоторые были даже из моего города), что меня изнасиловали и пустили по кругу вчера в лесу было вдвое страшнее, чем само изнасилование.
Светлана еще раз строго оглядела молчащий ряд.
- Не сознаёмся? Ну держитесь у меня…
Она куда-то ушла и появилась через минуту с простынёй в руках. Она развернула её при всех, и на весь лагерь стала видна огромная надпись «шлюха».
- Это чьё, девочки?
Девчонки вновь зашушукались и стали вгибаться из ряда глядя на меня. В какой-то момент я почувствовала, что на меня уже смотрят все.
- Сознайся...
- Скажи…
Уазательно и рассерженно шептали они.
Радом стоявшая Инна вообще стала толкать меня плечом.
- Эмили, это тебя вчера изнасиловали в лесу?- раздался голос Светланы.
Мои щеки горели, на глазах наворачивались слёзы. Во рту стоял такой ком, что я не могла говорить. Коленки тряслись и хотелось упасть на колени и разрыдаться прямо здесь и сейчас, но я держалась.
- Раз вы не сознаётесь, мы будем вынуждены осмотреть каждую из вас,- сказал второй полицейский в микрофон, закрыл свою папочку и они удалились в здание.
Светлана произнесла:
- Допрыгались, шалавы.
Девочки захихикали. Светлана подошла и бросила пододеяльник с надписью «шлюха» тупо мне в лицо.
- Довольна? Нагулялась? Наебалась?
Она сделала еще шаг и приблизилась лицом к лицу. Её чёлка щекотно скользнула по моему лбу, а острый носик почти касался моего носа. Она смотрела прямо в мои глаза, в которых наворачивались градинки слёз.
Светлана отодвинулась и с размаху вмазала мне пощёчину так, что я зашаталась и упала на колени.
- Дрянь!
Глава 13. Без трусиков при всех
Всех девочек завели спортзал. Отдельной комнаты видимо не было, поэтому осматривали прямо тут при всех.
Полицеские с протоколом обступили рыжую Олесю, она попыталась выгибаться и флиртовать, но старший резко ее осадил и приказал задрать топик.
- Вы нормальные? Не буду я вам сиськи показывать!
Младший окунулся в протокол:
- В таком случае мы должны записать «препятствование ведению следствия». Это от двух до пяти лет лишения свободы.
Физрук Миша неуверенно и заискивающе вступился за девушек:
- Они всё покажут… Девчонки, ну что такого? Представьте, что вы на пляже, в раздевалке…
Кто-то из девочек из-под тишка показал преподу фак.
Вошел Солодаров и сразу гаркнул:
- Вы покажете представителям закона, всё, что они пожелают, иначе вы у меня такие
