— Сонечка, — сквозь зубы процедил босс, — можно быстрее к выводам, пока у меня ничего не отсохло?
— Вы мразь, Павел Григорьевич. И всех людей в своем окружении делаете такими же мразями, чтобы не чувствовать себя ущербным, — на одном дыхании протараторила я и тут же замолчала. Босс смотрел на меня в оба глаза. Не дышал. Казалось, даже то, что происходило у него внизу, больше так не волновало, как мои слова. А я не стеснялась больше в выражениях, продолжив:
— И что, что у меня отец — вор? Я-то с шестнадцати лет впахиваю, как проклятая. И учусь еще на отлично, между прочим! Маму лечу, отцу передачки таскаю. Жизнь не сахар, но мне нравится! А у вас, что? Прекрасная семья, все вам дали… Все, кроме человечности.
Сжав зубы, Астафьев едва ли их не раскрошил. Выглядел он так, будто собрался меня прямо сейчас без свидетелей придушить:
— Все сказала, Соня?
— Все! — воскликнула я, довольная своей тирадой. Гордо вскинув подбородок, покачала головой. — Григорий был отличным начальником: добрым, понимающим, никого не совращал. Да, бизнес у него из-за возраста плохо шел! Но вы, вместо того, чтобы помочь отцу, сослали его черт знает куда!
— Отец у меня, значит, великолепный человек, да? — импульсивно вскликнул Павел, а потом вдруг сжал мою руку где-то повыше локтя. Мои пальцы перестали слушаться, обмякли. Освободив свое хозяйство, начальник вскочил на ноги. На ходу он привел себя в нормальный вид, а после достал из-за стола сигарету, закуривая ту в момент наливания полного стакана виски. — Чудесный? Лучше меня?
— Да! — поднявшись на ноги, выровняв рубашку, я подумала вдруг, что достучалась к совести Астафьева. Что ему стало стыдно и поэтому он так нервничает.
Но потом, держа между пальцами сигарету, он указал мне на выход, процедив только два слова:
— Пошла. На. Хрен.
Я не понимала, почему. Неужели даже сейчас он не хочет сгладить ситуацию и обсудить проблемы? Но, нет… Начальник был явно не в состоянии. И когда я не пошевелилась, он пошагал на меня с грозным пугающим видом.
— ВОН, СОНЯ! — рычал он. Опрокинув стакан, он разбил его о стену. — БЫСТРО!
Испуганная и шокированная я летела по коридорам, как ненормальная. Уж не знаю, каким чудом попала к себе в спальню, но стоило увидеть постель, как тут же завалилась на нее и проплакала до утра.
Меня разбудил настойчивый звонок телефона, буквально прорвавшийся через пелену прекрасного сна про пляж и море. Открыв глаза, я обнаружила лежащий у постели сотовый и, увидев надпись «Мамочка», поспешила взять.
— Доченька, — тихий болезненный голосок мамы тут же вернул в реальность. В ужасе обернулась по сторонам, увидела спальню в доме Павла и вспомнила, как рыдала до рассвета, — ты чего сонная такая? Почти десять. На работе снова задремала? Не бережешь ты себя, не бережешь…
— Нет-нет, — как можно веселее отмахнувшись, я тут же застопорилась на заботливо распахнутом шкафу. Кто-то развесил мои вещи на плечики и сделал все, чтобы я их присутствия в комнате не упустила. Отряхнувшись от напряжения, тут же продолжила разговор с мамой, как ни в чем не бывало: — Все хорошо, мамочка. Просто… Устала, как обычно. Вот и голос поэтому такой.
— Небось ничего еще даже не ела, — поцокала та языком, будто пытаясь пристыдить. — Ну, ничего! Я тут тебе столько наготовила! И дома накормлю и с собой пару клетчатых сумок дам.
— Наготовила? — пока я внимательно осматривала комнату, которая с момента моего отключения немного изменилась, мама меня огорошила. — Ты о чем?
— Как же это, солнышко? — испуганно воскликнула та, охая и ахая. — Я жду тебя сегодня, как договаривались. Ты не забыла часом?
— Конечно, нет! — нагло солгала я. Ведь в моей обычной жизни не было места встречам с друзьями, свиданиям с парнем и даже маму, с которой жили в одном городе, времени навестить не оставалось. А тут еще чертов миллион пропал!
— Смотри, — шуточно пригрозила мне та, — жду в шесть, как штык. Тесто на пирог уже настаивается.
С мамочкой мы виделись редко, чаще я просто ей денюжку на карту кидала. Но в те дни, когда график Астафьева позволял, родственница готовилась по полной. Моя больная мать умудрялась вылизать квартиру и наготовить тонну еды! Никакие уговоры и мольбы поберечь себя не работали.
Женщина положила трубку, а я осталась стоять на месте, как вкопанная. Было очевидно, что Павел Григорьевич ни в какие гости меня не отпустит, но мать обидеть язык не поворачивался.
— Интересно, — прикусив ноготок, я оценила ребрендинг помещения: новые шторы (вместо грубых черных нежно-кремовые); живые цветы на милом туалетном столике, которого вчера в помине не было; подставки, украшения интерьера, милые подушки на кровати… — что тут за ниндзя орудовали, что я даже не проснулась?!
— А спать потому что нужно ложиться вовремя, Сонечка! И не будешь без задних ног дрыхнуть, пока вокруг тебя десять человек крутятся, — бодрым и веселым голосом обратился ко мне непосредственный начальник через громкоговоритель.
Прикрыв лицо руками, застонала в голос. Да погромче, чтобы он тоже услышал:
— Опять меня подслушивают!
— Я вот дома, а ты — преступница под надзором, — на всякий случай напомнил мне начальник. — Так что спать до десяти у тебя больше не получится.
— Первый раз с пяти лет так поздно встала, — пробурчала себе под нос, закатывая глаза. — И то: от стресса и усталости.
Подойдя к зеркалу, которого раньше в помине не было, с тревожностью осмотрела свое осунувшееся и опухшее лицо. Красный нос стал будто бы курносым, а все время впалые щеки вдруг округлились.
— На зоне этого никого не интересует, — торжественно заявил мне Астафьев.
Пребывая в крайней степени шока, я даже посмотрела вверх, ища того, кто мог такое ляпнуть.
— Я пока еще не на зоне, Павел Григорьевич. — мягко намекнула, начиная снова закипать. А ведь еще пять минут не прошло, как глаза распахнула!
— Правильно мыслишь, золото мое. Именно «пока». А не вернешь мой миллион, там и окажешься, — когда босс призывно захлопал ладонями, словно в каком-то фильме про армию, я зажала ладонями уши. Звук оказался слишком громким. — А пока у нас подготовка к твоей будущей реальности. Быстро надевай что-то простое, спортивное. Да так, чтобы не жалко. И ко мне в кабинет!
Закрыв глаза, глубоко вдохнула. Досчитала до десяти. Подождала, пока трясти от ярости перестанет, и спокойно протянула куда-то в потолок:
— Господин Астафьев, я не ваша пленница. И устраивать концлагерь запрещено законом.
Помолчав с полминуты, мужчина радостно и самодовольно протянул:
— Так бы всю жизнь смотрел и смотрел, Сонечка. Аж глаз радуется! Надо себе фото сделать, на память.
Внимательно и дотошно оценив себя с ног до головы, я не заметила ничего компрометирующего, кроме мятой рубашки и такого же лица.
— Вы о чем? — бровь недоуменно вздернулась ко лбу.
— Видимо, я хороший начальник, — на этом моменте меня прямо от смеха разорвало, но Астафьев все же закончил свой монолог, — раз секретарша ко мне обращается куда-то в небо. Не иначе, как святой!
— Тут еще как посмотреть. Есть же те, кто дьяволу поклоняются? Сатанисты там всякие… — почесав затылок, я со злорадством услышала, как Павел на том конце подавился и закашлялся. — А я просто хочу вам в лицо смотреть, всего-навсего.
— Так камера не на потолке. — удивил меня Астафьев. Только было я хотела уточнить, где именно, как он затараторил: — Значит так, нет времени с тобой возиться. Одежда твоя в шкафу, так что пять минут на сборы.
— Сколько-сколько? — оценив масштабы бедствия на голове, я прикинула, что времени потребуется гораздо больше.
— Три уже, — явно сверился с часами этот умник. — Поторопись, малышка.
И я тут же бросилась собираться, как ошпаренная. Не хотелось лишний раз проверять на себе, на что еще способен Астафьев. Уже вскоре летела по коридору в черных обтягивающих лосинах, удобном топе и повседневных кроссовках. Кажется, чуть Светочку не сбила, но мы вовремя разминулись. Взгляд мне вслед был очень нехороший, аж до мурашек прошибло.
Встречал Павел Григорьевич меня прямо на пороге, держа в руках что-то железное и увесистое с длинной цепочкой. Сложившись пополам, пытаясь отдышаться, я вдруг поняла, что это гребанный секундомер.
«Засунуть бы секундомер прямо в его наглую жо…!», — рычал внутренний голос, пока здравый смысл тихо нашептывал: «Терпи, Сонечка! Терпи. Скоро все закончится! Этому говнюку Вселенная бумерангом все вернет.».
— Успела, — удивленно усмехнулся босс, а теперь уже и рабовладелец, — надо же! Не ожидал, Сонечка. Думал, придется штрафовать.
— Что-что делать? — напряглась я, выравниваясь по струнке.
— Ах, да! Забыл, — поиграв бровями, Астафьев улыбнулся во все тридцать два. — Теперь каждый раз, когда ты будешь лажать, я буду увеличивать размер твоего долга на пять процентов.
Сердце мое в этот момент сперва остановилось, а потом погнало с такой скоростью, что я едва не упала замертво.
— Деньги унес Дима, а долг на мне, — уточнила мёртвым голосом, уже ничему не удивляясь, — ясно.
— Твой подельник. — будучи полностью уверенным в своей правоте, твердо заявил начальник. А после мягко ударил меня по носу, приговаривая: — Теперь я тебе покажу, Сонечка, что такое плохой начальник. Стану тем, какой ярлык ты сама же на меня и навесила. А-то сюсюкаюсь с ней, как с ребенком… Все, настала у тебя новая реальность.
Размашисто Астафьев проследовал мимо меня. Только вот не в кабинет, как я рассчитывала, а в сторону выхода. Я так сильно пыталась разгадать, что такого он задумал, что аж голова разболелась. Но гадать долго не пришлось, уже около автомобиля Павел Григорьевич почему-то радостно осведомил:
— Может ты знаешь, что я несколько лет назад сеть СТО выкупил?
— Не-а, — скучающе закатила глаза. С некоторых пор самодовольный вид начальника был не лучше красной тряпки для быка.
— Ну, сейчас увидишь вживую, — галантно открыв для меня пассажирскую дверь, тот буквально затолкал внутрь, как овощ. В нетерпении я ждала, пока мужчина примостится рядом, но продолжить он решил, лишь когда авто сдвинулось с места. Торжественно хранил интригу, чтоб его! — Даже ощутишь весь процесс на себе.
Прикрыв лицо рукой, я все же спросила:
— А завтрак?
— Ты его еще не заработала, — жестко отрезал он, совсем как тиран!
— Чашечку кофе жалко? — в недоумении сведя брови на переносице, я нервно грызла ногти.
— Лодырей, обманщиков и воров бесплатно не кормим, — с умным видом Астафьев зарылся рукой на заднем сидении, а потом мне на коленки перекочевала двухлитровая бутылка. — А вот воду держи. Не совсем же я деспот.
Спорить с его смелым заявлением не хотелось, вот от слова совсем! Мне казалось, словно Астафьев ждет от меня криков, ругани и сопротивления. А я, такая вредная, молчу и делаю. Под конец пути его мое молчание прямо взбесило, и тот взорвался:
— Я тебя сейчас заставлю машины мыть, Соня! Ничего не хочешь мне сказать?
Состроив невинную мордашку, недоуменно поморгала:
— Поблагодарить что ли нужно? Так не дождетесь!
А Астафьев был прямо Гитлером, который партизана пытает: «Где ключи от танков?». Только вот ответить мне ему было нечего. То-то и обидно.
СТО оказалась очень даже приличной, отдельный отсек для полноценной мойки машин был чистым и просторным. Когда я вышла из авто босса, сразу обратила внимание на местный контингент: молодые рабочие парни до тридцати и симпатичные дяди-клиенты от тридцати. Никакого Дяди Васи с перегаром и трясущимися руками обнаружено не было.
Сперва все смотрели на меня с опаской, будто оценивали. А после Астафьев покашлял в кулак, привлек всеобщее внимание и громко проговорил, указывая на меня ладонью:
— Это — Сонечка. Она наказана. И сегодня работает с вами. Загружайте ее по полной. Девушка она сильная, выносливая, не бойтесь! Мойка, чистка, полировка — все на ней.
Вот тут-то настроение парней и поднялось. Они поняли, что я не какая-то телочка босса, которую он на экскурсию привел, а своя в доску. С этого момента план Астафьева, как бы это не звучало, пошел совершенно не по плану.
— Я Миша, — тут же подскочил ко мне самый симпатичный и высокий парень, галантно целуя ручку. А после тихо шепнул на ухо: — Ты не переживай, мы тебя не тронем.
— А я Митя. Готов делать все за тебя!
— А я Степан! За ужин с тобой готов заплатить!
Вот так вот мои «каторжные» сутки начались с зацеловывая рук двадцатью мужчинами с обещаниями все сделать самим. А клиент на «Лексусе» вообще обещал лично на руку дать энную сумму, если я сама наполирую ему авто. Только вот сидеть во время этого процесса он планировал внутри…
— Так, стоп! — взорвался покрасневший от ярости Павел Григорьевич, который все это время царски восседал на кресле в ожидании экшена. — Вношу новое правило: кто поможет Соне — лишается зарплаты на месяц! Вам ясно? — Миша, которому я особенно понравилась, вообще не растерялся и многозначительно мне подмигнул. Только вот Астафьев это заметил, сквозь зубы процедив: — Нет! Четыре месяца! А кто не согласен — заявление по собственному сейчас же.
Вот тут-то мои почитатели и разбежались, кто куда, а клиент на «Лексусе» был отведен лично Астафьевым под руку на улицу и послан туда, куда стыдно произносить.
— Можно приступать? — на всякий случай уточнила я, потирая ручки.
Злой, как черт, Астафьев кивнул и снова занял точку наблюдателя.
Ну, я и работала. Мыла машины из шланга, натирала их со всей ответственность. Было тяжело физически с непривычки. Но я, как человек ни один год проработавший на Астафьева, отличалась упорством. Да и вообще спустя час стало ясно, что лучше так, чем целыми днями корячиться, а потом слышать, какая ты ужасная секретарша, и влететь на миллион долларов.
К обеду очередь на мойку выстроилась такая, что собралась пробка. Звонили на телефон фирмы и записывались «к той самой девушке, что в лифчике».
— Ты чего голая сюда приперлась?! — заорал Астафьев, у которого к тому моменту уже глаз дергался.
— Это — спортивная форма, — саркастично улыбнулась я, помахав Мише с Митей, которые третий раз в друг друга врезались, засматриваясь в мою сторону.
Астафьев смиренно терпел. Явно ждал, когда я заплачу от усталости и сдам ему все явки и пароли. Закончилось все трагически. Я стояла на коленях, прогнувшись дугой в пояснице и с раздвинутыми ногами. Мыла ту часть авто, куда так просто не достать. В этот момент клиент машины так увлекся процессом, что шагнул в отрытую яму.
Нет, с ним, конечно, ничего не случилось. Упал на Мишу. Отделались оба испугом и ссадинами. Но Павел Григорьевич вскочил на ноги и рванул к своему авто, скупо кинув мне на пассажирское:
— Быстро внутрь!
Уставшая и довольная своей маленькой победой, отправилась прощаться с ребятами. Не успела первого обнять, как услышала клаксон. Высунувшись на половину из окна, Астафьев грубо рявкнул:
— Кого сейчас коснешься — без премии оставишь!
Злая я просто помахала ребятам, увидев в их глазах самое настоящее сочувствие.
— Теперь вы поняли, что я ничего не знаю?! — на всякий случай уточнила я у босса, но ответа так и не получила.
Сжав челюсти и полностью меня игнорируя, тот вел авто. И лишь на горизонте замаячила знакомая улица, я начала догадываться, что Астафьев задумал.
— Я понял только то, что ты намного хитрее и опытнее, чем я мог себе представить, Сонечка, — припарковавшись у подъезда моей мамы, Астафьев подтвердил худшие опасения.
— Вы мразь, Павел Григорьевич. И всех людей в своем окружении делаете такими же мразями, чтобы не чувствовать себя ущербным, — на одном дыхании протараторила я и тут же замолчала. Босс смотрел на меня в оба глаза. Не дышал. Казалось, даже то, что происходило у него внизу, больше так не волновало, как мои слова. А я не стеснялась больше в выражениях, продолжив:
— И что, что у меня отец — вор? Я-то с шестнадцати лет впахиваю, как проклятая. И учусь еще на отлично, между прочим! Маму лечу, отцу передачки таскаю. Жизнь не сахар, но мне нравится! А у вас, что? Прекрасная семья, все вам дали… Все, кроме человечности.
Сжав зубы, Астафьев едва ли их не раскрошил. Выглядел он так, будто собрался меня прямо сейчас без свидетелей придушить:
— Все сказала, Соня?
— Все! — воскликнула я, довольная своей тирадой. Гордо вскинув подбородок, покачала головой. — Григорий был отличным начальником: добрым, понимающим, никого не совращал. Да, бизнес у него из-за возраста плохо шел! Но вы, вместо того, чтобы помочь отцу, сослали его черт знает куда!
— Отец у меня, значит, великолепный человек, да? — импульсивно вскликнул Павел, а потом вдруг сжал мою руку где-то повыше локтя. Мои пальцы перестали слушаться, обмякли. Освободив свое хозяйство, начальник вскочил на ноги. На ходу он привел себя в нормальный вид, а после достал из-за стола сигарету, закуривая ту в момент наливания полного стакана виски. — Чудесный? Лучше меня?
— Да! — поднявшись на ноги, выровняв рубашку, я подумала вдруг, что достучалась к совести Астафьева. Что ему стало стыдно и поэтому он так нервничает.
Но потом, держа между пальцами сигарету, он указал мне на выход, процедив только два слова:
— Пошла. На. Хрен.
Я не понимала, почему. Неужели даже сейчас он не хочет сгладить ситуацию и обсудить проблемы? Но, нет… Начальник был явно не в состоянии. И когда я не пошевелилась, он пошагал на меня с грозным пугающим видом.
— ВОН, СОНЯ! — рычал он. Опрокинув стакан, он разбил его о стену. — БЫСТРО!
Испуганная и шокированная я летела по коридорам, как ненормальная. Уж не знаю, каким чудом попала к себе в спальню, но стоило увидеть постель, как тут же завалилась на нее и проплакала до утра.
Часть 11
Меня разбудил настойчивый звонок телефона, буквально прорвавшийся через пелену прекрасного сна про пляж и море. Открыв глаза, я обнаружила лежащий у постели сотовый и, увидев надпись «Мамочка», поспешила взять.
— Доченька, — тихий болезненный голосок мамы тут же вернул в реальность. В ужасе обернулась по сторонам, увидела спальню в доме Павла и вспомнила, как рыдала до рассвета, — ты чего сонная такая? Почти десять. На работе снова задремала? Не бережешь ты себя, не бережешь…
— Нет-нет, — как можно веселее отмахнувшись, я тут же застопорилась на заботливо распахнутом шкафу. Кто-то развесил мои вещи на плечики и сделал все, чтобы я их присутствия в комнате не упустила. Отряхнувшись от напряжения, тут же продолжила разговор с мамой, как ни в чем не бывало: — Все хорошо, мамочка. Просто… Устала, как обычно. Вот и голос поэтому такой.
— Небось ничего еще даже не ела, — поцокала та языком, будто пытаясь пристыдить. — Ну, ничего! Я тут тебе столько наготовила! И дома накормлю и с собой пару клетчатых сумок дам.
— Наготовила? — пока я внимательно осматривала комнату, которая с момента моего отключения немного изменилась, мама меня огорошила. — Ты о чем?
— Как же это, солнышко? — испуганно воскликнула та, охая и ахая. — Я жду тебя сегодня, как договаривались. Ты не забыла часом?
— Конечно, нет! — нагло солгала я. Ведь в моей обычной жизни не было места встречам с друзьями, свиданиям с парнем и даже маму, с которой жили в одном городе, времени навестить не оставалось. А тут еще чертов миллион пропал!
— Смотри, — шуточно пригрозила мне та, — жду в шесть, как штык. Тесто на пирог уже настаивается.
С мамочкой мы виделись редко, чаще я просто ей денюжку на карту кидала. Но в те дни, когда график Астафьева позволял, родственница готовилась по полной. Моя больная мать умудрялась вылизать квартиру и наготовить тонну еды! Никакие уговоры и мольбы поберечь себя не работали.
Женщина положила трубку, а я осталась стоять на месте, как вкопанная. Было очевидно, что Павел Григорьевич ни в какие гости меня не отпустит, но мать обидеть язык не поворачивался.
— Интересно, — прикусив ноготок, я оценила ребрендинг помещения: новые шторы (вместо грубых черных нежно-кремовые); живые цветы на милом туалетном столике, которого вчера в помине не было; подставки, украшения интерьера, милые подушки на кровати… — что тут за ниндзя орудовали, что я даже не проснулась?!
— А спать потому что нужно ложиться вовремя, Сонечка! И не будешь без задних ног дрыхнуть, пока вокруг тебя десять человек крутятся, — бодрым и веселым голосом обратился ко мне непосредственный начальник через громкоговоритель.
Прикрыв лицо руками, застонала в голос. Да погромче, чтобы он тоже услышал:
— Опять меня подслушивают!
— Я вот дома, а ты — преступница под надзором, — на всякий случай напомнил мне начальник. — Так что спать до десяти у тебя больше не получится.
— Первый раз с пяти лет так поздно встала, — пробурчала себе под нос, закатывая глаза. — И то: от стресса и усталости.
Подойдя к зеркалу, которого раньше в помине не было, с тревожностью осмотрела свое осунувшееся и опухшее лицо. Красный нос стал будто бы курносым, а все время впалые щеки вдруг округлились.
— На зоне этого никого не интересует, — торжественно заявил мне Астафьев.
Пребывая в крайней степени шока, я даже посмотрела вверх, ища того, кто мог такое ляпнуть.
— Я пока еще не на зоне, Павел Григорьевич. — мягко намекнула, начиная снова закипать. А ведь еще пять минут не прошло, как глаза распахнула!
— Правильно мыслишь, золото мое. Именно «пока». А не вернешь мой миллион, там и окажешься, — когда босс призывно захлопал ладонями, словно в каком-то фильме про армию, я зажала ладонями уши. Звук оказался слишком громким. — А пока у нас подготовка к твоей будущей реальности. Быстро надевай что-то простое, спортивное. Да так, чтобы не жалко. И ко мне в кабинет!
Закрыв глаза, глубоко вдохнула. Досчитала до десяти. Подождала, пока трясти от ярости перестанет, и спокойно протянула куда-то в потолок:
— Господин Астафьев, я не ваша пленница. И устраивать концлагерь запрещено законом.
Помолчав с полминуты, мужчина радостно и самодовольно протянул:
— Так бы всю жизнь смотрел и смотрел, Сонечка. Аж глаз радуется! Надо себе фото сделать, на память.
Внимательно и дотошно оценив себя с ног до головы, я не заметила ничего компрометирующего, кроме мятой рубашки и такого же лица.
— Вы о чем? — бровь недоуменно вздернулась ко лбу.
— Видимо, я хороший начальник, — на этом моменте меня прямо от смеха разорвало, но Астафьев все же закончил свой монолог, — раз секретарша ко мне обращается куда-то в небо. Не иначе, как святой!
— Тут еще как посмотреть. Есть же те, кто дьяволу поклоняются? Сатанисты там всякие… — почесав затылок, я со злорадством услышала, как Павел на том конце подавился и закашлялся. — А я просто хочу вам в лицо смотреть, всего-навсего.
— Так камера не на потолке. — удивил меня Астафьев. Только было я хотела уточнить, где именно, как он затараторил: — Значит так, нет времени с тобой возиться. Одежда твоя в шкафу, так что пять минут на сборы.
— Сколько-сколько? — оценив масштабы бедствия на голове, я прикинула, что времени потребуется гораздо больше.
— Три уже, — явно сверился с часами этот умник. — Поторопись, малышка.
И я тут же бросилась собираться, как ошпаренная. Не хотелось лишний раз проверять на себе, на что еще способен Астафьев. Уже вскоре летела по коридору в черных обтягивающих лосинах, удобном топе и повседневных кроссовках. Кажется, чуть Светочку не сбила, но мы вовремя разминулись. Взгляд мне вслед был очень нехороший, аж до мурашек прошибло.
Встречал Павел Григорьевич меня прямо на пороге, держа в руках что-то железное и увесистое с длинной цепочкой. Сложившись пополам, пытаясь отдышаться, я вдруг поняла, что это гребанный секундомер.
«Засунуть бы секундомер прямо в его наглую жо…!», — рычал внутренний голос, пока здравый смысл тихо нашептывал: «Терпи, Сонечка! Терпи. Скоро все закончится! Этому говнюку Вселенная бумерангом все вернет.».
— Успела, — удивленно усмехнулся босс, а теперь уже и рабовладелец, — надо же! Не ожидал, Сонечка. Думал, придется штрафовать.
— Что-что делать? — напряглась я, выравниваясь по струнке.
— Ах, да! Забыл, — поиграв бровями, Астафьев улыбнулся во все тридцать два. — Теперь каждый раз, когда ты будешь лажать, я буду увеличивать размер твоего долга на пять процентов.
Сердце мое в этот момент сперва остановилось, а потом погнало с такой скоростью, что я едва не упала замертво.
— Деньги унес Дима, а долг на мне, — уточнила мёртвым голосом, уже ничему не удивляясь, — ясно.
— Твой подельник. — будучи полностью уверенным в своей правоте, твердо заявил начальник. А после мягко ударил меня по носу, приговаривая: — Теперь я тебе покажу, Сонечка, что такое плохой начальник. Стану тем, какой ярлык ты сама же на меня и навесила. А-то сюсюкаюсь с ней, как с ребенком… Все, настала у тебя новая реальность.
Размашисто Астафьев проследовал мимо меня. Только вот не в кабинет, как я рассчитывала, а в сторону выхода. Я так сильно пыталась разгадать, что такого он задумал, что аж голова разболелась. Но гадать долго не пришлось, уже около автомобиля Павел Григорьевич почему-то радостно осведомил:
— Может ты знаешь, что я несколько лет назад сеть СТО выкупил?
— Не-а, — скучающе закатила глаза. С некоторых пор самодовольный вид начальника был не лучше красной тряпки для быка.
— Ну, сейчас увидишь вживую, — галантно открыв для меня пассажирскую дверь, тот буквально затолкал внутрь, как овощ. В нетерпении я ждала, пока мужчина примостится рядом, но продолжить он решил, лишь когда авто сдвинулось с места. Торжественно хранил интригу, чтоб его! — Даже ощутишь весь процесс на себе.
Прикрыв лицо рукой, я все же спросила:
— А завтрак?
— Ты его еще не заработала, — жестко отрезал он, совсем как тиран!
— Чашечку кофе жалко? — в недоумении сведя брови на переносице, я нервно грызла ногти.
— Лодырей, обманщиков и воров бесплатно не кормим, — с умным видом Астафьев зарылся рукой на заднем сидении, а потом мне на коленки перекочевала двухлитровая бутылка. — А вот воду держи. Не совсем же я деспот.
Спорить с его смелым заявлением не хотелось, вот от слова совсем! Мне казалось, словно Астафьев ждет от меня криков, ругани и сопротивления. А я, такая вредная, молчу и делаю. Под конец пути его мое молчание прямо взбесило, и тот взорвался:
— Я тебя сейчас заставлю машины мыть, Соня! Ничего не хочешь мне сказать?
Состроив невинную мордашку, недоуменно поморгала:
— Поблагодарить что ли нужно? Так не дождетесь!
А Астафьев был прямо Гитлером, который партизана пытает: «Где ключи от танков?». Только вот ответить мне ему было нечего. То-то и обидно.
СТО оказалась очень даже приличной, отдельный отсек для полноценной мойки машин был чистым и просторным. Когда я вышла из авто босса, сразу обратила внимание на местный контингент: молодые рабочие парни до тридцати и симпатичные дяди-клиенты от тридцати. Никакого Дяди Васи с перегаром и трясущимися руками обнаружено не было.
Сперва все смотрели на меня с опаской, будто оценивали. А после Астафьев покашлял в кулак, привлек всеобщее внимание и громко проговорил, указывая на меня ладонью:
— Это — Сонечка. Она наказана. И сегодня работает с вами. Загружайте ее по полной. Девушка она сильная, выносливая, не бойтесь! Мойка, чистка, полировка — все на ней.
Вот тут-то настроение парней и поднялось. Они поняли, что я не какая-то телочка босса, которую он на экскурсию привел, а своя в доску. С этого момента план Астафьева, как бы это не звучало, пошел совершенно не по плану.
— Я Миша, — тут же подскочил ко мне самый симпатичный и высокий парень, галантно целуя ручку. А после тихо шепнул на ухо: — Ты не переживай, мы тебя не тронем.
— А я Митя. Готов делать все за тебя!
— А я Степан! За ужин с тобой готов заплатить!
Вот так вот мои «каторжные» сутки начались с зацеловывая рук двадцатью мужчинами с обещаниями все сделать самим. А клиент на «Лексусе» вообще обещал лично на руку дать энную сумму, если я сама наполирую ему авто. Только вот сидеть во время этого процесса он планировал внутри…
— Так, стоп! — взорвался покрасневший от ярости Павел Григорьевич, который все это время царски восседал на кресле в ожидании экшена. — Вношу новое правило: кто поможет Соне — лишается зарплаты на месяц! Вам ясно? — Миша, которому я особенно понравилась, вообще не растерялся и многозначительно мне подмигнул. Только вот Астафьев это заметил, сквозь зубы процедив: — Нет! Четыре месяца! А кто не согласен — заявление по собственному сейчас же.
Вот тут-то мои почитатели и разбежались, кто куда, а клиент на «Лексусе» был отведен лично Астафьевым под руку на улицу и послан туда, куда стыдно произносить.
— Можно приступать? — на всякий случай уточнила я, потирая ручки.
Злой, как черт, Астафьев кивнул и снова занял точку наблюдателя.
Ну, я и работала. Мыла машины из шланга, натирала их со всей ответственность. Было тяжело физически с непривычки. Но я, как человек ни один год проработавший на Астафьева, отличалась упорством. Да и вообще спустя час стало ясно, что лучше так, чем целыми днями корячиться, а потом слышать, какая ты ужасная секретарша, и влететь на миллион долларов.
К обеду очередь на мойку выстроилась такая, что собралась пробка. Звонили на телефон фирмы и записывались «к той самой девушке, что в лифчике».
— Ты чего голая сюда приперлась?! — заорал Астафьев, у которого к тому моменту уже глаз дергался.
— Это — спортивная форма, — саркастично улыбнулась я, помахав Мише с Митей, которые третий раз в друг друга врезались, засматриваясь в мою сторону.
Астафьев смиренно терпел. Явно ждал, когда я заплачу от усталости и сдам ему все явки и пароли. Закончилось все трагически. Я стояла на коленях, прогнувшись дугой в пояснице и с раздвинутыми ногами. Мыла ту часть авто, куда так просто не достать. В этот момент клиент машины так увлекся процессом, что шагнул в отрытую яму.
Нет, с ним, конечно, ничего не случилось. Упал на Мишу. Отделались оба испугом и ссадинами. Но Павел Григорьевич вскочил на ноги и рванул к своему авто, скупо кинув мне на пассажирское:
— Быстро внутрь!
Уставшая и довольная своей маленькой победой, отправилась прощаться с ребятами. Не успела первого обнять, как услышала клаксон. Высунувшись на половину из окна, Астафьев грубо рявкнул:
— Кого сейчас коснешься — без премии оставишь!
Злая я просто помахала ребятам, увидев в их глазах самое настоящее сочувствие.
— Теперь вы поняли, что я ничего не знаю?! — на всякий случай уточнила я у босса, но ответа так и не получила.
Сжав челюсти и полностью меня игнорируя, тот вел авто. И лишь на горизонте замаячила знакомая улица, я начала догадываться, что Астафьев задумал.
— Я понял только то, что ты намного хитрее и опытнее, чем я мог себе представить, Сонечка, — припарковавшись у подъезда моей мамы, Астафьев подтвердил худшие опасения.
