Альфе хватило пары ночей, чтобы детально изучить, изнежить и расцеловать его в самых сокровенных местах.
Теперь мистеру Нейсу было особенно интересно узнать и подчинить своей власти душу и волю мальчишки. На это он не стал жалеть времени и усилий. Альфа начал с самого простого — и немедленно стал получать доход со своей инвестиции. Нейс чувствовал себя необыкновенно довольным, глядя, как в зоопарке его юный муж, позабыв обо всём на свете, с восхищением рассматривает слонов и жирафов, как искренне и заразительно он смеётся, сумев увернуться от предательского плевка вероломной ламы, как светятся неподдельным счастьем его прохладно-зелёные глаза во время их совместных прогулок на теплоходе, как внимательно разглядывает он редкостные растения ботанического сада.
Нейс заставил Микаэля научиться ходить на каблуках, и теперь его походка приобрела ещё большую грацию. Прогуливая своего малыша по вечерним бульварам или вдоль набережной, мистер Нейс с удовлетворением наблюдал выражения лиц встречающихся им альф и бет, которые откровенно поедали заинтересованными взглядами тонкую гибкую фигурку хорошенького омеги, выгодно подчёркнутую дорогим костюмом. Довольный альфа ловил завистливые и восторженные взгляды, направленные на его мужа, и снисходительно улыбался в ответ.
Театр, ботанический сад, Роджерс-парк, национальный парк на Южных озёрах — Мик понимал, что если бы не мистер Нейс — то наверное, никогда в жизни ему бы этого не увидеть и не узнать. Он видел, как альфа старается ради него, и начал осознавать, как где-то в глубине его души поселилось чувство благодарности к мужу. Поэтому даже и поначалу казавшаяся ему такой стыдной и противной близость с ним вскоре перестала так отталкивать его, как в первые дни.
А через месяц после свадьбы Микаэль неожиданно для себя преподнёс мужу потрясающий подарок. Обычно робко и безмолвно замиравший, в то время как мистер Нейс получал удовольствие, в эту ночь мальчишка вдруг словно весь раскрылся перед ним, его тело неожиданно изогнулось навстречу движениям альфы, а с губ сорвались, вперемешку со сдержанными стонами, откровенные просьбы:
— Да, сэр! Прошу вас! Ещё! Пожалуйста, сильнее!
Намеренно замедлив темп, мистер Нейс продолжал ритмично двигаться внутри тела мужа, неотрывно глядя в подёрнутые влажной поволокой страсти зелёные глаза. Он пресёк все попытки омеги прикоснуться к своему члену, перехватил хрупкие запястья, развёл руки мальчишки в стороны, прижал к простыням и терпеливо дождался момента, когда Микаэль начал беспорядочно вскидывать узкие бёдра, с силой насаживаясь на него. Альфа с нескрываемым восхищением смотрел, как расплёскиваются по груди и животу мальчишки прозрачные капли блаженства и мысленно возблагодарил создателя за дарованное ему сокровище, а затем, остановившись, принялся аккуратно слизывать с изнемогающего под ним такого податливого и послушного тела пахнущие белым ирисом доказательства только что полученного его юным мужем удовольствия. Сжав подрагивающие плечи, альфа бережно расцеловал сомкнутые длинные реснички Микаэля:
— Цветик мой, как же я счастлив! — без конца повторял он срывающимся шёпотом, не зная, как благодарить омегу за эту восхитительную ночь.
Микаэль и сам не очень понимал, что происходит с ним, и бесконечно стеснялся время от времени захватывающих его ощущений, но ещё через несколько дней причина обнаружилась сама собой. Омега, с самого утра чувствуя неясное внутреннее беспокойство, к полудню вдруг понял, что ему совершенно необходимо как можно скорее увидеть мужа. Спотыкаясь на непослушных ногах, он добрёл до кабинета, где мистер Нейс обычно работал. Смущённый взгляд Микаэля и его яркий изменившийся аромат моментально рассказали альфе обо всём. Он быстро отодвинул в сторону бумаги, освобождая место, и кивнул замявшемуся у дверей мальчишке на стол перед собой.
— Извините, мистер Нейс… я помешал вам, — неуверенно начал мальчишка, увидев, что муж разговаривает по телефону.
Но альфа, прижимая трубку ухом, уже усадил его перед собой, погладил по разрумянившейся щеке и продолжил:
— О, Марк, послушай, тут такое дело... Я сегодня точно не появлюсь. И вообще ближайшие дни. Так что, отменяй встречи, которые могут подождать, а остальные переговоры проводи сам, хорошо?
«Ах, вот оно что! Да ты просто счастливчик, — усмехнулся голос в трубке. — Поздравляю! Но хоть звони мне время от времени». Альфа дал отбой, бережно целуя Микаэля:
— Милый, о чём ты? Не надо извиняться. Расстёгивай пока пуговки, а я только позвоню в аптеку — надо же заказать для тебя таблетки. — Но, каким коротким бы ни был телефонный разговор Нейса, заканчивать его пришлось уже под тихое нетерпеливое сопение и поскуливание омеги, который в распахнутой рубашке ёрзал по столу.
Несколько следующих дней слились в памяти омеги каким-то сладостным дурманящим водоворотом, в котором муж переносил его из спальни в ванну, иногда в кабинет или другие комнаты, которые Микаэль не очень-то запомнил. Альфа укладывал или усаживал его на разные предметы мебели, ну, или просто ставил у стенки и неутомимо, словно отлаженный мощный механизм, любил без устали. На самом деле мистер Нейс отлично понимал, что такое течный омега. Он не хотел, чтобы его мальчик оставался недовольным, поэтому, только совершенно выбившегося из сил, ненадолго оставлял его для того, чтобы принести поесть и успеть сделать несколько деловых звонков.
Микаэль чувствовал заботливое внимание к себе. А ещё начал замечать, как поменялось его собственное отношение к мужу — мальчишке уже не хотелось называть альфу болваном, как не раз случалось в первые дни, запах шалфея, которым он сам пропитался насквозь, перестал вызывать прежнюю неприязнь. Теперь он даже не так сильно смущался, когда мистер Нейс усаживал его на себя верхом и, дразня покачиванием бёдер, просил:
— А теперь, цветочек мой, подвигайся сам, как тебе нравится, — потому, что ему на самом деле хотелось чувствовать внутри себя член альфы, и от близости с мужем он получал просто сказочное удовольствие.
Дней через пять сладкое наваждение стало покидать Микаэля, Нейс начал выбираться из дома на встречи с партнёрами по бизнесу, оставляя своё сокровище отлёживаться в прохладном полумраке их спальни до вечера, а потом вывозил его развлечься. Делать мальчишке было совершенно нечего, и он целыми днями приводил себя в порядок, слушая радио или магнитофон. В их квартале такие вещи были недоступной роскошью, поэтому он надолго увлёкся занимательными приборами. Время от времени ему в голову возвращались мысли, что нужно бы обследовать особняк, чтобы найти способ выбраться, но они были ленивыми и вялыми, к тому же он побаивался общения с прислугой.
Но спустя ещё несколько недель любопытство взяло над стеснительностью верх. Омега, насторожённо осматриваясь по сторонам, спустился на первый этаж, где его внимание привлёк умопомрачительный запах выпечки и неясное мурлыканье, доносившееся из-за дверей кухни. После некоторого колебания Микаэль приоткрыл дверь.
— А, вот и наш юный мистер! — приветливо улыбнулся ему колдующий у плиты Венси. — Проходите, садитесь. Вы любите какао?
Поначалу неловко примостившийся сбоку стола омега вскоре перестал бояться добродушного повара. Давно не общавшийся ни с кем, кроме мужа, он разговорился и рассказал Венси о своей прежней жизни, о родителях и братьях, и даже поделился с ним, что очень скучает по своему дому.
— Не беспокойтесь, вам стоит только сказать об этом вашему мужу. Он будет рад сделать вам приятное. Признаться, мне редко приходилось встречать такого порядочного и доброжелательного альфу — я от него грубого слова не слышал за всё время, что работаю здесь, а это уж добрый пяток лет будет. Он и деньгами не обижает никогда, и выходной, если мне что понадобится, даст. Только вот жаль, натерпелся он неприятностей со своим никудышним муженьком — сколько переживал! Ну, да всё, как видно, к лучшему. — Заключил омега с неизменной улыбкой. — Вы куда больше мне нравитесь, мистер Микаэль, и воспитанием, и личиком, и фигуркой.
— У мистера Нейса был муж? — давно уже отложивший булочку в сторону, спросил омега.
— Ох, да он, наверное, вам не сказал, — спохватился Венси и принялся озадаченно чесать затылок. — Что же это я… Вот всегда так. Ну, раз не говорил, значит, и не стоит этот прохвост историй о нём. Рогов понаставил, да ещё и на деньги его позарился потом, а уж какой был капризный да заносчивый! Каждый день мне от него доставалось.
Поняв, наконец, что пора ему остановиться, повар умолк, снова подкладывая булочки на тарелку мальчишки:
— Прошу вас, мистер Микаэль, пожалуйста, не говорите хозяину, что я тут разболтался о его прошлой семейной жизни. Вдруг он рассердится?
Омега и не собирался беседовать с альфой о бывшем муже, в чём тут же уверил Венси. Но он необыкновенно вдохновился услышанной историей, и в его сердце снова затрепетала надежда. «Раз тот сумел сбежать, то и у меня обязательно получится!» — решил он и, поблагодарив повара за вкусное угощение, приступил к дальнейшим исследованиям особняка. К возвращению Нейса он успел благополучно запомнить расположение комнат. А что было особенно приятно — мальчишка выяснил, что в доме имелось два выхода, один на улицу, другой — на задний дворик, засаженный какими-то цветущими деревьями.
Поднявшись на второй этаж, мистер Нейс обнаружил мужа прижавшимся носом к оконному стеклу.
— Тебе нравится садик, цветочек мой? — поинтересовался он, поглаживая острые лопатки мальчишки. — Хочешь посмотреть?
— Очень, сэр, — искренне ответил Микаэль.
Двор был небольшой, вряд ли более пятнадцати ярдов в глубину и дюжины в ширину, но необыкновенно уютный: дорожки выложены плоскими, неправильной формы камнями, вдоль них наливались бутонами какие-то низкорослые цветы, у кованого решётчатого забора шелестели аккуратно постриженные акации. В самом затенённом уголке сада Микаэль увидел лёгкую беседку — перед ней был устроен маленький искусственный пруд, с верхушки невысокой горки которого сбегал, успокаивающе журча, переливчатый ручей. Мальчишка просто не смог удержаться и без спроса опустил пальцы в прохладные струйки, поглаживая скользкие светлые камни:
— О, какая красота! — просияв от неподдельного восхищения, выдохнул он.
— Да, милый, мой садовник Стоун трудится на славу, — с гордостью отозвался Нейс и накрыл ладонями маленькие руки омеги, согревая их под водой. — Знаешь, я всегда мечтал о том, чтобы в этом саду играли мои дети. Но пока мы здесь одни, пойдём-ка в беседку.
Альфа с упоением сминал тонкую талию мужа и, не спеша двигаясь в мягком желанном теле, шептал в каштановый затылок всякую нежную чепуху, перемешанную с поцелуями. А Микаэль плавно поводил бёдрами в его руках и думал о том, как бы было хорошо, чтобы и его дети когда-нибудь смогли играть в таком вот тихом и уединённом месте, а не на крошечной кухне прямо у него под ногами. Но, в конце концов, он утешился мыслью, что ведь его Йен такой сильный и умный — значит, он непременно сможет заработать деньги. «Только бы у меня получилось сбежать», — вздыхал он, глядя на качающиеся над головой благоухающие кисточки акации.
Мистер Нейс тоже размышлял о детях, однако, его мысли текли в другом направлении — проводя по выгибающейся под его ладонями всё ещё очень худой спине омеги и целуя бледную кожу, альфа принял решение слетать с мужем к океану. «Он ещё слишком слабенький, беременность для него может проходить тяжело. А солнце и океанский воздух обязательно пойдут моему цветочку на пользу, тогда мы с ним подумаем о малыше», — заключил он для себя. Теперь дело осталось за малым — сделать выбор между Флоридой и Калифорнией.
Подумав ещё немного, альфа всё же отдал предпочтение более мягкому климату атлантического побережья, и спустя несколько дней Микаэль, жмурясь от солнца, уже с изумлением оглядывал невиданные им никогда пальмы на улицах Тампы, убегал от огромных волн на бескрайней белоснежной косе Дестина, подставлял лицо свежему океанскому бризу, под которым летала на бирюзовых волнах арендованная Нейсом яхта. Мальчишка слушал крики чаек над головой, радостно приветствовал обгоняющие судно стаи дельфинов, и смеялся, смеялся, смеялся…
Две недели пролетели как один прекрасный, солнечно-воздушный сон, после которого на губах Микаэля, привыкших улыбаться, остался неповторимый лёгкий привкус морской соли. В конце июля новобрачные вернулись в Оклахома-Сити, и первым же делом мальчишка попросил свозить его домой. Папа даже не сразу понял, что это за покрытое нежным золотистым загаром, пахнущее морем и счастьем существо с радостным писком повисло у него на шее.
— Папа, а посмотрите, какие я насобирал там ракушки! — закружил его мятно-каштановый ураган. — А ещё мистер Нейс накупил вам всем полный чемодан подарков!
У омеги на глаза навернулись слёзы:
— Сынок, я никогда не видел тебя таким!
Обнимая ночью мужа, омега мечтательно улыбался:
— А я-то так сомневался, что ты тогда принял правильное решение.
— Помню-помню. Два месяца места себе не находил, — альфа придвинулся поближе и поцеловал любимого. — Думаешь, мне самому легко было смотреть, как мальчишка плачет в кладовке, убивается и голодовки устраивает? Конечно, Йен, может, и нравился ему, но никогда бы не смог дать Микаэлю и сотой доли того, что даёт сейчас Нейс. Так же, как и я сам — обычный неудачник-зануда — не сумел дать тебе и нашим детям.
Омега приподнялся, удивлённо посмотрев в глаза мужа.
— Не говори так, мой дорогой. Ты вовсе не такой. Посмотри, какие они у нас красивые, и как хорошо воспитаны. Ведь заметил же Микаэля мистер Нейс? Вот увидишь, и его братья найдут себе достойное место в жизни.— Он опустился на подушку и вздохнул. — Я просто боялся, что наш мальчик не сможет привыкнуть к этому альфе и наделает каких-нибудь глупостей. Ну, а теперь мне кажется, что у него и в самом деле всё хорошо.
Раздражённо пнув ногой футляр гитары, Йен отвернулся от разноцветной толпы прогуливающихся по набережной парочек и многодетных семей. Дело сегодня шло из рук вон плохо. Он вышел было поиграть после смены, но уставшие руки, покрытые мозолями, абсолютно не желали слушаться его. Альфа мрачно рассмотрел свои не разгибающиеся до конца пальцы, размял их, вздохнув, — «бесполезно. Это уже даже не похоже на руки музыканта». Юноша презрительно окинул взглядом проползающий по каналу неуклюжий теплоход, под разноцветными огнями которого на палубах веселились отдыхающие, и с досадой плюнул в воду.
«Да провались оно всё!» Йен решительно зачехлил инструмент и направился домой, не обращая внимания на возмущённые возгласы прохожих, которых бесцеремонно расталкивал на своём пути. Ему не хотелось ни видеть эти глупо радостные лица, ни слышать возбуждённые разговоры.
Но внезапно тонкий слух заставил резко остановиться альфу, поравнявшегося с переполненным посетителями летним ресторанчиком. Этот смех, эти мелодичные переливы он так часто слышал раньше. Так мог смеяться только один омега в мире. Его омега. Его Микаэль. Смущённый и пугливый мальчик-посудомойка, которого он провожал домой по вечерам после работы, о котором столько времени мечтал, и который, несмотря на постоянную усталость, обладал самым прекрасным и заразительным смехом из всех, когда-либо слышанных им.
Теперь мистеру Нейсу было особенно интересно узнать и подчинить своей власти душу и волю мальчишки. На это он не стал жалеть времени и усилий. Альфа начал с самого простого — и немедленно стал получать доход со своей инвестиции. Нейс чувствовал себя необыкновенно довольным, глядя, как в зоопарке его юный муж, позабыв обо всём на свете, с восхищением рассматривает слонов и жирафов, как искренне и заразительно он смеётся, сумев увернуться от предательского плевка вероломной ламы, как светятся неподдельным счастьем его прохладно-зелёные глаза во время их совместных прогулок на теплоходе, как внимательно разглядывает он редкостные растения ботанического сада.
Нейс заставил Микаэля научиться ходить на каблуках, и теперь его походка приобрела ещё большую грацию. Прогуливая своего малыша по вечерним бульварам или вдоль набережной, мистер Нейс с удовлетворением наблюдал выражения лиц встречающихся им альф и бет, которые откровенно поедали заинтересованными взглядами тонкую гибкую фигурку хорошенького омеги, выгодно подчёркнутую дорогим костюмом. Довольный альфа ловил завистливые и восторженные взгляды, направленные на его мужа, и снисходительно улыбался в ответ.
***
Театр, ботанический сад, Роджерс-парк, национальный парк на Южных озёрах — Мик понимал, что если бы не мистер Нейс — то наверное, никогда в жизни ему бы этого не увидеть и не узнать. Он видел, как альфа старается ради него, и начал осознавать, как где-то в глубине его души поселилось чувство благодарности к мужу. Поэтому даже и поначалу казавшаяся ему такой стыдной и противной близость с ним вскоре перестала так отталкивать его, как в первые дни.
А через месяц после свадьбы Микаэль неожиданно для себя преподнёс мужу потрясающий подарок. Обычно робко и безмолвно замиравший, в то время как мистер Нейс получал удовольствие, в эту ночь мальчишка вдруг словно весь раскрылся перед ним, его тело неожиданно изогнулось навстречу движениям альфы, а с губ сорвались, вперемешку со сдержанными стонами, откровенные просьбы:
— Да, сэр! Прошу вас! Ещё! Пожалуйста, сильнее!
Намеренно замедлив темп, мистер Нейс продолжал ритмично двигаться внутри тела мужа, неотрывно глядя в подёрнутые влажной поволокой страсти зелёные глаза. Он пресёк все попытки омеги прикоснуться к своему члену, перехватил хрупкие запястья, развёл руки мальчишки в стороны, прижал к простыням и терпеливо дождался момента, когда Микаэль начал беспорядочно вскидывать узкие бёдра, с силой насаживаясь на него. Альфа с нескрываемым восхищением смотрел, как расплёскиваются по груди и животу мальчишки прозрачные капли блаженства и мысленно возблагодарил создателя за дарованное ему сокровище, а затем, остановившись, принялся аккуратно слизывать с изнемогающего под ним такого податливого и послушного тела пахнущие белым ирисом доказательства только что полученного его юным мужем удовольствия. Сжав подрагивающие плечи, альфа бережно расцеловал сомкнутые длинные реснички Микаэля:
— Цветик мой, как же я счастлив! — без конца повторял он срывающимся шёпотом, не зная, как благодарить омегу за эту восхитительную ночь.
Микаэль и сам не очень понимал, что происходит с ним, и бесконечно стеснялся время от времени захватывающих его ощущений, но ещё через несколько дней причина обнаружилась сама собой. Омега, с самого утра чувствуя неясное внутреннее беспокойство, к полудню вдруг понял, что ему совершенно необходимо как можно скорее увидеть мужа. Спотыкаясь на непослушных ногах, он добрёл до кабинета, где мистер Нейс обычно работал. Смущённый взгляд Микаэля и его яркий изменившийся аромат моментально рассказали альфе обо всём. Он быстро отодвинул в сторону бумаги, освобождая место, и кивнул замявшемуся у дверей мальчишке на стол перед собой.
Часть IV
— Извините, мистер Нейс… я помешал вам, — неуверенно начал мальчишка, увидев, что муж разговаривает по телефону.
Но альфа, прижимая трубку ухом, уже усадил его перед собой, погладил по разрумянившейся щеке и продолжил:
— О, Марк, послушай, тут такое дело... Я сегодня точно не появлюсь. И вообще ближайшие дни. Так что, отменяй встречи, которые могут подождать, а остальные переговоры проводи сам, хорошо?
«Ах, вот оно что! Да ты просто счастливчик, — усмехнулся голос в трубке. — Поздравляю! Но хоть звони мне время от времени». Альфа дал отбой, бережно целуя Микаэля:
— Милый, о чём ты? Не надо извиняться. Расстёгивай пока пуговки, а я только позвоню в аптеку — надо же заказать для тебя таблетки. — Но, каким коротким бы ни был телефонный разговор Нейса, заканчивать его пришлось уже под тихое нетерпеливое сопение и поскуливание омеги, который в распахнутой рубашке ёрзал по столу.
***
Несколько следующих дней слились в памяти омеги каким-то сладостным дурманящим водоворотом, в котором муж переносил его из спальни в ванну, иногда в кабинет или другие комнаты, которые Микаэль не очень-то запомнил. Альфа укладывал или усаживал его на разные предметы мебели, ну, или просто ставил у стенки и неутомимо, словно отлаженный мощный механизм, любил без устали. На самом деле мистер Нейс отлично понимал, что такое течный омега. Он не хотел, чтобы его мальчик оставался недовольным, поэтому, только совершенно выбившегося из сил, ненадолго оставлял его для того, чтобы принести поесть и успеть сделать несколько деловых звонков.
Микаэль чувствовал заботливое внимание к себе. А ещё начал замечать, как поменялось его собственное отношение к мужу — мальчишке уже не хотелось называть альфу болваном, как не раз случалось в первые дни, запах шалфея, которым он сам пропитался насквозь, перестал вызывать прежнюю неприязнь. Теперь он даже не так сильно смущался, когда мистер Нейс усаживал его на себя верхом и, дразня покачиванием бёдер, просил:
— А теперь, цветочек мой, подвигайся сам, как тебе нравится, — потому, что ему на самом деле хотелось чувствовать внутри себя член альфы, и от близости с мужем он получал просто сказочное удовольствие.
***
Дней через пять сладкое наваждение стало покидать Микаэля, Нейс начал выбираться из дома на встречи с партнёрами по бизнесу, оставляя своё сокровище отлёживаться в прохладном полумраке их спальни до вечера, а потом вывозил его развлечься. Делать мальчишке было совершенно нечего, и он целыми днями приводил себя в порядок, слушая радио или магнитофон. В их квартале такие вещи были недоступной роскошью, поэтому он надолго увлёкся занимательными приборами. Время от времени ему в голову возвращались мысли, что нужно бы обследовать особняк, чтобы найти способ выбраться, но они были ленивыми и вялыми, к тому же он побаивался общения с прислугой.
Но спустя ещё несколько недель любопытство взяло над стеснительностью верх. Омега, насторожённо осматриваясь по сторонам, спустился на первый этаж, где его внимание привлёк умопомрачительный запах выпечки и неясное мурлыканье, доносившееся из-за дверей кухни. После некоторого колебания Микаэль приоткрыл дверь.
— А, вот и наш юный мистер! — приветливо улыбнулся ему колдующий у плиты Венси. — Проходите, садитесь. Вы любите какао?
Поначалу неловко примостившийся сбоку стола омега вскоре перестал бояться добродушного повара. Давно не общавшийся ни с кем, кроме мужа, он разговорился и рассказал Венси о своей прежней жизни, о родителях и братьях, и даже поделился с ним, что очень скучает по своему дому.
— Не беспокойтесь, вам стоит только сказать об этом вашему мужу. Он будет рад сделать вам приятное. Признаться, мне редко приходилось встречать такого порядочного и доброжелательного альфу — я от него грубого слова не слышал за всё время, что работаю здесь, а это уж добрый пяток лет будет. Он и деньгами не обижает никогда, и выходной, если мне что понадобится, даст. Только вот жаль, натерпелся он неприятностей со своим никудышним муженьком — сколько переживал! Ну, да всё, как видно, к лучшему. — Заключил омега с неизменной улыбкой. — Вы куда больше мне нравитесь, мистер Микаэль, и воспитанием, и личиком, и фигуркой.
— У мистера Нейса был муж? — давно уже отложивший булочку в сторону, спросил омега.
— Ох, да он, наверное, вам не сказал, — спохватился Венси и принялся озадаченно чесать затылок. — Что же это я… Вот всегда так. Ну, раз не говорил, значит, и не стоит этот прохвост историй о нём. Рогов понаставил, да ещё и на деньги его позарился потом, а уж какой был капризный да заносчивый! Каждый день мне от него доставалось.
Поняв, наконец, что пора ему остановиться, повар умолк, снова подкладывая булочки на тарелку мальчишки:
— Прошу вас, мистер Микаэль, пожалуйста, не говорите хозяину, что я тут разболтался о его прошлой семейной жизни. Вдруг он рассердится?
Омега и не собирался беседовать с альфой о бывшем муже, в чём тут же уверил Венси. Но он необыкновенно вдохновился услышанной историей, и в его сердце снова затрепетала надежда. «Раз тот сумел сбежать, то и у меня обязательно получится!» — решил он и, поблагодарив повара за вкусное угощение, приступил к дальнейшим исследованиям особняка. К возвращению Нейса он успел благополучно запомнить расположение комнат. А что было особенно приятно — мальчишка выяснил, что в доме имелось два выхода, один на улицу, другой — на задний дворик, засаженный какими-то цветущими деревьями.
Поднявшись на второй этаж, мистер Нейс обнаружил мужа прижавшимся носом к оконному стеклу.
— Тебе нравится садик, цветочек мой? — поинтересовался он, поглаживая острые лопатки мальчишки. — Хочешь посмотреть?
— Очень, сэр, — искренне ответил Микаэль.
***
Двор был небольшой, вряд ли более пятнадцати ярдов в глубину и дюжины в ширину, но необыкновенно уютный: дорожки выложены плоскими, неправильной формы камнями, вдоль них наливались бутонами какие-то низкорослые цветы, у кованого решётчатого забора шелестели аккуратно постриженные акации. В самом затенённом уголке сада Микаэль увидел лёгкую беседку — перед ней был устроен маленький искусственный пруд, с верхушки невысокой горки которого сбегал, успокаивающе журча, переливчатый ручей. Мальчишка просто не смог удержаться и без спроса опустил пальцы в прохладные струйки, поглаживая скользкие светлые камни:
— О, какая красота! — просияв от неподдельного восхищения, выдохнул он.
— Да, милый, мой садовник Стоун трудится на славу, — с гордостью отозвался Нейс и накрыл ладонями маленькие руки омеги, согревая их под водой. — Знаешь, я всегда мечтал о том, чтобы в этом саду играли мои дети. Но пока мы здесь одни, пойдём-ка в беседку.
Альфа с упоением сминал тонкую талию мужа и, не спеша двигаясь в мягком желанном теле, шептал в каштановый затылок всякую нежную чепуху, перемешанную с поцелуями. А Микаэль плавно поводил бёдрами в его руках и думал о том, как бы было хорошо, чтобы и его дети когда-нибудь смогли играть в таком вот тихом и уединённом месте, а не на крошечной кухне прямо у него под ногами. Но, в конце концов, он утешился мыслью, что ведь его Йен такой сильный и умный — значит, он непременно сможет заработать деньги. «Только бы у меня получилось сбежать», — вздыхал он, глядя на качающиеся над головой благоухающие кисточки акации.
Мистер Нейс тоже размышлял о детях, однако, его мысли текли в другом направлении — проводя по выгибающейся под его ладонями всё ещё очень худой спине омеги и целуя бледную кожу, альфа принял решение слетать с мужем к океану. «Он ещё слишком слабенький, беременность для него может проходить тяжело. А солнце и океанский воздух обязательно пойдут моему цветочку на пользу, тогда мы с ним подумаем о малыше», — заключил он для себя. Теперь дело осталось за малым — сделать выбор между Флоридой и Калифорнией.
Подумав ещё немного, альфа всё же отдал предпочтение более мягкому климату атлантического побережья, и спустя несколько дней Микаэль, жмурясь от солнца, уже с изумлением оглядывал невиданные им никогда пальмы на улицах Тампы, убегал от огромных волн на бескрайней белоснежной косе Дестина, подставлял лицо свежему океанскому бризу, под которым летала на бирюзовых волнах арендованная Нейсом яхта. Мальчишка слушал крики чаек над головой, радостно приветствовал обгоняющие судно стаи дельфинов, и смеялся, смеялся, смеялся…
Две недели пролетели как один прекрасный, солнечно-воздушный сон, после которого на губах Микаэля, привыкших улыбаться, остался неповторимый лёгкий привкус морской соли. В конце июля новобрачные вернулись в Оклахома-Сити, и первым же делом мальчишка попросил свозить его домой. Папа даже не сразу понял, что это за покрытое нежным золотистым загаром, пахнущее морем и счастьем существо с радостным писком повисло у него на шее.
— Папа, а посмотрите, какие я насобирал там ракушки! — закружил его мятно-каштановый ураган. — А ещё мистер Нейс накупил вам всем полный чемодан подарков!
У омеги на глаза навернулись слёзы:
— Сынок, я никогда не видел тебя таким!
***
Обнимая ночью мужа, омега мечтательно улыбался:
— А я-то так сомневался, что ты тогда принял правильное решение.
— Помню-помню. Два месяца места себе не находил, — альфа придвинулся поближе и поцеловал любимого. — Думаешь, мне самому легко было смотреть, как мальчишка плачет в кладовке, убивается и голодовки устраивает? Конечно, Йен, может, и нравился ему, но никогда бы не смог дать Микаэлю и сотой доли того, что даёт сейчас Нейс. Так же, как и я сам — обычный неудачник-зануда — не сумел дать тебе и нашим детям.
Омега приподнялся, удивлённо посмотрев в глаза мужа.
— Не говори так, мой дорогой. Ты вовсе не такой. Посмотри, какие они у нас красивые, и как хорошо воспитаны. Ведь заметил же Микаэля мистер Нейс? Вот увидишь, и его братья найдут себе достойное место в жизни.— Он опустился на подушку и вздохнул. — Я просто боялся, что наш мальчик не сможет привыкнуть к этому альфе и наделает каких-нибудь глупостей. Ну, а теперь мне кажется, что у него и в самом деле всё хорошо.
***
Раздражённо пнув ногой футляр гитары, Йен отвернулся от разноцветной толпы прогуливающихся по набережной парочек и многодетных семей. Дело сегодня шло из рук вон плохо. Он вышел было поиграть после смены, но уставшие руки, покрытые мозолями, абсолютно не желали слушаться его. Альфа мрачно рассмотрел свои не разгибающиеся до конца пальцы, размял их, вздохнув, — «бесполезно. Это уже даже не похоже на руки музыканта». Юноша презрительно окинул взглядом проползающий по каналу неуклюжий теплоход, под разноцветными огнями которого на палубах веселились отдыхающие, и с досадой плюнул в воду.
«Да провались оно всё!» Йен решительно зачехлил инструмент и направился домой, не обращая внимания на возмущённые возгласы прохожих, которых бесцеремонно расталкивал на своём пути. Ему не хотелось ни видеть эти глупо радостные лица, ни слышать возбуждённые разговоры.
Но внезапно тонкий слух заставил резко остановиться альфу, поравнявшегося с переполненным посетителями летним ресторанчиком. Этот смех, эти мелодичные переливы он так часто слышал раньше. Так мог смеяться только один омега в мире. Его омега. Его Микаэль. Смущённый и пугливый мальчик-посудомойка, которого он провожал домой по вечерам после работы, о котором столько времени мечтал, и который, несмотря на постоянную усталость, обладал самым прекрасным и заразительным смехом из всех, когда-либо слышанных им.
