Оба!
И та женщина на мосту обещала Максу, что мы с ним встретимся.
Вот то, что меня «сюда привело»: любовь к мужу.
Только вот — люблю я не его одного!
Неприятно, непонятно, ненормально, однако в моем сердце каким-то неестественным образом живут очень похожие чувства к абсолютно разным мужчинам.
— Ладно! Ругать тебя смысла нет, ты ведь не знала, какой опасности себя подвергаешь… — Шийр поправил капюшон на моей голове. — Пообещай, что, прежде чем использовать свои силы необычным способом, хотя бы предупредишь! Я бы тебе сразу сказал, что, когда сливаешься с дикой… не вызванной твоими силами стихией, нельзя поддаваться ее очарованию, иначе душа отделится от тела и навечно останется в огне… в твоем случае, в снеге.
— Хорошо, следующий раз предупрежу, — пробормотала я.
— Тогда ладно! — улыбнулся серафин, склоняясь ко мне с явным намерением поцеловать.
— Шийр, не надо. — Я уперлась руками в грудь парня.
— Почему? — хитро прищурился серафин. — Ты чуть не растворилась в метели, я едва тебя не потерял…
— Мой муж здесь! В этом мире! — тихо сказала я, понимая, что скрывать правду от любимого (надо же, я смогла себе признаться в этом!) демона глупо.
Возможно, с точки зрения большинства девушек, я поступаю как идиотка. Ведь та же Анюта, моя закадычная подруга из прошлой, земной, жизни часто и густо повторяла: «Нечего своему благоверному все выкладывать! Нет мужикам никакого дела до твоих тараканов! Мужикам надо правду говорить, когда уже деваться некуда! Что ты, сама не разберешься?»
Разберусь, но Шийру о толпе своих тараканов скажу. Пусть узнает сейчас, когда наши отношения не зашли далеко.
Какие отношения? О чем я?
Макс где-то в огненных землях! Мой Макс! Мой любимый муж, кроме всего прочего.
А как же Шийр? Нет, любовь к серафину с самого начала была ошибкой. Надеюсь, он меня поймет.
«Вот здесь лежит больной студент;
Его судьба неумолима.
Несите прочь медикамент:
Болезнь любви неизлечима!»**
Эх, опять я строки из Александра Сергеевича вспоминаю. Сонька, не по возрасту развитая дочка моей земной подруги, может мною гордиться! Как я ни отбрыкивалась от совместного с ней изучения Пушкина (ее любимого писателя), все равно что-то запомнила.
«…Болезнь любви неизлечима!»**
Прямо в точку! Болезнь! А как еще назвать мою любовь к Шийру?
— Почему ты решила, что твой покойный муж тоже попал сюда? — с нажимом на «покойный» спросил серафин.
— Потому что я своими глазами видела, как его отправили в этот мир.
НЕЖДАННАЯ НАХОДКА
— Сюрприз!! Э-мм… а ты зачем на люстру запрыгнул? Ты чего? Не рад?
— Рад… рад… мне бы корвалольчику… или валерьяночки… грамм двести!..
Из диалога именинника и его друзей
Серебрящееся в свете звезд снежное покрывало раскинулось насколько хватало глаз. С высоты птичьего полета извилистые гребни ледяных гор и острые скалы казались причудливым узором, нанесенным умелой рукой мастера.
— За год многое могло случиться. — Серафин плотнее прижал меня к себе, взмахнул крыльями, закрытыми тонким слоем теплого льда, и покосился на бегущего внизу Ушастика.
Волчок упрямо не хотел возвращаться к стае, решил проводить нас до Ледяных башен.
— Может, мужчины, которого ты знала, уже нет? — продолжал развивать мысль Шийр. — Он мог не справиться с воспоминаниями своего нового тела и измениться до неузнаваемости.
— Мог, но это все равно он! — не согласилась я, мысленно поражаясь упрямству серафина.
— Ты ошибаешься, даже если ты каким-то чудом узнаешь, кем стал твой муж, он уже не будет таким, каким ты его знала.
Определенно, наш разговор с Шийром все больше напоминал беседу глухого с немым.
Я ему о том, что Макс, скорее всего, серафин и находится сейчас где-то в огненных землях. А он мне, что мой муж стал другим, потому что память и чувства предыдущего хозяина тела в любом случае его изменили. Не всем же потерянным душам, как мне, достаются обрывки воспоминаний, с которыми с горем пополам, но можно справиться.
Я говорю о своей любви к Максу. Шийр спрашивает, на полном серьезе, между прочим, не собираюсь ли я присоединить к своему гарему еще и Дирегета? Ведь ледяного короля любила Эйра, и ее эмоции доставили мне много неприятных минут. Ерничает, что, если следовать моей логике, не нужно было сопротивляться влечению тела принцессы к Дирегету, страсть таки, как у меня к мужу.
С первым я бы могла поспорить.
Отсутствие нормальной памяти принцессы, может, и позволило сохранить себя, однако чуть не стоило мне жизни. И не только мне, но и Ушастику, и Малышке — был у местных демонов «чудный» обычай казнить одержимых, чтоб не мучились. А магическая связь с волчком и щенком вергеза, благодаря которой они превратились в разумных соятов, не дала бы моим помощникам намного пережить меня.
Что касается второго заявления Шийра о моем личном гареме — обидно. Только в глубине души я понимала: серафин просто-напросто ревнует меня к Максу, вот и злится.
— А-у-у!! — громкое подвывание Ушастика вырвало меня из безрадостных раздумий.
— Что случилось? — спросил Шийр, приземляясь рядом с встревоженно работающим «локаторами» волчком и отпуская меня.
— Стражники? — вглядываясь в горизонт, предположила я.
За несколько часов, что мы летели к границе ледяных пределов, не было и намека на погоню. Не мог Дирегет так быстро сдаться и отозвать драконов!
— Нет, моя стая!.. Не все… двое… — Ушастик завертел головой, принюхался. — Они идут за нами… на них напали! Савры!! — рыкнул волчок, в мгновение ока превращаясь в громадного вергеза.
— Сколько монстров? — уточнил Шийр.
— Четыре! — проворчал Ушастик, вглядываясь в снег на горизонте. — Уль, там Малышка, — добавил он спустя секунду.
Малышка? Что моя маленькая соятиха делает посреди снежной пустыни? Мы же оставили ее на попечение Алии? Неужели зеленоволосая дриада не уследила? Как Малышка умудрилась сбежать из закрытого куполом города? Как оказалась так далеко, да еще и вместе со стаей волчка?
Плевать!
Сейчас мою маленькую кнопку убивают монстры, а я тут во «Что? Где? Когда?» играю!
— И не думайте меня тут оставлять! — поспешно сказала я, заметив, что Шийр расправляет крылья и отступает в сторону. — Знаю, там опасно, но и здесь тоже. Мало ли кто на меня нападет, пока вас не будет?
— Бери ее! — рявкнул Ушастик и, поднимая облачка снега, понесся к горизонту.
— Держись крепче! — Шийр прижал меня к себе, дотронулся варежкой до щеки, задумчиво покосился на крылья: слой теплого льда совсем истончился.
— Не беспокойся, сейчас поправлю! — заверила я, вцепляясь в шубу серафина.
Идея закрыть Шийра теплым льдом принадлежала мне.
За время наших посиделок в заметенной снегом пещере серафин все чаще и чаще подпитывал свой панцирь из холодного огня. Конечно, как настоящий мужчина и истинный партизан, он молчал, ни слова не сказал, что начал уставать. Только я ведь не слепая, как и Ушастик, а соят еще и нюхом обладает таким, что любая гончая позавидует. В общем, подтвердил волчок мои подозрения: сил серафин расходует намного больше, чем говорит.
Тут-то я и предложила заменить холодный огонь теплым льдом — пригодятся мои силы в огненных землях или нет, бабушка надвое сказала, а вот без способностей Шийра не обойтись. Серафин, конечно, вначале не согласился, сказал, что справится, но под двойным напором, моим и волчка, сдался.
На том и порешили: я защищаю нас с Шийром от холода до Огненных башен, а серафин за ними — уже от огня и солнца.
Сосредоточившись на своем сердце, я ощутила источник льда в нем и направила сотни ледяных кристаллов на одежду и крылья Шийра.
— И хвост тоже, — шепнул мне на ухо серафин, показывая на зверей внизу.
Два громадных вергеза старательно закрывали кого-то маленького от четверки бескрылых драконов. Савры, оскалив длинные морды, щерили иглы, заменяющие им чешую, и, шипя, подступали к «мишкам».
— Уль? — Серафин проследил за Ушастиком, с радостным рыком ринувшимся на одного из драконов, и спикировал к вершине отвесной ледяной скалы.
— Да, сейчас! — Я поспешно создала тонкий слой льда вокруг длинного украшенного внушительным острием хвоста демона.
— Сиди здесь! — Шийр коснулся моих губ легким поцелуем и, расправив крылья, спланировал на спину одного из савров.
Удар хвоста — и антрацитовый наконечник перебил шею монстра. Едва заметное движение, серафин уже над вторым драконом. Снова блеснуло убийственное острие, но монстр увернулся.
Шийр!
Когда серафин и савр покатились по снегу, я с трудом сдержала рвущийся из груди крик. Мои вопли не помогут, только отвлекут!
Слава богу!
Я облегченно вздохнула: один из вергезов бросился на помощь Шийру, смял, снес игольчатого монстра. Второй «мишка», оставив круглый меховой шар без присмотра, ринулся на последнего дракона. Тот увернулся, проскочил мимо Ушастика, сцепившегося с савром, и схватил охраняемую вергезами драгоценность.
Малышка!
За доли секунды я умудрилась создать поток теплого льда и заковать мерзкого дракона в прозрачный панцирь. Пока савр силился освободиться из ловушки, комок белой шерсти выпал из его пасти, превратился в неуклюжего, толстого волчонка и, гордо задрав три маленьких хвостика, покатился к Ушастику. Соят выпустил шею мертвого дракона и осторожно обнюхал Малышку.
Целая! Не ранена!
Я обессилено опустилась на ледяную скалу. Руки дрожали, сердце колотилось, как сумасшедшее, хотелось лечь и уснуть.
Нельзя! Отключусь, кто подпитает защиту Шийра, когда она истончится? Собственные силы серафина вряд ли успели восстановиться. Значит, глубокий вздох, усталость поганой метлой в дальний угол, ждем, когда Шийр снимет меня с «насеста», и я смогу наконец-то потискать мою круглую помощницу.
Только серафин спускать меня не спешил.
Он мрачно разглядывал убитых драконов, савра, закованного в теплый лед, и вергезов, подступающих к пойманному в ловушку монстру. «Мишки» явно собирались порвать дракона на кучу маленьких ящерок вместе с моей ловушкой.
Дзинь!
Антрацитовое острие разбило прозрачный панцирь, и савр, на ходу стряхивая с игл остатки льда, пулей помчался прочь. Вергезы рыкнули и ринулись за ним.
— Дого-онять?! — звонко тявкнула Малышка, вопросительно глядя на Ушастика, у передних лап которого пристроила свою толстую попу.
— Нет! — прорычал соят, превращаясь в треххвостого волка и поворачиваясь к серафину. — Зачем?
— Он не понимает, что творит. — Шийр подхватил Малышку на руки и подлетел ко мне.
— Мар-рышка! Ульэйр-ра! — обрадовалась мелкая.
Кхм… надо что-то делать с произношением моей помощницы. Свою кличку исковеркала — это ладно. Мои мальчики, постоянно слушая ее «Марышка», уже и имя ей грозное вместо Малышки придумали: Мара! Только она и меня на свой манер обозвала. «Ульэйра»! Не Уля и не Эйра, а гибрид какой-то. Надо заметить, не первый раз мелкая пытается придумать мне новое имя.
С ее точки зрения все правильно: для детского мышления Малышки я и есть Ульяна-Эйра, существо на которое она перенесла привязанность к погибшей матери. Слишком маленькая, чтобы осознать связь хиона-соят, Малышка заменила ее на более понятную для себя вещь: любовь к родителям. Так в один снежный день мы с Ушастиком приобрели пушистую дочь.
— Ты моя хорошая! — Я, прижав к груди радостно размахивающую хвостами и повизгивающую мелкую, почесала ее за ухом.
Малышка от избытка чувств завиляла всем телом.
Ого!
Чудом не выронив прилично набравшую в весе помощницу, я заметила, что Шийр угрюмо косится на тела драконов внизу.
Жуткие монстры, чудовища, в прошлом они были дэйнеммами. Возможно, у них где-то остались семьи, любимые, дети…
Что заставило их так долго находиться в драконьем облике?
Ведь все демоны знают: если длительное время пребывать в зверином обличье, можно лишиться разума и потерять способность вернуть себе прежний вид. Знают, тем не менее, в снежных пустынях появляются новые и новые савры. Они дерутся друг с другом, сбиваются в стаи, нападают на все живое. Их убивают. Иногда те же дэйнеммы.
И они не видят в этом ничего страшного, потому что в монстрах не осталось ни крохи от мужчин и женщин, которыми они когда-то были.
Но Шийр не дэйнемм.
Он серафин, поверивший в картину на стене пещеры и решивший в одиночку покинуть огненные земли и отправиться в ледяные пределы, чтобы доказать: дэйнеммы не монстры! Авантюрист, а еще на удивление человечный парень, который выкрал из Сада демонов крохотный росток и не напал на стражу, охранявшую столицу в драконьем облике, даже не защищался.
Теперь он был вынужден защищаться. Точнее — защищать Малышку. Ради этого ему пришлось убить савров, монстров, в которых превратились забывшие себя дэйнеммы.
— У тебя не было выбора. — Я дотронулась до руки Шийра.
— Знаю, — кивнул серафин.
— У нас тоже есть потерянные, утратившие разум — мигмары, — сказал он спустя несколько секунд молчания. — Их тоже убивают, иначе они могут сбиться в стаи и напасть на небольшие города.
Серафин подхватил меня на руки, осторожно слетел вниз к Ушастику.
— Одержимых яростью нужно изгонять из стаи и убивать, если они нападают! — проворчал волчок и равнодушно покосился на тела драконов. — Иначе стае не выжить!
Шийр едва заметно скривил губы, отрицательно покачал головой, но спорить с соятом не стал.
Зачем? Порою волчок мыслил как дикий зверь — и переубедить его не имелось никакой возможности. С одной стороны, я понимала, что Ушастик прав: савры — опасные, безумные — монстры, которые мучают добычу. С другой стороны, они были дэйнеммами.
— Эй, мелочь, как ты здесь оказалась? — улыбнулся Шийр, почесывая варежкой Малышку, прочно обосновавшуюся на моих руках.
— Звер-рь залезать в логов-во! Уля напал! Алия скулить! Идрис рычать! — радостно протявкала мелкая.
О чем это она? Какое логово? Какой зверь? И на кого это я там напала?
Гм… Идрис рычал?
Это я еще в состоянии представить. Жених Алии — ледяной дракон и в зверином обличье вполне мог рычать.
Но с чего вдруг заскулила моя подруга?
Зеленоволосая дриада, как и все витарианцы, не умеет превращаться в дракона! Только вот дэйнеммы в зверином облике тоже вроде бы скулить не умеют…
— Мар-рышка икать! Крылатый злой хва-атать, куса-ать крылатый самака! — «добила» меня очередным ребусом Малышка.
Я беспомощно покосилась на Шийра. Икающая Малышка и некий крылатый дэйнемм, напавший на какую-то даму, совершенно не желали укладываться в моей несчастной голове.
— Бежа-ать! Пря-ятаться! Пахнуть мой! — довольно повизгивая, Малышка продолжала воодушевленно рассказывать нам о своих приключениях, только ни я, ни Шийр ничего не понимали.
Нам срочно нужен переводчик!
— Беж-жать! Ста-ая слуш-ать! — протявкала мелкая.
И логопед!
— Уф! — фыркнул на Малышку Ушастик.
Сояту, видимо, надоело слушать ее восторженный визг.
— Опусти ее! — попросил он.
Как скажете! Я осторожно опустила мелкую на снег.
Волчок уселся напротив Малышки и, заглянув в шкодливо блестящие глазенки, спросил:
— Мы сказали, что тебе нужно жить с Алией, не становиться соятом, не сбегать, почему убежала?
— Али-и-я скулить! Зверь нападать! — сердито повторила мелкая.
— М-мм… — Волчок задумчиво шевельнул ушами. — Алия скулила и терла лапками мордочку? — уточнил он.
— Мордочку! Лапками! — подтвердила моя помощница.
— Скулила, что огненный зверь напал на Улю? — продолжал допытываться волчок.
И та женщина на мосту обещала Максу, что мы с ним встретимся.
Вот то, что меня «сюда привело»: любовь к мужу.
Только вот — люблю я не его одного!
Неприятно, непонятно, ненормально, однако в моем сердце каким-то неестественным образом живут очень похожие чувства к абсолютно разным мужчинам.
— Ладно! Ругать тебя смысла нет, ты ведь не знала, какой опасности себя подвергаешь… — Шийр поправил капюшон на моей голове. — Пообещай, что, прежде чем использовать свои силы необычным способом, хотя бы предупредишь! Я бы тебе сразу сказал, что, когда сливаешься с дикой… не вызванной твоими силами стихией, нельзя поддаваться ее очарованию, иначе душа отделится от тела и навечно останется в огне… в твоем случае, в снеге.
— Хорошо, следующий раз предупрежу, — пробормотала я.
— Тогда ладно! — улыбнулся серафин, склоняясь ко мне с явным намерением поцеловать.
— Шийр, не надо. — Я уперлась руками в грудь парня.
— Почему? — хитро прищурился серафин. — Ты чуть не растворилась в метели, я едва тебя не потерял…
— Мой муж здесь! В этом мире! — тихо сказала я, понимая, что скрывать правду от любимого (надо же, я смогла себе признаться в этом!) демона глупо.
Возможно, с точки зрения большинства девушек, я поступаю как идиотка. Ведь та же Анюта, моя закадычная подруга из прошлой, земной, жизни часто и густо повторяла: «Нечего своему благоверному все выкладывать! Нет мужикам никакого дела до твоих тараканов! Мужикам надо правду говорить, когда уже деваться некуда! Что ты, сама не разберешься?»
Разберусь, но Шийру о толпе своих тараканов скажу. Пусть узнает сейчас, когда наши отношения не зашли далеко.
Какие отношения? О чем я?
Макс где-то в огненных землях! Мой Макс! Мой любимый муж, кроме всего прочего.
А как же Шийр? Нет, любовь к серафину с самого начала была ошибкой. Надеюсь, он меня поймет.
«Вот здесь лежит больной студент;
Его судьба неумолима.
Несите прочь медикамент:
Болезнь любви неизлечима!»**
Эх, опять я строки из Александра Сергеевича вспоминаю. Сонька, не по возрасту развитая дочка моей земной подруги, может мною гордиться! Как я ни отбрыкивалась от совместного с ней изучения Пушкина (ее любимого писателя), все равно что-то запомнила.
«…Болезнь любви неизлечима!»**
Прямо в точку! Болезнь! А как еще назвать мою любовь к Шийру?
— Почему ты решила, что твой покойный муж тоже попал сюда? — с нажимом на «покойный» спросил серафин.
— Потому что я своими глазами видела, как его отправили в этот мир.
Глава 3
НЕЖДАННАЯ НАХОДКА
— Сюрприз!! Э-мм… а ты зачем на люстру запрыгнул? Ты чего? Не рад?
— Рад… рад… мне бы корвалольчику… или валерьяночки… грамм двести!..
Из диалога именинника и его друзей
Серебрящееся в свете звезд снежное покрывало раскинулось насколько хватало глаз. С высоты птичьего полета извилистые гребни ледяных гор и острые скалы казались причудливым узором, нанесенным умелой рукой мастера.
— За год многое могло случиться. — Серафин плотнее прижал меня к себе, взмахнул крыльями, закрытыми тонким слоем теплого льда, и покосился на бегущего внизу Ушастика.
Волчок упрямо не хотел возвращаться к стае, решил проводить нас до Ледяных башен.
— Может, мужчины, которого ты знала, уже нет? — продолжал развивать мысль Шийр. — Он мог не справиться с воспоминаниями своего нового тела и измениться до неузнаваемости.
— Мог, но это все равно он! — не согласилась я, мысленно поражаясь упрямству серафина.
— Ты ошибаешься, даже если ты каким-то чудом узнаешь, кем стал твой муж, он уже не будет таким, каким ты его знала.
Определенно, наш разговор с Шийром все больше напоминал беседу глухого с немым.
Я ему о том, что Макс, скорее всего, серафин и находится сейчас где-то в огненных землях. А он мне, что мой муж стал другим, потому что память и чувства предыдущего хозяина тела в любом случае его изменили. Не всем же потерянным душам, как мне, достаются обрывки воспоминаний, с которыми с горем пополам, но можно справиться.
Я говорю о своей любви к Максу. Шийр спрашивает, на полном серьезе, между прочим, не собираюсь ли я присоединить к своему гарему еще и Дирегета? Ведь ледяного короля любила Эйра, и ее эмоции доставили мне много неприятных минут. Ерничает, что, если следовать моей логике, не нужно было сопротивляться влечению тела принцессы к Дирегету, страсть таки, как у меня к мужу.
С первым я бы могла поспорить.
Отсутствие нормальной памяти принцессы, может, и позволило сохранить себя, однако чуть не стоило мне жизни. И не только мне, но и Ушастику, и Малышке — был у местных демонов «чудный» обычай казнить одержимых, чтоб не мучились. А магическая связь с волчком и щенком вергеза, благодаря которой они превратились в разумных соятов, не дала бы моим помощникам намного пережить меня.
Что касается второго заявления Шийра о моем личном гареме — обидно. Только в глубине души я понимала: серафин просто-напросто ревнует меня к Максу, вот и злится.
— А-у-у!! — громкое подвывание Ушастика вырвало меня из безрадостных раздумий.
— Что случилось? — спросил Шийр, приземляясь рядом с встревоженно работающим «локаторами» волчком и отпуская меня.
— Стражники? — вглядываясь в горизонт, предположила я.
За несколько часов, что мы летели к границе ледяных пределов, не было и намека на погоню. Не мог Дирегет так быстро сдаться и отозвать драконов!
— Нет, моя стая!.. Не все… двое… — Ушастик завертел головой, принюхался. — Они идут за нами… на них напали! Савры!! — рыкнул волчок, в мгновение ока превращаясь в громадного вергеза.
— Сколько монстров? — уточнил Шийр.
— Четыре! — проворчал Ушастик, вглядываясь в снег на горизонте. — Уль, там Малышка, — добавил он спустя секунду.
Малышка? Что моя маленькая соятиха делает посреди снежной пустыни? Мы же оставили ее на попечение Алии? Неужели зеленоволосая дриада не уследила? Как Малышка умудрилась сбежать из закрытого куполом города? Как оказалась так далеко, да еще и вместе со стаей волчка?
Плевать!
Сейчас мою маленькую кнопку убивают монстры, а я тут во «Что? Где? Когда?» играю!
— И не думайте меня тут оставлять! — поспешно сказала я, заметив, что Шийр расправляет крылья и отступает в сторону. — Знаю, там опасно, но и здесь тоже. Мало ли кто на меня нападет, пока вас не будет?
— Бери ее! — рявкнул Ушастик и, поднимая облачка снега, понесся к горизонту.
— Держись крепче! — Шийр прижал меня к себе, дотронулся варежкой до щеки, задумчиво покосился на крылья: слой теплого льда совсем истончился.
— Не беспокойся, сейчас поправлю! — заверила я, вцепляясь в шубу серафина.
Идея закрыть Шийра теплым льдом принадлежала мне.
За время наших посиделок в заметенной снегом пещере серафин все чаще и чаще подпитывал свой панцирь из холодного огня. Конечно, как настоящий мужчина и истинный партизан, он молчал, ни слова не сказал, что начал уставать. Только я ведь не слепая, как и Ушастик, а соят еще и нюхом обладает таким, что любая гончая позавидует. В общем, подтвердил волчок мои подозрения: сил серафин расходует намного больше, чем говорит.
Тут-то я и предложила заменить холодный огонь теплым льдом — пригодятся мои силы в огненных землях или нет, бабушка надвое сказала, а вот без способностей Шийра не обойтись. Серафин, конечно, вначале не согласился, сказал, что справится, но под двойным напором, моим и волчка, сдался.
На том и порешили: я защищаю нас с Шийром от холода до Огненных башен, а серафин за ними — уже от огня и солнца.
Сосредоточившись на своем сердце, я ощутила источник льда в нем и направила сотни ледяных кристаллов на одежду и крылья Шийра.
— И хвост тоже, — шепнул мне на ухо серафин, показывая на зверей внизу.
Два громадных вергеза старательно закрывали кого-то маленького от четверки бескрылых драконов. Савры, оскалив длинные морды, щерили иглы, заменяющие им чешую, и, шипя, подступали к «мишкам».
— Уль? — Серафин проследил за Ушастиком, с радостным рыком ринувшимся на одного из драконов, и спикировал к вершине отвесной ледяной скалы.
— Да, сейчас! — Я поспешно создала тонкий слой льда вокруг длинного украшенного внушительным острием хвоста демона.
— Сиди здесь! — Шийр коснулся моих губ легким поцелуем и, расправив крылья, спланировал на спину одного из савров.
Удар хвоста — и антрацитовый наконечник перебил шею монстра. Едва заметное движение, серафин уже над вторым драконом. Снова блеснуло убийственное острие, но монстр увернулся.
Шийр!
Когда серафин и савр покатились по снегу, я с трудом сдержала рвущийся из груди крик. Мои вопли не помогут, только отвлекут!
Слава богу!
Я облегченно вздохнула: один из вергезов бросился на помощь Шийру, смял, снес игольчатого монстра. Второй «мишка», оставив круглый меховой шар без присмотра, ринулся на последнего дракона. Тот увернулся, проскочил мимо Ушастика, сцепившегося с савром, и схватил охраняемую вергезами драгоценность.
Малышка!
За доли секунды я умудрилась создать поток теплого льда и заковать мерзкого дракона в прозрачный панцирь. Пока савр силился освободиться из ловушки, комок белой шерсти выпал из его пасти, превратился в неуклюжего, толстого волчонка и, гордо задрав три маленьких хвостика, покатился к Ушастику. Соят выпустил шею мертвого дракона и осторожно обнюхал Малышку.
Целая! Не ранена!
Я обессилено опустилась на ледяную скалу. Руки дрожали, сердце колотилось, как сумасшедшее, хотелось лечь и уснуть.
Нельзя! Отключусь, кто подпитает защиту Шийра, когда она истончится? Собственные силы серафина вряд ли успели восстановиться. Значит, глубокий вздох, усталость поганой метлой в дальний угол, ждем, когда Шийр снимет меня с «насеста», и я смогу наконец-то потискать мою круглую помощницу.
Только серафин спускать меня не спешил.
Он мрачно разглядывал убитых драконов, савра, закованного в теплый лед, и вергезов, подступающих к пойманному в ловушку монстру. «Мишки» явно собирались порвать дракона на кучу маленьких ящерок вместе с моей ловушкой.
Дзинь!
Антрацитовое острие разбило прозрачный панцирь, и савр, на ходу стряхивая с игл остатки льда, пулей помчался прочь. Вергезы рыкнули и ринулись за ним.
— Дого-онять?! — звонко тявкнула Малышка, вопросительно глядя на Ушастика, у передних лап которого пристроила свою толстую попу.
— Нет! — прорычал соят, превращаясь в треххвостого волка и поворачиваясь к серафину. — Зачем?
— Он не понимает, что творит. — Шийр подхватил Малышку на руки и подлетел ко мне.
— Мар-рышка! Ульэйр-ра! — обрадовалась мелкая.
Кхм… надо что-то делать с произношением моей помощницы. Свою кличку исковеркала — это ладно. Мои мальчики, постоянно слушая ее «Марышка», уже и имя ей грозное вместо Малышки придумали: Мара! Только она и меня на свой манер обозвала. «Ульэйра»! Не Уля и не Эйра, а гибрид какой-то. Надо заметить, не первый раз мелкая пытается придумать мне новое имя.
С ее точки зрения все правильно: для детского мышления Малышки я и есть Ульяна-Эйра, существо на которое она перенесла привязанность к погибшей матери. Слишком маленькая, чтобы осознать связь хиона-соят, Малышка заменила ее на более понятную для себя вещь: любовь к родителям. Так в один снежный день мы с Ушастиком приобрели пушистую дочь.
— Ты моя хорошая! — Я, прижав к груди радостно размахивающую хвостами и повизгивающую мелкую, почесала ее за ухом.
Малышка от избытка чувств завиляла всем телом.
Ого!
Чудом не выронив прилично набравшую в весе помощницу, я заметила, что Шийр угрюмо косится на тела драконов внизу.
Жуткие монстры, чудовища, в прошлом они были дэйнеммами. Возможно, у них где-то остались семьи, любимые, дети…
Что заставило их так долго находиться в драконьем облике?
Ведь все демоны знают: если длительное время пребывать в зверином обличье, можно лишиться разума и потерять способность вернуть себе прежний вид. Знают, тем не менее, в снежных пустынях появляются новые и новые савры. Они дерутся друг с другом, сбиваются в стаи, нападают на все живое. Их убивают. Иногда те же дэйнеммы.
И они не видят в этом ничего страшного, потому что в монстрах не осталось ни крохи от мужчин и женщин, которыми они когда-то были.
Но Шийр не дэйнемм.
Он серафин, поверивший в картину на стене пещеры и решивший в одиночку покинуть огненные земли и отправиться в ледяные пределы, чтобы доказать: дэйнеммы не монстры! Авантюрист, а еще на удивление человечный парень, который выкрал из Сада демонов крохотный росток и не напал на стражу, охранявшую столицу в драконьем облике, даже не защищался.
Теперь он был вынужден защищаться. Точнее — защищать Малышку. Ради этого ему пришлось убить савров, монстров, в которых превратились забывшие себя дэйнеммы.
— У тебя не было выбора. — Я дотронулась до руки Шийра.
— Знаю, — кивнул серафин.
— У нас тоже есть потерянные, утратившие разум — мигмары, — сказал он спустя несколько секунд молчания. — Их тоже убивают, иначе они могут сбиться в стаи и напасть на небольшие города.
Серафин подхватил меня на руки, осторожно слетел вниз к Ушастику.
— Одержимых яростью нужно изгонять из стаи и убивать, если они нападают! — проворчал волчок и равнодушно покосился на тела драконов. — Иначе стае не выжить!
Шийр едва заметно скривил губы, отрицательно покачал головой, но спорить с соятом не стал.
Зачем? Порою волчок мыслил как дикий зверь — и переубедить его не имелось никакой возможности. С одной стороны, я понимала, что Ушастик прав: савры — опасные, безумные — монстры, которые мучают добычу. С другой стороны, они были дэйнеммами.
— Эй, мелочь, как ты здесь оказалась? — улыбнулся Шийр, почесывая варежкой Малышку, прочно обосновавшуюся на моих руках.
— Звер-рь залезать в логов-во! Уля напал! Алия скулить! Идрис рычать! — радостно протявкала мелкая.
О чем это она? Какое логово? Какой зверь? И на кого это я там напала?
Гм… Идрис рычал?
Это я еще в состоянии представить. Жених Алии — ледяной дракон и в зверином обличье вполне мог рычать.
Но с чего вдруг заскулила моя подруга?
Зеленоволосая дриада, как и все витарианцы, не умеет превращаться в дракона! Только вот дэйнеммы в зверином облике тоже вроде бы скулить не умеют…
— Мар-рышка икать! Крылатый злой хва-атать, куса-ать крылатый самака! — «добила» меня очередным ребусом Малышка.
Я беспомощно покосилась на Шийра. Икающая Малышка и некий крылатый дэйнемм, напавший на какую-то даму, совершенно не желали укладываться в моей несчастной голове.
— Бежа-ать! Пря-ятаться! Пахнуть мой! — довольно повизгивая, Малышка продолжала воодушевленно рассказывать нам о своих приключениях, только ни я, ни Шийр ничего не понимали.
Нам срочно нужен переводчик!
— Беж-жать! Ста-ая слуш-ать! — протявкала мелкая.
И логопед!
— Уф! — фыркнул на Малышку Ушастик.
Сояту, видимо, надоело слушать ее восторженный визг.
— Опусти ее! — попросил он.
Как скажете! Я осторожно опустила мелкую на снег.
Волчок уселся напротив Малышки и, заглянув в шкодливо блестящие глазенки, спросил:
— Мы сказали, что тебе нужно жить с Алией, не становиться соятом, не сбегать, почему убежала?
— Али-и-я скулить! Зверь нападать! — сердито повторила мелкая.
— М-мм… — Волчок задумчиво шевельнул ушами. — Алия скулила и терла лапками мордочку? — уточнил он.
— Мордочку! Лапками! — подтвердила моя помощница.
— Скулила, что огненный зверь напал на Улю? — продолжал допытываться волчок.
