Кто лучше всех сможет убедить начальство забыть о масонах, кроме самих масонов? Когда они услышат в каких безумных преступлениях их обвиняет государство, они тут же напишут объяснительную на бумажке с гербами, циркулями, козлиными рогами, глазами и пирамидами, мол, не при делах, занимаемся баблом, а бомжами и гастарбайтерами – не занимаемся. Ищите в другом месте. А не будут писать - мы им глаз на пирамиду натянем.
Пять лет искали этих неуловимых ряженых. А Усманов нашел.
Короче, пора с ними завязывать. Закрывать гештальт, как выражаются пьяные интеллигенты.
Он остановился у шлагбаума и вылез из машины.
Впереди чернел остов сгоревшего второго корпуса. Огонь сожрал его почти до основания, оставив только отдельные стены с дырами окон первого этажа и рухнувшие балки перекрытий. Черный пепел до сих пор кружился по асфальту. Разборка завалов уже закончилась, и теперь на площадке высилась угрюмая гора из сгоревших бревен, мебели и мусора.
У будки охраны скучал одинокий постовой. Усманов махнул ему рукой и углубился в заросли, стараясь не терять из виду пожарище.
Научно-исследовательский центр «Этногенез» был идеальным прикрытием для тайной организации. Официально он относился к местному университету, но располагался на отшибе, за территорией кампуса, посреди зеленых насаждений. Чужие здесь не просто не ходили. Они даже не знали о существовании этого места. Разве что парочки иногда забредали сюда из студенческих общежитий в поисках уединения. Дальше был густой лес и крутой спуск к реке. Усманов попытался вспомнить название холма, но не вспомнил. Наверное, холм был безымянным. Очередная безымянная Дятлова Гора имени покойного профессора Садовского.
У НИЦ «Этногенез» не было сайта, не было телефонов и даже не было адреса. Единственное, что было – это краткое упоминание в старой версии университетского сайта в разделе «Наука и инновации». Где было сказано, что НИЦ «Этногенез» - это совместное предприятие, занимающееся анализом межнациональных отношений и консультациями местных органов власти.
Первый корпус Усманов нашел не сразу.
Здание было выкрашено в темно-зеленый цвет и было в точности таким же двухэтажным и длинным, как его сгоревший собрат.
Окна казались белесыми, как слепые глаза. Только приглядевшись, Усманов понял, что и окна, и двери скрыты защитными рольставнями.
Вокруг не было ни души.
Стояла мертвая тишина, какая бывает лишь в библиотеке и могиле.
Он на всякий случай поправил наплечную кобуру. Подошел к дверям, попробовал заглянуть в щель между стеной и рольставнями. Бесполезно. Присел, рассматривая следы на грязной брусчатке. Подошвы от дорогих английских ботинок. От женских шпилек. То ли сотрудницы на лабутенах, то ли студентки в поисках уединения.
На дороге у подъезда виднелись следы от шин. Машину подогнали к самому крыльцу, даже заехали на газон. То ли спешили, то ли чтобы заносить вещи было удобнее. Рисунок протектора глубокий, машина явно не легковая. Фургончик. Вряд ли «газель». Скорее «мерседес». Или на худой конец «фольксваген».
Он медленно обошел здание, стараясь глядеть сразу во все стороны, и с торца увидел, то, что искал.
На одном из окон ставни были не до конца зафиксированы. Оставалась щель, достаточная, чтобы засунуть туда что-нибудь твердое и надавить.
Найденная неподалеку арматурина сделала свое дело.
Защитные жалюзи с диким скрежетом рванули вверх и свернулись.
Усманов с минуту постоял, слушая тишину и ожидая реакции.
Затем толкнул незакрытую створку окна, ухватился за подоконник и ввалился внутрь.
Это не было похоже на поспешное бегство.
Помещения освобождали тщательно, выносили все подчистую, технику, мебель, не говоря про бумаги.
Усманов ходил из комнаты в комнату, разглядывая при свете фонаря пустые стены. В некоторых кабинетах были содраны обои. Видимо, их хозяева имели привычку писать на них что-то важное. Даже ручки на дверях были свинчены. Наверное, чтобы не тратить время на удаление отпечатков. Эвакуаторы подошли к делу основательно. Впрочем, была надежда, что пальчики местных обитателей остались на самих дверях. Люди обычно просто толкают двери. Он понюхал одну из дверей и почуял сильный запах растворителя.
Достал телефон и набрал номер.
- Это Усманов, - сказал он громко, и эхо раскатилось по пустым кабинетам. - Мне нужны записи с камер за последние двое суток. С выезда за университетом. Там, где лукойловская заправка.
- Что ищем? – спросил жующий операционист и застучал по клавиатуре.
- Фургон. Малотоннажный. Что-то вроде «газели», но не «газель». Мерседес, фольксваген, фиат. Какие еще бывают?
- Форд, пежо, ситроен, - добавили на том конце провода. – Их как грязи. Может хоть цвет известен?
- Будет известен, если он с крыльцом при загрузке поцеловался. Но вряд ли.
- Там за универом складов куча. Такие фургоны каждые пять минут выезжают.
- Вот всех и записывай.
Усманов вырубил связь.
Сзади скрипнула половица.
Рука произвольно метнулась к кобуре.
Он прислушался.
Тишина.
Выглянул в коридор.
Луч от фонаря мазнул по голым стенам и распахнутым дверям.
Пусто.
- Черт, - пробормотал он. – Уже слуховые галлюцинации от вашего барака с привидениями.
Пора было вызывать криминалистов и разносить тут все по кирпичику и раскладывать по пакетикам. Не может быть, чтобы они тут вообще все вычистили. Должны были что-то оставить. Капли пота, в конце концов. Недоеденный гамбургер.
Он повернулся к окну, снова достал телефон и не заметил, как сзади к нему метнулась черная тень.
Лицо плюхнулось в мокрую тряпку. Резкий запах ударил в нос, в голову, заполонил едким дымом внутренности.
Через секунду весь мир растворился, словно его и не было.
Сознание всплыло из небытия внезапно, словно подводная лодка. Обратно к полутьме и дикой головной боли.
Голова гремела и раскалывалась, будто внутри нее толпы шаманов били в бубны.
- Не беспокойтесь, - донеслось откуда-то из черно-красного тумана. – Боль скоро пройдет. Это, увы, неизбежное побочное действие любого средства на основе хлороформа.
- Хлороформа? – он с трудом разлепил губы. – А посовременнее у вас ничего не было?
- Мы предпочитаем классические способы.
Усманов огляделся.
Он сидел на старом кресле, от которого несло плесенью и псиной.
Свет падал из маленького зарешеченного окошка под самым потолком.
Голые кирпичные стены, кирпичный пол. Судя по сводам из того же кирпича – это был подвал старого дореволюционного здания где-то в центре города.
Помещение было разделено надвое толстенной решеткой.
Там, за решеткой, в темноте, виднелась черная фигура, закутанная в длиннополую хламиду. То ли плащ, то ли монашескую рясу с капюшоном.
- Вы даже не представляете, что с вами будет, когда я отсюда выберусь, - ласково пообещал Усманов.
- Вас здесь никто не держит. Можете уйти, когда захотите.
Голос у мужика в плаще или рясе был гулким и дребезжащим. Видимо, пропущенным через модификатор.
- Кто вы такой?
- Я – Номер Первый. У нас к вам разговор, Артем Федорович. Можно даже сказать, взаимовыгодное предложение.
Воеводин угрюмо сидел за столом, ерошил волосы и пытался совместить лежащие перед ним отчеты хоть в какую-то систему.
Получалось плохо.
Бомжи, гастарбайтеры, нацисты, доморощенные масоны с олигархами и присланные из Москвы непонятные люди в штатском никак не хотели укладываться в стройную конструкцию. Между ними не было ничего общего. И однако что-то их объединяло, и это что-то постепенно ставило на уши весь город. Количество трупов росло, а один из подозреваемых оказался следователем по особо важным и был теперь начальником оперативного штаба. Подполковник Кравец носился из отдела в отдел, из управления в комитет и обратно, требовал регулярных донесений, а сам отчитывался только перед Москвой. Воеводин звякнул пару раз по своим каналам, чтобы проверить его полномочия. Их подтвердили.
Он разложил бумаги отдельными стопками, слева направо по основным жертвам и событиям – бомж, гастарбайтер, дочь Родионова, Воронцов, двое из Москвы, Садовский, мост, «Этногенез» - и хотел было начать заново, но тут дверь распахнулась.
Усманов влетел в кабинет темно-синей молнией.
- Какого дьявола! – взревел Воеводин. – Субординацию не для тебя придумали, капитан? Стучать надо!
Усманов высунул голову обратно в коридор, огляделся и плотно захлопнул дверь.
- Где тебя черти носили? И почему в таком виде?
Форма на Усманове выглядела так, будто на ней потопталось стадо слонов с очень грязными ногами.
- Меня похитили, товарищ полковник, - с ходу заявил он.
Воеводин оглядел его с ног до головы.
- Для похищенного ты выглядишь неплохо.
- «Наследие». На объекте. Вырубили хлороформом. Привезли в подвал.
- Как ты сбежал?
- Я не сбегал. Меня отпустили. Они хотели поговорить. Их старший назвался Номером Первым. И заявил, что их кто-то подставляет. Они никого не убивали.
Воеводин грузно поднялся из-за стола.
- Так. Давай подробнее.
- Все просто. Они ведут секретные дела с какими-то полуправительственными структурами, но ничего противозаконного. Говорит, мол, раньше что-то было, но теперь всё.
- Что-то – это похищение детей и изъятие органов?
- Я не вдавался. Но по моим впечатлениям – не похоже.
- Почему?
- По разговору. Этот номер первый – ну, натуральный ботан, как наш покойный профессор. Чтобы он потрошил детей – не представляю. Скорее, это действительно организация каких-то безобидных реконструкторов с кое-какими связями.
- И никаких жертвоприношений?
- Вот жертвоприношения как раз есть.
- То есть?
- У них действительно есть ритуал с жертвоприношениями. Садовский был прав. На каждой из семи Дятловых Гор они приносят по жертве. И делают это каждый год.
Воеводин оторопело уставился на него.
Усманов достал из папки несколько бумаг и кинул на стол.
- Вот эти жертвы.
На листах были распечатаны фотографии с номерами из каталога вещдоков.
- Что это? Тут какие-то обгорелые фигурки.
- Да. Две из них сгорели дотла, но одна не успела. Это деревянные статуэтки дятлов. Они их сжигают. Каждый год. На каждой Дятловой Горе. Не спрашивайте, зачем. Это какой-то идиотизм, как и все остальные их атрибуты. Маски, плащи, цепи с символами. Я сперва посмеялся, но когда приехал сюда, проверил. Действительно. Они были рядом с телами. - Усманов кивнул на распечатки. – Мы просто не обращали на них внимание.
Воеводин с минуту разглядывал фотографии.
На двух фотографиях были только обугленные остовы, зато на третьей сохранилось даже пятно красной краски над клювом и тщательно нарисованное серо-черное оперение.
- Дятла не было только рядом с Воронцовым на балконе и у Садовского, - сказал Усманов. – А у Белого, Эльмуродова, Родионовой – у всех по дятлу.
- То есть ты хочешь сказать, что неизвестный преступник…
- Да, заменял деревянные жертвоприношения человеческими. Выкидывал статуэтки и воздвигал на их месте свой перформанс. То есть, либо он из самой организации. Либо как минимум в курсе ее ритуалов.
- Нужен список членов.
Усманов помотал головой.
- Они не дадут список. Я так понял, у них его вообще нет. Все друг друга знают только по номерам. Но у них есть подозреваемый. Некто Андроп. Единственный у кого нет номера, но есть прозвище. Двухметровый бугай с мозгом ребенка. Носит маску чумного доктора.
- Наш пациент? С багром и клювом?
- Вероятно.
- Один?
- Вряд ли. Он бы до такого не додумался. Был еще кто-то. Кто им руководил. Я полагаю, та женщина, которую зафиксировала камера на ферме. Я спросил. Они про нее не знают. Вообще далеки от всякого язычества и прочих идолов.
- Что еще они сказали?
- Бугая держали в клетке, но он сбежал. Пытались найти. Бесполезно. Поэтому обратились к нам. Они готовы предоставить информацию, но выдвинули пару условий.
- Каких?
- Личная встреча с вами. На нейтральной территории. И об этом никто не должен знать, кроме нас двоих.
«Найди список».
Легко сказать.
Пятнадцать лет прошло.
Иван смутно помнил те кипы отчетов и документов, которые ему приходилось раскладывать в этнографическом центре. Секты американские, секты японские, секты европейские, секты доморощенные. Были даже африканские, завезенные студентами медакадемии. Бумаги присылали со всей страны, и к концу работы папки и коробки занимали десяток стеллажей на кафедре этнографии. Когда центр прикрыли, архив остался в университете. Но несколько коробок с самыми перспективными делами Иван прихватил и отвез к себе на Черниговскую. Теперь он очень надеялся, что безвестное тогда «Наследие» было среди них.
Сосед Василий все также сидел в трениках и майке-алкоголичке на бревне у палисадника. На столике перед ним стояла бутылка «Абсолюта».
- Гляжу, дела в гору идут, Василий Иваныч, - сказал Иван, кивнув на дорогую водку.
- Ну! – откликнулся тот и достал банку с кильками. – Подарили. Будешь?
- В другой раз. Ко мне приходил кто?
- Почтальон.
Иван остановился.
- Какой еще почтальон?
Сосед Василий хлебнул «Абсолюта» из горла и крякнул.
- Какой, какой. Почтовый. Раз письмо принес, значит почтальон.
Иван осторожно пошел дальше, разглядывая темные окна собственной квартиры.
Письмо лежало в тамбуре на пороге, большой и пухлый конверт из желтой бумаги.
Иван нагнулся, рассматривая заломы на местах утолщений, и гадая, надо ли его брать в руки или лучше вызвать саперов. Потом высунул голову обратно на улицу:
- Как он выглядел, почтальон этот?
- Как, как. Как почтальон.
Иван вздохнул, сел на корточки, подцепил пальцами конверт и перевернул.
Никаких марок и адресов на лицевой стороне не было. Зато было размашисто накарябано: «От Садовского».
«Иван!
Пишу на всякий пожарный. Вдруг не пересечемся.
Я знаю, где книга. И даже знаю, что она из себя представляет. Из-за чего весь сыр-бор. Смеяться будешь, но она действительно связана с нынешней коронавирусной пандемией.
Помнишь, пятнадцать лет назад, перед уходом из университета, ты ходил на раскопки «Старого Городка»? Гора Сокол, голый лысый холм над нынешним метромостом. Единственная Дятлова Гора, на которой нет никаких построек. Мне удалось найти схему строительства метростроевских тоннелей под этой горой. Там много удивительных белых пятен, которые точно имеют отношение к нашему с тобой делу. Материалы посылаю. Сам все увидишь.
PS: заберись в свои бумажные архивы и найди отчеты по тем давним раскопкам. Они тебе пригодятся.
Бывай.
Профессор.»
Иван повертел в руках мятый листок бумаги. Вывалил на стол содержимое конверта.
Здесь были какие-то плохо отсканированные схемы, рукописные тетради с пожелтевшими обложками, несколько фотографий. На одной из них Иван узнал часть метромоста. Она упиралась в прямоугольное строение, за которым начинался пологий холм, поросший редким кустарником. Видимо, это и была гора Сокол.
Самой объемистой оказалась пухлая брошюра, озаглавленная «Современные вирусные инфекции» и датированная 2008 годом. Брошюра была набрана мелким шрифтом и заполнена какими-то графиками и таблицами. Иван с минуту ее полистал, прочитав несколько абзацев о проблемах диагностики гриппа, и отложил в сторону.
Главное он увидел ближе к концу, уже разобрав бумаги и развернув все схемы.
Пять лет искали этих неуловимых ряженых. А Усманов нашел.
Короче, пора с ними завязывать. Закрывать гештальт, как выражаются пьяные интеллигенты.
Он остановился у шлагбаума и вылез из машины.
Впереди чернел остов сгоревшего второго корпуса. Огонь сожрал его почти до основания, оставив только отдельные стены с дырами окон первого этажа и рухнувшие балки перекрытий. Черный пепел до сих пор кружился по асфальту. Разборка завалов уже закончилась, и теперь на площадке высилась угрюмая гора из сгоревших бревен, мебели и мусора.
У будки охраны скучал одинокий постовой. Усманов махнул ему рукой и углубился в заросли, стараясь не терять из виду пожарище.
Научно-исследовательский центр «Этногенез» был идеальным прикрытием для тайной организации. Официально он относился к местному университету, но располагался на отшибе, за территорией кампуса, посреди зеленых насаждений. Чужие здесь не просто не ходили. Они даже не знали о существовании этого места. Разве что парочки иногда забредали сюда из студенческих общежитий в поисках уединения. Дальше был густой лес и крутой спуск к реке. Усманов попытался вспомнить название холма, но не вспомнил. Наверное, холм был безымянным. Очередная безымянная Дятлова Гора имени покойного профессора Садовского.
У НИЦ «Этногенез» не было сайта, не было телефонов и даже не было адреса. Единственное, что было – это краткое упоминание в старой версии университетского сайта в разделе «Наука и инновации». Где было сказано, что НИЦ «Этногенез» - это совместное предприятие, занимающееся анализом межнациональных отношений и консультациями местных органов власти.
Первый корпус Усманов нашел не сразу.
Здание было выкрашено в темно-зеленый цвет и было в точности таким же двухэтажным и длинным, как его сгоревший собрат.
Окна казались белесыми, как слепые глаза. Только приглядевшись, Усманов понял, что и окна, и двери скрыты защитными рольставнями.
Вокруг не было ни души.
Стояла мертвая тишина, какая бывает лишь в библиотеке и могиле.
Он на всякий случай поправил наплечную кобуру. Подошел к дверям, попробовал заглянуть в щель между стеной и рольставнями. Бесполезно. Присел, рассматривая следы на грязной брусчатке. Подошвы от дорогих английских ботинок. От женских шпилек. То ли сотрудницы на лабутенах, то ли студентки в поисках уединения.
На дороге у подъезда виднелись следы от шин. Машину подогнали к самому крыльцу, даже заехали на газон. То ли спешили, то ли чтобы заносить вещи было удобнее. Рисунок протектора глубокий, машина явно не легковая. Фургончик. Вряд ли «газель». Скорее «мерседес». Или на худой конец «фольксваген».
Он медленно обошел здание, стараясь глядеть сразу во все стороны, и с торца увидел, то, что искал.
На одном из окон ставни были не до конца зафиксированы. Оставалась щель, достаточная, чтобы засунуть туда что-нибудь твердое и надавить.
Найденная неподалеку арматурина сделала свое дело.
Защитные жалюзи с диким скрежетом рванули вверх и свернулись.
Усманов с минуту постоял, слушая тишину и ожидая реакции.
Затем толкнул незакрытую створку окна, ухватился за подоконник и ввалился внутрь.
Это не было похоже на поспешное бегство.
Помещения освобождали тщательно, выносили все подчистую, технику, мебель, не говоря про бумаги.
Усманов ходил из комнаты в комнату, разглядывая при свете фонаря пустые стены. В некоторых кабинетах были содраны обои. Видимо, их хозяева имели привычку писать на них что-то важное. Даже ручки на дверях были свинчены. Наверное, чтобы не тратить время на удаление отпечатков. Эвакуаторы подошли к делу основательно. Впрочем, была надежда, что пальчики местных обитателей остались на самих дверях. Люди обычно просто толкают двери. Он понюхал одну из дверей и почуял сильный запах растворителя.
Достал телефон и набрал номер.
- Это Усманов, - сказал он громко, и эхо раскатилось по пустым кабинетам. - Мне нужны записи с камер за последние двое суток. С выезда за университетом. Там, где лукойловская заправка.
- Что ищем? – спросил жующий операционист и застучал по клавиатуре.
- Фургон. Малотоннажный. Что-то вроде «газели», но не «газель». Мерседес, фольксваген, фиат. Какие еще бывают?
- Форд, пежо, ситроен, - добавили на том конце провода. – Их как грязи. Может хоть цвет известен?
- Будет известен, если он с крыльцом при загрузке поцеловался. Но вряд ли.
- Там за универом складов куча. Такие фургоны каждые пять минут выезжают.
- Вот всех и записывай.
Усманов вырубил связь.
Сзади скрипнула половица.
Рука произвольно метнулась к кобуре.
Он прислушался.
Тишина.
Выглянул в коридор.
Луч от фонаря мазнул по голым стенам и распахнутым дверям.
Пусто.
- Черт, - пробормотал он. – Уже слуховые галлюцинации от вашего барака с привидениями.
Пора было вызывать криминалистов и разносить тут все по кирпичику и раскладывать по пакетикам. Не может быть, чтобы они тут вообще все вычистили. Должны были что-то оставить. Капли пота, в конце концов. Недоеденный гамбургер.
Он повернулся к окну, снова достал телефон и не заметил, как сзади к нему метнулась черная тень.
Лицо плюхнулось в мокрую тряпку. Резкий запах ударил в нос, в голову, заполонил едким дымом внутренности.
Через секунду весь мир растворился, словно его и не было.
***
Сознание всплыло из небытия внезапно, словно подводная лодка. Обратно к полутьме и дикой головной боли.
Голова гремела и раскалывалась, будто внутри нее толпы шаманов били в бубны.
- Не беспокойтесь, - донеслось откуда-то из черно-красного тумана. – Боль скоро пройдет. Это, увы, неизбежное побочное действие любого средства на основе хлороформа.
- Хлороформа? – он с трудом разлепил губы. – А посовременнее у вас ничего не было?
- Мы предпочитаем классические способы.
Усманов огляделся.
Он сидел на старом кресле, от которого несло плесенью и псиной.
Свет падал из маленького зарешеченного окошка под самым потолком.
Голые кирпичные стены, кирпичный пол. Судя по сводам из того же кирпича – это был подвал старого дореволюционного здания где-то в центре города.
Помещение было разделено надвое толстенной решеткой.
Там, за решеткой, в темноте, виднелась черная фигура, закутанная в длиннополую хламиду. То ли плащ, то ли монашескую рясу с капюшоном.
- Вы даже не представляете, что с вами будет, когда я отсюда выберусь, - ласково пообещал Усманов.
- Вас здесь никто не держит. Можете уйти, когда захотите.
Голос у мужика в плаще или рясе был гулким и дребезжащим. Видимо, пропущенным через модификатор.
- Кто вы такой?
- Я – Номер Первый. У нас к вам разговор, Артем Федорович. Можно даже сказать, взаимовыгодное предложение.
Глава 37. Архив
Воеводин угрюмо сидел за столом, ерошил волосы и пытался совместить лежащие перед ним отчеты хоть в какую-то систему.
Получалось плохо.
Бомжи, гастарбайтеры, нацисты, доморощенные масоны с олигархами и присланные из Москвы непонятные люди в штатском никак не хотели укладываться в стройную конструкцию. Между ними не было ничего общего. И однако что-то их объединяло, и это что-то постепенно ставило на уши весь город. Количество трупов росло, а один из подозреваемых оказался следователем по особо важным и был теперь начальником оперативного штаба. Подполковник Кравец носился из отдела в отдел, из управления в комитет и обратно, требовал регулярных донесений, а сам отчитывался только перед Москвой. Воеводин звякнул пару раз по своим каналам, чтобы проверить его полномочия. Их подтвердили.
Он разложил бумаги отдельными стопками, слева направо по основным жертвам и событиям – бомж, гастарбайтер, дочь Родионова, Воронцов, двое из Москвы, Садовский, мост, «Этногенез» - и хотел было начать заново, но тут дверь распахнулась.
Усманов влетел в кабинет темно-синей молнией.
- Какого дьявола! – взревел Воеводин. – Субординацию не для тебя придумали, капитан? Стучать надо!
Усманов высунул голову обратно в коридор, огляделся и плотно захлопнул дверь.
- Где тебя черти носили? И почему в таком виде?
Форма на Усманове выглядела так, будто на ней потопталось стадо слонов с очень грязными ногами.
- Меня похитили, товарищ полковник, - с ходу заявил он.
Воеводин оглядел его с ног до головы.
- Для похищенного ты выглядишь неплохо.
- «Наследие». На объекте. Вырубили хлороформом. Привезли в подвал.
- Как ты сбежал?
- Я не сбегал. Меня отпустили. Они хотели поговорить. Их старший назвался Номером Первым. И заявил, что их кто-то подставляет. Они никого не убивали.
Воеводин грузно поднялся из-за стола.
- Так. Давай подробнее.
- Все просто. Они ведут секретные дела с какими-то полуправительственными структурами, но ничего противозаконного. Говорит, мол, раньше что-то было, но теперь всё.
- Что-то – это похищение детей и изъятие органов?
- Я не вдавался. Но по моим впечатлениям – не похоже.
- Почему?
- По разговору. Этот номер первый – ну, натуральный ботан, как наш покойный профессор. Чтобы он потрошил детей – не представляю. Скорее, это действительно организация каких-то безобидных реконструкторов с кое-какими связями.
- И никаких жертвоприношений?
- Вот жертвоприношения как раз есть.
- То есть?
- У них действительно есть ритуал с жертвоприношениями. Садовский был прав. На каждой из семи Дятловых Гор они приносят по жертве. И делают это каждый год.
Воеводин оторопело уставился на него.
Усманов достал из папки несколько бумаг и кинул на стол.
- Вот эти жертвы.
На листах были распечатаны фотографии с номерами из каталога вещдоков.
- Что это? Тут какие-то обгорелые фигурки.
- Да. Две из них сгорели дотла, но одна не успела. Это деревянные статуэтки дятлов. Они их сжигают. Каждый год. На каждой Дятловой Горе. Не спрашивайте, зачем. Это какой-то идиотизм, как и все остальные их атрибуты. Маски, плащи, цепи с символами. Я сперва посмеялся, но когда приехал сюда, проверил. Действительно. Они были рядом с телами. - Усманов кивнул на распечатки. – Мы просто не обращали на них внимание.
Воеводин с минуту разглядывал фотографии.
На двух фотографиях были только обугленные остовы, зато на третьей сохранилось даже пятно красной краски над клювом и тщательно нарисованное серо-черное оперение.
- Дятла не было только рядом с Воронцовым на балконе и у Садовского, - сказал Усманов. – А у Белого, Эльмуродова, Родионовой – у всех по дятлу.
- То есть ты хочешь сказать, что неизвестный преступник…
- Да, заменял деревянные жертвоприношения человеческими. Выкидывал статуэтки и воздвигал на их месте свой перформанс. То есть, либо он из самой организации. Либо как минимум в курсе ее ритуалов.
- Нужен список членов.
Усманов помотал головой.
- Они не дадут список. Я так понял, у них его вообще нет. Все друг друга знают только по номерам. Но у них есть подозреваемый. Некто Андроп. Единственный у кого нет номера, но есть прозвище. Двухметровый бугай с мозгом ребенка. Носит маску чумного доктора.
- Наш пациент? С багром и клювом?
- Вероятно.
- Один?
- Вряд ли. Он бы до такого не додумался. Был еще кто-то. Кто им руководил. Я полагаю, та женщина, которую зафиксировала камера на ферме. Я спросил. Они про нее не знают. Вообще далеки от всякого язычества и прочих идолов.
- Что еще они сказали?
- Бугая держали в клетке, но он сбежал. Пытались найти. Бесполезно. Поэтому обратились к нам. Они готовы предоставить информацию, но выдвинули пару условий.
- Каких?
- Личная встреча с вами. На нейтральной территории. И об этом никто не должен знать, кроме нас двоих.
***
«Найди список».
Легко сказать.
Пятнадцать лет прошло.
Иван смутно помнил те кипы отчетов и документов, которые ему приходилось раскладывать в этнографическом центре. Секты американские, секты японские, секты европейские, секты доморощенные. Были даже африканские, завезенные студентами медакадемии. Бумаги присылали со всей страны, и к концу работы папки и коробки занимали десяток стеллажей на кафедре этнографии. Когда центр прикрыли, архив остался в университете. Но несколько коробок с самыми перспективными делами Иван прихватил и отвез к себе на Черниговскую. Теперь он очень надеялся, что безвестное тогда «Наследие» было среди них.
Сосед Василий все также сидел в трениках и майке-алкоголичке на бревне у палисадника. На столике перед ним стояла бутылка «Абсолюта».
- Гляжу, дела в гору идут, Василий Иваныч, - сказал Иван, кивнув на дорогую водку.
- Ну! – откликнулся тот и достал банку с кильками. – Подарили. Будешь?
- В другой раз. Ко мне приходил кто?
- Почтальон.
Иван остановился.
- Какой еще почтальон?
Сосед Василий хлебнул «Абсолюта» из горла и крякнул.
- Какой, какой. Почтовый. Раз письмо принес, значит почтальон.
Иван осторожно пошел дальше, разглядывая темные окна собственной квартиры.
Письмо лежало в тамбуре на пороге, большой и пухлый конверт из желтой бумаги.
Иван нагнулся, рассматривая заломы на местах утолщений, и гадая, надо ли его брать в руки или лучше вызвать саперов. Потом высунул голову обратно на улицу:
- Как он выглядел, почтальон этот?
- Как, как. Как почтальон.
Иван вздохнул, сел на корточки, подцепил пальцами конверт и перевернул.
Никаких марок и адресов на лицевой стороне не было. Зато было размашисто накарябано: «От Садовского».
***
«Иван!
Пишу на всякий пожарный. Вдруг не пересечемся.
Я знаю, где книга. И даже знаю, что она из себя представляет. Из-за чего весь сыр-бор. Смеяться будешь, но она действительно связана с нынешней коронавирусной пандемией.
Помнишь, пятнадцать лет назад, перед уходом из университета, ты ходил на раскопки «Старого Городка»? Гора Сокол, голый лысый холм над нынешним метромостом. Единственная Дятлова Гора, на которой нет никаких построек. Мне удалось найти схему строительства метростроевских тоннелей под этой горой. Там много удивительных белых пятен, которые точно имеют отношение к нашему с тобой делу. Материалы посылаю. Сам все увидишь.
PS: заберись в свои бумажные архивы и найди отчеты по тем давним раскопкам. Они тебе пригодятся.
Бывай.
Профессор.»
***
Иван повертел в руках мятый листок бумаги. Вывалил на стол содержимое конверта.
Здесь были какие-то плохо отсканированные схемы, рукописные тетради с пожелтевшими обложками, несколько фотографий. На одной из них Иван узнал часть метромоста. Она упиралась в прямоугольное строение, за которым начинался пологий холм, поросший редким кустарником. Видимо, это и была гора Сокол.
Самой объемистой оказалась пухлая брошюра, озаглавленная «Современные вирусные инфекции» и датированная 2008 годом. Брошюра была набрана мелким шрифтом и заполнена какими-то графиками и таблицами. Иван с минуту ее полистал, прочитав несколько абзацев о проблемах диагностики гриппа, и отложил в сторону.
Главное он увидел ближе к концу, уже разобрав бумаги и развернув все схемы.
