- Ваш список.
Генерал недоверчиво повертел в руках бумажку.
- И он точно такой же?
- Безусловно. Под гипнозом человек не может ошибиться.
- Ладно. Проверим, - генерал повернулся к Усманову. – Принес то, что я просил?
- Так точно, - Усманов быстро достал из кейса несколько распечаток и положил их на столик.
Это были фотокопии страниц «Целебника» в ультрафиолете. На черном фоне горели белые столбцы цифр.
Генерал склонился над фотокопиями и сверил их со списком.
- Черт меня побери, - через минуту прошептал он. – Работает. Эта штука работает!
- Прошу прощения, - не выдержал Усманов. – Но что работает? Я ничего не понимаю.
- А ты и не должен, - махнул рукой генерал. – Если в двух словах, то это, - он кивнул на фотокопии, - шифр. А это, - он потряс списком, – ключ к шифру. Когда «Медтех» шифровал отчет, то воспользовался первой его копией. Которая потом была уничтожена. Пять лет мы охотились за второй копией. Пять лет!
Он достал мобильник.
- Алло! Слышите? Передайте куратору, пусть гости прилетают… Да! Заключительная фаза испытаний начинается. Жду на полигоне. – Спрятал обратно. – Отличная работа, господа. Отличная! Премии и повышения вам обеспечены.
- А с этим что делать? – Усманов кивнул на лежащего без сознания Ивана.
Генерал насмешливо посмотрел на него.
- А сам как думаешь?
- Я же говорил, вам этот вариант не понравится.
Садовский вылез из зловонной жижи первым.
Это было маленькое сравнительно чистое помещение, куда выходили сразу пять сухих бетонных труб.
Кравец еле добрел до одной из них и снял дайверскую маску, чтобы отдышаться. Маска вся была в мерзкой слизи, и он ее тут же отбросил в угол.
- Я называю это подговным плаванием, - сказал Садовский. – Иногда приходится пользоваться. – Он стащил с себя мешковатый брезентовый комбинезон весь в темных потеках. – Костюмы для подговного плавания тоже оставляем здесь.
- Надеюсь, возвращаться будем другим путем, - сказал Кравец.
- Этим же. Увы, другого нет. Если не ждать, когда разгребут завалы. Но вы не беспокойтесь. На самом деле это не канализация. Тут раньше речка текла. Это ее остатки, загнанные в трубы. Плюс гниль с поверхности, плюс просочившиеся сквозь землю отходы, плюс сгнившие обитатели здешних пещер, мусор, какие-то химикаты. Ну, может, и канализацию где-нибудь прорвало. Это здесь часто бывает, она старая.
- По запаху можно понять, что часто. Слушайте, профессор. А вы загадочный человек, оказывается. У вас слишком широкий круг интересов. Ладно, краеведение с шифрами и прочей криптоисторией. Это хоть как-то можно совместить. Но вот как сочетаются с ними ваши бордели и подземелья?
- О, подполковник. У меня нет никаких борделей. Они не мои. Пташки меня приютили по доброте душевной. А так как я всегда любил красивых девушек, то и отказываться было не резон. Их близость меня омолаживает. Только не подумайте чего извращенного.
- Не подумаю.
- А подземелья… Любой, кто интересуется местным краеведением рано или поздно забирается в подземелья. Здесь сосредоточена основная часть местных загадок. Знаете, к примеру, что совсем недалеко отсюда сто лет назад видели библиотеку Ивана Грозного? Десятки огромных кованых сундуков, забитых манускриптами.
- Что значит видели? Она что, бродячая, ваша библиотека?
- То и значит. Завернули куда-то в старые штольни, поплутали, наткнулись. А потом снова найти не смогли. Она и сейчас где-то здесь. Потерянная, замурованная.
Они свернули в очередной раз, и бетонная труба превратилась в облицованную камнем штольню. Камень некогда был белым, но теперь был похож на ноздреватую темно-серую губку, покрытую мхом и лишайником.
- Кажется, пришли, - прошептал Садовский и указал вперед, где в скачущем свете фонарей виднелись штабеля зеленых ящиков. – Вы уверены, что здесь никого нет?
- Они не были похожи на самоубийц, чтобы замуровываться вместе с взрывчаткой, - сказал Кравец. – Оставайтесь на месте.
- В этом нет нужды, подполковник. Если рванет, будет совершенно без разницы, где я буду стоять – тут или рядом с вами.
Они подошли ближе.
Кравец достал рацию.
- Первую точку нашли. Высылаю координаты. – Он отметил на карте подземных коммуникаций нужное место. –Здесь всего десять ящиков. Это значит, что придется найти примерно десять-двенадцать точек. Я надеялся, что их будет меньше.
Рация захрипела.
- Саперы выдвинулись.
- Ну что, - спросил Садовский, - пошли дальше?
- Подождите.
Кравец нагнулся над одним из ящиков. Прислушался. Откинул защелки.
Профессор невольно отступил.
- Я бы на вашем месте этого не делал.
Кравец молча поднял крышку. Выпрямился, разглядывая содержимое ящика. Снова достал рацию.
- Отбой саперам. Пусть возвращаются. В ящиках нет никакой взрывчатки.
Он запустил руку в ящик, набрал горсть песка, высыпал обратно.
- Что это? – спросил Садовский.
- Обыкновенный речной песок. Кто-то нас водит за нос. Интересно будет узнать, с какой целью.
Усманов выгрузил Ивана у медпункта, объяснил выбежавшим медсестрам ситуацию (неизвестное отравление, возможно передозировка), потребовал сообщить ему, когда пациент очнется. Сел обратно в «форестер» и укатил в управление.
Все это было очень странно и не очень хорошо пахло. Разумеется, у генерала был ордер на применение спецсредств во время допроса, но это не успокаивало. Усманов не привык обсуждать действия столь высокого начальства, но в этот раз ему отчаянно захотелось зайти к кому-нибудь знающему и сказать что-то вроде: «А знаешь, старик, этот генерал то ли шпион, то ли масон». Раньше бы он зашел к Воеводину. Но теперь Воеводина не было.
Он открыл дверь собственного кабинета и застыл.
За его столом сидела Маша и рылась в бумагах одной рукой. Вторая висела на перевязке, намертво прикрепленная к запакованному плечу.
- Что ты здесь делаешь?! В больницу, обратно, немедленно!
- Помолчи, - скривилась она. – Все нормально. Отпустили под мою ответственность. Где записи?
- Какие записи?
- Которые Политов привез от Ромма. Записи изнасилования.
- Я не думаю, что тебе стоит их смотреть.
- Хочешь сказать, мое женское нутро не выдержит вида издевательств над четырнадцатилетней девочкой? Не бойся, выдержит. Показывай. Я хочу видеть ее лицо. Ты же понимаешь, что эти записи – наше единственное ее изображение?
Усманов подошел к компьютеру и нашел нужную папку.
- Смотри первые. На последних ее… уже не узнать.
Маша вздохнула и запустила один из файлов.
Было заметно, что снимал непрофессионал. Камера бросалась из стороны в сторону, дрожала. Оператор явно пускал слюни, дожидаясь своей очереди. Он фиксировал то, что его больше всего возбуждало, кровь на ляжках, волосатые лапы, мнущие маленькие белые грудки, окровавленную и уже разодранную промежность. Все остальное получалось смазанным. Наконец, в кадр попало лицо и Маша остановила мерзкое видео.
Она долго вглядывалась в заплаканное кукольное личико, пытаясь вспомнить или хотя бы сопоставить. Потом отстранилась.
- Нет. Я ее точно нигде не видела.
- Пятнадцать лет прошло, - напомнил Усманов.
- Все равно. За это время уходит только детская пухлощекость. Может линия подбородка. А глаза, нос, лоб остаются теми же. Надо отдать художникам этот кадр. Пусть поработают, состарят. Сделаем ориентировку. Вдруг попадется. И надо пробить по базам паспортных столов. Если она меняла фамилию, можем найти документы с похожим лицом. Какие еще у нас есть варианты проследить ее дальнейший путь?
- Сутенеры. Если она, как утверждает Ромм, стала элитной шлюхой, могли остаться кое-какие сведения. Надежды мало конечно, слишком много времени прошло. Но элитные шлюхи товар штучный.
- А кто у нас в то время специализировался на вип-услугах?
- Тот же, кто и сейчас специализируется, - Усманов порылся в ящике стола и достал золоченую визитку. – Только не говори, что хочешь сама к нему ехать.
Маша выхватила визитку, взяла распечатку кадра, бросила: «Благодарю покорно» и вышла из кабинета.
Мотя Гершензон был легендарной личностью.
Организацией элитного досуга он занимался еще при советах, когда про элитный досуг слышали только комсомольские вожаки. Теперь Моте было семьдесят, но он не собирался бросать любимое занятие.
Пентхауз Моти был обставлен в лучших нью-йоркских традициях, хоть и находился всего на пятнадцатом этаже. Тут было много дизайнерской мебели, стекла, металла и некрашеных кирпичей.
Маша не задерживаясь прошла мимо скучающего охранника, мимо стайки полуголых мотиных подопечных.
Мотя в банном халате с трубкой в зубах стоял у панорамного окна и разглядывал дымящиеся трубы заводов на том берегу реки. Завидев Машу, он всплеснул руками.
- Мария Александровна! Давно не виделись.
- Давно. С тех самых пор, как я вырвала из твоих цепких лап мою племянницу. Как поживаешь, Мотя?
- Прекрасно. А как племянница?
- Твоими молитвами. Муж, двое детей.
- Ай, беда-печаль, - Мотя сокрушенно покачал головой. – А какая была девочка! Подавала надежды.
- Мотя. Я по делу, - Маша выложила перед ним распечатку кадра. – Узнаешь?
Мотя долго смотрел на фото, вздохнул и даже погладил его пальцем.
- Как можно не узнать такую красавицу. Мотя помнит всех своих девочек начиная с восьмидесятых. А уж таких… Лет десять прошло.
- Пятнадцать. Что можешь рассказать? Сколько она у тебя работала? Постоянные клиенты были? Может спонсоры, папики? Почему ушла?
- Пришлось расстаться, - Мотя вздохнул. – Клиенты не любят, когда им делают бо-бо. Если клиент хочет получить бо-бо, он не идет к Моте, он идет к госпоже Варваре и там получает бо-бо по самое не хочу. Девочки Моти - это ласка и нежность. А если вместо ласки и нежности, клиент получает мордой об стол, то клиент остается недоволен.
- Мордой об стол?
- Мордой об стол, мордой об пол, об стену, графин об голову, битой по мошонке. Может кто-то из них и позволил себе лишнего, но у Моти же вип-услуги. Випы любят позволять себе лишнее. От девочки требуется только расслабиться и получать удовольствие. А Хелли не умела расслабляться. И теперь я понимаю почему, - он кивнул на фото. – Что там произошло?
- Групповое изнасилование, - сказала Маша. - Двенадцать часов. Человек десять. Во все дыры. Ей было четырнадцать.
- Бедная девочка.
- Если б не этот случай, она бы к тебе не попала. Ее звали Хелли?
- Да, она сама выбрала. Подходящее имя. Горячая и жестокая, как христианский ад. Прекрасное мягкое тело снаружи и сталь внутри.
- Постоянных клиентов можешь вспомнить?
Мотя возмущенно вытаращил глаза.
- Мария Александровна! Вы задаете беспринципные вопросы. А у Моти-таки есть принципы. Мотя друзей не сдает.
- Мотя, прошло пятнадцать лет. И это не друзья, а клиенты. А у меня уголовное дело о серии убийств. Сейчас. Нау.
Мотя помялся для порядка.
- Когда Хелли только появилась, за ней выстроилась очередь. Все хотели попробовать свежую красивую малолетку. Но потом пошли первые жалобы, и очередь рассосалась. Остались только самые стойкие. Или те, кто не позволял себе лишнего. Таких было немного. Человек пять-десять.
- Имена?
Мотя всплеснул руками.
- Какие имена? Это же вип-салон. Всё конфиденциально. Никто никаких имен не знает. Только кодовые обозначения, в основном по профессиям. Помнится, к Хелли постоянно ходили Продавец, Шофер и Диспетчер. То есть владелец нескольких торговых центров, сети автопредприятий и топ-менеджер с железной дороги.
- Это никчемная информация, Мотя. Ты же понимаешь. Хотя бы приметы. Вспомни еще что-нибудь.
- Еще пару раз заходил преподаватель какого-то ВУЗа. Мы его звали Профессор. Девочки мне потом рассказывали, что видели его с Хелли и потом, даже спустя год. Уж не знаю, откуда у него столько денег.
- Профессор? – спросила Маша.
- Профессор.
- Ясно, - она убрала фото и захлопнула папку. – Спасибо за сотрудничество. Пока это все.
- Постойте, Мария Александровна! – Мотя чуть не выронил трубку. – Для вас есть эксклюзивное предложение. Канадец, пятьдесят лет, невероятно богат. Ищет как раз такую как вы.
- Такую как я? Он ищет следователя прокуратуры?
- Нет, конечно. Он ищет русскую даму с такой же замечательной фигурой, прекрасной грудью, узкой талией, длинными ногами и широкими бедрами. Блондинку с красивым славянским лицом. Мотя уверен, что вы друг другу понравитесь.
- Заманчиво, Мотя, заманчиво. Но я, пожалуй, откажусь. Вот за широкие бедра спасибо. Давно искала лишний стимул похудеть.
Кравец держал в руке чашку с кофе и угрюмо смотрел, как Садовский с аппетитом поглощает гигантский непрожаренный стейк.
- Согласитесь, подполковник. В этом есть и плюс. Теперь можно не опасаться, что центр города взлетит на воздух.
- Можно, - пробормотал Кравец. – Зато можно опасаться, что на воздух взлетит что-то другое.
Дверь кафе с треском распахнулась.
Маша прошла к их столику чуть ли не строевым шагом. Достала из папки распечатку кадра и припечатала ее ладонью перед Садовским.
- Узнаете?
Садовский нацепил очки, вгляделся, лицо у него вытянулось от удивления.
- Ага, - сказала Маша. – По глазам вижу, что узнаете.
- Не думал, что снова ее увижу, - сказал Садовский, разглядывая фото.
- Что можете сказать? – спросила Маша.
- Ровным счетом ничего, - Садовский отправил в рот последний кусок стейка и шумно встал из-за стола.
- Как это? Вы же ее узнали!
- Давно дело было. Не помню. Подполковник, найдете меня, если снова понадоблюсь.
Кравец кивнул.
Садовский вышел из кафе. Маша выбежала следом.
- Профессор! Вы с ума сошли?
Садовский резко остановился.
- Послушайте, Маша. Это личное. Не хотелось бы вспоминать.
- Нет! Это не личное. Это уголовно-процессуальное. Эта женщина – наш главный подозреваемый. Смерти Воронцова и Воеводина на ее совести. И остальные скорее всего тоже. У нее железобетонный мотив. На вашу жизнь покушались тоже по ее приказу. Чем вы ей так насолили?
- Я? Ровным счетом ничем. Напротив. Помогал ей тогда всем, чем мог. Сделал новые документы. Устроил перевод в университет, сразу на третий курс, хотя она даже школу не закончила. Все деньги отдал. Любил. Очень. Знаете, как бывает, когда тебе далеко за пятьдесят и впереди могила. Лебединая песня.
- Нет, не знаю. Какие документы вы ей сделали?
- Все. Паспорт, медстрах, аттестат. Даже свидетельство о рождении ребенка. Были у меня тогда такие связи в нужных кругах. Да. Пошел на подделку документов. Ради нее. Можете арестовывать.
- Зачем ей это надо было?
- Понятия не имею. Может скрывалась. Или старая фамилия разонравилась.
- И вы помните ее фамилию по новым документам?
- Конечно нет. Я и старую не помню. Десять лет прошло. Хотите знать, что тогда случилось? Было прекрасное утро. Мы уединились в актовом зале. И в самый интересный момент туда нагрянули декан, его заместители и делегация от ректората и департамента образования. Представляете? Моя любовь тут же свалила все на меня, обвинила чуть ли не в изнасиловании. Не знаю, зачем ей это понадобилось. Может хотела жертвой себя выставить. А потом выяснилось, что она знала о совещании и специально меня туда заманила. В общем, увольнение, нервный срыв, психушка.
- Извините, профессор, но вы сами виноваты.
- Да-да, я знаю, что вы думаете. Старому козлу захотелось молодого тела. Поделом. Самое смешное, что я ее тогда даже в какой-то мере оправдывал. У нее была сложная ситуация. Проблемы с ребенком.
Генерал недоверчиво повертел в руках бумажку.
- И он точно такой же?
- Безусловно. Под гипнозом человек не может ошибиться.
- Ладно. Проверим, - генерал повернулся к Усманову. – Принес то, что я просил?
- Так точно, - Усманов быстро достал из кейса несколько распечаток и положил их на столик.
Это были фотокопии страниц «Целебника» в ультрафиолете. На черном фоне горели белые столбцы цифр.
Генерал склонился над фотокопиями и сверил их со списком.
- Черт меня побери, - через минуту прошептал он. – Работает. Эта штука работает!
- Прошу прощения, - не выдержал Усманов. – Но что работает? Я ничего не понимаю.
- А ты и не должен, - махнул рукой генерал. – Если в двух словах, то это, - он кивнул на фотокопии, - шифр. А это, - он потряс списком, – ключ к шифру. Когда «Медтех» шифровал отчет, то воспользовался первой его копией. Которая потом была уничтожена. Пять лет мы охотились за второй копией. Пять лет!
Он достал мобильник.
- Алло! Слышите? Передайте куратору, пусть гости прилетают… Да! Заключительная фаза испытаний начинается. Жду на полигоне. – Спрятал обратно. – Отличная работа, господа. Отличная! Премии и повышения вам обеспечены.
- А с этим что делать? – Усманов кивнул на лежащего без сознания Ивана.
Генерал насмешливо посмотрел на него.
- А сам как думаешь?
Глава 52. Сутенер
- Я же говорил, вам этот вариант не понравится.
Садовский вылез из зловонной жижи первым.
Это было маленькое сравнительно чистое помещение, куда выходили сразу пять сухих бетонных труб.
Кравец еле добрел до одной из них и снял дайверскую маску, чтобы отдышаться. Маска вся была в мерзкой слизи, и он ее тут же отбросил в угол.
- Я называю это подговным плаванием, - сказал Садовский. – Иногда приходится пользоваться. – Он стащил с себя мешковатый брезентовый комбинезон весь в темных потеках. – Костюмы для подговного плавания тоже оставляем здесь.
- Надеюсь, возвращаться будем другим путем, - сказал Кравец.
- Этим же. Увы, другого нет. Если не ждать, когда разгребут завалы. Но вы не беспокойтесь. На самом деле это не канализация. Тут раньше речка текла. Это ее остатки, загнанные в трубы. Плюс гниль с поверхности, плюс просочившиеся сквозь землю отходы, плюс сгнившие обитатели здешних пещер, мусор, какие-то химикаты. Ну, может, и канализацию где-нибудь прорвало. Это здесь часто бывает, она старая.
- По запаху можно понять, что часто. Слушайте, профессор. А вы загадочный человек, оказывается. У вас слишком широкий круг интересов. Ладно, краеведение с шифрами и прочей криптоисторией. Это хоть как-то можно совместить. Но вот как сочетаются с ними ваши бордели и подземелья?
- О, подполковник. У меня нет никаких борделей. Они не мои. Пташки меня приютили по доброте душевной. А так как я всегда любил красивых девушек, то и отказываться было не резон. Их близость меня омолаживает. Только не подумайте чего извращенного.
- Не подумаю.
- А подземелья… Любой, кто интересуется местным краеведением рано или поздно забирается в подземелья. Здесь сосредоточена основная часть местных загадок. Знаете, к примеру, что совсем недалеко отсюда сто лет назад видели библиотеку Ивана Грозного? Десятки огромных кованых сундуков, забитых манускриптами.
- Что значит видели? Она что, бродячая, ваша библиотека?
- То и значит. Завернули куда-то в старые штольни, поплутали, наткнулись. А потом снова найти не смогли. Она и сейчас где-то здесь. Потерянная, замурованная.
Они свернули в очередной раз, и бетонная труба превратилась в облицованную камнем штольню. Камень некогда был белым, но теперь был похож на ноздреватую темно-серую губку, покрытую мхом и лишайником.
- Кажется, пришли, - прошептал Садовский и указал вперед, где в скачущем свете фонарей виднелись штабеля зеленых ящиков. – Вы уверены, что здесь никого нет?
- Они не были похожи на самоубийц, чтобы замуровываться вместе с взрывчаткой, - сказал Кравец. – Оставайтесь на месте.
- В этом нет нужды, подполковник. Если рванет, будет совершенно без разницы, где я буду стоять – тут или рядом с вами.
Они подошли ближе.
Кравец достал рацию.
- Первую точку нашли. Высылаю координаты. – Он отметил на карте подземных коммуникаций нужное место. –Здесь всего десять ящиков. Это значит, что придется найти примерно десять-двенадцать точек. Я надеялся, что их будет меньше.
Рация захрипела.
- Саперы выдвинулись.
- Ну что, - спросил Садовский, - пошли дальше?
- Подождите.
Кравец нагнулся над одним из ящиков. Прислушался. Откинул защелки.
Профессор невольно отступил.
- Я бы на вашем месте этого не делал.
Кравец молча поднял крышку. Выпрямился, разглядывая содержимое ящика. Снова достал рацию.
- Отбой саперам. Пусть возвращаются. В ящиках нет никакой взрывчатки.
Он запустил руку в ящик, набрал горсть песка, высыпал обратно.
- Что это? – спросил Садовский.
- Обыкновенный речной песок. Кто-то нас водит за нос. Интересно будет узнать, с какой целью.
***
Усманов выгрузил Ивана у медпункта, объяснил выбежавшим медсестрам ситуацию (неизвестное отравление, возможно передозировка), потребовал сообщить ему, когда пациент очнется. Сел обратно в «форестер» и укатил в управление.
Все это было очень странно и не очень хорошо пахло. Разумеется, у генерала был ордер на применение спецсредств во время допроса, но это не успокаивало. Усманов не привык обсуждать действия столь высокого начальства, но в этот раз ему отчаянно захотелось зайти к кому-нибудь знающему и сказать что-то вроде: «А знаешь, старик, этот генерал то ли шпион, то ли масон». Раньше бы он зашел к Воеводину. Но теперь Воеводина не было.
Он открыл дверь собственного кабинета и застыл.
За его столом сидела Маша и рылась в бумагах одной рукой. Вторая висела на перевязке, намертво прикрепленная к запакованному плечу.
- Что ты здесь делаешь?! В больницу, обратно, немедленно!
- Помолчи, - скривилась она. – Все нормально. Отпустили под мою ответственность. Где записи?
- Какие записи?
- Которые Политов привез от Ромма. Записи изнасилования.
- Я не думаю, что тебе стоит их смотреть.
- Хочешь сказать, мое женское нутро не выдержит вида издевательств над четырнадцатилетней девочкой? Не бойся, выдержит. Показывай. Я хочу видеть ее лицо. Ты же понимаешь, что эти записи – наше единственное ее изображение?
Усманов подошел к компьютеру и нашел нужную папку.
- Смотри первые. На последних ее… уже не узнать.
Маша вздохнула и запустила один из файлов.
Было заметно, что снимал непрофессионал. Камера бросалась из стороны в сторону, дрожала. Оператор явно пускал слюни, дожидаясь своей очереди. Он фиксировал то, что его больше всего возбуждало, кровь на ляжках, волосатые лапы, мнущие маленькие белые грудки, окровавленную и уже разодранную промежность. Все остальное получалось смазанным. Наконец, в кадр попало лицо и Маша остановила мерзкое видео.
Она долго вглядывалась в заплаканное кукольное личико, пытаясь вспомнить или хотя бы сопоставить. Потом отстранилась.
- Нет. Я ее точно нигде не видела.
- Пятнадцать лет прошло, - напомнил Усманов.
- Все равно. За это время уходит только детская пухлощекость. Может линия подбородка. А глаза, нос, лоб остаются теми же. Надо отдать художникам этот кадр. Пусть поработают, состарят. Сделаем ориентировку. Вдруг попадется. И надо пробить по базам паспортных столов. Если она меняла фамилию, можем найти документы с похожим лицом. Какие еще у нас есть варианты проследить ее дальнейший путь?
- Сутенеры. Если она, как утверждает Ромм, стала элитной шлюхой, могли остаться кое-какие сведения. Надежды мало конечно, слишком много времени прошло. Но элитные шлюхи товар штучный.
- А кто у нас в то время специализировался на вип-услугах?
- Тот же, кто и сейчас специализируется, - Усманов порылся в ящике стола и достал золоченую визитку. – Только не говори, что хочешь сама к нему ехать.
Маша выхватила визитку, взяла распечатку кадра, бросила: «Благодарю покорно» и вышла из кабинета.
***
Мотя Гершензон был легендарной личностью.
Организацией элитного досуга он занимался еще при советах, когда про элитный досуг слышали только комсомольские вожаки. Теперь Моте было семьдесят, но он не собирался бросать любимое занятие.
Пентхауз Моти был обставлен в лучших нью-йоркских традициях, хоть и находился всего на пятнадцатом этаже. Тут было много дизайнерской мебели, стекла, металла и некрашеных кирпичей.
Маша не задерживаясь прошла мимо скучающего охранника, мимо стайки полуголых мотиных подопечных.
Мотя в банном халате с трубкой в зубах стоял у панорамного окна и разглядывал дымящиеся трубы заводов на том берегу реки. Завидев Машу, он всплеснул руками.
- Мария Александровна! Давно не виделись.
- Давно. С тех самых пор, как я вырвала из твоих цепких лап мою племянницу. Как поживаешь, Мотя?
- Прекрасно. А как племянница?
- Твоими молитвами. Муж, двое детей.
- Ай, беда-печаль, - Мотя сокрушенно покачал головой. – А какая была девочка! Подавала надежды.
- Мотя. Я по делу, - Маша выложила перед ним распечатку кадра. – Узнаешь?
Мотя долго смотрел на фото, вздохнул и даже погладил его пальцем.
- Как можно не узнать такую красавицу. Мотя помнит всех своих девочек начиная с восьмидесятых. А уж таких… Лет десять прошло.
- Пятнадцать. Что можешь рассказать? Сколько она у тебя работала? Постоянные клиенты были? Может спонсоры, папики? Почему ушла?
- Пришлось расстаться, - Мотя вздохнул. – Клиенты не любят, когда им делают бо-бо. Если клиент хочет получить бо-бо, он не идет к Моте, он идет к госпоже Варваре и там получает бо-бо по самое не хочу. Девочки Моти - это ласка и нежность. А если вместо ласки и нежности, клиент получает мордой об стол, то клиент остается недоволен.
- Мордой об стол?
- Мордой об стол, мордой об пол, об стену, графин об голову, битой по мошонке. Может кто-то из них и позволил себе лишнего, но у Моти же вип-услуги. Випы любят позволять себе лишнее. От девочки требуется только расслабиться и получать удовольствие. А Хелли не умела расслабляться. И теперь я понимаю почему, - он кивнул на фото. – Что там произошло?
- Групповое изнасилование, - сказала Маша. - Двенадцать часов. Человек десять. Во все дыры. Ей было четырнадцать.
- Бедная девочка.
- Если б не этот случай, она бы к тебе не попала. Ее звали Хелли?
- Да, она сама выбрала. Подходящее имя. Горячая и жестокая, как христианский ад. Прекрасное мягкое тело снаружи и сталь внутри.
- Постоянных клиентов можешь вспомнить?
Мотя возмущенно вытаращил глаза.
- Мария Александровна! Вы задаете беспринципные вопросы. А у Моти-таки есть принципы. Мотя друзей не сдает.
- Мотя, прошло пятнадцать лет. И это не друзья, а клиенты. А у меня уголовное дело о серии убийств. Сейчас. Нау.
Мотя помялся для порядка.
- Когда Хелли только появилась, за ней выстроилась очередь. Все хотели попробовать свежую красивую малолетку. Но потом пошли первые жалобы, и очередь рассосалась. Остались только самые стойкие. Или те, кто не позволял себе лишнего. Таких было немного. Человек пять-десять.
- Имена?
Мотя всплеснул руками.
- Какие имена? Это же вип-салон. Всё конфиденциально. Никто никаких имен не знает. Только кодовые обозначения, в основном по профессиям. Помнится, к Хелли постоянно ходили Продавец, Шофер и Диспетчер. То есть владелец нескольких торговых центров, сети автопредприятий и топ-менеджер с железной дороги.
- Это никчемная информация, Мотя. Ты же понимаешь. Хотя бы приметы. Вспомни еще что-нибудь.
- Еще пару раз заходил преподаватель какого-то ВУЗа. Мы его звали Профессор. Девочки мне потом рассказывали, что видели его с Хелли и потом, даже спустя год. Уж не знаю, откуда у него столько денег.
- Профессор? – спросила Маша.
- Профессор.
- Ясно, - она убрала фото и захлопнула папку. – Спасибо за сотрудничество. Пока это все.
- Постойте, Мария Александровна! – Мотя чуть не выронил трубку. – Для вас есть эксклюзивное предложение. Канадец, пятьдесят лет, невероятно богат. Ищет как раз такую как вы.
- Такую как я? Он ищет следователя прокуратуры?
- Нет, конечно. Он ищет русскую даму с такой же замечательной фигурой, прекрасной грудью, узкой талией, длинными ногами и широкими бедрами. Блондинку с красивым славянским лицом. Мотя уверен, что вы друг другу понравитесь.
- Заманчиво, Мотя, заманчиво. Но я, пожалуй, откажусь. Вот за широкие бедра спасибо. Давно искала лишний стимул похудеть.
***
Кравец держал в руке чашку с кофе и угрюмо смотрел, как Садовский с аппетитом поглощает гигантский непрожаренный стейк.
- Согласитесь, подполковник. В этом есть и плюс. Теперь можно не опасаться, что центр города взлетит на воздух.
- Можно, - пробормотал Кравец. – Зато можно опасаться, что на воздух взлетит что-то другое.
Дверь кафе с треском распахнулась.
Маша прошла к их столику чуть ли не строевым шагом. Достала из папки распечатку кадра и припечатала ее ладонью перед Садовским.
- Узнаете?
Садовский нацепил очки, вгляделся, лицо у него вытянулось от удивления.
- Ага, - сказала Маша. – По глазам вижу, что узнаете.
Глава 53. Камуфлированная
- Не думал, что снова ее увижу, - сказал Садовский, разглядывая фото.
- Что можете сказать? – спросила Маша.
- Ровным счетом ничего, - Садовский отправил в рот последний кусок стейка и шумно встал из-за стола.
- Как это? Вы же ее узнали!
- Давно дело было. Не помню. Подполковник, найдете меня, если снова понадоблюсь.
Кравец кивнул.
Садовский вышел из кафе. Маша выбежала следом.
- Профессор! Вы с ума сошли?
Садовский резко остановился.
- Послушайте, Маша. Это личное. Не хотелось бы вспоминать.
- Нет! Это не личное. Это уголовно-процессуальное. Эта женщина – наш главный подозреваемый. Смерти Воронцова и Воеводина на ее совести. И остальные скорее всего тоже. У нее железобетонный мотив. На вашу жизнь покушались тоже по ее приказу. Чем вы ей так насолили?
- Я? Ровным счетом ничем. Напротив. Помогал ей тогда всем, чем мог. Сделал новые документы. Устроил перевод в университет, сразу на третий курс, хотя она даже школу не закончила. Все деньги отдал. Любил. Очень. Знаете, как бывает, когда тебе далеко за пятьдесят и впереди могила. Лебединая песня.
- Нет, не знаю. Какие документы вы ей сделали?
- Все. Паспорт, медстрах, аттестат. Даже свидетельство о рождении ребенка. Были у меня тогда такие связи в нужных кругах. Да. Пошел на подделку документов. Ради нее. Можете арестовывать.
- Зачем ей это надо было?
- Понятия не имею. Может скрывалась. Или старая фамилия разонравилась.
- И вы помните ее фамилию по новым документам?
- Конечно нет. Я и старую не помню. Десять лет прошло. Хотите знать, что тогда случилось? Было прекрасное утро. Мы уединились в актовом зале. И в самый интересный момент туда нагрянули декан, его заместители и делегация от ректората и департамента образования. Представляете? Моя любовь тут же свалила все на меня, обвинила чуть ли не в изнасиловании. Не знаю, зачем ей это понадобилось. Может хотела жертвой себя выставить. А потом выяснилось, что она знала о совещании и специально меня туда заманила. В общем, увольнение, нервный срыв, психушка.
- Извините, профессор, но вы сами виноваты.
- Да-да, я знаю, что вы думаете. Старому козлу захотелось молодого тела. Поделом. Самое смешное, что я ее тогда даже в какой-то мере оправдывал. У нее была сложная ситуация. Проблемы с ребенком.
