- Какие?
- Забрали в детский дом. Она сама была на грани нервного срыва. А после того, как пацана избили…
- Избили?!
- Да. Он сбежал из интерната, пошел искать маму. Представляете? Пятилетний. Маму не нашел, зато попался на глаза каким-то малолетним отморозкам. Они затащили его в ближайшие развалины и там долго издевались. Она тогда всю ночь ревела и причитала, что ублюдки его изнасиловали. У нее был какой-то бзик на сексуальное насилие, ничего хуже она не представляла. На утро мы даже поехали на место преступления, но там конечно никого не было.
- Где это случилось?
- Заброшенное здание мукомольного завода рядом с метромостом. Знаете, наверно. Сейчас оно снесено наполовину, а тогда было довольно жутким местом. На следующее утро она опять туда поехала, без меня. И через день тоже. Это превратилось в ритуал. Я подумал, что она сбрендила. А через пару дней случилось то, что случилось. Больше я ее не видел. Если, как вы говорите, она хотела меня убить, значит за десять лет она окончательно свихнулась.
- Когда, говорите, это было?
- Осень 2010. Сентябрь, кажется. Поднимите архивы, там наверняка есть нападение на пятилетнего ребенка.
Она сдвинула дверцу следкомовского минивэна.
- Обязательно, профессор. Спасибо за информацию.
- Кстати, Маша, я могу попробовать найти фамилию. У меня в бумагах ее зачетка завалялась. Это на случай, если с архивами не повезет.
- Буду крайне признательна, - она официально улыбнулась и сказала водителю: - Поехали.
- Мария Александровна! Может не стоит туда с одной рукой-то соваться?
Водитель даже вылез следом, когда увидел куда она направляется.
- Не боись, Михалыч. Я на минутку. Только посмотрю и сразу обратно.
Грязно-красная громада давно заброшенного мукомольного нависала над ее головой, как паропанковская крепость. Выстроенный сто лет назад в английском стиле, он уже почти полвека не работал и медленно разрушался. Гигантские окна были наполовину разбиты, наполовину заколочены. Все было покрыто таким толстым слоем пыли и грязи, что они казались вечными. Номинально он кому-то принадлежал и даже охранялся, но на деле это место давно облюбовали любители заброшек и романтики тлена.
Бетонный забор был сплошь изрисован граффити и наркоманскими тегами. Маша прошла вдоль него, пока не увидела знакомый шифрованный тег «вход здесь».
Между забором и ржавыми железными воротами была едва заметная щель, прикрытая куском жести. Маша боком пролезла внутрь и еще долго отряхивала форменную юбку, разглядывая территорию.
Территория была как после бомбежки.
Канавы, рытвины, груды битых кирпичей и строительного мусора. Какие-то недостроенные или наоборот полуразрушенные стены. В главном здании было семь этажей, но этажи эти были по пять метров, из-за чего строение выглядело подавляюще гигантским.
Никого видно не было, но ощущение, что за ней наблюдают, не покидало.
Маша быстро прошмыгнула к едва заметному входу.
Внутри были те же мусор, пыль, грязь, вселенское запустение, к которым добавились рухнувшие перекрытия и выломанные оконные рамы.
Узкая лестница без перил привела ее к длинному залу высотой в два этажа. Раньше здесь стояло какое-то оборудование. Теперь от него остались металлические пандусы и бетонные постаменты. Потолок поддерживал лес толстенных кирпичных столбов. В углу были свалены картонные коробки и тряпье. Рядом чернело давно потухшее кострище. Судя по тусклому граффити на стенах, здесь некогда тусовались давно вымершие готы.
Маша медленно двигалась из зала в зал, из комнаты в комнату, с этажа на этаж. Все было однообразно и запущено.
Она сама не понимала, что здесь делает, что ищет. Здание подавляло. Было пугающе гулким. Любой шорох разносился по анфиладам и заставлял замирать.
Когда она поняла, что уже давно слышит за спиной осторожные шаги, то застыла на месте и медленно повернулась.
Это был узкий высокий коридор с вереницей маленьких каморок. Свет из больших английских окон не проникал в некоторые из них, и там было темно.
Она отступила, не сводя глаз с тьмы за дверями.
Тень возникла на краю зрения, сбоку, резкая и стремительная. Маша не успела среагировать.
Взрывная боль прострелила ногу, отбросила к окну, как тряпичную куклу, лицом в грязь.
Чувствуя себя беспомощным полураздавленным жучком, Маша кое-как перевернулась на спину.
Женская фигура в песочном камуфляже и черном закрытом шлеме стояла над ней и вновь заносила телескопическую дубинку.
За долю секунды Маша поняла, почему та бьет по ногам. Обездвижить, перебить конечности, чтобы ползала, а ползая не догонишь. Перекатилась в сторону, рванула перевязку, освобождая руку. Взвыла от боли в плече.
Камуфлированная переместилась ближе. Движения ее были скупыми. Профессиональными.
- Стойте! – Маша прижалась к стене и попыталась встать. – Как вас? Ольга! Воеводина! Я знаю, кто вы. Знаю, через что вы прошли! Надо поговорить!
Камуфлированная замешкалась лишь на секунду. Ударила резким обманным движением в бок, так что боль прострелила все тело, и зажглись звезды.
- Нам не о чем говорить, - голос из-под шлема был глухим и казался безжизненным. – Будешь стоять на пути – уберу.
Новый удар пришелся на поврежденную руку, и Маша чуть не потеряла сознание от боли.
Был только один способ извлечь пользу из этой безвыходной ситуации.
Маша бросилась вперед, вцепилась ей в воротник, повалила на пол, понимая, что у нее только один шанс. Дотянуться до креплений и сбить с ее головы шлем. Увидеть лицо.
Тело у камуфлированной было гибким и вертлявым как у ящерицы. Через секунду она уже была сверху. Два удара по почкам, щитком шлема в переносицу.
Маша лежала на полу, как пришпиленная к витрине бабочка. Сквозь боль и муть в глазах, она видела, как встает и уходит камуфлированная.
- Ольга. Слушайте. Месть не выход.
Та замерла на мгновение. Повернулась.
- Когда ты узнаешь, что они сделали с твоей дочерью, месть будет единственным, что тебе останется.
Из каких-то черных глубин, о существовании которых Маша и не подозревала, вдруг вспухла такая ярость, что вокруг все померкло. Поймать, подмять. Бить до тех пор, пока все не расскажет.
Камуфлированная приняла удар на предплечье, извернулась и отбросила ее дальше в темноту, как котенка.
Вонь от вороха гнилых тряпок ударила в нос.
Доски пола вдруг проломились, и Маша рухнула вниз, вместе с тряпками, коробками и остатками сгнивших досок.
От падения с пятиметровой высоты вышибло весь дух.
В тусклом свете было видно, как наверху появилась тень, заглянула в дыру и быстро исчезла.
Маша, постанывая от боли и бессилия, перевернулась на бок и осмотрелась.
Это была такая же каморка, как и на верхнем этаже.
Только вдоль одной из стен здесь горели свечи. Десятки свечей. Среди них были старые, давно потухшие. И были новые, недавно зажженные.
Рядом лежали детские игрушки. Модельки машинок, фигурки солдатиков, трансформеров. От одной свечи до другой протянулся деревянный поезд. Было видно, что игрушки очень старые, потертые. Но на них не был грязи. Не было пыли. Их часто протирали.
Маша встала, не веря своим глазам и забыв о боли.
Подошла ближе.
Над свечами были пришпилены к стене семь фотографий.
Бездомный Саша Белый был снят в тот момент, когда доставал из мусорного ящика пустую бутылку.
Бригадир плиточников Алишер Эльмуродов стоял на фоне каких-то строительных конструкций.
Бывший нацист и нынешний фермер Глеб Родионов выходил из роддома и на руках у него был туго спелёнатый сверток с розовой ленточкой. Глеб был счастлив.
Ублюдок Воронцов высовывался из окна геленвагена, и судя по виду, эта фотография тоже была не новой. Возможно, пятнадцатилетней.
Профессор Садовский стоял за кафедрой и вещал. На переднем плане размытым пятном выделялись голые девичьи ноги.
Фото Воеводина было с его пропуска в управление. Парадный мундир, серьезный и ничего не значащий взгляд в камеру.
Все фотографии были перечеркнуты крест-накрест жирным черным маркером. Даже фотография Садовского.
Все, кроме последней.
Маша подошла к седьмой фотографии.
Ее бывший муж, Иван Политов, был сфотографирован выходящим из городской администрации. Он улыбался, был чисто выбрит и хорошо одет. Это было лето его триумфа. Он получил грант от властей на исследования по местным сектам. Дома его ждала счастливая семья. Впереди было безоблачное будущее.
До катастрофы оставалось два месяца.
Кравец уже закончил с обедом и принимался за облепиховый чай, когда двери кафе снова распахнулись, и внутрь шагнули двое мордоворотов в строгих костюмах, черных очках и с белыми спиральками за ушами.
Они быстро оглядели помещение, заглянули в подсобку, пристально посмотрели на охреневшего от такого вторжения бармена, заглянули в тарелки немногочисленным посетителям. И встали у дверей в позе футболистов.
Невысокий худощавый дедушка в бежевом костюме стремительно прошел мимо охраны, отодвинул стул, на котором недавно сидел Садовский, сел и снял бейсболку.
- Подполковник Кравец вроде бы? Узнаешь?
Кравец вытянулся из-за стола.
- Здра…
- Тихо, тихо. Давай без официоза. Я, как видишь, в гражданском. Да и ты тоже. Садись.
- Какими судьбами, товарищ генерал?
- Служебными, конечно, какими же еще. По долгу, так сказать, службы. И так как генерал не спит, а служба не ждет, давай сразу к делу. Получил мой подарочек?
- Виноват. Я не совсем…
- Сотня зеленых ящиков, набитых отборным речным песком.
Кравец окаменел. Он молчал и ждал продолжения.
- Да-да, парень. Это тебе от меня. Лихо ты их нашел. Не ожидал. Кто-то из моих проболтался?
- Никак нет, - осторожно соврал Кравец. - Оперативная работа. Была замечена подозрительная активность.
- Ладно сочинять. Активность. Давай скажу, как дело было. Один из бойцов за время командировок изголодался по женскому обществу, пришел в бордель, снял шлюху и, пока ее раком пердолил, всё с пьяных глаз и выболтал. Шлюха оказалась твоей информашкой и тут же прикинулась дятлом. Угадал? Ты только одно скажи, у тебя тут все шлюхи на контору подрабатывают или остались еще честные давалки? – Генерал хрипло засмеялся. – Ладно. В любом случае молодец. Хвалю. С агентурой на земле хорошо работаешь. И реагируешь быстро.
Кравец пристально разглядывал сидящего перед ним человека. Если бы не жесткий взгляд серых глаз, его можно было бы принять за престарелого дачника.
- Товарищ генерал, - тихо начал он. – Один вопрос... Зачем?
- А ты не понял? Тебя же в академии наверняка учили смотреть вглубь событий. У каждого происшествия минимум два слоя. И первый ты должен был сразу просечь. Учения. Проверка бдительности. Помнишь, двадцать лет назад, в подвале жилого дома, мешки то ли с гексогеном, то ли с сахарным песком? Тут даже не важно, что там на самом деле было. Важно, что граждане заметили, органы среагировали. Получили медальки и повышение по службе.
- А второй слой какой?
- Второй посложнее. Что было бы, если б ты эти ящики не обнаружил? Ты же не думаешь, что они бы так и лежали в ваших подземельях до страшного суда?
- Не думаю.
- Правильно. Началось бы все с анонимного звонка на телефон доверия ФСБ. В Москву. Мол, так и так, неизвестные злоумышленники в крупном областном центре готовятся взорвать полгорода. Москва охренела бы от масштабов и в короткие сроки снарядила бы следственную группу. Десант в сотню человек высадился бы в твоем захолустье, перевернул бы здесь все с ног на голову. Нашел бы твои ящики. И на следующее утро все ваше начальство вплоть до губернатора вылетело бы из кабинетов вверх тормашками. Кто на пенсию, кто в охранники, а кто и по этапу за разгильдяйство. На их место приехали бы новые начальники, уже проплатившие свое назначение.
- Зачем вы мне все это рассказываете? – сухо спросил Кравец.
- Затем, чтоб ты понял куда ветер дует и вовремя выбрал сторону. Ваш силовой блок мы уже точно будем чистить. Слишком много шумных накладок в последнее время. Непоследних людей убивают, дома взрывают. Чурки с фашистами на улицах драки устраивают. Это не дело. И здесь ты должен сам выбрать, куда ты хочешь – по этапу или на повышение. Ты парень смышленый. Можешь пригодиться. А нет, так запомни одно – сегодня тебе с ящиками повезло. Завтра может не повезти.
- Вам что-то от меня нужно, - сказал Кравец.
Генерал радостно заперхал.
- Люблю умных парней! Ну, конечно. А то бы я стал тут перед тобой без гешефта распинаться. Короче так, подполковник, вскоре сюда, в ваше захолустье прилетят большие люди. Очень большие. Не из Москвы. Дальше. Мне нужно обеспечить их охрану. На моих головорезов надежда слабая. Охранять они не умеют, только грабить, взрывать, убивать и насиловать. Шутка. Так что охрана с тебя. Не очень заметная. Человек тридцать-сорок. Лучших.
- Вашим большим людям грозит опасность?
- Им всегда и везде грозит опасность. Таков масштаб.
- Это официальный приказ?
- Сам как думаешь? – хитро прищурился генерал.
- Если я откажусь?
- Не в твоих интересах. Если откажешься, твоим начальникам придется узнать про твои косяки и грязные делишки. Например, про то, что катер тот не сам по себе взорвался, а потому что взрыв твоей гранаты запустила детонатор. Который ты сам между прочим настраивал.
- Это был приказ, - хмуро сказал Кравец. – Срочно устранить двух перебежчиков.
- Вместе с безумным художником и вечно пьяным частным детективом? Приказ был устный, разумеется. И его сейчас никто не подтвердит. Короче тебе решать, Кравец. С кем ты. Против кого.
Генерал поднялся.
- Думаю, мы друг друга поняли. Подробности узнаешь позднее.
И, не дожидаясь ответа, вышел наружу.
- Врач говорит, швы разошлись, - сказал Усманов, подойдя к машине «скорой помощи». – И она чуть тебе ногу не сломала. На сантиметр выше, и ты бы осталась инвалидом. Машка! Ты совсем сбрендила – сюда в одиночку лезть.
- Все в порядке, - Маша сидела на койке, пока медсестра бинтовала ей руку. – Уже зашили.
- А еще врач говорит, ты отказываешься от больницы.
- Правильно говорит. Какая сейчас больница? Ты мне лучше скажи – там нашли чего-нибудь? – Она кивнула в сторону громады мукомольного.
- Ничего. Ни отпечатков, ни следов, ничего такого, с чего можно выцепить ДНК. Она даже игрушки в перчатках мыла. Но главная плохая новость не в этом. Нет в архивах никаких сведений о нападении на пятилетнего ребенка в сентябре 2010-го в этом районе. В августе и октябре тоже нет. На двенадцатилетних нападали. На десятилетних. Драки, воровство тоже присутствуют. А так чтобы группа подростков на малыша напала…
- И что по-твоему это значит?
- Если б не свечки с игрушками, я бы сделал вывод, что Садовский тебе соврал. Или чего напутал. Год, например. Но почти все игрушки куплены как раз в 2010-м. Уже пробили по инвентарным номерам и производителям. И все это явно устроено в память о сыне. Так что вывод один – кто-то подсуетился и дело даже открывать не стали.
- Сын повторяет судьбу матери, - хмуро сказала Маша.
- Особенно если действительно было изнасилование.
- Надо трясти районную полицию.
- Уже. Без толку. Тогдашний начальник давно умер. Из старожилов остался только ветеран в архивном отделе. Он ничего не помнит, в сентябре 2010 был в продолжительном отпуске по болезни. Да и кто ж признается, если они действительно дело по такой статье не открыли.
- Забрали в детский дом. Она сама была на грани нервного срыва. А после того, как пацана избили…
- Избили?!
- Да. Он сбежал из интерната, пошел искать маму. Представляете? Пятилетний. Маму не нашел, зато попался на глаза каким-то малолетним отморозкам. Они затащили его в ближайшие развалины и там долго издевались. Она тогда всю ночь ревела и причитала, что ублюдки его изнасиловали. У нее был какой-то бзик на сексуальное насилие, ничего хуже она не представляла. На утро мы даже поехали на место преступления, но там конечно никого не было.
- Где это случилось?
- Заброшенное здание мукомольного завода рядом с метромостом. Знаете, наверно. Сейчас оно снесено наполовину, а тогда было довольно жутким местом. На следующее утро она опять туда поехала, без меня. И через день тоже. Это превратилось в ритуал. Я подумал, что она сбрендила. А через пару дней случилось то, что случилось. Больше я ее не видел. Если, как вы говорите, она хотела меня убить, значит за десять лет она окончательно свихнулась.
- Когда, говорите, это было?
- Осень 2010. Сентябрь, кажется. Поднимите архивы, там наверняка есть нападение на пятилетнего ребенка.
Она сдвинула дверцу следкомовского минивэна.
- Обязательно, профессор. Спасибо за информацию.
- Кстати, Маша, я могу попробовать найти фамилию. У меня в бумагах ее зачетка завалялась. Это на случай, если с архивами не повезет.
- Буду крайне признательна, - она официально улыбнулась и сказала водителю: - Поехали.
***
- Мария Александровна! Может не стоит туда с одной рукой-то соваться?
Водитель даже вылез следом, когда увидел куда она направляется.
- Не боись, Михалыч. Я на минутку. Только посмотрю и сразу обратно.
Грязно-красная громада давно заброшенного мукомольного нависала над ее головой, как паропанковская крепость. Выстроенный сто лет назад в английском стиле, он уже почти полвека не работал и медленно разрушался. Гигантские окна были наполовину разбиты, наполовину заколочены. Все было покрыто таким толстым слоем пыли и грязи, что они казались вечными. Номинально он кому-то принадлежал и даже охранялся, но на деле это место давно облюбовали любители заброшек и романтики тлена.
Бетонный забор был сплошь изрисован граффити и наркоманскими тегами. Маша прошла вдоль него, пока не увидела знакомый шифрованный тег «вход здесь».
Между забором и ржавыми железными воротами была едва заметная щель, прикрытая куском жести. Маша боком пролезла внутрь и еще долго отряхивала форменную юбку, разглядывая территорию.
Территория была как после бомбежки.
Канавы, рытвины, груды битых кирпичей и строительного мусора. Какие-то недостроенные или наоборот полуразрушенные стены. В главном здании было семь этажей, но этажи эти были по пять метров, из-за чего строение выглядело подавляюще гигантским.
Никого видно не было, но ощущение, что за ней наблюдают, не покидало.
Маша быстро прошмыгнула к едва заметному входу.
Внутри были те же мусор, пыль, грязь, вселенское запустение, к которым добавились рухнувшие перекрытия и выломанные оконные рамы.
Узкая лестница без перил привела ее к длинному залу высотой в два этажа. Раньше здесь стояло какое-то оборудование. Теперь от него остались металлические пандусы и бетонные постаменты. Потолок поддерживал лес толстенных кирпичных столбов. В углу были свалены картонные коробки и тряпье. Рядом чернело давно потухшее кострище. Судя по тусклому граффити на стенах, здесь некогда тусовались давно вымершие готы.
Маша медленно двигалась из зала в зал, из комнаты в комнату, с этажа на этаж. Все было однообразно и запущено.
Она сама не понимала, что здесь делает, что ищет. Здание подавляло. Было пугающе гулким. Любой шорох разносился по анфиладам и заставлял замирать.
Когда она поняла, что уже давно слышит за спиной осторожные шаги, то застыла на месте и медленно повернулась.
Это был узкий высокий коридор с вереницей маленьких каморок. Свет из больших английских окон не проникал в некоторые из них, и там было темно.
Она отступила, не сводя глаз с тьмы за дверями.
Тень возникла на краю зрения, сбоку, резкая и стремительная. Маша не успела среагировать.
Взрывная боль прострелила ногу, отбросила к окну, как тряпичную куклу, лицом в грязь.
Чувствуя себя беспомощным полураздавленным жучком, Маша кое-как перевернулась на спину.
Женская фигура в песочном камуфляже и черном закрытом шлеме стояла над ней и вновь заносила телескопическую дубинку.
За долю секунды Маша поняла, почему та бьет по ногам. Обездвижить, перебить конечности, чтобы ползала, а ползая не догонишь. Перекатилась в сторону, рванула перевязку, освобождая руку. Взвыла от боли в плече.
Камуфлированная переместилась ближе. Движения ее были скупыми. Профессиональными.
- Стойте! – Маша прижалась к стене и попыталась встать. – Как вас? Ольга! Воеводина! Я знаю, кто вы. Знаю, через что вы прошли! Надо поговорить!
Камуфлированная замешкалась лишь на секунду. Ударила резким обманным движением в бок, так что боль прострелила все тело, и зажглись звезды.
- Нам не о чем говорить, - голос из-под шлема был глухим и казался безжизненным. – Будешь стоять на пути – уберу.
Новый удар пришелся на поврежденную руку, и Маша чуть не потеряла сознание от боли.
Был только один способ извлечь пользу из этой безвыходной ситуации.
Маша бросилась вперед, вцепилась ей в воротник, повалила на пол, понимая, что у нее только один шанс. Дотянуться до креплений и сбить с ее головы шлем. Увидеть лицо.
Тело у камуфлированной было гибким и вертлявым как у ящерицы. Через секунду она уже была сверху. Два удара по почкам, щитком шлема в переносицу.
Маша лежала на полу, как пришпиленная к витрине бабочка. Сквозь боль и муть в глазах, она видела, как встает и уходит камуфлированная.
- Ольга. Слушайте. Месть не выход.
Та замерла на мгновение. Повернулась.
- Когда ты узнаешь, что они сделали с твоей дочерью, месть будет единственным, что тебе останется.
Из каких-то черных глубин, о существовании которых Маша и не подозревала, вдруг вспухла такая ярость, что вокруг все померкло. Поймать, подмять. Бить до тех пор, пока все не расскажет.
Камуфлированная приняла удар на предплечье, извернулась и отбросила ее дальше в темноту, как котенка.
Вонь от вороха гнилых тряпок ударила в нос.
Доски пола вдруг проломились, и Маша рухнула вниз, вместе с тряпками, коробками и остатками сгнивших досок.
От падения с пятиметровой высоты вышибло весь дух.
В тусклом свете было видно, как наверху появилась тень, заглянула в дыру и быстро исчезла.
Маша, постанывая от боли и бессилия, перевернулась на бок и осмотрелась.
Это была такая же каморка, как и на верхнем этаже.
Только вдоль одной из стен здесь горели свечи. Десятки свечей. Среди них были старые, давно потухшие. И были новые, недавно зажженные.
Рядом лежали детские игрушки. Модельки машинок, фигурки солдатиков, трансформеров. От одной свечи до другой протянулся деревянный поезд. Было видно, что игрушки очень старые, потертые. Но на них не был грязи. Не было пыли. Их часто протирали.
Маша встала, не веря своим глазам и забыв о боли.
Подошла ближе.
Над свечами были пришпилены к стене семь фотографий.
Бездомный Саша Белый был снят в тот момент, когда доставал из мусорного ящика пустую бутылку.
Бригадир плиточников Алишер Эльмуродов стоял на фоне каких-то строительных конструкций.
Бывший нацист и нынешний фермер Глеб Родионов выходил из роддома и на руках у него был туго спелёнатый сверток с розовой ленточкой. Глеб был счастлив.
Ублюдок Воронцов высовывался из окна геленвагена, и судя по виду, эта фотография тоже была не новой. Возможно, пятнадцатилетней.
Профессор Садовский стоял за кафедрой и вещал. На переднем плане размытым пятном выделялись голые девичьи ноги.
Фото Воеводина было с его пропуска в управление. Парадный мундир, серьезный и ничего не значащий взгляд в камеру.
Все фотографии были перечеркнуты крест-накрест жирным черным маркером. Даже фотография Садовского.
Все, кроме последней.
Маша подошла к седьмой фотографии.
Ее бывший муж, Иван Политов, был сфотографирован выходящим из городской администрации. Он улыбался, был чисто выбрит и хорошо одет. Это было лето его триумфа. Он получил грант от властей на исследования по местным сектам. Дома его ждала счастливая семья. Впереди было безоблачное будущее.
До катастрофы оставалось два месяца.
Глава 54. Профессор
Кравец уже закончил с обедом и принимался за облепиховый чай, когда двери кафе снова распахнулись, и внутрь шагнули двое мордоворотов в строгих костюмах, черных очках и с белыми спиральками за ушами.
Они быстро оглядели помещение, заглянули в подсобку, пристально посмотрели на охреневшего от такого вторжения бармена, заглянули в тарелки немногочисленным посетителям. И встали у дверей в позе футболистов.
Невысокий худощавый дедушка в бежевом костюме стремительно прошел мимо охраны, отодвинул стул, на котором недавно сидел Садовский, сел и снял бейсболку.
- Подполковник Кравец вроде бы? Узнаешь?
Кравец вытянулся из-за стола.
- Здра…
- Тихо, тихо. Давай без официоза. Я, как видишь, в гражданском. Да и ты тоже. Садись.
- Какими судьбами, товарищ генерал?
- Служебными, конечно, какими же еще. По долгу, так сказать, службы. И так как генерал не спит, а служба не ждет, давай сразу к делу. Получил мой подарочек?
- Виноват. Я не совсем…
- Сотня зеленых ящиков, набитых отборным речным песком.
Кравец окаменел. Он молчал и ждал продолжения.
- Да-да, парень. Это тебе от меня. Лихо ты их нашел. Не ожидал. Кто-то из моих проболтался?
- Никак нет, - осторожно соврал Кравец. - Оперативная работа. Была замечена подозрительная активность.
- Ладно сочинять. Активность. Давай скажу, как дело было. Один из бойцов за время командировок изголодался по женскому обществу, пришел в бордель, снял шлюху и, пока ее раком пердолил, всё с пьяных глаз и выболтал. Шлюха оказалась твоей информашкой и тут же прикинулась дятлом. Угадал? Ты только одно скажи, у тебя тут все шлюхи на контору подрабатывают или остались еще честные давалки? – Генерал хрипло засмеялся. – Ладно. В любом случае молодец. Хвалю. С агентурой на земле хорошо работаешь. И реагируешь быстро.
Кравец пристально разглядывал сидящего перед ним человека. Если бы не жесткий взгляд серых глаз, его можно было бы принять за престарелого дачника.
- Товарищ генерал, - тихо начал он. – Один вопрос... Зачем?
- А ты не понял? Тебя же в академии наверняка учили смотреть вглубь событий. У каждого происшествия минимум два слоя. И первый ты должен был сразу просечь. Учения. Проверка бдительности. Помнишь, двадцать лет назад, в подвале жилого дома, мешки то ли с гексогеном, то ли с сахарным песком? Тут даже не важно, что там на самом деле было. Важно, что граждане заметили, органы среагировали. Получили медальки и повышение по службе.
- А второй слой какой?
- Второй посложнее. Что было бы, если б ты эти ящики не обнаружил? Ты же не думаешь, что они бы так и лежали в ваших подземельях до страшного суда?
- Не думаю.
- Правильно. Началось бы все с анонимного звонка на телефон доверия ФСБ. В Москву. Мол, так и так, неизвестные злоумышленники в крупном областном центре готовятся взорвать полгорода. Москва охренела бы от масштабов и в короткие сроки снарядила бы следственную группу. Десант в сотню человек высадился бы в твоем захолустье, перевернул бы здесь все с ног на голову. Нашел бы твои ящики. И на следующее утро все ваше начальство вплоть до губернатора вылетело бы из кабинетов вверх тормашками. Кто на пенсию, кто в охранники, а кто и по этапу за разгильдяйство. На их место приехали бы новые начальники, уже проплатившие свое назначение.
- Зачем вы мне все это рассказываете? – сухо спросил Кравец.
- Затем, чтоб ты понял куда ветер дует и вовремя выбрал сторону. Ваш силовой блок мы уже точно будем чистить. Слишком много шумных накладок в последнее время. Непоследних людей убивают, дома взрывают. Чурки с фашистами на улицах драки устраивают. Это не дело. И здесь ты должен сам выбрать, куда ты хочешь – по этапу или на повышение. Ты парень смышленый. Можешь пригодиться. А нет, так запомни одно – сегодня тебе с ящиками повезло. Завтра может не повезти.
- Вам что-то от меня нужно, - сказал Кравец.
Генерал радостно заперхал.
- Люблю умных парней! Ну, конечно. А то бы я стал тут перед тобой без гешефта распинаться. Короче так, подполковник, вскоре сюда, в ваше захолустье прилетят большие люди. Очень большие. Не из Москвы. Дальше. Мне нужно обеспечить их охрану. На моих головорезов надежда слабая. Охранять они не умеют, только грабить, взрывать, убивать и насиловать. Шутка. Так что охрана с тебя. Не очень заметная. Человек тридцать-сорок. Лучших.
- Вашим большим людям грозит опасность?
- Им всегда и везде грозит опасность. Таков масштаб.
- Это официальный приказ?
- Сам как думаешь? – хитро прищурился генерал.
- Если я откажусь?
- Не в твоих интересах. Если откажешься, твоим начальникам придется узнать про твои косяки и грязные делишки. Например, про то, что катер тот не сам по себе взорвался, а потому что взрыв твоей гранаты запустила детонатор. Который ты сам между прочим настраивал.
- Это был приказ, - хмуро сказал Кравец. – Срочно устранить двух перебежчиков.
- Вместе с безумным художником и вечно пьяным частным детективом? Приказ был устный, разумеется. И его сейчас никто не подтвердит. Короче тебе решать, Кравец. С кем ты. Против кого.
Генерал поднялся.
- Думаю, мы друг друга поняли. Подробности узнаешь позднее.
И, не дожидаясь ответа, вышел наружу.
***
- Врач говорит, швы разошлись, - сказал Усманов, подойдя к машине «скорой помощи». – И она чуть тебе ногу не сломала. На сантиметр выше, и ты бы осталась инвалидом. Машка! Ты совсем сбрендила – сюда в одиночку лезть.
- Все в порядке, - Маша сидела на койке, пока медсестра бинтовала ей руку. – Уже зашили.
- А еще врач говорит, ты отказываешься от больницы.
- Правильно говорит. Какая сейчас больница? Ты мне лучше скажи – там нашли чего-нибудь? – Она кивнула в сторону громады мукомольного.
- Ничего. Ни отпечатков, ни следов, ничего такого, с чего можно выцепить ДНК. Она даже игрушки в перчатках мыла. Но главная плохая новость не в этом. Нет в архивах никаких сведений о нападении на пятилетнего ребенка в сентябре 2010-го в этом районе. В августе и октябре тоже нет. На двенадцатилетних нападали. На десятилетних. Драки, воровство тоже присутствуют. А так чтобы группа подростков на малыша напала…
- И что по-твоему это значит?
- Если б не свечки с игрушками, я бы сделал вывод, что Садовский тебе соврал. Или чего напутал. Год, например. Но почти все игрушки куплены как раз в 2010-м. Уже пробили по инвентарным номерам и производителям. И все это явно устроено в память о сыне. Так что вывод один – кто-то подсуетился и дело даже открывать не стали.
- Сын повторяет судьбу матери, - хмуро сказала Маша.
- Особенно если действительно было изнасилование.
- Надо трясти районную полицию.
- Уже. Без толку. Тогдашний начальник давно умер. Из старожилов остался только ветеран в архивном отделе. Он ничего не помнит, в сентябре 2010 был в продолжительном отпуске по болезни. Да и кто ж признается, если они действительно дело по такой статье не открыли.
