Голова гудела от усталости, глаза слипались. Ему вдруг показалось, что он слышит какой-то странный сладковатый запах.
Он выкинул сигарету и повернулся.
Рядом с выходом, в тени от лифтовой коробки, бугрилось гигантское мохнатое существо.
Иван похолодел, чувствуя, как закружилась голова.
Чудовище медленно повернуло к нему вытянутую морду и сверкнуло круглыми глазами.
- Когда-то здесь был лес, - сказал старик Каргай, прикрыв подслеповатые глазки. - Большой. Древний. Тянулся отсюда и до самого Эрзя-маса. Ничего не было. Ни дорог. Ни полей. Только лес.
Усманов слушал его, подперев щеку ладонью.
- И была в лесу хозяйка, - продолжил старик. – Вирь-ава. Большая. С дерево ростом. А когда один большой лес превратился в много маленьких, хозяйка леса тоже стала маленькой. Уменьшилась. Теперь она как человек, только на три головы выше. Именно она забрала ашо.
- Кого?
- Ашо. Белого.
Усманов встряхнулся и взял ручку.
- Так. То есть вы, гражданин Каргаев, утверждаете, что эта ваша хозяйка леса похитила Сашу Белого?
Старик мелко закивал.
- Сам видел. Взвалила на плечо и понесла.
- Опишите ее.
Старик помялся.
- Вот тут закавыка. Мать леса голая, одноногая и с грудями через плечо.
- Так.
- А тут я грудей не видел. И ног у нее было две.
- Так может это была не мать?
- Мать. Больше некому.
Усманов закатил глаза и выдохнул.
Дверь приоткрылась, и недовольный голос Воеводина произнес:
- Артем. Выйди на минуту.
Усманов с облегчением вылетел в коридор.
Воеводин был хмур и в глаза не смотрел
- Ну, что у тебя, - спросил он.
- Безумие. Нашли бомжа по отпечаткам пальцев на сигаретной пачке. Судя по всему, последним убитого видел именно он. Теперь сидит, сказки рассказывает. Бабы лесные и все такое. Фольклор.
- Фольклор? Так может он и убил? И идола изготовил?
- Он еле ходит. Руки трясутся. Ноги трясутся.
- Может, притворяется? Среди бомжей такие артисты бывают, любого проведут.
Усманов с сомнением глянул на сидящего в допросной старика.
- Проверь его получше на всякий случай, - сказал Воеводин. – И у меня к тебе дело. Политов пропал. Должен был утром отчет по символам отправить. А теперь не отвечает.
- Да в запой наверняка ушел, - хмыкнул Усманов. – Говорил я вам.
- Нет. На него это не похоже. Пошли кого-нибудь по его адресу. А лучше сам поезжай.
Усманов замотал головой.
- Сам никак не могу. Дел по горло.
- В общем, реши проблему, - Воеводин хлопнул его по плечу.
Мимо них пробежал один из помощников с вытаращенными глазами.
Дальше по коридору вдруг послышался шум, громкие голоса. В приемной забегали люди.
- Эй, - крикнул Воеводин. – Что происходит?
Помощник обернулся.
- У нас еще один труп, товарищ полковник! Только что сообщили!
Памятник Жюлю Верну, летящему на воздушном шаре, установили лет пять назад там, где начиналось открытое пространство с видом на Нижегородскую Ярмарку и Стрелку с собором Александра Невского и футуристической громадой нового стадиона. Один из «открыточных видов», что называется. Ушлые люди несколько раз пытались свинтить памятник и сдать его на металлолом, но быстро понимали, что это бесполезно. Жюль Верн с воздушным шаром были сделаны из выкрашенного в бронзовый цвет пластика. Рядом находился отель, и камера над входом в его ресторан была направлена в нужную сторону.
Воеводин молча указал на нее пальцем, и один из оперов тут же убежал к подъезду.
Розовая брусчатка вокруг памятника была разворочена. Невдалеке виднелись штабеля новой брусчатки.
- Очередной плиточный ремонт, - хмыкнул Усманов, натягивая перчатки.
У парапета курили человек пять гастарбайтеров в оранжевых строительных жилетах.
- Кто обнаружил тело? – тихо спросил Воеводин. – Они?
Участковый мотнул головой.
- Нет. Дамочка из соседнего дома. С собакой прогуливалась. А эти с полчаса назад подошли. Хотели продолжать плитку укладывать. Я не пустил.
- А кто же опознание проводил? Мне сказали, он из их бригады.
- Да. Эльмуродов Алишер Акрамович. Бригадир. Я вызвал представителя подрядчика. Он и опознал. Этим лучше не видеть.
Воеводин посмотрел на участкового.
- Почему?
Тот молча показал на памятник, многозначительно приподняв брови.
Тело жертвы сидело в корзине воздушного шара у ног пластикового Жюля Верна. Если бы не видневшийся в проеме кусок оранжевого жилета, его было бы сложно заметить. Осматривавший труп судмедэксперт посторонился.
- Предварительно, рассекли горло. Чем-то очень острым и длинным, - сказал он. – Я бы сказал саблей. Или кинжалом.
Бригадир плиточников Алишер Эльмуродов сидел, прислонившись к стенкам корзины, и был бы похож на мирно спящего, если бы не запекшаяся полоса на горле и не отрубленные руки.
Руки лежали тут же, на дне корзины.
Смуглое лицо жертвы было поднято вверх. На лбу чернел крупный символ с потеками крови. Шестилучевая вписанная в круг свастика.
- Проклятье, - прошипел Воеводин и обернулся к Усманову. – Где Политов? Срочно ищи и сюда его! Мария! Ты видела своего бывшего?
Маша помялась, прежде чем ответить.
- Нет, со вчерашнего вечера.
- Давайте живо ищите. Иначе я вас самих гуглить языческие символы заставлю.
- Тут нечего гуглить, Александр Владимирович, - сказала Маша. – Это или громовик, знак Перуна. Или коловрат с солнцеворотом. Они чем-то отличаются, но я не помню, чем. Один из главных языческих символов. Местные нацисты лет десять назад любили его на заборах рисовать.
- Вот-вот, - сказал участковый. – Я потому гастеров сюда и не пустил. Незачем им знать, что их товарища нацики прибили.
Воеводин посмотрел на хмурых среднеазиатских работяг.
- Нацики или не нацики – это нам еще предстоит выяснить, - сказал он. – Но если вы, товарищ участковый, собираетесь и дальше работать с оглядкой на чувства гастарбайтеров, вам лучше посидеть дома. Коронавирус все-таки.
Он наклонился, разглядывая символ на лбу трупа.
- Тут очень четкие линии. Как это сделано?
- Как клеймо, - ответил судмедэксперт. – Раскаленный металлический штамп, судя по всему.
- Время смерти?
- Час или два ночи, судя по состоянию трупа. Тут еще кое-что есть, товарищ полковник.
Судмедэксперт протиснулся в корзину и откинул в сторону верх оранжевого жилета. Открывшаяся под ним рубашка была разорвана и обуглена. На груди трупа виднелись выжженные знаки, похожие на извивающихся червяков.
Молчание длилось долго.
Участковый кашлянул, всех выведя из ступора.
- Вы только посмотрите, - задумчиво сказал Усманов. – Наш маньяк не только язычник, но еще и нацист.
Воеводин повернулся к нему.
- Живо к Политову. Бегом. Мне нужен перевод этого дерьма.
Сознание возвращалось рывками, словно из-под толщи тяжелой воды.
Все вокруг болело. Весь мир ныл от боли, словно один большой гнилой зуб.
Было темно, и только узкая полоса света резала глаза, будто ножом.
Иван протянул руки к свету, напрягся и кое-как сдвинул крышку. Свет хлынул внутрь, черное сменилось нестерпимо белым, от чего боли только прибавилось.
Иван подполз ближе и вывалился из мусорного контейнера.
Оказавшаяся рядом старушка взвизгнула и отскочила.
- Простите, Алевтина Евгеньевна, - заплетающимся языком промямлил Иван, узнав соседку.
- Совсем спился, идиот! – завопила она и огрела его помойным ведром.
- Извините.
- Пьянь подзаборная!
Иван сел, отряхиваясь от картофельных очистков и какой-то вонючей слизи. Одежда была порвана, через правую руку от запястья до локтя тянулся и кровоточил длинный порез. Горло саднило, и, дотронувшись, он чуть не взвыл от боли.
- Ох ты ж, Ваня, - соседка тут же поменяла злость на участие. – Кто это тебя так?
- Не помню. Кто-то.
- К врачу надо. Говорила тебе. Не доведет пьянство до добра.
- Конечно.
Он встал, держась за стенки из синего профнастила.
В глаза бросилась вмятина на жести контейнера, куда он прошлой ночью впечатался головой.
Память услужливо подбросила воспоминания.
Что-то темное и мохнатое. Когти. Хрип. Бегство. Лязгнувший люк на крышу и лязгнувшие зубы сзади. Прыжки через ступени сначала и прыжки через перила потом, когда стало ясно, что нагоняют. Рывок из последних сил, чтобы хотя бы немного оторваться и забежать за угол, а там спасительный сквер, темнота и подвернувшиеся мусорные контейнеры. И чье-то тяжелое дыхание рядом, когда он сидел, скрючившись, внутри, стараясь не потерять сознание.
- Хреново ты бегаешь, чудище, - вслух сказал он и усмехнулся.
- Это ты о ком? – старуха подозрительно сощурилась. – Какое такое чудище?
- Ни о ком, бабушка. Спасибо. Пойду я.
Он шатаясь побрел к подъезду.
- Ну иди-иди. Алкоголик несчастный, - донеслось сзади.
Старый дребезжащий лифт довез его до девятого этажа.
Железная дверь в квартиру была приоткрыта. В щели косо торчала личинка выломанного замка.
Иван перехватил поудобнее найденную внизу палку и зашел внутрь.
Все было перевернуто вверх дном. Разломанная мебель, бумаги на полу, выпотрошенный матрас. Компьютера не было. И не хватало нескольких папок с информацией по сектам. Иван попытался вспомнить, что именно было в этих папках, но с больной головой это было сложно.
Оставаться здесь было нельзя, и Иван в очередной раз похвалил себя за предусмотрительность. Запасной аэродром – необходимая штука для работы с сектантами.
Он быстро покидал в рюкзак личные вещи. С некоторой опаской зашел в туалет, но тайник за унитазом обыскивающие так и не нашли. Вытащил из стены кирпич и достал старый ноутбук и сумку с документами и деньгами. На кухне повертел в руках литровую бутыль выдержанного самогона (на дубовой щепе, обжаренном солоде и черносливе, куда там вашему скотчу), сунул ее в рюкзак.
Хотел было вызвать такси, но вспомнил, как вызывал его прошлой ночью, и решил ехать на автобусе. Взвалил рюкзак на плечи и вышел из квартиры, плотно закрыв дверь.
Иван уже завернул за угол и прошел сквер, когда к его дому подкатил «форестер».
Усманов выскочил из машины и быстро забежал в подъезд.
Вернулся он спустя десять минут и долго стоял под козырьком, смоля сигарету и о чем-то напряженно размышляя. Потом достал телефон и хотел было кому-то позвонить, но передумал, засунул телефон обратно и сел в машину.
Алишер Эльмуродов, 1989 года рождения, стал бригадиром потому что лучше других говорил по-русски и умел договариваться с начальниками, выбивая дополнительные средства и удобный график.
Он отпустил бригаду ближе к восьми вечера, а сам остался по своим личным делам. Одна из камер спустя час зафиксировала его прогуливающимся в компании местной жительницы. Они долго сидели на одной из скамеек, расположенной дальше по набережной. Но к 11 часам Алишер был уже один.
- На нем нет оранжевого жилета, - сказал Воеводин, рассматривая стоп-кадр.
- Он же на свидании, - сказала Маша. – Кто ходит на свидание в оранжевых жилетах?
- Я к тому, что убийца надел на него жилет. Значит, это было для него важно. Зачем?
Маша пожала плечами.
- Чтобы подчеркнуть профессию?
- Да. И еще отрубленные руки. Словно наказание за плохую работу.
- От подрядчика нареканий на работу его бригады не было.
- Надо еще покопать. Вряд ли он только тротуары укладывал. Может была еще другая работа? Ремонты квартир, строительство домов?
- А связь с женщиной? Отвергнутый поклонник, которого предпочли гастарбайтеру?
- Да. Женщину нужно найти. Но вариант с работой кажется мне более предпочтительным.
- А как же свастика и тайнопись?
Воеводин отмахнулся.
- Надо все варианты рассмотреть. Больно уж это все в глаза бросается. Словно специально кто-то выпячивает.
- Второй труп на обзорной площадке, - сказала Маша. – Это не просто так.
- Конечно. Но, если это наш маньяк, надо понять, как он жертвы выбирал. Вряд ли случайно. Что общего между бомжом и гастарбайтером?
- Низы общества, - предположила она. – Беззащитность?
- Скорее отверженность. Большинство людей предпочитает их не замечать.
- Может кто-то возомнил себя санитаром леса? Свастика сюда хорошо вписывается.
- Вопрос только в том, как этот кто-то умудрился убить человека на освещенном месте, да еще и оставить на теле свою писанину.
- Камера на ресторане не работает, - напомнила Маша. – А остальные слишком далеко.
- Значит, он знал, что камера не работает. Иначе бы не полез.
В дверь постучали, и в кабинет просунулся длинный нос дежурного.
- Товарищ полковник! Гастеры бузят!
Пятеро гастарбайтеров стояли кучкой в приемной и шумно разговаривали на своем гортанном наречии, размахивая руками. Двое охранников безуспешно пытались вытеснить их в коридор.
- Что здесь происходит? – громко спросил Воеводин, и гастеры замолчали.
- Вот, - сказал дежурный. – Показания с них сняли. А уходить не хотят. Какую-то защиту требуют.
- Какую еще защиту?
Один из работяг шагнул вперед.
- Алишер фашист убил! – заявил он. – Я знак видел!
- Я ему фото трупа показал, - сказал сзади один из оперов. – Он сперва никак не отреагировал, а теперь вот бунтует.
Воеводин поднял руку.
- Товарищи работники. Успокойтесь. Мы во всем разберемся.
- Я знак видел! – повторил работяга. – Мы все знак видел!
- Я только этому показывал, - сказал опер.
Гастеры загомонили, размахивая руками.
- Подождите, - сказал Воеводин. – Вы хотите сказать, что видели этот знак раньше?
Один из них вытащил смартфон, порыскал по экрану и протянул его вперед.
Это была фотография облезлой железной двери, на которой красовалась намалеванная белой краской шестилучевая свастика.
- Наш квартира! – пояснил гастер. – Назад неделя.
- Кто-то нарисовал свастику на двери их квартиры неделю назад, - сказала Маша.
- Алишер фашист убил! – повторил гастер.
- Защита нужен! – сказал другой.
- Думают, что они следующие, - понял опер.
- Найти фашист надо! – сказал гастер. – Ты не найти, начальника, мы сам найти. Собрать люди и найти!
Воеводин примирительно поднял руки.
- Мы всех найдем, не беспокойтесь, - и в сторону: - еще не хватало, чтоб они людей собирали и фашистов шли ловить.
Усманов вернулся в отдел ближе к вечеру.
Прошел мимо своего кабинета к дознавателям и вызвал Машу в коридор.
- Ты чего такой угрюмый?
Усманов молча почесал лоб, как делал всегда, когда волновался.
- Ну? Тёмка! Ты меня пугаешь.
- Просто не знаю с чего начать.
- Начни с чего-нибудь.
- Твой бывший связан с этими убийствами. И у меня, кажется, есть этому доказательства.
Вторая квартира досталась Ивану от давно умершей бабки и когда-то служила ему конспиративным пристанищем, о котором практически никто не знал.
Он не был здесь уже пять лет, и с трудом представлял себе, что увидит. Воображение рисовало провалившийся потолок и рухнувшие стены, окончательно побежденные черной плесенью. Квартира располагалась в полуторавековом купеческом доме, который не ремонтировали со времен разгона Учредительного собрания. Здесь даже лестничные пролеты в подъездах до сих пор были сделаны из чугуна.
Улица Черниговская была одним из самых странных мест в городе. Это была даже не улица, а набережная, застроенная облезлыми малоэтажными домами. Сюда не ходил общественный транспорт, а офисы любящих уединение контор перемежались трущобами и откровенными бомжатниками. Посторонние если и заворачивали в эту сторону, то по очень большой нужде.
Он выкинул сигарету и повернулся.
Рядом с выходом, в тени от лифтовой коробки, бугрилось гигантское мохнатое существо.
Иван похолодел, чувствуя, как закружилась голова.
Чудовище медленно повернуло к нему вытянутую морду и сверкнуло круглыми глазами.
***
- Когда-то здесь был лес, - сказал старик Каргай, прикрыв подслеповатые глазки. - Большой. Древний. Тянулся отсюда и до самого Эрзя-маса. Ничего не было. Ни дорог. Ни полей. Только лес.
Усманов слушал его, подперев щеку ладонью.
- И была в лесу хозяйка, - продолжил старик. – Вирь-ава. Большая. С дерево ростом. А когда один большой лес превратился в много маленьких, хозяйка леса тоже стала маленькой. Уменьшилась. Теперь она как человек, только на три головы выше. Именно она забрала ашо.
- Кого?
- Ашо. Белого.
Усманов встряхнулся и взял ручку.
- Так. То есть вы, гражданин Каргаев, утверждаете, что эта ваша хозяйка леса похитила Сашу Белого?
Старик мелко закивал.
- Сам видел. Взвалила на плечо и понесла.
- Опишите ее.
Старик помялся.
- Вот тут закавыка. Мать леса голая, одноногая и с грудями через плечо.
- Так.
- А тут я грудей не видел. И ног у нее было две.
- Так может это была не мать?
- Мать. Больше некому.
Усманов закатил глаза и выдохнул.
Дверь приоткрылась, и недовольный голос Воеводина произнес:
- Артем. Выйди на минуту.
Усманов с облегчением вылетел в коридор.
Воеводин был хмур и в глаза не смотрел
- Ну, что у тебя, - спросил он.
- Безумие. Нашли бомжа по отпечаткам пальцев на сигаретной пачке. Судя по всему, последним убитого видел именно он. Теперь сидит, сказки рассказывает. Бабы лесные и все такое. Фольклор.
- Фольклор? Так может он и убил? И идола изготовил?
- Он еле ходит. Руки трясутся. Ноги трясутся.
- Может, притворяется? Среди бомжей такие артисты бывают, любого проведут.
Усманов с сомнением глянул на сидящего в допросной старика.
- Проверь его получше на всякий случай, - сказал Воеводин. – И у меня к тебе дело. Политов пропал. Должен был утром отчет по символам отправить. А теперь не отвечает.
- Да в запой наверняка ушел, - хмыкнул Усманов. – Говорил я вам.
- Нет. На него это не похоже. Пошли кого-нибудь по его адресу. А лучше сам поезжай.
Усманов замотал головой.
- Сам никак не могу. Дел по горло.
- В общем, реши проблему, - Воеводин хлопнул его по плечу.
Мимо них пробежал один из помощников с вытаращенными глазами.
Дальше по коридору вдруг послышался шум, громкие голоса. В приемной забегали люди.
- Эй, - крикнул Воеводин. – Что происходит?
Помощник обернулся.
- У нас еще один труп, товарищ полковник! Только что сообщили!
Глава 6. Свастика
Памятник Жюлю Верну, летящему на воздушном шаре, установили лет пять назад там, где начиналось открытое пространство с видом на Нижегородскую Ярмарку и Стрелку с собором Александра Невского и футуристической громадой нового стадиона. Один из «открыточных видов», что называется. Ушлые люди несколько раз пытались свинтить памятник и сдать его на металлолом, но быстро понимали, что это бесполезно. Жюль Верн с воздушным шаром были сделаны из выкрашенного в бронзовый цвет пластика. Рядом находился отель, и камера над входом в его ресторан была направлена в нужную сторону.
Воеводин молча указал на нее пальцем, и один из оперов тут же убежал к подъезду.
Розовая брусчатка вокруг памятника была разворочена. Невдалеке виднелись штабеля новой брусчатки.
- Очередной плиточный ремонт, - хмыкнул Усманов, натягивая перчатки.
У парапета курили человек пять гастарбайтеров в оранжевых строительных жилетах.
- Кто обнаружил тело? – тихо спросил Воеводин. – Они?
Участковый мотнул головой.
- Нет. Дамочка из соседнего дома. С собакой прогуливалась. А эти с полчаса назад подошли. Хотели продолжать плитку укладывать. Я не пустил.
- А кто же опознание проводил? Мне сказали, он из их бригады.
- Да. Эльмуродов Алишер Акрамович. Бригадир. Я вызвал представителя подрядчика. Он и опознал. Этим лучше не видеть.
Воеводин посмотрел на участкового.
- Почему?
Тот молча показал на памятник, многозначительно приподняв брови.
Тело жертвы сидело в корзине воздушного шара у ног пластикового Жюля Верна. Если бы не видневшийся в проеме кусок оранжевого жилета, его было бы сложно заметить. Осматривавший труп судмедэксперт посторонился.
- Предварительно, рассекли горло. Чем-то очень острым и длинным, - сказал он. – Я бы сказал саблей. Или кинжалом.
Бригадир плиточников Алишер Эльмуродов сидел, прислонившись к стенкам корзины, и был бы похож на мирно спящего, если бы не запекшаяся полоса на горле и не отрубленные руки.
Руки лежали тут же, на дне корзины.
Смуглое лицо жертвы было поднято вверх. На лбу чернел крупный символ с потеками крови. Шестилучевая вписанная в круг свастика.
- Проклятье, - прошипел Воеводин и обернулся к Усманову. – Где Политов? Срочно ищи и сюда его! Мария! Ты видела своего бывшего?
Маша помялась, прежде чем ответить.
- Нет, со вчерашнего вечера.
- Давайте живо ищите. Иначе я вас самих гуглить языческие символы заставлю.
- Тут нечего гуглить, Александр Владимирович, - сказала Маша. – Это или громовик, знак Перуна. Или коловрат с солнцеворотом. Они чем-то отличаются, но я не помню, чем. Один из главных языческих символов. Местные нацисты лет десять назад любили его на заборах рисовать.
- Вот-вот, - сказал участковый. – Я потому гастеров сюда и не пустил. Незачем им знать, что их товарища нацики прибили.
Воеводин посмотрел на хмурых среднеазиатских работяг.
- Нацики или не нацики – это нам еще предстоит выяснить, - сказал он. – Но если вы, товарищ участковый, собираетесь и дальше работать с оглядкой на чувства гастарбайтеров, вам лучше посидеть дома. Коронавирус все-таки.
Он наклонился, разглядывая символ на лбу трупа.
- Тут очень четкие линии. Как это сделано?
- Как клеймо, - ответил судмедэксперт. – Раскаленный металлический штамп, судя по всему.
- Время смерти?
- Час или два ночи, судя по состоянию трупа. Тут еще кое-что есть, товарищ полковник.
Судмедэксперт протиснулся в корзину и откинул в сторону верх оранжевого жилета. Открывшаяся под ним рубашка была разорвана и обуглена. На груди трупа виднелись выжженные знаки, похожие на извивающихся червяков.
Молчание длилось долго.
Участковый кашлянул, всех выведя из ступора.
- Вы только посмотрите, - задумчиво сказал Усманов. – Наш маньяк не только язычник, но еще и нацист.
Воеводин повернулся к нему.
- Живо к Политову. Бегом. Мне нужен перевод этого дерьма.
***
Сознание возвращалось рывками, словно из-под толщи тяжелой воды.
Все вокруг болело. Весь мир ныл от боли, словно один большой гнилой зуб.
Было темно, и только узкая полоса света резала глаза, будто ножом.
Иван протянул руки к свету, напрягся и кое-как сдвинул крышку. Свет хлынул внутрь, черное сменилось нестерпимо белым, от чего боли только прибавилось.
Иван подполз ближе и вывалился из мусорного контейнера.
Оказавшаяся рядом старушка взвизгнула и отскочила.
- Простите, Алевтина Евгеньевна, - заплетающимся языком промямлил Иван, узнав соседку.
- Совсем спился, идиот! – завопила она и огрела его помойным ведром.
- Извините.
- Пьянь подзаборная!
Иван сел, отряхиваясь от картофельных очистков и какой-то вонючей слизи. Одежда была порвана, через правую руку от запястья до локтя тянулся и кровоточил длинный порез. Горло саднило, и, дотронувшись, он чуть не взвыл от боли.
- Ох ты ж, Ваня, - соседка тут же поменяла злость на участие. – Кто это тебя так?
- Не помню. Кто-то.
- К врачу надо. Говорила тебе. Не доведет пьянство до добра.
- Конечно.
Он встал, держась за стенки из синего профнастила.
В глаза бросилась вмятина на жести контейнера, куда он прошлой ночью впечатался головой.
Память услужливо подбросила воспоминания.
Что-то темное и мохнатое. Когти. Хрип. Бегство. Лязгнувший люк на крышу и лязгнувшие зубы сзади. Прыжки через ступени сначала и прыжки через перила потом, когда стало ясно, что нагоняют. Рывок из последних сил, чтобы хотя бы немного оторваться и забежать за угол, а там спасительный сквер, темнота и подвернувшиеся мусорные контейнеры. И чье-то тяжелое дыхание рядом, когда он сидел, скрючившись, внутри, стараясь не потерять сознание.
- Хреново ты бегаешь, чудище, - вслух сказал он и усмехнулся.
- Это ты о ком? – старуха подозрительно сощурилась. – Какое такое чудище?
- Ни о ком, бабушка. Спасибо. Пойду я.
Он шатаясь побрел к подъезду.
- Ну иди-иди. Алкоголик несчастный, - донеслось сзади.
Старый дребезжащий лифт довез его до девятого этажа.
Железная дверь в квартиру была приоткрыта. В щели косо торчала личинка выломанного замка.
Иван перехватил поудобнее найденную внизу палку и зашел внутрь.
Все было перевернуто вверх дном. Разломанная мебель, бумаги на полу, выпотрошенный матрас. Компьютера не было. И не хватало нескольких папок с информацией по сектам. Иван попытался вспомнить, что именно было в этих папках, но с больной головой это было сложно.
Оставаться здесь было нельзя, и Иван в очередной раз похвалил себя за предусмотрительность. Запасной аэродром – необходимая штука для работы с сектантами.
Он быстро покидал в рюкзак личные вещи. С некоторой опаской зашел в туалет, но тайник за унитазом обыскивающие так и не нашли. Вытащил из стены кирпич и достал старый ноутбук и сумку с документами и деньгами. На кухне повертел в руках литровую бутыль выдержанного самогона (на дубовой щепе, обжаренном солоде и черносливе, куда там вашему скотчу), сунул ее в рюкзак.
Хотел было вызвать такси, но вспомнил, как вызывал его прошлой ночью, и решил ехать на автобусе. Взвалил рюкзак на плечи и вышел из квартиры, плотно закрыв дверь.
***
Иван уже завернул за угол и прошел сквер, когда к его дому подкатил «форестер».
Усманов выскочил из машины и быстро забежал в подъезд.
Вернулся он спустя десять минут и долго стоял под козырьком, смоля сигарету и о чем-то напряженно размышляя. Потом достал телефон и хотел было кому-то позвонить, но передумал, засунул телефон обратно и сел в машину.
***
Алишер Эльмуродов, 1989 года рождения, стал бригадиром потому что лучше других говорил по-русски и умел договариваться с начальниками, выбивая дополнительные средства и удобный график.
Он отпустил бригаду ближе к восьми вечера, а сам остался по своим личным делам. Одна из камер спустя час зафиксировала его прогуливающимся в компании местной жительницы. Они долго сидели на одной из скамеек, расположенной дальше по набережной. Но к 11 часам Алишер был уже один.
- На нем нет оранжевого жилета, - сказал Воеводин, рассматривая стоп-кадр.
- Он же на свидании, - сказала Маша. – Кто ходит на свидание в оранжевых жилетах?
- Я к тому, что убийца надел на него жилет. Значит, это было для него важно. Зачем?
Маша пожала плечами.
- Чтобы подчеркнуть профессию?
- Да. И еще отрубленные руки. Словно наказание за плохую работу.
- От подрядчика нареканий на работу его бригады не было.
- Надо еще покопать. Вряд ли он только тротуары укладывал. Может была еще другая работа? Ремонты квартир, строительство домов?
- А связь с женщиной? Отвергнутый поклонник, которого предпочли гастарбайтеру?
- Да. Женщину нужно найти. Но вариант с работой кажется мне более предпочтительным.
- А как же свастика и тайнопись?
Воеводин отмахнулся.
- Надо все варианты рассмотреть. Больно уж это все в глаза бросается. Словно специально кто-то выпячивает.
- Второй труп на обзорной площадке, - сказала Маша. – Это не просто так.
- Конечно. Но, если это наш маньяк, надо понять, как он жертвы выбирал. Вряд ли случайно. Что общего между бомжом и гастарбайтером?
- Низы общества, - предположила она. – Беззащитность?
- Скорее отверженность. Большинство людей предпочитает их не замечать.
- Может кто-то возомнил себя санитаром леса? Свастика сюда хорошо вписывается.
- Вопрос только в том, как этот кто-то умудрился убить человека на освещенном месте, да еще и оставить на теле свою писанину.
- Камера на ресторане не работает, - напомнила Маша. – А остальные слишком далеко.
- Значит, он знал, что камера не работает. Иначе бы не полез.
В дверь постучали, и в кабинет просунулся длинный нос дежурного.
- Товарищ полковник! Гастеры бузят!
***
Пятеро гастарбайтеров стояли кучкой в приемной и шумно разговаривали на своем гортанном наречии, размахивая руками. Двое охранников безуспешно пытались вытеснить их в коридор.
- Что здесь происходит? – громко спросил Воеводин, и гастеры замолчали.
- Вот, - сказал дежурный. – Показания с них сняли. А уходить не хотят. Какую-то защиту требуют.
- Какую еще защиту?
Один из работяг шагнул вперед.
- Алишер фашист убил! – заявил он. – Я знак видел!
- Я ему фото трупа показал, - сказал сзади один из оперов. – Он сперва никак не отреагировал, а теперь вот бунтует.
Воеводин поднял руку.
- Товарищи работники. Успокойтесь. Мы во всем разберемся.
- Я знак видел! – повторил работяга. – Мы все знак видел!
- Я только этому показывал, - сказал опер.
Гастеры загомонили, размахивая руками.
- Подождите, - сказал Воеводин. – Вы хотите сказать, что видели этот знак раньше?
Один из них вытащил смартфон, порыскал по экрану и протянул его вперед.
Это была фотография облезлой железной двери, на которой красовалась намалеванная белой краской шестилучевая свастика.
- Наш квартира! – пояснил гастер. – Назад неделя.
- Кто-то нарисовал свастику на двери их квартиры неделю назад, - сказала Маша.
- Алишер фашист убил! – повторил гастер.
- Защита нужен! – сказал другой.
- Думают, что они следующие, - понял опер.
- Найти фашист надо! – сказал гастер. – Ты не найти, начальника, мы сам найти. Собрать люди и найти!
Воеводин примирительно поднял руки.
- Мы всех найдем, не беспокойтесь, - и в сторону: - еще не хватало, чтоб они людей собирали и фашистов шли ловить.
***
Усманов вернулся в отдел ближе к вечеру.
Прошел мимо своего кабинета к дознавателям и вызвал Машу в коридор.
- Ты чего такой угрюмый?
Усманов молча почесал лоб, как делал всегда, когда волновался.
- Ну? Тёмка! Ты меня пугаешь.
- Просто не знаю с чего начать.
- Начни с чего-нибудь.
- Твой бывший связан с этими убийствами. И у меня, кажется, есть этому доказательства.
Глава 7
Вторая квартира досталась Ивану от давно умершей бабки и когда-то служила ему конспиративным пристанищем, о котором практически никто не знал.
Он не был здесь уже пять лет, и с трудом представлял себе, что увидит. Воображение рисовало провалившийся потолок и рухнувшие стены, окончательно побежденные черной плесенью. Квартира располагалась в полуторавековом купеческом доме, который не ремонтировали со времен разгона Учредительного собрания. Здесь даже лестничные пролеты в подъездах до сих пор были сделаны из чугуна.
Улица Черниговская была одним из самых странных мест в городе. Это была даже не улица, а набережная, застроенная облезлыми малоэтажными домами. Сюда не ходил общественный транспорт, а офисы любящих уединение контор перемежались трущобами и откровенными бомжатниками. Посторонние если и заворачивали в эту сторону, то по очень большой нужде.
