Сидишь — сдохнешь, — пронеслось в голове чьё-то, может, даже бабушкино, твёрдое слово. Надо двигаться. Надо найти хоть какой-то заработок.
***
Следующие два дня слились в одно сплошное, унизительное испытание. Воздух в дешёвом интернет-кафе, куда она уходила, чтобы не пересекаться с людьми в многолюдном хостеле, был спёртым и густым, пах старыми стульями, пылью и чужим потом. Алёна сидела в углу, вжавшись в монитор, её пальцы быстро выстукивали в поисковой строке запросы, от которых горько щипало в глазах: «Работа без опыта Москва», «Вакансии для немых».
Она откликалась на всё подряд, словно бросала спасательные круги в бурное море, не надеясь, что кто-то их подхватит. Курьер в пешей доставке. Упаковщик на склад. Фасовщик в цех. Мойщица посуды в столовую. Каждое отправленное резюме отзывалось в душе тихим, безнадёжным щелчком.
Первый отклик пришёл из небольшого кафе в соседнем районе, куда она тут же и отправилась.
Уже через пятнадцать минут Алёна вошла внутрь, и её ударил в нос сладковатый запах сиропа и горького кофе. За стойкой стоял молодой бариста с радужными прядями в чёрных волосах и наколкой-компасом на запястье. Он улыбался клиенту, но улыбка растаяла с его лица, когда он увидел Алёну. Она молча протянула ему смятую распечатку.
Парень взял листок, пробежал глазами по тексту: «*Здравствуйте. Я Алёна. У меня временно пропал голос. Готова к любой работе. Обучаема.*»
— Э-э-э… — он покрутил бумагу в руках, избегая её взгляда. — Понимаешь… — он кашлянул. — У нас тут народ, общаться надо. Объяснять, что в каком кофе, подсказывать… А ты… — он беспомощно кивнул в её сторону, и его взгляд на секунду задержался на её губах. — Это… не получится. Извини.
Алёна просто кивнула, забрала листок и развернулась к выходу. Она чувствовала на спине его растерянный, чуть виноватый взгляд. За дверью она на секунду прислонилась к прохладной стене, глотая воздух. Унижение подступало комом к горлу, горячее и густое.
Дорога домой стала пыткой. Она зашла в маленький супермаркет у метро, чтобы купить хоть что-то поесть. Взяла коробку чая, пачку гречки и йогурт. На кассе кассирша, женщина с уставшим лицом, быстрым движением провела товары и, не глядя, бросила: — Пакет нужен?
Алёна замерла. Горло сжалось, язык будто онемел. Она попыталась покачать головой, но женщина уже отвлеклась, закладывая следующую покупку.
— Товары по акции не возьмёте? Молоко сегодня дешевле, — кассирша подняла на неё глаза.
Алёна чувствовала, как по лицу разливается краска. Она снова попыталась отрицательно мотнуть головой, но её жест остался незамеченным. За ней в очереди начали переминаться с ноги на ногу.
— Девушка, вы что, молчите? Пакет брать будете? — голос кассирши стал громче и резче.
Алёна судорожно порылась в кармане, достала телефон, чтобы написать. Но её руки дрожали. Она лишь с силой тряхнула головой и сунула вперед деньги.
Кассирша фыркнула, сдавая сдачу.
Алёна схватила покупки и почти выбежала из магазина, сжимая продукты так, что пальцы побелели. Казалось, все смотрят ей вслед. Каждый её шаг отдавался в ушах оглушительным грохотом. Она была невидимкой, которая вдруг стала мишенью.
Вечером, уже в своей комнате, она услышала, как на её старый, треснутый телефон пришло смс. Но это была Маша, соседка по хостелу. «Привет! Как ты? Давно не виделись! У меня тут парень новый, хочу чтоб ты на картах погадала, как думаешь?»
Алёна смотрела на экран, и по телу разливалась тяжёлая, бессильная волна. Она провела рукой по Книге Теней, лежащей на полке. Мёртвый груз. Она не сможет. Она не почувствует карты. Она не сможет даже объяснить, почему нет.
Она набрала ответ, и каждая буква давалась с трудом: «Извини, Маш. Сейчас не могу. Плохо себя чувствую».
Она отправила сообщение и отшвырнула телефон на кровать, словно он был раскалённым углём. Сидела, сгорбившись, и глядела в стену, чувствуя, как последние мосты, связывающие её с нормальной жизнью, медленно, но верно рушатся.
На следующий день её ждало «собеседование» в офисе небольшой торговой фирмы. Контора ютилась в старом здании, пахло свежим ремонтом и строгим порядком. Менеджер по персоналу, женщина в идеально сидящем пиджаке и с безупречным маникюром, разглядывала её распечатку через стёкла очков.
— Алёна Берёзкина, — произнесла она, и в её голосе не было ни капли сочувствия, только холодная констатация факта. — Я понимаю, временные трудности. Но давайте начистоту. — Она отложила листок. — Должность подразумевает ежедневные отчёты. Координацию с отделом логистики по телефону. Вы как планируете это осуществлять?
Алёна потянулась к своему блокноту, чтобы написать, что может пользоваться мессенджерами, почтой.
Женщина остановила её резким жестом. — Нет. Это нерационально. Нам нужен оперативный отклик. Живой человек. — Она собрала бумаги на столе, давая понять, что разговор окончен. — Следующий кандидат. Всего доброго.
Алёна вышла из кабинета, чувствуя себя не человеком, а бракованной деталью, которую забраковали на конвейере.
Апофеозом стал склад на окраине города. Грузовой лифт, пропахший маслом, выбросил её в огромное, полутёмное помещение, заставленное стеллажами до самого потолка. Бригадир, мужчина лет пятидесяти с лицом, напоминающим потрескавшуюся от мороза землю, смерил её с ног до головы тяжёлым, неверующим взглядом.
— Тачка, — он ткнул толстым пальцем в сторону ржавой тележки. — Коробки по двадцать-тридцать кило. Фура приходит — разгружать. Конвейер идёт — упаковывать. — Он скрестил руки на груди. — Потянем?
Алёна не нашлась даже с жестом. Она просто стояла, чувствуя, как её хрупкое, обессиленное тело говорит за себя громче любых слов.
Бригадир хмыкнул, и в его глазах мелькнуло нечто похожее на брезгливую жалость. — Не потянешь, девочка. Тебе бы куда полегче. Иди.
Она спустилась по лестнице, не дожидаясь лифта. Каждая ступенька отдавалась в ногах глухой болью. На улице её накрыл порыв ледяного ветра. Она шла по грязному тротуару, и казалось, что город выталкивает её, вышвыривает за пределы своей жизнеспособной зоны.
Вернувшись в хостел, она упала на кровать и уткнулась лицом в подушку. Из кармана куртки снова раздался звонок. Не смс, а именно звонок. Неизвестный номер. Сердце на мгновение замерло. Работа?
Она сняла трубку и поднесла к уху. — Алё? — произнёс женский, слегка взволнованный голос. — Это Ирина. Я по объявлению. У меня очень серьёзный вопрос, прямо сердце разрывается… Можно к вам сегодня подъехать?
Алёна сжала трубку так, что побелели костяшки пальцев. Она открыла рот, пытаясь издать хоть какой-то звук, хоть хрип, хоть стон. Из горла вырвался лишь сухой, беззвучный выдох.
— Алё? Вы меня слышите? — голос в трубке стал настойчивее. — Может, плохая связь? Я могу перезвонить?
Она не могла ни ответить, ни положить трубку. Она просто сидела, слушая, как на том конце женщина, полная надежды, говорит: «Алло? Алло?», а потом, с раздражением: «Ну и дела…», и разъединяется.
Тишина вновь поглотила её. Густая, всепоглощающая. Алёна медленно опустила телефон на колени. Она сидела в центре этой тишины, отрезанная от мира, от работы, от помощи, которую могла бы оказывать.
Алёна сидела перед потухшим монитором в интернет-кафе, и ей казалось, что она вот-вот задохнётся в этой тишине, в этом вакууме, куда не проникало ни одного дружелюбного звука. В отчаянии она вбила в поиск последний, самый безнадёжный запрос: «Работа ночью без опыта без общения».
И система, словно сжалившись, выдала ей единственный вариант. Вакансия от аутсорсинговой клининговой компании «Чистый Феникс».
«Уборщица служебных помещений. Ночная смена. График 5/2. Инструктаж письменно. Оплата еженедельно.»
Она отправила заявку, не надеясь ни на что. И почти сразу, через час, когда она уже брела обратно в хостел, телефон коротко завибрировал. Смс. «Явка завтра в 14:00. Адрес: ул. Щепкина, 42, оф. 107. При себе иметь паспорт.»
Никакого «здравствуйте». Никаких вопросов. Просто констатация факта.
Офис «Чистого Феникса» оказался маленькой, заставленной картонными коробками комнаткой в полуподвале бизнес-центра. За столом сидел молодой парень в мятом худи, уткнувшись в экран смартфона. Он не поднял глаз, когда она вошла.
Алёна молча положила перед ним паспорт и ту самую распечатку с вакансией.
Парень, не отрываясь от телефона, потянулся к стопке бумаг, выдернул оттуда несколько листов и швырнул их через стол. — Договор. Читай. Подписывай.
Она взяла листы. Мелкий шрифт, куча пунктов. Она попыталась вникнуть, но глаза слипались. Она искала только главное: график, оплату, обязанности.
Парень, наконец, оторвался от экрана, его взгляд скользнул по ней, не задерживаясь. — Смена с десяти вечера до шести утра, — пробормотал он скороговоркой. — Пять дней в неделю. Выходные плавающие. Оплата в конце недели, четыре тысячи за смену. Минус налог. Вопросы есть?
Он посмотрел на неё, и в его глазах не было ни интереса, ни неприязни — лишь полное, абсолютное безразличие. Он видел перед собой не человека, а единицу рабочей силы, что было даже удобно.
Алёна молча покачала головой.
— Ну и хорошо, — он сунул ей в руки ручку. — Распишись тут, тут и тут. Завтра выходи. Адрес объекта и код от проходной в смс придёт. Остальное спросишь у «старшей» на месте.
Она расписалась в указанных местах, её рука выводила буквы сама по себе, будто чужая. Он забрал один экземпляр, второй сунул ей обратно.
— Всё. Свободна.
Она вышла на улицу, на слепящий дневной свет, и вдохнула полной грудью. В руке она сжимала свой экземпляр договора, тонкую пачку бумаг, которая продавала её ночи, её остатки сил и её достоинство за четыре тысячи рублей в смену. Это не было чувством победы.
Но где-то в глубине, под толщей стыда и унижения, шевельнулось что-то твёрдое. Крошечное, но живучее. Выживу. Я ещё дышу. Значит, выживу.
***
Рюкзак лежал на кровати, непривычно пустой. Ни трав, ни ножа, ни Книги Теней. Только бутылка воды, пачка сухариков, сменная футболка и сложенная вчетверо записка: «Я новая уборщица. Не могу говорить. Пришла работать». Алёна потянула шнурки на своих армейских берцах — единственном, что связывало её новую жизнь со старой. Она взглянула на зелёный желудь, лежащий на тумбочке. Холодный и молчаливый, как она сама. Ну что, дружок, посмотрим, что из этого выйдет.
Бизнес-центр «Северная Башня» вздымался в ночное небо чёрным зеркальным монолитом. Турникет щёлкнул, пропуская её по коду из смс, и захлопнулся за спиной с окончательным звуком, словно вход в тюрьму. Внутри пахло остывшим кондиционером и дорогим паркетом.
Валентина Ивановна, старшая смены, женщина с лицом, высеченным из гранита усталости, встретила её в подсобке. Увидев у Алёны записку, она лишь хмыкнула, разглядывая её с ног до головы.
— Главное, чтобы руки работали, — буркнула она, поворачиваясь к стойке с ключами. — А язык… он тут и у говорящих-то не у всех на месте.
Она провела Алёну по подвальному лабиринту — показала затхлую раздевалку с ржавыми шкафчиками, душевую с подтёками на кафеле, комнату отдыха с засаленным чайником и пачкой самого дешёвого байхового. Пахло сыростью и остывшей жизнью.
Потом — кладовка с инвентарём. Ведро на колёсиках, швабра, тряпки, пылесос для ковров, мешки для мусора. Запах ударил в нос — едкий коктейль отбеливателей, растворителей и искусственной хвои.
— Три этажа открытых пространств, — скрипуче пояснила Валентина Ивановна. — Коридоры, кухни-столовые, санузлы. Мусор — в сервисный лифт и в контейнер на улице. В столовой на втором этаже с двух до трёх ночи кормят бесплатно, разберись сама. Смена до шести. Сдаёшь ключ — и свободна.
Она сунула Алёне пачку ключей и пару перчаток. Перчатки были чужими, липкими от прошлого пота.
Работа началась тут же. Тишина офиса после полуночи стала осязаемой. Гул серверов превратился в фон, против которого отчётливо слышался скрип тележки, шелест мусора в пакете и собственное тяжёлое дыхание. Спину скоро сковала тупая боль, а под коленями перчаток проступили волдыри. Каждый кабинет был похож на предыдущий — те же стопки бумаг, те же забытые кружки на столах, те же следы чужой, дневной жизни, которую она теперь стирала в прямом смысле этого слова. Эта монотонность была и пыткой, и спасением — не надо было думать, только двигаться, как заводная кукла.
Руки на автопилоте выполняли работу: спустя полчаса они уже сами знали, с какой силой давить на швабру, какого наклона требовать от скребка для окон. Запах хлорки перебивал запах мебели, стресса и дорогой техники.
В столовую её привёл план этажа и запах. Запах дешёвого масла, тушёнки. В очереди стояли ночные охранники, уставшие водители погрузчиков, ещё пара уборщиц. Она встала в конец.
Очередь двигалась быстро. Вот уже человек перед ней, пахнущий махоркой и бензином, получил свой поднос и отошёл. Повариха за стойкой, женщина с лицом, как у варёного картофеля, и добрыми, уставшими глазами, смотрела на неё, ожидая.
— Ну, милая, тебе чего? — голос её был уставшим от ночных смен, но без раздражения.
Алёна замерла. Она только что слышала, как другие чётко называли блюда: «Пюре с котлетой», «Гречка с гуляшом». Простые, понятные слова. Но её собственный мозг отказался их рождать. Мысли намертво заклинило, словно шестерёнки в ржавом механизме. В голове стояла одна только густая, паническая тишина.
Она судорожно полезла в карман за телефоном, чтобы написать и показать. Пальцы скользнули по гладкому пластику, она с трудом выудила его наружу, пытаясь разблокировать дрожащей рукой.
И в этот самый момент, когда она, наконец, почти поймала спасительную соломинку, из очереди позади раздался нетерпеливый бас:
— Давайте быстрее там, стоять нечего! Девочка, ты чего, немая что ли?
Слово «немая» ударило, как обухом по голове. Телефон выскользнул из непослушных пальцев и с глухим стуком упал на пол. Алёна инстинктивно наклонилась, чтобы поднять его.
— Чего ты мычишь? — раздался новый голос. — Людей задерживаешь! Иди уже!
Повариха, не сводившая с Алёны глаз, резко подняла голову и ткнула половником в сторону торопившего мужчины. — Ты помолчи там! Видишь, человеку плохо! Своих котлет не досчитаешься!
Унижение, жгучее и беспощадное, накатило новой волной. Она резко развернулась, взяла на ощупь телефон и побежала к выходу, спиной чувствуя, как повариха кричит ей вдогонку: «Девушка, да подожди ты! Я тебе сейчас…»
Но Алёна уже не слышала. Вернувшись к тележке, она с новой яростью набросилась на работу. Швабра билась о стены, тряпки выжимались с таким усилием, что сводило пальцы. Эта физическая агрессия была единственным способом выплеснуть унижение. Но через полчаса ярость иссякла, сменившись леденящим безразличием. Она двигалась дальше, как автомат, заливая внутреннюю пустоту едкой химией чистящих средств. Ночь растягивалась, превращаясь в бесконечный коридор, из которого не было выхода.
Последний мешок с мусором, чужими обедами и бумажной пылью, с глухим стуком упал в контейнер. Руки дрожали от усталости, от голода, от унижения. Когда в огромных окнах бизнес-центра посветлело, знаменуя конец смены, Алёна не почувствовала облегчения.
