— У меня более чем серьёзные основания полагать, что задержанный невиновен. Здесь слишком много критических нестыковок. Я официально предлагаю и настаиваю на немедленной проверке записей с камер ближайших АЗС «Факел» за вчерашний вечер и ночь на предмет покупки точно такой же канистры. И на пересмотре статуса Ефима Кузьмича.
Соколов покраснел, на его шее надулись жилы. — Петров, ты что, серьёзно веришь в этот бред, который накалякала эта… эта немая?! — он чуть не сорвался на грубость, но удержался. — У нас есть задержанный по горячим следам и вещдоки! Какие ещё тебе доказательства?!
— У нас есть подобранный под задержанного невиновный человек и умело подброшенные вещдоки! — парировал Иван, и в его голосе впервые за всё утро прозвучала не просто уверенность, а настоящая власть. — И я, как оперативный сотрудник, ведущий это дело, настаиваю на своей версии и на проведении дополнительной проверки! Немедленно!
Напряжение на месте происшествия достигло пика, застыв в воздухе густым, грозовым облаком. Алёна, стоя чуть позади Ивана, сжимала свой телефон так, что костяшки пальцев побелели.
Соколов, стиснув зубы, отвёл Ивана в сторону и о чём-то долго, жестикулируя, говорил. После чего Иван подошёл к Алёне:
— Простите, на сегодня наша с вами совместная работа окончена. Мне надо…кое-что уточнить и съездить в отдел. Давайте я Вас отвезу домой, а попозже свяжусь. Хорошо?
Алёна, не веря смотрела на лейтенанта. Неужели он сдался? И к горлу подступил ком из обиды и разочарования. Они кинула и села в открытый автомобиль. Всю дорогу они ехали молча. Когда «форд» остановился, она просто вышла, не обернувшись на слова Ивана:
— Алёна, спасибо Вам. Я обязательно позвоню!
Весь оставшийся вечер она провела в своей комнате, думая о том, что в сериалах про полицию, которые она любила смотреть, тоже были такие — продажные, которым лишь бы закрыть дело и получить звёздочку!
На следующее утро, ровно в восемь её разбудил телефонный звонок, а когда она скинула, пришло смс «я Вас жду, Алёна, пожалуйста выходите».
Быстро одевшись, Алёна просто хотела в последний раз посмотреть в глаза этому полицейскому и сказать всё, что думает о нём. В куртке на распашку она вышла. Служебная машина с Иваном за рулём стояла у её хостела. Он вышел, чтобы открыть ей дверь, и вручил стаканчик с дымящимся капучино.
— Доброе утро, коллега, — его улыбка была уставшей, но тёплой. — Надеюсь, вы не против столь раннего выезда? Хочу успеть до планёрки у Соколова, предъявить ему всё по полной программе.
Алёна с благодарностью взяла стаканчик, согревая о него замёрзшие пальцы, и стыдливо кивнула. Она была готова работать, доводить начатое до конца.
Первая же АЗС «Факел», расположенная в трёх перекрёстках от злополучного ломбарда, дала результат. Менеджер, молодой парень с проколотой бровью и в наушнике, увидев удостоверение Ивана, без лишних вопросов повёл их в тесную каморку с мониторами.
— Позавчерашняя смена, с шести вечера до шести утра. — проговорил Иван, отхлёбывая свой кофе. — Нас интересует покупка красной канистры, вот такой модели. — Он показал фотографию вещдока.
Парень быстро, привычными движениями пролистал записи с камеры над кассой. И вдруг остановил прокрутку. — Вон, кажется, то, что вам нужно. Час… 21:34.
На чёрно-белом, но достаточно чётком видео был отчётливо виден мужчина в тёмной, неброской куртке и тёмной же бейсболке, козырёк которой скрывал большую часть лица. Он расплачивался на кассе, и продавец передавал ему точно такую же, новенькую, ярко-красную канистру. Распечатанный из системы чек подтверждал время покупки — 21:34, а потом пять литров бензина.
— Определённо не Ефим Кузьмич, — тихо, но чётко констатировал Иван, сохраняя файл на флешку. Но и не хозяин — Фигура другая, одежда другая. Идём дальше.
Они объехали ещё три АЗС той же сети в радиусе пяти кварталов и ещё в одной канистру покупала женщина. Алёна смотрела на застывшее изображение на мониторе, и чувство глубокого, профессионального удовлетворения наполнило её. Они были на правильном пути. Теперь нужно было пробить лица по базе данных, опросить хозяина сгоревшего ломбарда. Установить личность двух подозреваемых.
Кабинет капитана Соколова оказался таким же мрачным и аскетичным, как и его характер: голые стены, стандартная мебель, запах старой бумаги и пыли. Он сидел за своим столом, углубившись в рапорт, когда Иван без стука вошёл внутрь, жестом приглашая Алёну следовать за собой.
— Капитан, у нас новые, ключевые обстоятельства по делу о поджоге ломбарда, — Иван положил флешку на край стола с таким видом, будто это была не кусок пластика, а тяжёлая гиря. — Записи с двух АЗС сети «Факел». Покупатель канистры, идентичной вещдоку, — не Ефим Кузьмич.
Соколов медленно, с явным нежеланием поднял на него взгляд. — И что? — его голос был плоским. — Это ничего не доказывает. Мог купить кто угодно. Другой бомж, сообщник…
— Мог, — спокойно согласился Иван. — Но есть нюанс, капитан. Что за сообщник у бомжа?
Соколов молча смотрел на флешку, его пальцы с отчётливым стуком барабанили по столу. В кабинете повисла тяжёлая, давящая пауза. Алёна, стоя у двери, старалась дышать тише, чувствуя, как каждый нерв у неё натянут.
— Капитан, — тихо, но с негнущейся настойчивостью сказал Иван, нарушая молчание. — Мы с вами ведём дело против невиновного старика. Пока настоящий преступник, — он кивнул на флешку, — на свободе. И, возможно, готовит следующий поджог.
Ещё одна пауза, более длинная. Соколов тяжко вздохнул, откинулся на спинку своего кресла, и оно жалобно заскрипело. Он провёл рукой по лицу, и в этом жесте была внезапная, неприкрытая усталость.
— Ладно, — буркнул он наконец, глядя в окно. — Отпускаем его. Оформляй бумаги. Но, Петров… — он перевёл на Ивана тяжёлый, предупреждающий взгляд. — Ты берёшь на себя всю ответственность за этого бомжа. Если он что-то натворит, если он связан, но мы этого не доказали — отвечать будешь ты. Понял?
— Капитан, я всегда несу ответственность за свои решения, — абсолютно твёрдо ответил Иван. — И за тех, в чью невиновность верю.
Когда Ефима Кузьмича вывели из камеры предварительного содержания, он казался постаревшим на пару лет за одну ночь. Его и без того сгорбленная спина согнулась ещё сильнее, руки дрожали. Но в его глазах, мутных и усталых, появилась крошечная, слабая искорка жизни, проблеск недоумения и робкой надежды. Он медленно, шаркая стоптанными сапогами, подошёл к Ивану, нервно теребя в руках свою помятую шапку.
— Спасибо, товарищ начальник, — просипел он хрипло, голосом, пропахшим махоркой и отчаянием. — Я… я не знаю, что… Я бы не вынес там… Спасибо. Дай Бог вам здоровья.
Иван не стал тянуть с ответом. Он мягко, но решительно положил руку на костлявое плечо старика. — Вам благодарить не меня, Ефим Кузьмич. — Он отступил на шаг в сторону, открывая старику вид на Алёну, стоявшую в стороне. — Всю работу по вашему делу проделала эта девушка. Алёна. Это она нашла доказательства вашей невиновности. Это она меня заставила искать правду. Это она вас отстояла, когда все остальные уже поставили на вас крест.
Ефим медленно, с трудом повернул голову, его взгляд, затуманенный и плохо фокусирующийся, нашел Алёну. Он смотрел на неё несколько секунд, словно не веря, не понимая. Потом что-то в его лице дрогнуло. Его глаза, мутные от прожитых лет и выпитого горя, вдруг наполнились влагой, и по его щекам, покрытым серой щетиной, медленно, одна за другой, покатились крупные, тяжёлые слезы. Он не рыдал, не всхлипывал. Он просто плакал. Молча. Потом он вытер лицо грязным рукавом телогрейки, выпрямился, насколько мог, и низко, по-старинному, по-крестьянски, поклонился ей в пояс.
— Спасибо, дочка, — прошептал он, и его голос сорвался в тихий, прерывистый хрип. — Спасибо… Дай Бог тебе здоровья… Счастья… Спасибо. Я никогда… Хлеба нет… НО чтобы чужое взять… Никогда! Ей богу!
Алёна кое-как смогла сдержать слёзы, просто кивнув старику.
Снова оказавшись в машине, Иван, трогаясь, сказал:
— Можно было, конечно, вызвать потерпевшего в отдел, но самим быстрее будет. Я уже позвонил, он как раз в ломбарде, разбирается.
Алёна кивнула в знак согласия, она чувствовала, что разгадка уже близка. А Иван продолжил:
— Если хозяин узнает в человеке с камеры клиента, то на 99% он и окажется нашим поджигателем, а значит можно будет официально подавать в розыск!
Подъехав, увидели рядом с обгоревшим зданием «газель» с рекламой клининга и бригада, которая под присмотром потерпевшего очищала фасад здания. Покинув автомобиль, Иван подошёл и спросил:
— Что же вы, гражданин, снаружи смотрите, а внутри, где самое ценное — нет?
— Да… — мужчина в пальто махнул рукой. — Не хочу на этот бардак смотреть. Сил нет. Сына попросил, он там руководит. Пусть учится, а то ветренный он у меня. Никак не хочет к делу семейному приучаться.
В этот момент Алёна, глядя на парня, выходящего из здания, дёрнула Ивана за рукав, указывая на того, кто очень походил на человека с фото. Лейтенант, тут же поняв причину, сделал шаг на встречу подозреваемому, который в моменте бросился бежать. Но расстояние в десять метров, которые изначально разделяли их, полицейский преодолел быстрее и побег оказался неудачным.
Иван ловко повали и скрутил сопротивляющегося парня, застёгивая на запястьях наручники. К ним уже бежал, задыхаясь, владелец:
— Нет-нет, вы чего?! Это сын мой, Вадим!
— Сын? — удивился лейтенант, — но тут же взял себя в руки, — Ваш сын задержан в подозрении поджога вашего же ломбарда. — подняв парня, подвёл к своей машине и затолкал в неё.
— Но как… сынок? — обратился мужчина уже к парню, который опустил голову, несмотря на отца.
Вызванный наряд приехал через десять минут и забрал задержанного в участок, куда следом приехали Алёна и Иван.
На допрос Алёну не пустили. Но уже через полчаса ожидания в коридоре появился Иван:
— Что же, Алёна Берёзкина. Поздравляю Вас со вторым раскрытым делом! Оказывается, парень проиграл много денег на ставках и когда узнал, что отец уезжает, не отправив в банк деньги после хорошей сделки, решился на ограбление. Сначала просто забрал деньги, после того как отвёз отца, а потом сидел и придумал план по поджогу. А по дороге за бензином, увидев бомжа, заходившего в подвал, решил ещё и подозреваемого полиции дать. На это мозгов хватило. И что бы на заправку пешком сходить.
Алёна покачала головой, а потом благодарно улыбнулась, гордясь собой и Иваном, который не поддался руководству и помог невиновному человеку.
Иван провожал её до самого хостела уже глубоким вечером. Фонари зажигали на улицах жёлтые, неестественные пятна света, в воздухе уже чувствовалась предстоящая ночь, пахло морозной свежестью и гарью из ближайшей котельной.
— Сегодня… сегодня был хороший день, — нарушил молчание Иван, когда они остановились у знакомого подъезда. — Мы не просто раскрыли дело. Мы спасли человека. Вернули ему… ну, не жизнь, конечно. Но достоинство, наверное. А вы… — он повернулся к ней, и свет фонаря выхватывал из темноты его уставшее, но одухотворённое, светящееся изнутри лицо. — Вы были не просто полезной. Вы были… единственным, кто увидел человека за списком формальных улик. Спасибо, что были сегодня. Спасибо за вашу работу.
Алёна достала телефон. Её пальцы, уставшие за этот долгий день, нашли силы для ответа. Она показала ему экран: «Это была команда. Спасибо, что поверили. И что были стеной между мной и капитаном. Я этого не забуду.»
— Я не просто поверил, — он покачал головой, и его взгляд стал очень серьёзным, пронзительным. — Я увидел профессионала. Настоящего. — Он сделал небольшую паузу, подбирая слова, и его голос стал тише, увереннее. — Алёна, Я хочу оформить вас официально, как внештатного помощника следователя. Зарплаты нет. Но… Если вам интересно… Как минимум у Вас будет возможность знакомиться с материалами дел, в установленном порядке, участвовать в следственных действиях, с разрешения следователя, задавать вопросы участникам процесса.
Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, не веря услышанному. Официально? Договор? Это было слишком невероятно, слишком головокружительно.
— Подумайте, — тихо сказал он, видя её шок. — Не нужно отвечать сейчас. А сейчас — отдыхайте. Вы заслужили. Завтра… я напишу. Обсудим все детали.
Когда дверь хостела закрылась за ней, отсекая шум города, Алёна прислонилась к косяку и закрыла глаза. Но на этот раз — от счастья, от облегчения, от того, что её жизнь, перевёрнутая с ног на голову, наконец-то сделала не просто шаг, а гигантский прыжок вперёд.
В своей комнате, в тишине и уюте, она скинула куртку, поставила берцы у кровати и повесила рюкзак на спинку стула — тот самый рюкзак, в котором лежали её лупа и блокнот, сегодня доказавшие свою настоящую, нефальшивую ценность. Механически, почти на автопилоте, она потянулась за своим финансовым блокнотом — суровой бухгалтерией её выживания. Цифры были её реальностью, и сейчас она была готова смотреть на них без страха.
Она свела итог, и её губы сами собой сложились в горьковатую, но спокойную ухмылку. 84 500 ?. Итог: 84 500 + 18 900 — 20 600 = 82 800 ?. Цель: 120 000 ?. Осталось: 37 200 ?.»
Деньги снова поползли в минус. Москва по-прежнему была ненасытной и дорогой. Но, глядя на эти цифры, она не чувствовала привычного, тошнотворного спазма тревоги в желудке. Была усталость. У неё было Дело. Профессия. Призвание. Пусть пока и неофициальное, но уже реальное.
Её взгляд упал на полку. Рядом с «Книгой Теней», хранившей секреты старой жизни, лежал зелёный желудь. Она подошла и взяла его в руки. Он был прохладным и невероятно тяжёлым для своего размера, будто вобрал в себя всю тяжесть этих недель. Раньше она смотрела на него как на надгробие своей магии, на болезненное, ежедневное напоминание о потере, о сломе. Сейчас она видела в нём молчаливого свидетеля. Свидетеля её падения и её нового, трудного, выстраданного, но абсолютно точного пути. Пути, который она выбрала сама.
Она аккуратно, почти с нежностью, положила желудь на место. Потом потянулась к столу и открыла учебник по криминалистике на закладке «Осмотр места происшествия».
Обновив в памяти заученный текст, Алёна потушила свет и легла в кровать, глядя на потолок, где от фар проезжающих машин танцевали призрачные блики. Она закрыла глаза, и впервые за долгое время сон пришёл к ней быстро, неся не тяжёлые, кошмарные грёзы, а спокойную, несокрушимую уверенность в завтрашнем дне.
Пыль висела в воздухе, застывшая в луче света от уличного фонаря, пробивавшегося через огромное окно офисного центра. Алёна провела тряпкой по линолеуму, оставляя за собой влажный, блестящий след. Третий этаж. Кабинет 307. «Бухгалтерия». Запах старой бумаги, пыли и едкой химии въелся в ноздри.
Она передвинула ведро. Работа была монотонной, как стук метронома. Чтобы не уснуть на ходу, она играла в игру. Читала следы.
Вот этот кабинет. На столе — три сломанных карандаша, пустая картонная упаковка от «Ново-Пассита». Начальник отдела. Нервничал. Скорее всего, перед сдачей квартального отчёта. Дрожал бы голос, если б я его слышала?
Соколов покраснел, на его шее надулись жилы. — Петров, ты что, серьёзно веришь в этот бред, который накалякала эта… эта немая?! — он чуть не сорвался на грубость, но удержался. — У нас есть задержанный по горячим следам и вещдоки! Какие ещё тебе доказательства?!
— У нас есть подобранный под задержанного невиновный человек и умело подброшенные вещдоки! — парировал Иван, и в его голосе впервые за всё утро прозвучала не просто уверенность, а настоящая власть. — И я, как оперативный сотрудник, ведущий это дело, настаиваю на своей версии и на проведении дополнительной проверки! Немедленно!
Напряжение на месте происшествия достигло пика, застыв в воздухе густым, грозовым облаком. Алёна, стоя чуть позади Ивана, сжимала свой телефон так, что костяшки пальцев побелели.
Соколов, стиснув зубы, отвёл Ивана в сторону и о чём-то долго, жестикулируя, говорил. После чего Иван подошёл к Алёне:
— Простите, на сегодня наша с вами совместная работа окончена. Мне надо…кое-что уточнить и съездить в отдел. Давайте я Вас отвезу домой, а попозже свяжусь. Хорошо?
Алёна, не веря смотрела на лейтенанта. Неужели он сдался? И к горлу подступил ком из обиды и разочарования. Они кинула и села в открытый автомобиль. Всю дорогу они ехали молча. Когда «форд» остановился, она просто вышла, не обернувшись на слова Ивана:
— Алёна, спасибо Вам. Я обязательно позвоню!
Весь оставшийся вечер она провела в своей комнате, думая о том, что в сериалах про полицию, которые она любила смотреть, тоже были такие — продажные, которым лишь бы закрыть дело и получить звёздочку!
***
На следующее утро, ровно в восемь её разбудил телефонный звонок, а когда она скинула, пришло смс «я Вас жду, Алёна, пожалуйста выходите».
Быстро одевшись, Алёна просто хотела в последний раз посмотреть в глаза этому полицейскому и сказать всё, что думает о нём. В куртке на распашку она вышла. Служебная машина с Иваном за рулём стояла у её хостела. Он вышел, чтобы открыть ей дверь, и вручил стаканчик с дымящимся капучино.
— Доброе утро, коллега, — его улыбка была уставшей, но тёплой. — Надеюсь, вы не против столь раннего выезда? Хочу успеть до планёрки у Соколова, предъявить ему всё по полной программе.
Алёна с благодарностью взяла стаканчик, согревая о него замёрзшие пальцы, и стыдливо кивнула. Она была готова работать, доводить начатое до конца.
Первая же АЗС «Факел», расположенная в трёх перекрёстках от злополучного ломбарда, дала результат. Менеджер, молодой парень с проколотой бровью и в наушнике, увидев удостоверение Ивана, без лишних вопросов повёл их в тесную каморку с мониторами.
— Позавчерашняя смена, с шести вечера до шести утра. — проговорил Иван, отхлёбывая свой кофе. — Нас интересует покупка красной канистры, вот такой модели. — Он показал фотографию вещдока.
Парень быстро, привычными движениями пролистал записи с камеры над кассой. И вдруг остановил прокрутку. — Вон, кажется, то, что вам нужно. Час… 21:34.
На чёрно-белом, но достаточно чётком видео был отчётливо виден мужчина в тёмной, неброской куртке и тёмной же бейсболке, козырёк которой скрывал большую часть лица. Он расплачивался на кассе, и продавец передавал ему точно такую же, новенькую, ярко-красную канистру. Распечатанный из системы чек подтверждал время покупки — 21:34, а потом пять литров бензина.
— Определённо не Ефим Кузьмич, — тихо, но чётко констатировал Иван, сохраняя файл на флешку. Но и не хозяин — Фигура другая, одежда другая. Идём дальше.
Они объехали ещё три АЗС той же сети в радиусе пяти кварталов и ещё в одной канистру покупала женщина. Алёна смотрела на застывшее изображение на мониторе, и чувство глубокого, профессионального удовлетворения наполнило её. Они были на правильном пути. Теперь нужно было пробить лица по базе данных, опросить хозяина сгоревшего ломбарда. Установить личность двух подозреваемых.
***
Кабинет капитана Соколова оказался таким же мрачным и аскетичным, как и его характер: голые стены, стандартная мебель, запах старой бумаги и пыли. Он сидел за своим столом, углубившись в рапорт, когда Иван без стука вошёл внутрь, жестом приглашая Алёну следовать за собой.
— Капитан, у нас новые, ключевые обстоятельства по делу о поджоге ломбарда, — Иван положил флешку на край стола с таким видом, будто это была не кусок пластика, а тяжёлая гиря. — Записи с двух АЗС сети «Факел». Покупатель канистры, идентичной вещдоку, — не Ефим Кузьмич.
Соколов медленно, с явным нежеланием поднял на него взгляд. — И что? — его голос был плоским. — Это ничего не доказывает. Мог купить кто угодно. Другой бомж, сообщник…
— Мог, — спокойно согласился Иван. — Но есть нюанс, капитан. Что за сообщник у бомжа?
Соколов молча смотрел на флешку, его пальцы с отчётливым стуком барабанили по столу. В кабинете повисла тяжёлая, давящая пауза. Алёна, стоя у двери, старалась дышать тише, чувствуя, как каждый нерв у неё натянут.
— Капитан, — тихо, но с негнущейся настойчивостью сказал Иван, нарушая молчание. — Мы с вами ведём дело против невиновного старика. Пока настоящий преступник, — он кивнул на флешку, — на свободе. И, возможно, готовит следующий поджог.
Ещё одна пауза, более длинная. Соколов тяжко вздохнул, откинулся на спинку своего кресла, и оно жалобно заскрипело. Он провёл рукой по лицу, и в этом жесте была внезапная, неприкрытая усталость.
— Ладно, — буркнул он наконец, глядя в окно. — Отпускаем его. Оформляй бумаги. Но, Петров… — он перевёл на Ивана тяжёлый, предупреждающий взгляд. — Ты берёшь на себя всю ответственность за этого бомжа. Если он что-то натворит, если он связан, но мы этого не доказали — отвечать будешь ты. Понял?
— Капитан, я всегда несу ответственность за свои решения, — абсолютно твёрдо ответил Иван. — И за тех, в чью невиновность верю.
Когда Ефима Кузьмича вывели из камеры предварительного содержания, он казался постаревшим на пару лет за одну ночь. Его и без того сгорбленная спина согнулась ещё сильнее, руки дрожали. Но в его глазах, мутных и усталых, появилась крошечная, слабая искорка жизни, проблеск недоумения и робкой надежды. Он медленно, шаркая стоптанными сапогами, подошёл к Ивану, нервно теребя в руках свою помятую шапку.
— Спасибо, товарищ начальник, — просипел он хрипло, голосом, пропахшим махоркой и отчаянием. — Я… я не знаю, что… Я бы не вынес там… Спасибо. Дай Бог вам здоровья.
Иван не стал тянуть с ответом. Он мягко, но решительно положил руку на костлявое плечо старика. — Вам благодарить не меня, Ефим Кузьмич. — Он отступил на шаг в сторону, открывая старику вид на Алёну, стоявшую в стороне. — Всю работу по вашему делу проделала эта девушка. Алёна. Это она нашла доказательства вашей невиновности. Это она меня заставила искать правду. Это она вас отстояла, когда все остальные уже поставили на вас крест.
Ефим медленно, с трудом повернул голову, его взгляд, затуманенный и плохо фокусирующийся, нашел Алёну. Он смотрел на неё несколько секунд, словно не веря, не понимая. Потом что-то в его лице дрогнуло. Его глаза, мутные от прожитых лет и выпитого горя, вдруг наполнились влагой, и по его щекам, покрытым серой щетиной, медленно, одна за другой, покатились крупные, тяжёлые слезы. Он не рыдал, не всхлипывал. Он просто плакал. Молча. Потом он вытер лицо грязным рукавом телогрейки, выпрямился, насколько мог, и низко, по-старинному, по-крестьянски, поклонился ей в пояс.
— Спасибо, дочка, — прошептал он, и его голос сорвался в тихий, прерывистый хрип. — Спасибо… Дай Бог тебе здоровья… Счастья… Спасибо. Я никогда… Хлеба нет… НО чтобы чужое взять… Никогда! Ей богу!
Алёна кое-как смогла сдержать слёзы, просто кивнув старику.
***
Снова оказавшись в машине, Иван, трогаясь, сказал:
— Можно было, конечно, вызвать потерпевшего в отдел, но самим быстрее будет. Я уже позвонил, он как раз в ломбарде, разбирается.
Алёна кивнула в знак согласия, она чувствовала, что разгадка уже близка. А Иван продолжил:
— Если хозяин узнает в человеке с камеры клиента, то на 99% он и окажется нашим поджигателем, а значит можно будет официально подавать в розыск!
Подъехав, увидели рядом с обгоревшим зданием «газель» с рекламой клининга и бригада, которая под присмотром потерпевшего очищала фасад здания. Покинув автомобиль, Иван подошёл и спросил:
— Что же вы, гражданин, снаружи смотрите, а внутри, где самое ценное — нет?
— Да… — мужчина в пальто махнул рукой. — Не хочу на этот бардак смотреть. Сил нет. Сына попросил, он там руководит. Пусть учится, а то ветренный он у меня. Никак не хочет к делу семейному приучаться.
В этот момент Алёна, глядя на парня, выходящего из здания, дёрнула Ивана за рукав, указывая на того, кто очень походил на человека с фото. Лейтенант, тут же поняв причину, сделал шаг на встречу подозреваемому, который в моменте бросился бежать. Но расстояние в десять метров, которые изначально разделяли их, полицейский преодолел быстрее и побег оказался неудачным.
Иван ловко повали и скрутил сопротивляющегося парня, застёгивая на запястьях наручники. К ним уже бежал, задыхаясь, владелец:
— Нет-нет, вы чего?! Это сын мой, Вадим!
— Сын? — удивился лейтенант, — но тут же взял себя в руки, — Ваш сын задержан в подозрении поджога вашего же ломбарда. — подняв парня, подвёл к своей машине и затолкал в неё.
— Но как… сынок? — обратился мужчина уже к парню, который опустил голову, несмотря на отца.
Вызванный наряд приехал через десять минут и забрал задержанного в участок, куда следом приехали Алёна и Иван.
***
На допрос Алёну не пустили. Но уже через полчаса ожидания в коридоре появился Иван:
— Что же, Алёна Берёзкина. Поздравляю Вас со вторым раскрытым делом! Оказывается, парень проиграл много денег на ставках и когда узнал, что отец уезжает, не отправив в банк деньги после хорошей сделки, решился на ограбление. Сначала просто забрал деньги, после того как отвёз отца, а потом сидел и придумал план по поджогу. А по дороге за бензином, увидев бомжа, заходившего в подвал, решил ещё и подозреваемого полиции дать. На это мозгов хватило. И что бы на заправку пешком сходить.
Алёна покачала головой, а потом благодарно улыбнулась, гордясь собой и Иваном, который не поддался руководству и помог невиновному человеку.
***
Иван провожал её до самого хостела уже глубоким вечером. Фонари зажигали на улицах жёлтые, неестественные пятна света, в воздухе уже чувствовалась предстоящая ночь, пахло морозной свежестью и гарью из ближайшей котельной.
— Сегодня… сегодня был хороший день, — нарушил молчание Иван, когда они остановились у знакомого подъезда. — Мы не просто раскрыли дело. Мы спасли человека. Вернули ему… ну, не жизнь, конечно. Но достоинство, наверное. А вы… — он повернулся к ней, и свет фонаря выхватывал из темноты его уставшее, но одухотворённое, светящееся изнутри лицо. — Вы были не просто полезной. Вы были… единственным, кто увидел человека за списком формальных улик. Спасибо, что были сегодня. Спасибо за вашу работу.
Алёна достала телефон. Её пальцы, уставшие за этот долгий день, нашли силы для ответа. Она показала ему экран: «Это была команда. Спасибо, что поверили. И что были стеной между мной и капитаном. Я этого не забуду.»
— Я не просто поверил, — он покачал головой, и его взгляд стал очень серьёзным, пронзительным. — Я увидел профессионала. Настоящего. — Он сделал небольшую паузу, подбирая слова, и его голос стал тише, увереннее. — Алёна, Я хочу оформить вас официально, как внештатного помощника следователя. Зарплаты нет. Но… Если вам интересно… Как минимум у Вас будет возможность знакомиться с материалами дел, в установленном порядке, участвовать в следственных действиях, с разрешения следователя, задавать вопросы участникам процесса.
Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, не веря услышанному. Официально? Договор? Это было слишком невероятно, слишком головокружительно.
— Подумайте, — тихо сказал он, видя её шок. — Не нужно отвечать сейчас. А сейчас — отдыхайте. Вы заслужили. Завтра… я напишу. Обсудим все детали.
Когда дверь хостела закрылась за ней, отсекая шум города, Алёна прислонилась к косяку и закрыла глаза. Но на этот раз — от счастья, от облегчения, от того, что её жизнь, перевёрнутая с ног на голову, наконец-то сделала не просто шаг, а гигантский прыжок вперёд.
В своей комнате, в тишине и уюте, она скинула куртку, поставила берцы у кровати и повесила рюкзак на спинку стула — тот самый рюкзак, в котором лежали её лупа и блокнот, сегодня доказавшие свою настоящую, нефальшивую ценность. Механически, почти на автопилоте, она потянулась за своим финансовым блокнотом — суровой бухгалтерией её выживания. Цифры были её реальностью, и сейчас она была готова смотреть на них без страха.
Она свела итог, и её губы сами собой сложились в горьковатую, но спокойную ухмылку. 84 500 ?. Итог: 84 500 + 18 900 — 20 600 = 82 800 ?. Цель: 120 000 ?. Осталось: 37 200 ?.»
Деньги снова поползли в минус. Москва по-прежнему была ненасытной и дорогой. Но, глядя на эти цифры, она не чувствовала привычного, тошнотворного спазма тревоги в желудке. Была усталость. У неё было Дело. Профессия. Призвание. Пусть пока и неофициальное, но уже реальное.
Её взгляд упал на полку. Рядом с «Книгой Теней», хранившей секреты старой жизни, лежал зелёный желудь. Она подошла и взяла его в руки. Он был прохладным и невероятно тяжёлым для своего размера, будто вобрал в себя всю тяжесть этих недель. Раньше она смотрела на него как на надгробие своей магии, на болезненное, ежедневное напоминание о потере, о сломе. Сейчас она видела в нём молчаливого свидетеля. Свидетеля её падения и её нового, трудного, выстраданного, но абсолютно точного пути. Пути, который она выбрала сама.
Она аккуратно, почти с нежностью, положила желудь на место. Потом потянулась к столу и открыла учебник по криминалистике на закладке «Осмотр места происшествия».
Обновив в памяти заученный текст, Алёна потушила свет и легла в кровать, глядя на потолок, где от фар проезжающих машин танцевали призрачные блики. Она закрыла глаза, и впервые за долгое время сон пришёл к ней быстро, неся не тяжёлые, кошмарные грёзы, а спокойную, несокрушимую уверенность в завтрашнем дне.
Пыль висела в воздухе, застывшая в луче света от уличного фонаря, пробивавшегося через огромное окно офисного центра. Алёна провела тряпкой по линолеуму, оставляя за собой влажный, блестящий след. Третий этаж. Кабинет 307. «Бухгалтерия». Запах старой бумаги, пыли и едкой химии въелся в ноздри.
Она передвинула ведро. Работа была монотонной, как стук метронома. Чтобы не уснуть на ходу, она играла в игру. Читала следы.
Вот этот кабинет. На столе — три сломанных карандаша, пустая картонная упаковка от «Ново-Пассита». Начальник отдела. Нервничал. Скорее всего, перед сдачей квартального отчёта. Дрожал бы голос, если б я его слышала?
