— Сильные ритуалы… призывы… — она поняла, что после того дела он всё-таки поверил в магию и что-то, да почитал, но опасности она в этом вопросе ну чувствовала и она ответила. Её голос стал ещё тише, почти неслышным. — Это… это уже как попытаться построить высокую башню из тяжёлый блоков. В сотни раз опаснее. Малейшая ошибка в ритуале, одно неправильное действие, слово… и может случиться всё что угодно. Только самые опытные и сильные на такое решаются. А связываться с сущностями… с сущностями чужими, принадлежащими чужой силе… это втройне опасно. Их уничтожить… почти невозможно. Тут всё зависит от внутренней силы, дара, интуиции… — она замолчала, глядя в пустоту, и по её лицу пробежала тень того ужаса. — И цена… цена неизвестна. Может, всё. Может, жизнь.
Она перевела на него взгляд, внезапно осознав, сколько сказала. — Это тайна, — прошептала она, и в её глазах читалась мольба. — Вы же… умеете хранить секреты?
Эдуард сидел неподвижно. Он не улыбался. Его лицо было маской предельной серьёзности. Он медленно, почти церемониально, кивнул.
— Да, Алёна. Умею. — Он отпил последний глоток остывшего чая. — И спасибо. За доверие.
В воздухе повисла тишина, но теперь она была другой — не неловкой, а тяжёлой, насыщенной пониманием и новым, гораздо более глубоким уровнем доверия. Они сидели два острова в одном океане странностей, и между ними только что перекинулся прочный, невидимый мост. Алёна понимала это и чувствовала.
Эдуард отставил пустую чашку. Он смотрел на Алёну не как на диковинку, а как на коллегу, открывшую ему новый, пугающий пласт реальности.
— Спасибо, — повторил он ещё раз, и в его голосе звучала искренняя благодарность. — Теперь я понимаю… масштаб. — Он сделал паузу, собирая мысли. — Но давай вернёмся к нашему «тёмному делу». Ты сказала, что это не сатанисты. Почему ты так уверена? Полиция, насколько я понимаю, считает иначе.
Алёна вздохнула. Горло ныло, но говорить стало чуть легче. Она обхватила чашку с тёплым чаем, ища в её теплоте опору.
— Руны, — прошептала она. — Всё дело в рунах. — посмотрела на Эдуарда, пытаясь найти самую простую аналогию. — Представьте… представьте, что руны — это молекулы. Но не простые. Каждая — это целое понятие, сила.
Она поставила чашку и жестом показала на воображаемый холст перед собой. — Вот, например, все знают «О». Это… воздух. Дыхание. Я знаю руну, которая обознает воздух. Простую. — Есть сочетание «H2O» — вода. Это уже сложнее. Чтобы соединить руны Воды и Воздуха, нужны знания. Но этому ещё можно научиться. Это как… сварить простое зелье от кашля.
Эдуард кивнул, его взгляд был сосредоточен, он ловил каждое слово.
— А есть, — продолжила Алёна, и её голос стал ещё тише, — H2SO4. Серная кислота. Сложная формула. Я тоже могу соединить руны и получить общую — руну разложения. Её не получится смешать наобум. Одна ошибка — и вместо кислоты получится ядовитый дым или бесполезная бурда. И видя взгляд Эдуарда, добавила — С этой руной могу, например, очистить идеально косточки от мяса. При чём не обязательно их наносить на косточки, можно на воду и получится та же кислота.
Она замолчала, подумала:
А теперь представьте молекулу нуклеиновой кислоты, можете? — и смотря, как Эдуард беспомощно развёл руки, продолжила. — Во-о-от! И я не могу. Это может только узконаправленный учёный знать. Так же и в колдовстве — есть очень сложные, многоуровневые руны!
Прикрыв глаза, пытаясь воскресить в памяти кошмарные снимки.
— Но там… там были не только простые руны. Там было нечто… в десятки раз сложнее. Как если бы вы увидели формулу сложнейшего антибиотика или яда, воздействующего на нервную систему. Десятки элементов, связанных в строгой, жёсткой последовательности. Каждый символ, каждый завиток, каждый угол… он не случайный. Он что-то значит. Один неверный «атом», одна лишняя черта — и вся магическая цепочка рассыпается в прах. Этому… — она с силой тряхнула головой, — этому не научиться по интернет-форумам или по дешёвым книжкам про «тёмную магию». Это не набор эффектных закорючек. Это знание. Глубокое. Древнее. И очень, очень опасное.
Эдуард медленно откинулся на спинку кресла. Он свистнул, почти беззвучно. — То есть, мы ищем не сумасшедшего, — констатировал он, и в его голосе прозвучала трезвая, холодная оценка. — Мы ищем… специалиста. Мастера. Со своей, чудовищной областью экспертного знания в этой области?
— Да, — прошептала Алёна. — Он не маньяк в привычном смысле. Он… исследователь. Он ставит эксперименты. На живых людях. Он проверяет свою чудовищную гипотезу. А какую — я не могу понять!
— Но зачем? — Эдуард развёл руками. — Какой в этом смысл? Какая цель у этих… экспериментов?
— Я не знаю, — честно призналась Алёна. Её собственные знания наталкивались на глухую стену. — Ритуалы с кровью, со смертью… они всегда о силе. О власти. О получении чего-то, что недоступно обычным путём. Но такие сложные символы… — она снова попыталась объяснить. — Это не просто «убить и забрать силу». Это… как создать сложнейший механизм. Допустим, руна Разрыва — это лезвие. Но чтобы оно работало, нужны шестерёнки, пружины, источник энергии… Другие руны. Одни могут быть проводниками, другие — усилителями, третьи… — она замолчала, чувствуя пределы своих догадок, — третьи могут быть вообще не из нашего мира. Чужими. Из мира духов.
— Чужими? — переспросил Эдуард, и его брови снова поползли вверх.
— Магия… она не едина. У разных народов, в разные эпохи… она разная. Как языки. Славянская, скандинавская, кельтская… они могут иметь общие корни, но это разные языки. А то, что я видела… — она снова посмотрела на него, и в её зелёных глазах читалась растерянность, смешанная с ужасом, — это похоже на попытку скрестить китайский с латынью, чтобы получить принципиально новое слово, обладающее невиданной силой. Тот, кто это делает… он не просто колдун. Он гениальный, безумный лингвист от магии.
— И зачем тебе всё это? — наконец задал он вопрос, который висел в воздухе с самого начала. — Полиция занимается этим делом. У них есть ресурсы, лаборатории, люди с оружием. Зачем тебе лезть в эту тьму? Ты же сама сказала — ты беззащитна.
Алёна сжала кулаки. В её шёпоте прозвучала сталь. — Они не найдут улик. Обычных улик. Он слишком умён для этого. И я… я сейчас не найду его магическим следом, это да. И даже, имей я силу — не факт, что нашла бы. Но если я пойму, как работает его ритуал… для чего он это делает… почему именно такие руны, в таком порядке, почему именно эти места для убийств… я смогу предсказать его следующий шаг. Я смогу понять его логику. Его магическую логику. И тогда… тогда я смогу помочь Ивану. Навести его на верный след. Даже без всякой магии.
Она выдохнула, исчерпав все свои доводы. Глаза её горели. Это был вызов. Её собственный, странный и опасный путь.
Эдуард смотрел на неё несколько секунд, и по его лицу пробежала целая гамма чувств — тревога, восхищение, страх за неё. — Понял, — сказал он наконец, и в его голосе звучало решение. — Хорошо. Давай займёмся этим. Только скажи мне, где искать? С чего начать?
— Искать… — Алёна задумалась. — В книгах. Старинных. Не церковных — языческих. Но не в тех, что переписаны монахами. Нужны первоисточники. Возможно, на ритуальных жертвенниках, на камнях, на идолах… Хотя… — она нахмурилась, — судя по сложности, к самим богам эти руны могут не иметь прямого отношения. Это что-то более… прикладное.
Эдуард кивнул, поднялся с кресла и подошёл к старинному бюро. Достал свой телефон, набрал номер и через несколько секунд ему ответили. — Михаил Алексеевич? — сказал он через мгновение, и его голос приобрёл светские, деловые интонации. — Здравствуйте, дорогой мой человек! Как вы? Как жена, как внуки? Рад слышать… Спасибо. Слушайте, я хотел спросить… есть ли в вашей замечательной коллекции что-нибудь такое… ритуальное? С рунами? Связанное именно с жертвоприношениями, с тёмными, что ли, обрядами? — Он помолчал, слушая ответ. — Ну да, интерес появился, — он бросил взгляд на Алёну. — Племянница у меня, докторскую пишет по дохристианским культам… Завтра? В два? Прекрасно! До завтра.
Он положил трубку. — Завтра в два часа я за вами заеду. Михаил Алексеевич — тот самый коллекционер. У него есть на что посмотреть. — Он снова посмотрел на неё, и в его глазах мелькнула тень беспокойства. — А сейчас… позвольте поужинать со мной? Выглядишь ты, будто последний раз ела неделю назад.
— Спасибо, — Алёна улыбнулась, — С радостью!
***
После вкусного обеда Жанна отвезла девушку домой. И она даже успела поспать пару часов перед работой.
Обычный рабочий день, а точнее — ночь, тянулась невыносимо долго. А ещё ей очень хотелось поделиться с Татьяной Васильевной своим счастьем — обретённым голосом! Но…она решила снова промолчать. Это было удобно — никаких вопросов и разговоров с рабочими, со старшей смены.
Утром снова написал Иван, и снова пригласил встретиться. Но Алёна, вновь ссылаясь на дела, отказалась.
Добравшись до дома, попила чай и, поставив будильник, уснула. Но звонок разбудил раньше, словно у Эдуарда была привычка — приходить на встречи гораздо раньше назначенного. Она быстро оделась, почистила зубы и выбежала к ожидающему автомобилю, дверь в который придерживал галантный коллекционер.
Машина Эдуарда плавно катила по загородной трассе. За окном мелькали оголённые октябрьские леса, серое небо низко нависало над жухлыми полями. Алёна сидела, глядя на летящие мимо деревья, и чувствовала странное спокойствие. Голос, тихий и хриплый, всё ещё казался ей чужим даром, но страх постепенно отступал, сменяясь сосредоточенностью.
Через час они свернули к кованым воротам с каменными столбами. Охранник в будке, кивнув Эдуарду, пропустил их на территорию. Дорога вилась среди старых сосен, пока не упёрлась в просторную усадьбу.
Дом был не похож на особняк Эдуарда. Огромный, двухэтажный сруб из тёмного бревна, с резными наличниками и коньком на крыше. Словно терем прямо из её детских сказок. Рядом, под навесом, стоял настоящий колодец-журавель. Во как повернулось. В самой Москве, а будто в деревню попала.
У крыльца их уже ждал хозяин. Михаил Алексеевич оказался невысоким, крепким старичком с густой седой шевелюрой и живыми, внимательными глазами, в очках в золотой оправе. Он опирался на резную трость, но рукопожатие у него было твёрдым.
— Эдуард Сергеевич! Какая радость! — его голос был густым и хриплым, как будто от долгой работы на морозе. — Проходите, проходите, в холоде-то стоять!
Он обнял Эдуарда за плечи и тут же перевёл взгляд на Алёну. — А это и есть ваша племянница-умница? Очень приятно.
— Алёна, — тихо представилась она, пожимая его руку.
— Заходите в дом, согреемся, — Михаил Алексеевич распахнул тяжёлую дубовую дверь.
Внутри пахло древесной смолой, воском и сушёными травами. Интерьер был выдержан в том же стиле: массивные лавки, стол из цельного пласта дерева, на стенах — расшитые полотенца и берестяные туеса. Но Алёна сразу отметила про себя спрятанные в углах датчики движения и тонкие провода систем безопасности. Старина стариной, а без современности никуда.
— Садитесь, гости дорогие, — хозяин указал на лавки у огромной, беленой печи. — Чайку с мёдом да душицей попьём, а потом по музею пройдёмся.
Пока они пили чай из грубых глиняных кружек, Михаил Алексеевич с удовольствием расспрашивал Алёну о её «диссертации».
— Так вы, выходит, нашим, дохристианским, миром интересуетесь? — его глаза блестели. — Нынешняя молодёжь больше по заграницам да технологиям, а тут такое! Что именно изучаете?
— Ритуалы, — тихо, но чётко ответила Алёна, стараясь говорить ровно, чтобы не сорвать голос. — И символы. Особенно те, что связаны с… жертвоприношениями. С тёмной стороной культа.
— А-а-а, — протянул коллекционер, кивая. — Самое интересное, не спорю. Мрачное, но… фундаментальное. Жизнь и смерть, свет и тьма — две стороны одной монеты. Ну что ж, тогда пойдёмте, покажу вам своё хозяйство.
Они начали с большой залы, которую Михаил Алексеевич назвал «Миром Яви».
— Вот, смотрите, быт наших предков, — он указал тростью на глиняные горшки, прялки, деревянные ложки. — Всё подлинное, с раскопок. А вот инструменты… — он подошёл к витрине с серпами и каменными топорами. — Видите этот топор? Не просто орудие. Символ Перуна. Им и дерево срубить можно, и… в ритуальных целях использовать.
Алёна внимательно изучала каждый экспонат. Её взгляд, привыкший к деталям, выхватывал малейшие несоответствия.
— Михаил Алексеевич, а этот идол? — она указала на деревянную фигуру с бородой и рогатым шлемом. — Вы уверены, что он VIII века?
— Абсолютно! Нашли под Смоленском!
— Странно, — тихо сказала Алёна, подходя ближе. — Резьба слишком… симметричная. Следы инструмента больше похожи на современную стамеску. И дерево… — она осторожно, с разрешения хозяина, провела пальцем по спине идола, — оно не так старится. Его, мне кажется, специально состаривали. Морозили и высушивали.
Михаил Алексеевич сначала нахмурился, потом разглядел то, на что она указала, и его лицо расплылось в улыбке. — Вот это да! Внучка, да вы настоящий эксперт! Признаюсь, этот мне продали как подлинник, но я и сам потом засомневался. Оставил для сравнения. Молодец!
Эдуард, стоявший позади, с удовлетворением улыбнулся.
Они перешли в следующий зал — «Мир Нави». Здесь было темнее, в воздухе витала лёгкая прохлада. На полках стояли каменные идолы с выпученными глазами, ритуальные чаши, кости животных.
— А вот наше святая святых, — Михаил Алексеевич с некоторой торжественностью распахнул дверь в небольшую, почти тёмную комнату. — Жертвенник.
В центре на каменном возвышении лежал большой, плоский валун с углублением. Вокруг — разложенные в строгом порядке ритуальные предметы: ножи, серпы, чаши. Алёна почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Здесь пахло не просто стариной, а чем-то другим. Землёй, холодным камнем и едва уловимым, металлическим запахом давно пролитой крови. Настоящее место силы. Или… бывшее место силы.
— Руны, — прошептала она, чтобы поддержать разговор и задор хозяина дома-музея, подходя к витрине с небольшими каменными и костяными пластинами. — Руны в языческой культуре… это же не просто письменность?
— Конечно нет! — оживился коллекционер. — Это сакральные символы! Считалось, что каждая руна — дар богов. С их помощью можно было и предсказать будущее, и обратиться к силам природы, и… — он понизил голос и почти шёпотом, театрально напыщенно добавил, — наслать порчу, или принести жертву.
Алёна улыбнулась и медленно обошла комнату. Её взгляд скользил по экспонатам, анализируя, отсеивая знакомое. Большинство рун были ей известны — руны плодородия, солнца, защиты. Были и более сложные — объединения стихий. Но тех, что она искала, не было.
И тогда её взгляд упал на него.
В дальнем углу, на отдельной подставке из тёмного дерева, лежал каменный нож. Вернее, его половина. Клинок был около пятнадцати сантиметров в длину, обломанный, но отполированный до зеркального блеска. И на его поверхности, вырезанные с невероятной точностью, были угловатые, ломаные символы, похожие на нужные ей. Три на лицевой стороне.
