— Не-е-е на-а-адо! — засмеялась Алёна, отодвигаясь в угол салона.
— Так…, а медь? — не унимался он.
— Медь — это сама земля под монастырём. По «Травнику», это аномальная зона с содержанием меди в почве вдвое выше нормы. А после пожара 1784 года монастырские стены были укреплены новыми кирпичами. Я нашла архивную ссылку: «Книга строения каменной ограды». Всё сходится. Искать нужно не в посуде, а в кирпичной кладке монастырской стены, построенной на медной почве!
— Да уж, Алёна! — Эдуард смотрел на неё с нескрываемым восхищением. — Вы не перестаёте меня удивлять! Искать в глине — значит, искать в кирпиче! Гениально!
— Именно! — подтвердила она, сияя от гордости.
— Тогда… едем! Жанна, ты всё слышала?
— Да, дядя, всё слышала, — раздался спокойный голос из-за руля.
Автомобиль плавно, но уверенно развернулся, меняя курс с Лубянки на тихие переулки в сторону Донского монастыря.
Через час «Мерседес» остановился у ворот монастыря. Алёна вышла на улицу, и её обдало странным чувством. Воздух здесь был иным — чистым, прозрачным, пахнущим старым камнем, воском от свечей и сладковатым дымком ладана. Сила этого места, хоть и чужая для её деревенской магии, не была враждебной. Она ощущала её как тихий, мощный поток, несущий покой и умиротворение. На мгновение ей показалось, будто кто-то невидимый и добрый ласково коснулся её плеча. Инстинктивно, по-деревенски, она склонила голову перед воротами — не в молитве, а в простом человеческом уважении и благодарности за тёплый приём.
Сзади, с верхушки старого клёна за оградой, раздалось резкое, раздражённое карканье. Алёна обернулась, но увидела лишь чёрный силуэт, взмывающий в серое небо. Опять он…
— Так… — Эдуард окинул взглядом огромную территорию с белокаменными стенами, золотыми куполами, отражавшими рассеянный свет, и стройной колокольней. — И где мы будем это искать? — в его голосе прозвучало лёгкое отчаяние.
Алёна, уже доставшая телефон с планом, уверенно ткнула пальцем в экран.
— А тут уже проще. Данные есть. Перестройка стен была в 1785 году. — Она скользнула взглядом по тексту, который изучила ещё утром. — Северную стену перестроили полностью, западную — укрепили, башни — отремонтировали. Но до наших дней в первозданном виде дожила только часть северной стены. Тот самый кирпич, который нам нужен, должен быть там.
Она повела их по аккуратно вымощенным дорожкам, мимо цветущих клумб и групп туристов с фотоаппаратами. Они дошли до высокой кирпичной стены, местами поросшей тёмно-зелёным мхом. Эдуард скептически оглядел бесконечную вереницу одинаковых на вид кирпичей.
— И какую магию ты тут применишь, чтобы найти нужный? — в его голосе снова зазвучали нотки сомнения.
— Дедуктивную! — бодро ответила Алёна, её глаза уже бегали по кладке, выискивая аномалии. — Зельдович был практиком. Он не стал бы прятать ключ где попало. Он выбрал бы место с видимым глазу знаком.
Она медленно шла вдоль стены, вглядываясь в каждый кирпич, в каждую трещинку. Эдуард и Жанна терпеливо следовали за ней. Прошло минут десять. И вот Алёна остановилась и уверенно ткнула пальцем в один из кирпичей, расположенный на уровне её груди.
— Вот этот!
Она оглянулась — поблизости бродила пара туристов.
— Прикройте меня! — попросила она.
Эдуард и Жанна встали так, чтобы заслонить её от посторонних глаз. Алёна достала из рюкзака складной нож с прочным лезвием. Остриём она аккуратно, стараясь не производить лишнего шума, стала поддевать и крошить старый, потрескавшийся раствор вокруг кирпича. Пыль известки щекотала нос. Наконец, кирпич поддался. Она вынула его, ощутив в ладони шершавую, прохладную тяжесть, и быстро сунула в рюкзак.
— А теперь уходим, пока нам тут кадилом по лбу не дали за вандализм! — прошептала она, стараясь идти спокойно, хотя сердце колотилось как сумасшедшее.
Они быстрым шагом покинули территорию монастыря и уселись в машину. Только когда двери закрылись, Алёна выдохнула с облегчением и достала свою добычу.
— И точно ли это он? — с сомнением спросил Эдуард, разглядывая ничем не примечательный кирпич.
— Должен быть он, — уверенно сказала Алёна. Она взяла лупу и пригласила его посмотреть. — Видите? Он потрескался слегка больше, чем соседние. И вот эти трещинки… — она провела по ним ногтем, — зеленоватые прожилки. Это патина. Она образовалась из-за реакции — железо есть в глине, из которой сделан кирпич, а медь… — она многозначительно посмотрела на него, — медь была внутри. Все подсказки взаимосвязаны!
Она положила кирпич на сложенное в несколько раз полотенце на своём колене и, прицелившись, несколько раз уверенно ударила по нему обухом ножа. Кирпич с сухим хрустом раскололся пополам. Внутри, в аккуратно выдолбленной нише, лежала тонкая медная пластинка.
Эдуард, затаив дыхание, потянулся за ней, но Алёна была быстрее. Она взяла пластинку, ощутив холодный гладкий металл, и прочитала вслух выгравированные слова:
«И Сварог с лисою и Николай чудотворец с ясенем — оба искали, да не нашли! А между ними дуб рос, под корнями тайну хранил!»
— Та-а-ак… — протянула Алёна, и на её лице расцвела ухмылка. — Пора в интернет!
— Зачем? — не понял Эдуард.
— Искать, где рядом в Москве находятся языческое капище, посвящённое Сварогу, и церковь Николая Чудотворца.
— Ну… — теперь в ответ улыбнулся Эдуард, и в его глазах вспыхнул азарт знатока. — Я всё-таки неплохо знаю историю, так как основа моей коллекции — русские артефакты. Усадьба Ясенево, — начал он, — с церковью Николая Чудотворца, построенной ещё в XVI веке. А неподалёку, в Битцевском парке, есть место, которое в старину называли Лисий Луг, а сейчас — Лысая гора. Там, по преданиям, было древнее капище, где поклонялись, в том числе, и Сварогу. А сейчас имеется лишь новая имитация. И там же, — он сделал эффектную паузу, — есть Дубовая роща. Самые старые деревья в парке, и судя по всему, посажены они были как раз в конце XVIII века. Всё сходится!
— Шишку мне в ухо! — восхищённо выдохнула Алёна, её глаза округлились от изумления. — Целовать я вас, конечно же, не буду, но вы тоже умница!
— Спасибо, Алёна, — улыбнулся он, явно польщённый. — Жанна, слышала?
— Да, дядя. В Битцевский парк, — раздался её невозмутимый голос, и автомобиль плавно тронулся с места, увозя их к новой загадке.
Дорога до парка пролетела в рассказах Эдуарда. Он, как заправский лектор, живописал историю усадьбы Ясенево: о её владельцах, о тайных ходах и балах, о том, как её стены помнят ещё екатерининскую эпоху. Алёна слушала, подпирая подбородок ладонью. Ей нравилось, как он излагал — без заумных терминов, ясно и образно, будто учитель в старой деревенской школе.
По пути они заехали в кофейню. Алёна взяла только чёрный кофе, от еды отказалась — нервы не позволяли. Эдуард и Жанна, последовав её примеру, ограничились напитками.
Вскоре пейзаж за окном начал меняться. Вместо каменных громад и асфальта потянулись поля с пожухлой травой, оголённые деревья и одинокие скамейки. Алёна прильнула к стеклу. Не прошло и месяца, а уже будто век дома не была… Щемящее чувство тоски по дому сжало сердце.
Она не заметила, как машина свернула на узкую дорогу и остановилась на опушке дубовой рощи. Деревья стояли могучие, с толстыми стволами, их кроны образовывали золотисто-коричневый шатёр.
— Мы примерно на равном удалении от капища на Лысой горе и церкви в Ясенево, — констатировал Эдуард, выходя из машины. — Осталось найти нужный дуб. Задача, скажу я вам…
Они свернули с утоптанной дорожки и углубились в лес. Как только автомобиль скрылся из виду, Алёна сбросила рюкзак на подстилку из листьев.
— Надеюсь, получится, а то мы тут до морковкина заговенья бродить будем! Деревьев-то — меряно-немеряно! Артефакты при вас?
— Здесь, — Эдуард достал из своего портфеля стальную пластину, медную и вырванную страницу.
Алёна взяла перо ворона, провела им по воздуху, соединяя мысленно три предмета, и прошептала заклинание поиска связи: «Предмет к предмету, нить к нити, где хозяин ваш вещи положил, туда и укажите!»
Ничего не произошло. Вообще. Она даже привычного лёгкого головокружения — платы за малый ритуал — не почувствовала. Воздух оставался мёртвым и безразличным.
— Так… ладно… — проговорила она, скрывая растущее недоумение. — Попробуем по-другому. Вещи друг с другом не сталкивались, значит. По отдельности их делали и прятали!
Она разложила пластины и страницу на земле. Достала травы и порошки, сорвала с ближайшего дуба большой шершавый лист. В донышке бумажного стаканчика из-под кофе устроила импровизированную чашу, налила немного воды из своей фляги и пустила плавать лист с воткнутой в него иглой — компас. Потом, под неодобрительный взгляд Эдуарда, оторвала крошечный уголок от страницы «Травника», подожгла его и посыпала пеплом воду, нашептывая: «Пепел памяти, укажи дорогу к руке, что тебя создала.»
Лист с иглой дрогнул, повертелся на месте и замер. Стрелка не показывала никакого направления.
— Та-а-ак… — Алёна глубоко задумалась, уставившись на неподвижный компас. — Неужели так далеко тот дуб? Лист-то писал сам автор… Должно было хоть чуть сработать. Просто направление показать к вещице владельца…
Минуту царила полная тишина, нарушаемая лишь шелестом листьев. Эдуард замер, боясь спугнуть её мысль. Вдруг Алёна снова полезла в рюкзак.
— Что-то тут не так, — пробормотала она, доставая ступку с пестиком из медвежьей кости и несколько мешочков с травами. — Вы маленький костёрок разожгите! Прям маленький! Несколько листочков и веточек!
Пока Эдуард, сгребая сухие листья и ломая тонкие веточки, разводил маленький, почти ритуальный огонь, Алёна растирала в ступке смесь из полыни, зверобоя и щепотки земли, взятой у подножия кладбищенской стены. Она бормотала заклинания, «знакомя» травы друг с другом, призывая их проявить скрытое. Потом кольнула себя в палец и капнула каплю крови в ступку, произнеси резко: «Кровь моя — искра, сила вокруг — хворост, покажи, что здесь скрыто, гори и свети!»
Она взяла три щепотки получившейся тёмной смеси и бросила их в костёр. Травяная пыль с кровью вспыхнула с сухим треском, выбросив клубы густого, почти чёрного дыма. Дым не рассеялся, а тяжело опустился на землю и, словно живой ручей, потек… за спину Алёны, прямо между Жанной и Эдуардом, которые невольно отшатнулись.
И только Алёна, прищурившись, заметила, как от основного потока отделилась тонкая, как паутинка, дымная нить. Она, извиваясь, поползла вверх по стволу ближайшего дуба. В листве наверху послышалось громкое, негодующее хлопанье крыльев, и нить мгновенно растворилась.
Эдуард и Жанна выглядели бледными.
— Туда? — тихо спросил Эдуард, указывая пальцем в сторону, куда утек основной поток дыма.
— Нет, — ответила Алёна, и в её голосе прозвучала настороженность. — Там нет ничего, мы же пришли оттуда. Пойдём туда! — Она уверенно кивнула вглубь леса, немного вправо, в сторону, противоположную движению дыма.
— Так… твоя магия показала туда… — растерянно произнёс мужчина.
— Именно поэтому мы пойдём в строго противоположную сторону. Магию отгоняет что-то… что-то, что её поглощает или отражает.
— Это опасно? — в голосе Эдуарда зазвучал страх.
— Не знаю, — честно призналась Алёна. И именно это пугает больше всего, — пронеслось у неё в голове. — Опасности я не ощущаю. Вообще ничего не ощущаю. Как в пустоте.
Они двинулись вперёд. Каждый их шаг отдавался громким хрустом под ногами — сухие листья и ветки казались специально подложенными, чтобы выдать их присутствие. Чем дальше, тем чаще приходилось пробираться через заросли кустов и сухой бурьян. Они шли уже минут пятнадцать, как за очередным частоколом стеблей показался не просто дуб, а настоящий великан. Его ствол был толщиной с небольшой дом, кора — глубоко изборождена морщинами времени.
— Странно… — произнёс Эдуард, обходя его вокруг. — Насколько я знаю, этому дубняку в роще всего лет двести. А этому… как будто все пятьсот!
— Ну, вот мы, наверное, и нашли то, что искали, — сказала Алёна, и странное чувство пустоты вокруг неё не проходило. Она не ощущала от дерева ни мощи, ни покоя, ни той живой силы, что исходила от старого дуба в её родном лесу. Тот дуб был как молчаливый, абсолютно нейтральный страж. Сильное дерево… если первым само прижилось — другим не даст. Оно не делится силой, оно её… хранит. Или прячет. А этот…пустой!
Эдуард кивнул Жанне, и та молча вынесла вперёд небольшую армейскую лопату. Алёна взяла её, присела у основания дерева и начала разгребать слой прошлогодней листвы. Пахло влажной землёй и гнилью. Слева, почти полностью ушедший в почву, лежал крупный камень. Она подковырнула его лопатой, отодвинула в сторону и начала копать под ним. Лопата с глухим стуком ударилась о что-то твёрдое.
Покопав ещё немного, она отрыла небольшой, но прочный деревянный сундучок, покрытый потускневшим лаком. Он выглядел так, будто пролежал в земле не двести лет, а от силы пару десятилетий. Замка на нём не было. Алёна осторожно приподняла крышку и показала содержимое Эдуарду. Клиент платит, клиент получает.
Эдуард, затаив дыхание, с величайшей осторожностью извлёк сначала закупоренную воском стеклянную колбу, внутри которой лежал засушенный цветок шалфея, потом вторую, с мутноватой жидкостью — водой Яузы, и наконец — сложенный в несколько раз лист бумаги. Он попросил у Алёны лупу и, водя ею по выцветшим чернилам, начал читать вслух…
Сентября 15 дня, 1795 год от Рождества Христова
Возлюбленному искателю истины,
Да не смутит тебя тьма, что хранит сии строки, ибо свет знания ярче всех свечей. Пишу тебе, чьё сердце чисто, а ум не отравлен алчностью. Сей рецепт — не просто смесь трав и воды, но ключ к гармонии меж наукой и природой. Храни его, как зеницу ока, ибо мир не готов принять дар, оплаченный кровью и раздумьями.
Рецепт зелья «Sclarea Ferrum»
(Да будет он щитом против скверны!)
Компоненты:
Экстракт шалфея мускатного (Salvia sclarea):
— Собран в урочище близ Битцы (55°33’ с. ш., 37°33’ в. д.), где сила земли умножает склареол до 0,9%.
Вода из Яузы с концентрацией сульфата железа 2.3 мг/л:
— Набирать у старой мельницы близ Симонова монастыря, на рассвете, когда подземные ключи смешиваются с речной влагой.
Технология:
Смешай экстракт шалфея с водой в пропорции 1:3 (на 1 часть травы — 3 части воды) в хрустальной колбе, дабы иной металл не исказил свойств железа.
Настаивай 7 дней в подземной келье (температура 18–22°C), завернув сосуд в холст, пропитанный воском пчёл из улья, что стоит на липовом взгорье.
Свойства:
— Умерщвляет миазмы и гнилостные духи (Staphylococcus aureus).
— Останавливает гниение ран и очищает язвы.
Почему я спрятал сей рецепт?
Аптекари, подобные Семёну Глухову, превратили бы эликсир в товар, продавая страждущим подделки за золото. Церковные же пастыри окрестили бы его «дьявольским зельем», как некогда клеймили труды Парацельса. Помни: «Знание в руках глупца — меч, занесённый над мирозданием».
Шалфей из Битцевской аномалии и вода Яузы — не просто ингредиенты, но симбиоз сил земли. Массовый сбор уничтожил бы редкие растения, а жадные руки отравили бы реку. В письме к графу Шереметеву (1792) я предупреждал: «Сия вода — жила земли, а трава — её дыхание. Не дай им иссохнуть».
