— Нет, не совсем. Симусу это может, конечно, помочь, но вряд ли — на это уйдет куча времени. Вы разве не понимаете?
— Герми, так объясни! — вставил Рон.
Главных идей у меня было две. Первой идей была необходимость создания тюрьмы с более человечным содержанием заключенных без всяческих дементоров. Пример такой тюрьмы уже был в магическом мире — Нурменгард, построенный Геллером Грин-де-Вальдом, где, собственно, он и содержался вплоть до своей смерти.
Вторая идея была еще более сложной по исполнению — это реформирование и судебной системы, которая заключалась в создании независимого суда, и самого судебного законодательства. Здесь я предложила, чтобы как-то облегчить задачу, брать пример с маггловской Британии. В первую очередь требовалось создать независимый суд с институтами адвокатов и присяжных.
Обсуждение затянулось до глубокой ночи. В целом ребята поддержали мою точку зрения о необходимости реформы систем суда и наказания, но слабо, не смотря на мои старания, представляли, как добиться этой цели и совсем выпучили глаза, узрев весь объем грядущей работы. Но они, по-моему, так и не поняли, куда заведут предлагаемые мною идеи. Даже Гарри, который, как и я, вырос в маггловской семье. (Еще бы, они ведь тогда так и не восприняли всерьез мою идею по защите прав эльфов-домовиков. Конечно, из нее мало что вышло, а точнее — ничего, но я-то получила первый опыт. А во-вторых, изучая историю судов маггловского мира, я обнаружила прямое влияние независимости судов на практически все аспекты жизни общества и государства.)
А ведь по-существу нам предстояло создать свою партию, выиграть выборы, провести свои проекты законов и обеспечить их выполнение («Какая мелочь» — заметил Гарри). «Мелочь» состояла из следующего:
1. Создать партию, ее программу и устав.
2. Найти финансирование.
3. Начать компанию по привлечению сторонников и распространению наших идей.
4. Подготовка к выборам, которые должны были вновь состояться через полтора года.
5. Попасть в Визенгамот по итогам выборов.
6. Продвигать свои законы.
Разработку программы и устава партии я решила взять на себя, так как копаясь в документах, я уже сделала некоторые наброски и предложила парням поделиться с ними на следующем собрании Партии Свободы и Независимости. (Вот такое название я предложила, а Гарри с Роном одобрили, прекрасная помня какой нездоровый ажиотаж у них вызвало мое прошлое творчество по поводу эльфов.)
Вопрос с финансированием был самым насущным, как и все меркантильное. Нам всем, по решению Министерства Магии, было начислено денежное вознаграждение в размере сорока тысяч галеонов, то есть на троих это было сто двадцать тысяч, и если пустить на наше дело хотя бы треть, то это было бы не плохое начало. Но Рон, оказывается, себе оставил только десять тысяч, передав остальное матери с отцом. (Что за маменькин сынок?! Хотя, о чем это я… Он помогает родным, которые вырастили его в крайне сложной финансовой ситуации… Я ведь бывала в их доме… так что заткнись, СТЕРВА!) Правда, Гарри предложил не только возместить долю Рона, но увеличить стартовый капитал до восьмидесяти тысяч, так как у него уже две "премии «За победу над Тем-Кого-Нельзя-Называть», и в первый раз ему перечислили на порядок больше. Тут уж я запротестовала — все-таки я поставила себя на место Джинни и увидела как из моего семейного бюджета убегает очень кругленькая сумма денег. Мою роль «миссис Джинни Поттер» прервал удар по столу в исполнении Гарри Поттера (Станиславский аплодирует стоя), и я заткнулась. Но этой суммы все равно было не достаточно.
И тут снова всплыли представители семейства Уизли — на этот раз Джордж и Билл. Решили с Джорджем разговаривать вместе — по вполне понятным причинам, а как поступить с Биллом, решили определиться после разговора с хозяином магазина волшебных розыгрышей. (Хоть у Рона и были очень хорошие отношения с самым старшим из братьев, его способности донести наши идеи вызывали очень большие сомнения, и я больше надеялась на Джорджа, если он встанет на нашу сторону.)
С проведением компании по привлечению сторонников было попроще. Во-первых, у одного известного корреспондента «Пророка» был маленький должок передо мной. Во-вторых, есть еще отец Полумны — Ксенофилиус Лавгуд, издатель «Придиры». Ну, а в-третьих, была достаточно большая армия наших друзей и профессоров Хогвартса. Друзей мы поделили между собой, а вот профессоров решили поручить Джинни — ведь будучи в Хогвартсе на последнем курсе ей будет не так проблематично встречаться с ними и вести агитацию. А посвятить ее мы сможем уже скоро — на дворе стояли декабрьские холода, и значит скоро она приедет на Рождественские каникулы.
Не так уж и мало возможностей. Но у меня была еще одна идея, которой я пока не спешила делится с друзьями. Эта идея была бы воспринята ими в штыки, так как в числе возможных союзников я видела и наших врагов — Пожирателей Смерти. Ведь они были напрямую заинтересованы в изменении законодательства из-за преследования многих не за их деяния, а за простой факт наличия черной метки. К тому же, у них был реальный политический опыт в отличии от всех остальных, кто мог нас поддержать. Так что я решила не освещать эту мысль Гарри с Роном, пока не встречусь с господами Малфоем и Ноттом.
А оставшиеся пункты нужно будет решать, когда придет их время.
Засиделись мы за полночь, и Гарри предложил нам с Роном остаться с ночевкой, благо Кикимер уже успел прибрать несколько комнат, в том числе и одну спальню. Мы согласились, ведь на утро Уизли нужно было заступать на дежурство.
После того как осмотрели выделенную нам комнату, и Рон первый отправился в уборную, я спустилась обратно на кухню вслед за Гарри.
В ходе нашего разговора меня не покидало ощущение, что Гарри, соглашаясь активно участвовать в осуществлении моих идей, ищет какой-то способ занять себя, сбежать от чего-то. Пока мы с моим Уизли едва пригубили по второму бокалу, Поттер умудрился докончить бутылку и открыть новую. Мы, конечно, после всего, что было в нашей жизни, ну никак не относились к Обществу Трезвости, но такое поведение для Гарри было необычным. Еще больше мои подозрения подтвердило наблюдение, что он не был пьянее нас — не следствие ли этого внутреннего напряжения? А так как я одна могла, не рискуя здоровьем, покопаться в его душе (Рон запросто мог нарваться на грубость вплоть до пары оплеух), сделала два вдоха-выдоха и бросилась в атаку, пока он наполнял очередной бокал.
— Гарри, во-первых, отодвинь бокал, а во-вторых, что с тобой происходит?
— Ты чего, Гермиона? Разве бокал огневиски после напряженного дня это что-то страшное? — как-то мрачно-утомленно проворчал в ответ и опустился на стул спиной ко мне.
— Бокал не страшно, два не страшно, а бутылка уже, честно сказать, напрягает. Или ты её не заметил? — я осторожно встала за спинкой его стула.
— М-м-м… Честно?.. Нет, наверное…
— Ну, раз не заметил, то у меня еще больше оснований спросить, Гарри, ЧТО, ВО ИМЯ МЕРЛИНА, ПРОИСХОДИТ? — потребовала я объяснений с нарочной твердостью и положила руки ему на его совершенно одеревенелые плечи. — Ты вот сидишь, типа расслабился, а плечи как камень…
— А разве у мужика не должны быть мышцы как камень? — он попытался улыбнуться, поворачивая голову ко мне. — Ладно. Ты хоть сядь, не стой над душой. Тебе плеснуть?
— Да… Только чуть-чуть — так, чтобы только понюхать, — ответила я и опустилась на соседний стул.
Гарри плеснул на донышко где-то на один палец и левитировал мне бокал.
— Знаешь, мисс Грейнджер…, а ты помнишь, как мы бегали по лесам, по горам, по полям, прячась от малейшего шороха? Мне теперь кажется, что это было лучшие время, — осторожно потягивая из бокала, начал Гарри. — Было понятно, что происходит, для чего это, кто рядом с тобой, и кто чего стоит.
— Хм. Знаешь, мне сложно это забыть, — и я показала ему свое левое запястье — Помнишь кто его сделал?
— Да… Как-то я не подумал… Ты, наверно, дольше всех будешь помнить… — Он рассматривал шрам с надписью «Грязнокровка» с печальной улыбкой.
— Ошибаешься — Рон: он до сих пор во сне переживает этот случай и кричит почти каждую ночь: «Нет! Только не Гермиона!» — немного помолчав, я продолжила. — Но, Гарри, мы ведь и сейчас с тобой. Или ты иного мнения?
— Нет-нет. В вас я не сомневаюсь… Но вот со всем остальным… — он обвел глазами кухню. — Знаешь, все эти суды, политика, работа… Тебе не кажется, что мы стали превращаться в тех, кого раньше ненавидели — в Фаджа, в Амбридж?
— М-м-м… Не думаю. У нас все-таки весьма существенные различия — мы хотим ведь сделать для всей Британии, — горячо заявила ему.
— Но ведь и Фадж, как помнишь, прикрывался благом магической Британии.
— Нет, Гарри! Если помнишь, он этим именно, как ты сказал, прикрывал свое желание власти. И обещаю, если я замечу, что Вы, мистер Поттер, — я постаралась придать своему голосу тон профессора МакГонагалл, — начнете превращаться в господина Фаджа, я первая Вас превращу в стеклянную вазу и уроню, возможно, с грифиндорской башни.
— Обнадежила! — и он засмеялся открыто и непринужденно. — Как же все-таки ты можешь поднять настроение, ковыряясь у меня в мозгах? Можем мы с тобой посекретничать?
— Можем. Только давай я пойду Рона успокою. А ты в мое отсутствие не вздумай прикончить и эту бутылку!
— Слушаюсь, командор Грейнджер! — и он отсалютовал мне хохоча.
— Вольно, рядовой! Сейчас, я быстро, — и я побежала по лестнице, по которой мне навстречу уже спускался Рон.
— Ты идешь уже?
— Рон, извини, нам с Гарри нужно еще поговорить. Ты не возражаешь?
— Нет. Но ты только смотри, чтобы у вас не завелся кто-нибудь тре… О-о-о… — Он не смог договорить, так как я ткнула кулаком в его грудь.
— Фу, Вы пошлы, мистер Уизли!
Он притворно согнулся, типа от нестерпимой боли, и тут же схватил меня, притянул к себе и поцеловал. (А целуется он классно…)
— Ладно! Спокойной ночи, мисс Грейнджер, — отпустил меня и отправился в спальню.
Вернувшись в кухню, села в этот раз напротив Гарри, и он отсалютовал поднятым бокалом.
— Гермиона, прежде, чем мы продолжим, пообещай мне сохранить это в тайне. Особенно, от любого представителя многочисленного семейства Уизли! — начал он довольно-таки мрачновато.
— У тебя с Джинни плохо?! — ужаснулась я. (Большая моя часть сжалась в комок, а вот мелкая стерва — та, которая все еще заглядывается на Гарри — гнусненько так захихикала. Молчать!)
— Да, нет… Так ты обещаешь? Это желание и Джинни…
Я была совершенно сбита с толку, но произнесла:
— Да, обещаю. Особенно, не говорить Уизли.
— И не визжать! — он смотрел на меня совершенно серьезным взглядом.
— Что-о-о?!
— Джинни беременна.
— А-А-А-А-А-А-А!!! Это же здорово!!! А-А-А-А-А!!! — содержимое бокала под мой визг растекалось по столу, и я потребовала еще.
Мы выпили, и я решилась на следующий вопрос:
— А почему такая жуткая тайна?
— Джинни сама хотела объявить родственникам на каникулах. Так сказать, подарок к празднику.
И тут меня осенило: может Гарри не желает ребенка?
— Так ты по этому поводу на бутылку налегаешь? — Мои глаза пытались просверлить друга насквозь.
— Нет… да… не совсем… — Он замялся, но потом более уверено продолжил. — Я очень рад, что у нас будет ребенок. Но…
— Но, похоже, тебя гложут сомнения… — попыталась мягко уточнить.
— Да. Знаешь… ведь у меня не было родителей, и я не представляю себе, какого это воспитывать ребенка. Я не знаю, что ему дать. Понимаешь? — Его видок, конечно, был жалок.
— Гарри, Гарри… Какой же ты дурак! Ты не представляешь, как об этом же думают и те, у кого были родители! Может я сейчас буду грубой и жестокой, но тебе будет проще, — я глотнула для храбрости и продолжила. — У кого были родители — они сомневаются, хоть и любят их, а правильно ли их воспитывали, ущемляли ли их интересы, не баловали ли. А ты дашь ребенку то, чем сам был обделен, в первую очередь… — тут я сама запуталась в том, что хотела сказать и заткнулась.
— Гермиона, но ты-то откуда знаешь?
— Я… Я читала! — и сама прыснула, а за мной и мой лучший друг. (Смешные все-таки эти мужики: готовы убить Темного Лорда, добыть мамонта, сразить дракона, но до чертиков боятся детей! Ха-ха-ха.)
— Ответ истинной мисс Грейнджер!
Бутылку за беседой мы незаметно так приговорили, и когда решали, не открыть ли следующую, на кухни появился третий… Рон.
— Эй, пьянь! А вы в курсе, что уже шесть утра? А?
— Ой! — взвизгнула я.
— Ик, — по-детски икнул Гарри.
Гарри попрощался и ушел спать, все-таки пошатываясь, а я быстренько сообразила завтрак для Рона. Поставив еду перед ним, чмокнула его и побежала в спальню.
— А не скажешь, о чем вы тут секретничали? — бросил Рон вслед.
— Не-а! Скоро сам узнаешь. Недели через две…
Часть 2
Зачем я с надеждой приобретаю
календари будущих лет,
если собаки уже
взяли мой след
Ю.Наумов «Битые яйца»
Нет… ничего не произошло. Совсем ничего. В голове не возникло ни одной светлой мысли, ни одной достойной, чтобы мне продолжить сражаться. Не было мыслей ни о Роне, ни о Гарри, ни о ком и ни о чем, чтобы позволили бы продолжить это сражение.
Холод пробирал до костей. Перед глазами лишь возникали трупы, трупы… Трупы тех, кого я любила, ценила, берегла, они все были уже мертвы… Они все погибли, погибли…
И я вновь и вновь умираю вот так, в полном одиночестве…
И этот голос, женский сухой и пустой голос, не передающий никаких эмоций, режущий мозг…
Я проснулась на диване в своем кабинете. Настольные часы показывали шесть утра. Привела себя в порядок, благо кабинет заместителя начальника отдела позволял это сделать, не покидая его пределов. Заварила кофе и устроилась за своим рабочим столом.
Попивая обжигающий кофе из своей огромной кружки (не иначе Хагрид приучил меня к посуде больших размеров, ведь я еще со времен Хогвартса не могла терпеть эти кофейные мензурки), которую держала двумя руками, стала вспоминать свой ночной кошмар. Но вскоре я решила, что это, скорее всего, бред, как и любой ночной кошмар. Но только этот голос не давал покоя. Я не знала, что он произносит, и кому принадлежит, и от этого становилось не по себе. Но раз я решила, что весь сон — это бред из-за тяжелого вчерашнего дня, значит, и голос часть бреда.
Накануне вышли свежие номера «Пророка» и «Придиры» с материалами нашей партии. Для Лавгуда я сама написала статью, освещавшую наши планы и задачи. А для «Пророка» я дала развернутое интервью Рите Скитер. Мне кажется, весьма удачное. И сегодня уже должна была последовать реакция читателей. Если у меня получилось, то сегодня будет очень много почты с откликами на газетные материалы.
