Убедившись, что сидящие во власти совершенно не интересуются жизнью людей, презирают их и не намерены предпринимать никаких усилий для того, чтобы хотя бы избавить народ от голода. Принял решение уничтожить главу этой преступной власти, хотя бы для того, чтобы зародить в народе искру надежды на улучшения ситуации, ибо трусы, скопившиеся вокруг трона, больше всего боятся смерти, а теперь будут понимать, что никто из них не огражден от наказания, которого можно ждать от самого, казалось бы, близкого и преданного, купленного с потрохами. Сознание этого отравит им, живущим в постоянном страхе за свою жизнь ее, хотелось бы верить короткий остаток».
Моя партнерша Ирина, вскочила с места и бросилась к оратору, обняла и поцеловала. Он немного смутился, но глянул на девушку с интересом.
Зал, и я вместе со всеми в это время аплодировал. Хотелось бы спросить этих пацифистов, осуждающих насилие, чем вызван столь бурный восторг. Тем интереснее будет послушать выступающих.
Конечно, Егор в выступлении четко обозначил свою позицию, назвав, преступника по сути, героем. Конечно, к его мнению прислушиваются, кроме того, ходят упорные слухи, что он вхож в некие высшие инстанции и, так сказать держит руку на пульсе. Так или нет не знаю. Нам свойственно переносить, земные ситуации, к которым мы привыкли там и на этот мир, не уверен, что все так просто. Наше мнение, возможно, кого-то и интересует, но более интересует обилие и сила наших эмоций, всплеск которых неизбежен при обсуждении, такого, не совру, если скажу «из ряда вон» выходящего события. Не каждый день у нас национальных лидеров, подносом глушат.
Однако здесь, как я успел заметить у него множество оппонентов и, наверняка будут несогласные с его точкой зрения, но наблюдая радость, если не сказать счастье на лицах присутствующих в общем мнении или, точнее во мнении большинства сомневаться не приходится.
Сомнения в одном. Тот, кто принимает решение, его уже принял, менять не намерен, несмотря на то обилие адреналина, которое будет низвергнуто здесь в атмосферу и заботливо поглощено приборами с вожделение ждущих этого.
На сцену выскочил юноша в очках, возможно, он был не так юн, как казалось, но припухлые губы, длинные лохматые волосы и мальчишечьи очки делали его похожим на подростка, хотя чем, кто-то там не шутит, я понял, здесь можно встретить кого угодно, в смысле человека любого возраста, начиная с младенческого или, к примеру юношу виртуозно владеющего роялем. В отличие от большинства мужчин, носивших здесь, как и я безликие комбинезоны, отличавшиеся только оттенками, на нем был костюм, настоящий костюм-тройка с жилетом и цепочкой, похоже золотой, протянутой к одному из его кармашков.
- «Коллеги!» - поднял оратор руку.
- «Мы с вами присутствуем при уникальном событии, преступник, назовем вещи своими именами» - зал недовольно загудел.
- «Преступник» - возвысил докладчик голос,
- «Который. по закону, принятому здесь должен быть наказан и душа которого подлежит аннуляции выступает перед нами и встречает искреннее участие если не сказать обожание. Возвращаясь к нашим нескончаемым дискуссиям на тему «быть или не быть», «мочь или не мочь». Я вижу в этой встрече подтверждение того, что к нашему мнению все-таки прислушиваются или, по крайней мере имеют его ввиду. Уже сам факт, что ему дана возможность говорить, а нам внимать, не означает ли, что и здесь, не так все просто, существуют исключения из, казалось бы, незыблемых правил.
Мы не можем знать и наверняка доподлинно никогда не узнаем, чем закончится эта история, да-да история, там, в том мире он уже стал исторической личностью, на которую будут распространятся все присущие такой личности издержки от толп обожателей и ненавистников, толкователей его поступка, часто отыгрывающих и опирающихся на свой интерес.
В любом случае имя его не канет в Лету забвения, но это не будет слава Герострата, и ежели пока там еще силен клан последователей тирана, которые пытаются удержать власть проклиная нашего друга, я почел бы за честь назвать его своим другом, история все расставит по своим местам и, хотя я не сторонник воздвижения памятников убийцам, он его заслужил. Мы не можем знать, чья рука направляла руку Сергея, наносящего смертельный удар, но все мы находящиеся здесь и прошедшие через чистилище знаем, без его ведома ничто не случится. Не сочтите кощунством то, что я говорю, но его рукой двигала карающая рука Бога».
Оратор тряхнул кудрями и, возможно мне показалось, за стеклами очков сверкнули слезы. Он подошел к Сергею, сидевшему рядом с Седовым и вставшему ему навстречу и обнял его. Зал ликовал.
Моя приятельница, с визгом бросилась к юноше и притащила его за наш стол, оказывается они были знакомы. Поставив перед ним свой стакан, убежала к бару за новым. Мне пришлось самому представляться и знакомится с докладчиком, мое первое впечатление не было обманным, он был довольно молод, как мне показалось гораздо моложе основной массы примерно тридцатилетних людей. Он назвался Сашей, мне действительно было приятно с ним познакомится, к тому же, я лелеял мысль выяснить, откуда у него такой чудесный костюм, мои комбезы мне изрядно надоели.
Ирина вернулась с огромным, наполовину набитым льдом стаканом и сделав из него большой глоток, начала было расспрашивать Сашу об общих знакомых, но беседу прервал вышедший на сцену бородатый тип с горящими, действительно пронизывающими глазами в чем-то вроде сутаны с большим распятием на шее. Зал вздохнул и притих,
- «Господь» – начал он, устремив перст в небо.
- «Установил для нас свои заповеди, среди которых «не убий» - первая. Как вы можете аплодировать человеку, нарушившему основную заповедь Господню – «не убий».
– Оратор говорил, практически не повышая голоса, но низкий его баритон, почти бас был настолько силен и звучен, что перекрывал все сторонние звуки, да и зале, честно сказать стало тихо.
- «Убийца, присвоивший себе функцию Бога, возымевший гордыню переступить через запрет, начертанный испокон веков для человечества – не лишать жизни себе подобного. Кто дал ему право судить? На каком основании он присвоил себе право выбирать кому жить кому нет? Почему он позволил себе решать какого наказания заслуживает тот или иной раб Божиий?
Наша задача в том, как и в этом мире, смиренно нести в себе функцию, возложенную на нас Всевышним, но не присваивать себе его права».
Мой сотрапезник, вдруг повернулся лицом к бородачу, смело посмотрел в его горящие глаза и громко, очень громко сказал
- «А кто Вам, уважаемый Христофор, сказал, что он выполнил чужую функцию, я считаю он выполнял то. что было ему назначено, именно за этим он и был послан туда и именно потому, он сейчас среди нас, а не среди тех, кто там был царем и кто ныне в виде молекул пребывает в системе очистки».
Зал единовременно вздохнул и выдохнул, повисла тишина, во время которой Христофор делал попытку, впрочем, тщетную взглядом испепелить оппонента, но тот, к вящему моему удивлению, нисколько не смущался от пламенного взгляда человека, воображавшего себя пророком, мало того, отпив из стакана, скривил лицо и выпучил глаза, сделавшись отчасти похожим на Христофора, чем вызвал, у тех, кто это видел, взрыв смеха.
Вся трагичность момента обернулась фарсом, публика, разом заговорила громко споря, но количество последователей Саши явно преобладало и, не найдя аргументов, кое-кто стал переходить на личности, а некоторые попытались ухватить оппонента за грудки. Впрочем, отдать должное Христофору, он своим громовым голосом призвал присутствующих одуматься, произнеся простые слова –
- «Здесь нет правых и виноватых, на все его воля», - это тут же было услышано и конфликт, так и не разгоревшись утих.
Прижав руку к сердцу, он поклонился, придержав крест и сошел со сцены, на которую вскочил Егор во имя спокойствия объявивший кофе-брейк, кофейная пауза была, как нельзя кстати, правда заполняли ее не только и не столько кофе. Христофор же, нежданно для меня направился к нашему столику, попросил позволения у Ирины, сел. Вблизи он оказался совсем не страшным, в нем не ощущалось никакой агрессии, напротив губы, прикрытые усами и бородой мягко, улыбались. Очевидно они с Ириной знали друг друга, а с Сашей были давними знакомыми, я бы даже сказал приятелями.
- «Рад тебя видеть, Сашок, давно мы не встречались» - проговорил похожий на священника человек обычным голосом, без надрыва и басов.
- «Мнение твое слышал и уважаю, а и ты знаешь мое. Законы – затем и законы, чтобы за их нарушение последовала обязательная расплата. Хотя не могу не согласится, то, что этот человек здесь, о многом говорит и много что значит. На самом деле, как мне видится выбор здесь не велик. Просто так оставить его в нашем мире – всколыхнуть в душах беспокойство, посеять сомнения, дать повод усомнится в основах в незыблемости бытия. Поэтому такой вариант отпадает. Значит, либо он немедленно будет отправлен назад, с задачей нам неведомой и недоступной нашему уму, либо будет переведен в ангельский чин и займет вечное место там, куда все мы стремимся и, хотелось бы верить когда-нибудь попадем. Держу пари, через день-два его здесь не будет и останется он в файлах нашей памяти и, как ты правильно сказал в земной истории навеки. Никаких героев и объектов поклонения, кроме Него, здесь существовать не может. Почему факт этот имеет место, мне недоступно, но мы знаем, что без причины этого бы не произошло».
Я взглянул на Ирину. Она внимала молча, хотя ей-то было, что сказать.
Саша серьезно смотрел на собеседника и, очевидно соглашаясь с его словами кивал.
- «Дорогой Христофор» - проговорил он, глядя на собеседника.
- «Несомненно и как всегда, в главном ты прав. Мне только кажется, что такой, как бы это правильно сформулировать, поступок, что ли означает нечто великое. Я даже тешу себя мыслью, что наконец-то и к нашему мнению прислушались, а это дорогого стоит, значит все наши словоблудия здесь в этом мире и конкретно в этом зале не только поставщики Божественного бальзама, но и источники здравых мыслей, которые кем-то, кроме нас отсматриваются, выслушиваются и даже анализируются. Жест этот можно считать реверансом в нашу сторону со стороны того, чье величие неоспоримо и глобально до такой степени, что мы никогда постичь его не сможем, а он еще раз этим убеждает нас в том, что все мы частицы его и тщу себя надеждой достаточно важные».
- «Вполне, вполне вероятно» - в голосе бородача появились густые ноты сомнения.
- «И тем паче мы должны уважать, почитать и выполнять его заповеди и, если принять на веру твое, ничем, впрочем, не подтвержденное заявление, что некто выполнил возложенную на него функцию, хотя, давший ему сие поручение имел тысячи других возможностей покарать, но выбрал этот, совершенно не традиционный и, я бы даже сказал вызывающий, опять же если это допустить, способ. Это то самое исключение из правил, которое только подтверждает их незыблемость, хотя» - внезапно прервал оратор сам себя.
- « Наверное, ты прав. Что-то в этом мире изменилось, возможно и мы как-то к тому причастны, хотелось бы верить» - Христофор тряхнул своей роскошной шевелюрой, встал и направился к бару. Ирина подумала и пошла следом.
- «Умен, ничего не скажешь» - произнес Саша, с улыбкой.
- «При всей своей гордыне и знаниях, готов признавать другое мнение, что очень достойная черта».
Наблюдая издали за Христофором наполнявший большой бокал льдом и наливающий из большой бутыли выдержанный виски, я рассматривал костюм своего визави, а он к полному моему изумлению расстегнул жилетный кармашек, и вынул оттуда изящные, плоские золотые часы, нажал невидимую пружину и крышка открылась с мелодичным звоном. Я, опешив открыл рот.
- «Извините мне, может быть не ко времени, но откуда у вас все это»? – я обвел глазами костюм и часы.
- «Ах это» - небрежно произнес Саша.
- «Можно заказать в специальной службе, найдите у себя на мониторе сервис-центр, свяжитесь с ними и можете заказать все, что угодно. У меня такое впечатление, что у них есть все, просто»…он потупил взгляд и понизил голос.
- «Просто здесь не принято так очевидно проявлять индивидуальность, не все это приветствуют, я имею ввиду только коллег и не более чем. Но все мы люди со своими привычками и страстями, точнее пристрастиями и коли они нам оставлены, давайте пользоваться дарованным нам комфортом покуда он так доступен».
Саша подмигнул мне и совсем превратился в мальчишку, а ведь только что говорил такие мудрые слова. С полными стаканами вернулись Ирина и Христофор, к моему удивлению они совсем мирно беседовали, Ирина не пыталась вступить с ним в спор, мудрая женщина, подумал я, не начинает полемику, не проанализировав и не обдумав полученную информацию.
Люди вокруг беседовали, не скажу, чтобы на тему собрания, слышались смешки, звон посуды, витали запахи еды и алкоголя, обычный, настолько знакомый мне по прошлой жизни зал ресторана. Казалось, что на эстраду вот-вот выйдет музыкальный ансамбль и начнутся танцы.
Но вместо музыкантов на подиум вновь поднялся Егор Седов. Увидев его фигуру зал притих и в этой относительной тишине неожиданно громко прозвучал нетрезвый женский голос, который, очевидно был уверен, что произносит слова шепотом,
- «А этот Сережа, хорошенький, вон как краснеет». – зал грохнул, Седов прикрыл смеющийся рот рукой и поняв, что серьезные разговоры, на сегодня закончены, предложил желающим обсудить выступления и высказать соображения.
Дальнейшее поведение членов клуба на заседание походило мало. Мне было любопытно и, сказать честно приятно наблюдать, как публика, в ходе полемики высказывающая разные позиции, забыла все раздоры и продолжала вечер в совсем другом ключе и все равно в разговорах, то тут, то там проскальзывали восторги и надежды, мол в связи со случившимся прецедентом есть надежда на какие-то изменения в вещах столь глобальных, что даже представить себе страшно.
Трезвые головы немногословно успокаивали. Прецедент –не есть истина это из ряда вон выходящий случай, который только подчеркивает, как Он велик и только ему по силам принимать подобные решения. Не стоит обольщаться тем, что его решение, в кои-то веки совпало с нашим мнением.
Сегодняшний же юбиляр сидел за столиком с Егором и присоединившимся к ним парой девушек весело что-то щебетавшим и подливающим, явно не лимонад в стакан раскрасневшемуся Сергею.
Здешние девушки вообще времени не теряли, одна «шептала» о том, что он хорошенький, моя знакомая Ира успела его облобызать. В женском внимании, нынче недостатка у него не будет, даже завидно немного. Дай Бог, дай Бог, как бы не нелепо здесь это звучало. Хотя у меня в голове засели слова Христофора о том, что надолго здесь он не задержится. И все больше зрела уверенность в том, как он, скорее всего прав.
Я, в силу того, что сам пребывал в сих райских кущах недавно, не совсем отчетливо представлял, как это может произойти, но то, что здесь возможно все, любой вариант развития событий, не сомневался ни мига. Не думаю, что его, да и нашим тоже, не стоит обольщаться мнением будет кто-то интересоваться, очевидно, что все уже решено. Ежели он действительно выполнял
Моя партнерша Ирина, вскочила с места и бросилась к оратору, обняла и поцеловала. Он немного смутился, но глянул на девушку с интересом.
Зал, и я вместе со всеми в это время аплодировал. Хотелось бы спросить этих пацифистов, осуждающих насилие, чем вызван столь бурный восторг. Тем интереснее будет послушать выступающих.
Конечно, Егор в выступлении четко обозначил свою позицию, назвав, преступника по сути, героем. Конечно, к его мнению прислушиваются, кроме того, ходят упорные слухи, что он вхож в некие высшие инстанции и, так сказать держит руку на пульсе. Так или нет не знаю. Нам свойственно переносить, земные ситуации, к которым мы привыкли там и на этот мир, не уверен, что все так просто. Наше мнение, возможно, кого-то и интересует, но более интересует обилие и сила наших эмоций, всплеск которых неизбежен при обсуждении, такого, не совру, если скажу «из ряда вон» выходящего события. Не каждый день у нас национальных лидеров, подносом глушат.
Однако здесь, как я успел заметить у него множество оппонентов и, наверняка будут несогласные с его точкой зрения, но наблюдая радость, если не сказать счастье на лицах присутствующих в общем мнении или, точнее во мнении большинства сомневаться не приходится.
Сомнения в одном. Тот, кто принимает решение, его уже принял, менять не намерен, несмотря на то обилие адреналина, которое будет низвергнуто здесь в атмосферу и заботливо поглощено приборами с вожделение ждущих этого.
На сцену выскочил юноша в очках, возможно, он был не так юн, как казалось, но припухлые губы, длинные лохматые волосы и мальчишечьи очки делали его похожим на подростка, хотя чем, кто-то там не шутит, я понял, здесь можно встретить кого угодно, в смысле человека любого возраста, начиная с младенческого или, к примеру юношу виртуозно владеющего роялем. В отличие от большинства мужчин, носивших здесь, как и я безликие комбинезоны, отличавшиеся только оттенками, на нем был костюм, настоящий костюм-тройка с жилетом и цепочкой, похоже золотой, протянутой к одному из его кармашков.
- «Коллеги!» - поднял оратор руку.
- «Мы с вами присутствуем при уникальном событии, преступник, назовем вещи своими именами» - зал недовольно загудел.
- «Преступник» - возвысил докладчик голос,
- «Который. по закону, принятому здесь должен быть наказан и душа которого подлежит аннуляции выступает перед нами и встречает искреннее участие если не сказать обожание. Возвращаясь к нашим нескончаемым дискуссиям на тему «быть или не быть», «мочь или не мочь». Я вижу в этой встрече подтверждение того, что к нашему мнению все-таки прислушиваются или, по крайней мере имеют его ввиду. Уже сам факт, что ему дана возможность говорить, а нам внимать, не означает ли, что и здесь, не так все просто, существуют исключения из, казалось бы, незыблемых правил.
Мы не можем знать и наверняка доподлинно никогда не узнаем, чем закончится эта история, да-да история, там, в том мире он уже стал исторической личностью, на которую будут распространятся все присущие такой личности издержки от толп обожателей и ненавистников, толкователей его поступка, часто отыгрывающих и опирающихся на свой интерес.
В любом случае имя его не канет в Лету забвения, но это не будет слава Герострата, и ежели пока там еще силен клан последователей тирана, которые пытаются удержать власть проклиная нашего друга, я почел бы за честь назвать его своим другом, история все расставит по своим местам и, хотя я не сторонник воздвижения памятников убийцам, он его заслужил. Мы не можем знать, чья рука направляла руку Сергея, наносящего смертельный удар, но все мы находящиеся здесь и прошедшие через чистилище знаем, без его ведома ничто не случится. Не сочтите кощунством то, что я говорю, но его рукой двигала карающая рука Бога».
Оратор тряхнул кудрями и, возможно мне показалось, за стеклами очков сверкнули слезы. Он подошел к Сергею, сидевшему рядом с Седовым и вставшему ему навстречу и обнял его. Зал ликовал.
Моя приятельница, с визгом бросилась к юноше и притащила его за наш стол, оказывается они были знакомы. Поставив перед ним свой стакан, убежала к бару за новым. Мне пришлось самому представляться и знакомится с докладчиком, мое первое впечатление не было обманным, он был довольно молод, как мне показалось гораздо моложе основной массы примерно тридцатилетних людей. Он назвался Сашей, мне действительно было приятно с ним познакомится, к тому же, я лелеял мысль выяснить, откуда у него такой чудесный костюм, мои комбезы мне изрядно надоели.
Ирина вернулась с огромным, наполовину набитым льдом стаканом и сделав из него большой глоток, начала было расспрашивать Сашу об общих знакомых, но беседу прервал вышедший на сцену бородатый тип с горящими, действительно пронизывающими глазами в чем-то вроде сутаны с большим распятием на шее. Зал вздохнул и притих,
- «Господь» – начал он, устремив перст в небо.
- «Установил для нас свои заповеди, среди которых «не убий» - первая. Как вы можете аплодировать человеку, нарушившему основную заповедь Господню – «не убий».
– Оратор говорил, практически не повышая голоса, но низкий его баритон, почти бас был настолько силен и звучен, что перекрывал все сторонние звуки, да и зале, честно сказать стало тихо.
- «Убийца, присвоивший себе функцию Бога, возымевший гордыню переступить через запрет, начертанный испокон веков для человечества – не лишать жизни себе подобного. Кто дал ему право судить? На каком основании он присвоил себе право выбирать кому жить кому нет? Почему он позволил себе решать какого наказания заслуживает тот или иной раб Божиий?
Наша задача в том, как и в этом мире, смиренно нести в себе функцию, возложенную на нас Всевышним, но не присваивать себе его права».
Мой сотрапезник, вдруг повернулся лицом к бородачу, смело посмотрел в его горящие глаза и громко, очень громко сказал
- «А кто Вам, уважаемый Христофор, сказал, что он выполнил чужую функцию, я считаю он выполнял то. что было ему назначено, именно за этим он и был послан туда и именно потому, он сейчас среди нас, а не среди тех, кто там был царем и кто ныне в виде молекул пребывает в системе очистки».
Зал единовременно вздохнул и выдохнул, повисла тишина, во время которой Христофор делал попытку, впрочем, тщетную взглядом испепелить оппонента, но тот, к вящему моему удивлению, нисколько не смущался от пламенного взгляда человека, воображавшего себя пророком, мало того, отпив из стакана, скривил лицо и выпучил глаза, сделавшись отчасти похожим на Христофора, чем вызвал, у тех, кто это видел, взрыв смеха.
Вся трагичность момента обернулась фарсом, публика, разом заговорила громко споря, но количество последователей Саши явно преобладало и, не найдя аргументов, кое-кто стал переходить на личности, а некоторые попытались ухватить оппонента за грудки. Впрочем, отдать должное Христофору, он своим громовым голосом призвал присутствующих одуматься, произнеся простые слова –
- «Здесь нет правых и виноватых, на все его воля», - это тут же было услышано и конфликт, так и не разгоревшись утих.
Прижав руку к сердцу, он поклонился, придержав крест и сошел со сцены, на которую вскочил Егор во имя спокойствия объявивший кофе-брейк, кофейная пауза была, как нельзя кстати, правда заполняли ее не только и не столько кофе. Христофор же, нежданно для меня направился к нашему столику, попросил позволения у Ирины, сел. Вблизи он оказался совсем не страшным, в нем не ощущалось никакой агрессии, напротив губы, прикрытые усами и бородой мягко, улыбались. Очевидно они с Ириной знали друг друга, а с Сашей были давними знакомыми, я бы даже сказал приятелями.
- «Рад тебя видеть, Сашок, давно мы не встречались» - проговорил похожий на священника человек обычным голосом, без надрыва и басов.
- «Мнение твое слышал и уважаю, а и ты знаешь мое. Законы – затем и законы, чтобы за их нарушение последовала обязательная расплата. Хотя не могу не согласится, то, что этот человек здесь, о многом говорит и много что значит. На самом деле, как мне видится выбор здесь не велик. Просто так оставить его в нашем мире – всколыхнуть в душах беспокойство, посеять сомнения, дать повод усомнится в основах в незыблемости бытия. Поэтому такой вариант отпадает. Значит, либо он немедленно будет отправлен назад, с задачей нам неведомой и недоступной нашему уму, либо будет переведен в ангельский чин и займет вечное место там, куда все мы стремимся и, хотелось бы верить когда-нибудь попадем. Держу пари, через день-два его здесь не будет и останется он в файлах нашей памяти и, как ты правильно сказал в земной истории навеки. Никаких героев и объектов поклонения, кроме Него, здесь существовать не может. Почему факт этот имеет место, мне недоступно, но мы знаем, что без причины этого бы не произошло».
Я взглянул на Ирину. Она внимала молча, хотя ей-то было, что сказать.
Саша серьезно смотрел на собеседника и, очевидно соглашаясь с его словами кивал.
- «Дорогой Христофор» - проговорил он, глядя на собеседника.
- «Несомненно и как всегда, в главном ты прав. Мне только кажется, что такой, как бы это правильно сформулировать, поступок, что ли означает нечто великое. Я даже тешу себя мыслью, что наконец-то и к нашему мнению прислушались, а это дорогого стоит, значит все наши словоблудия здесь в этом мире и конкретно в этом зале не только поставщики Божественного бальзама, но и источники здравых мыслей, которые кем-то, кроме нас отсматриваются, выслушиваются и даже анализируются. Жест этот можно считать реверансом в нашу сторону со стороны того, чье величие неоспоримо и глобально до такой степени, что мы никогда постичь его не сможем, а он еще раз этим убеждает нас в том, что все мы частицы его и тщу себя надеждой достаточно важные».
- «Вполне, вполне вероятно» - в голосе бородача появились густые ноты сомнения.
- «И тем паче мы должны уважать, почитать и выполнять его заповеди и, если принять на веру твое, ничем, впрочем, не подтвержденное заявление, что некто выполнил возложенную на него функцию, хотя, давший ему сие поручение имел тысячи других возможностей покарать, но выбрал этот, совершенно не традиционный и, я бы даже сказал вызывающий, опять же если это допустить, способ. Это то самое исключение из правил, которое только подтверждает их незыблемость, хотя» - внезапно прервал оратор сам себя.
- « Наверное, ты прав. Что-то в этом мире изменилось, возможно и мы как-то к тому причастны, хотелось бы верить» - Христофор тряхнул своей роскошной шевелюрой, встал и направился к бару. Ирина подумала и пошла следом.
- «Умен, ничего не скажешь» - произнес Саша, с улыбкой.
- «При всей своей гордыне и знаниях, готов признавать другое мнение, что очень достойная черта».
Наблюдая издали за Христофором наполнявший большой бокал льдом и наливающий из большой бутыли выдержанный виски, я рассматривал костюм своего визави, а он к полному моему изумлению расстегнул жилетный кармашек, и вынул оттуда изящные, плоские золотые часы, нажал невидимую пружину и крышка открылась с мелодичным звоном. Я, опешив открыл рот.
- «Извините мне, может быть не ко времени, но откуда у вас все это»? – я обвел глазами костюм и часы.
- «Ах это» - небрежно произнес Саша.
- «Можно заказать в специальной службе, найдите у себя на мониторе сервис-центр, свяжитесь с ними и можете заказать все, что угодно. У меня такое впечатление, что у них есть все, просто»…он потупил взгляд и понизил голос.
- «Просто здесь не принято так очевидно проявлять индивидуальность, не все это приветствуют, я имею ввиду только коллег и не более чем. Но все мы люди со своими привычками и страстями, точнее пристрастиями и коли они нам оставлены, давайте пользоваться дарованным нам комфортом покуда он так доступен».
Саша подмигнул мне и совсем превратился в мальчишку, а ведь только что говорил такие мудрые слова. С полными стаканами вернулись Ирина и Христофор, к моему удивлению они совсем мирно беседовали, Ирина не пыталась вступить с ним в спор, мудрая женщина, подумал я, не начинает полемику, не проанализировав и не обдумав полученную информацию.
Люди вокруг беседовали, не скажу, чтобы на тему собрания, слышались смешки, звон посуды, витали запахи еды и алкоголя, обычный, настолько знакомый мне по прошлой жизни зал ресторана. Казалось, что на эстраду вот-вот выйдет музыкальный ансамбль и начнутся танцы.
Но вместо музыкантов на подиум вновь поднялся Егор Седов. Увидев его фигуру зал притих и в этой относительной тишине неожиданно громко прозвучал нетрезвый женский голос, который, очевидно был уверен, что произносит слова шепотом,
- «А этот Сережа, хорошенький, вон как краснеет». – зал грохнул, Седов прикрыл смеющийся рот рукой и поняв, что серьезные разговоры, на сегодня закончены, предложил желающим обсудить выступления и высказать соображения.
Дальнейшее поведение членов клуба на заседание походило мало. Мне было любопытно и, сказать честно приятно наблюдать, как публика, в ходе полемики высказывающая разные позиции, забыла все раздоры и продолжала вечер в совсем другом ключе и все равно в разговорах, то тут, то там проскальзывали восторги и надежды, мол в связи со случившимся прецедентом есть надежда на какие-то изменения в вещах столь глобальных, что даже представить себе страшно.
Трезвые головы немногословно успокаивали. Прецедент –не есть истина это из ряда вон выходящий случай, который только подчеркивает, как Он велик и только ему по силам принимать подобные решения. Не стоит обольщаться тем, что его решение, в кои-то веки совпало с нашим мнением.
Сегодняшний же юбиляр сидел за столиком с Егором и присоединившимся к ним парой девушек весело что-то щебетавшим и подливающим, явно не лимонад в стакан раскрасневшемуся Сергею.
Здешние девушки вообще времени не теряли, одна «шептала» о том, что он хорошенький, моя знакомая Ира успела его облобызать. В женском внимании, нынче недостатка у него не будет, даже завидно немного. Дай Бог, дай Бог, как бы не нелепо здесь это звучало. Хотя у меня в голове засели слова Христофора о том, что надолго здесь он не задержится. И все больше зрела уверенность в том, как он, скорее всего прав.
Я, в силу того, что сам пребывал в сих райских кущах недавно, не совсем отчетливо представлял, как это может произойти, но то, что здесь возможно все, любой вариант развития событий, не сомневался ни мига. Не думаю, что его, да и нашим тоже, не стоит обольщаться мнением будет кто-то интересоваться, очевидно, что все уже решено. Ежели он действительно выполнял
