чью-то волю и отменно с ней справился, возможно ли об убийстве так говорить, то скорее всего, по словам Христофора будет переведен в «ангельский чин» и очевидно будет выполнять функцию похожую на ту, что досталась моей бабушке. Хотя бабушка, всегда славилась своей мудростью, чем и здесь ценна, а вот сей юноша, каким опытом сможет делиться. Хотя нам не может быть ведомо, в чьих и каких советах Он нуждается.
Совершая убийство своевольно, даже принимая во внимания все обстоятельства - пощады не дождется, какими благими намерениями он не руководствовался бы и с каким восторгом не был бы встречен в этом мире.
Самое необычное и из ряда вон выходящее, как дали мне понять оппоненты в клубе, беспрецедентность самого случая, когда преступивший закон не попадает прямиком в пробирку для переделки, а имеет возможность присутствовать при обсуждении своего поступка в потустороннем мире, где деяние его препарируется, разбирается и оценивается с точек зрения общечеловеческой и божественной и точка эта, хотелось бы верить кем-то воспринимается, оценивается и, о чудо, возможно учитывается, ибо все мы едины с Богом.
39
Заседание постепенно перешло в вечеринку. Серьезный повод, по которому здесь собрался народ сошел на нет. И «юбиляр» если возможно назвать так человека, который пару дней назад исполнил работу палача, изрядно выпив, окруженный дамским вниманием мало был похож на человека, которому, если верить моим собеседникам предстоит, либо новое воплощение, а то и получение ангельских крыльев и, как представлялось мне ранее, жизнь аскета. Хотя, вполне возможно, что я не прав.
Бабуля моя, в чине ангельском пребывая, ведет жизнь тихую и спокойную, согласно заповедям, но это издержки возраста, в котором она, по каким-то причинам была оставлена и неправильное слово, но точное – законсервирована.
Сергей –же, попавший сюда довольно молодым человеком, вряд ли будет искусственно состарен. Как- то не припомню я из мифов ангелов-старцев, но и кастрировать его наверняка не станут, и значит в чине новом утвердившись, сохранит он и стремление свое к страстям, которые, как видно в нем, так и кипят.
Но как-то не верится мне, что там, в ангельских чертогах такой же, как тут блуд процветает. Однако, это не мое дело, без меня есть кому сей вопрос решить. Осталось только наблюдать и пари устраивать на тему – куда сей субъект, в ближайшее время переместится, а том, что так оно и будет у меня больших сомнений нет.
Кстати о страстях. Ирина, которая в начале вечера бросилась целовать героя, похоже утратила к нему интерес, точнее заинтересованность осталась, но была она другого рода, как к объекту изучения, а не как к мужчине. Это вселяло в меня надежду на то, что вечер может иметь приятно продолжение, если конечно Ирина – девушка своеобразная, продолжения того пожелает.
Возжелает, нет ли не было ясно. Мне всегда доставались женщины с характером, если этим словом можно называть некую закрытость. Которым по нраву скрывать и маскировать свои желания, а для меня всегда были неожиданно интересны женщины, живущие чувствами, открытостью и возможно некоей раскрепощенностью в сексуальных отношениях, которые не могли, а главное не считали нужным скрывать своих желаний и предпочтений, не пытались за маской ложного пуританства подавлять свои не такие уж и грешные, все от Бога, желания и даже, отчасти маленькие страсти. Надо ли уточнять, что у любого мужчины, заполучившего в партнеры подобную нимфу, резко повышается самооценка, потому как себе и только себе, своей неземной сексуальности приписывает он восторг, испытанный партнершей. Здесь же, я наблюдал привычную структуру женщины-борца для которой вступление в отношения должны быть сопровождены со стороны самца некими танцами и распушенным хвостом, покорением препятствий и, как следствие поспешными, мнимо-неохотными уступками, как только появляется ощущение, что самец вот-вот плюнет и пойдет искать другую самку, более покладистую не изображающую недоступность. И дорогого стоит, когда такую партнершу удается раскачать, раскрыть, заставить прекратить игру, став самой что ни наесть самкой, той самой которой ей и положено быть, хотя бы на время, короткое время, пока оргазм, как ему и положено довлеет над всеми остальными ощущениями. Правда, как только эйфория исчезает закрывается и отдушина души, через которую никто не успевает не то, что проникнуть, но даже заглянуть вследствие краткости этого момента.
Так рассуждал я, глядя на сидящую против меня, молодую женщину, старательно изображающую безразличие по отношению ко мне и некую глубокую работу мысли, которая, якобы занимает ее без остатка, но по подрагиванию ресниц и подергиванию рта было видно, что алкоголь уже внес свое коварное влияние и долго изображать из себя недоступность не удастся. За дни знакомства, мне стало понятно, что под действием его паров железная воля леди ослабевает и из-под панциря целомудрия начинает вылезать кусочек не просто эротичного, а, сказать больше, с садомазо оборкой белья.
Надежда опять воскресла, но зная Ирину, боялся спугнуть робкое пока полу желание или точнее желание, желаемое быть подавленным.
Неожиданно ко мне подошел Егор и позвал за свой стол. Без особого сожаления, я попросил прощения у Ирины и получив от нее, безразличный, кивок головой, пошел следом за другом.
Девушки исчезли, Сергей, вблизи оказался совсем молодым и вовсе не пьяным, а покрасневшее лицо объяснялось скорее эмоциями, которых у него было сегодня с избытком, а вовсе не алкоголем, стакан, стоящий перед ним, как я успел заметить, так и остался полным. Егор представил меня, герой в представлении не нуждался.
- «Я решил познакомить вас» - начал Егор, обращаясь к нам обеим,
- «Так сказать, поближе, потому, что Сергею предстоит встреча с Екатериной Сергеевной, да-да» -продолжил Седов, глядя на меня.
- «С вашей, Сергей бабушкой. Мне поручено подготовить партнера к беседе, а кто как не вы лучше других знаете свою бабушку. Ведь именно ей поручено, после встречи и беседы вынести вердикт, который и решит его судьбу. Из этого следует, что последнее слово оставлено человеку, который, похоже своей праведной жизнью и жизненным знанием превосходит всех наших мудрецов, они, насколько мне известно уже обнародовали свое мнение, которое также, вполне возможно будет учтено и, возможно принято, но может быть и отвергнуто».
Мне стало жутковато. Я так и представил бабушку в войлочных тапках и вязаной кофте, поверх судейской мантии, с молотком в руках выносящей вердикт.
– «Бабушка моя» - начал я,
- «С которой, на днях я имел встречу и длительную беседу. Практически не изменилась с тех пор, с которых я ее помню, то бишь с детства и до самой ее», - здесь я запнулся…
- «Смерти.
Она осталась таким же добрым, бесхитростным, но очень мудрым человеком. Мудрость которого зиждется не на академических и даже не на гимназических знаниях. Она была там и есть здесь совершенно неграмотна, и, наверняка не знает элементарных научных истин, известных почти каждому школьнику. Но в том, что касается жизненного, житейского опыта, мудрости, врожденно-приобретенного, безошибочного чувства и понятия справедливости и порядочности, ей нет равных. Очевидно именно это и стало причиной того, что в этом мире она обрела определенный, я даже затрудняюсь сформулировать до какой степени высокий статус. Но и помыслить себе не мог, что ей, даже с ее безошибочным знанием людей, поручается единоличное право принятия таких решений. Мой мозг не может осознать, чем руководствуется Он, когда дает такие поручения. Или это, опять же его игры – решение принято, но надо, чтобы некто, ощутил его искренне своим и добровольным и огласил от своего имени. Решение определяющее дальнейшую судьбу индивида, который своим деянием, определенно, изменил картину мира. Конечно, произойдет это не сразу, не мгновенно, но несомненно поступок его, я не берусь пока поддерживать или осуждать его, мне нужно время на осознание, повлияет на жизнь сотен миллионов, без преувеличения, людей.
А посему, простите, каким образом могу я подготовить Сергея к встрече с ней. Зная ее, я с полной уверенность могу сказать, что никакого допроса с пристрастием не будет. Будет простая, неторопливая, скорее всего за самоваром, беседа бабушки с внуком, внуком нахулиганившим и потому нуждающимся в отповеди, но прежде чем осудить и наказать вопрос будет досконально со всех сторон рассмотрен и, если есть хоть маленький шанс, оправдан, поскольку доброта, это довлеющее надо всеми другими, преобладающее в ней чувство.
Могу дать совет, если у тебя Сережа была бабушка» - я посмотрел в глаза человеку, который сидел и глядя мне в глаза пытался разглядеть в них свою дальнейшую судьбу, уж не знаю, что рассказал Егор ему о бабушке, но судя по выражению лица он ждал свидания с неким пророком, вершителем судеб и высшим судией.
- «Так вот, могу дать совет разговаривай с ней как со своей любимой бабушкой, если у тебя она когда-то была. Не пытайся слукавить и обмануть. Обман она определит сразу и безошибочно. Говори только правду, это исповедь, веришь ты в Бога или нет. Признавайся даже в том, что кажется тебе стыдным, не пытайся оправдаться, если того стоишь – будешь оправдан. попробуй доказать свою точку зрения там, где считаешь себя правым. Не бойся быть непонятым, если нужно, тебя попросят уточнить. Честно расскажи о мотивах, ощущениях, чувствах, подвигнувших тебя на поступок, не бойся назвать свое деяние убийством, ибо так оно и есть. Называй вещи своими именами. Не кайся, если заслуживаешь - будешь к покаянию приговорен. Ведь когда вершил – считал себя правым. Донеси до собеседника свое тогдашнее состояние и ощущение и, поверь мне, будешь понят. На основании чего будет принято решение не знаю. Но думаю, если спросить об этом бабушку она скажет тоже – не знаю. Но шестое чувство ей присущее неправедных решений не выносит. Надейся». – я смотрел на Сергея, сильного человека в глазах которого стояли слезы. Это не были слезы страха, но слезы пробуждающейся веры.
Подумав, про себя, как хотелось бы присутствовать при этом разговоре, возможно, я хоть что-нибудь осознал бы во всей той и этой жизни, но понимая, что сие невозможно искренне желал удачи Сергею, поймав себя на мысли, что для себя уже оправдал его. Мне не понадобились долгие дни и ночи размышления, первое чувство – он прав, оказалось верным по крайней мере для меня. А вот что скажет бабуля и ее душа не знаю. По-христиански – первая заповедь – не убий. Остается ждать.
Оглянувшись на стол, за которым восседала, заметно выпившая и обзавёдшаяся кавалером Ирина, решил не беспокоить ее и по-тихому отправился к дому, меня преследовало какое-то неясное и навязчивое желание увидеть Аргентину, а точнее мою будущую мать, вот, похоже и здесь ко мне пришла определенность. А, возможно помогло сознание того, что вынянчившая меня бабушка, как выяснилось в одиночку принимающая эпохальные решения, плохого не посоветует.
40.
А в Аргентине снова сияло утро. Солнце недавно взошло, но поднялось невысоко, так что жары пока не было. Как всегда, без приглашения я вторгся в чужую спальню и увидел обнаженных и мирно почивавших в одной постели Надежду и Педро.
Интересно, в очередной раз задался я вопросом, кто же станет моим отцом, субтильный и белокожий Педро или мускулистый и смуглый Алекс, интересно, а как зовут его по-русски – Александр, Алексей? Каково будет мое отчество и, хотя отчества здесь не в ходу, буду я, скорее всего Педровичем или, что-то похожее. Но это не так важно, важнее другое, на кого я буду похож, каким вырасту? Субтильным или атлетичным и как на это посмотрит папа Педро?
Хотя все это мои домыслы, мы предполагаем а Он ….и вовсе не уверен я , что матушка моя до такой степени безнравственна, чтобы имея мужа-аристократа рожать от официанта, как гласит старая сказка – было у отца два сына, один умный, а другой официант. И этим все сказано.
Меня конечно не спросят - и фигура у Алекса красивая и челюсть, но Педро - это Педро. Все-таки он богат и аристократичен, а Алекс, прямо скажем, кроме силы и фигуры ничем более не блещет. Не сказать, что мне очень хотелось родится аристократом, но почему бы не попробовать, помнится, особо голубых кровей и моем анамнезе не числилось.
Тратить время на просмотр утреннего пробуждения, моциона и завтрака мне не было интересно, все это я уже видел, для меня важным было удостоверится в том, что мамуля моя ночи все ж таки проводит с мужем, а не кабы с кем.
Вечер, вновь заканчивался в который раз в одиночестве, а сколько надежд было на успешные свидания. Ну что же, зато есть возможность лечь пораньше и поразмыслить, хотя чтобы размышлять постель не обязательна. Дойти до кровати я не успел, надеждам на отдых и раздумья не суждено было сбыться, зуммер назойливо позвал меня к экрану, на котором появился пьяненький и веселый Дорогушин.
- «Палысь, Палысь», -заорал он мне в лицо и на миг показалось что брызги слюны сейчас долетят до меня.
- «Плиходи, сколее, мы здесь отвальную плазднуем. Забилают меня», - он протянул руки и зарыдал в голос.
- «Забилааают».
- «Иду» - а что мог я ответить на последнюю просьбу друга, только согласием.
Едва успев раздеться, пришлось вновь влезать в комбинезон. Себе отметил - надо, надо обзавестись костюмом, покуда я еще тут.
Вечер, как, впрочем, и всегда был тихим и звездным, в траве звенели цикады, воздух был мягким, как бы бархатным, тени не страшными, фонари не слепили. Тихо, только где-то далеко, наверное, в Райском саду опять играли на рояле.
Меланхоличное мое настроение совсем не вязалось с диким разгулом творившемся в домике Дорогушина.
Музыку из восьмидесятых годов двадцатого века слышно было далеко, как и выкрики гостей, пытавшихся переорать певцов. Помещение было полно народом и дымом, несмотря на открытые настежь окна. В центре на перевернутом картофельном ящике, тоже раритет, восседал «отваливаемый» в разорванном до пупа тельнике с гитарой о трех струнах на которой играть он не умел. Пол был усыпан сеном, гости сидели на ящиках возле импровизированного стола, сооруженного из таких же ящиков и застеленного газетой «Правда». На нем вперемежку стояли алюминиевые миски с квашенной капустой и солеными огурцами откупоренные с зазубренными краями банки с тушенкой и килькой в томатном соусе из некоторых криво торчали воткнутые алюминиевые ложки. В центре, на сложенной газетке была порезана поперек, толстыми ломтями не чищенная с кожей, кишками и головой подозрительно ржавого цвета селедка. В центре чугунок с отбитым краем полный вареной в мундире картошкой.
Поголовно все курили какие-то экзотические, давно вышедшие из обихода болгарские сигареты «Опал» и «Родопи», а особо рисковые папиросы «Север» и сигареты «Памир», известные среди советских курильщиков под названием «Нищий в горах». Вместо пепельниц пользовались порожними консервными банками на дне которых плавились остатки жира от тушенки, что дополняло атмосферу чадом горелого сала.
Возле каждого стоял граненый стакан с напитком, выбор которых изумлял людей с хорошей памятью к коим я себя относил – водка, которая среди интеллигентной группы потребителей
Совершая убийство своевольно, даже принимая во внимания все обстоятельства - пощады не дождется, какими благими намерениями он не руководствовался бы и с каким восторгом не был бы встречен в этом мире.
Самое необычное и из ряда вон выходящее, как дали мне понять оппоненты в клубе, беспрецедентность самого случая, когда преступивший закон не попадает прямиком в пробирку для переделки, а имеет возможность присутствовать при обсуждении своего поступка в потустороннем мире, где деяние его препарируется, разбирается и оценивается с точек зрения общечеловеческой и божественной и точка эта, хотелось бы верить кем-то воспринимается, оценивается и, о чудо, возможно учитывается, ибо все мы едины с Богом.
39
Заседание постепенно перешло в вечеринку. Серьезный повод, по которому здесь собрался народ сошел на нет. И «юбиляр» если возможно назвать так человека, который пару дней назад исполнил работу палача, изрядно выпив, окруженный дамским вниманием мало был похож на человека, которому, если верить моим собеседникам предстоит, либо новое воплощение, а то и получение ангельских крыльев и, как представлялось мне ранее, жизнь аскета. Хотя, вполне возможно, что я не прав.
Бабуля моя, в чине ангельском пребывая, ведет жизнь тихую и спокойную, согласно заповедям, но это издержки возраста, в котором она, по каким-то причинам была оставлена и неправильное слово, но точное – законсервирована.
Сергей –же, попавший сюда довольно молодым человеком, вряд ли будет искусственно состарен. Как- то не припомню я из мифов ангелов-старцев, но и кастрировать его наверняка не станут, и значит в чине новом утвердившись, сохранит он и стремление свое к страстям, которые, как видно в нем, так и кипят.
Но как-то не верится мне, что там, в ангельских чертогах такой же, как тут блуд процветает. Однако, это не мое дело, без меня есть кому сей вопрос решить. Осталось только наблюдать и пари устраивать на тему – куда сей субъект, в ближайшее время переместится, а том, что так оно и будет у меня больших сомнений нет.
Кстати о страстях. Ирина, которая в начале вечера бросилась целовать героя, похоже утратила к нему интерес, точнее заинтересованность осталась, но была она другого рода, как к объекту изучения, а не как к мужчине. Это вселяло в меня надежду на то, что вечер может иметь приятно продолжение, если конечно Ирина – девушка своеобразная, продолжения того пожелает.
Возжелает, нет ли не было ясно. Мне всегда доставались женщины с характером, если этим словом можно называть некую закрытость. Которым по нраву скрывать и маскировать свои желания, а для меня всегда были неожиданно интересны женщины, живущие чувствами, открытостью и возможно некоей раскрепощенностью в сексуальных отношениях, которые не могли, а главное не считали нужным скрывать своих желаний и предпочтений, не пытались за маской ложного пуританства подавлять свои не такие уж и грешные, все от Бога, желания и даже, отчасти маленькие страсти. Надо ли уточнять, что у любого мужчины, заполучившего в партнеры подобную нимфу, резко повышается самооценка, потому как себе и только себе, своей неземной сексуальности приписывает он восторг, испытанный партнершей. Здесь же, я наблюдал привычную структуру женщины-борца для которой вступление в отношения должны быть сопровождены со стороны самца некими танцами и распушенным хвостом, покорением препятствий и, как следствие поспешными, мнимо-неохотными уступками, как только появляется ощущение, что самец вот-вот плюнет и пойдет искать другую самку, более покладистую не изображающую недоступность. И дорогого стоит, когда такую партнершу удается раскачать, раскрыть, заставить прекратить игру, став самой что ни наесть самкой, той самой которой ей и положено быть, хотя бы на время, короткое время, пока оргазм, как ему и положено довлеет над всеми остальными ощущениями. Правда, как только эйфория исчезает закрывается и отдушина души, через которую никто не успевает не то, что проникнуть, но даже заглянуть вследствие краткости этого момента.
Так рассуждал я, глядя на сидящую против меня, молодую женщину, старательно изображающую безразличие по отношению ко мне и некую глубокую работу мысли, которая, якобы занимает ее без остатка, но по подрагиванию ресниц и подергиванию рта было видно, что алкоголь уже внес свое коварное влияние и долго изображать из себя недоступность не удастся. За дни знакомства, мне стало понятно, что под действием его паров железная воля леди ослабевает и из-под панциря целомудрия начинает вылезать кусочек не просто эротичного, а, сказать больше, с садомазо оборкой белья.
Надежда опять воскресла, но зная Ирину, боялся спугнуть робкое пока полу желание или точнее желание, желаемое быть подавленным.
Неожиданно ко мне подошел Егор и позвал за свой стол. Без особого сожаления, я попросил прощения у Ирины и получив от нее, безразличный, кивок головой, пошел следом за другом.
Девушки исчезли, Сергей, вблизи оказался совсем молодым и вовсе не пьяным, а покрасневшее лицо объяснялось скорее эмоциями, которых у него было сегодня с избытком, а вовсе не алкоголем, стакан, стоящий перед ним, как я успел заметить, так и остался полным. Егор представил меня, герой в представлении не нуждался.
- «Я решил познакомить вас» - начал Егор, обращаясь к нам обеим,
- «Так сказать, поближе, потому, что Сергею предстоит встреча с Екатериной Сергеевной, да-да» -продолжил Седов, глядя на меня.
- «С вашей, Сергей бабушкой. Мне поручено подготовить партнера к беседе, а кто как не вы лучше других знаете свою бабушку. Ведь именно ей поручено, после встречи и беседы вынести вердикт, который и решит его судьбу. Из этого следует, что последнее слово оставлено человеку, который, похоже своей праведной жизнью и жизненным знанием превосходит всех наших мудрецов, они, насколько мне известно уже обнародовали свое мнение, которое также, вполне возможно будет учтено и, возможно принято, но может быть и отвергнуто».
Мне стало жутковато. Я так и представил бабушку в войлочных тапках и вязаной кофте, поверх судейской мантии, с молотком в руках выносящей вердикт.
– «Бабушка моя» - начал я,
- «С которой, на днях я имел встречу и длительную беседу. Практически не изменилась с тех пор, с которых я ее помню, то бишь с детства и до самой ее», - здесь я запнулся…
- «Смерти.
Она осталась таким же добрым, бесхитростным, но очень мудрым человеком. Мудрость которого зиждется не на академических и даже не на гимназических знаниях. Она была там и есть здесь совершенно неграмотна, и, наверняка не знает элементарных научных истин, известных почти каждому школьнику. Но в том, что касается жизненного, житейского опыта, мудрости, врожденно-приобретенного, безошибочного чувства и понятия справедливости и порядочности, ей нет равных. Очевидно именно это и стало причиной того, что в этом мире она обрела определенный, я даже затрудняюсь сформулировать до какой степени высокий статус. Но и помыслить себе не мог, что ей, даже с ее безошибочным знанием людей, поручается единоличное право принятия таких решений. Мой мозг не может осознать, чем руководствуется Он, когда дает такие поручения. Или это, опять же его игры – решение принято, но надо, чтобы некто, ощутил его искренне своим и добровольным и огласил от своего имени. Решение определяющее дальнейшую судьбу индивида, который своим деянием, определенно, изменил картину мира. Конечно, произойдет это не сразу, не мгновенно, но несомненно поступок его, я не берусь пока поддерживать или осуждать его, мне нужно время на осознание, повлияет на жизнь сотен миллионов, без преувеличения, людей.
А посему, простите, каким образом могу я подготовить Сергея к встрече с ней. Зная ее, я с полной уверенность могу сказать, что никакого допроса с пристрастием не будет. Будет простая, неторопливая, скорее всего за самоваром, беседа бабушки с внуком, внуком нахулиганившим и потому нуждающимся в отповеди, но прежде чем осудить и наказать вопрос будет досконально со всех сторон рассмотрен и, если есть хоть маленький шанс, оправдан, поскольку доброта, это довлеющее надо всеми другими, преобладающее в ней чувство.
Могу дать совет, если у тебя Сережа была бабушка» - я посмотрел в глаза человеку, который сидел и глядя мне в глаза пытался разглядеть в них свою дальнейшую судьбу, уж не знаю, что рассказал Егор ему о бабушке, но судя по выражению лица он ждал свидания с неким пророком, вершителем судеб и высшим судией.
- «Так вот, могу дать совет разговаривай с ней как со своей любимой бабушкой, если у тебя она когда-то была. Не пытайся слукавить и обмануть. Обман она определит сразу и безошибочно. Говори только правду, это исповедь, веришь ты в Бога или нет. Признавайся даже в том, что кажется тебе стыдным, не пытайся оправдаться, если того стоишь – будешь оправдан. попробуй доказать свою точку зрения там, где считаешь себя правым. Не бойся быть непонятым, если нужно, тебя попросят уточнить. Честно расскажи о мотивах, ощущениях, чувствах, подвигнувших тебя на поступок, не бойся назвать свое деяние убийством, ибо так оно и есть. Называй вещи своими именами. Не кайся, если заслуживаешь - будешь к покаянию приговорен. Ведь когда вершил – считал себя правым. Донеси до собеседника свое тогдашнее состояние и ощущение и, поверь мне, будешь понят. На основании чего будет принято решение не знаю. Но думаю, если спросить об этом бабушку она скажет тоже – не знаю. Но шестое чувство ей присущее неправедных решений не выносит. Надейся». – я смотрел на Сергея, сильного человека в глазах которого стояли слезы. Это не были слезы страха, но слезы пробуждающейся веры.
Подумав, про себя, как хотелось бы присутствовать при этом разговоре, возможно, я хоть что-нибудь осознал бы во всей той и этой жизни, но понимая, что сие невозможно искренне желал удачи Сергею, поймав себя на мысли, что для себя уже оправдал его. Мне не понадобились долгие дни и ночи размышления, первое чувство – он прав, оказалось верным по крайней мере для меня. А вот что скажет бабуля и ее душа не знаю. По-христиански – первая заповедь – не убий. Остается ждать.
Оглянувшись на стол, за которым восседала, заметно выпившая и обзавёдшаяся кавалером Ирина, решил не беспокоить ее и по-тихому отправился к дому, меня преследовало какое-то неясное и навязчивое желание увидеть Аргентину, а точнее мою будущую мать, вот, похоже и здесь ко мне пришла определенность. А, возможно помогло сознание того, что вынянчившая меня бабушка, как выяснилось в одиночку принимающая эпохальные решения, плохого не посоветует.
40.
А в Аргентине снова сияло утро. Солнце недавно взошло, но поднялось невысоко, так что жары пока не было. Как всегда, без приглашения я вторгся в чужую спальню и увидел обнаженных и мирно почивавших в одной постели Надежду и Педро.
Интересно, в очередной раз задался я вопросом, кто же станет моим отцом, субтильный и белокожий Педро или мускулистый и смуглый Алекс, интересно, а как зовут его по-русски – Александр, Алексей? Каково будет мое отчество и, хотя отчества здесь не в ходу, буду я, скорее всего Педровичем или, что-то похожее. Но это не так важно, важнее другое, на кого я буду похож, каким вырасту? Субтильным или атлетичным и как на это посмотрит папа Педро?
Хотя все это мои домыслы, мы предполагаем а Он ….и вовсе не уверен я , что матушка моя до такой степени безнравственна, чтобы имея мужа-аристократа рожать от официанта, как гласит старая сказка – было у отца два сына, один умный, а другой официант. И этим все сказано.
Меня конечно не спросят - и фигура у Алекса красивая и челюсть, но Педро - это Педро. Все-таки он богат и аристократичен, а Алекс, прямо скажем, кроме силы и фигуры ничем более не блещет. Не сказать, что мне очень хотелось родится аристократом, но почему бы не попробовать, помнится, особо голубых кровей и моем анамнезе не числилось.
Тратить время на просмотр утреннего пробуждения, моциона и завтрака мне не было интересно, все это я уже видел, для меня важным было удостоверится в том, что мамуля моя ночи все ж таки проводит с мужем, а не кабы с кем.
Вечер, вновь заканчивался в который раз в одиночестве, а сколько надежд было на успешные свидания. Ну что же, зато есть возможность лечь пораньше и поразмыслить, хотя чтобы размышлять постель не обязательна. Дойти до кровати я не успел, надеждам на отдых и раздумья не суждено было сбыться, зуммер назойливо позвал меня к экрану, на котором появился пьяненький и веселый Дорогушин.
- «Палысь, Палысь», -заорал он мне в лицо и на миг показалось что брызги слюны сейчас долетят до меня.
- «Плиходи, сколее, мы здесь отвальную плазднуем. Забилают меня», - он протянул руки и зарыдал в голос.
- «Забилааают».
- «Иду» - а что мог я ответить на последнюю просьбу друга, только согласием.
Едва успев раздеться, пришлось вновь влезать в комбинезон. Себе отметил - надо, надо обзавестись костюмом, покуда я еще тут.
Вечер, как, впрочем, и всегда был тихим и звездным, в траве звенели цикады, воздух был мягким, как бы бархатным, тени не страшными, фонари не слепили. Тихо, только где-то далеко, наверное, в Райском саду опять играли на рояле.
Меланхоличное мое настроение совсем не вязалось с диким разгулом творившемся в домике Дорогушина.
Музыку из восьмидесятых годов двадцатого века слышно было далеко, как и выкрики гостей, пытавшихся переорать певцов. Помещение было полно народом и дымом, несмотря на открытые настежь окна. В центре на перевернутом картофельном ящике, тоже раритет, восседал «отваливаемый» в разорванном до пупа тельнике с гитарой о трех струнах на которой играть он не умел. Пол был усыпан сеном, гости сидели на ящиках возле импровизированного стола, сооруженного из таких же ящиков и застеленного газетой «Правда». На нем вперемежку стояли алюминиевые миски с квашенной капустой и солеными огурцами откупоренные с зазубренными краями банки с тушенкой и килькой в томатном соусе из некоторых криво торчали воткнутые алюминиевые ложки. В центре, на сложенной газетке была порезана поперек, толстыми ломтями не чищенная с кожей, кишками и головой подозрительно ржавого цвета селедка. В центре чугунок с отбитым краем полный вареной в мундире картошкой.
Поголовно все курили какие-то экзотические, давно вышедшие из обихода болгарские сигареты «Опал» и «Родопи», а особо рисковые папиросы «Север» и сигареты «Памир», известные среди советских курильщиков под названием «Нищий в горах». Вместо пепельниц пользовались порожними консервными банками на дне которых плавились остатки жира от тушенки, что дополняло атмосферу чадом горелого сала.
Возле каждого стоял граненый стакан с напитком, выбор которых изумлял людей с хорошей памятью к коим я себя относил – водка, которая среди интеллигентной группы потребителей
