Покуда алкоголь всасывался. Озадачился вопросом, что надеть, благо теперь у меня был выбор. Памятуя о том, что, как и все мы Иришка прибудет на место и будет выдана в стандартном комбезе, не будет ли смотреться вызывающе мой наряд с желтыми штиблетами на фоне ее серости. Потом решил наплевать на условности, здраво рассудив, что прибывший с той стороны товарищ, каким бы манерным он не был, под впечатлением произошедшего вряд ли обратит внимание на одежду встречающего. Будем считать – восторг встречи сведет на нет, разницу в нарядах. Оделся, огляделся, коньяк не брал, сделал еще глоток. Многовато для утра, поморщился. Отбыл.
По цветущей аллее, размеренно шел я навстречу встрече, которой никак не ожидал.
Нет не так, я допускал возможность встречи с нею здесь, но не видел себя в качестве, настолько близкого, родственника, что ли, которому доверено стать первым кого она встретит в этом мире.
То ли дело – отец, как в моем случае. Или дочь, как было бы логично в ее. А тут я. Со своей рожей.
Рожа ни рожа, а час свидания стремительно приближался, надо было еще коньяка хлебнуть, подумал я с тоской, может в гастроном?
- Ага, встрял давно не комментировавший моих поступков внутренний диспетчер, - вот так встреча - с залитыми глазами и флаконом в руках, мне даже показалось, что он хихикнул.
По традиции, посоветовав ему заткнуться и заняться великим. Что имел ввиду не ведаю, но не мог же признать его правоту.
Разглядев среди цветущих лиан заветную дверь, умерил шаг и огляделся. Встречающих было не много, не приняты здесь бурные и многочисленные встречи с цветами, цветы все там остались, у гроба, а здесь, все скромно, один пациент – один встречающий.
Никто из ожидающих у дверей не стоял. Делали вид, что просто прогуливаются, дышат. Угадать их было можно по озабоченному выражению лица, которое у здешних аборигенов почти полностью отсутствовало ввиду недостатка причин для этого, то есть забот. Иногда они поглядывали на часы, укрепленные над дверью, а так как выдача тел, происходила строго по часам, никто не рвался без очереди. Вот и у меня до назначенного времени было еще несколько минут. Я присел на скамейку, на которой сиживал с отцом и погладил теплое сиденье.
С какой-то странной тоской подумал, где он там? Но поняв всю глупость попыток своих предположений, сосредоточился на встрече, надо ведь сказать девушке какие-то слова.
Как обычно, как и в той жизни, положился на импровизацию, которая подсказывала нужные слова и никогда меня не подводила и, в отличие от заранее подготовленных гуттаперчевых фраз, всегда находила нужные, порой совершенно неожиданные.
Часы над головой издали щелчок означавший, что стрелка приняла строго вертикальное положение, дверь отворилась и из нее выпорхнула худенькая девушка, стройная и легкая.
Ожидавший мамашу Ирины, я опешил, встретив ее, ну по крайней мере младшую сестру. Она прищурилась на солнце, взглянула на меня и к удивлению, сразу узнала.
- «О» - воскликнула она.
- «И ты здесь»? – вряд ли можно было задать более глупый вопрос.
На подобный вопрос должен последовать не менее глупый ответ.
- «Нет, это у тебя видение» - но, смешавшись, все-таки человек только что из чистилища, где перед ним его грязным бельем трясли, хоть и беззлобно, но и это тяжело, смутился.
- «С прибытием» - девушка, теперь ее смело можно было назвать девушкой, у нас в России до пенсии женщин зовут девушками, а потом, сразу – бабками, никаких тебе мадам или мадемуазель, хотя мне, мелькнуло в сознании, скоро предстоит привыкать к сеньорам.
Сеньорита, с интересом оглядывалась, нисколько не смущаясь ни моим присутствием, ни обстоятельствами, приведшими ее в сей мир.
Серенький казенный комбинезон, в которые нас всех здесь обряжают при переброске на ней сидел удивительно ловко, не только не портя, но даже подчеркивая достоинства ее фигуры. Штанины не волочились по земле, как у некоторых, а были аккуратно подвернуты. Как будто специально так задумано. Да и тапками она не шаркала, ступала ровно, можно сказать грациозно.
Вообще, выглядела она здорово, я уже и забыл, какие у нее синие глаза, большая редкость у темноволосых и чернобровых. Видна была порода.
- «Рад тебя видеть» - ляпнул я, но не смутившись продолжил,
- «Давно не виделись».
- «Спасибо» - Иришка улыбнулась мне, нагнулась и поцеловала в щеку.
- «Я тоже очень рада тебя видеть, видишь, как судьба нами крутит, где встретится довелось».
Неловкость ушла, я взял старую подругу за плечи и крепко прижал к себе, просто по-дружески.
- «Пойдем» - махнул я рукой.
- «Мне поручено тебя проводить», - Иришка посмотрела на меня вопросительно, но промолчала, и мы отправились в недальний путь.
На правах сторожила, по дороге показывал вновь прибывшей местные достопримечательности –
- «Там за поворотом магазин, неподалеку «Райский сад, что-то вроде клуба-ресторана», - попутчица согласно кивала мне и, было заметно получала удовольствие от прогулки. Это радовало.
Наконец, подошли к избушке, которой предстоит стать ее домом, один вершитель знает на какое время. Я предложил хозяйке открыть дом приложив ладонь к считывающему устройству. Мы вошли.
«Служба» дело свое знала. В доме все блестело от чистоты. В нескольких местах стояли вазы с цветами.
Холодильник был укомплектован продуктами, надеюсь в соответствии со вкусами хозяйки и когда она, как, наверное, каждая женщина, с любопытством приоткрыла шкаф стало видно, что он не пустует.
Я вздохнул с облегчением, честно говоря не готов был пока к вопросам, воспоминаниям и прочиим, в том числе бытовым проблемам.
Иришка, по-хозяйски оглядывала свое новое жилище и было видно, что ей здесь нравится.
Мне тоже нравилось, что ей нравится и, в двух словах ознакомив девушку с местными обычаями, указал ей на волшебный экран и, для начала посоветовал связаться со своим агентом, так называемым куратором, которого она, возможно встречала, прояснив, что управлять машиной до смешного просто, на прощание коснулся экрана пальцем, на котором, вместо грязного отпечатка, появился кружок и изображением моей морды, совершенно ни к месту улыбающейся.
- «А это для связи со мной, при желании» - отметил я, как мне показалось довольно галантно.
С удовольствием чмокнув новую – старую подругу в, волшебным образом ставшую вновь упругой щечку, отбыл восвояси.
Ворчал на себя за то, что не подготовился и чуть не скомкал встречу. Но, посчитав, что все прошло вполне себе прилично, успокоился.
50
Сделав сам себе вид, что иду бесцельно, положившись на судьбу и не запланировав для себя никаких дел, поскольку не знал, как пройдет встреча и сколько времени займет.
Решил внезапно подаренную свободу использовать с пользой, совместив ее с удовольствием, отправился на ланч в «Райский сад».
Благодаря Создателю все человеческое для здешних обитателей не стало чуждым, а у многих, включая меня гипертрофировалось до гигантских размеров, при нашей любви к халяве и отсутствии внешних сдерживающих факторов, остановить стремление пустится в разнос, может только такой мощный сдерживающий фактор, как интеллект.
Всюду, во все времена и, как выяснилось во всех измерениях только дух способен умерить твои желания и не дать тебе свалиться в бездну праздного времяпровождения, чревоугодия и, будем называть вещи своими именами, перед собой-то, что кокетничать, разврата.
Потому прибыв в заведение общественного питания, надо же было придумать столь похабное название для хорошего дела, помня о том, что я-то человек с интеллектом, скромно взял из гастроемкости горячее яйцо в мешочек, гренок, по кубику масла и сыра. С кофе решил не спешить, дабы не остыл.
Зал был полупустым, очевидно обитатели здешних мест встают поздно, вот и мне впервые довелось здесь завтракать.
В центре стоял закрытый рояль и было трудно себе представить, что еще вчера, при помощи лишь рук худого юноши в шортиках, нет не может быть, не только рук, но и сердца, которое пряталось под его рубашечкой, но было столь великим, не в смысле размера, а в смысле таланта, что из инструмента извлекались звуки, заставляющие рыдать, радоваться или тосковать. Это нас-то, людей мертвых и по определению бессердечных и, возможно вечных.
Сейчас вместо рояля, ниоткуда звучала тихая музыка, никакая, ни о чем.
Вскрыв яйцо, пошевелил в нем ложечкой, положил в середину крошечный кусочек масла, посолил, поперчил снова поболтал ложечкой, зацепил тягучую субстанцию, стараясь захватить и белок, и желток, и растаявшее масло, отправил в рот, отломил гренок, мазнул маслом отправил вослед, зажмурившись от удовольствия проглотил. Повторил, еще повторил, яйцо почти закончилось, поскреб скорлупу изнутри, собрал остатки, доев гренок с сыром и маслом, отправился за кофе, краем глаза в углу увидел завтракающую пару Тахира и Резеду, они были заняты разговором и меня не замечали, решив никому не мешать и спокойно закончить завтрак сварил себе двойной эспрессо, уселся с чашкой и продолжил получать удовольствие. Лениво обдумывая только что увиденное из которого тут же начал делать нехитрые выводы.
Пара сидит и завтракает. Что в этом такого? Казалось бы, ничего. Однако, то, что мужчина и женщина оказались за одним столом, утром наводит на размышления, почему? Может быть потому, что договорились встретится и позавтракать, слишком сложно, проще – потому, то ночевали вместе.
Конечно, не Эдгар По, но вывод похоже верный.
Значит Дорогушин младший, положивший было глаз на девушку, пролетел. Я рад за Тахира, уж больно меланхоличным он выглядел, а сейчас прям стрекочет. Увлечен разговором и девушка внимает ему с удовольствием. Хотелось бы чтобы у них все сложилось.
Неторопливо вкушая кофе, продолжал рассматривать пару. Тахир и, к моему удивлению Резеда, как мне показалось стали более спокойными и доброжелательными, что ли. Разговаривали спокойно «без нервов». Да и смотрели друг на друга, не сказать влюбленными, но довольно ласковыми глазами.
Тахир на миг отвлекся, поднял глаза и заметив меня, махнул рукой. Сказав что-то собеседнице встал и подошел поздороваться.
Обменявшись приветствиями и ничего не значащими фразами, задали дежурные вопросы, как жизнь и что нового.
Тахир ответил, мол без новостей, все дежурно, я хотел ответить так же, но вдруг подумал, что там, откуда мы все сюда явились, он мог быть знаком с Иришкой. В двух словах рассказав ему о своей миссии по встрече, напомнил о ком речь, он наморщил лоб и, вдруг улыбнулся – вспомнил.
При возможности, попросил я его, свяжись с ней, а лучше встреться, так сложилось, что, на данный момент, кроме меня у нее здесь и знакомых нет, они конечно не заставят себя ждать и скоро возникнут, но пока…
Не удержавшись от любопытства спросил,
- «Как там Дорогушин сын поживает»? и услышав в ответ,
- «Хорошо поживает, утешил мачеху и заменил Валерии папу», - и подождав, когда моя челюсть вернется в обычное положение, улыбнулся.
Друг понимающе, приятно иметь дело с человеком, не задающим лишних вопросов кивнул и из вежливости пригласив меня за свой столик, где томилась в одиночестве его подруга и приняв мой отказ и благодарность за приглашение как должное, вернулся к своей трапезе. Я, в знак приветствия, помахав Резеде ручкой, собрался было уйти, как в зал влетела Ирина.
Она была взволнована и, отчасти раздражена. Несмотря на утреннее время, от нее попахивало спиртным и, возможно в связи не только с этим выглядела неважно, и если нанесенный макияж мог скрыть заметную синеву под глазами, то одутловатость лица замаскировать было сложнее, да и одета она была как-то, некстати, в длинное, больше подходящее для вечера открытое платье.
Сразу набросилась на меня –
- «Все утро не могу с тобой связаться, дома тебя нет по связи не отвечаешь».
Прежде чем взглянуть на карманный коммуникатор и выяснить почему не слышал вызова, задал резонный вопрос –
- «А я обещал тебе встречу или отчет»? – она смутилась, но решив, что должна нападать, почти выкрикнула –
- «Ты же должен был сообщить мне о матери».
- «С какой стати» - парировал я.
- «Если бы тебя интересовала мамаша, ты бы пошла ее встречать» – я подчеркнул слово «ты», крыть было нечем, Ирина захлебнулась гневом и заплакала.
Это уже был запрещенный прием – женские слезы, ни в одном из миров не могут служить аргументом, вернее, это последний аргумент, который пускается в ход, дабы дезориентировать оппонента.
Но меня вывести из себя было трудно, не потому, что такой я бесчувственный, просто, пережитое утром волнение, вовремя поприжатое коньяком и завершившееся, к полному моему удовлетворению без вопросов, проблем и, упаси Господи истерик, принесло в душу мою успокоение на которое, честно говоря я не рассчитывал и, теперь судя по рыданиям не ошибался. Ни от мамы, так от дочи. И с кем я связался.
Коснулся головы и голых плеч, рыдания стихли, подозрительно быстро.
- «Все в порядке с твоей мамашей, мне бы такое самообладание, помереть, пережить разборку полетов и выпорхнуть из двери, как ни в чем ни бывало. Доставлена домой, оставлена наедине с аппаратурой для связи с куратором, мне отвечать на могущие у нее возникнуть вопросы, как-то не катит. Оставил свой контакт, пока не беспокоила» - и вспомнив упрек в том, что я не выхожу на связь, достал из кармана планшет, он был отключен, не умышленно, похоже прижал его узким задним карманов штанов. Включив увидел одиннадцать вызовов от Ирины и ни одного от старшей мадам.
- «Вот, видишь, я не знаю в чем дело, не склонен не верить тебе, когда ты рассказывала мне о интересе, чуть ли не поклонении в отношении моей персоны со стороны матери. Здесь же, интуиция меня никогда не подводит, я ей совершенно неинтересен, нет, Слава Богу не противен, но как особь противоположного пола ей безразличен. Что меня, если честно, радует. Мне не хотелось бы оказаться в роли старого ловеласа, имеющего связь и с мамой, и с дочерью. Хотя здесь, вы скорее сестры, кстати которая из вас старше, еще нужно посмотреть. Советую, в соответствии с этой сентенцией себя и вести».
Здесь мне пришлось второй раз, за последние минуты, силой закрывать рот и возвращать челюсть в исходное положение.
51.
Из бокового входа, которым так любил пользоваться новорожденный теперь Дорогушин в зал впорхнула, другого слова не подобрать в короткой, желто-коричневой клетчатой расклешенной юбке на поясе, какие носят девочки-школьницы и горчичного цвета топике без бретелей не прикрывающем пупок в белых ажурных чулках и туфлях на высоких каблуках мама Ира.
Некоторый диссонанс ее виду составляла прическа в виде стрижки неопределенной длины из подзавитых волос, так носили в семидесятые, теперь не носят. Но в остальном, вполне себе девушка, несколько вызывающе, а в ее представлении, очевидно молодежно, для своих тридцати одетая. И, соответственно наряду накрашенная. Не Хэллоуин конечно, но где-то близко.
Увидев меня не удивилась, всплеснула ручками и устремившись навстречу, заметила рядом свою покойную дочь и, опять же не удивившись, похоже, когда ее тащили в этот прекрасный мир, зацепили головой и ушибли то место, которым принято удивляться, безо всякого удивления и прочих эмоций, подошла и чмокнула, съежившуюся от страха дщерь в щечку. На этом встречу родных можно было считать оконченной.
По цветущей аллее, размеренно шел я навстречу встрече, которой никак не ожидал.
Нет не так, я допускал возможность встречи с нею здесь, но не видел себя в качестве, настолько близкого, родственника, что ли, которому доверено стать первым кого она встретит в этом мире.
То ли дело – отец, как в моем случае. Или дочь, как было бы логично в ее. А тут я. Со своей рожей.
Рожа ни рожа, а час свидания стремительно приближался, надо было еще коньяка хлебнуть, подумал я с тоской, может в гастроном?
- Ага, встрял давно не комментировавший моих поступков внутренний диспетчер, - вот так встреча - с залитыми глазами и флаконом в руках, мне даже показалось, что он хихикнул.
По традиции, посоветовав ему заткнуться и заняться великим. Что имел ввиду не ведаю, но не мог же признать его правоту.
Разглядев среди цветущих лиан заветную дверь, умерил шаг и огляделся. Встречающих было не много, не приняты здесь бурные и многочисленные встречи с цветами, цветы все там остались, у гроба, а здесь, все скромно, один пациент – один встречающий.
Никто из ожидающих у дверей не стоял. Делали вид, что просто прогуливаются, дышат. Угадать их было можно по озабоченному выражению лица, которое у здешних аборигенов почти полностью отсутствовало ввиду недостатка причин для этого, то есть забот. Иногда они поглядывали на часы, укрепленные над дверью, а так как выдача тел, происходила строго по часам, никто не рвался без очереди. Вот и у меня до назначенного времени было еще несколько минут. Я присел на скамейку, на которой сиживал с отцом и погладил теплое сиденье.
С какой-то странной тоской подумал, где он там? Но поняв всю глупость попыток своих предположений, сосредоточился на встрече, надо ведь сказать девушке какие-то слова.
Как обычно, как и в той жизни, положился на импровизацию, которая подсказывала нужные слова и никогда меня не подводила и, в отличие от заранее подготовленных гуттаперчевых фраз, всегда находила нужные, порой совершенно неожиданные.
Часы над головой издали щелчок означавший, что стрелка приняла строго вертикальное положение, дверь отворилась и из нее выпорхнула худенькая девушка, стройная и легкая.
Ожидавший мамашу Ирины, я опешил, встретив ее, ну по крайней мере младшую сестру. Она прищурилась на солнце, взглянула на меня и к удивлению, сразу узнала.
- «О» - воскликнула она.
- «И ты здесь»? – вряд ли можно было задать более глупый вопрос.
На подобный вопрос должен последовать не менее глупый ответ.
- «Нет, это у тебя видение» - но, смешавшись, все-таки человек только что из чистилища, где перед ним его грязным бельем трясли, хоть и беззлобно, но и это тяжело, смутился.
- «С прибытием» - девушка, теперь ее смело можно было назвать девушкой, у нас в России до пенсии женщин зовут девушками, а потом, сразу – бабками, никаких тебе мадам или мадемуазель, хотя мне, мелькнуло в сознании, скоро предстоит привыкать к сеньорам.
Сеньорита, с интересом оглядывалась, нисколько не смущаясь ни моим присутствием, ни обстоятельствами, приведшими ее в сей мир.
Серенький казенный комбинезон, в которые нас всех здесь обряжают при переброске на ней сидел удивительно ловко, не только не портя, но даже подчеркивая достоинства ее фигуры. Штанины не волочились по земле, как у некоторых, а были аккуратно подвернуты. Как будто специально так задумано. Да и тапками она не шаркала, ступала ровно, можно сказать грациозно.
Вообще, выглядела она здорово, я уже и забыл, какие у нее синие глаза, большая редкость у темноволосых и чернобровых. Видна была порода.
- «Рад тебя видеть» - ляпнул я, но не смутившись продолжил,
- «Давно не виделись».
- «Спасибо» - Иришка улыбнулась мне, нагнулась и поцеловала в щеку.
- «Я тоже очень рада тебя видеть, видишь, как судьба нами крутит, где встретится довелось».
Неловкость ушла, я взял старую подругу за плечи и крепко прижал к себе, просто по-дружески.
- «Пойдем» - махнул я рукой.
- «Мне поручено тебя проводить», - Иришка посмотрела на меня вопросительно, но промолчала, и мы отправились в недальний путь.
На правах сторожила, по дороге показывал вновь прибывшей местные достопримечательности –
- «Там за поворотом магазин, неподалеку «Райский сад, что-то вроде клуба-ресторана», - попутчица согласно кивала мне и, было заметно получала удовольствие от прогулки. Это радовало.
Наконец, подошли к избушке, которой предстоит стать ее домом, один вершитель знает на какое время. Я предложил хозяйке открыть дом приложив ладонь к считывающему устройству. Мы вошли.
«Служба» дело свое знала. В доме все блестело от чистоты. В нескольких местах стояли вазы с цветами.
Холодильник был укомплектован продуктами, надеюсь в соответствии со вкусами хозяйки и когда она, как, наверное, каждая женщина, с любопытством приоткрыла шкаф стало видно, что он не пустует.
Я вздохнул с облегчением, честно говоря не готов был пока к вопросам, воспоминаниям и прочиим, в том числе бытовым проблемам.
Иришка, по-хозяйски оглядывала свое новое жилище и было видно, что ей здесь нравится.
Мне тоже нравилось, что ей нравится и, в двух словах ознакомив девушку с местными обычаями, указал ей на волшебный экран и, для начала посоветовал связаться со своим агентом, так называемым куратором, которого она, возможно встречала, прояснив, что управлять машиной до смешного просто, на прощание коснулся экрана пальцем, на котором, вместо грязного отпечатка, появился кружок и изображением моей морды, совершенно ни к месту улыбающейся.
- «А это для связи со мной, при желании» - отметил я, как мне показалось довольно галантно.
С удовольствием чмокнув новую – старую подругу в, волшебным образом ставшую вновь упругой щечку, отбыл восвояси.
Ворчал на себя за то, что не подготовился и чуть не скомкал встречу. Но, посчитав, что все прошло вполне себе прилично, успокоился.
50
Сделав сам себе вид, что иду бесцельно, положившись на судьбу и не запланировав для себя никаких дел, поскольку не знал, как пройдет встреча и сколько времени займет.
Решил внезапно подаренную свободу использовать с пользой, совместив ее с удовольствием, отправился на ланч в «Райский сад».
Благодаря Создателю все человеческое для здешних обитателей не стало чуждым, а у многих, включая меня гипертрофировалось до гигантских размеров, при нашей любви к халяве и отсутствии внешних сдерживающих факторов, остановить стремление пустится в разнос, может только такой мощный сдерживающий фактор, как интеллект.
Всюду, во все времена и, как выяснилось во всех измерениях только дух способен умерить твои желания и не дать тебе свалиться в бездну праздного времяпровождения, чревоугодия и, будем называть вещи своими именами, перед собой-то, что кокетничать, разврата.
Потому прибыв в заведение общественного питания, надо же было придумать столь похабное название для хорошего дела, помня о том, что я-то человек с интеллектом, скромно взял из гастроемкости горячее яйцо в мешочек, гренок, по кубику масла и сыра. С кофе решил не спешить, дабы не остыл.
Зал был полупустым, очевидно обитатели здешних мест встают поздно, вот и мне впервые довелось здесь завтракать.
В центре стоял закрытый рояль и было трудно себе представить, что еще вчера, при помощи лишь рук худого юноши в шортиках, нет не может быть, не только рук, но и сердца, которое пряталось под его рубашечкой, но было столь великим, не в смысле размера, а в смысле таланта, что из инструмента извлекались звуки, заставляющие рыдать, радоваться или тосковать. Это нас-то, людей мертвых и по определению бессердечных и, возможно вечных.
Сейчас вместо рояля, ниоткуда звучала тихая музыка, никакая, ни о чем.
Вскрыв яйцо, пошевелил в нем ложечкой, положил в середину крошечный кусочек масла, посолил, поперчил снова поболтал ложечкой, зацепил тягучую субстанцию, стараясь захватить и белок, и желток, и растаявшее масло, отправил в рот, отломил гренок, мазнул маслом отправил вослед, зажмурившись от удовольствия проглотил. Повторил, еще повторил, яйцо почти закончилось, поскреб скорлупу изнутри, собрал остатки, доев гренок с сыром и маслом, отправился за кофе, краем глаза в углу увидел завтракающую пару Тахира и Резеду, они были заняты разговором и меня не замечали, решив никому не мешать и спокойно закончить завтрак сварил себе двойной эспрессо, уселся с чашкой и продолжил получать удовольствие. Лениво обдумывая только что увиденное из которого тут же начал делать нехитрые выводы.
Пара сидит и завтракает. Что в этом такого? Казалось бы, ничего. Однако, то, что мужчина и женщина оказались за одним столом, утром наводит на размышления, почему? Может быть потому, что договорились встретится и позавтракать, слишком сложно, проще – потому, то ночевали вместе.
Конечно, не Эдгар По, но вывод похоже верный.
Значит Дорогушин младший, положивший было глаз на девушку, пролетел. Я рад за Тахира, уж больно меланхоличным он выглядел, а сейчас прям стрекочет. Увлечен разговором и девушка внимает ему с удовольствием. Хотелось бы чтобы у них все сложилось.
Неторопливо вкушая кофе, продолжал рассматривать пару. Тахир и, к моему удивлению Резеда, как мне показалось стали более спокойными и доброжелательными, что ли. Разговаривали спокойно «без нервов». Да и смотрели друг на друга, не сказать влюбленными, но довольно ласковыми глазами.
Тахир на миг отвлекся, поднял глаза и заметив меня, махнул рукой. Сказав что-то собеседнице встал и подошел поздороваться.
Обменявшись приветствиями и ничего не значащими фразами, задали дежурные вопросы, как жизнь и что нового.
Тахир ответил, мол без новостей, все дежурно, я хотел ответить так же, но вдруг подумал, что там, откуда мы все сюда явились, он мог быть знаком с Иришкой. В двух словах рассказав ему о своей миссии по встрече, напомнил о ком речь, он наморщил лоб и, вдруг улыбнулся – вспомнил.
При возможности, попросил я его, свяжись с ней, а лучше встреться, так сложилось, что, на данный момент, кроме меня у нее здесь и знакомых нет, они конечно не заставят себя ждать и скоро возникнут, но пока…
Не удержавшись от любопытства спросил,
- «Как там Дорогушин сын поживает»? и услышав в ответ,
- «Хорошо поживает, утешил мачеху и заменил Валерии папу», - и подождав, когда моя челюсть вернется в обычное положение, улыбнулся.
Друг понимающе, приятно иметь дело с человеком, не задающим лишних вопросов кивнул и из вежливости пригласив меня за свой столик, где томилась в одиночестве его подруга и приняв мой отказ и благодарность за приглашение как должное, вернулся к своей трапезе. Я, в знак приветствия, помахав Резеде ручкой, собрался было уйти, как в зал влетела Ирина.
Она была взволнована и, отчасти раздражена. Несмотря на утреннее время, от нее попахивало спиртным и, возможно в связи не только с этим выглядела неважно, и если нанесенный макияж мог скрыть заметную синеву под глазами, то одутловатость лица замаскировать было сложнее, да и одета она была как-то, некстати, в длинное, больше подходящее для вечера открытое платье.
Сразу набросилась на меня –
- «Все утро не могу с тобой связаться, дома тебя нет по связи не отвечаешь».
Прежде чем взглянуть на карманный коммуникатор и выяснить почему не слышал вызова, задал резонный вопрос –
- «А я обещал тебе встречу или отчет»? – она смутилась, но решив, что должна нападать, почти выкрикнула –
- «Ты же должен был сообщить мне о матери».
- «С какой стати» - парировал я.
- «Если бы тебя интересовала мамаша, ты бы пошла ее встречать» – я подчеркнул слово «ты», крыть было нечем, Ирина захлебнулась гневом и заплакала.
Это уже был запрещенный прием – женские слезы, ни в одном из миров не могут служить аргументом, вернее, это последний аргумент, который пускается в ход, дабы дезориентировать оппонента.
Но меня вывести из себя было трудно, не потому, что такой я бесчувственный, просто, пережитое утром волнение, вовремя поприжатое коньяком и завершившееся, к полному моему удовлетворению без вопросов, проблем и, упаси Господи истерик, принесло в душу мою успокоение на которое, честно говоря я не рассчитывал и, теперь судя по рыданиям не ошибался. Ни от мамы, так от дочи. И с кем я связался.
Коснулся головы и голых плеч, рыдания стихли, подозрительно быстро.
- «Все в порядке с твоей мамашей, мне бы такое самообладание, помереть, пережить разборку полетов и выпорхнуть из двери, как ни в чем ни бывало. Доставлена домой, оставлена наедине с аппаратурой для связи с куратором, мне отвечать на могущие у нее возникнуть вопросы, как-то не катит. Оставил свой контакт, пока не беспокоила» - и вспомнив упрек в том, что я не выхожу на связь, достал из кармана планшет, он был отключен, не умышленно, похоже прижал его узким задним карманов штанов. Включив увидел одиннадцать вызовов от Ирины и ни одного от старшей мадам.
- «Вот, видишь, я не знаю в чем дело, не склонен не верить тебе, когда ты рассказывала мне о интересе, чуть ли не поклонении в отношении моей персоны со стороны матери. Здесь же, интуиция меня никогда не подводит, я ей совершенно неинтересен, нет, Слава Богу не противен, но как особь противоположного пола ей безразличен. Что меня, если честно, радует. Мне не хотелось бы оказаться в роли старого ловеласа, имеющего связь и с мамой, и с дочерью. Хотя здесь, вы скорее сестры, кстати которая из вас старше, еще нужно посмотреть. Советую, в соответствии с этой сентенцией себя и вести».
Здесь мне пришлось второй раз, за последние минуты, силой закрывать рот и возвращать челюсть в исходное положение.
51.
Из бокового входа, которым так любил пользоваться новорожденный теперь Дорогушин в зал впорхнула, другого слова не подобрать в короткой, желто-коричневой клетчатой расклешенной юбке на поясе, какие носят девочки-школьницы и горчичного цвета топике без бретелей не прикрывающем пупок в белых ажурных чулках и туфлях на высоких каблуках мама Ира.
Некоторый диссонанс ее виду составляла прическа в виде стрижки неопределенной длины из подзавитых волос, так носили в семидесятые, теперь не носят. Но в остальном, вполне себе девушка, несколько вызывающе, а в ее представлении, очевидно молодежно, для своих тридцати одетая. И, соответственно наряду накрашенная. Не Хэллоуин конечно, но где-то близко.
Увидев меня не удивилась, всплеснула ручками и устремившись навстречу, заметила рядом свою покойную дочь и, опять же не удивившись, похоже, когда ее тащили в этот прекрасный мир, зацепили головой и ушибли то место, которым принято удивляться, безо всякого удивления и прочих эмоций, подошла и чмокнула, съежившуюся от страха дщерь в щечку. На этом встречу родных можно было считать оконченной.
