мальчик, ученик седьмого класса стоял посреди кухни со спущенными штанами и поднятой вверх до шеи рубашке в одних маленьких синих трусиках, оттопыривающихся впереди от вставшей и не желающей ложиться пипирки и с нетерпением ждал, когда их с меня снимут.
Мучитель мой не спешил, он ходил вокруг оттягивал резинку сзади, заглядывал в трусы, потом тоже самое проделал впереди, потом посмотрев мне в глаза, которые были полуприкрыты, я все-таки изображал мертвого медленно потянул их вниз… и в этот момент загремели ключом в замке, дверь заскрипела и послышался голос перца Юрки, который вернулся с бабушкой из магазина. Поднять и застегнуть штаны, каким-то чудом, я успел, а вот заправить в них рубаху времени не хватило, Серега-то был одет, треники застегивать не надо.
Юрка, недоуменно посмотрел на наши раскрасневшиеся рожи, а потом увидев пистолетики, понимающе сказал –
- «А, в войнушку играли». На что мы дружно покивали и разошлись по комнатам.
Вечером, в постели, прижав стоящий как никогда член, я вспоминал, то что случилось днем и никак не мог определиться, чего мне хочется больше, раздевать Сережку, смотреть на него и трогать за все места, чувствуя какое удовольствие он получает, как дрожит его тело и прерывается дыхание от каждого моего прикосновения.
Или, напротив, чтобы он меня раздевал, трогал за все места, а я от каждого его прикосновения съеживался весь внутри и чувствовал, как электрический разряд протыкает меня насквозь от яичек до самой жопы.
Больше всего меня беспокоило другое. Такое удачное стечение обстоятельств какое возникло вчера, бывает очень редко.
В нашей чудной квартире всегда кто-то есть и, даже если никого нет на кухне и в коридоре, то этот кто-то в любой момент может выйти из комнаты и попасть на ту же кухню. И страшно представить, что кто-то из нас предстанет без порток.
Но варианты были, пока мои родители на работе или, когда Серегиной мамы нет дома можно поиграть, мне по наивности виделось, что это все игра, правда у Юрки, да и у других обитателей есть привычка входить к соседям запросто, без стука и с этим надо что-то делать.
С этой мыслью и в ожидании завтрашнего дня я уснул и всю ночь видел настолько реалистичные эротические сны, в которых со мной происходило такое, что даже представить, не то, что ощутить наяву мне не удавалось.
Я видел девчонок, своих одноклассниц, которые по моему жесту или слову поднимали свои юбки и, совершенно бесстыдно показывали мне все тайны, которые там прятались, я видел чулки на резинках, что само по себе сильно возбуждало, но еще больше возбуждал вид голого тела между штанишками и верхним краем чулок.
Приснились мне, наверное, все, которые довелось видеть лишь мгновение штанишки моих подруг – голубые панталоны у Наташки, черные короткие трусы Светки, которые мне подробно показали на горке, розовые штанишки Танечки, которые она показала мне, когда пробегала между партами и белые трусики Любы, неудачно нагнувшейся за упавшей ручкой, остальное мой сон нафантазировал, как мог, все нижнее девичье белье, которое когда-то и где-то видел, мои одноклассницы, сегодня, без стыда мне показывали. Чулки разного оттенка и длины, но все коричневые в резиночку и нет, держались на разноцветных креплениях у кого-то по одной, на каждом чулке, а у некоторых, как однажды удалось подметить и по две и в зависимости от высоты чулка и способа удерживания почти не демонстрировали голого тела, а начинались почти от трусов.
Потом, мне приснился Сережка, стоящий со спущенными штанами, но в трусах и в этот момент я почувствовал какое-то облегчение или разрядку, когда во время кульминации сна, вдруг проснулся и почувствовал, что из моего члена толчками течет какая-то жидкость, я даже испугался, что описался, чего не случалось со мной уже лет семь, но при этом чувствовал какое-то стыдное удовольствие, даже наслаждение, какого не испытывал никогда в жизни.
И я тут же уснул. Утром же, пойдя в туалет и заглянув в трусы увидел, что волосики на лобке моем слиплись и на белье остались белесые пятна напоминающие подсохший клей.
Никому ничего не сказав, я, как мог подмылся под краном в ванной и, запрятав трусы под грязное белье на дно корзины, втихаря от мамы, вынул из шкафа чистые, надел и отправился в школу, хотя мысли мои были далече от школьной программы.
Все пять уроков, я ждал, когда пойду домой и встречу Серегу с которым мы, утром, только и успели обменяться понимающими взглядами и кивками.
Войдя в квартиру и бросив портфель дернулся в комнату Карпенко, Серега сидел за столом и делал уроки. Мамы его дома не было. И не будет до вечера, как сразу же сообщил он мне.
Не мешкая, я поднял его за руки и начал снимать с него школьную форму, он на секунду вырвался и запер дверь на задвижку.
Снял пиджак и развязал пионерский галстук, подумав, расстегнул рубашку полностью, чтобы до сосков, прикосновение к которым было так приятно было легко добраться, но не тут-то было, под рубашкой была надета спортивная футболка, значит у них был урок физры, футболку я просто задрал, она и так хорошо держалась, провел по животу, груди и соскам двумя руками.
Он смотрел на меня и улыбался.
- «А как же война»? – спросил он.
Я, совершенно забывший условия игры, не растерялся и сказал,
- «Ты попал ко мне в плен, бежать тебе некуда, ты связан», - и завел его руки за спину
Он согласно кивнул, прикрыл глаза и ждал продолжения.
Расстегнуть ремень и школьные брюки труда мне не составило, как только пуговицы были расстегнуты штаны упали сами вниз и глазам моим предстали Серегины спортивные трусы, в которых он ходит на физкультуру, красного, когда-то цвета, а теперь, благодаря многочисленным стиркам, приобрётшим цвет советского флага, провисевшего под солнцем и дождем все лето. То есть что-то среднее между грязно-морковным и бледно-розовым. Но зато, ему они были впору, что с такими вещами случается редко.
Я даже залюбовался Серегиными длинными ногами и всей стройной его фигурой. Похлопав по попе, почувствовал какой-то подвох. Заглянул в трусы и увидел там плавки, сдернув трусы и оставив парня в плавках, которые представляли собой два треугольных сатиновых кусочка ткани, один побольше -назад, другой поменьше - вперед сшитых по двум углам и имеющим застежку в виде двух пуговок на третьем и опять, с удовольствием и предвкушением оглядел мальчишку.
Уже сейчас было видно, что из него вырастет красивый парень, стройный, длинноногий с маленькой задницей и широкими плечами.
У меня тоже были такие плавки, только не на пуговицах, а на завязках, которые я надевал под физкультурные трусы, чтобы пипирка не выскочила в широкую штанину. А у кого их не было, только совсем уж у малышей, которые купались в простых трусах. Но если мои плавки, доставшиеся мне по наследству от двоюродного брата, которому было уже шестнадцать были мне велики, то Серегины были ему впору, до такой степени, что надежно прижимали его вставший уже членик вверх и заглянуть туда было никак, поскольку плавки на резиночке мы видели только в кино, а наши самострочные, резинки не имели и держались только за счет натяжения ткани.
Кого из нас била более сильная дрожь, не знаю. Может быть дружок дрожал от холода. Но меня потряхивало реально не от холода.
Потрогав, сквозь ткань сзади и впереди, расстегнув пуговицы, дал плавкам упасть вниз, где Серегины движения уже связывали штаны и трусы, теперь туда же упали и плавки. Член торчал вверх, почти вертикально и, всякий раз, когда я его, как бы случайно задевал, дергался.
Пропустив руку Сереже между ног, я потрогал и покатал в руке его поджатые мошонкой яички и, потянув кожицу на себя открыл тем самым головку и увидел, на его вершине, прозрачную капельку, которая растекалась по головке и делало ее еще более влажной и блестящей.
Повернув стоящего задом, раздвинул ягодицы и увидел маленькую дырочку, как будто завязанную узелком. Потрогав ее пальцем, почувствовал, как Серега дернулся и вздохнул.
Повернул обратно и сжав член друга рукой, чувствовал подступающее к паху судорожное движение мышц.
Сережка, будто поняв меня, положил руки мне на плечи и сказал,
- «Теперь ты у меня в плену и должен делать то, что я прикажу».
Он выпутался из разного вида штанов, связывающих его ноги, надевать ничего не стал, но упавшая футболка и рубашка скрыли от меня его гениталии.
Отойдя на шаг и. оценивающе оглядывая меня он тихим голосом сказал.
- «Сними пиджак», -я повиновался.
- «Сними рубашку», приказ был исполнен.
На мои возбужденные соски легли прохладные пальцы и сделали им приятное настолько, что я не удержал стона.
- «Расстегни штаны», посмотрев на упавшие к ногам брюки, добавил,
- «Сними совсем»,- я стянул брюки и остался в одних трусиках, маленьких из синего трикотажа в обтяжку, из которых рвался мой возбужденный зверь так, что головка выглядывала сверху, оттопыривая резинку, а оттянутая снизу ткань позволяла увидеть мошонку.
- «Спусти трусы» услышал я и, опустив трусы до колена ждал.
Серега осмотрел меня, снял рубашку и футболку и, оставшись совершенно голым, вернее в одних носках, сделал шаг ко мне и прижался своим горячим телом к моему.
Почувствовав и его член, и грудь, и ноги, пытаясь осознать и запомнить происходящее, как вдруг его губы приблизившись к моим и поцеловали, я невольно и неумело ответил, а Серега, все сильнее приникая к моим губам, вдруг просунул мне в рот, свой язык. Голова у меня закружилась и, вдруг я почувствовал, как прижавшееся ко мне тело друга напряглось, дернулось, потом вдруг ослабло, он взял меня за попку, и я почувствовал, как на мой живот брызжет какая горячая жидкость.
Он что обоссался, подумал я в первый момент. Но увидев закатившиеся глаза и изнемогающее в истоме лицо, понял – вот она разрядка, то, ради чего все и затевается.
Серега опустился на колени, его живот, как и мой был забрызган необычно пахнущей липкой беловатой жидкостью.
Он, неожиданно приблизил свое лицо к моему члену и потерся о него своими нежными, как у девчонки щеками, сначала одной, потом другой, а дальше случилось то, о чем я не забуду никогда, он поцеловал головку моего члена губами, обхватил ее, мне стало немного больно, и я вынул пипирку изо рта друга, но и того что случилось, было довольно, из меня, также, как из Сереги толчками, фонтаном полилась такая же белая жидкость, которая попала Сереге на лицо, на волосы и забрызгала пол вокруг.
А я, в этот момент переживал какой-то странный стыд, но наслаждение, испытываемое мною ни с чем сравнить было нельзя.
Я уже знал, что всю жизнь буду стремиться к тому, чтобы ощущение это повторить и повторять его до бесконечности ибо ничего слаще на свете нет.
- «Ну вот, и ты кончил» - сказал Серега, глядя на залитые спермой юные наши тела и забрызганный пол.
- «Что сделал»? - спросил я.
- «Кончил» - повторил мальчишка.
- «Вкуснее этого ничего на свете нет, так говорил мой первый учитель».
- «Какой-такой учитель»? – опешил я.
- «У тебя, такое» - я не мог подобрать слов.
- «Ну такое, уже было?» - Сережка усмехнулся.
- «Потом расскажу, пойдем мыться, только тихо».
Размазав, сперму по телу, чтобы, хоть как-то одеться мы, на цыпочках побежали в ванну, которая, к слову сказать свою основную функцию выполняла только раз в неделю, когда подавали горячую воду, часов эдак на шесть, в другие дни, вода была только холодной.
Запершись и стараясь делать все тихо, мы снова разделись и, как могли, ладошками, посмывали с наших дрожащих, теперь уже от холода тел тайные следы. Теперь нас с Серегой связывала страшная, стыдная, но такая сладкая тайна.
Когда мы, выходя из ванной столкнулись с Юркой, тот подозрительно на нас посмотрел и надулся, решив, что мы замышляем какую-то игру не приглашая его. Знал бы он о наших играх.
Захватив по пути тряпку, мы, как могли, затерли следы на полу, чтобы Серегина мама ничего не заметила.
Серега, сняв красные трусы, надел плавки и переоделся в привычные, домашние тренировочные штаны, я подумал и тоже пошел к себе, переодеться.
Раздеваясь, с сомнением потрогал свой липкий живот и осмотрел, опять же возникшие следы на трусах. Но делать было нечего, надев такие же, как у всех штаны, достал из портфеля дневник, посмотреть, что задано.
Однако занятия на ум не шли, жгли слова друга об учителе, очень хотелось узнать подробности, и я снова поперся к соседу.
Отличник Серега, да-да он был отличником, причем с первого и до шестого класса, в котором сейчас учился, готовил уроки.
Войдя и усевшись напротив, я начал мешать другу заниматься и всячески намекал ему на его обещание рассказать.
Прямо так сказать – расскажи, я не мог, было стыдно, а узнать подробности очень хотелось.
Серега, прекрасно понимая, чего от него ждут – слово не воробей, обещал – выполняй, молча доделал упражнение и посмотрев на меня, начал рассказывать.
- «Летом, жил я в деревне у бабушки, там ребят было много, все вместе и городские, приехавшие, как и я на каникулы и деревенские, купаться на озеро, на рыбалку, в футбол, деревенские, конечно с нами мало играли, у них все время дома, какая-то работа, огород, там, куры, свинью кормить…
Вот от них я очень много узнал того. о чем здесь и спросить-то некого. А они там все в одной избе, кто кого и как и куда, все знают, рассказывают со смаком, с подробностями, как парочки по кустам ловили, как за молодыми на сеновале подглядывали и называют все своими именами, словами такими…» - смутившись Серега покраснел и продолжил.
- «Парень там был, из Москвы, Черным его звали, нет, звали-то его Никита, это деревенские его Черным прозвали, он действительно был черноволосым, у него не-то отец, не-то мать, вроде были грузинами или вроде того, не знаю.
Он был красивый малый, спортивный, в футбол играл, бегал и плавал лучше всех, но при всем том, не кичился своим умением и никогда не дрался, от провокаций просто уходил, хотя всем было понятно, что не струсил, в конце концов он завоевал уважение, не подтверждая того силой, а сила там была, стоило посмотреть на его плечи, руки и живот в кубиках.
Одевался он тоже не как мы - в рваные штаны и майки. На нем были штаны, с заклепками на карманах, которые в те времена звались «техассами», а лет через десять превратились в джинсы и футболка, причем футболок было несколько и «Спартак» - с красной полосой и ЦСКА – со звездой и, виданное ли дело, просто белая.
Вообще-то он на грузина не был похож, только волосы черные и усы черненькие пробивались над верхней губой, ему уже около шестнадцати лет было, а мне еще и двенадцати не было, но он, почему-то со мной дружил, хотя там были ребята и постарше, но ему, похоже с ними не интересно было, они тупыми какими-то казались.
Он читал много, но почти все, о чем он говорил, я уже тоже прочел, потому нам было интересно. Он не смущался, что дружит с малолеткой. А мне льстило, что у меня такой взрослый друг.
Короче отдых, как в Артеке. Купались в озере, кто в чем, деревенские, те вообще голышом, мы, городские – в трусах и только у Черного были плавки, настоящие, как в фильме «Три плюс два» у артиста Миронова и что-то в этих плавках лежало такое, что не давало мне покоя.
И когда он отходил за куст,
Мучитель мой не спешил, он ходил вокруг оттягивал резинку сзади, заглядывал в трусы, потом тоже самое проделал впереди, потом посмотрев мне в глаза, которые были полуприкрыты, я все-таки изображал мертвого медленно потянул их вниз… и в этот момент загремели ключом в замке, дверь заскрипела и послышался голос перца Юрки, который вернулся с бабушкой из магазина. Поднять и застегнуть штаны, каким-то чудом, я успел, а вот заправить в них рубаху времени не хватило, Серега-то был одет, треники застегивать не надо.
Юрка, недоуменно посмотрел на наши раскрасневшиеся рожи, а потом увидев пистолетики, понимающе сказал –
- «А, в войнушку играли». На что мы дружно покивали и разошлись по комнатам.
Вечером, в постели, прижав стоящий как никогда член, я вспоминал, то что случилось днем и никак не мог определиться, чего мне хочется больше, раздевать Сережку, смотреть на него и трогать за все места, чувствуя какое удовольствие он получает, как дрожит его тело и прерывается дыхание от каждого моего прикосновения.
Или, напротив, чтобы он меня раздевал, трогал за все места, а я от каждого его прикосновения съеживался весь внутри и чувствовал, как электрический разряд протыкает меня насквозь от яичек до самой жопы.
Больше всего меня беспокоило другое. Такое удачное стечение обстоятельств какое возникло вчера, бывает очень редко.
В нашей чудной квартире всегда кто-то есть и, даже если никого нет на кухне и в коридоре, то этот кто-то в любой момент может выйти из комнаты и попасть на ту же кухню. И страшно представить, что кто-то из нас предстанет без порток.
Но варианты были, пока мои родители на работе или, когда Серегиной мамы нет дома можно поиграть, мне по наивности виделось, что это все игра, правда у Юрки, да и у других обитателей есть привычка входить к соседям запросто, без стука и с этим надо что-то делать.
С этой мыслью и в ожидании завтрашнего дня я уснул и всю ночь видел настолько реалистичные эротические сны, в которых со мной происходило такое, что даже представить, не то, что ощутить наяву мне не удавалось.
Я видел девчонок, своих одноклассниц, которые по моему жесту или слову поднимали свои юбки и, совершенно бесстыдно показывали мне все тайны, которые там прятались, я видел чулки на резинках, что само по себе сильно возбуждало, но еще больше возбуждал вид голого тела между штанишками и верхним краем чулок.
Приснились мне, наверное, все, которые довелось видеть лишь мгновение штанишки моих подруг – голубые панталоны у Наташки, черные короткие трусы Светки, которые мне подробно показали на горке, розовые штанишки Танечки, которые она показала мне, когда пробегала между партами и белые трусики Любы, неудачно нагнувшейся за упавшей ручкой, остальное мой сон нафантазировал, как мог, все нижнее девичье белье, которое когда-то и где-то видел, мои одноклассницы, сегодня, без стыда мне показывали. Чулки разного оттенка и длины, но все коричневые в резиночку и нет, держались на разноцветных креплениях у кого-то по одной, на каждом чулке, а у некоторых, как однажды удалось подметить и по две и в зависимости от высоты чулка и способа удерживания почти не демонстрировали голого тела, а начинались почти от трусов.
Потом, мне приснился Сережка, стоящий со спущенными штанами, но в трусах и в этот момент я почувствовал какое-то облегчение или разрядку, когда во время кульминации сна, вдруг проснулся и почувствовал, что из моего члена толчками течет какая-то жидкость, я даже испугался, что описался, чего не случалось со мной уже лет семь, но при этом чувствовал какое-то стыдное удовольствие, даже наслаждение, какого не испытывал никогда в жизни.
И я тут же уснул. Утром же, пойдя в туалет и заглянув в трусы увидел, что волосики на лобке моем слиплись и на белье остались белесые пятна напоминающие подсохший клей.
Никому ничего не сказав, я, как мог подмылся под краном в ванной и, запрятав трусы под грязное белье на дно корзины, втихаря от мамы, вынул из шкафа чистые, надел и отправился в школу, хотя мысли мои были далече от школьной программы.
Все пять уроков, я ждал, когда пойду домой и встречу Серегу с которым мы, утром, только и успели обменяться понимающими взглядами и кивками.
Войдя в квартиру и бросив портфель дернулся в комнату Карпенко, Серега сидел за столом и делал уроки. Мамы его дома не было. И не будет до вечера, как сразу же сообщил он мне.
Не мешкая, я поднял его за руки и начал снимать с него школьную форму, он на секунду вырвался и запер дверь на задвижку.
Снял пиджак и развязал пионерский галстук, подумав, расстегнул рубашку полностью, чтобы до сосков, прикосновение к которым было так приятно было легко добраться, но не тут-то было, под рубашкой была надета спортивная футболка, значит у них был урок физры, футболку я просто задрал, она и так хорошо держалась, провел по животу, груди и соскам двумя руками.
Он смотрел на меня и улыбался.
- «А как же война»? – спросил он.
Я, совершенно забывший условия игры, не растерялся и сказал,
- «Ты попал ко мне в плен, бежать тебе некуда, ты связан», - и завел его руки за спину
Он согласно кивнул, прикрыл глаза и ждал продолжения.
Расстегнуть ремень и школьные брюки труда мне не составило, как только пуговицы были расстегнуты штаны упали сами вниз и глазам моим предстали Серегины спортивные трусы, в которых он ходит на физкультуру, красного, когда-то цвета, а теперь, благодаря многочисленным стиркам, приобрётшим цвет советского флага, провисевшего под солнцем и дождем все лето. То есть что-то среднее между грязно-морковным и бледно-розовым. Но зато, ему они были впору, что с такими вещами случается редко.
Я даже залюбовался Серегиными длинными ногами и всей стройной его фигурой. Похлопав по попе, почувствовал какой-то подвох. Заглянул в трусы и увидел там плавки, сдернув трусы и оставив парня в плавках, которые представляли собой два треугольных сатиновых кусочка ткани, один побольше -назад, другой поменьше - вперед сшитых по двум углам и имеющим застежку в виде двух пуговок на третьем и опять, с удовольствием и предвкушением оглядел мальчишку.
Уже сейчас было видно, что из него вырастет красивый парень, стройный, длинноногий с маленькой задницей и широкими плечами.
У меня тоже были такие плавки, только не на пуговицах, а на завязках, которые я надевал под физкультурные трусы, чтобы пипирка не выскочила в широкую штанину. А у кого их не было, только совсем уж у малышей, которые купались в простых трусах. Но если мои плавки, доставшиеся мне по наследству от двоюродного брата, которому было уже шестнадцать были мне велики, то Серегины были ему впору, до такой степени, что надежно прижимали его вставший уже членик вверх и заглянуть туда было никак, поскольку плавки на резиночке мы видели только в кино, а наши самострочные, резинки не имели и держались только за счет натяжения ткани.
Кого из нас била более сильная дрожь, не знаю. Может быть дружок дрожал от холода. Но меня потряхивало реально не от холода.
Потрогав, сквозь ткань сзади и впереди, расстегнув пуговицы, дал плавкам упасть вниз, где Серегины движения уже связывали штаны и трусы, теперь туда же упали и плавки. Член торчал вверх, почти вертикально и, всякий раз, когда я его, как бы случайно задевал, дергался.
Пропустив руку Сереже между ног, я потрогал и покатал в руке его поджатые мошонкой яички и, потянув кожицу на себя открыл тем самым головку и увидел, на его вершине, прозрачную капельку, которая растекалась по головке и делало ее еще более влажной и блестящей.
Повернув стоящего задом, раздвинул ягодицы и увидел маленькую дырочку, как будто завязанную узелком. Потрогав ее пальцем, почувствовал, как Серега дернулся и вздохнул.
Повернул обратно и сжав член друга рукой, чувствовал подступающее к паху судорожное движение мышц.
Сережка, будто поняв меня, положил руки мне на плечи и сказал,
- «Теперь ты у меня в плену и должен делать то, что я прикажу».
Он выпутался из разного вида штанов, связывающих его ноги, надевать ничего не стал, но упавшая футболка и рубашка скрыли от меня его гениталии.
Отойдя на шаг и. оценивающе оглядывая меня он тихим голосом сказал.
- «Сними пиджак», -я повиновался.
- «Сними рубашку», приказ был исполнен.
На мои возбужденные соски легли прохладные пальцы и сделали им приятное настолько, что я не удержал стона.
- «Расстегни штаны», посмотрев на упавшие к ногам брюки, добавил,
- «Сними совсем»,- я стянул брюки и остался в одних трусиках, маленьких из синего трикотажа в обтяжку, из которых рвался мой возбужденный зверь так, что головка выглядывала сверху, оттопыривая резинку, а оттянутая снизу ткань позволяла увидеть мошонку.
- «Спусти трусы» услышал я и, опустив трусы до колена ждал.
Серега осмотрел меня, снял рубашку и футболку и, оставшись совершенно голым, вернее в одних носках, сделал шаг ко мне и прижался своим горячим телом к моему.
Почувствовав и его член, и грудь, и ноги, пытаясь осознать и запомнить происходящее, как вдруг его губы приблизившись к моим и поцеловали, я невольно и неумело ответил, а Серега, все сильнее приникая к моим губам, вдруг просунул мне в рот, свой язык. Голова у меня закружилась и, вдруг я почувствовал, как прижавшееся ко мне тело друга напряглось, дернулось, потом вдруг ослабло, он взял меня за попку, и я почувствовал, как на мой живот брызжет какая горячая жидкость.
Он что обоссался, подумал я в первый момент. Но увидев закатившиеся глаза и изнемогающее в истоме лицо, понял – вот она разрядка, то, ради чего все и затевается.
Серега опустился на колени, его живот, как и мой был забрызган необычно пахнущей липкой беловатой жидкостью.
Он, неожиданно приблизил свое лицо к моему члену и потерся о него своими нежными, как у девчонки щеками, сначала одной, потом другой, а дальше случилось то, о чем я не забуду никогда, он поцеловал головку моего члена губами, обхватил ее, мне стало немного больно, и я вынул пипирку изо рта друга, но и того что случилось, было довольно, из меня, также, как из Сереги толчками, фонтаном полилась такая же белая жидкость, которая попала Сереге на лицо, на волосы и забрызгала пол вокруг.
А я, в этот момент переживал какой-то странный стыд, но наслаждение, испытываемое мною ни с чем сравнить было нельзя.
Я уже знал, что всю жизнь буду стремиться к тому, чтобы ощущение это повторить и повторять его до бесконечности ибо ничего слаще на свете нет.
- «Ну вот, и ты кончил» - сказал Серега, глядя на залитые спермой юные наши тела и забрызганный пол.
- «Что сделал»? - спросил я.
- «Кончил» - повторил мальчишка.
- «Вкуснее этого ничего на свете нет, так говорил мой первый учитель».
- «Какой-такой учитель»? – опешил я.
- «У тебя, такое» - я не мог подобрать слов.
- «Ну такое, уже было?» - Сережка усмехнулся.
- «Потом расскажу, пойдем мыться, только тихо».
Размазав, сперму по телу, чтобы, хоть как-то одеться мы, на цыпочках побежали в ванну, которая, к слову сказать свою основную функцию выполняла только раз в неделю, когда подавали горячую воду, часов эдак на шесть, в другие дни, вода была только холодной.
Запершись и стараясь делать все тихо, мы снова разделись и, как могли, ладошками, посмывали с наших дрожащих, теперь уже от холода тел тайные следы. Теперь нас с Серегой связывала страшная, стыдная, но такая сладкая тайна.
Когда мы, выходя из ванной столкнулись с Юркой, тот подозрительно на нас посмотрел и надулся, решив, что мы замышляем какую-то игру не приглашая его. Знал бы он о наших играх.
Захватив по пути тряпку, мы, как могли, затерли следы на полу, чтобы Серегина мама ничего не заметила.
Серега, сняв красные трусы, надел плавки и переоделся в привычные, домашние тренировочные штаны, я подумал и тоже пошел к себе, переодеться.
Раздеваясь, с сомнением потрогал свой липкий живот и осмотрел, опять же возникшие следы на трусах. Но делать было нечего, надев такие же, как у всех штаны, достал из портфеля дневник, посмотреть, что задано.
Однако занятия на ум не шли, жгли слова друга об учителе, очень хотелось узнать подробности, и я снова поперся к соседу.
Отличник Серега, да-да он был отличником, причем с первого и до шестого класса, в котором сейчас учился, готовил уроки.
Войдя и усевшись напротив, я начал мешать другу заниматься и всячески намекал ему на его обещание рассказать.
Прямо так сказать – расскажи, я не мог, было стыдно, а узнать подробности очень хотелось.
Серега, прекрасно понимая, чего от него ждут – слово не воробей, обещал – выполняй, молча доделал упражнение и посмотрев на меня, начал рассказывать.
- «Летом, жил я в деревне у бабушки, там ребят было много, все вместе и городские, приехавшие, как и я на каникулы и деревенские, купаться на озеро, на рыбалку, в футбол, деревенские, конечно с нами мало играли, у них все время дома, какая-то работа, огород, там, куры, свинью кормить…
Вот от них я очень много узнал того. о чем здесь и спросить-то некого. А они там все в одной избе, кто кого и как и куда, все знают, рассказывают со смаком, с подробностями, как парочки по кустам ловили, как за молодыми на сеновале подглядывали и называют все своими именами, словами такими…» - смутившись Серега покраснел и продолжил.
- «Парень там был, из Москвы, Черным его звали, нет, звали-то его Никита, это деревенские его Черным прозвали, он действительно был черноволосым, у него не-то отец, не-то мать, вроде были грузинами или вроде того, не знаю.
Он был красивый малый, спортивный, в футбол играл, бегал и плавал лучше всех, но при всем том, не кичился своим умением и никогда не дрался, от провокаций просто уходил, хотя всем было понятно, что не струсил, в конце концов он завоевал уважение, не подтверждая того силой, а сила там была, стоило посмотреть на его плечи, руки и живот в кубиках.
Одевался он тоже не как мы - в рваные штаны и майки. На нем были штаны, с заклепками на карманах, которые в те времена звались «техассами», а лет через десять превратились в джинсы и футболка, причем футболок было несколько и «Спартак» - с красной полосой и ЦСКА – со звездой и, виданное ли дело, просто белая.
Вообще-то он на грузина не был похож, только волосы черные и усы черненькие пробивались над верхней губой, ему уже около шестнадцати лет было, а мне еще и двенадцати не было, но он, почему-то со мной дружил, хотя там были ребята и постарше, но ему, похоже с ними не интересно было, они тупыми какими-то казались.
Он читал много, но почти все, о чем он говорил, я уже тоже прочел, потому нам было интересно. Он не смущался, что дружит с малолеткой. А мне льстило, что у меня такой взрослый друг.
Короче отдых, как в Артеке. Купались в озере, кто в чем, деревенские, те вообще голышом, мы, городские – в трусах и только у Черного были плавки, настоящие, как в фильме «Три плюс два» у артиста Миронова и что-то в этих плавках лежало такое, что не давало мне покоя.
И когда он отходил за куст,
