ПРЕДИСЛОВИЕ
Вниманию читателя представляется повесть, в рабочей версии которой более семидесяти стандартных листов машинописного текста. В формате А4 четырнадцатым кеглем это сто страниц. Для прочтения понадобится около трёх часов.
Главный герой замечает в себе влечение к противоположному полу, которое растёт вместе с ним. Он приобретает опыт любви, но не находит гармонии. Физиология и мораль – сладкие и кислые плоды, варятся в одной кастрюльке, в которую время от времени жизнь подбрасывает из морозилки чувства. Получившийся суп далёк от идеала и не всем по вкусу. Мало соли – скажут одни. Слишком много воды – заявят другие. А третьи заметят, что ему не хватает какого-то хрена. Возможно, правы все – на вкус и цвет товарища нет.
Я попытался создать атмосферу последней четверти двадцатого столетия, на которую приходятся школьные годы основных персонажей, а также их молодость.
Итак, Советский Союз, двадцатый век, вторая половина шестидесятых. Вовсю покоряется космос, перекрываются и разворачиваются вспять могучие реки, на смену натуральным тканям приходит искрящаяся немнущаяся и негигроскопичная сволочь – синтетика. Основным компонентом докторской колбасы, по мнению причастных, является, содержащая полезную для желудка клетчатку, дефицитная туалетная бумага. Но уже вынашиваются технологии, заменяющие животный жир растительным, а натуральный белок синтезированным из углеводородов.
До сухого закона Горбачёва и некурящих тамбуров Путина ещё два-три поколения.
«Я добрый, но добра не сделал никому…».
_________________ Константин Никольский.
«От первой до последней нашей ноты
Мы живы без иллюзий и прикрас
Лишь в годы, когда любим мы кого-то,
И время, когда кто-то любит нас».
______________________Игорь Губерман.
ВСТУПЛЕНИЕ
Эндемические литеры немецкой письменности на этом сайте не воспринимаются и заменяются точкой с запятой, поэтому пришлось ниже привести транскрипцию. Возможно по тексту вам будут попадаться также точка с запятой после гласной в словах или другой знак препинания – знайте, что это рудимент знака ударения либо существовавшей в вордовском варианте иллюстрации.
– Wie hei;t du, Junge?
– Ich hei;e Miron Bolzen. Aber meine Mutter nennt mich "Bolt".
– Warum?
– Da Bolt auch Bolzen ist, passen nur keine Schraubenschl;ssel auf seinen Kopf.
– Du hast eine sehr kluge Mutter, Kind!
– Und sie ist sehr sch;n!
– Ja, sicher!
– Ви хаст ду, юнге?
– Их хазе Мирон Бользен. Абе майне мутер нент мих Болт.
– Варум?
– Да Болт аух Бользен ист, пасен ну кайне Шраубеншлёссель ауф зайнен копф.
– Ду хаст айне зер клюге мутер, кинд!
– Унд зи ист зер шён!
– Я, зихер!
https://vk.com/photo31364817_457262144
Художника обидеть легко. А Болт был художником. В широком смысле. С сопливых лет тянуло его к прекрасному. Что бы он ни де-лал – собирал конструкцию из кубиков, помогал деду красить забор, бабуле лепить пельмени или подавал отцу в гараже гаечные ключи – всё непременно должно было выполняться аккуратно и правильно. Чувственная душа его резонировала с любым проявлением красоты. Мазки на заборе должны быть равномерными и параллельными, пельмени – шариком, а ключи – ровным рядком по ранжиру на краю смотровой ямы.
В лексиконе Болта, да и всего его окружения, не было тогда модного ныне забугорного слова «перфекционизм», появившегося в широком общественном хождении только лет через сорок. А жаль, поскольку оно точно передало бы форму его отношений с окружающей действительностью и его понимание прекрасного.
В детском саду, орудуя карандашами, он создавал положенные любому пацану произведения военной тематики. Самолёт с красными звездами на фюзеляже и плоскостях строчит пунктиром по танку с крестом, и тот горит красным, дымит чёрным. Грузовик с рубленой, как у полуторки, кабиной оборудован системой залпового огня. Снаряды «Катюши» описывают дугу и на удалении, равном двум корпусам грузовика, точно попадают в тот же фашистский танк. И снова веер огня красным и серпантин дыма чёрным. По экспрессии карандашные батальные картины раннего Болта не уступали «Гернике» Пикассо и только слегка проигрывали «Последнему дню Помпеи» Брюллова в реализме и масштабности.
Но большую часть раннего изобразительного творчества Болта составляли полотна цивильной тематики – дом с трубой, собака на цепи, забор штакетником, лес за забором. Обычно, с некоторыми вариациями воспроизводился знакомый антураж дедовой усадьбы в деревне. Судя по наличию листвы на деревьях, пейзаж был летним, но из трубы обязательно валил чёрный дым. Видимо, летом дед предпочитал топить печь автомобильными покрышками. Над всем этим благолепием неизменно светило жёлтое солнце, а между ним и крышей дома на белом небе бумажного листа клубились синие облака. Пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я!
На картине обязательно присутствовали цветы. И разве это не прекрасно? Они были монохромными, но при переходе от одного к другому использовалась вся палитра имеющихся в коробке карандашей, исключая, как нелогичные, чёрный, зелёный, а также совершенно бесполезный белый. Белый, вообще, ненужный карандаш и в большинстве наборов он отсутствовал. По форме все цветы являлись ромашками и изображались исключительно анфас. Профильные, трёхчетвертные и тыловые виды исключались.
Пробовал Болт рисовать и людей, но выходило не очень. Мама с папой получались лучше всего – они сразу узнавали себя на рисунках. А вот девочек качественно изобразить не удавалось. Это обнаружилось в старшей группе, когда Ната Свистунова, которой Болт показал её портрет собственного исполнения в стиле позднего Ван Гога, звезданула его жестяным ведёрком по голове. Было больно и до боли обидно! Реакция девочки была неожиданна и, в сочетании с возникшими ранее необъяснимо тёплыми чувствами к ней, породила в сознании начинающего живописца определённую эклектику. Функционирование же печного отопления в летний период и инверсия белого с голубым на небосводе никаких противоречий не вызывали.
https://vk.com/photo31364817_457262159
Детский рисунок
Болт всегда был добродушен в общении с мальчишками во дворе. Не подтрунивал над младшими, как многие другие, не заискивал перед лидерами. Кличка прилипла к нему с пяти лет. В школе по имени Тихона называли только учителя и симпатизирующая ему Оля Дьяконова, но и она с восьмого класса стала называть Болта Болтиком. Он не обижался. Во-первых, ему не нравилось собственное патриархальное имя, данное родителями в честь погибшего на войне деда Тихона, отцова дяди, а во-вторых, Болт – это вполне логично, если учесть, что Тиха носил фамилию Болтинов, доставшуюся ему, как и имя, по наследству. Прапрадед имел менее благозвучную фамилию – Болтунов, которую подкорректировал при получении паспорта в годы сталинской индустриализации. Отец, будучи под мухой, любил рассказывать эту историю гостям. Гости сами были со сбитым нониусом, и на эту информацию реагировали или никак, или абы как, в лучшем случае включали сологубовский хохот. А Тихон всякий раз поражался, как кардинально одна буква может изменить всё слово.
https://vk.com/photo31364817_457262148
Манхэттен из метизов
Отношения со сверстниками, повторимся, Болт выстраивал в духе пацифизма – на провокации не вёлся, в драки не ввязывался, но «своих» всегда по мере сил защищал и за себя мог постоять. Иногда ему приходилось жертвовать лицом, чтобы не потерять его. Пацифизм Болта был не абсолютным, а условно-предпочтительным, как оборонные меры военной доктрины нашего нынешнего государства.
А вот со сверстницами отношения не складывались с самого раннего детства. Может оттого, что у него не было ни одной сестры в семье, даже двоюродной. У дяди Стёпы, худощавого высокого отцова брата, с которого, согласно семейному шутливому приданию, гимнописец Сергей Михалков срисовал образ своего рослого героя, были два сына. У обоих маминых братьев – по одному. У отца была ещё и младшая сестра – тётя Нина. Жила она очень далеко, в Мурманской области, на родину приезжала на Тишкиной памяти всего один раз. Но и у неё был сын – Родька, которого Тиша потом впервые встретил при забавных обстоятельствах в возрасте своих тридцати лет. Родька появился на свет уже после приезда тёти Нины, и, стало быть, был моложе Тиши лет на десять. Но об этом позже, а возможно, и не здесь.
Одним словом, сестёр Болту бог не дал и практики общения с девчонками не случилось. Родители не заметили или не сочли нужным как-либо заполнить этот пробел в воспитании. Потому он сторонился представительниц противоположного пола, робел в их присутствии, сам чувствовал, как щёки горели. Хотя, сколько себя помнил, всегда пребывал в состоянии влюблённости. Влюблялся, но стеснялся своих чувств, скрывал их ото всех абсолютно, включая предмет своих симпатий. В юношестве нерастраченная энергия любовных влечений штормила психику, выплёскивалась в пикантных сновидениях, высыпала угрями на лице, но большей частью преобразовывалась в тепловую энергию и спортивные достижения, превращалась в лирические стихотворные произведения.
Сразу предупреждаю, что Саратовский Автотранспортный Институт или Смоленская Академия Технологических Инноваций, если таковые и существовали когда-либо, никакого отношения к этой главе не имеют.
Первая осознанная Тишкина любовь – конопатая и русоволосая Света училась в другой школе, жила в соседнем микрорайоне, но в результате какого-то непостижимого пасьянса разложенного сотрудниками ГорОНО, оказалась летом после второго класса в Тишкином пришкольном лагере.
Общительная и, как теперь бы сказали, позитивная Света сама подошла к Болту и спросила, где он живёт. Очарованный милыми ямочками на веснушчатых щеках, Болт не расслышал, поскольку был оглушён её обаянием, и продолжал молча хлопать ресницами. Сообразив, наконец, о чём вопрос, он промычал и показал рукой на панельную пятиэтажку, которую было видно из окна в коридоре. Света успела поведать, что на её доме нарисована ракета, а рядом с ним находится кинотеатр «Призыв» и она уже смотрела в нём «Неуловимых мстителей», «Айболит-66» и «Внимание, черепаха!». Однако, не найдя в Тишке достойного собеседника, Света убежала к девчонкам играть в классики. Вот и всё! Один миг жизни, карандашный набросок в углу тетрадного листа в клеточку! Но этого короткого, малопродуктивного общения хватило надолго – Болта зацепило, и он пошёл по резьбе – всю смену не спускал со Светы глаз, пытался ближе к ней сесть на обеде и на занятиях по рисованию. Следил за нею постоянно, поворачивался в её сторону и молча смотрел, будто пытался запомнить, чтобы позже по памяти написать картину. В тихий час не мог уснуть, боялся пропустить момент, когда снова будет слышен голос белокурой щебетухи. Классическая ситуация, одним словом – потерял покой и сон.
https://vk.com/photo31364817_457262158
Дом с ракетой
После лагеря отец на целый месяц отвёз Тишку в деревню к своим родителям. Там были куры, цыплята, кот Арбуз, названный так за характерный полосатый окрас, чёрный дворьтерьер Жук, рыбалка, купание в реке и в большой дубовой бочке, качели, ворованные в совхозном саду яблоки. Там было всего и много, но не было Светы. Бабуля пекла вкуснющие пироги с клубникой или вишней, делала на сале яичницу с оранжевыми желтками, жарила крупных карасей с помидорами. Дед каждый вечер привозил с бахчи сладкие дыни. А Болт считал дни до приезда отца.
Вернувшись в город, Тиша зачастил во двор дома с ракетой. Поначалу он просто ходил, вглядываясь в компании подходящих по возрасту девчонок. На третий день, ему пришла в голову идея изображать, сидя на скамейке у первого подъезда, увлечённого книгой ботаника. Но когда местные пацаны стали задавать неуместные вопросы – где живёшь, к кому пришёл, кого знаешь и дело шло к мордобою, пришлось сменить тактику. Болт стал дважды в день приезжать к вожделенному дому на велике. Как же он раньше-то не додумался! Каждый раз, проезжая по двору, и замечая отдалённо похожую на Свету девочку, он спрыгивал с велосипеда и старательно завязывал шнурок на ботинке. Нет, какие летом ботинки! Ну, значит, вытряхивал камушек из сандалии, одновременно идентифицируя субъект наблюдения. Или объект? Нет, всё же субъект! Тактика была идеальна, но результат оказался нулевым.
Тогда Тишка придумал новый ход. Он решил пойти на прямой контакт с аборигенами. Огромных усилий над собой стоило ему изображать благородного джентльмена, решившего вернуть Свете из этого дома книгу «Сын полка», забытую ею в лагере месяц назад.
К сожалению, обе Светы, проживающие в доме с ракетой, не были этим летом ни в пришкольном, ни в пионерском, ни в каком-либо другом лагере, книжек не теряли, а самое главное – они были для такого имени нелогично темноволосыми, да ещё и значительно старше Тишкиной зазнобы.
Но чудо всё-таки свершилось. Буквально накануне нового учебного года, тридцатого или двадцать девятого августа Света нашлась! Она вышла из автобуса вместе с высокой женщиной, которую делал ещё выше шиньон на голове, и, взяв её за руку, направилась вприпрыжку не куда-нибудь, а в Тишкин двор! Болт стоял в очереди за мороженым у ларька на противоположной стороне улицы. Дыхание его остановилось, а сердце заколотилось в груди, как свежепойманный окунь в пустом оцинкованном ведре. Вот она – милая фигурка, белые сандалики и даже платье знакомое – белое в голубенький цветочек и с рюшками на рукавах! Болт пулей пересёк проезжую часть в неположенном месте, мигом оказавшись в трёх шагах позади. И в этот момент он вдруг понял, что решительно не представляет себе, о чём ему говорить со Све…
– Таня! – вдруг обратилась женщина к дочери. – Ну-ка перестань скакать, ты же взрослая девочка!
– Ну, мама! – заканючила Света и обернулась на звук, сопровождающий внезапное Тишкино появление. – Я же не пылю, здесь чистая дорога!
Тиша мог бы простить Свете смену имени, но к отсутствию веснушек и ямочек он был не готов так же, как и к общению. Наличие очков тоже не способствовало установлению утраченного контакта...
Света занимала Тишкины мысли ещё долгих два года. Душевный дискомфорт, вызванный её внезапным исчезновением, окончательно прошёл лишь в октябре пятого класса, после того, как он стал ходить в спортивную школу. Спустя ещё четыре года, когда от этих страстей остались только пыльные воспоминания и поблёкшие впечатления, загадка таинственной пропажи веснушчатой Светы была разгадана.
Когда из пяти восьмых делали два девятых, в Тихоновский
А-класс пришла Ира Нечаева из класса Б. Она тоже была вместе с Болтом в пришкольном лагере после второго класса. Ира принесла фотографии, сделанные её папой. Среди прочих оказались три из пришкольного лагеря. На двух они с Болтом сидели рядом на стульях во время выступления кукольного театра, а на третьей рядом с Ирой стояла Света.
Вниманию читателя представляется повесть, в рабочей версии которой более семидесяти стандартных листов машинописного текста. В формате А4 четырнадцатым кеглем это сто страниц. Для прочтения понадобится около трёх часов.
Главный герой замечает в себе влечение к противоположному полу, которое растёт вместе с ним. Он приобретает опыт любви, но не находит гармонии. Физиология и мораль – сладкие и кислые плоды, варятся в одной кастрюльке, в которую время от времени жизнь подбрасывает из морозилки чувства. Получившийся суп далёк от идеала и не всем по вкусу. Мало соли – скажут одни. Слишком много воды – заявят другие. А третьи заметят, что ему не хватает какого-то хрена. Возможно, правы все – на вкус и цвет товарища нет.
Я попытался создать атмосферу последней четверти двадцатого столетия, на которую приходятся школьные годы основных персонажей, а также их молодость.
Итак, Советский Союз, двадцатый век, вторая половина шестидесятых. Вовсю покоряется космос, перекрываются и разворачиваются вспять могучие реки, на смену натуральным тканям приходит искрящаяся немнущаяся и негигроскопичная сволочь – синтетика. Основным компонентом докторской колбасы, по мнению причастных, является, содержащая полезную для желудка клетчатку, дефицитная туалетная бумага. Но уже вынашиваются технологии, заменяющие животный жир растительным, а натуральный белок синтезированным из углеводородов.
До сухого закона Горбачёва и некурящих тамбуров Путина ещё два-три поколения.
«Я добрый, но добра не сделал никому…».
_________________ Константин Никольский.
«От первой до последней нашей ноты
Мы живы без иллюзий и прикрас
Лишь в годы, когда любим мы кого-то,
И время, когда кто-то любит нас».
______________________Игорь Губерман.
ВСТУПЛЕНИЕ
Эндемические литеры немецкой письменности на этом сайте не воспринимаются и заменяются точкой с запятой, поэтому пришлось ниже привести транскрипцию. Возможно по тексту вам будут попадаться также точка с запятой после гласной в словах или другой знак препинания – знайте, что это рудимент знака ударения либо существовавшей в вордовском варианте иллюстрации.
– Wie hei;t du, Junge?
– Ich hei;e Miron Bolzen. Aber meine Mutter nennt mich "Bolt".
– Warum?
– Da Bolt auch Bolzen ist, passen nur keine Schraubenschl;ssel auf seinen Kopf.
– Du hast eine sehr kluge Mutter, Kind!
– Und sie ist sehr sch;n!
– Ja, sicher!
– Ви хаст ду, юнге?
– Их хазе Мирон Бользен. Абе майне мутер нент мих Болт.
– Варум?
– Да Болт аух Бользен ист, пасен ну кайне Шраубеншлёссель ауф зайнен копф.
– Ду хаст айне зер клюге мутер, кинд!
– Унд зи ист зер шён!
– Я, зихер!
https://vk.com/photo31364817_457262144
Глава 1. ПРОБА ПЕРА
Художника обидеть легко. А Болт был художником. В широком смысле. С сопливых лет тянуло его к прекрасному. Что бы он ни де-лал – собирал конструкцию из кубиков, помогал деду красить забор, бабуле лепить пельмени или подавал отцу в гараже гаечные ключи – всё непременно должно было выполняться аккуратно и правильно. Чувственная душа его резонировала с любым проявлением красоты. Мазки на заборе должны быть равномерными и параллельными, пельмени – шариком, а ключи – ровным рядком по ранжиру на краю смотровой ямы.
В лексиконе Болта, да и всего его окружения, не было тогда модного ныне забугорного слова «перфекционизм», появившегося в широком общественном хождении только лет через сорок. А жаль, поскольку оно точно передало бы форму его отношений с окружающей действительностью и его понимание прекрасного.
В детском саду, орудуя карандашами, он создавал положенные любому пацану произведения военной тематики. Самолёт с красными звездами на фюзеляже и плоскостях строчит пунктиром по танку с крестом, и тот горит красным, дымит чёрным. Грузовик с рубленой, как у полуторки, кабиной оборудован системой залпового огня. Снаряды «Катюши» описывают дугу и на удалении, равном двум корпусам грузовика, точно попадают в тот же фашистский танк. И снова веер огня красным и серпантин дыма чёрным. По экспрессии карандашные батальные картины раннего Болта не уступали «Гернике» Пикассо и только слегка проигрывали «Последнему дню Помпеи» Брюллова в реализме и масштабности.
Но большую часть раннего изобразительного творчества Болта составляли полотна цивильной тематики – дом с трубой, собака на цепи, забор штакетником, лес за забором. Обычно, с некоторыми вариациями воспроизводился знакомый антураж дедовой усадьбы в деревне. Судя по наличию листвы на деревьях, пейзаж был летним, но из трубы обязательно валил чёрный дым. Видимо, летом дед предпочитал топить печь автомобильными покрышками. Над всем этим благолепием неизменно светило жёлтое солнце, а между ним и крышей дома на белом небе бумажного листа клубились синие облака. Пусть всегда будет мама, пусть всегда буду я!
На картине обязательно присутствовали цветы. И разве это не прекрасно? Они были монохромными, но при переходе от одного к другому использовалась вся палитра имеющихся в коробке карандашей, исключая, как нелогичные, чёрный, зелёный, а также совершенно бесполезный белый. Белый, вообще, ненужный карандаш и в большинстве наборов он отсутствовал. По форме все цветы являлись ромашками и изображались исключительно анфас. Профильные, трёхчетвертные и тыловые виды исключались.
Пробовал Болт рисовать и людей, но выходило не очень. Мама с папой получались лучше всего – они сразу узнавали себя на рисунках. А вот девочек качественно изобразить не удавалось. Это обнаружилось в старшей группе, когда Ната Свистунова, которой Болт показал её портрет собственного исполнения в стиле позднего Ван Гога, звезданула его жестяным ведёрком по голове. Было больно и до боли обидно! Реакция девочки была неожиданна и, в сочетании с возникшими ранее необъяснимо тёплыми чувствами к ней, породила в сознании начинающего живописца определённую эклектику. Функционирование же печного отопления в летний период и инверсия белого с голубым на небосводе никаких противоречий не вызывали.
https://vk.com/photo31364817_457262159
Детский рисунок
Глава 2. МЕТИЗНАЯ ФАМИЛИЯ
Болт всегда был добродушен в общении с мальчишками во дворе. Не подтрунивал над младшими, как многие другие, не заискивал перед лидерами. Кличка прилипла к нему с пяти лет. В школе по имени Тихона называли только учителя и симпатизирующая ему Оля Дьяконова, но и она с восьмого класса стала называть Болта Болтиком. Он не обижался. Во-первых, ему не нравилось собственное патриархальное имя, данное родителями в честь погибшего на войне деда Тихона, отцова дяди, а во-вторых, Болт – это вполне логично, если учесть, что Тиха носил фамилию Болтинов, доставшуюся ему, как и имя, по наследству. Прапрадед имел менее благозвучную фамилию – Болтунов, которую подкорректировал при получении паспорта в годы сталинской индустриализации. Отец, будучи под мухой, любил рассказывать эту историю гостям. Гости сами были со сбитым нониусом, и на эту информацию реагировали или никак, или абы как, в лучшем случае включали сологубовский хохот. А Тихон всякий раз поражался, как кардинально одна буква может изменить всё слово.
https://vk.com/photo31364817_457262148
Манхэттен из метизов
Отношения со сверстниками, повторимся, Болт выстраивал в духе пацифизма – на провокации не вёлся, в драки не ввязывался, но «своих» всегда по мере сил защищал и за себя мог постоять. Иногда ему приходилось жертвовать лицом, чтобы не потерять его. Пацифизм Болта был не абсолютным, а условно-предпочтительным, как оборонные меры военной доктрины нашего нынешнего государства.
А вот со сверстницами отношения не складывались с самого раннего детства. Может оттого, что у него не было ни одной сестры в семье, даже двоюродной. У дяди Стёпы, худощавого высокого отцова брата, с которого, согласно семейному шутливому приданию, гимнописец Сергей Михалков срисовал образ своего рослого героя, были два сына. У обоих маминых братьев – по одному. У отца была ещё и младшая сестра – тётя Нина. Жила она очень далеко, в Мурманской области, на родину приезжала на Тишкиной памяти всего один раз. Но и у неё был сын – Родька, которого Тиша потом впервые встретил при забавных обстоятельствах в возрасте своих тридцати лет. Родька появился на свет уже после приезда тёти Нины, и, стало быть, был моложе Тиши лет на десять. Но об этом позже, а возможно, и не здесь.
Одним словом, сестёр Болту бог не дал и практики общения с девчонками не случилось. Родители не заметили или не сочли нужным как-либо заполнить этот пробел в воспитании. Потому он сторонился представительниц противоположного пола, робел в их присутствии, сам чувствовал, как щёки горели. Хотя, сколько себя помнил, всегда пребывал в состоянии влюблённости. Влюблялся, но стеснялся своих чувств, скрывал их ото всех абсолютно, включая предмет своих симпатий. В юношестве нерастраченная энергия любовных влечений штормила психику, выплёскивалась в пикантных сновидениях, высыпала угрями на лице, но большей частью преобразовывалась в тепловую энергию и спортивные достижения, превращалась в лирические стихотворные произведения.
Глава 3. САТИ
Сразу предупреждаю, что Саратовский Автотранспортный Институт или Смоленская Академия Технологических Инноваций, если таковые и существовали когда-либо, никакого отношения к этой главе не имеют.
Первая осознанная Тишкина любовь – конопатая и русоволосая Света училась в другой школе, жила в соседнем микрорайоне, но в результате какого-то непостижимого пасьянса разложенного сотрудниками ГорОНО, оказалась летом после второго класса в Тишкином пришкольном лагере.
Общительная и, как теперь бы сказали, позитивная Света сама подошла к Болту и спросила, где он живёт. Очарованный милыми ямочками на веснушчатых щеках, Болт не расслышал, поскольку был оглушён её обаянием, и продолжал молча хлопать ресницами. Сообразив, наконец, о чём вопрос, он промычал и показал рукой на панельную пятиэтажку, которую было видно из окна в коридоре. Света успела поведать, что на её доме нарисована ракета, а рядом с ним находится кинотеатр «Призыв» и она уже смотрела в нём «Неуловимых мстителей», «Айболит-66» и «Внимание, черепаха!». Однако, не найдя в Тишке достойного собеседника, Света убежала к девчонкам играть в классики. Вот и всё! Один миг жизни, карандашный набросок в углу тетрадного листа в клеточку! Но этого короткого, малопродуктивного общения хватило надолго – Болта зацепило, и он пошёл по резьбе – всю смену не спускал со Светы глаз, пытался ближе к ней сесть на обеде и на занятиях по рисованию. Следил за нею постоянно, поворачивался в её сторону и молча смотрел, будто пытался запомнить, чтобы позже по памяти написать картину. В тихий час не мог уснуть, боялся пропустить момент, когда снова будет слышен голос белокурой щебетухи. Классическая ситуация, одним словом – потерял покой и сон.
https://vk.com/photo31364817_457262158
Дом с ракетой
После лагеря отец на целый месяц отвёз Тишку в деревню к своим родителям. Там были куры, цыплята, кот Арбуз, названный так за характерный полосатый окрас, чёрный дворьтерьер Жук, рыбалка, купание в реке и в большой дубовой бочке, качели, ворованные в совхозном саду яблоки. Там было всего и много, но не было Светы. Бабуля пекла вкуснющие пироги с клубникой или вишней, делала на сале яичницу с оранжевыми желтками, жарила крупных карасей с помидорами. Дед каждый вечер привозил с бахчи сладкие дыни. А Болт считал дни до приезда отца.
Вернувшись в город, Тиша зачастил во двор дома с ракетой. Поначалу он просто ходил, вглядываясь в компании подходящих по возрасту девчонок. На третий день, ему пришла в голову идея изображать, сидя на скамейке у первого подъезда, увлечённого книгой ботаника. Но когда местные пацаны стали задавать неуместные вопросы – где живёшь, к кому пришёл, кого знаешь и дело шло к мордобою, пришлось сменить тактику. Болт стал дважды в день приезжать к вожделенному дому на велике. Как же он раньше-то не додумался! Каждый раз, проезжая по двору, и замечая отдалённо похожую на Свету девочку, он спрыгивал с велосипеда и старательно завязывал шнурок на ботинке. Нет, какие летом ботинки! Ну, значит, вытряхивал камушек из сандалии, одновременно идентифицируя субъект наблюдения. Или объект? Нет, всё же субъект! Тактика была идеальна, но результат оказался нулевым.
Тогда Тишка придумал новый ход. Он решил пойти на прямой контакт с аборигенами. Огромных усилий над собой стоило ему изображать благородного джентльмена, решившего вернуть Свете из этого дома книгу «Сын полка», забытую ею в лагере месяц назад.
К сожалению, обе Светы, проживающие в доме с ракетой, не были этим летом ни в пришкольном, ни в пионерском, ни в каком-либо другом лагере, книжек не теряли, а самое главное – они были для такого имени нелогично темноволосыми, да ещё и значительно старше Тишкиной зазнобы.
Но чудо всё-таки свершилось. Буквально накануне нового учебного года, тридцатого или двадцать девятого августа Света нашлась! Она вышла из автобуса вместе с высокой женщиной, которую делал ещё выше шиньон на голове, и, взяв её за руку, направилась вприпрыжку не куда-нибудь, а в Тишкин двор! Болт стоял в очереди за мороженым у ларька на противоположной стороне улицы. Дыхание его остановилось, а сердце заколотилось в груди, как свежепойманный окунь в пустом оцинкованном ведре. Вот она – милая фигурка, белые сандалики и даже платье знакомое – белое в голубенький цветочек и с рюшками на рукавах! Болт пулей пересёк проезжую часть в неположенном месте, мигом оказавшись в трёх шагах позади. И в этот момент он вдруг понял, что решительно не представляет себе, о чём ему говорить со Све…
– Таня! – вдруг обратилась женщина к дочери. – Ну-ка перестань скакать, ты же взрослая девочка!
– Ну, мама! – заканючила Света и обернулась на звук, сопровождающий внезапное Тишкино появление. – Я же не пылю, здесь чистая дорога!
Тиша мог бы простить Свете смену имени, но к отсутствию веснушек и ямочек он был не готов так же, как и к общению. Наличие очков тоже не способствовало установлению утраченного контакта...
Света занимала Тишкины мысли ещё долгих два года. Душевный дискомфорт, вызванный её внезапным исчезновением, окончательно прошёл лишь в октябре пятого класса, после того, как он стал ходить в спортивную школу. Спустя ещё четыре года, когда от этих страстей остались только пыльные воспоминания и поблёкшие впечатления, загадка таинственной пропажи веснушчатой Светы была разгадана.
Когда из пяти восьмых делали два девятых, в Тихоновский
А-класс пришла Ира Нечаева из класса Б. Она тоже была вместе с Болтом в пришкольном лагере после второго класса. Ира принесла фотографии, сделанные её папой. Среди прочих оказались три из пришкольного лагеря. На двух они с Болтом сидели рядом на стульях во время выступления кукольного театра, а на третьей рядом с Ирой стояла Света.
