Из прежних встреч дядя Витя знал, что Болт получил высшее филологическое образование, знает иностранные языки, младшим сержантом вернулся из армии, делает ремонт в квартире, устроился преподавателем в пединститут, а по утрам выходит во двор подтягиваться на турнике.
– А почему ты не офицером после института? – спросил он как-то в разговоре.
– У нас кафедры военной не было, – соврал Тихон, чтобы не втягиваться в неприятную тему.
Болтинов с Дьяконовым встречались довольно часто. Обычно просто поднятой рукой приветствовали друг друга издалека. Но иногда, как правило, вечером дядя Витя подзывал Болта. Дома курить у них было не принято. Поэтому, хлопнув рюмку и поужинав, Виктор Андреевич брал папиросы, спички и выходил во двор.
– А мог бы зятьком быть! – сорвалось однажды у него.
Будучи во хмелю, Виктор Андреевич становился разговорчив. Не задавая вопросов, Болт узнал, что Ольга на втором курсе Ленинградского Военно-механического вышла замуж за пятикурсника артиллерийского училища, с которым познакомилась в поезде, взяла сначала академический отпуск, потом бросила учёбу, поехала с мужем по его распределению куда-то в северные широты. То ли Диксон, то ли Тикси. В гарнизоне были ужасные условия, медицины никакой. Случился выкидыш. Муж стал попивать – у ракетчиков всегда есть «шило» на протирку приборов, а «шило есть – ума не надо». В семье пошли скандалы. И сейчас они на грани развода, Ольга работает в продовольственном магазине, устаёт, извелась вся. «Мы с Марией предлагаем ей вернуться домой, но она не хочет!» – ударил Андреевич ладошкой по колену...
Сегодня была суббота. Виктор Андреевич предложил на рыбалку съездить. Тихон отказался, сослался на занятость.
– Всё хлопочешь, с сумками, смотрю, постоянно бегаешь. Ремонтируешь? Молодец!
– Да нет, дядь Вить, я, наоборот, сегодня отдохнуть собрался. Вот на базаре мяса для шашлыка купил. Кошелёк, похоже, посеял.
– Кошелёк потерял? Это плохо! На базаре, говоришь, был?
– Ну, да.
– Хе! Тогда ты его не потерял, украли его у тебя! Точно! Там же целая шайка карманников орудует. А много денег в нём было?
– Рубля два всего оставалось и мелочь, я уже отработал список покупок. – Тихон соврал. На самом деле в кошельке только мелочью было два рубля, а бумажками должно было остаться около десятки.
– Ну, это не много. Хотя тоже жалко.
– Да ладно, ерунда…
– Ну, а шашлычничать с одноклассниками собираетесь? Я тут недавно Горохова Олега встретил. Со скрипочкой. Чемоданчик весь в картинках, бирка на ручке болтается. Из Рима, говорит, прилетел вот только, через Шереметьевский. А Валька теперь лётчик, этот… Спиридонов.
– Знаю. Молодцы!
– Молодцы, да! И ты молодец, Тихон! Хорошие вы ребята получились! Эх, Олька, Олька!.. Шашлыки – это хорошо! Ну, беги, Тихон, а то тебя ждут, поди...
– Драсьте, дядь-Стёп!
– О, Тишенька, заходи! Ирочка, смотри, кто к нам пришёл!
– Тиша, мой хороший, что ж ты такой худой-то? – с порога запричитала тётя Ира.
– Ну, какой же он худой, Ирочка! Хороший парень! – дядя обнял племянника жердеобразной рукой, как телеграфный столб семилетнюю бузину своим пасынком. – Все у тебя худые!
– Ты удачно к нам зашёл, Тиша! Я как раз пирожки пеку! С картошкой и с капустой. Стёпа, у нас водка есть?
– Да я ненадолго, тёть-Ир. Меня люди ждут.
– Ну, ладно, ненадолго, так ненадолго. Пообедаем. А где люди ждут? На улице? Пускай заходят!
– Я потом к вам ещё зайду, честное слово! А сейчас тороплюсь – у меня девушка ногу сломала.
– Да что ты! Сильно сломала? Скорую вызвать нужно!
– Уже давно сломала, не переживайте! Она в гипсе, сидит в квартире, никуда не ходит. Короче, у вас случайно шампуров нет?
– А вы что, в квартире шашлыки будете жарить? – включился дядя Стёпа.
– Нет, мы собираемся на Кривое озеро, её на машине повезут.
«Это хорошо, что я сначала шашлык замариновал!» – думал закусивший-таки водку пирожками Болт, неся домой шампуры. Пока всё шло строго по глиссаде, и он был собой доволен...
Подходящей ёмкости не нашлось. Сумки были малы, а нести в руках кастрюлю – и стрёмно и неудобно. Могут студенты встретиться, засмеют потом. Пришлось шашлык и тубус с шампурами поместить в джутовый мешок из-под кубинского тростникового сахара.
– Что-то ты, дедушка Мороз, рановато подарки разносишь, до Нового Года ещё почти два месяца! – засмеялась Тоня, когда Болт снял свою ношу с плеча и поставил на пол в коридоре.
Тошка уже не лаял на Тихона. Он заинтересованно обнюхивал мешок.
– Что в мешке?
– Шашлыки.
– Ша-шлы-ки?
– Да.
– Они готовые?
– Почти. Осталось нанизать и пожарить.
– В доме костёр разведём? У меня даже балкона нет!
– Тоня, я всё продумал. Сейчас берём мотор и едем на Кривое. Ты же сможешь пять ступенек взять? Нет, так на мне прокатишься.
– Ступеньки ступеньками, но не уверена, что нам удастся поймать такси.
– Поймаем частника. Давай так сделаем: ты одевайся пока, причём теплее, сегодня прохладно, а я ненадолго отлучусь. Только мешок мне понадобится, сейчас я его освобожу.
– Да-а-а! Ну, ты и затейник, однако.
– Тебе что-то не нравится?
– Нравится. И мы вдвоём будем?
– Хочешь, можем твою сестрёнку прихватить. Или Серёгу с его Светкой. Всем хватит, три килограмма замариновал.
– Ого! Ладно, собираюсь. А для чего тебе мешок ещё нужен?
– Дрова хочу сложить, я тут недалеко их припас.
– Понятно. Ты сам-то не слишком слабо одет?
– У костра согреюсь. Кстати, можно Тошку с собой взять.
Пёсик услышал своё имя, снова нарисовался в коридоре, завилял хвостом и, зевнув, стал попеременно заглядывать в глаза хозяйке и её гостю.
– Давай возьмём, он у меня умничка, а клещей уже не должно быть.
Освободив мешок, Тихон пошёл по дрова.
«Пьянь! Алкоголик!» – ругал он себя, поняв, что забыл бросить в мешок, как планировал, два одеяла и пенополиуретановый армейский коврик, привезённый из Венгрии. У костра он греться собрался! Придурок! А ещё он забыл в холодильнике «Плиску»! Всё взял – спички, газеты для розжига и газеты на скатерть, салфетки, даже транзистор бросил в мешок, а коньяк забыл! Зачем вообще коньяк ставить в холодильник, это же не водка! Когда у тебя коньяк раньше стоял в холодильнике? Нельзя было оставить его на виду?
Дров на месте не оказалось. Их, по всей видимости, уже увезли с мусором, баки были пусты. Вдобавок, Болт, собравшийся ловить такси, вспомнил, что не пополнил оперативный запас наличных после потери или кражи кошелька. Что сегодня за день-то такой!
«Думай, голова, картуз куплю!»
И Болт придумал!
Домой всё равно придётся вернуться – деньги, коньяк, одеяла. И куртку не мешало бы. Пришлось устроить пробежку. Заодно и согрелся. Свернув с улицы в свой двор, сразу заметил белые «Жигули» третьей модели напротив второго подъезда, это хорошо! Забежал домой, из коробки от домино возле телевизора взял зелёную трёшку, а из третьего тома Сергея Есенина – не жалею, не зову, не плачу – красный червонец, на всякий пожарный. Потом побросал остальное в сумку и на выход. Стоп, Тихон! Проверь, всё взял? Точно! Коньяк опять чуть не забыл! Сунул бутылку во внутренний карман куртки, посмотрел на себя в зеркало. Нет! Вынул из кармана, открыл молнию на сумке и засунул коньяк в одеяло. Снова посмотрел в зеркало. Так лучше будет! В зеркале заметил гитару, висящую на стене в спальне. Поколебавшись, прихватил и её.
– Виктор Андреевич, спасайте!
– Что такое?
– Вы мне нужны. Хочу пригласить Вас на шашлыки.
– Когда?
– Прямо сейчас.
– Чёт не соображу. Ты, как ком с горы. А мясо?
– Всё есть. Вы же утром меня видели с мясом.
– А кто ж там у вас будет в компании – Валька с Олегом?
– Вы, я и ещё одна девушка.
– Я, одна девушка и все вы?
– Дядя Витя! Прикалываетесь?
– Ладно, что с меня? Пятёрки хватит?
– С вас хватит тройки. Вашей, белой.
– Белой? А, дошло! Шофер вам нужен?
– И так и не так. Машина, конечно, нужна, у одной девушки нога в гипсе, сама она до Кривого не дойдёт. Но самое главное – нужен третий, сообразить хотим на троих. Я понятно излагаю?
– Хорошо, пойдём, по пути разберёмся, – шёпотом согласился дядя Витя, и уже громче, в комнату, – Маша, я в гараж. Чего привезти? Огурцов баночку?
– Да, – послышался из комнаты голос Ольгиной мамы, – и ещё морковки, Витя, возьми! Штук семь. Если крупные, то пять. Слышишь?
– Морковка. Понял. Я пошёл.
Всё складывалось как нельзя лучше. Виктор Андреевич растрогался, узнав, что Болт выгуливает собачку временно нетрудоспособной девушки вместе с её хозяйкой. Он предложил ехать не на Кривое Озеро, а к нему на дачу – там и мангал есть и чурки яблоневые на дрова. Да и Антонине будет удобнее сидеть в плетёном кресле.
По пути заехали в гараж. Дьяконов вынес двухлитровую банку солёных огурчиков и пару каких-то завёрнутых в газету бутылок. Спускаться в подвал за морковкой поленился. На место добрались в начале четвёртого. Андреевич сразу развернул одну из бутылок и поставил её на стол: «Это виски, мой оригинальный рецепт, на вкус, говорят, как ирландский. Я ирландский не пробовал, поэтому верю людям. Рекомендую!»
Шашлыки удались на славу. Все хвалили, включая собаку. Но половина кастрюли осталась, пришлось везти домой.
Тоня с Виктором Андреевичем сразу поладили, нашли много общих тем. Он её весь вечер называл Тонечкой, а она его – Андреич. Тихон бренчал на гитаре самые забойные хиты тех лет и, по просьбе хозяина дачи, некоторые песни его молодости. Пели все. Может не слишком хорошо, но душевно. Во всяком случае, таким было общее мнение после принятого антигрустина. Тошка носился по участку, охраняя периметр от ворон, редких прохожих и других собак.
Последним неприятным моментом той субботы была разбитая бутылка коньяка. Когда зашло солнце и стало холодать, Андреевич решил укрыть Тоню одеялом: «В твоей сумке, Тиша, говоришь?» Он не ожидал, вытаскивая его из сумки, что внутри бутылка. В качестве компенсации невольно нанесённого урона Виктор Андреевич засунул в сумку Тихона самогон собственного производства. Между прочим, очень приличный оказался напиток! Но в тот вечер до него ход не дошёл. Ограничились домашним виски. Водитель тоже выпил, в те времена автомобили не развивали бешеных скоростей, и это ещё не считалось смертным грехом. К тому же, между дачей Дьяконовых и их домом было всего полтора километра дороги, которая не проходила по трассам республиканского или союзного подчинения и не была тогда ещё оборудована видеокамерами. Постов ГАИ тоже не было.
Завезли барышню на улицу Металлургов. Тепло попрощались. Тоня поцеловала дядю Витю в щёку. Он расчувствовался. Уже в своём дворе Дьяконов задержал Тихона, закурил.
– Антонина – замечательная девушка, согласись!
– Соглашаюсь.
– Свататься будешь?
– Подумаю пока.
– Уведут!
– Могут.
– Ну, гляди, тебе виднее, я бы на твоём месте не раздумывал!
Болт сделал крупный приставной шаг влево и жестом предложил Андреевичу занять его освободившееся место.
– Шутишь? Не дошутись!
В полном удовлетворении содеянным пожали руки и разошлись по своим вторым подъездам.
Как отразилось на отношениях Марии Ильиничны и Виктора Андреевича отсутствие в доме ближе к ночи морковки и огурцов, осталось неизвестно.
Самому вляпываться не доводилось, но взрослые мальчишки рассказывали, что в некоторых городах Советского Союза в холодное время года практиковался относительно честный способ отъёма денег у населения. Его не было на вооружении у самого Остапа Бендера. Суть его заключалась в следующем. В каком-нибудь относительно безлюдном переулке навстречу рядовому труженику, обычно средних лет, шла роскошная – по техзаданию на выполнение трюка и по рассказам потерпевших – дама в шикарной шубе. Глаз мужика, вне зависимости от того какая на нём шапка – ондатровая, кроличья или пыжиковая – обязательно за даму цеплялся. Это и есть основное условие успеха. Далее дело происходило так. Когда зачарованный пешеход приближался на дистанцию пяти шагов, дама распахивала перед ним шубу и на одно мгновение, которое могло длиться менее секунды, гражданин в помятых брюках имел возможность созерцать обнажённое женское тело. И всё, клиент созрел! Любой нормальный мужчина после такого номера впадает в ступор. Он останавливается и с открытым ртом провожает взглядом проходящую мимо него шубу. Время идёт, дистанция между опешившим гражданином и неспешно удаляющейся щедрой на эксгибиционизм красоткой растёт, а между гражданином и идущими следом за шубой двумя крепкими телом и духом парнями – сокращается. Когда парни доходят до мужика наступает развязка комбинации:
– Мужчина!
– Мужики, представляете, что сейчас было…
– Не гунди, дядя! Чебурашку видел?
– Какой чебурашка! Вон та сейчас знаете что сде…
– Понятно, значит видел. А за просмотр надо платить.
Новый Год подкрался незаметно, как пенсионный возраст. На кафедре обсуждали план мероприятий на остаток текущего и на начало следующего семестров, в прениях предлагали, отвергали и принимали кандидатуры на роли основных героев предстоящего праздника – деда с мороза и его полностью заснеженной внучки. Предприятия торговли продовольственными и промышленными товарами украшались ниточной паутиной, на которую подвешивались небольшие ватные фрагменты, изображающие снежинки. Скотча тогда ещё не было, поэтому снежинки из салфеток и тетрадных листов в масштабе семьдесят два к одному лепили на окна клейстером, который месяц назад шёл на заклейку щелей в этих окнах газетными полосками.
Сосны и ели в абсолютно непорочном возрасте приносились в жертву, как ягнята на Курбан-байрам. Их, зарубленных под самый корешок, выставляли на балконы дожидаться своего алтарного часа, когда, под камлания деда с посохом, мешком, белой бородой и красным носом, экзальтированная публика потребует: «Ёлочка, зажгись!» И ёлки горели! Горели они на площадях, в актовых залах школ, в очагах культуры, в частных домах и в государственных квартирах – практически, в каждой семье. Гирлянды из лампочек накаливания подсвечивали в полумраке убранство колючей гостьи.
В конце декабря с рыжей сестрёнкой Антонины пришлось-таки пообщаться в домашней обстановке. Видит бог, не хотел этого Тихон, избегал всячески. Боялся её неуёмного темперамента, который угадывался с первых занятий.
Они виделись в институте, конечно. Здоровались. Света вела себя адекватно. Хорошо усваивала материал, задавала правильные вопросы по предмету, делала успехи. Она знала много слов на немецком, причём таких, которые и у самого Тихона в лексиконе отсутствовали. И ещё удивляло почти идеальное произношение. Порой подмывало спросить, откуда это.
В душе Болт даже благодарил рыжую. Ведь, кто знает, как бы всё сложилось, если бы она не объявила аудитории о его, на тот момент, практически уже несуществующих отношениях с Тоней. Может и пришлось бы уволиться. Активистки фан-клуба Болта оперативно отследили его посещения квартиры в доме на Металлургов и как-то быстро успокоились.
Тонина нога зажила. Правда, стоять целыми днями с ножницами возле кресла было пока тяжело.
– А почему ты не офицером после института? – спросил он как-то в разговоре.
– У нас кафедры военной не было, – соврал Тихон, чтобы не втягиваться в неприятную тему.
Болтинов с Дьяконовым встречались довольно часто. Обычно просто поднятой рукой приветствовали друг друга издалека. Но иногда, как правило, вечером дядя Витя подзывал Болта. Дома курить у них было не принято. Поэтому, хлопнув рюмку и поужинав, Виктор Андреевич брал папиросы, спички и выходил во двор.
– А мог бы зятьком быть! – сорвалось однажды у него.
Будучи во хмелю, Виктор Андреевич становился разговорчив. Не задавая вопросов, Болт узнал, что Ольга на втором курсе Ленинградского Военно-механического вышла замуж за пятикурсника артиллерийского училища, с которым познакомилась в поезде, взяла сначала академический отпуск, потом бросила учёбу, поехала с мужем по его распределению куда-то в северные широты. То ли Диксон, то ли Тикси. В гарнизоне были ужасные условия, медицины никакой. Случился выкидыш. Муж стал попивать – у ракетчиков всегда есть «шило» на протирку приборов, а «шило есть – ума не надо». В семье пошли скандалы. И сейчас они на грани развода, Ольга работает в продовольственном магазине, устаёт, извелась вся. «Мы с Марией предлагаем ей вернуться домой, но она не хочет!» – ударил Андреевич ладошкой по колену...
Сегодня была суббота. Виктор Андреевич предложил на рыбалку съездить. Тихон отказался, сослался на занятость.
– Всё хлопочешь, с сумками, смотрю, постоянно бегаешь. Ремонтируешь? Молодец!
– Да нет, дядь Вить, я, наоборот, сегодня отдохнуть собрался. Вот на базаре мяса для шашлыка купил. Кошелёк, похоже, посеял.
– Кошелёк потерял? Это плохо! На базаре, говоришь, был?
– Ну, да.
– Хе! Тогда ты его не потерял, украли его у тебя! Точно! Там же целая шайка карманников орудует. А много денег в нём было?
– Рубля два всего оставалось и мелочь, я уже отработал список покупок. – Тихон соврал. На самом деле в кошельке только мелочью было два рубля, а бумажками должно было остаться около десятки.
– Ну, это не много. Хотя тоже жалко.
– Да ладно, ерунда…
– Ну, а шашлычничать с одноклассниками собираетесь? Я тут недавно Горохова Олега встретил. Со скрипочкой. Чемоданчик весь в картинках, бирка на ручке болтается. Из Рима, говорит, прилетел вот только, через Шереметьевский. А Валька теперь лётчик, этот… Спиридонов.
– Знаю. Молодцы!
– Молодцы, да! И ты молодец, Тихон! Хорошие вы ребята получились! Эх, Олька, Олька!.. Шашлыки – это хорошо! Ну, беги, Тихон, а то тебя ждут, поди...
– Драсьте, дядь-Стёп!
– О, Тишенька, заходи! Ирочка, смотри, кто к нам пришёл!
– Тиша, мой хороший, что ж ты такой худой-то? – с порога запричитала тётя Ира.
– Ну, какой же он худой, Ирочка! Хороший парень! – дядя обнял племянника жердеобразной рукой, как телеграфный столб семилетнюю бузину своим пасынком. – Все у тебя худые!
– Ты удачно к нам зашёл, Тиша! Я как раз пирожки пеку! С картошкой и с капустой. Стёпа, у нас водка есть?
– Да я ненадолго, тёть-Ир. Меня люди ждут.
– Ну, ладно, ненадолго, так ненадолго. Пообедаем. А где люди ждут? На улице? Пускай заходят!
– Я потом к вам ещё зайду, честное слово! А сейчас тороплюсь – у меня девушка ногу сломала.
– Да что ты! Сильно сломала? Скорую вызвать нужно!
– Уже давно сломала, не переживайте! Она в гипсе, сидит в квартире, никуда не ходит. Короче, у вас случайно шампуров нет?
– А вы что, в квартире шашлыки будете жарить? – включился дядя Стёпа.
– Нет, мы собираемся на Кривое озеро, её на машине повезут.
Глава 18. МАНГАЛОИДЫ
«Это хорошо, что я сначала шашлык замариновал!» – думал закусивший-таки водку пирожками Болт, неся домой шампуры. Пока всё шло строго по глиссаде, и он был собой доволен...
Подходящей ёмкости не нашлось. Сумки были малы, а нести в руках кастрюлю – и стрёмно и неудобно. Могут студенты встретиться, засмеют потом. Пришлось шашлык и тубус с шампурами поместить в джутовый мешок из-под кубинского тростникового сахара.
– Что-то ты, дедушка Мороз, рановато подарки разносишь, до Нового Года ещё почти два месяца! – засмеялась Тоня, когда Болт снял свою ношу с плеча и поставил на пол в коридоре.
Тошка уже не лаял на Тихона. Он заинтересованно обнюхивал мешок.
– Что в мешке?
– Шашлыки.
– Ша-шлы-ки?
– Да.
– Они готовые?
– Почти. Осталось нанизать и пожарить.
– В доме костёр разведём? У меня даже балкона нет!
– Тоня, я всё продумал. Сейчас берём мотор и едем на Кривое. Ты же сможешь пять ступенек взять? Нет, так на мне прокатишься.
– Ступеньки ступеньками, но не уверена, что нам удастся поймать такси.
– Поймаем частника. Давай так сделаем: ты одевайся пока, причём теплее, сегодня прохладно, а я ненадолго отлучусь. Только мешок мне понадобится, сейчас я его освобожу.
– Да-а-а! Ну, ты и затейник, однако.
– Тебе что-то не нравится?
– Нравится. И мы вдвоём будем?
– Хочешь, можем твою сестрёнку прихватить. Или Серёгу с его Светкой. Всем хватит, три килограмма замариновал.
– Ого! Ладно, собираюсь. А для чего тебе мешок ещё нужен?
– Дрова хочу сложить, я тут недалеко их припас.
– Понятно. Ты сам-то не слишком слабо одет?
– У костра согреюсь. Кстати, можно Тошку с собой взять.
Пёсик услышал своё имя, снова нарисовался в коридоре, завилял хвостом и, зевнув, стал попеременно заглядывать в глаза хозяйке и её гостю.
– Давай возьмём, он у меня умничка, а клещей уже не должно быть.
Освободив мешок, Тихон пошёл по дрова.
«Пьянь! Алкоголик!» – ругал он себя, поняв, что забыл бросить в мешок, как планировал, два одеяла и пенополиуретановый армейский коврик, привезённый из Венгрии. У костра он греться собрался! Придурок! А ещё он забыл в холодильнике «Плиску»! Всё взял – спички, газеты для розжига и газеты на скатерть, салфетки, даже транзистор бросил в мешок, а коньяк забыл! Зачем вообще коньяк ставить в холодильник, это же не водка! Когда у тебя коньяк раньше стоял в холодильнике? Нельзя было оставить его на виду?
Дров на месте не оказалось. Их, по всей видимости, уже увезли с мусором, баки были пусты. Вдобавок, Болт, собравшийся ловить такси, вспомнил, что не пополнил оперативный запас наличных после потери или кражи кошелька. Что сегодня за день-то такой!
«Думай, голова, картуз куплю!»
И Болт придумал!
Домой всё равно придётся вернуться – деньги, коньяк, одеяла. И куртку не мешало бы. Пришлось устроить пробежку. Заодно и согрелся. Свернув с улицы в свой двор, сразу заметил белые «Жигули» третьей модели напротив второго подъезда, это хорошо! Забежал домой, из коробки от домино возле телевизора взял зелёную трёшку, а из третьего тома Сергея Есенина – не жалею, не зову, не плачу – красный червонец, на всякий пожарный. Потом побросал остальное в сумку и на выход. Стоп, Тихон! Проверь, всё взял? Точно! Коньяк опять чуть не забыл! Сунул бутылку во внутренний карман куртки, посмотрел на себя в зеркало. Нет! Вынул из кармана, открыл молнию на сумке и засунул коньяк в одеяло. Снова посмотрел в зеркало. Так лучше будет! В зеркале заметил гитару, висящую на стене в спальне. Поколебавшись, прихватил и её.
– Виктор Андреевич, спасайте!
– Что такое?
– Вы мне нужны. Хочу пригласить Вас на шашлыки.
– Когда?
– Прямо сейчас.
– Чёт не соображу. Ты, как ком с горы. А мясо?
– Всё есть. Вы же утром меня видели с мясом.
– А кто ж там у вас будет в компании – Валька с Олегом?
– Вы, я и ещё одна девушка.
– Я, одна девушка и все вы?
– Дядя Витя! Прикалываетесь?
– Ладно, что с меня? Пятёрки хватит?
– С вас хватит тройки. Вашей, белой.
– Белой? А, дошло! Шофер вам нужен?
– И так и не так. Машина, конечно, нужна, у одной девушки нога в гипсе, сама она до Кривого не дойдёт. Но самое главное – нужен третий, сообразить хотим на троих. Я понятно излагаю?
– Хорошо, пойдём, по пути разберёмся, – шёпотом согласился дядя Витя, и уже громче, в комнату, – Маша, я в гараж. Чего привезти? Огурцов баночку?
– Да, – послышался из комнаты голос Ольгиной мамы, – и ещё морковки, Витя, возьми! Штук семь. Если крупные, то пять. Слышишь?
– Морковка. Понял. Я пошёл.
Всё складывалось как нельзя лучше. Виктор Андреевич растрогался, узнав, что Болт выгуливает собачку временно нетрудоспособной девушки вместе с её хозяйкой. Он предложил ехать не на Кривое Озеро, а к нему на дачу – там и мангал есть и чурки яблоневые на дрова. Да и Антонине будет удобнее сидеть в плетёном кресле.
По пути заехали в гараж. Дьяконов вынес двухлитровую банку солёных огурчиков и пару каких-то завёрнутых в газету бутылок. Спускаться в подвал за морковкой поленился. На место добрались в начале четвёртого. Андреевич сразу развернул одну из бутылок и поставил её на стол: «Это виски, мой оригинальный рецепт, на вкус, говорят, как ирландский. Я ирландский не пробовал, поэтому верю людям. Рекомендую!»
Шашлыки удались на славу. Все хвалили, включая собаку. Но половина кастрюли осталась, пришлось везти домой.
Тоня с Виктором Андреевичем сразу поладили, нашли много общих тем. Он её весь вечер называл Тонечкой, а она его – Андреич. Тихон бренчал на гитаре самые забойные хиты тех лет и, по просьбе хозяина дачи, некоторые песни его молодости. Пели все. Может не слишком хорошо, но душевно. Во всяком случае, таким было общее мнение после принятого антигрустина. Тошка носился по участку, охраняя периметр от ворон, редких прохожих и других собак.
Последним неприятным моментом той субботы была разбитая бутылка коньяка. Когда зашло солнце и стало холодать, Андреевич решил укрыть Тоню одеялом: «В твоей сумке, Тиша, говоришь?» Он не ожидал, вытаскивая его из сумки, что внутри бутылка. В качестве компенсации невольно нанесённого урона Виктор Андреевич засунул в сумку Тихона самогон собственного производства. Между прочим, очень приличный оказался напиток! Но в тот вечер до него ход не дошёл. Ограничились домашним виски. Водитель тоже выпил, в те времена автомобили не развивали бешеных скоростей, и это ещё не считалось смертным грехом. К тому же, между дачей Дьяконовых и их домом было всего полтора километра дороги, которая не проходила по трассам республиканского или союзного подчинения и не была тогда ещё оборудована видеокамерами. Постов ГАИ тоже не было.
Завезли барышню на улицу Металлургов. Тепло попрощались. Тоня поцеловала дядю Витю в щёку. Он расчувствовался. Уже в своём дворе Дьяконов задержал Тихона, закурил.
– Антонина – замечательная девушка, согласись!
– Соглашаюсь.
– Свататься будешь?
– Подумаю пока.
– Уведут!
– Могут.
– Ну, гляди, тебе виднее, я бы на твоём месте не раздумывал!
Болт сделал крупный приставной шаг влево и жестом предложил Андреевичу занять его освободившееся место.
– Шутишь? Не дошутись!
В полном удовлетворении содеянным пожали руки и разошлись по своим вторым подъездам.
Как отразилось на отношениях Марии Ильиничны и Виктора Андреевича отсутствие в доме ближе к ночи морковки и огурцов, осталось неизвестно.
Глава 19. СТРЕКОЗА В КОКЛЮШКАХ
Самому вляпываться не доводилось, но взрослые мальчишки рассказывали, что в некоторых городах Советского Союза в холодное время года практиковался относительно честный способ отъёма денег у населения. Его не было на вооружении у самого Остапа Бендера. Суть его заключалась в следующем. В каком-нибудь относительно безлюдном переулке навстречу рядовому труженику, обычно средних лет, шла роскошная – по техзаданию на выполнение трюка и по рассказам потерпевших – дама в шикарной шубе. Глаз мужика, вне зависимости от того какая на нём шапка – ондатровая, кроличья или пыжиковая – обязательно за даму цеплялся. Это и есть основное условие успеха. Далее дело происходило так. Когда зачарованный пешеход приближался на дистанцию пяти шагов, дама распахивала перед ним шубу и на одно мгновение, которое могло длиться менее секунды, гражданин в помятых брюках имел возможность созерцать обнажённое женское тело. И всё, клиент созрел! Любой нормальный мужчина после такого номера впадает в ступор. Он останавливается и с открытым ртом провожает взглядом проходящую мимо него шубу. Время идёт, дистанция между опешившим гражданином и неспешно удаляющейся щедрой на эксгибиционизм красоткой растёт, а между гражданином и идущими следом за шубой двумя крепкими телом и духом парнями – сокращается. Когда парни доходят до мужика наступает развязка комбинации:
– Мужчина!
– Мужики, представляете, что сейчас было…
– Не гунди, дядя! Чебурашку видел?
– Какой чебурашка! Вон та сейчас знаете что сде…
– Понятно, значит видел. А за просмотр надо платить.
Новый Год подкрался незаметно, как пенсионный возраст. На кафедре обсуждали план мероприятий на остаток текущего и на начало следующего семестров, в прениях предлагали, отвергали и принимали кандидатуры на роли основных героев предстоящего праздника – деда с мороза и его полностью заснеженной внучки. Предприятия торговли продовольственными и промышленными товарами украшались ниточной паутиной, на которую подвешивались небольшие ватные фрагменты, изображающие снежинки. Скотча тогда ещё не было, поэтому снежинки из салфеток и тетрадных листов в масштабе семьдесят два к одному лепили на окна клейстером, который месяц назад шёл на заклейку щелей в этих окнах газетными полосками.
Сосны и ели в абсолютно непорочном возрасте приносились в жертву, как ягнята на Курбан-байрам. Их, зарубленных под самый корешок, выставляли на балконы дожидаться своего алтарного часа, когда, под камлания деда с посохом, мешком, белой бородой и красным носом, экзальтированная публика потребует: «Ёлочка, зажгись!» И ёлки горели! Горели они на площадях, в актовых залах школ, в очагах культуры, в частных домах и в государственных квартирах – практически, в каждой семье. Гирлянды из лампочек накаливания подсвечивали в полумраке убранство колючей гостьи.
В конце декабря с рыжей сестрёнкой Антонины пришлось-таки пообщаться в домашней обстановке. Видит бог, не хотел этого Тихон, избегал всячески. Боялся её неуёмного темперамента, который угадывался с первых занятий.
Они виделись в институте, конечно. Здоровались. Света вела себя адекватно. Хорошо усваивала материал, задавала правильные вопросы по предмету, делала успехи. Она знала много слов на немецком, причём таких, которые и у самого Тихона в лексиконе отсутствовали. И ещё удивляло почти идеальное произношение. Порой подмывало спросить, откуда это.
В душе Болт даже благодарил рыжую. Ведь, кто знает, как бы всё сложилось, если бы она не объявила аудитории о его, на тот момент, практически уже несуществующих отношениях с Тоней. Может и пришлось бы уволиться. Активистки фан-клуба Болта оперативно отследили его посещения квартиры в доме на Металлургов и как-то быстро успокоились.
Тонина нога зажила. Правда, стоять целыми днями с ножницами возле кресла было пока тяжело.
