Она его не понимала, а Тоня терпеть не могла что-то не понимать. Он просто нарушал её уютную ясность и стройную картину мира. Совсем как пустяковая ошибка, из-за которой летит к чертям весь код. Выбивался из системы, как квадратный корень отрицательного числа в задачке про сложение яблок. Но она тоже ловила краешки его мыслей и чувствовала, что нелюдь не хотел обидеть. Ощущала ответное любопытство, сочувствие, заботу, отношение в целом. Будто между ними протянулась невидимая нить. Так странно... Влад точно так же пытался понять её. И так же ловил комплексные корни с иррациональными числами. От этого становилось смешно уже ей.
Юля задумчиво собирала вещи, мучительно пытаясь выбрать необходимые. С Тониными было проще – почти все её вещи, включая халат, тапочки, нижнее бельё, учебники и тетрадки, уместились в спортивную сумку. По поводу своих Юлиана откровенно страдала. Три разных пижамы и целая коробка разноцветных носков явно не являлись предметом первой необходимости, ей просто нравилось их менять по настроению. Два десятка флакончиков разных духов тоже не то, без чего невозможно жить. Но она к ним привыкла. Вон без того платья вполне можно обойтись, но оно такое красивое. И здоровенный плюшевый гусь никакой пользы не приносит, только место занимает и собирает пыль. Но он милый, уютный, а главное – его Ивановна подарила. О том, что Андрей оптом скупил в Париже, было страшно подумать. Хоть грузовик нанимай.
– Ты не иначе как в другой мир переезжаешь, – хмыкнул Андрей на её терзания. – Возьми вещей на два-три дня загородного отдыха, остальное потом заберём. Как раз расширю пространство и зачарую шкафы, чтоб было куда твоё приданое девать.
– Тоже мне, приданое, – смутилась Юля.
– А чем не приданое? Я сегодня в ваш ЗАГС заявление подал, завтра-послезавтра нас распишут.
– Что ты сделал?! Как... послезавтра? – Юля резко обернулась к нему, широко распахнув глаза и выронив свитер, не донесённый до сумки.
– Долго? – маг тяжело вздохнул, но в стальных глазах серебрились смешинки. – Через отца было бы быстрее, но смысл. Давай сначала хотя бы нормально переедем и устроим твою подружку.
– Ты точно рехнулся. Кукухой подвинулся. Звезданулся, – прошептала Юля, закрыв лицо ладошками.
– Натуральный псих! – Андрей покаянно кивнул. – То-то менталюга наша, бабуся Элиа, странно на меня смотрела своими ромбами. Что ромбы чуть квадратами не стали.
– Какая она бабуся? Она младше меня выглядит, ей хоть шестнадцать есть? – теперь глаза самой Юли чуть не стали квадратами. Хрупкая, совсем юная брюнетка с короткой асимметричной стрижкой и неестественно огромными ярко-синими глазами не тянула даже на студентку. Некоторые одногруппницы выглядели тётками вдвое старше...
– У этой милой девочки уже два десятка правнуков и чёрный пояс по мозгоклюйству. На психа нюх, как у собаки! И глаз... как знак Рено.
– Ах ты... жених! Опять зубы заговариваешь! – возмутилась Юля. –Когда только заявление подать успел?
– Долго ли через артефакт запрос кинуть и батиным перстнем заверить, – пожал плечами жених. – Получу браслет, поженимся нормально. Ты меня соблазнила? Соблазнила. Своим первым мужчиной сделала? Сделала. Как честный человек, ты теперь просто обязана спасти мою репутацию и выйти за меня замуж.
Юля уставилась на него, как гуманитарий на кратный интеграл.
– Я? Соблазнила?!
Андрей молниеносно сократил дистанцию и сжал её в объятиях, больше напоминающих медвежий захват.
– Соблазнила. Очаровала. Обворожила. Обольстила. Затянула в сети соблазна и порока, – его губы едва касались её лица, но девушку бросило в жар, а по телу прокатилась сладкая дрожь, оседая внизу живота шлейфом солнечных искр. – Ещё и лишила удовольствия бегать на пересдачи. Уже не говорю о разумности, осознанности и репутации.
Вспомнив, о каких пересдачах идёт речь, Юля залилась румянцем и хотела стукнуть бесстыдника, чтоб не болтал ерунды. Да хоть тетрадкой! Но вместо этого потянулась к его губам за настоящим поцелуем. Невинные, дразнящие, почти неуловимые прикосновения грели, волновали, ласкали и опьяняли нежностью. Только этого уже было мало. И кто из них бесстыдник...
– А ты напиши на меня жалобу в иерархию! Сразу в Совет Двенадцати, – лукаво шепнула Юля ему в губы, слегка впиваясь ноготками в широкую грудь под мягким вязаным свитером. – Как плохая девочка тебя обидела, совратила, испортила репутацию балбеса, мажора, прогульщика и бабника. Непокобелимого!
– Ах, так? Значит, непокобелимого? – глаза архонта жутковато полыхнули пламенем с антрацитовыми полосками двойных зрачков и почему-то прожилками хрусталя. Но это уже не пугало, а скорее завораживало. – Да ты ревнуешь.
– Ещё чего! – Юля вздёрнула нос и скосила взгляд на тетрадку.
Она сама не понимала, откуда такая смелость и бравада. Да и дерзкой никогда не была. Неугомонной, непоседливой, любопытной, немного взбалмошной, но не безбашенной и не вызывающей. И желания кого-то подразнить с начальной школы не испытывала. Зачем дразнить и провоцировать того, кто её на одну ладонь уложит, второй прихлопнет? Её хулиганистый чёртик снова показывал рожки. Ему, паразиту, просто нравится играть с огнём. Будто они уже множество раз так играли, только забыли.
– Все жалобы и тетрадоприкладство – только после свадьбы, – Андрей с обезоруживающей нежностью поцеловал её в губы и нехотя отпустил. – А пока собирай вещи, если не хочешь ходить по дому и резиденции в костюме Евы. Мне эта идея, несомненно, нравится, но родители такого нудизма не поймут. Ни мои, ни твои.
Напоминание о родителях слегка охладило шальную Юлькину голову. Сообщить родителям, что выходит замуж переезжает жить к мужу, было ещё сложней, чем определиться с вещами. А сказать, к кому именно – невообразимо. Она безбожно трусила перед этим разговором и как могла, оттягивала неизбежное. Андрей не давил, не форсировал, но раз за разом ненавязчиво возвращался к этой теме. Он вечно так делает, чтобы она сделала так, как надо ему! А у неё даже сердиться всерьёз никогда не получается... Вечно... постоянно... Это безумие, они знакомы без году неделю, а будто бы целую жизнь... Что там говорил его отец? Почему она помнит и не помнит этих совершенно посторонних мужчин? И не просто помнит, а знает, любит, доверяет, даже подшучивает над ними, фамильярничает и откровенно дерзит... Что говорил свёкор... или вовсе не свёкор... но тогда кто? Всё как в тумане. Сквозь который между ней и Андреем тянулась невидимая и неразрывная нить. А может, нити... Что-то мешало их увидеть, что-то важное ускользало, как песок сквозь пальцы или тающий сон. Расколотые сны, расколотая память, насмешливо блестящая осколками разбитой вазы.
У Юли закружилась голова, а комната в глазах поплыла, как акварель.
Перед глазами назойливой мошкарой замелькали какие-то видения. Воспоминание о воспоминании, отголоски давно забытых снов, выцветшая, полустертая кинолента смазанных кадров. Но кадры мелькали слишком быстро, чтобы что-то понять. От их мельтешения голова кружилась всё сильней, сознание путалось и мутилось, а к горлу подкатила тошнота. В глазах потемнело и всё исчезло.
Юля пришла в себя от того, что в спину больно давила пружина. От неловкого движения продавленный диван жалобно скрипнул. Звук еле пробился сквозь шум в ушах. На лоб легла чья-то тёплая ладонь, и дурнота стала отступать. В голове было прохладно и пусто. Зато спокойно, не плохо и совсем не страшно. Девушка приоткрыла глаза и встретилась взглядом с Андреем. В отличие от неё, нелюдь был встревожен. Его глаза то вспыхивали пламенем, то затягивались чернотой, а зрачки напряжённо пульсировали и пытались двоиться.
– Что случилось? – шепотом спросила Юля, снова прикрыв глаза. Последние минуты из памяти напрочь стёрлись. Ей внезапно стало плохо, а потом – пустота.
– Я не менталист и не эксперт по человеческому сознанию, но похоже на спонтанное проявление глубинной памяти, – поколебавшись, ответил маг. Без полноценной глубинной памяти он сам чувствовал себя слепым котёнком. Вероятности будущего он ещё видел и мог на них повлиять, но прошлое было так же покрыто туманом и мраком, с редкими просветами. – Извини, но пришлось подтереть память и поставить блок. Лучше бы отец или баба Эля, но всё произошло внезапно.
– Ты мне память стёр и блок влепил? Может, я хочу вспомнить! – слабо возмутилась девушка.
– А что мне оставалось делать? Смотреть, как ты мучаешься и ждать, пока тебе сорвёт крышу? Хочет она, – виноватым нелюдь себя явно не чувствовал. – В ближайшее время сходим к менталисту.
– Сам иди, я не сумасшедшая и не преступница, – побледнела Юля.
– Менталист не только с психами и преступниками работает. Если бы люди к нему вовремя попадали, сумасшедших и преступников было бы в разы меньше, – вздохнул Андрей. – Я не желаю тебе вреда и не собираюсь тащить к мозгоклюям силой. Но и понятия не имею, что ты можешь вспомнить и как это на психике отразится. Даже для сильных рас пробуждение родовой и инкарнационной памяти – тяжёлый и болезненный процесс. Тебе она зачем?
– А вам зачем? – вопросом на вопрос ответила Юля. Она сердито нахохлилась, как воробушек, но слушала внимательно.
– Нам – для накопления, сохранения и приумножения опыта, – как по учебнику ответил Андрей. – Ну, так в Скрижалях написано и родители так говорят. Мне пока рано судить о таких вещах. Для нас это естественно, без глубинной памяти прервётся или ослабнет связь поколений, а целые пласты Знания, опыта и достижений цивилизации будут утрачены. Сильнейшие по уровню сознания и осознания сравнялись бы с беспамятными слабыми расами, то есть деградировали до детского состояния, примитивного разума и уровня Падших. Что было бы с мирами, если бы бестолковые и беспамятные сущности, которые сами себя не помнят, ничего не знают и не соображают, получили такие возможности? Тот же бардак, войны, беззаконие, хаос и беспредел, что у вас. Только ещё масштабнее и страшней, – констатировал архонт. – Вот для того, чтобы свести такие вероятности к минимуму, у разумных существ эволюционно развились подобные виды памяти. Природой так заложено, чтобы мы могли учиться на ошибках и не повторять их. Для нас эта память – один из естественных барьеров гибели, только не физической, а ментальной, нравственной. Без этой памяти, знаний, опыта многих воплощений и поколений, за короткий срок сильная раса и развитая цивилизация лишилась бы Силы, вслед за разумом. Такое сознание её просто «не потянет», как лошадь и телега не вытянет атомный ледокол. Некорректный, слабый, ограниченный, больной разум не способен совладать с Силой, как гнилая плотина или утлая дырявая лодочка – с океаном. Раса откатилась бы до дикости и дикарства, выродилась до слабой и утратила большую часть возможностей. Возможно, и самоуничтожилась бы, бывали прецеденты. Но до того успела бы натворить бед. Пока вышестоящие не вмешаются, или Законы Мироздания бумерангами и откатами в коровью лепёшку не раскатают.
Юля непроизвольно поёжилась и слегка побледнела.
– Я этого не знала.
– А откуда вам это знать, мотылькам беспамятным, – нелюдь невесело усмехнулся.
Юля могла бы обидеться на «мотыльков», но знала и чувствовала, что он не хотел обидеть. Просто констатировал факт. Без насмешки, превосходства, ехидства или злорадства. Скорее, с какой-то горечью, тихой терпковатой нежностью и глубокой печалью. Сейчас он казался не просто другим, сильней и старше, а намного старше. Неизмеримо. Чуждый, как осколок какой-то другой Вселенной. И так же неизмеримо родной. Бесконечно близкий. Слишком знакомый. Она знала этот тон, бархатистый тембр голоса, серебряный взгляд и разворот плеч, стремительные движения и хищные повадки, его уютный запах, которым хотелось укутаться, как пледом, вкус его губ и согревающую нежность прикосновений, эту тёплую ладонь на щеке и волосах, сдержанную силу и редкую, почти неуловимую улыбку, в лучах которой так тепло. Этого не помнил ум, но легко и естественно знало что-то большее, то-что-внутри. Руки помнили, как переплетаются пальцы. Так же, как сейчас. Невидимые драгоценные нити, что прочнее любых стальных цепей и тросов. Это не стереть, не разорвать и не расколоть, как хрупкую память. Этого у неё никто и никогда не отнимет.
– А ты... меня... помнишь?
Андрей вздохнул и отвёл взгляд, рассеянно глядя куда-то сквозь пространство.
– Смутно. На уровне сущности и подсознания. Осознанной памяти о тебе и нашем общем прошлом у меня пока нет. Только чувства, ощущения, проблески и догадки. Помнит тебя только отец. Но не расскажет.
– Почему? – нахохлилась Юля, снова напомнив ему сердитого желторотого воробушка.
– Да потому что это не НАШИ воспоминания, а ЕГО. И восприятие его. Он вспомнит не нас и наши жизни, не то, что мы пережили вместе и что значили друг для друга, а наши образы в своей голове. Какими ОН запомнил тебя и меня прежних, что мы значили для НЕГО. Для нас это останется пустыми словами и картинками чужой памяти. Чтобы эта память стала нашей, мы должны вспомнить и перепрожить её сами. Или не вспомнить, если не готовы, – дипломатично ответил маг. – И у сильных рас эта память открывается постепенно, по достижению определённого уровня Силы и сознания. Чем сильнее маг, тем больше он помнит. Для такой памяти нужна мощная энергетика, развитая сфера сознания и высокий уровень Силы. Заметила, когда устанешь, даже просто не выспишься - совсем не соображаешь?
Юля кивнула, хотя не совсем понимала, к чему он клонит.
– Когда энергии не хватает, сфера сознания сбоить начинает. Хлипкое сознание и вовсе может съехать. Что обычно и происходит, когда человек помнит то, чего «не было», видит то, чего нет, слышит голоса, а разные личности под одной протёкшей крышей наслаиваются друг на друга. Что такое в вашей психиатрии раздвоение личности, или множественные неуправляемые личности в одном человеке?
– Биполярка и шизофрения, – неуверенно ответила Юля. – Некоторые вообще невменяемыми становятся и даже убивают. Как Билли Миллиган* (* реальный американский гражданин, один из самых известных людей с диагнозом «множественная личность» в истории психиатрии, прим.)
– Вот, сама знаешь об этом досадном упущении Западной ветви иерархии. А просто чуваку вовремя блокировку не поставили, и крыша гуд-бай, – пожал плечами Андрей. – Человеческое сознание «не тянет» глубинную память и мультиличности. Что русскому хорошо, то немцу смерть, так же что магу хорошо – человеку диагноз, дурка и санитары.
– Но это же несправедливо! Неправильно! Почему мы с ума сходим, а вы помните, – Юля сердито нахмурила брови и сжала кулачки, став ещё забавнее.
– Почему в спортзале, на штанге или тренажёрах, у каждого свой вес? Потому что физическое развитие у всех разное, – терпеливо ответил маг. – Ну навешают тебе на штангу блинов больше твоего веса, и что дальше? Травмируешься или угробишься. Простой тест: помнишь, что было, к примеру, 11 октября прошлого года или 3 июля 2020? Допустим, в 11:30. Хотя бы в общих чертах. Уже не спрашиваю, какая была погода, настроение, в чем ты была одета и что ела на завтрак.
Юля распахнула на него удивленные глаза и отрицательно помотала головой.
– Ладно, упростим. Какой билет тебе попался на последнем экзамене зимней сессии?
***
Юля задумчиво собирала вещи, мучительно пытаясь выбрать необходимые. С Тониными было проще – почти все её вещи, включая халат, тапочки, нижнее бельё, учебники и тетрадки, уместились в спортивную сумку. По поводу своих Юлиана откровенно страдала. Три разных пижамы и целая коробка разноцветных носков явно не являлись предметом первой необходимости, ей просто нравилось их менять по настроению. Два десятка флакончиков разных духов тоже не то, без чего невозможно жить. Но она к ним привыкла. Вон без того платья вполне можно обойтись, но оно такое красивое. И здоровенный плюшевый гусь никакой пользы не приносит, только место занимает и собирает пыль. Но он милый, уютный, а главное – его Ивановна подарила. О том, что Андрей оптом скупил в Париже, было страшно подумать. Хоть грузовик нанимай.
– Ты не иначе как в другой мир переезжаешь, – хмыкнул Андрей на её терзания. – Возьми вещей на два-три дня загородного отдыха, остальное потом заберём. Как раз расширю пространство и зачарую шкафы, чтоб было куда твоё приданое девать.
– Тоже мне, приданое, – смутилась Юля.
– А чем не приданое? Я сегодня в ваш ЗАГС заявление подал, завтра-послезавтра нас распишут.
– Что ты сделал?! Как... послезавтра? – Юля резко обернулась к нему, широко распахнув глаза и выронив свитер, не донесённый до сумки.
– Долго? – маг тяжело вздохнул, но в стальных глазах серебрились смешинки. – Через отца было бы быстрее, но смысл. Давай сначала хотя бы нормально переедем и устроим твою подружку.
– Ты точно рехнулся. Кукухой подвинулся. Звезданулся, – прошептала Юля, закрыв лицо ладошками.
– Натуральный псих! – Андрей покаянно кивнул. – То-то менталюга наша, бабуся Элиа, странно на меня смотрела своими ромбами. Что ромбы чуть квадратами не стали.
– Какая она бабуся? Она младше меня выглядит, ей хоть шестнадцать есть? – теперь глаза самой Юли чуть не стали квадратами. Хрупкая, совсем юная брюнетка с короткой асимметричной стрижкой и неестественно огромными ярко-синими глазами не тянула даже на студентку. Некоторые одногруппницы выглядели тётками вдвое старше...
– У этой милой девочки уже два десятка правнуков и чёрный пояс по мозгоклюйству. На психа нюх, как у собаки! И глаз... как знак Рено.
– Ах ты... жених! Опять зубы заговариваешь! – возмутилась Юля. –Когда только заявление подать успел?
– Долго ли через артефакт запрос кинуть и батиным перстнем заверить, – пожал плечами жених. – Получу браслет, поженимся нормально. Ты меня соблазнила? Соблазнила. Своим первым мужчиной сделала? Сделала. Как честный человек, ты теперь просто обязана спасти мою репутацию и выйти за меня замуж.
Юля уставилась на него, как гуманитарий на кратный интеграл.
– Я? Соблазнила?!
Андрей молниеносно сократил дистанцию и сжал её в объятиях, больше напоминающих медвежий захват.
– Соблазнила. Очаровала. Обворожила. Обольстила. Затянула в сети соблазна и порока, – его губы едва касались её лица, но девушку бросило в жар, а по телу прокатилась сладкая дрожь, оседая внизу живота шлейфом солнечных искр. – Ещё и лишила удовольствия бегать на пересдачи. Уже не говорю о разумности, осознанности и репутации.
Вспомнив, о каких пересдачах идёт речь, Юля залилась румянцем и хотела стукнуть бесстыдника, чтоб не болтал ерунды. Да хоть тетрадкой! Но вместо этого потянулась к его губам за настоящим поцелуем. Невинные, дразнящие, почти неуловимые прикосновения грели, волновали, ласкали и опьяняли нежностью. Только этого уже было мало. И кто из них бесстыдник...
– А ты напиши на меня жалобу в иерархию! Сразу в Совет Двенадцати, – лукаво шепнула Юля ему в губы, слегка впиваясь ноготками в широкую грудь под мягким вязаным свитером. – Как плохая девочка тебя обидела, совратила, испортила репутацию балбеса, мажора, прогульщика и бабника. Непокобелимого!
– Ах, так? Значит, непокобелимого? – глаза архонта жутковато полыхнули пламенем с антрацитовыми полосками двойных зрачков и почему-то прожилками хрусталя. Но это уже не пугало, а скорее завораживало. – Да ты ревнуешь.
– Ещё чего! – Юля вздёрнула нос и скосила взгляд на тетрадку.
Она сама не понимала, откуда такая смелость и бравада. Да и дерзкой никогда не была. Неугомонной, непоседливой, любопытной, немного взбалмошной, но не безбашенной и не вызывающей. И желания кого-то подразнить с начальной школы не испытывала. Зачем дразнить и провоцировать того, кто её на одну ладонь уложит, второй прихлопнет? Её хулиганистый чёртик снова показывал рожки. Ему, паразиту, просто нравится играть с огнём. Будто они уже множество раз так играли, только забыли.
– Все жалобы и тетрадоприкладство – только после свадьбы, – Андрей с обезоруживающей нежностью поцеловал её в губы и нехотя отпустил. – А пока собирай вещи, если не хочешь ходить по дому и резиденции в костюме Евы. Мне эта идея, несомненно, нравится, но родители такого нудизма не поймут. Ни мои, ни твои.
Напоминание о родителях слегка охладило шальную Юлькину голову. Сообщить родителям, что выходит замуж переезжает жить к мужу, было ещё сложней, чем определиться с вещами. А сказать, к кому именно – невообразимо. Она безбожно трусила перед этим разговором и как могла, оттягивала неизбежное. Андрей не давил, не форсировал, но раз за разом ненавязчиво возвращался к этой теме. Он вечно так делает, чтобы она сделала так, как надо ему! А у неё даже сердиться всерьёз никогда не получается... Вечно... постоянно... Это безумие, они знакомы без году неделю, а будто бы целую жизнь... Что там говорил его отец? Почему она помнит и не помнит этих совершенно посторонних мужчин? И не просто помнит, а знает, любит, доверяет, даже подшучивает над ними, фамильярничает и откровенно дерзит... Что говорил свёкор... или вовсе не свёкор... но тогда кто? Всё как в тумане. Сквозь который между ней и Андреем тянулась невидимая и неразрывная нить. А может, нити... Что-то мешало их увидеть, что-то важное ускользало, как песок сквозь пальцы или тающий сон. Расколотые сны, расколотая память, насмешливо блестящая осколками разбитой вазы.
У Юли закружилась голова, а комната в глазах поплыла, как акварель.
Перед глазами назойливой мошкарой замелькали какие-то видения. Воспоминание о воспоминании, отголоски давно забытых снов, выцветшая, полустертая кинолента смазанных кадров. Но кадры мелькали слишком быстро, чтобы что-то понять. От их мельтешения голова кружилась всё сильней, сознание путалось и мутилось, а к горлу подкатила тошнота. В глазах потемнело и всё исчезло.
Юля пришла в себя от того, что в спину больно давила пружина. От неловкого движения продавленный диван жалобно скрипнул. Звук еле пробился сквозь шум в ушах. На лоб легла чья-то тёплая ладонь, и дурнота стала отступать. В голове было прохладно и пусто. Зато спокойно, не плохо и совсем не страшно. Девушка приоткрыла глаза и встретилась взглядом с Андреем. В отличие от неё, нелюдь был встревожен. Его глаза то вспыхивали пламенем, то затягивались чернотой, а зрачки напряжённо пульсировали и пытались двоиться.
– Что случилось? – шепотом спросила Юля, снова прикрыв глаза. Последние минуты из памяти напрочь стёрлись. Ей внезапно стало плохо, а потом – пустота.
– Я не менталист и не эксперт по человеческому сознанию, но похоже на спонтанное проявление глубинной памяти, – поколебавшись, ответил маг. Без полноценной глубинной памяти он сам чувствовал себя слепым котёнком. Вероятности будущего он ещё видел и мог на них повлиять, но прошлое было так же покрыто туманом и мраком, с редкими просветами. – Извини, но пришлось подтереть память и поставить блок. Лучше бы отец или баба Эля, но всё произошло внезапно.
– Ты мне память стёр и блок влепил? Может, я хочу вспомнить! – слабо возмутилась девушка.
– А что мне оставалось делать? Смотреть, как ты мучаешься и ждать, пока тебе сорвёт крышу? Хочет она, – виноватым нелюдь себя явно не чувствовал. – В ближайшее время сходим к менталисту.
– Сам иди, я не сумасшедшая и не преступница, – побледнела Юля.
– Менталист не только с психами и преступниками работает. Если бы люди к нему вовремя попадали, сумасшедших и преступников было бы в разы меньше, – вздохнул Андрей. – Я не желаю тебе вреда и не собираюсь тащить к мозгоклюям силой. Но и понятия не имею, что ты можешь вспомнить и как это на психике отразится. Даже для сильных рас пробуждение родовой и инкарнационной памяти – тяжёлый и болезненный процесс. Тебе она зачем?
– А вам зачем? – вопросом на вопрос ответила Юля. Она сердито нахохлилась, как воробушек, но слушала внимательно.
– Нам – для накопления, сохранения и приумножения опыта, – как по учебнику ответил Андрей. – Ну, так в Скрижалях написано и родители так говорят. Мне пока рано судить о таких вещах. Для нас это естественно, без глубинной памяти прервётся или ослабнет связь поколений, а целые пласты Знания, опыта и достижений цивилизации будут утрачены. Сильнейшие по уровню сознания и осознания сравнялись бы с беспамятными слабыми расами, то есть деградировали до детского состояния, примитивного разума и уровня Падших. Что было бы с мирами, если бы бестолковые и беспамятные сущности, которые сами себя не помнят, ничего не знают и не соображают, получили такие возможности? Тот же бардак, войны, беззаконие, хаос и беспредел, что у вас. Только ещё масштабнее и страшней, – констатировал архонт. – Вот для того, чтобы свести такие вероятности к минимуму, у разумных существ эволюционно развились подобные виды памяти. Природой так заложено, чтобы мы могли учиться на ошибках и не повторять их. Для нас эта память – один из естественных барьеров гибели, только не физической, а ментальной, нравственной. Без этой памяти, знаний, опыта многих воплощений и поколений, за короткий срок сильная раса и развитая цивилизация лишилась бы Силы, вслед за разумом. Такое сознание её просто «не потянет», как лошадь и телега не вытянет атомный ледокол. Некорректный, слабый, ограниченный, больной разум не способен совладать с Силой, как гнилая плотина или утлая дырявая лодочка – с океаном. Раса откатилась бы до дикости и дикарства, выродилась до слабой и утратила большую часть возможностей. Возможно, и самоуничтожилась бы, бывали прецеденты. Но до того успела бы натворить бед. Пока вышестоящие не вмешаются, или Законы Мироздания бумерангами и откатами в коровью лепёшку не раскатают.
Юля непроизвольно поёжилась и слегка побледнела.
– Я этого не знала.
– А откуда вам это знать, мотылькам беспамятным, – нелюдь невесело усмехнулся.
Юля могла бы обидеться на «мотыльков», но знала и чувствовала, что он не хотел обидеть. Просто констатировал факт. Без насмешки, превосходства, ехидства или злорадства. Скорее, с какой-то горечью, тихой терпковатой нежностью и глубокой печалью. Сейчас он казался не просто другим, сильней и старше, а намного старше. Неизмеримо. Чуждый, как осколок какой-то другой Вселенной. И так же неизмеримо родной. Бесконечно близкий. Слишком знакомый. Она знала этот тон, бархатистый тембр голоса, серебряный взгляд и разворот плеч, стремительные движения и хищные повадки, его уютный запах, которым хотелось укутаться, как пледом, вкус его губ и согревающую нежность прикосновений, эту тёплую ладонь на щеке и волосах, сдержанную силу и редкую, почти неуловимую улыбку, в лучах которой так тепло. Этого не помнил ум, но легко и естественно знало что-то большее, то-что-внутри. Руки помнили, как переплетаются пальцы. Так же, как сейчас. Невидимые драгоценные нити, что прочнее любых стальных цепей и тросов. Это не стереть, не разорвать и не расколоть, как хрупкую память. Этого у неё никто и никогда не отнимет.
– А ты... меня... помнишь?
Андрей вздохнул и отвёл взгляд, рассеянно глядя куда-то сквозь пространство.
– Смутно. На уровне сущности и подсознания. Осознанной памяти о тебе и нашем общем прошлом у меня пока нет. Только чувства, ощущения, проблески и догадки. Помнит тебя только отец. Но не расскажет.
– Почему? – нахохлилась Юля, снова напомнив ему сердитого желторотого воробушка.
– Да потому что это не НАШИ воспоминания, а ЕГО. И восприятие его. Он вспомнит не нас и наши жизни, не то, что мы пережили вместе и что значили друг для друга, а наши образы в своей голове. Какими ОН запомнил тебя и меня прежних, что мы значили для НЕГО. Для нас это останется пустыми словами и картинками чужой памяти. Чтобы эта память стала нашей, мы должны вспомнить и перепрожить её сами. Или не вспомнить, если не готовы, – дипломатично ответил маг. – И у сильных рас эта память открывается постепенно, по достижению определённого уровня Силы и сознания. Чем сильнее маг, тем больше он помнит. Для такой памяти нужна мощная энергетика, развитая сфера сознания и высокий уровень Силы. Заметила, когда устанешь, даже просто не выспишься - совсем не соображаешь?
Юля кивнула, хотя не совсем понимала, к чему он клонит.
– Когда энергии не хватает, сфера сознания сбоить начинает. Хлипкое сознание и вовсе может съехать. Что обычно и происходит, когда человек помнит то, чего «не было», видит то, чего нет, слышит голоса, а разные личности под одной протёкшей крышей наслаиваются друг на друга. Что такое в вашей психиатрии раздвоение личности, или множественные неуправляемые личности в одном человеке?
– Биполярка и шизофрения, – неуверенно ответила Юля. – Некоторые вообще невменяемыми становятся и даже убивают. Как Билли Миллиган* (* реальный американский гражданин, один из самых известных людей с диагнозом «множественная личность» в истории психиатрии, прим.)
– Вот, сама знаешь об этом досадном упущении Западной ветви иерархии. А просто чуваку вовремя блокировку не поставили, и крыша гуд-бай, – пожал плечами Андрей. – Человеческое сознание «не тянет» глубинную память и мультиличности. Что русскому хорошо, то немцу смерть, так же что магу хорошо – человеку диагноз, дурка и санитары.
– Но это же несправедливо! Неправильно! Почему мы с ума сходим, а вы помните, – Юля сердито нахмурила брови и сжала кулачки, став ещё забавнее.
– Почему в спортзале, на штанге или тренажёрах, у каждого свой вес? Потому что физическое развитие у всех разное, – терпеливо ответил маг. – Ну навешают тебе на штангу блинов больше твоего веса, и что дальше? Травмируешься или угробишься. Простой тест: помнишь, что было, к примеру, 11 октября прошлого года или 3 июля 2020? Допустим, в 11:30. Хотя бы в общих чертах. Уже не спрашиваю, какая была погода, настроение, в чем ты была одета и что ела на завтрак.
Юля распахнула на него удивленные глаза и отрицательно помотала головой.
– Ладно, упростим. Какой билет тебе попался на последнем экзамене зимней сессии?
