Но потом заметил, что папина рука перевязана тряпочкой, и расстроился. Он помнил, как у папы так же была завязана нога – тогда ему было очень больно, а ночью приходили злые сны. Мальчик осторожно снял повязку и подул на ранки, чтобы они не болели, и плохой сон не вернулся.
Малыш слез с постели и пошел к своей маленькой кроватке. Попробовал потянуть, но она была слишком тяжелая. Он просил папу, пытался ему объяснить, но тот не захотел слушать. Значит, утром нужно будет сказать Тину.
Дэви остановился перед дверью. Папа закрыл ее на крючок. Крючок был высоко, и мальчик задумался. Сначала он хотел потянуть за ниточки-цеплялки. Это такие специальные ниточки, за которые можно было дернуть и стащить, например, пирог со стола. А еще открыть папин шкафчик с красками. Но в этот раз Дэви не стал пользоваться ниточками, хоть и знал, что они есть – они были повсюду, просто никто их не видел. Сейчас он решил поступить по-другому: поднял вверх ручку и в ней появился меч. Как у папы, только маленький… и немножко кривой. Но главное – длинный. Им можно было приподнять крючок и открыть дверь.
Шлепая босыми ногами по полу, он добрался до комнаты друга. Тин никогда не закрывался на крючок. И к нему не приходили злые сны.
- Драконыш? – зевнул тэвк. – Что ты тут делаешь?
- Я хочу сказку, - не дожидаясь приглашения, Дэви влез на кровать.
- Разве мама тебе не рассказала?
Мама рассказывала, но ее сказки были странные: про огромную рукавичку, в которую мог влезть медведь, или про круглый хлебушек, который катился по лесу и пел песни. Наверное, это были сказки для взрослых, и Дэви их не понимал. Он хотел нормальную детскую сказку, в которой были эльфы и орки, люди и гномы, маги и лесные чудища.
- Ладно, слушай, - со вздохом согласился Тин, отодвигаясь к стене и освобождая место на подушке. – Это было за тысячи лет до того, как ты появился на свет, драконыш. И должен тебе сказать, мир тогда был прекрасен, ибо никто не вламывался ко мне среди ночи и не требовал сказок…
Мир драконов
Рошан сидел в пустом Зале Совета перед старым зеркалом и смотрел на маленького темноволосого мальчика, увлеченно размазывающего по листу картона ярко-синюю краску. Договаривались рисовать для мамы цветы, но получалось что-то совсем другое. Иоллар наблюдал за процессом со стороны, не вмешиваясь. Его роль сегодня ограничивалась тем, чтобы подавать краски и кисти и следить за тем, чтобы в комнату никто не входил, тем паче та, для которой готовился сюрприз.
- Не думала, что из Сумрака выйдет хороший отец, - как всегда неслышно подкралась Селаста. – Рада, что ошиблась.
Хранитель привычно поморщился:
- Конечно, он теперь всем хорош: и муж примерный, и папаша хоть куда, и играет, и рисует… И имеперцев в бою, видимо, фигурными ломтиками нарезает. Разве что крестиком не вышивает.
- Уверен?
Дракон пробурчал что-то невразумительное.
- Ты – брюзга, - заключила девушка, усаживаясь ему на колени. – Но это болезнь всех отцов. Мой, например, считает тебя безответственным, легкомысленным и слишком старым для меня.
Последнее было не так уж далеко от истины, разница в возрасте у них была приличная. Селаста тут же пожалела, что вспомнила об этом, и поспешила перевести разговор на другое:
- Красивый малыш. Но тебе не кажется, что он… Обычный? Для ребенка человека или эльфа, он, конечно, развит не по годам. Но для дракона даже отстает. Единственное, что он взял от нашего народа – отменное здоровье и знание языков.
- Уже немало. У его матери и этого не было.
Галла языки учила. Быстро, но учила. Дэви же жил в доме, обитатели которого говорили то на кассаэл, то на каэрро, не считая того, что Иоллар иногда пел песни Эльмара на орочьем или эльфийском наречии родного мира, а тэвк, забываясь, рассказывал что-то на своем языке – и мальчик отлично все понимал. Но, похоже, этим возможности Дэвигарда пока ограничивались. А ведь если Гвейн не ошибся, ребенок должен уметь намного больше.
- Вам что, тискаться больше негде? – проворчал легкий на помине старик, остановившись у входа и с неодобрением глядя на сидящую у зеркала парочку. Он был в драконьем облике и рядом с этими двумя выглядел внушительно и устрашающе, а голос гремел, отражаясь от каменных стен: – Это – Зал Совета Великого Круга!
- А у нас тут как раз совещание, - дерзко заявила Селаста, не поддавшись на спецэффекты. – Думаем, правильно ли ты толкуешь пророчество, или выдаешь желаемое за действительное. Мальчик невероятно мил, но я не вижу в нем ничего особенного.
- Еще увидишь. Он пока слишком мал. К тому же не все условия выполнены.
Будет велик его дар, а воля неисповедима: низшего сделает равным, назвавши братом, с вечным врагом примирится и станет сам ему домом… Рошан помнил текст наизусть, но не понимал ни слова.
Первый в Совете решительно отодвинул от зеркала младших старейшин и сосредоточенно сощурился, силясь понять, что означает синее пятно на рисунке ребенка.
Мальчик вдруг оторвался от своего занятия и взглянул, казалось, прямо в глаза следившего за ним дракона. Гвейн встрепенулся, а малыш укоризненно покачал головой и показал старику язык. В следующее мгновение изображение в зеркале погасло само собой.
Хранитель Земли и его подруга застыли, ошарашенные случившимся: никто из живущих не мог почувствовать наблюдения, а тем более самостоятельно разорвать канал.
- А ты говоришь: обычный, - с горечью обратился сказочник к Селасте.
Он не стал задерживаться и поплелся к арке выхода, понуро опустив голову. Судя по тому, что он не был удивлен происшествием, малыш не впервые проделывал с ним эту шутку.
Пожар уже не пытались тушить: все равно ничего не спасти. Ни домов, ни сеновалов, ни амбаров. А людей, кого успели, вывели. Кого не успели – вынесли, и теперь их трупы лежали рядками в стороне от пепелища, бывшего когда-то большой и богатой деревней: мужчины, женщины, дети.
- Загоняли в дома и поджигали, - рассказывал капитан Марега.
- Твари…
Иоллар помнил и вряд ли забудет когда-нибудь, что такое смерть в огне. Клинок сам собою возник в руке, а глаза в прорезях маски, сверкнули злобой, когда Сумрак взглянул в сторону пленных имперцев. Будь его воля, их жизнь закончилась бы в следующую минуту.
Отпуск не затянулся. После Тарли они собирались пробыть дома хотя бы длань, но беда заставила сорваться с места уже на третий день.
Имперская армия терпела поражение за поражением, новых сил на завоевание Кармола Истман отчего-то не отправлял, и казалось, еще несколько дней, максимум – две-три длани, и враг будет отброшен за Волнаву. Но неприятель решится на отчаянный шаг: то тут, то там, в самом сердце королевства, в мирных, не затронутых войной районах, где не было укрепленных городов, а лишь поселки да деревни, открывались пробитые имперскими магами порталы, и отряды карателей-смертников прорывались сквозь пространство. Предсказать открытие такого портала кармольским магам не удавалось, получалось лишь почувствовать его в момент активации, но с определением точного места часто случались накладки. Вот и сейчас пришлось разделиться – в очерченную на карте зону входило три деревни и пяток хуторков, и неизвестно было, куда направятся убийцы. Отряд перехватили уже на подходе к следующему населенному пункту, а о том, где успели побывать имперцы, сказал поднявшийся над горизонтом дым.
Опоздали совсем немного. Солдаты, оказавшиеся на месте раньше, выбивали двери и уносили людей подальше от огня и чада, но спасти всех не удалось.
- А раненых не много. Вы бы глянули, тэсс Галла.
- Да, конечно.
Обычно функции целителя лежали на Лайсе, но сегодня и он, и Сэл, остались в Марони.
Раненных, действительно, было немного. Большинству нужен был лишь чистый воздух да глоток воды. А еще время, чтобы прийти в себя и оплакать погибших родных и знакомых.
- С имперцами что делать? – уточнил Марега.
- У селян спросите, - подал мысль Лар. – Деревьев много, веревку найдем.
- Их бы армейским сдать, на дознание. Могу отправить десяток в сопровождение.
- Или так, - с неохотой кивнул Сумрак.
Люди, по его мнению, заслуживали отмщения.
- И идти им теперь некуда, - сказал кто-то рядом. – Разве что в соседних деревнях примут, народ тут вроде незлобивый.
Главное, что живы, думал Лар. А добро – дело наживное. И компенсация из казны вроде бы должна быть. А мертвым уже все равно.
- Все, - возвратилась к нему Галла.
За последние годы Иоллар научился различать ее настроения, понимал, когда жена уставала или ослабевала, используя силу, но сейчас усталость в ее глазах была совсем другой.
- Домой хочу, - призналась чародейка. – Не могу…
Она кивнула туда, где лежали трупы, над которыми подвывали теперь женщины и взахлеб ревели дети. Эту сторону войны им приходилось видеть нечасто, и гнетущее впечатление оставалось на долгие дни.
- Посмотрите ребеночка, тэсс, - всхлипнула какая-то женщина, протягивая крохотный сверток. – Посмотрите…
Лар увидел, как жена отвернулась и зажмурилась, словно от боли.
- Дьёри?
- Я видела, - ответила она шепотом. – Ребенок, месяца два. Но целитель ему не поможет. Переломы, внутреннее кровотечение… И тень Омсты – он уже отмечен смертью. Я не всесильна, Ил. Могу только забрать боль.
Просившая о помощи женщина поняла ответ без слов, положила свою ношу на траву и села рядом, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону, негромко причитая. Сумрак заглянул в лицо малютки: закопченные щечки, застывшие глаза, беззубый ротик открыт, и из него с присвистом вырывается неровное дыхание.
А вокруг уже собирались люди. Умирающий младенец вдруг стал сосредоточением всеобщего горя.
- Валда-плотника дитё, дышит еще…
- А старшой тамочки, с отцом рядом лежит. Вчера только прибегал, с Рэмкой моим одного года пацаненок – семь осенью было бы…
- И это, стало быть, за браткой…
- Так дышит же!
Люди смотрели на стоявшую рядом чародейку, ту самую, о которой столько слышали, и не могли понять, отчего она ничего не сделает. И она сделала - отодвинула причитающих женщин и наклонилась над младенцем. Он и правда еще дышал: Омста не спешила забрать того, кого уже отметила своей рукой.
- Ил, пойдем со мной, - Галла осторожно взяла на руки ребенка и предупредила зашумевших селян: - Ждите тут.
- Что ты задумала? – тихо спросил Сумрак у жены.
- Узнаешь. Марега еще не отправил пленных? Забери одного – помоложе и посильнее. И пусть Брайт поставит людей, чтоб за нами не ходили.
- Ты же сказала…
- Сказала. Но есть еще один шанс. Жизнь за жизнь.
Одной рукой она аккуратно поддерживала неподвижный сверток, вторая уже тянулась к мешочку на поясе. Сумрак поежился. Не Лар-Сумрак, а Сумрак Изначальный, переживший тысячи перерождений, чувствовал темную силу каменного ножа.
- Милая, может быть… - он не любил, когда она пользовалась тиз’заром – коварное оружие отбирало ее силу.
- Ты же слышал, та женщина потеряла мужа и старшего сына. Этот ребенок – все, что у нее осталось. Нужно попробовать. Приведи человека.
Крепкий рослый парень испуганно вздрогнул, когда мужчина в темной маске указал на него пальцем.
- Остальные ваши, капитан.
Когда он привел пленника к жене, показалось, что в этом уже нет нужды: лежащий на земле ребенок не дышал.
- Он еще жив, - успокоила Галла. – Я его усыпила, но времени мало.
Мельком взглянула на имперского солдата: без злости, без ненависти – не как на человека, как на вещь, пособие для работы. Ей так легче, понял Лар. Самому ему было безразлично: враги не вызывали жалости. Если бы их приговорили к смерти, он без лишних сомнений привел бы этот приговор в исполнение. Но с Галлой иначе. Она могла убивать в бою, поддавшись ярости или намеренно подстегивая ее в себе, но не умела отрешиться от этого, ей недоставало хладнокровия, равнодушия.
И именно поэтому, она стояла сейчас на коленях посреди недавно убранного крестьянского огорода, на пятачке утоптанной земли и в спешке, дорожа каждой секундой, вычерчивала какие-то руны и линии. Жизнь за жизнь. Жизнь врага за жизнь чужого ребенка.
- Он должен был уже умереть, - словно сама себе сказала магичка. – Но Неизбежная медлит. Не думаю, что это совпадение.
Линии на земле засветились, и Сумрак непроизвольно отступил: льдисто-голубой, цвет смерти. Что-то почувствовал и пленник – испуганно огляделся и, пользуясь тем, что его никто не держит, вдруг побежал. Со скрученными за спиной руками это было непросто, и через двадцать гиаров человек оступился на перекопанных грядках и упал. Не говоря ни слова, Иоллар пошел следом и приволок его назад.
- Развяжи его, - велела Галла, и Лар вызвал меч.
Мужчина растерянно потер затекшие от веревки руки и вдруг застыл.
- Пора.
Имперца подняло над землей, а он не издал ни звука. Воля его была подавлена чарами, но в глазах метался страх. Поведя рукой Галла перевернула его в воздухе на спину, сначала растянув в струнку, а после заставив раскинуть в стороны руки и развести ноги. Теперь его поза повторяла мерцающую голубым пятиконечную звезду. Следующими пассами чародейка разорвала в клочья одежду жертвы, и обнаженное тело медленно опустилось на рисунок. Не глядя в живые, испуганные глаза, некромантка наклонилась над ним и короткими резкими движениями ножа начертила на волосатом животе такую же звезду. Сняла пальцем каплю выступившей крови и мазнула по покрытому испариной лбу.
Оставив имперца, она подошла к ребенку и бережно развернула грязные пеленки.
- Девочка…
Иоллара передернуло. Маленькое тельце было перемазано испражнениями. Ножка посинела, правая ручка неестественно вывернута, а слабо раздувающаяся грудина – сплошной синяк. Уже чудо, что получивший такие травмы младенец не умер сразу же. Магичка, что-то нашептывая, погладила редкие волосики в том месте, где пульсировал не закрывшийся родничок. Прикрыв глаза, ощупала тело, вправила выбитое плечо и прижала рукой сломанное бедро, пробежала пальцами по ребрам. Ребенок, наверное, всего этого не чувствовал, глазки были закрыты, и казалось, малышка спит. Галла подняла ее и положила на кровавый узор на животе мужчины.
- Я не знаю, как это будет, - сказала она мужу, - лучше не смотри.
Но Сумрак смотрел. Видел, как жена срезала по пряди волос с висков жертвы и тут же сожгла их в своей ладони. Смешала пепел с кровью человека и размазала по груди и по лицу ребенка. Немного помедлив, сделала на запястье девочки крошечный надрез и ее кровью нарисовала на щеках солдата какие-то знаки. Память одного из далеких предков, жившая в Иолларе, напомнила древний шаманский обряд Сумрачного Края, когда жертвенное животное мазали кровью больного, чтобы пришедшая за орком смерть обманулась и забрала коня вместо хозяина – все в мирах повторяется.
Теперь Лар ожидал, что Галла перережет человеку горло – он видел, что сейчас она сможет - но женщина отступила от жертвенника. Девочка вдруг открыла глаза и мелко затряслась всем телом. Через секунду малышку уже ломало, а изо рта пошла кровавая пена. Будь здесь ее мать, наверняка бросилась бы к своему дитю, но подготовившая обряд чародейка только подняла нож и прочертила в воздухе волнистую линию. Воздух ответил дрожью. Отозвалась земля. Судороги ребенка оборвались вместе с дыханием.
Не получилось? Но нет – ритуал продолжался. Импровизированный алтарь затянуло туманом, от раскинутых в стороны конечностей мужчины и от его головы к младенцу потянулись щупальца бурого дыма.
Малыш слез с постели и пошел к своей маленькой кроватке. Попробовал потянуть, но она была слишком тяжелая. Он просил папу, пытался ему объяснить, но тот не захотел слушать. Значит, утром нужно будет сказать Тину.
Дэви остановился перед дверью. Папа закрыл ее на крючок. Крючок был высоко, и мальчик задумался. Сначала он хотел потянуть за ниточки-цеплялки. Это такие специальные ниточки, за которые можно было дернуть и стащить, например, пирог со стола. А еще открыть папин шкафчик с красками. Но в этот раз Дэви не стал пользоваться ниточками, хоть и знал, что они есть – они были повсюду, просто никто их не видел. Сейчас он решил поступить по-другому: поднял вверх ручку и в ней появился меч. Как у папы, только маленький… и немножко кривой. Но главное – длинный. Им можно было приподнять крючок и открыть дверь.
Шлепая босыми ногами по полу, он добрался до комнаты друга. Тин никогда не закрывался на крючок. И к нему не приходили злые сны.
- Драконыш? – зевнул тэвк. – Что ты тут делаешь?
- Я хочу сказку, - не дожидаясь приглашения, Дэви влез на кровать.
- Разве мама тебе не рассказала?
Мама рассказывала, но ее сказки были странные: про огромную рукавичку, в которую мог влезть медведь, или про круглый хлебушек, который катился по лесу и пел песни. Наверное, это были сказки для взрослых, и Дэви их не понимал. Он хотел нормальную детскую сказку, в которой были эльфы и орки, люди и гномы, маги и лесные чудища.
- Ладно, слушай, - со вздохом согласился Тин, отодвигаясь к стене и освобождая место на подушке. – Это было за тысячи лет до того, как ты появился на свет, драконыш. И должен тебе сказать, мир тогда был прекрасен, ибо никто не вламывался ко мне среди ночи и не требовал сказок…
Мир драконов
Рошан сидел в пустом Зале Совета перед старым зеркалом и смотрел на маленького темноволосого мальчика, увлеченно размазывающего по листу картона ярко-синюю краску. Договаривались рисовать для мамы цветы, но получалось что-то совсем другое. Иоллар наблюдал за процессом со стороны, не вмешиваясь. Его роль сегодня ограничивалась тем, чтобы подавать краски и кисти и следить за тем, чтобы в комнату никто не входил, тем паче та, для которой готовился сюрприз.
- Не думала, что из Сумрака выйдет хороший отец, - как всегда неслышно подкралась Селаста. – Рада, что ошиблась.
Хранитель привычно поморщился:
- Конечно, он теперь всем хорош: и муж примерный, и папаша хоть куда, и играет, и рисует… И имеперцев в бою, видимо, фигурными ломтиками нарезает. Разве что крестиком не вышивает.
- Уверен?
Дракон пробурчал что-то невразумительное.
- Ты – брюзга, - заключила девушка, усаживаясь ему на колени. – Но это болезнь всех отцов. Мой, например, считает тебя безответственным, легкомысленным и слишком старым для меня.
Последнее было не так уж далеко от истины, разница в возрасте у них была приличная. Селаста тут же пожалела, что вспомнила об этом, и поспешила перевести разговор на другое:
- Красивый малыш. Но тебе не кажется, что он… Обычный? Для ребенка человека или эльфа, он, конечно, развит не по годам. Но для дракона даже отстает. Единственное, что он взял от нашего народа – отменное здоровье и знание языков.
- Уже немало. У его матери и этого не было.
Галла языки учила. Быстро, но учила. Дэви же жил в доме, обитатели которого говорили то на кассаэл, то на каэрро, не считая того, что Иоллар иногда пел песни Эльмара на орочьем или эльфийском наречии родного мира, а тэвк, забываясь, рассказывал что-то на своем языке – и мальчик отлично все понимал. Но, похоже, этим возможности Дэвигарда пока ограничивались. А ведь если Гвейн не ошибся, ребенок должен уметь намного больше.
- Вам что, тискаться больше негде? – проворчал легкий на помине старик, остановившись у входа и с неодобрением глядя на сидящую у зеркала парочку. Он был в драконьем облике и рядом с этими двумя выглядел внушительно и устрашающе, а голос гремел, отражаясь от каменных стен: – Это – Зал Совета Великого Круга!
- А у нас тут как раз совещание, - дерзко заявила Селаста, не поддавшись на спецэффекты. – Думаем, правильно ли ты толкуешь пророчество, или выдаешь желаемое за действительное. Мальчик невероятно мил, но я не вижу в нем ничего особенного.
- Еще увидишь. Он пока слишком мал. К тому же не все условия выполнены.
Будет велик его дар, а воля неисповедима: низшего сделает равным, назвавши братом, с вечным врагом примирится и станет сам ему домом… Рошан помнил текст наизусть, но не понимал ни слова.
Первый в Совете решительно отодвинул от зеркала младших старейшин и сосредоточенно сощурился, силясь понять, что означает синее пятно на рисунке ребенка.
Мальчик вдруг оторвался от своего занятия и взглянул, казалось, прямо в глаза следившего за ним дракона. Гвейн встрепенулся, а малыш укоризненно покачал головой и показал старику язык. В следующее мгновение изображение в зеркале погасло само собой.
Хранитель Земли и его подруга застыли, ошарашенные случившимся: никто из живущих не мог почувствовать наблюдения, а тем более самостоятельно разорвать канал.
- А ты говоришь: обычный, - с горечью обратился сказочник к Селасте.
Он не стал задерживаться и поплелся к арке выхода, понуро опустив голову. Судя по тому, что он не был удивлен происшествием, малыш не впервые проделывал с ним эту шутку.
Глава 2
Пожар уже не пытались тушить: все равно ничего не спасти. Ни домов, ни сеновалов, ни амбаров. А людей, кого успели, вывели. Кого не успели – вынесли, и теперь их трупы лежали рядками в стороне от пепелища, бывшего когда-то большой и богатой деревней: мужчины, женщины, дети.
- Загоняли в дома и поджигали, - рассказывал капитан Марега.
- Твари…
Иоллар помнил и вряд ли забудет когда-нибудь, что такое смерть в огне. Клинок сам собою возник в руке, а глаза в прорезях маски, сверкнули злобой, когда Сумрак взглянул в сторону пленных имперцев. Будь его воля, их жизнь закончилась бы в следующую минуту.
Отпуск не затянулся. После Тарли они собирались пробыть дома хотя бы длань, но беда заставила сорваться с места уже на третий день.
Имперская армия терпела поражение за поражением, новых сил на завоевание Кармола Истман отчего-то не отправлял, и казалось, еще несколько дней, максимум – две-три длани, и враг будет отброшен за Волнаву. Но неприятель решится на отчаянный шаг: то тут, то там, в самом сердце королевства, в мирных, не затронутых войной районах, где не было укрепленных городов, а лишь поселки да деревни, открывались пробитые имперскими магами порталы, и отряды карателей-смертников прорывались сквозь пространство. Предсказать открытие такого портала кармольским магам не удавалось, получалось лишь почувствовать его в момент активации, но с определением точного места часто случались накладки. Вот и сейчас пришлось разделиться – в очерченную на карте зону входило три деревни и пяток хуторков, и неизвестно было, куда направятся убийцы. Отряд перехватили уже на подходе к следующему населенному пункту, а о том, где успели побывать имперцы, сказал поднявшийся над горизонтом дым.
Опоздали совсем немного. Солдаты, оказавшиеся на месте раньше, выбивали двери и уносили людей подальше от огня и чада, но спасти всех не удалось.
- А раненых не много. Вы бы глянули, тэсс Галла.
- Да, конечно.
Обычно функции целителя лежали на Лайсе, но сегодня и он, и Сэл, остались в Марони.
Раненных, действительно, было немного. Большинству нужен был лишь чистый воздух да глоток воды. А еще время, чтобы прийти в себя и оплакать погибших родных и знакомых.
- С имперцами что делать? – уточнил Марега.
- У селян спросите, - подал мысль Лар. – Деревьев много, веревку найдем.
- Их бы армейским сдать, на дознание. Могу отправить десяток в сопровождение.
- Или так, - с неохотой кивнул Сумрак.
Люди, по его мнению, заслуживали отмщения.
- И идти им теперь некуда, - сказал кто-то рядом. – Разве что в соседних деревнях примут, народ тут вроде незлобивый.
Главное, что живы, думал Лар. А добро – дело наживное. И компенсация из казны вроде бы должна быть. А мертвым уже все равно.
- Все, - возвратилась к нему Галла.
За последние годы Иоллар научился различать ее настроения, понимал, когда жена уставала или ослабевала, используя силу, но сейчас усталость в ее глазах была совсем другой.
- Домой хочу, - призналась чародейка. – Не могу…
Она кивнула туда, где лежали трупы, над которыми подвывали теперь женщины и взахлеб ревели дети. Эту сторону войны им приходилось видеть нечасто, и гнетущее впечатление оставалось на долгие дни.
- Посмотрите ребеночка, тэсс, - всхлипнула какая-то женщина, протягивая крохотный сверток. – Посмотрите…
Лар увидел, как жена отвернулась и зажмурилась, словно от боли.
- Дьёри?
- Я видела, - ответила она шепотом. – Ребенок, месяца два. Но целитель ему не поможет. Переломы, внутреннее кровотечение… И тень Омсты – он уже отмечен смертью. Я не всесильна, Ил. Могу только забрать боль.
Просившая о помощи женщина поняла ответ без слов, положила свою ношу на траву и села рядом, монотонно раскачиваясь из стороны в сторону, негромко причитая. Сумрак заглянул в лицо малютки: закопченные щечки, застывшие глаза, беззубый ротик открыт, и из него с присвистом вырывается неровное дыхание.
А вокруг уже собирались люди. Умирающий младенец вдруг стал сосредоточением всеобщего горя.
- Валда-плотника дитё, дышит еще…
- А старшой тамочки, с отцом рядом лежит. Вчера только прибегал, с Рэмкой моим одного года пацаненок – семь осенью было бы…
- И это, стало быть, за браткой…
- Так дышит же!
Люди смотрели на стоявшую рядом чародейку, ту самую, о которой столько слышали, и не могли понять, отчего она ничего не сделает. И она сделала - отодвинула причитающих женщин и наклонилась над младенцем. Он и правда еще дышал: Омста не спешила забрать того, кого уже отметила своей рукой.
- Ил, пойдем со мной, - Галла осторожно взяла на руки ребенка и предупредила зашумевших селян: - Ждите тут.
- Что ты задумала? – тихо спросил Сумрак у жены.
- Узнаешь. Марега еще не отправил пленных? Забери одного – помоложе и посильнее. И пусть Брайт поставит людей, чтоб за нами не ходили.
- Ты же сказала…
- Сказала. Но есть еще один шанс. Жизнь за жизнь.
Одной рукой она аккуратно поддерживала неподвижный сверток, вторая уже тянулась к мешочку на поясе. Сумрак поежился. Не Лар-Сумрак, а Сумрак Изначальный, переживший тысячи перерождений, чувствовал темную силу каменного ножа.
- Милая, может быть… - он не любил, когда она пользовалась тиз’заром – коварное оружие отбирало ее силу.
- Ты же слышал, та женщина потеряла мужа и старшего сына. Этот ребенок – все, что у нее осталось. Нужно попробовать. Приведи человека.
Крепкий рослый парень испуганно вздрогнул, когда мужчина в темной маске указал на него пальцем.
- Остальные ваши, капитан.
Когда он привел пленника к жене, показалось, что в этом уже нет нужды: лежащий на земле ребенок не дышал.
- Он еще жив, - успокоила Галла. – Я его усыпила, но времени мало.
Мельком взглянула на имперского солдата: без злости, без ненависти – не как на человека, как на вещь, пособие для работы. Ей так легче, понял Лар. Самому ему было безразлично: враги не вызывали жалости. Если бы их приговорили к смерти, он без лишних сомнений привел бы этот приговор в исполнение. Но с Галлой иначе. Она могла убивать в бою, поддавшись ярости или намеренно подстегивая ее в себе, но не умела отрешиться от этого, ей недоставало хладнокровия, равнодушия.
И именно поэтому, она стояла сейчас на коленях посреди недавно убранного крестьянского огорода, на пятачке утоптанной земли и в спешке, дорожа каждой секундой, вычерчивала какие-то руны и линии. Жизнь за жизнь. Жизнь врага за жизнь чужого ребенка.
- Он должен был уже умереть, - словно сама себе сказала магичка. – Но Неизбежная медлит. Не думаю, что это совпадение.
Линии на земле засветились, и Сумрак непроизвольно отступил: льдисто-голубой, цвет смерти. Что-то почувствовал и пленник – испуганно огляделся и, пользуясь тем, что его никто не держит, вдруг побежал. Со скрученными за спиной руками это было непросто, и через двадцать гиаров человек оступился на перекопанных грядках и упал. Не говоря ни слова, Иоллар пошел следом и приволок его назад.
- Развяжи его, - велела Галла, и Лар вызвал меч.
Мужчина растерянно потер затекшие от веревки руки и вдруг застыл.
- Пора.
Имперца подняло над землей, а он не издал ни звука. Воля его была подавлена чарами, но в глазах метался страх. Поведя рукой Галла перевернула его в воздухе на спину, сначала растянув в струнку, а после заставив раскинуть в стороны руки и развести ноги. Теперь его поза повторяла мерцающую голубым пятиконечную звезду. Следующими пассами чародейка разорвала в клочья одежду жертвы, и обнаженное тело медленно опустилось на рисунок. Не глядя в живые, испуганные глаза, некромантка наклонилась над ним и короткими резкими движениями ножа начертила на волосатом животе такую же звезду. Сняла пальцем каплю выступившей крови и мазнула по покрытому испариной лбу.
Оставив имперца, она подошла к ребенку и бережно развернула грязные пеленки.
- Девочка…
Иоллара передернуло. Маленькое тельце было перемазано испражнениями. Ножка посинела, правая ручка неестественно вывернута, а слабо раздувающаяся грудина – сплошной синяк. Уже чудо, что получивший такие травмы младенец не умер сразу же. Магичка, что-то нашептывая, погладила редкие волосики в том месте, где пульсировал не закрывшийся родничок. Прикрыв глаза, ощупала тело, вправила выбитое плечо и прижала рукой сломанное бедро, пробежала пальцами по ребрам. Ребенок, наверное, всего этого не чувствовал, глазки были закрыты, и казалось, малышка спит. Галла подняла ее и положила на кровавый узор на животе мужчины.
- Я не знаю, как это будет, - сказала она мужу, - лучше не смотри.
Но Сумрак смотрел. Видел, как жена срезала по пряди волос с висков жертвы и тут же сожгла их в своей ладони. Смешала пепел с кровью человека и размазала по груди и по лицу ребенка. Немного помедлив, сделала на запястье девочки крошечный надрез и ее кровью нарисовала на щеках солдата какие-то знаки. Память одного из далеких предков, жившая в Иолларе, напомнила древний шаманский обряд Сумрачного Края, когда жертвенное животное мазали кровью больного, чтобы пришедшая за орком смерть обманулась и забрала коня вместо хозяина – все в мирах повторяется.
Теперь Лар ожидал, что Галла перережет человеку горло – он видел, что сейчас она сможет - но женщина отступила от жертвенника. Девочка вдруг открыла глаза и мелко затряслась всем телом. Через секунду малышку уже ломало, а изо рта пошла кровавая пена. Будь здесь ее мать, наверняка бросилась бы к своему дитю, но подготовившая обряд чародейка только подняла нож и прочертила в воздухе волнистую линию. Воздух ответил дрожью. Отозвалась земля. Судороги ребенка оборвались вместе с дыханием.
Не получилось? Но нет – ритуал продолжался. Импровизированный алтарь затянуло туманом, от раскинутых в стороны конечностей мужчины и от его головы к младенцу потянулись щупальца бурого дыма.
