— Вот и не верь после этого в сказки о спящих красавицах, — прошептал Иоллар, опуская на пол вырывающуюся из рук дочку.
Велерина лежала, сложив руки на животе, поверх голубого шелка платья. Волосы чародейки, забранные в две косы, переплетались на затылке, отчего казалось, что голова женщины покоится на маленькой подушке. Я всмотрелась в спокойное бледное лицо: так похожа она была на маму, которую я видела только на фотографии да еще в снах-воспоминаниях, приходивших ко мне когда-то.
Разве я не знала, что все будет так?
«Усыпальница, а не гробница», — подчеркнула однажды Аэрталь. Усыпальница – от слова «спать». Вряд ли она знала наверняка, но, может быть, догадывалась.
А Тэриан говорил, что Рина легко перенимала у первых эльфов этого мира их умения. Если она научилась у Лестеллана создавать пространственные карманы, почему бы ей не освоить, подобно его брату, фокус с остановкой времени? Заморозить бег секунд, и, чтобы не тратить сил и не сойти с ума за бесконечные годы в доме вне времени, погрузить себя в сон. Но в отличие от Башни, тянувшей энергию земли, последний приют Велерины напитывал силой маленький мирок кармана, а белый камень, на котором она лежит, – огромный проводник и застывший на нуле таймер…
— Нужно разбудить ее.
— На меня не смотри, — попытался пошутить Ил.
— Я разбужу, — Лара подбежала к женщине, стала в изголовье и несильно подула чародейке в лицо.
Ничего не произошло, и дочурка дунула снова.
Чародейка поморщилась, и я вздрогнула, вцепившись в руку мужа.
Потом она открыла глаза, медленно села и огляделась. Недоуменный взгляд больших голубых глаз скользнул по улыбающимся мордашкам детей и задержался на мне.
— Я ждала не тебя, — в мягком голосе мешались разочарование и тревога.
— Я знаю. — Да, сейчас знаю. – Меня зовут Галла, я… дочь Дэрии.
Все произошло так, как должно было, и тогда, когда должно было. Несколько лет назад я не смогла бы ее понять, но теперь я сама мать и знаю, как тяжело пережить разлуку со своим ребенком.
С отцом Дэрии Велерина познакомилась в одном из путешествий по Саатару. Загадочный странник, чьих глаз и сердца ни на минуту не покидали печаль и обреченность. Он умер у нее на руках спустя всего месяц после того, как узнал, что она беременна, словно единственным его предназначением и смыслом их недолгого счастья было оставить по себе новую жизнь…
— Дэрия родилась в Лар’эллане, — рассказывала чародейка. – Я вернулась туда после смерти ее отца.
Поднявшись с каменного ложа, выслушав мои путанные объяснения, Велерина присела на скамью у окна, а Дэви и Лара, облепили ее с двух сторон – милые малыши, от одного взгляда на которых потеплело бы самое черствое сердце. А для сердца, в миг пробуждения испытавшего горе огромной потери, их добрые улыбки и нежные ладошки должны были стать живительным бальзамом. Не позволив себе слез, лишь справившись, какой нынче год, женщина рассеянно кивнула и вдруг, без всяких просьб, начала свой рассказ, делясь тем, что веками хранила в душе.
— Она была похожа на тебя, — чародейка погладила Лару по голове, — такая же любопытная и неугомонная. И на тебя, — улыбнулась она Дэви, — так же умела хранить свои тайны. И на тебя, — посмотрела на меня, — ей тоже не сиделось в одном мире…
Дэрия не рассказывала матери, куда уходит и зачем, но Велерина не была бы Велериной, если бы не смогла заглянуть в сердце и мысли дочери. На Таре ходили легенды о путешественниках по Мирам, первые эльфы, по словам Тэриана, были пришельцами в этих землях, и наверняка Велерина слышала эту историю. А так же понимала, от кого ее дитя получило подобные способности. Она и радовалась за дочь, и тревожилась, но больше всего, конечно, скучала, оставаясь одна. Беспокоилась и ждала, иногда несколько дней, иногда – несколько дланей или даже месяцев. В последний раз ожидание растянулось на семь лет.
— Я чувствовала, что с моей малышкой что-то случилось. Но не верила, что больше не увижу ее, и как прежде ждала…
А потом поняла, что ей может не хватить жизни, чтобы дождаться.
— Моя дочь нарисовала когда-то этот дом. Сказала, что хотела бы жить в таком, в маленьком игрушечном замке…
И она построила для нее этот замок. А потом сплела заклинание застывшего времени. И еще одно, то, которое удержало бы ее дочь на Таре и однажды привело сюда.
Те, кто звал Велерину величайшей чародейкой своего времени, ошибались: она была величайшей чародейкой всех времен. Ее чары продержались долгие века, растворились в воде, впитались в землю, наполнили собой воздух. Невероятная сила и материнская любовь поддерживали плетение, которое не смогли распознать даже Хранители. И сейчас, рядом с этой женщиной, я испытывала восторг и преклонение перед ее даром и ее чувствами. И мне было неловко за то, что я, путь ненамеренно, обманула ее ожидания. Ведь я – не Дэрия.
— Ты называешь себя ее дочерью… Это и правда, и нет. Мне трудно это понять, но я хочу верить твоим словам. И у меня есть для этого причины: у тебя ее улыбка, в тебе ее кровь.
— И ваш дар.
— Мой? Вряд ли. Твой дар – только твой. В нем есть немного от моей силы, есть что-то другое, чуждое людям, но куда белее мощное. Но моих способностей ты не получила.
Я сама уже поняла это: все, что делала я когда-либо, не шло ни в какое сравнение с деяниями Велерины, и сомневаюсь, что когда-либо мне удастся достичь такого уровня.
— Но эти слова… про кость… — пробормотала я пристыжено.
— Нет, — чародейка с улыбкой покачала головой. – Я помню свои слова, но я говорила не о тебе. О ней.
Она указала взглядом на Лару.
— Но она…
— Что? Не ты ее выносила и родила?
Я испуганно поглядела на дочку, но малышка безмятежно прижималась к плечу Велерины. Может, не поняла, а может, уже давным-давно все знала.
— Это не имеет значения. Иногда хватает одной капельки крови… и целого моря любви.
— И что будет теперь? С нами? С вами? Вернетесь в большой мир?
— Вернусь? – она задумчиво свела к переносице брови. – Нет. Мир уже привык жить без меня. К тому же этот мир не так сильно изменился, судя по вашим рассказам: все те же бессмысленные распри и войны. Он никогда не нравился мне таким.
— Но в этом мире остались не только войны. Там есть те, кто вас помнит и любит.
— Талли и Лест? Да, Талли любила меня. Но ее любовь — это больше, чем чувство, это – дар и проклятие. Аэрталь не может не любить, и ее любовь обтекает мир, словно море. Помнит ли море каждый свой камушек? А Лест… Когда-то он сам напророчил себе, что влюбится в человеческую чародейку. А потом придумал, будто бы нашел ее, чтобы тут же сбежать… - Она вздохнула: - Первые, с ними так сложно порой. Надеюсь, он получил то, что хотел, и его дети унаследовали его дар.
— Правнучка Лорда Лестеллана управляет пространством, как и он. Но она — оборотень.
— Оборотень, — повторила Велерина. – Судьба любит посмеяться над теми, кто пытался ее обмануть. Но думаю, однажды Лест встретит свою чародейку.
— А как же вы?
— Я останусь здесь, в доме Дэрии. И снова буду ждать.
Она склонилась к Ларе:
— Ты ведь придешь ко мне, когда подрастешь, маленькая Омстлира?
— Я не Лира, — надулась малышка. – Я - Лара!
— Ты придешь, Лара? Если, конечно, захочешь у меня учиться. И ты приходи, — развернулась она к Дэви. – Но боюсь, тебя мне нечему будет научить. Придете?
— Да! – Лара обняла ее руку. – Ты же наша бабушка!
Последняя капелька, переполнившая чашу душевных потрясений. Прижав к себе малышку, Велерина расплакалась, уткнувшись лицом в вихрастую макушку девочки. Мы с Илом переглянулись, чувствуя неловкость, но женщина быстро взяла себя в руки.
— Идите, — она утерла со щек слезы. – Мне лучше сейчас побыть одной. Потом… когда-нибудь…
— А… я?
— Ты теперь свободна. Иди, куда хочешь, туда, где ты нужна.
Туда, куда хочу? Или все-таки туда, где нужна?
Я думала об этом, уже подойдя к границе кармана и оставив за спиной домик-замок, нарисованный когда-то юной художницей. Она хотела бы жить здесь, но умерла, родилась снова и снова умерла, так и не увидев этого места…
Так, куда хочу, или где нужна? Хотя… Разве это не одно и то же?
— О чем задумалась? – спросил муж.
— О нас. О себе. О том, кто же я.
Вот уже много лет меня сопровождают древние пророчества. Но есть ли в них смысл?
— У меня нет силы Велерины, и никогда не будет. Это предсказание для Лары. И то, драконье, из-за которого был такой переполох, тоже не обо мне. – Я посмотрела на вышагивающего впереди сына. Это – для Дэви. – Насчет Повелителя Времени Аэрталь с братом тоже ошиблись, его победила не я. И дракон из меня не получился…
— Ну, если тебя это расстраивает, ты все еще Маронская волчица.
— Война закончилась, Марони больше не нужна защитница. Это временная должность, и время белой волчицы подошло к концу.
Я отдавала чужое.
— Значит, будешь просто моей женой, — улыбнулся Сумрак. Наверное, это его тайная мечта: иметь просто жену.
— Конечно же, я – твоя жена. Но не только.
— Да? И кто же ты?
Пора вернуть себе свое.
— Я – открывающая!
Чтобы пройти этот путь до конца, нужно было вернуться к его началу.
Но сперва – уладить формальности.
Конечно же, легендарным личностям позволительно исчезать без предупреждения, но я не могла не проститься с друзьями. Скромный ужин с Даном, Рисой, Миларой и возвратившейся в Марони Алатти. Небольшой внеплановый семинар по травам в Школе. Последний визит к герцогу Катара. Короткий разговор через зеркало с мастером Салзаром. Сэла по возвращении с Саатара ждал визит к нотариусу, скромный подарок в виде нашего городского особняка и головная боль в виде болотного баронства, управление которым Иоллар официально перепоручил другу. А единственное, что мы сами могли сделать для Буревестника, — это избавить его от необходимости видеть глаза матери в тот момент, когда она узнает, что Ная больше нет.
Навестили заколоченный дом у залива. Прошлись на нашу полянку. Пообещали себе, что обязательно еще придем сюда, и в этот Мир, и в этот город.
Но сейчас нужно туда, где все началось…
Просторная комната с искусственным освещением, в углу которой притаился стол оператора, кажется тесной и темной после залитого солнцем пустыря на месте разрушенного храма близ Паленки. Тут не многое изменилось: лишь стены теперь нежно-голубые, а не зеленые, и монитор компьютера плоский и намного шире того, который был при мне.
— Галя? Это ты?!
— Здравствуй, Соня.
На людях время отразилось сильнее. Сонька такая же красавица, стройная, подтянутая, но на лице вдвое больше косметики, которая уже не скрывает морщинок, и юбка значительно длиннее, чем когда-то. На сколько она меня старше? На три года? На четыре?
— А ты совсем не изменилась, Галя.
— Все меняются.
Смотрит мне за спину. Оборачиваюсь, спохватываюсь:
— Это – Иоллар, мой муж. А это – наши дети: Дэви, Лара.
— Я тоже замуж вышла, — улыбается она. Теперь она чаще улыбается. – Не за Алвара, нет. Он местный, менеджер по рекламе в одной торговой компании. Не из наших, и в сказки не верит… Зато меня любит. Вот думаем общего ребенка завести, пока возраст позволяет. А с Алваром… просто разошлись. От дочери он не отказывается, она все каникулы у него, на Пантэ… Взрослая уже такая, ты и не узнаешь, если увидишь! А у нас не сложилось. Я ведь тогда еще говорила, помнишь: какие с эльфом перспективы? Ой…
Смотрит на Иоллара, присевшего, как и в тот день, на диванчик у двери, краснеет под слоем пудры.
— Галь, я… Конечно, у вас все по-другому будет!
— Конечно, — улыбаюсь я в ответ. – К тому же он – не эльф.
Подманиваю Соню пальцем, понижаю голос до шепота:
— Ты не поверишь, но он – орк!
Покинув когда-то этот мир, я попала из зимы в лето. Теперь же пришла, вернувшись из лета в зиму. Совпало? Но так символично.
Местная одежда: свитер и джинсы – мои собственные, не из костюмерной. Вожделенная чашка кофе. Телевизор. Думала, дети сломают пульт, непрерывно переключая каналы, но обошлось.
— Вам номер в гостинице снять? – предложил Рошан.
— Не нужно. Мы тут ненадолго. Лайс придет, и начнем. А я пока съезжу кое-куда.
Хотела поехать одна. После подумала, и решила взять с собой Ила. А малышей оставили на станции, чтоб дедушка Рошан в следующий раз не сетовал, что проводит с ними мало времени: пары часов ему надолго хватит. Только бы не испортили ничего. Врата, например…
Старое кладбище утопало в снегу. Кое-где намело такие сугробы, что под ними не видно было надгробий, но могила, к которой мы с мужем пришли, выглядела так, словно тут убирались лишь час назад: протоптали тропинку к широкой гранитной плите, обмели памятник. Рошан обещал, что присмотрит, а шеф не из тех, кто бросает слова на ветер. Не хватало только цветов, но я исправила это, положив к подножию серого камня восемь желтых роз – по одной за каждый год, что меня не было.
Спасибо тебе, за все. Люблю. Помню. Еще вернусь.
Лайс уже ждал на станции. Вскочил, увидев нас, чуть было не сбив с ног вертевшуюся рядом Лару.
— Ну?.. В смысле… Как вы? Здравствуйте, да…
Ил пожал дрожащую от волнения руку. Я привстала на цыпочки и поцеловала гладко выбритую щеку. Как на праздник собрался: побрился, подстригся, принарядился – костюм с иголочки, галстук, запонки… Нервы все это.
— Все хорошо, Лайс.
Поверь.
— Я отпустил Соню, как ты просила, — подошел к нам дракон. – Но… Может быть, еще кофе? Или чего покрепче, за встречу?
Он волновался не меньше, чем Эн-Ферро.
— У нас еще будет, что отметить, шеф, — улыбнулась я. – Не стоит тянуть.
Нельзя сказать, что я была совершенно спокойна, но должна была хотя бы выглядеть таковой.
— Мы можем чем-нибудь помочь? – спросил Рошан.
— Просто не мешайте. Что бы я ни делала.
— А что именно ты собираешься делать?
— Увидите. Но главное – не вмешивайтесь.
Ил и дети – на диванчике у входа. Рошан – за столом оператора. Лайс – на столе. Еще не верят, не понимают. Только Дэви смотрит спокойно и уверенно, и если будет нужно, придет на помощь.
Я понимаю, что сын мог бы сделать все вместо меня, по-детски легко, даже не задумываясь, как и что у него получается. Но и он понимает, что я должна справиться с этим сама. Иначе, все пройденное и пережитое потеряет смысл. Все, чему я училась эти годы.
Я проникала в Память Стихий, умирая вместе с любимым, и теперь я знаю, как дотянуться до прошлого. Дважды выходила за грань: один раз, чтобы вернуть Лайса, второй – чтобы вернуться самой, и теперь умею связывать нити жизней и умею их разрывать. Каменный нож, доставшийся мне от убийцы Гирата, открыл мне тайны крови и рассказал, как можно использовать смерть, чтобы возродить жизнь – это пришло ко мне вместе с Ларой. Я побывала в Башне Лорда Тэриана, и уже не сомневаюсь в том, что время вещественно и осязаемо, и его возможно подчинить своей воле. Встречалась с Велериной, видела белый камень-стол, и уже придумала, каким образом можно сконцентрировать энергию, а еще поняла, что если сильно чего-нибудь хочешь, если скучаешь, любишь и веришь, все обязательно получится…
— Не вмешивайтесь, — повторила я и вошла в расчерченное линиями силы поле портала.
Врата зовут нас одинаково. И тот, кому суждено стать идущим, и будущий открывающий, не могут противиться этому зову и, забыв обо всем, спешат к ближайшей станции. Но идущий рвется вперед, в сердце энергетического вихря, в новый, неизвестный ему мир.
Велерина лежала, сложив руки на животе, поверх голубого шелка платья. Волосы чародейки, забранные в две косы, переплетались на затылке, отчего казалось, что голова женщины покоится на маленькой подушке. Я всмотрелась в спокойное бледное лицо: так похожа она была на маму, которую я видела только на фотографии да еще в снах-воспоминаниях, приходивших ко мне когда-то.
Разве я не знала, что все будет так?
«Усыпальница, а не гробница», — подчеркнула однажды Аэрталь. Усыпальница – от слова «спать». Вряд ли она знала наверняка, но, может быть, догадывалась.
А Тэриан говорил, что Рина легко перенимала у первых эльфов этого мира их умения. Если она научилась у Лестеллана создавать пространственные карманы, почему бы ей не освоить, подобно его брату, фокус с остановкой времени? Заморозить бег секунд, и, чтобы не тратить сил и не сойти с ума за бесконечные годы в доме вне времени, погрузить себя в сон. Но в отличие от Башни, тянувшей энергию земли, последний приют Велерины напитывал силой маленький мирок кармана, а белый камень, на котором она лежит, – огромный проводник и застывший на нуле таймер…
— Нужно разбудить ее.
— На меня не смотри, — попытался пошутить Ил.
— Я разбужу, — Лара подбежала к женщине, стала в изголовье и несильно подула чародейке в лицо.
Ничего не произошло, и дочурка дунула снова.
Чародейка поморщилась, и я вздрогнула, вцепившись в руку мужа.
Потом она открыла глаза, медленно села и огляделась. Недоуменный взгляд больших голубых глаз скользнул по улыбающимся мордашкам детей и задержался на мне.
— Я ждала не тебя, — в мягком голосе мешались разочарование и тревога.
— Я знаю. — Да, сейчас знаю. – Меня зовут Галла, я… дочь Дэрии.
Все произошло так, как должно было, и тогда, когда должно было. Несколько лет назад я не смогла бы ее понять, но теперь я сама мать и знаю, как тяжело пережить разлуку со своим ребенком.
С отцом Дэрии Велерина познакомилась в одном из путешествий по Саатару. Загадочный странник, чьих глаз и сердца ни на минуту не покидали печаль и обреченность. Он умер у нее на руках спустя всего месяц после того, как узнал, что она беременна, словно единственным его предназначением и смыслом их недолгого счастья было оставить по себе новую жизнь…
— Дэрия родилась в Лар’эллане, — рассказывала чародейка. – Я вернулась туда после смерти ее отца.
Поднявшись с каменного ложа, выслушав мои путанные объяснения, Велерина присела на скамью у окна, а Дэви и Лара, облепили ее с двух сторон – милые малыши, от одного взгляда на которых потеплело бы самое черствое сердце. А для сердца, в миг пробуждения испытавшего горе огромной потери, их добрые улыбки и нежные ладошки должны были стать живительным бальзамом. Не позволив себе слез, лишь справившись, какой нынче год, женщина рассеянно кивнула и вдруг, без всяких просьб, начала свой рассказ, делясь тем, что веками хранила в душе.
— Она была похожа на тебя, — чародейка погладила Лару по голове, — такая же любопытная и неугомонная. И на тебя, — улыбнулась она Дэви, — так же умела хранить свои тайны. И на тебя, — посмотрела на меня, — ей тоже не сиделось в одном мире…
Дэрия не рассказывала матери, куда уходит и зачем, но Велерина не была бы Велериной, если бы не смогла заглянуть в сердце и мысли дочери. На Таре ходили легенды о путешественниках по Мирам, первые эльфы, по словам Тэриана, были пришельцами в этих землях, и наверняка Велерина слышала эту историю. А так же понимала, от кого ее дитя получило подобные способности. Она и радовалась за дочь, и тревожилась, но больше всего, конечно, скучала, оставаясь одна. Беспокоилась и ждала, иногда несколько дней, иногда – несколько дланей или даже месяцев. В последний раз ожидание растянулось на семь лет.
— Я чувствовала, что с моей малышкой что-то случилось. Но не верила, что больше не увижу ее, и как прежде ждала…
А потом поняла, что ей может не хватить жизни, чтобы дождаться.
— Моя дочь нарисовала когда-то этот дом. Сказала, что хотела бы жить в таком, в маленьком игрушечном замке…
И она построила для нее этот замок. А потом сплела заклинание застывшего времени. И еще одно, то, которое удержало бы ее дочь на Таре и однажды привело сюда.
Те, кто звал Велерину величайшей чародейкой своего времени, ошибались: она была величайшей чародейкой всех времен. Ее чары продержались долгие века, растворились в воде, впитались в землю, наполнили собой воздух. Невероятная сила и материнская любовь поддерживали плетение, которое не смогли распознать даже Хранители. И сейчас, рядом с этой женщиной, я испытывала восторг и преклонение перед ее даром и ее чувствами. И мне было неловко за то, что я, путь ненамеренно, обманула ее ожидания. Ведь я – не Дэрия.
— Ты называешь себя ее дочерью… Это и правда, и нет. Мне трудно это понять, но я хочу верить твоим словам. И у меня есть для этого причины: у тебя ее улыбка, в тебе ее кровь.
— И ваш дар.
— Мой? Вряд ли. Твой дар – только твой. В нем есть немного от моей силы, есть что-то другое, чуждое людям, но куда белее мощное. Но моих способностей ты не получила.
Я сама уже поняла это: все, что делала я когда-либо, не шло ни в какое сравнение с деяниями Велерины, и сомневаюсь, что когда-либо мне удастся достичь такого уровня.
— Но эти слова… про кость… — пробормотала я пристыжено.
— Нет, — чародейка с улыбкой покачала головой. – Я помню свои слова, но я говорила не о тебе. О ней.
Она указала взглядом на Лару.
— Но она…
— Что? Не ты ее выносила и родила?
Я испуганно поглядела на дочку, но малышка безмятежно прижималась к плечу Велерины. Может, не поняла, а может, уже давным-давно все знала.
— Это не имеет значения. Иногда хватает одной капельки крови… и целого моря любви.
— И что будет теперь? С нами? С вами? Вернетесь в большой мир?
— Вернусь? – она задумчиво свела к переносице брови. – Нет. Мир уже привык жить без меня. К тому же этот мир не так сильно изменился, судя по вашим рассказам: все те же бессмысленные распри и войны. Он никогда не нравился мне таким.
— Но в этом мире остались не только войны. Там есть те, кто вас помнит и любит.
— Талли и Лест? Да, Талли любила меня. Но ее любовь — это больше, чем чувство, это – дар и проклятие. Аэрталь не может не любить, и ее любовь обтекает мир, словно море. Помнит ли море каждый свой камушек? А Лест… Когда-то он сам напророчил себе, что влюбится в человеческую чародейку. А потом придумал, будто бы нашел ее, чтобы тут же сбежать… - Она вздохнула: - Первые, с ними так сложно порой. Надеюсь, он получил то, что хотел, и его дети унаследовали его дар.
— Правнучка Лорда Лестеллана управляет пространством, как и он. Но она — оборотень.
— Оборотень, — повторила Велерина. – Судьба любит посмеяться над теми, кто пытался ее обмануть. Но думаю, однажды Лест встретит свою чародейку.
— А как же вы?
— Я останусь здесь, в доме Дэрии. И снова буду ждать.
Она склонилась к Ларе:
— Ты ведь придешь ко мне, когда подрастешь, маленькая Омстлира?
— Я не Лира, — надулась малышка. – Я - Лара!
— Ты придешь, Лара? Если, конечно, захочешь у меня учиться. И ты приходи, — развернулась она к Дэви. – Но боюсь, тебя мне нечему будет научить. Придете?
— Да! – Лара обняла ее руку. – Ты же наша бабушка!
Последняя капелька, переполнившая чашу душевных потрясений. Прижав к себе малышку, Велерина расплакалась, уткнувшись лицом в вихрастую макушку девочки. Мы с Илом переглянулись, чувствуя неловкость, но женщина быстро взяла себя в руки.
— Идите, — она утерла со щек слезы. – Мне лучше сейчас побыть одной. Потом… когда-нибудь…
— А… я?
— Ты теперь свободна. Иди, куда хочешь, туда, где ты нужна.
Туда, куда хочу? Или все-таки туда, где нужна?
Я думала об этом, уже подойдя к границе кармана и оставив за спиной домик-замок, нарисованный когда-то юной художницей. Она хотела бы жить здесь, но умерла, родилась снова и снова умерла, так и не увидев этого места…
Так, куда хочу, или где нужна? Хотя… Разве это не одно и то же?
— О чем задумалась? – спросил муж.
— О нас. О себе. О том, кто же я.
Вот уже много лет меня сопровождают древние пророчества. Но есть ли в них смысл?
— У меня нет силы Велерины, и никогда не будет. Это предсказание для Лары. И то, драконье, из-за которого был такой переполох, тоже не обо мне. – Я посмотрела на вышагивающего впереди сына. Это – для Дэви. – Насчет Повелителя Времени Аэрталь с братом тоже ошиблись, его победила не я. И дракон из меня не получился…
— Ну, если тебя это расстраивает, ты все еще Маронская волчица.
— Война закончилась, Марони больше не нужна защитница. Это временная должность, и время белой волчицы подошло к концу.
Я отдавала чужое.
— Значит, будешь просто моей женой, — улыбнулся Сумрак. Наверное, это его тайная мечта: иметь просто жену.
— Конечно же, я – твоя жена. Но не только.
— Да? И кто же ты?
Пора вернуть себе свое.
— Я – открывающая!
Глава 15
Чтобы пройти этот путь до конца, нужно было вернуться к его началу.
Но сперва – уладить формальности.
Конечно же, легендарным личностям позволительно исчезать без предупреждения, но я не могла не проститься с друзьями. Скромный ужин с Даном, Рисой, Миларой и возвратившейся в Марони Алатти. Небольшой внеплановый семинар по травам в Школе. Последний визит к герцогу Катара. Короткий разговор через зеркало с мастером Салзаром. Сэла по возвращении с Саатара ждал визит к нотариусу, скромный подарок в виде нашего городского особняка и головная боль в виде болотного баронства, управление которым Иоллар официально перепоручил другу. А единственное, что мы сами могли сделать для Буревестника, — это избавить его от необходимости видеть глаза матери в тот момент, когда она узнает, что Ная больше нет.
Навестили заколоченный дом у залива. Прошлись на нашу полянку. Пообещали себе, что обязательно еще придем сюда, и в этот Мир, и в этот город.
Но сейчас нужно туда, где все началось…
Просторная комната с искусственным освещением, в углу которой притаился стол оператора, кажется тесной и темной после залитого солнцем пустыря на месте разрушенного храма близ Паленки. Тут не многое изменилось: лишь стены теперь нежно-голубые, а не зеленые, и монитор компьютера плоский и намного шире того, который был при мне.
— Галя? Это ты?!
— Здравствуй, Соня.
На людях время отразилось сильнее. Сонька такая же красавица, стройная, подтянутая, но на лице вдвое больше косметики, которая уже не скрывает морщинок, и юбка значительно длиннее, чем когда-то. На сколько она меня старше? На три года? На четыре?
— А ты совсем не изменилась, Галя.
— Все меняются.
Смотрит мне за спину. Оборачиваюсь, спохватываюсь:
— Это – Иоллар, мой муж. А это – наши дети: Дэви, Лара.
— Я тоже замуж вышла, — улыбается она. Теперь она чаще улыбается. – Не за Алвара, нет. Он местный, менеджер по рекламе в одной торговой компании. Не из наших, и в сказки не верит… Зато меня любит. Вот думаем общего ребенка завести, пока возраст позволяет. А с Алваром… просто разошлись. От дочери он не отказывается, она все каникулы у него, на Пантэ… Взрослая уже такая, ты и не узнаешь, если увидишь! А у нас не сложилось. Я ведь тогда еще говорила, помнишь: какие с эльфом перспективы? Ой…
Смотрит на Иоллара, присевшего, как и в тот день, на диванчик у двери, краснеет под слоем пудры.
— Галь, я… Конечно, у вас все по-другому будет!
— Конечно, — улыбаюсь я в ответ. – К тому же он – не эльф.
Подманиваю Соню пальцем, понижаю голос до шепота:
— Ты не поверишь, но он – орк!
Покинув когда-то этот мир, я попала из зимы в лето. Теперь же пришла, вернувшись из лета в зиму. Совпало? Но так символично.
Местная одежда: свитер и джинсы – мои собственные, не из костюмерной. Вожделенная чашка кофе. Телевизор. Думала, дети сломают пульт, непрерывно переключая каналы, но обошлось.
— Вам номер в гостинице снять? – предложил Рошан.
— Не нужно. Мы тут ненадолго. Лайс придет, и начнем. А я пока съезжу кое-куда.
Хотела поехать одна. После подумала, и решила взять с собой Ила. А малышей оставили на станции, чтоб дедушка Рошан в следующий раз не сетовал, что проводит с ними мало времени: пары часов ему надолго хватит. Только бы не испортили ничего. Врата, например…
Старое кладбище утопало в снегу. Кое-где намело такие сугробы, что под ними не видно было надгробий, но могила, к которой мы с мужем пришли, выглядела так, словно тут убирались лишь час назад: протоптали тропинку к широкой гранитной плите, обмели памятник. Рошан обещал, что присмотрит, а шеф не из тех, кто бросает слова на ветер. Не хватало только цветов, но я исправила это, положив к подножию серого камня восемь желтых роз – по одной за каждый год, что меня не было.
Спасибо тебе, за все. Люблю. Помню. Еще вернусь.
Лайс уже ждал на станции. Вскочил, увидев нас, чуть было не сбив с ног вертевшуюся рядом Лару.
— Ну?.. В смысле… Как вы? Здравствуйте, да…
Ил пожал дрожащую от волнения руку. Я привстала на цыпочки и поцеловала гладко выбритую щеку. Как на праздник собрался: побрился, подстригся, принарядился – костюм с иголочки, галстук, запонки… Нервы все это.
— Все хорошо, Лайс.
Поверь.
— Я отпустил Соню, как ты просила, — подошел к нам дракон. – Но… Может быть, еще кофе? Или чего покрепче, за встречу?
Он волновался не меньше, чем Эн-Ферро.
— У нас еще будет, что отметить, шеф, — улыбнулась я. – Не стоит тянуть.
Нельзя сказать, что я была совершенно спокойна, но должна была хотя бы выглядеть таковой.
— Мы можем чем-нибудь помочь? – спросил Рошан.
— Просто не мешайте. Что бы я ни делала.
— А что именно ты собираешься делать?
— Увидите. Но главное – не вмешивайтесь.
Ил и дети – на диванчике у входа. Рошан – за столом оператора. Лайс – на столе. Еще не верят, не понимают. Только Дэви смотрит спокойно и уверенно, и если будет нужно, придет на помощь.
Я понимаю, что сын мог бы сделать все вместо меня, по-детски легко, даже не задумываясь, как и что у него получается. Но и он понимает, что я должна справиться с этим сама. Иначе, все пройденное и пережитое потеряет смысл. Все, чему я училась эти годы.
Я проникала в Память Стихий, умирая вместе с любимым, и теперь я знаю, как дотянуться до прошлого. Дважды выходила за грань: один раз, чтобы вернуть Лайса, второй – чтобы вернуться самой, и теперь умею связывать нити жизней и умею их разрывать. Каменный нож, доставшийся мне от убийцы Гирата, открыл мне тайны крови и рассказал, как можно использовать смерть, чтобы возродить жизнь – это пришло ко мне вместе с Ларой. Я побывала в Башне Лорда Тэриана, и уже не сомневаюсь в том, что время вещественно и осязаемо, и его возможно подчинить своей воле. Встречалась с Велериной, видела белый камень-стол, и уже придумала, каким образом можно сконцентрировать энергию, а еще поняла, что если сильно чего-нибудь хочешь, если скучаешь, любишь и веришь, все обязательно получится…
— Не вмешивайтесь, — повторила я и вошла в расчерченное линиями силы поле портала.
Врата зовут нас одинаково. И тот, кому суждено стать идущим, и будущий открывающий, не могут противиться этому зову и, забыв обо всем, спешат к ближайшей станции. Но идущий рвется вперед, в сердце энергетического вихря, в новый, неизвестный ему мир.
