Глава 1
За спиной с натужным скрежетом сомкнулись створки ворот.
«Смазали бы их, что ли, - подумала Марти. - Три года назад не скрипели так»
Три года, четыре месяца и пять дней - занятно сложилось. Как нарочно подгадывали.
Она посмотрела на пустую пыльную дорогу, на знак автобусной остановки на противоположной стороне и подняла глаза к пасмурному небу. Будто отчиталась перед кем-то: вот, вышла. Что теперь?
В книгах герои, покидающие тюремные застенки, во всю глотку вопили о свободе или падали ниц, чтобы поцеловать землю. Но…
Вопить не хотелось. В воздухе разливалась душная, пророчившая дождь тишина, в которой тонули шорохи и редкие птичьи голоса, и казалось кощунством нарушить её хотя бы коротким вскриком. По ту сторону ворот о тишине можно было только мечтать… А целовать землю? Нет уж, спасибо.
Постояв ещё немного, словно существовало какое-то другое решение, Марти направилась к остановке. Туфли, не новые, но удобные, с утра начищенные до блеска, покрылись серым налётом. Она рассматривала их, закусив губу и оттягивая момент, когда придётся поднять голову и взглянуть на место, не так давно покинутое, а взглянув, выдохнула с облегчением и немного - с разочарованием. Просто стена. Рыжий кирпич. Рыжие же от ржавчины ворота. Спираль колючей проволоки поверху - тоже рыжая, в тон редкой выгоревшей травы у обочин. И всё.
Барб говорила, что Карго-Верде никого не отпускает полностью, тянет к себе, как огромный магнит, и притяжение ощущается даже спустя годы, даже за тысячи миль отсюда. Но, быть может, она говорила не о тюрьме, а обо всём острове. Или это касается лишь тех, кто не утратил способность чувствовать магию.
Марти если что-то и чувствовала - то приближающуюся грозу. Ветер усиливался. Знакомо запахло озоновым антисептиком. Плечо тянуло. Да и сгустившиеся тучи отнюдь не прозрачно намекали.
А автобуса не видно.
Её предупреждали, что возможны задержки, если на конечной, у проходной консервного завода, не набирается достаточно пассажиров. А достаточно тех набиралось только с утра и вечером, во время пересменок.
Рядом с мыслью, что придётся пройти три мили пешком, ещё и под проливным дождём, перспектива снова оказаться по ту сторону ворот уже не казалась такой пугающей. Конечно, если вернуться лишь ненадолго. Пересидеть ненастье. Выпить чашечку чая с сестрой Лизой, та предлагала. Дождаться вечернего автобуса…
Должно быть, так и появляются байки о притяжении… Но нет.
Нет. Лучше и правда пойти пешком, подальше от рыжей стены, а автобус, если что, подберёт её на дороге.
Подберёт ведь? Пусть шофёр и догадается, откуда она идёт, но не испугается же? С чего бы ему бояться миниатюрную блондинку в дешёвом костюме и с небольшим, под стать ей, клетчатым чемоданчиком? Не бомба же у неё там? Только книга, смена белья, вторая юбка, зубной порошок и щётка, которую она собиралась сегодня же выбросить, если успеет купить новую до закрытия магазинов. А если не успеет, то завтра…
Развлекая себя подобными мыслями, Марти отошла уже достаточно далеко от тюрьмы, а дождь так и не начался. Но и автобус не появился. Послышавшийся за спиной гул мотора обнадёжил, однако стоило обернуться, как надежда сменилась разочарованием. Пришлось отступить к обочине, чтобы пропустить кативший в клубах пыли чёрный автомобиль. Вряд ли водитель выкажет желание подвезти бывшую заключённую…
Машина поравнялась с нею и притормозила.
Марти отступила ещё дальше.
Когда открылась дверца, инстинктивно прижала к груди чемоданчик. Хотя, если бы вышедший из авто мужчина действительно хотел отобрать её пожитки, сделал бы это одной левой. А правой саму Марти прихлопнул, будь у него такое желание. Не человек - медведь: высоченный, широченный, лохматый такой же. Бурый. Она как-то видела циркового медведя, а тот катался на велосипеде, а этот, выходит, - на автомобиле…
- Миз Аллен? - Голос у него был на удивление приятный, но плохо вязался и с массивной фигурой, и с грубыми крупными чертами лица. А вот неровный загар и густая щетина к этому лицу вполне подходили. - Мартина Аллен?
Она неуверенно кивнула.
Подумала, опустила чемодан и кивнула увереннее.
- Мы знакомы? - уточнила исключительно из вежливости. Память у неё была отменная, и если бы они прежде встречались, Марти его вспомнила бы.
- Нет. Но завтра должны были познакомиться. Вы ведь собирались в полицию?
Собиралась. По условиям досрочного освобождения ей надлежало зарегистрироваться в полицейском управлении Карго-Верде и далее еженедельно отмечаться у инспектора вплоть до окончания испытательного срока. Но человек-медведь инспектором быть никак не мог. Вернее мог, но не в отделе контроля.
Он по-своему истолковал её недоверие и отодвинул лацкан пиджака, продемонстрировав блестевшую на груди звезду закона.
- Красиво, - признала Марти. - Но я предпочла бы увидеть удостоверение.
- Разглядите с такого расстояния? - хмыкнул «медведь». - Или всё-таки подойдёте?
Подошла. Не слишком близко, но достаточно, чтобы рассмотреть вклеенную в типовой бланк фотографию и прочитать имя и звание: Кеннет Фаулер, лейтенант, специалист по…
- Незаконное использование магии? - переспросила Марти. Хотела возмутиться, но вопрос прозвучал устало.
Лейтенант Фаулер виновато пожал плечами. Учитывая размах этих самых плеч, смотрелось комично и пугающе одновременно.
- В управлении Карго-Верде не так много сотрудников, миз, да и дел, вроде вашего, негусто. Поэтому контролирующего офицера назначают из числа тех, кто на данный момент свободен.
Видимо, случаи незаконного использования магии на острове тоже нечасты.
- Садитесь в машину, - предложил полицейский. - Поговорим по дороге. А то гроза начнётся, и вообще…
Над головой угрожающе громыхнуло, и что там вообще, Марти и не узнала. Но отказываться от приглашения не стала. Туфель на смену у неё нет, ног - тем более, а разговор этот всё равно состоялся бы.
Чемодан Фаулер устроил на заднем сидении, а Марти предложил место рядом с водительским.
Она не спорила. Села впереди. Поправила юбку.
Слушала урчание мотора, смотрела, как катятся по стеклу первые редкие капли. Ждала расспросов и прокручивала в голове речь, произнесённую на прошлой неделе перед комиссией. Если понадобится, сейчас повторит без запинки, что раскаялась, осознала, усвоила все нужные уроки и никогда впредь…
- Вы были в Алатру в шестнадцатом? - наконец-то заговорил Фаулер. Фраза прозвучала скорее утвердительно, нежели вопросительно, и плечо заныло сильнее, уже не факт, что из-за дождя. - Я читал ваше дело, да. Полк Челвика… Наш стоял западнее, на Ликардийской косе…
- Мне жаль.
Чтобы сказать это, ей не нужны были подробности. Каждый, кому не повезло оказаться в Ликардии летом триста шестнадцатого года, заслуживал соболезнований. Каждый потерял там что-то или кого-то. Друзей, сослуживцев, руку, ногу, слух, зрение, спокойный сон, разум, магию… Случалось, что всё и сразу. Но чтобы совсем ничего - Марти не слышала о таких счастливчиках.
- Мне тоже. - Фаулер неотрывно следил за дорогой, но уголок его губ дёрнулся, словно лейтенант пытался изобразить улыбку. - Говорят, отличный был курорт до войны.
Теперь там мёртвая зона. За прошедшие шесть лет фон практически не восстановился, - Марти читала об этом в газетах, которые, хоть и с опозданием, но попадали за рыжую стену. Эксперты предрекали, что в ближайшие двадцать лет в Ликардии ничего не изменится. Другие, тоже якобы эксперты, только в иной области, утверждали, что случившееся станет уроком будущим поколениям, которые никогда не забудут и ни за что не допустят повторения трагедии. Но тот, кто хоть раз в жизни открывал учебник истории, слабо верил в подобное.
Уроков было достаточно. Только в последнюю Эпоху Огня, за каких-то триста двадцать два года, - три магические войны. Первая длилась одиннадцать лет. Вторая - семь. Третья, оставившая после себя Ликардийскую пустошь, сотни тысяч сирот и осколок смертельного заклятья в правом плече Мартины Аллен, - три.
С каждым разом людям требовалось всё меньше времени, чтобы понять, что они дошли до черты, за которой не будет победителей. Когда-нибудь они дойдут до неё слишком быстро и перешагнут, не успев ничего осознать. Мир погибнет в один день…
- Вы ведь не случайно проезжали мимо? - спросила Марти, глядя прямо перед собой и непроизвольно покачиваясь из стороны в сторону в такт движения стеклоочистителей. Те не справлялись с потоками воды, дождь лил уже как из ведра, и Фаулер сбавил ход…
- Не случайно.
Он не отпирался, но и не объяснил ничего.
Ничего сверх того, что уже сказал, заговорив о Ликардии. Ведь если бы продолжил, то наверняка вспомнил бы, что именно полк Челвика организовал прикрытие, чтобы вывести из-под купола смерти уцелевших. Что раненых отправляли в полевой госпиталь, который развернула приписанная к полку медицинская бригада. Что целители, от старшего хирурга до последней санитарки, до прибытия помощи двое суток провели без сна, спасая тех, кого ещё можно спасти…
Какой смысл говорить об этом?
Зачем Марти знать, что за долг отдаёт сейчас человек-медведь? Не ей - себе отдаёт, пусть и думает иначе.
Она не будет разубеждать.
Вот, в город довёз. Устроиться поможет. Подскажет, где купить новую щётку…
А там и испытательный срок закончится. Год - это совсем немного.
Город Марти видела впервые.
Три года, четыре месяца и пять дней назад её везли от парома окружной дорогой. Да и желания не было смотреть в маленькое зарешёченное окошко.
После в тюремной библиотеке нашлась карта острова. Город на ней расплывался вдоль южного побережья неровным пятном. В отличие от десятка мелких посёлков, разбросанных вокруг, названия он не имел, но Марти к тому времени уже знала, что всё, чему здесь не придумали иного имени, зовётся Карго-Верде.
Остров Карго-Верде.
Город Карго-Верде.
Тюрьма Карго-Верде.
Лечебница Карго-Верде.
Квадратик тюрьмы на карте почти касался границ города. А лечебница - психиатрическая, и это казалось чем-то самим собой разумеющимся, - располагалась на северной стороне острова. Довольно далеко, учитывая масштаб, и из этого можно было заключить, что заключённых тут опасались меньше, чем пациентов лечебницы. Правильно, наверное. В тюрьме Карго-Верде отбывали наказание женщины, осуждённые за правонарушения средней степени тяжести или же за более тяжёлые, но совершённые впервые или по неосторожности, и приговор учитывал некие смягчающие обстоятельства. Обычные в большинстве своём женщины, оступившиеся однажды и успевшие сотню раз раскаяться… Или нет. Но от них хотя бы приблизительно знаешь чего ждать. Чем чревата встреча с душевнобольным - предсказать сложно…
А город?
Город как город. Ничего особенного.
В меру большой. В меру ухоженный.
Мокрый сейчас, но летние грозы тут скоротечны. Дождь вот-вот закончится, и улицы успеют высохнуть до наступления темноты.
- Мне дали адрес, где остановиться, - вспомнила Марти.
Лейтенант кивнул.
- Сказали, что нужно устроиться на работу, - продолжила она. - Это обязательно?
У неё были деньги. Собственный счёт, открытый ещё матерью. Его не конфисковали, и средств хватило бы на скромное жильё и пропитание на этот год.
- Обязательно, - не дал размечтаться Фаулер. - Программа адаптации и общественного контроля… Так, кажется…
Кажется. Директор Кроули говорила что-то похожее, зачитывая решение о досрочном освобождении. Нужно доказать, что она, Марти, способна жить в обществе законопослушных граждан и будет ему полезна…
Почему бы этому обществу не оставить её в покое?
- Обычно город предлагает работу на консервном заводе, - сказал лейтенант. - Иногда приходят заявки от фермеров, которым нужны в хозяйстве лишние руки. Но я подумал, что с вашим опытом… В больницу требуются квалифицированные сёстры. Это не совсем то, конечно…
Совсем не то.
Но и консервный завод не манил. Когда ветер дул с его стороны, тюремный двор наполнялся запахом рыбьих кишок и тины, и заключённые отказывались от прогулок…
- Что представляет собой работа на ферме?
Фаулер остановил автомобиль и повернулся к Марти. Густые брови его сложились удивлённым домиком, придав лицу выражение прямо-таки детской растерянности.
- Почему? В смысле…
- Не хочу в больницу. Хватило тюремного лазарета и… тех трёх лет… Устала. От чужой боли. Да и от людей вообще. На ферме их будет не так много, наверное… Да?
- Не знаю, - после паузы признался лейтенант. - Но в любом случае не думаю, что вам это подойдёт. Физический труд, он… А вы…
Взгляд, скользнувший по хрупкой фигурке Марти и задержавшийся на тонких, сцепленных в замок пальцах, был красноречивее слов.
- Есть ещё одно место, - неуверенно проговорил Фаулер. - В городском архиве. Работа с документами, но специального образования не требуется, и людей там почти нет…
- Мне подходит, - поспешно согласилась она.
- Замечательно. Тогда я уточню условия и завтра свожу вас в архив. А сейчас покажу вам… э-э… квартиру…
Когда они вышли из машины, дождь ещё продолжался, так что снаружи своё новое жилище - трёхэтажную кирпичную коробку - Марти не рассмотрела. А внутри оно было весьма неплохим… В сравнении с тюрьмой.
- Автомат, - Фаулер указал на висевший у лестницы телефонный аппарат. - Звонки только по острову, зато бесплатно. К слову… - Он достал из кармана визитку. - На всякий случай. Тут номер управления и мой домашний…
- Спасибо.
- Если что-нибудь понадобится…
- Спасибо, лейтенант.
Для адаптации в обществе город выделил Мартине Аллен квартирку на втором этаже. На десяти квадратных ярдах, не обремененных лишними перегородками, разместились кровать, шкаф, стол, стул, умывальник и газовая плита на две конфорки. Из единственного окна открывался волшебный вид на стену соседнего дома. А «удобства», как, смущаясь, пояснил человек-медведь, располагались на противоположном конце общего коридора.
Видимо, кто-то здраво рассудил, что адаптация должна быть постепенной, и не следует резко улучшать жилищные условия недавних заключённых.
- Спасибо, лейтенант, - в очередной раз поблагодарила Марти, когда Фаулер, присутствие которого делало комнату в два раза теснее, разъяснил, где тут лежит постельное бельё и посуда. - Думаю, я разберусь.
- Но…
- Я хотела бы отдохнуть, простите. Если у вас больше нет вопросов…
Он остановился в дверях. Обернулся.
- Всего один, миз Аллен. Почему вы согласились признать себя виновной?
Этого вопроса Марти не ждала, но и врасплох он её не застал.
- Потому что я виновна, - ответила она с кроткой улыбкой. - Но я раскаялась и обещаю никогда не повторять прежних ошибок.
Разочарование, промелькнувшее во взгляде Фаулера при прощании, было ей непонятно. Ведь говорила она совершенно искренне.
Виновна, да.
В глупости.
В недальновидности.
В детской мечтательности, от которой к двадцати пяти годам другие уже избавляются, а Марти - не смогла. Слишком долго до этого приучала себя, во что бы то ни стало, верить в лучшее.
И Томми казался таким же мечтателем.
Он был на три года старше неё и почти на две головы выше. Темноволосый, зеленоглазый. Красивый, как статуи древних богов из альбомов, что он таскал с собой в папках с чертежами в память о мирной жизни…
В той жизни Томми был архитектором. Вместе с друзьями по университету работал над проектом нового выставочного центра.
