Дневник Крови.
Суть не в том — что писать, а в том — как писать.
Можно врать в сюжете — это не очень опасно,
можно врать в идее — не беда;
губительно врать в выражении своего чувствования мира.
Юрий Нагибин
Если кто-то влюбился
в кого-то из пары,
это повод задуматься - все ли окей?
если кто-то себя убивает по барам
и кофейням больших ресторанов икей?
может, двое уже не умеют согреться,
забираясь вдвоем под мохеровый плед?
если третий готов одолжить свое сердце
на какую-то сотню
дешевеньких
лет?
этот третий, возможно, глупей и моложе,
но умеет любовью вспахать целину...
там горошинка, верно, в супружеском ложе,
и на третьего стоит
хотя бы взглянуть.
он весь мир за тебя превратит в поле боя,
изрисует лучами твои гаражи.
если ты и умрешь вместе с этой любовью,
ты у третьего в мыслях
останешься
жив.
ты, возможно, подумаешь: снова в поэте
пробуждается дурь, мол, опять за своё..
никогда. никогда не появится третий,
если кто-то действительно
счастлив
вдвоём...
Здравствуй дорогой дневник. Психоаналитик, к которому мне предложил сходить муж во время ссоры, посоветовал записывать все волнующе меня мысли, даже самые незначительные.
Кстати, да. Вкусный был мужик.
Я люблю своего мужа. Люблю безумно и сильно. Да-да, именно в том понимании, когда хочется его не только поцеловать и прижаться к груди, а практически задушить в объятьях, сломать ребра и сожрать.
Бывает, он меня злит, но я девочка хорошо воспитанная, потому за девяносто пять лет только раз вылила консервированную кровь ему на голову.
Иногда хочется его ударить. И не просто ладошкой по затылку стукнуть, а нос сломать или руку, или язык в узел завязать, или стену им пробить. Выставить связанного на солнце или сердце вырвать – ни разу не хотелось. Когда злюсь – кажется, что быстрая смерть будет подарком этому упырю, а когда успокаиваюсь – избавляться от моего счастья уже нет желания.
Самым тяжелым испытанием стала его депрессия, которая проклюнулась и расцвела три года назад. Работа в клановой лаборатории перестала приносить ему радость. Пропал интерес к робототехнике, а ведь каких-то десять лет назад он бредил солнцезащитными кибер-костюмами для нашей расы.
Он устал от наших детей. Да, они растут медленнее человеческих или полукровок, но это наши дети, пусть старший сын и не сможет стать великим вампиром, но он наш, первая попытка и первое счастье. Зато младшая кусачка растет нормально, кровь пьет не через силу, как старший. То, что является нормой для нас, он сопровождает высказыванием: «Фу, какая хадость». Он хочет быть вегетарианцем.
Но ведь это не повод разочаровываться в своей крови, в своём продолжении.
А ещё он охладел ко мне. Нам через пять лет праздновать совместный век, а он не видит во мне женщину. Для младшей дочки двух древних, что больше века купалась во всеобщий любви – тяжело.
С ним я научилась плакать. Вернее, плакать от его невыражения любви. Никогда бы не подумала до встречи с ним, что сердце может рваться, если ты не слышишь желанных слов.
Он перестал просто так обнимать. А ведь полвека назад он носил меня, беременную первенцем, на руках до конца второго года. Беременность двадцать четыре месяца – это ужас, так что пусть человеческие женщины радуются своим девяти.
Мысли скачут. Я никогда раньше не выплёскивала свои эмоции на бумагу.
Ещё меня волнует наш с ним отдых. Мы иногда оставляем детей с няней-дампиром, но всё равно сидим как на иголках и не можем расслабиться. А вдруг дети её съедят и останутся дома без присмотра?
Вроде стало легче. До новых встреч, дневник, ещё увидимся.
Прошло две недели с нашей встречи.
Я в прошлый раз не представилась, сейчас исправлюсь. Итак, моё имя – Тереза Гауф из дома Серой тени. Родилась я в доме Черной розы, но, выйдя замуж, сменила и клан. Мне сто семьдесят три года. И я вампир. И мне некому рассказать о своих душевных переживаниях, кроме как тебе. Не должно у нас быть слабостей – свои же сожрут. Маме не пожалуешься, она была против моего раннего замужества. Подруг, по сути, нет. Одни хищницы вокруг. Улыбаются в лицо на приемах, а при возможности заняли бы мое место, не побрезговав воткнуть нож с серебряным напылением в грудь.
Так что я тебе пишу.
Муж уехал жить на работу. Сказал, что ему так удобнее. Если раньше у меня была возможность пробраться ближе к вечеру к нему в спальню и разбудить его лаской в постели, то теперь всё. Дома он будет появляться раз в неделю на субботних трапезах, когда нас навещает его родня.
Хочется верить, что его проект, от которого он не может оторваться, не имеет раздвижных ног. Или я стану вдовой. Рука у меня тяжелая, а характер вспыльчивый.
Я устала объяснять сыну, что кровь – лучший источник сил. Теперь просто гоняю. Бег на дорожке – пять километров, жим лёжа, подтягивания, час ползанья по стене и потолку. И пьет как миленький. А то парню почти полвека, должен выглядеть как пятнадцатилетний человеческий подросток, а похож на двенадцатилетнего. Зато дочка радует. Растет быстрой и сильной. Но говорят же, что первый блин комом. Похоже, наш случай.
И всё же, возвращаясь мыслями к мужу.
Я перелопатила кучу человеческих форумов на тему: «Что делать, если муж ко мне охладел» и им подобных. Фигня.
Как я могу отстать от него, когда я дышать вдали от него не хочу?
Как дать мужчине определиться и самостоятельно справиться, если обещала вечность быть поддержкой и опорой?
Или сменить имидж? Я что, бабочка-однодневка? Он же сам и высмеет мои нелепые потуги стать другой. Или нет?
Я плачу. У меня тихая стадия истерики. Активная уже прошла. Пока.
Лабораторию мужу я разрушила к... Короче, разрушила. Эмоции выплеснула. А всё почему? А потому как у этого упыря есть беременная дампирка, над которой он «ставит опыты».
Я что, дура? Не понимаю, откуда дети берутся? От неё пахнет им. Он только пару часов, как трахал её. И мне плевать, что он должен был её покормить, а потом не удержался.
Меня он давно кормить своей кровью отказывается. Типа, у него сил нет. Сука!
В живых он остался только потому, что охрана вовремя подоспела. Трое взрослых вампиров с трудом меня удержали и вытолкнули из лаборатории.
Развод? Нет. Убью гада.
Приходил этот упырь. Чего-то хотел. Дверь дома закрыта на новые замки. Дети отправлены к моим родителям. Я пью.
Завела себе дампирчика, но, кроме как крови, ничего от него не хочу. Зачем заводила мальчика, сама не понимаю. Он ходит вокруг аки павлин, играет мышцами. Может, взять его тренером к сыну?
Дампирам тяжело жить среди вампиров. Они – легальный корм, прислуга, игрушки. Кому-то из них удаётся выбиться в гувернёры подрастающих вампирят, но наши дети уже в тридцать лет превосходят в силе взрослого дампира, и подобный воспитатель ходит по острой грани между тяжело контролируемой агрессией подростка-вампира, желаниями и чаяниями родителей и своими ограниченными возможностями. Да и продолжительность жизни чуть больше века. Грустно и жалко. И тем более мне не нравятся опыты мужа над дампиркой. Хотя и её я бы с удовольствием уничтожила, как остатки незаконного эксперимента.
Под утро на чердаке сработала сигнализация. Я с воплями и гиканьем рванула посмотреть, как муж вляпался в свою старую ультрафиолетовую установку, которую я от скуки переделала и подключила к общей системе безопасности под крышей.
Муж сидел в клетке из псевдосолнечных лучей и хмуро смотрел на довольную меня. Пусть сидит, упырь. Вечером решу, что с ним делать. А я спать отправлюсь.
Полдня провалялась в спальне без сна. Дура. Переживала за этого упырка. В итоге заставила дампира надеть пижаму мужа, уложила рядом и отрубилась до заката.
Сейчас пойду общаться с жертвой аборта моей свекрови. Сегодняшний ежесубботний ужин отменён, так что о помощи мой супружник может и не мечтать. Разве только у моего донора проснётся мужская солидарность. Что будет равно смертельной глупости. Я не прощу, а муж использует как лабораторную крысу, если не выпьет сразу.
Разговора не получилось. Он просил, уговаривал, угрожал. А во мне росло недоумение. Как я могла это любить? Настоящий повелитель ночи выбил бы к чертям пол – клетка стоит только сверху, выкинул бы из спальни постороннего и успокоил бы меня в нашей кровати страстными заверениями в любви. Я бы порычала немного, но мир в семье был бы на время восстановлен. А этот слизняк...
Может, я любила лишь образ моего мужа – выдающегося учёного нашего мира, но не видела за образом это скучное, хлипкое ничтожество? Права была мама – зря я замуж вышла, пора брать детей и возвращаться к себе. Или выгнать супруга и жить спокойно. Осталось расставить все точки.
А может быть, уехать куда-нибудь? Я так давно не путешествовала. А дети переживут, что побудут месяц или два у бабушки с дедушкой.
Дорогой дневник, пишу в тебя в самолёте. На меня нервно косится священник из соседнего ряда бизнес-класса. Пока стюардесса разносила напитки, я заказала вишнёвый нектар, и, будучи уверенной, что никто, кроме него, на меня не смотрит, я показала святоше клыки, а затем спрятала лицо за стаканом.
Теперь он бормочет под нос молитвы, но как-то не веря, что на меня подействует. Знает, шельма, что вера не крепка, чтоб меня хотя бы отогнать, если я решу им закусить. Но при одной мысли о том, сколько холестерина в его крови, меня начинает подташнивать.
Куда летят люди для того, чтобы отдохнуть? К морю, солнцу и пляжам. А я лечу на север, к белому морю. Полярная ночь там в конце осени очень условная, и через неделю солнце будет появляться только на пару часов в день – чем не отдых.
Я купила маленький домик недалеко от Архангельска. Отдали за бесценок, а учитывая, что муж затеял развод и раздел имущества за моральную травму, личные деньги пока приходится экономить. Ночь в световой клетке – смертельная обида. Пф. Ничтожество.
Я дала своему юристу разрешение уничтожить мужа, а также доказательства с камер в его лаборатории, коды доступа к его переписке и нелегальным исследованиям. Последние пятьдесят лет ему было влом придумывать шифры, коды и пароли, и он поручал это мне.
А я буду плавать в обжигающем холодном море, ловить медведей и морских котиков. И кто знает, может ещё и парочку охотников по лесу погоняю? Тогда через год возьму на Дикую Охоту сына.
Первая неделя моего отдыха прошла чудесно, пока мою территорию не нарушили. Вампир. Мужчина. Его запах вырвал меня из ленивой усталости после охоты на бурого мишку. Нет, ясное дело, что есть зверя я не стала. Лишь пару глотков сделала, пока разгрызала шею. Вкус так себе.
Но возвращаясь мыслями к случайному соседу. Он не просто оставил свой след, но и недвусмысленно намекнул, что ожидает ответного визита.
Я бы поняла, если бы пропала замороженная кровь, но он утырил мою сорочку!
Так что это либо фетиш, либо приглашение в гости.
Искать свою вещь я отправилась лишь спустя несколько часов, когда северное солнце исчезло за горизонтом. Стойкий запах мужчины вёл меня вдоль южного берега к восточной части Белого моря, мимо небольших приморских посёлков и рыболовецких домиков. Люди здесь жили в небольшом количестве, особенно в это холодное время года – всё же конец ноября. Мысль о Дикой Охоте всё чаще не даёт мне покоя. Пару раз след терялся, будто фетишист уходил купаться; один раз пришлось около километра пробежаться вверх по замерзшей реке, чтобы найти след.
Но всё весёлое имеет свойство заканчиваться, и я добралась до домика, спрятанного в карликовых деревьях, растущих удивительно густо для каменистой неплодородной почвы. Невысокий и одноэтажный, из кленового бруса, он был похож на резную игрушку старого мастера, и что-то в нём было от русских народных сказок. Может, солнце над входом, или сверкающий петушок-флюгер на крыше, но скорее дело было в ставнях, дверях и коньках, что были не только искусно вырезаны, но начищены и покрыты прозрачным лаком. А ещё в белом дыме, выбегающем из тонкой печной трубы.
Хозяина домика я увидела не сразу. Мужчина удобно устроился в гамаке, натянутом между двух низкорослых берёзок, чернеющих на фоне сугробов, и с улыбкой наблюдал за мной. На секунду я замерла, теряясь между желанием надавать по рукам за кражу и попыткой привести себя в подобающий дочери ночи вид. Активная прогулка под ледяными порывами ветра не добавляет образу романтичности и изящества.
А мужчина был ой как хорош. Возраст его я определить не могла, но он однозначно старше меня. Глаза полуприкрыты и цвет их не разобрать, волосы короткие и светлые, пшеничные, на вид жесткие и плотные, как колосья. Крупный. Даже лёжа он казался огромным, и у меня закралась мысль, что он может быть потомком викингов. Интересно, на сколько он меня старше?
Он первым нарушил молчание, приветствуя меня. Завуалированно издеваясь, не иначе. Не вижу ничего странного, что я в такую погоду бегаю в ветровке и тонких штанах. Я не какая-нибудь человечка, чтоб бояться холода.
Я постаралась без хамства попросить вернуть мои вещи. Но его снисходительная улыбка, напоминание о законах личной территории и отказ отдать мою личную вещь, а ещё и завуалированная под просьбу угроза, включающая пожелание задержать меня в гостях…
Ну, я вспылила чуток. Потом сидела в жарко натопленном доме, завёрнутая в сетку гамака. Посеребренные нити, обвитые тонкой верёвкой. Одно неосторожное резкое движение – и проклятый металл жжет кожу. Не смертельно, но больно.
А заботливый хозяин гостеприимного дома поил меня кровью, ибо негоже юной деве так тратить силы. Нападу ещё в его угодьях на случайных людей, а ему придётся менять место жительства.
Короче, я и злилась, и где-то очень глубоко внутри соглашалась с частью его доводов. Но посеребренная сеть не позволяла добавить очков моему новому знакомому. Совсем. Хотя ход оригинальный, с этим не поспоришь. Да и сам вампир излучал столь редкое в наше время ироничное спокойствие. Будто он знает какой-то секрет. И чётко контролирует всё вокруг.
И всё-таки он извращенец.
Вы можете себе представить, как из крови делают подобие человеческого глинтвейна? Он подогрел её в печке до нужной температуры, добавил трав, ягодной выжимки, какого-то порошка, похожего на перемолотые в муку грибы, и поставил стакан передо мной. Даже соломинку вставил, чтоб я связанная могла употребить это нечто. Я с опаской потянулась к «коктейлю», всё же голод после активного отдыха и эмоциональной встряски разыгрался нешуточный.
Сделав первый глоток, я не смогла сдержать стона. Это нечто! За такой рецепт можно и убить. Выхлюпав половину стакана, я заставила себя остановиться, оторваться и посмотрела в глаза удовлетворённо улыбающемуся викингу.
– Девочка успокоилась? И моя дорогая гостья готова вести себя соответственно?
Нет вы представляете? Я – девочка? Мне почти две сотни лет, и я – девочка?
Но внешне я не выдавала свои мысли. Разве что не сразу прикрыла глаза – может, в них отразились моё бешенство.
– Ты пей-пей, силы тебе сегодня понадобятся.
Вот после этой фразы я чуть не подавилась следующим глотком. Воображение-то у меня хорошее. А чего хочется после крови? Угу. Чем там муж со своим экспериментом занимался? Вот я немного и перетрухнула.
