Не готова я впустить в свою постель нового мужчину. Но тут, похоже, меня тянут в чужую. И не особо интересуются моими желаниями.
В общем, в голове бродили не самые радостные и разумные мысли.
– Надеюсь, я не слишком тебя обидел. Но я так давно живу один, что не знаю, как в этом веке пригласить юную леди погостить у меня, особенно когда такая красавица живёт одна. В моё время было проще. Настоящие дочери ночи жили только под покровительством семьи, и нужно было лишь сообщить конунгу о желании посетить его фьорд. А там все свободные девушки сами рады были встретить меня.
Вот после этого я могла начинать искать челюсть где-нибудь под столом. Конунг? Фьорд? Это ж когда было? Век двенадцатый, десятый или раньше?
Ок, я согласна, я девочка, очень маленькая. И вообще хочу к маме с папой. Из себя я смогла выдавить лишь:
– Вы удивительно хорошо говорите на современном русском.
– О! Я бы с удовольствием говорил на кельтском, бретонском, саксонском, старом исландском или скандинавском. – Такая светлая грусть проскользнула в его льдисто-синих глазах, что у меня в душе что-то перевернулось. – Только собеседников почти не осталось. А люди, даже современные учёные, просто не способны услышать нюансы языковой музыки.
Убиться и забыться!
– Можно нескромный вопрос? – моя вежливость вышла из комы первой.
– Вопрос можно, – важно ответил хозяин дома. Лишь в его глазах блуждали искры веселья, но они выдавали игривый настрой мужчины.
– А сколько вам лет? – выпалила я, не желая больше оставаться в неведении. Меня уже не напрягало то, что я завёрнута в посеребренную сеть. Я могла прикоснуться к легенде. Жизнь вампира редко длится дольше пяти-шести веков. Слишком меняется мир, и в то же время не меняются существа. И если нет цели в жизни, если нет притока эмоционального, то вампир начинает стареть физически и за десяток лет сгорает от скуки. Моим родителям за шесть веков, и они считаются древними. Одни из старейших вампиров в мире.
– Сколько мне точно лет, я не отвечу. Но могу сказать, что застал то благословенное время, когда викинги ещё не ходили в походы на запад. Зато славно сплавлялись по рекам на Русь. Хотя называли жители тех земель себя иначе, не русичи, а древляне. Сильные и гордые. Они уступали нам, лишь если мы нападали внезапно. И пусть они знали о земледелии больше нас, но в ратном деле их мужчины были почти равны нам. А обучится, и тому, и другому за короткую человеческую жизнь – дорого стоит.
Я сидела и слушала его в какой-то прострации. Я сама родилась в интересное время. В период моего взросления отменили крепостное право, я видела многих русских офицеров и росла в среде, где честь не была пустым звуком. Незадолго до свадьбы, когда я с родителями жила в Канаде, в России шла революция. Десяток лет мы провели с супругом в Чили – муж не хотел отвлекаться от своих экспериментов из-за человеческих войн. Но фантазии о встрече с настоящим воином… Узнать, как развивалась Европа, пообщаться с тем, кто играл со смертью, ходя на маленьких драккарах (с плотными тканевыми навесами) по северному океану… Наверное, это несбыточная фантазия многих вампирш, да и подрастающих вампиров.
Удостоверившись, что я больше не собираюсь скандалить и вести себя непотребно, Ирлиг снял с меня сеть, а я с удовольствием устроилась рядом с ним на кухонном диване и слушала его рассказы из разных времён, грея в руках стакан с кровью. Видимо, грибочки были те самые, расслабляющие сознание, потому как буквально перед моими глазами проносились события, что описывал Ирлиг.
Будто я рядом с ним плыла на драккаре или бесшумно подкрадывалась к деревням за добычей, или грабила католические храмы Англии.
Пришла в себя я ненадолго, когда вампир закрывал жалюзи на ставнях.
– Спи, Тереза. Мы проговорили целую ночь.
И я уплыла в сон, где продолжались кровавые приключения.
Вот таким странным образом Ирлиг, бывший конунг, вошел в мою жизнь. Он ни на чём не настаивал и просто скрашивал дни моего отдыха. Мы вместе охотились, он научил меня обращаться с топором, благо сил для того, чтоб его удержать и не вывихнуть запястье, у меня было достаточно. Я окунулась в мир фантазии северных народов. Будто Тор играл со своим молотом, вызывая грозу, пока мы ныряли в шторм за морскими ежами. Или Фрейр одаривал нас, подкидывая на нашем пути замёрзшие ягоды черники.
Я упивалась свободой, забыв о проблемах и заботах. Зря, наверное. Мой отдых закончился внезапно, когда на пороге купленного мной дома я нашла голову своего юриста. Печальненько.
И нашли мы её припорошенную снегом, совершенно замёрзшую. Не знаю, сколько дней она пролежала здесь. Я неделю уже не появлялась в своём домике.
Ирлиг не позволил мне сразу рвануть обратно, пусть и хотелось. Он помог мне собрать вещи, документы. Да, я была немного расстроена и растеряна. Надеялась, что эта страница моей жизни, где главным заголовком сквозь все страницы текста шел бывший супруг, закончилась. Не зря люди говорят, что надежда – глупое чувство. А вампиры добавляют, что обескровливающее.
Обратно в Москву Ирлиг отправился со мной, захватив из своего дома лишь небольшой рюкзак.
Звонок родителям успокоил. Супружник там не появлялся, и с детьми всё хорошо. Сын бодается с дампиром, но тренируется через «не хочу» и включает в свою диету кровь. Малышка, моя ласковая звездочка, завела себе котёнка – бабушка подарила. Они вместе играют и часто в их шипении не разобрать, кто из них издаёт звуки. Родители, особенно мама, рады тому, что я прозрела и развелась с этим упырём. Меня целуют, любят и ждут.
Под конец разговора я чуть не заплакала.
Это реально было так… Мама же мало со мной общалась после замужества, и детей моих видела мало, а теперь это было такое знакомое и в то же время забытое пронзительное чувство маминой любви. Почти век я намерено лишала себя этого. Дура.
Дорогу до дома почти не помню. Остановились мы в квартире Ирлига. Я думала о гостинице или о съёмном жилье. Ну или попроситься к родителям, пока не закончится развод и раздел имущества. Но настоящий викинг позвал меня в свою большую квартиру, аргументируя тем, что мне так будет удобнее и позволит меньше задумываться о бытовых вопросах.
– Не ты ли собиралась отдыхать? Вот и наслаждайся. А я могу показать тебе коллекцию своего оружия. Да и кое-какие памятные вещи есть в этой берлоге.
Как ты понимаешь, дорогой дневник, отказываться я не стала.
Ах, да. Голову юриста мы сожгли и остатки выбросили подальше от берега, дабы не оставлять следов. И ещё я обратилась к отцу. Он поможет найти хорошего юриста из наших. Не то чтобы я больше не хочу работать с людьми, но вампира не так легко убить. Жаль, что грязную информацию о муже теперь достать будет не так просто. А у меня вряд ли остался доступ, если он не клинический идиот.
И опять викинг влез в мои дела. Узкоглазый адвокат ждал нас у выхода с терминала самолета. У него каким-то непостижимым образом были почти все данные, которые я передавала предыдущему служителю фемиды. Они перебросились парой фраз на незнакомом мне языке – кажется, японском. Ирлиг, подхватив наши вещи, повёл меня к такси, а затем и к себе домой.
Ошалелое состояние от скорости происходящего сбивает меня и с мыслей, и с толку. Я не понимаю, когда он всё успевает. Но самое главное мне не ясно – зачем? Кто я для него, кроме как случайная знакомая?
Он тихо улыбается, но прямого ответа не даёт. И если во время моего отдыха подобное загадочное поведение воспринималось как должное, то теперь, в городе, настраиваясь на рабочий лад и юридическую борьбу с мужем, я раздражаюсь после ухода от ответов упрямого викинга.
«Ты сама поймешь» – это что, ответ? И эта прищуренная улыбка, как у Чеширского кота. А ведь я уже подумывала о «курортном романе», но, видимо, не судьба.
И всё же… Я согласилась жить в его доме, позволила решать мои проблемы… Может, зря?
И снова здравствуй, мой дневник. Я. Эмс… не знаю, как и сказать…
Я попыталась уйти. Вот правда – собрала вещи уже, записку нацарапала, дождалась заката и на цирлах пыталась покинуть гостеприимный дом. Даже замок повернула, за ручку взялась… А открыть не смогла. Пару раз на себя дёрнула дверцу, пока не подняла взгляд от ручки и не увидела, что Ирлиг удерживает дверь, протянув руку у меня над головой.
Он ничего не говорил, но его взгляд – упрямый, с капелькой непонятной тоски… и я отступила. Позволила увести себя на кухню, и в наполненном каким-то магнетизмом молчании мы «по-семейному» завтракали. Он так заботливо ухаживал.
Я ничего не понимаю. Но, кажется, это становится уже почти не важным.
Зал суда. Человеческий. Почти смешно, если бы не было грустно. Вампиров в зале абсолютное большинство. Есть ещё несколько дампиров, но это мелочи. Людей нет. Но нам приходится заниматься этой морокой, чтобы не было проблем с имуществом. Муж… глядя на него, я испытываю странные двоякие ощущения. Теперь я вижу его настоящее лицо. И оно мне не нравится. Будто спала пелена. Он совсем не мой. Он эгоист, меняющий мир и окружающих под себя. Но даже сейчас, понимая, что я свободна, зная, что меня с ним больше ничего не связывает – не могу избавиться от его присутствия в мыслях. О грызущих воспоминаниях нашей не всегда плохой семейной жизни. О счастливых мгновениях, которые я при всём желании не смогу стереть из памяти. Потому что они были.
Из зала суда я вышла красная. Столько грязи на меня никогда не выливали. Он очернил всё что смог, извратил всю нашу жизнь. Я плохая мать. Плохая хозяйка. Никакая любовница. И просто дура.
Вот с последним согласна, но в ином контексте. Дура, что столько лет потеряла рядом с ним.
Главное, что я развелась и сохранила детей. Муж хотел ещё и имущество поделить, но наличие его ребёнка в эксперименте не оставило ему этого права. Ему осталась только квартира в центре и личный, не самый большой счёт. Человеческие законы в чём-то хороши.
Меня он пытался обвинить в измене, но здесь уже вмешался Ирлиг, который последние двадцать лет провёл в основном в Англии и отмёл эти смехотворные обвинения о нашей связи.
Я еду в машине с Ирлигом, и меня трясет. Он не лезет, но от его присутствия, молчаливого ободрения и тёплого взгляда становится немного легче. Он стал мне другом. Именно тем существом, рядом с которым я могу быть собой. С кем я могу поделиться почти всем. Совсем всё я могу рассказать лишь тебе, дневничок. Ты не будешь анализировать мои мысли и поступки.
Прошло три дня с последней записи. И это были ужасно насыщенные событиями три дня. А ещё я, кажется, влюбляюсь. Но обо всём по порядку.
Я навестила детей и родителей, познакомила их с Ирлигом. Пока мы с мамой и Алисой сидели на кухне, мужчины о чем-то общались. Где-то через час нас привлёк шум во дворе. Викинг учил моего сына держать меч и щит. Уже немного зная этого северного мужчину, я не удивилась бы, что каждый ход у него продуман наперёд и все атрибуты грозного завоевателя лежат в багажнике внедорожника, на котором мы прибыли к моим родным.
Мне хотелось и остановить их обучение, и поддержать. Я переживала за сына. Боялась, что неудача может отравить его желание научиться чему-то новому, но от грозного окрика или причитаний меня останавливала вера в Ирлига. Он ведь так же терпеливо учит меня. Не будет же он обращаться с ребёнком хуже, чем со мной? И впрямь, Александр слушал нового маминого друга внимательно, следил и почти точно повторял все его движения. Меня аж внутренняя гордость распирала. У меня потрясающий способный сын, который, кстати, под чутким руководством бабушки совсем забыл о вегетарианстве и прочих глупостях!
Припорошенный белым снегом двор, искорки на сугробах от неярко горящих фонарей, мальчик и мужчина, стоящие босиком в одних штанах; в руках – обтянутые кожей щиты и затупленные мечи. Волнующе-завораживающая картина.
Кольнула мысль, что бывший никогда не занимался с сыном. Он был весь в науке. Неудивительно, что растить мужчину было, по сути, некому, хотя я делала всё что могла.
Занятие продлилось недолго, но Сашенька старался, и ему учебный бой был в удовольствие.
В этот момент мне захотелось, чтобы Ирлиг подольше задержался в нашей жизни, как близкий друг семьи.
На дневной сон мы остались в доме родителей. Я легла в комнате с детьми, а Ирлига устроили в гостевой спальне. Я не проверяла, как он устроился. Уложила сына, поцеловав его скривившуюся мордашку, и легла к дочке. Маленькая с радостью прижалась ко мне спиной, быстро уснула и засопела. Нет ничего светлее в общении с детьми, чем их яркое, неприкрытое доверие.
После заката посыпались неприятные новости. Часть моих счетов и имущества заморожена в связи с постановлением суда. Оказывается, на лабораторию мужа заведено дело. И пока я утрясу все эти мелочи и докажу, что это моё имущество и оно не причастно к его махинациям и чего-то там ещё... Сколько нервов я потеряю.
Квартира Ирлига сгорела. Как сообщили пожарные – из-за непотушенной сигареты. Только мы не курим. По крайней мере, сигареты.
Меня удивила реакция викинга. Он усмехнулся... и всё. Ни воплей, ни срыва с места к сгоревшему дому.
– А смысл? Всё самое ценное не там.
Он какой-то непробиваемый. Спокойный, как медведь в спячке.
Я бы так и носилась по дому, если бы он не усадил меня за стол, не вручил стакан с тёплой кровью и не начал объяснять своё нордическое спокойствие.
– Уцелевшие вещи заберут ребята из моего агентства. Там нет ничего настолько важного, чтобы я не мыслил дальнейшей жизни без этого. А вот оставлять тебя без защиты я опасаюсь. Как бы это не было провокацией твоего бывшего муженька. Но если ты хочешь, чтобы я ушел и не мозолил тебе глаза – просто скажи об этом.
– Ты думаешь, это мой муж? – эта версия была и для меня основной, но огульно обвинять его я не торопилась. Не стоит концентрироваться на одной идее фикс, что он – главное зло в моей жизни. Так можно пропустить толчок от судьбы с иной стороны.
– Не исключаю. Но и не утверждаю. Это мог быть вор-неудачник. Или курящая мышь.
– А у тебя нет личных врагов?
– Есть. Но наши методы давно перешли детскую грань мелкого пакостничества. Вот если бы сгорели разом все мои дома и квартиры, обнулились счета и исчезли активы компаний – я бы поверил, что кто-то из моих развлекается. Но сгоревшая квартирка, практически не использованная и связанная, за последний десяток лет, лишь с тобой – это или твой муж, или рок. Ну, или соседская крыса с никотиновой зависимостью.
– Мышь превратилась в крысу?
– А кто разберёт, во что превращается мышка после сигареты? Если та содержит яд, калечащий гены.
И как-то разговор сместился, и о моём муже и сгоревшей жилплощади мы не вспоминали. Потом прибежали дети, а за ними пришли и мои родители. Всё было так... ну, не здорово, но светло, легко и просто.
Через несколько часов мы поехали к юристу Ирлига. Тот уже подготовил документы по моим вопросам, связался с прокуратурой. Часть счетов удалось снять с заморозки, часть – пока нет. Ну и ладно, мне с детьми хватит, а над остальными пусть работают, выясняют, что же супружник ещё творил.
А потом был шопинг. Так как у Ирлига не было даже запасных трусов.
Я, наверное, как любая женщина, обожаю ходить по магазинам за красивыми вещами. А уж когда рядом очаровательный спутник, не ноющий, что он устал примерять вещи...
В общем, в голове бродили не самые радостные и разумные мысли.
– Надеюсь, я не слишком тебя обидел. Но я так давно живу один, что не знаю, как в этом веке пригласить юную леди погостить у меня, особенно когда такая красавица живёт одна. В моё время было проще. Настоящие дочери ночи жили только под покровительством семьи, и нужно было лишь сообщить конунгу о желании посетить его фьорд. А там все свободные девушки сами рады были встретить меня.
Вот после этого я могла начинать искать челюсть где-нибудь под столом. Конунг? Фьорд? Это ж когда было? Век двенадцатый, десятый или раньше?
Ок, я согласна, я девочка, очень маленькая. И вообще хочу к маме с папой. Из себя я смогла выдавить лишь:
– Вы удивительно хорошо говорите на современном русском.
– О! Я бы с удовольствием говорил на кельтском, бретонском, саксонском, старом исландском или скандинавском. – Такая светлая грусть проскользнула в его льдисто-синих глазах, что у меня в душе что-то перевернулось. – Только собеседников почти не осталось. А люди, даже современные учёные, просто не способны услышать нюансы языковой музыки.
Убиться и забыться!
– Можно нескромный вопрос? – моя вежливость вышла из комы первой.
– Вопрос можно, – важно ответил хозяин дома. Лишь в его глазах блуждали искры веселья, но они выдавали игривый настрой мужчины.
– А сколько вам лет? – выпалила я, не желая больше оставаться в неведении. Меня уже не напрягало то, что я завёрнута в посеребренную сеть. Я могла прикоснуться к легенде. Жизнь вампира редко длится дольше пяти-шести веков. Слишком меняется мир, и в то же время не меняются существа. И если нет цели в жизни, если нет притока эмоционального, то вампир начинает стареть физически и за десяток лет сгорает от скуки. Моим родителям за шесть веков, и они считаются древними. Одни из старейших вампиров в мире.
– Сколько мне точно лет, я не отвечу. Но могу сказать, что застал то благословенное время, когда викинги ещё не ходили в походы на запад. Зато славно сплавлялись по рекам на Русь. Хотя называли жители тех земель себя иначе, не русичи, а древляне. Сильные и гордые. Они уступали нам, лишь если мы нападали внезапно. И пусть они знали о земледелии больше нас, но в ратном деле их мужчины были почти равны нам. А обучится, и тому, и другому за короткую человеческую жизнь – дорого стоит.
Я сидела и слушала его в какой-то прострации. Я сама родилась в интересное время. В период моего взросления отменили крепостное право, я видела многих русских офицеров и росла в среде, где честь не была пустым звуком. Незадолго до свадьбы, когда я с родителями жила в Канаде, в России шла революция. Десяток лет мы провели с супругом в Чили – муж не хотел отвлекаться от своих экспериментов из-за человеческих войн. Но фантазии о встрече с настоящим воином… Узнать, как развивалась Европа, пообщаться с тем, кто играл со смертью, ходя на маленьких драккарах (с плотными тканевыми навесами) по северному океану… Наверное, это несбыточная фантазия многих вампирш, да и подрастающих вампиров.
Удостоверившись, что я больше не собираюсь скандалить и вести себя непотребно, Ирлиг снял с меня сеть, а я с удовольствием устроилась рядом с ним на кухонном диване и слушала его рассказы из разных времён, грея в руках стакан с кровью. Видимо, грибочки были те самые, расслабляющие сознание, потому как буквально перед моими глазами проносились события, что описывал Ирлиг.
Будто я рядом с ним плыла на драккаре или бесшумно подкрадывалась к деревням за добычей, или грабила католические храмы Англии.
Пришла в себя я ненадолго, когда вампир закрывал жалюзи на ставнях.
– Спи, Тереза. Мы проговорили целую ночь.
И я уплыла в сон, где продолжались кровавые приключения.
Вот таким странным образом Ирлиг, бывший конунг, вошел в мою жизнь. Он ни на чём не настаивал и просто скрашивал дни моего отдыха. Мы вместе охотились, он научил меня обращаться с топором, благо сил для того, чтоб его удержать и не вывихнуть запястье, у меня было достаточно. Я окунулась в мир фантазии северных народов. Будто Тор играл со своим молотом, вызывая грозу, пока мы ныряли в шторм за морскими ежами. Или Фрейр одаривал нас, подкидывая на нашем пути замёрзшие ягоды черники.
Я упивалась свободой, забыв о проблемах и заботах. Зря, наверное. Мой отдых закончился внезапно, когда на пороге купленного мной дома я нашла голову своего юриста. Печальненько.
И нашли мы её припорошенную снегом, совершенно замёрзшую. Не знаю, сколько дней она пролежала здесь. Я неделю уже не появлялась в своём домике.
Ирлиг не позволил мне сразу рвануть обратно, пусть и хотелось. Он помог мне собрать вещи, документы. Да, я была немного расстроена и растеряна. Надеялась, что эта страница моей жизни, где главным заголовком сквозь все страницы текста шел бывший супруг, закончилась. Не зря люди говорят, что надежда – глупое чувство. А вампиры добавляют, что обескровливающее.
Обратно в Москву Ирлиг отправился со мной, захватив из своего дома лишь небольшой рюкзак.
Звонок родителям успокоил. Супружник там не появлялся, и с детьми всё хорошо. Сын бодается с дампиром, но тренируется через «не хочу» и включает в свою диету кровь. Малышка, моя ласковая звездочка, завела себе котёнка – бабушка подарила. Они вместе играют и часто в их шипении не разобрать, кто из них издаёт звуки. Родители, особенно мама, рады тому, что я прозрела и развелась с этим упырём. Меня целуют, любят и ждут.
Под конец разговора я чуть не заплакала.
Это реально было так… Мама же мало со мной общалась после замужества, и детей моих видела мало, а теперь это было такое знакомое и в то же время забытое пронзительное чувство маминой любви. Почти век я намерено лишала себя этого. Дура.
Дорогу до дома почти не помню. Остановились мы в квартире Ирлига. Я думала о гостинице или о съёмном жилье. Ну или попроситься к родителям, пока не закончится развод и раздел имущества. Но настоящий викинг позвал меня в свою большую квартиру, аргументируя тем, что мне так будет удобнее и позволит меньше задумываться о бытовых вопросах.
– Не ты ли собиралась отдыхать? Вот и наслаждайся. А я могу показать тебе коллекцию своего оружия. Да и кое-какие памятные вещи есть в этой берлоге.
Как ты понимаешь, дорогой дневник, отказываться я не стала.
Ах, да. Голову юриста мы сожгли и остатки выбросили подальше от берега, дабы не оставлять следов. И ещё я обратилась к отцу. Он поможет найти хорошего юриста из наших. Не то чтобы я больше не хочу работать с людьми, но вампира не так легко убить. Жаль, что грязную информацию о муже теперь достать будет не так просто. А у меня вряд ли остался доступ, если он не клинический идиот.
И опять викинг влез в мои дела. Узкоглазый адвокат ждал нас у выхода с терминала самолета. У него каким-то непостижимым образом были почти все данные, которые я передавала предыдущему служителю фемиды. Они перебросились парой фраз на незнакомом мне языке – кажется, японском. Ирлиг, подхватив наши вещи, повёл меня к такси, а затем и к себе домой.
Ошалелое состояние от скорости происходящего сбивает меня и с мыслей, и с толку. Я не понимаю, когда он всё успевает. Но самое главное мне не ясно – зачем? Кто я для него, кроме как случайная знакомая?
Он тихо улыбается, но прямого ответа не даёт. И если во время моего отдыха подобное загадочное поведение воспринималось как должное, то теперь, в городе, настраиваясь на рабочий лад и юридическую борьбу с мужем, я раздражаюсь после ухода от ответов упрямого викинга.
«Ты сама поймешь» – это что, ответ? И эта прищуренная улыбка, как у Чеширского кота. А ведь я уже подумывала о «курортном романе», но, видимо, не судьба.
И всё же… Я согласилась жить в его доме, позволила решать мои проблемы… Может, зря?
И снова здравствуй, мой дневник. Я. Эмс… не знаю, как и сказать…
Я попыталась уйти. Вот правда – собрала вещи уже, записку нацарапала, дождалась заката и на цирлах пыталась покинуть гостеприимный дом. Даже замок повернула, за ручку взялась… А открыть не смогла. Пару раз на себя дёрнула дверцу, пока не подняла взгляд от ручки и не увидела, что Ирлиг удерживает дверь, протянув руку у меня над головой.
Он ничего не говорил, но его взгляд – упрямый, с капелькой непонятной тоски… и я отступила. Позволила увести себя на кухню, и в наполненном каким-то магнетизмом молчании мы «по-семейному» завтракали. Он так заботливо ухаживал.
Я ничего не понимаю. Но, кажется, это становится уже почти не важным.
Зал суда. Человеческий. Почти смешно, если бы не было грустно. Вампиров в зале абсолютное большинство. Есть ещё несколько дампиров, но это мелочи. Людей нет. Но нам приходится заниматься этой морокой, чтобы не было проблем с имуществом. Муж… глядя на него, я испытываю странные двоякие ощущения. Теперь я вижу его настоящее лицо. И оно мне не нравится. Будто спала пелена. Он совсем не мой. Он эгоист, меняющий мир и окружающих под себя. Но даже сейчас, понимая, что я свободна, зная, что меня с ним больше ничего не связывает – не могу избавиться от его присутствия в мыслях. О грызущих воспоминаниях нашей не всегда плохой семейной жизни. О счастливых мгновениях, которые я при всём желании не смогу стереть из памяти. Потому что они были.
Из зала суда я вышла красная. Столько грязи на меня никогда не выливали. Он очернил всё что смог, извратил всю нашу жизнь. Я плохая мать. Плохая хозяйка. Никакая любовница. И просто дура.
Вот с последним согласна, но в ином контексте. Дура, что столько лет потеряла рядом с ним.
Главное, что я развелась и сохранила детей. Муж хотел ещё и имущество поделить, но наличие его ребёнка в эксперименте не оставило ему этого права. Ему осталась только квартира в центре и личный, не самый большой счёт. Человеческие законы в чём-то хороши.
Меня он пытался обвинить в измене, но здесь уже вмешался Ирлиг, который последние двадцать лет провёл в основном в Англии и отмёл эти смехотворные обвинения о нашей связи.
Я еду в машине с Ирлигом, и меня трясет. Он не лезет, но от его присутствия, молчаливого ободрения и тёплого взгляда становится немного легче. Он стал мне другом. Именно тем существом, рядом с которым я могу быть собой. С кем я могу поделиться почти всем. Совсем всё я могу рассказать лишь тебе, дневничок. Ты не будешь анализировать мои мысли и поступки.
Прошло три дня с последней записи. И это были ужасно насыщенные событиями три дня. А ещё я, кажется, влюбляюсь. Но обо всём по порядку.
Я навестила детей и родителей, познакомила их с Ирлигом. Пока мы с мамой и Алисой сидели на кухне, мужчины о чем-то общались. Где-то через час нас привлёк шум во дворе. Викинг учил моего сына держать меч и щит. Уже немного зная этого северного мужчину, я не удивилась бы, что каждый ход у него продуман наперёд и все атрибуты грозного завоевателя лежат в багажнике внедорожника, на котором мы прибыли к моим родным.
Мне хотелось и остановить их обучение, и поддержать. Я переживала за сына. Боялась, что неудача может отравить его желание научиться чему-то новому, но от грозного окрика или причитаний меня останавливала вера в Ирлига. Он ведь так же терпеливо учит меня. Не будет же он обращаться с ребёнком хуже, чем со мной? И впрямь, Александр слушал нового маминого друга внимательно, следил и почти точно повторял все его движения. Меня аж внутренняя гордость распирала. У меня потрясающий способный сын, который, кстати, под чутким руководством бабушки совсем забыл о вегетарианстве и прочих глупостях!
Припорошенный белым снегом двор, искорки на сугробах от неярко горящих фонарей, мальчик и мужчина, стоящие босиком в одних штанах; в руках – обтянутые кожей щиты и затупленные мечи. Волнующе-завораживающая картина.
Кольнула мысль, что бывший никогда не занимался с сыном. Он был весь в науке. Неудивительно, что растить мужчину было, по сути, некому, хотя я делала всё что могла.
Занятие продлилось недолго, но Сашенька старался, и ему учебный бой был в удовольствие.
В этот момент мне захотелось, чтобы Ирлиг подольше задержался в нашей жизни, как близкий друг семьи.
На дневной сон мы остались в доме родителей. Я легла в комнате с детьми, а Ирлига устроили в гостевой спальне. Я не проверяла, как он устроился. Уложила сына, поцеловав его скривившуюся мордашку, и легла к дочке. Маленькая с радостью прижалась ко мне спиной, быстро уснула и засопела. Нет ничего светлее в общении с детьми, чем их яркое, неприкрытое доверие.
После заката посыпались неприятные новости. Часть моих счетов и имущества заморожена в связи с постановлением суда. Оказывается, на лабораторию мужа заведено дело. И пока я утрясу все эти мелочи и докажу, что это моё имущество и оно не причастно к его махинациям и чего-то там ещё... Сколько нервов я потеряю.
Квартира Ирлига сгорела. Как сообщили пожарные – из-за непотушенной сигареты. Только мы не курим. По крайней мере, сигареты.
Меня удивила реакция викинга. Он усмехнулся... и всё. Ни воплей, ни срыва с места к сгоревшему дому.
– А смысл? Всё самое ценное не там.
Он какой-то непробиваемый. Спокойный, как медведь в спячке.
Я бы так и носилась по дому, если бы он не усадил меня за стол, не вручил стакан с тёплой кровью и не начал объяснять своё нордическое спокойствие.
– Уцелевшие вещи заберут ребята из моего агентства. Там нет ничего настолько важного, чтобы я не мыслил дальнейшей жизни без этого. А вот оставлять тебя без защиты я опасаюсь. Как бы это не было провокацией твоего бывшего муженька. Но если ты хочешь, чтобы я ушел и не мозолил тебе глаза – просто скажи об этом.
– Ты думаешь, это мой муж? – эта версия была и для меня основной, но огульно обвинять его я не торопилась. Не стоит концентрироваться на одной идее фикс, что он – главное зло в моей жизни. Так можно пропустить толчок от судьбы с иной стороны.
– Не исключаю. Но и не утверждаю. Это мог быть вор-неудачник. Или курящая мышь.
– А у тебя нет личных врагов?
– Есть. Но наши методы давно перешли детскую грань мелкого пакостничества. Вот если бы сгорели разом все мои дома и квартиры, обнулились счета и исчезли активы компаний – я бы поверил, что кто-то из моих развлекается. Но сгоревшая квартирка, практически не использованная и связанная, за последний десяток лет, лишь с тобой – это или твой муж, или рок. Ну, или соседская крыса с никотиновой зависимостью.
– Мышь превратилась в крысу?
– А кто разберёт, во что превращается мышка после сигареты? Если та содержит яд, калечащий гены.
И как-то разговор сместился, и о моём муже и сгоревшей жилплощади мы не вспоминали. Потом прибежали дети, а за ними пришли и мои родители. Всё было так... ну, не здорово, но светло, легко и просто.
Через несколько часов мы поехали к юристу Ирлига. Тот уже подготовил документы по моим вопросам, связался с прокуратурой. Часть счетов удалось снять с заморозки, часть – пока нет. Ну и ладно, мне с детьми хватит, а над остальными пусть работают, выясняют, что же супружник ещё творил.
А потом был шопинг. Так как у Ирлига не было даже запасных трусов.
Я, наверное, как любая женщина, обожаю ходить по магазинам за красивыми вещами. А уж когда рядом очаровательный спутник, не ноющий, что он устал примерять вещи...
